Кто жил и мыслил тот не может: Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать люд…➤ MyBook

Содержание

ЕО Кто жил и мыслил, тот не может

Продолжаю комментировать «Евгений Онегин»
ГДЕ НАХОЖУСЬ: Сорок шестая строфа первой главы. Рассуждения Пушкина о характере своего героя.
ТЕКСТ:
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призра́к невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований.
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
Всё это часто придает
Большую прелесть разговору.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.

ПИСАРЕВ:
Если Онегин думает, что «жизнь томит» его, то он думает чистый вздор; кого жизнь действительно томит, тот не поскачет на почтовых за наследством в деревню умирающего дяди. «Жить», на языке Онегина, значит гулять по бульвару, обедать у Талона, ездить в театры и на балы. «Мыслить» — значит критиковать балеты Дидло и ругать луну дурой за то, что она очень кругла.

«Чувствовать» — значит завидовать волнам, которые ложаттся к ногам хорошенькой барыни. «Кто жил и мыслил» подобно Онегину, «тот», разумеется, «не может не презирать людей» живущих менее роскошно и мыслящих не столь оригинально. «Кто чувствовал» подобно Онегину, «того», разумеется, «тревожит призрак невозвратных дней», то есть тех дней, когда случалось видеть вблизи ножки, ланиты, перси и разные другие интересные подробности женского тела. – Таким образом, я ответил на все вопросы, поставленные мною в первой главе, и у нас оказался тот неожиданный результат, что Онегин совсем не «дух отрицанья, дух сомненья», а просто коварный изменщик и жестокий тиран дамских сердец.

БРОДСКИЙ:

«Образ Онегина и характеристика взаимоотношений между ним и автором романа заставляют припомнить стихотворение Пушкина «Демон» (1823)»
«Демон» (черновики)

Таков он был…
Мое спокойное (беспечное) незнанье
Он (размышленьем возмушал,
И я его существованье
С своим, невинным, сочетал.
Я видел мир его глазами…
Непостижимое волненье
Меня к лукавому влекло…
Я стал взирать его глазами.
Мне жизни дался бедный клад,
С его неясными словами
Моя душа звучала в лад.

Наброски из черновиков первой главы «Евгения Онегина»:

Мне было грустно, тяжко, больно,

Но, одолев (мой ум) в борьбе,
Он сочетал меня невольно
Своей таинственной судьбе.
Я стал взирать его очами,
С его печальными речами
Мои слова звучали в лад…
Моя задумчивая младость
Он для мечтаний охладил –
Я неописанную сладость
В его беседах находил.
Я стал взирать его очами,
(Открыл) я жизни бедный клад
В замену прежних заблуждений,
В замену веры и надежд
Для легкомысленных невежд.

Таким образом, Демон как бы объединяется с Онегиным. Современники Пушкина узнавали в Демоне Александра Николаевича Раевского. … Пушкин собирался печатно возразить против подобного отождествления его Демона с реальной личностью.

ЛОТМАН:
Черновые варианты этих строф свидетельствуют о тесной близости их с «Демоном». … Сближение Онегина и Демона дало основание комментаторам (см.: Бродский. С. 107—108) сблизить Онегина с якобы прототипом Демона А. Н. Раевским.
Однако поскольку отождествление А. Н. Раевского и поэтического Демона (несмотря на устойчивость такого сближения, восходящего к воспоминаниям современников поэта) на поверку оказывается произвольным, основанным лишь на стремлении некоторых современников и исследователей непременно выискивать в стихах «портреты» и «прототипы», параллель эту следует отвергнуть как лишенную оснований.

И образ Онегина, и фигура Демона диктовались П соображениями гораздо более высокого художественного и идеологического порядка, чем стремление «изобразить» то или иное знакомое лицо. Это, конечно, не исключает, что те или иные наблюдения могли быть исходными импульсами.

НАБОКОВ:
Черновой фрагмент:
Я стал взирать его очами,
С его печальными речами
Мои слова звучали в лад…
Великолепная четырехкратная аллитерация на –ча-, которая у Пушкина столь часто украшает строки, проникнутые наиболее пронзительным чувством; два самых известных примера – «очи очаруют» в «Талисмане» (1827) и «очей очарованье … прощальная краса в стихотворении «Осень».

Для русского слуха звук ч, встречающийся во многих красивых словах («чудо», «чары», чувство», «чу»), ассоциируется с соловьиной трелью.

МОИ ИНСИНУАЦИИ:
Не к чему придраться. Действительно:
Кто жил и мыслил, тот…
И это действительно придает …
Хотя и смущает поначалу.
И рассказчик очень хорош, такой невинный, и его товарищ, такой разочарованный. И еще гладко написано. Так что – полный ажур.
Но почему-то хочется сказать какую ни будь гадость.
Ну вот, пожалуй это – (Набоков, «Структура Евгения Онегина»):

«Пушкин был человеком острого ума (особенно это проявляется в его письмах), но в дидактическом жанре не блистал, и его дань отшлифованным общим рассуждениям своего времени, или, вернее, предшествующего периода, иногда болезненно очевидна в довольно банальных замечаниях по поводу вихря света, женщин, привычек и нравов, рассыпанных по всему тексту ЕО»

Ну вот и полегчало.

Tags: ЕО

Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей.

• СПАДИЛО

Список рекомендованной и использованной литературы

Алексеев М.П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования. Л., Наука, 1984 г.
Баевский В.С. Присутствие Байрона в «Евгении Онегине»//Изв. РАН, сер. лит. и яз., 1996 г.
Бахтин М.М. Эпос и роман. Вопросы литературы, 1970 г.
Белинский В.Г. Статья Восьмая «Евгений Онегин». Избранные произведения – Минск, Государственное учебно-педагогическое издательство СССР, 1954.

Благой Д.Д. Мастерство Пушкина. М., 1955 г.
Благой Д.Д. Мировое значение Пушкина. М., 1949 г.
Богомолова Е.И., Жаров Т.К., Клочихина М.М. Методическое пособие для преподавателей литературы подготовительных отделений вузов – М., Высшая школа»,1873.
Большакова А.Ю. Образ автора. Лит. учеба, 2001 г.
Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. М., 1974 г.
Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М., Наука, 1999 г.
Гуревич А.М. «Евгений Онегин»: поэтика подразумеваний. Изв. РАН, сер. лит. и яз., 1999 г.
Зотов, Александр Михайлович. Герой в зеркале имени: образ Онегина в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Литература в школе. – 2004 г.
Кантор В.К. Вечно женственное и русская культура. Октябрь, 2003 г.
Кедров К. «Евгений Онегин» в системе образов мировой литературы/В мире Пушкина. М., 1974 г.
Кожевников В.А. «Вся жизнь, вся душа, вся любовь…»: Перечитывая «Евгения Онегина»: Книга для учителя. М.: Просвещение, 1993 г.
Кошелев В. А. «Онегина воздушная громада…»: Странствие/ В. А. Кошелев //Литература в школе. – 2004 г. – N 1.
Лебедев Ю.В. Духовные основы поэтики русской классической литературы//Лит. в школе, 2002 г.

Лотман Ю.М. «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1980 г.
Машинский C. В мире Пушкина. М., 1984 г.
Набоков В. Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина. Пер. с англ. Институт научн. информации по общественным наукам РАН. М., 1999 г.
Непомнящий В.С. Книга, обращенная к нам: «Евгений Онегин» как «проблемный роман». Москва, 1999 г.
Непомнящий В.С. Пушкин. Русская картина мира. Серия «Пушкин в XX веке», вып.VI. М., «Наследие», 1999.
Пушкин А.С. Евгений Онегин- Учебно-методическое пособие по работе с романом. – М: Айрис – пресс, 2005.

Семенко И.М. Эволюция Онегина: К спорам о пушкинском романе. Русская литература, 1960 г.
Скатов Н.Н. Пушкин. Очерк жизни и творчества. Л., 1990.
Слонимский А. Мастерство Пушкина. Изд. 2-е. М., 1963.
Соловей Н.Я. Образ Ленского и его Элегия в романе «Евгений Онегин»- Литература в школе, 1979.
Стенник Ю. Пейзаж в романе «Евгений Онегин» и проблема преемственности национальных поэтических традиций//Изв. АН СССР, сер. лит. и яз., 1969, т. 28, вып. 3.
Чумаков Ю.Н. Из размышлений о жанре, стилистике и строфике «Евгения Онегина»//Вест. Моск. ун-та, сер. 9 (филология), 1999, №1.

Эйхенбаум Б. М. О поэзии. Л., Сов. писатель, Ленингр. отд-ние, 1969.

Что Сократ, Платон и Аристотель думали о мудрости? | Центр практической мудрости

Юлиан Дутра, Коллекционер

Сократ (469–399 до н. э.), Платон (427–347 до н. э.), Аристотель (384–322 до н. э.) и многие их последователи понимали свою собственную интеллектуальную деятельность – поиск мудрости или философия – как теоретические, так и практические по своим целям. Их цели сильно отличались от целей современной философии, если не сказать больше. Чтобы лучше понять это, нам нужно знать, что они думали о мудрости и ее месте в благополучной жизни.

Ко времени рождения Сократа дофилософская традиция древних греков, составленная поэтами и драматургами, уже в некотором роде исследовала тему благополучной жизни, черпая вдохновение из греческих мифов и других источников. доступно тогда. Древнегреческое слово, обозначающее счастье, « эвдемония », первоначально означало « благосклонность богов/добрых духов ». Этот факт говорит о том, что первоначально считалось, что человеческое процветание в древнегреческой культуре зависит от идеи что боги управляют нашим счастьем .

Греческое общество до Сократа, Платона и Аристотеля

Именно с этой точки зрения Гомер (около 850–750 до н. э.) и Гесиод (ок. 750–650 до н. э.) очерчивали модели поведения (или добродетели) для своих читателей. и слушатели. Однако важно отметить, что эти модели противоречат друг другу. Было противоречие между индивидуализмом героического кодекса в творчестве Гомера и более коллективистскими и рабочими ценностями в творчестве Гесиода. Эта напряженность перекликалась с социально-политическими событиями, происходившими в древнегреческих обществах.

В тот самый момент, когда досократовская философия по-видимому, достигла точки застоя, Сократ начал ставить вопрос о хорошей жизни в центр своих философских изысканий. Как указывалось выше, между дофилософскими идеалами уже существовало некоторое противоречие в отношении того, какой должна быть хорошая жизнь. Эти типы напряженности также напоминали конфликт между мифологиями в греческих колониях, который побудил первых философов исследовать природу. Не исключено, что об этом знал Сократ, которого сначала привлекала натуралистическая философия его предшественников.

Вместе с Сократом в момент очевидного философского застоя возник новый способ мышления о человеческом счастье — способ мышления, который будет рационально аргументирован, а не просто представлен через искусство: идея о том, что человеческое знание (или мудрость ) имеет важное значение для полноценной жизни человека.

С этого момента человеческое действие, правильно осуществляемое разумом, будет считаться ключом к счастью — по крайней мере, среди философов. Эта линия мысли будет по-разному сформулирована главными преемниками Сократа: сначала Платоном, а затем лучшим учеником Платона, Аристотелем. Именно из-за этой общей идеи школы эпикуреизма и стоицизма развили свои теории: они были вариациями сократической идеи (настолько, что стоики признали Сократа своим прямым предшественником).

Но если мы хотим лучше понять эту историю, нам нужно начать с самого начала. Мы увидим в очень общих чертах, что Сократ думал о хорошей жизни и о том месте, которое занимает в ней мудрость. После этого мы увидим, что Платон и Аристотель думали о понятии мудрости.

Мудрость Сократа: важность знаний для хорошей жизни

Сократ считается образцом мудрости и по сей день, хотя он и не считал себя мудрым. Когда Пифия в Дельфийском оракуле сказал, что нет никого мудрее Сократа, это только побудило его еще больше заняться философскими спорами. Это сознание собственного невежества побудило его проверить слово Оракула.

Во многих его беседах, реконструированных, в частности, по произведениям Платона и Ксенофонта (430–354 гг. до н. э.), мы встречаемся – Сократ неоднократно ставил вопрос о хорошей жизни в центр своих дискуссий. То есть он спрашивает своих собеседников и самого себя: как жить хорошо? Однако в других случаях он затрагивает другие вопросы, лишь второстепенные по отношению к этому вопросу. Каждый читатель ранних платонических диалогов знает, что Сократ тратит много времени, например, на обсуждение добродетелей мужества или благочестия.

Уже при жизни Сократа человеческая добродетель ( areté , в древнегреческом) ассоциировалась с успехом, хотя в дофилософских традициях Древней Греции добродетель не считалась чем-то полностью подконтрольным человеку, и это было принято думать, что милостью богов нельзя пренебрегать. Жизни Ахиллеса и Одиссея соответственно в Илиада и Одиссея Гомера являются примерами этого. Это начинает меняться с Сократом.

Если мы верим в то, что Платон говорит в своих ранних диалогах (которые являются основными ссылками для анализа мысли Сократа), связь между добродетелью и хорошей жизнью или, по крайней мере, между добродетелью и жизнью успеха в какой-то конкретной деятельности, такой как война, мореплавание или плотницкое дело, не только подсказаны Сократу элементами его культуры, но и его собственным независимым размышлением. Его анализ одновременно прост и оригинален: он начинает с размышлений о повседневных предметах.

Вот почему мы видим, как Сократ постоянно говорит об инструментах и домашней утвари в ранних платонических диалогах. Возьмем в качестве примера ножи. Для Сократа достоинство ножа, очевидно, состоит в том, чтобы хорошо резать. Для этого он должен обладать определенными характеристиками, такими как острота, достаточный вес, хорошее сцепление и так далее. Именно благодаря этому специфическому набору характеристик нож может делать то, что он должен делать хорошо (или добродетельно ). То есть именно благодаря наличию этих характеристик он может превосходно выполнять надлежащую функцию ( ergon ), которая является его целью ( telos ) или целью. Без этих характеристик нож не может быть хорошим.

То же самое можно применить и к живым существам. Хорошая лошадь или хорошая собака — это те, у которых есть определенный набор характеристик, позволяющий им наиболее полно реализовать свой потенциал как лошадей и собак. Конкретный набор характеристик варьируется, конечно, в зависимости от природы каждой вещи. Здесь важно отметить, что этот общий шаблон мышления может быть применен и к людям.

Именно так поступил Сократ. Подводя итог долгой истории, можно сказать, что Сократ пытался ответить на вопрос о хорошей жизни, исходя из этих соображений. Для него вся человеческая деятельность осуществляется разумом или, как обыкновенно говорили древние философы, душой . Более того, Сократ считал, что мы мотивированы делать то, что в любое время кажется нам хорошим (этот тезис сегодня известен как сократовский интеллектуализм ).

Однако очевидно, что то, что кажется нам хорошим для нас и что на самом деле хорошо для нас не всегда одно и то же. Для Сократа это означает, что мы можем действовать хорошо, даже в наших собственных интересах, только тогда, когда мы знаем, как действовать хорошо, то есть когда мы обладаем знанием того, как обстоят дела, что хорошо, что делать, чтобы получить и сохранить эти вещи, как лучше их использовать, как избежать того, что плохо, и так далее.

Это означает, что только когда мы знаем что хорошо, безошибочно, мы можем уверенно действовать, чтобы получить это благо. Следовательно, человеческое совершенство есть совершенство ума. Это состояние, когда разум владеет знанием. Это состояние ума также является тем, что Сократ называет мудростью ( софия ).

Точная природа мудрости и ее связь с eudaimonia в этике Сократа до сих пор являются предметом академических споров. Эта тема слишком обширна, чтобы обсуждать ее в этой статье. Важно отметить, что, принимая во внимание то, что только что было сказано о мудрости, многие вопросы остаются без ответа. На самом деле, это постоянная черта сократовской философии. Неясно, например, считал ли Сократ, что какая-либо конкретная область (или области) знания должна иметь приоритет над другими.

Как я уже отмечал выше, он много говорит о добродетели, а добродетель для него является своего рода знанием. Должны ли мы узнавать о конкретных добродетелях прежде, чем какие-либо другие знания? Хороши ли они сами по себе или только тогда, когда мы постигаем все достоинства, они становятся по-настоящему хорошими? Некоторые другие отрывки предполагают, что Сократ считал благом то, что мы обычно считаем благами , такими как деньги и здоровье (см. Платона Евтидем , 208e и Менон , 88a-c). По-видимому, Сократ думал, что и эти вещи являются предметами специфических видов знания. Но мы не можем знать, думал ли он, что это знание нужно искать до или после того, как мы приобретем другие.

Одно мы можем знать наверняка: Сократ осознавал наши когнитивные ограничения как людей. Он никогда не думал, что мы можем быть мудрыми, то есть полностью мудрыми , когда наш разум обладает всеми возможными знаниями. По его мнению, это то, чего могут достичь только боги. Каждое знание, которое мы можем приобрести, является лишь предварительным и ошибочным. И не только это, но мы также не можем знать всего. Все, что мы можем сделать, это продолжать искать, продолжать пересматривать наши концепции и выводы. То есть все, что мы можем сделать, это искать мудрость или, другими словами, философствовать.

Платоническая мудрость: достоинства философов в идеальном городе-государстве

Ученик Сократа Платон, конечно, также интересовался гносеологией и констатировал практическую важность знаний для человека. В конце концов, аллегория пещеры не предназначена для поощрения невежества. Однако здесь я лишь вкратце рассмотрю, что Платон говорит о мудрости в своем самом известном диалоге, Республика .

Как и Сократ, Платон также интересовался отношением между areté и eudaimonia как способом ответить на вопрос о хорошей жизни. Однако он не только не считает мудрость главной добродетелью, но и осмысливает ее совершенно иначе. Платон прослеживает различие между мудростью и знанием почти как Сократ. Но для Платона мудрость — это нечто иное, чем состояние, когда разум обладает совершенным знанием всего.

Важно сначала рассмотреть его психологическую теорию, если мы хотим понять его концепцию мудрости и ее место в его этике. Платон считал, что человеческий разум делится на три части: рациональную часть ( logistikon ), духовную часть ( thumoides ) и аппетитную часть ( epithumêtikon ). Каждый отвечает за функцию человеческого разума: мышление, чувство и желание соответственно. Несмотря на то, что каждое сознание состоит из этих трех частей, в каждом из нас — согласно теории — одна из этих частей всегда более заметна.

Как следствие, Платон говорит, что существует три типа характера, которые он представляет в мифе о трех металлах : есть те, у кого души сделаны из золота (с преобладанием разумной части), те, у кого есть души из серебра (преобладает энергичная часть) и те, у кого души из бронзы (преобладает жаждущая часть).

Платоническая дискуссия о мудрости возникает в ходе изложения каллиполиса , идеального города-государства. Именно здесь мы находим идею Платона о том, что мудрость есть форма euboulia , то есть способность давать хорошие советы или здравый смысл . Далекая от того, чтобы быть универсальной добродетелью, доступной всем, эта способность является формой интеллектуального совершенства, которого могут достичь только обученные философы, то есть те, у кого душа сделана из золота. В его идеальном полисе эти люди должны управлять государством как короли или королевы.

Именно по этой причине, по крайней мере, в контексте Республики Платон считает эту мудрость euboulia , могут быть достигнуты только некоторыми людьми, которые могут пройти обширную образовательную программу. Но как только они становились правителями, эта добродетель могла приносить пользу всем гражданам полиса. Это одна из причин, почему kallipolis — идеальный город.

Что же касается индивидуумов с душами из серебра или бронзы, то, хотя мы можем предположить, что Платон признал бы, что они могут развить некоторую степень euboulia в некоторых ограниченных делах, они никогда не смогут быть мудрыми. В любом случае следует заметить, что этика Платона значительно отличается от этики Сократа. Этот контраст становится еще более ясным в более поздних работах Платона; но это совсем другая тема.

Аристотелевская мудрость: две добродетели вместо одной

В своей Никомаховой этике , Книга VI, Аристотель представляет более подробное описание мудрости, чем у его предшественников. Прежде чем мы перейдем к его рассуждениям о мудрости, интересно рассмотреть некоторые другие основные аспекты его этики.

Для Аристотеля areté и eudaimonia также коррелируют. Подобно Платону, Аристотель не считал, что все люди обладают одинаковой способностью к добродетели. В отличие от Платона, он считал, что только те, кто получил хорошее образование, с детства до юности, могут однажды стать добродетельными. это sine qua non для него: необходимое условие. Однако это начальное образование могло воспитать только приличных человека. Истинная добродетель требует особого рода практических знаний и образования. И это, собственно, то, что Аристотель стремится обеспечить своей этической теорией.

Аристотель также считал, что человеческий разум делится на три части: разумную, чувствительную и вегетативную. Было бы невозможно обсудить здесь все нюансы, отличающие его психологическую теорию от теории Платона; для наших целей я только подчеркну, что Аристотель считал, что человеческая добродетель одинакова для всех людей (ну, по крайней мере, для всех аристократических греков, составлявших основную массу его учеников). Другими словами, это означает, что Аристотель считал добродетель более доступной, чем думал Платон.

Согласно аристотелевской этике, человеческая добродетель может быть разделена на две основные категории: интеллектуальные добродетели и моральные добродетели (или добродетели характера ). И, по мнению Аристотеля, мудрость есть не одна добродетель, а две различных интеллектуальных добродетели. То есть для Аристотеля существует два вида мудрости . Я объясню их позже. Давайте сначала лучше поймем, что такое моральных добродетели.

Нравственные добродетели связаны с иррациональными аспектами человеческой души, такими как чувства и желания. Именно здесь мы находим такие добродетели, как мужество и щедрость. Аристотель полагал, что, когда руководится разумной частью души, то есть когда наши иррациональные склонности регулируются разумом (ориентируемым на учение о среднем ), эти наклонности становятся добродетельными. Если наши иррациональные склонности хорошо регулируются разумом, мы чувствуем и желаем так, как это наиболее соответствует нашей человеческой природе.

Тренировать наши характеры нелегко. Это требует много усилий и времени. Но, как говорит сам Аристотель, даже если мы приобретаем нравственные добродетели, обладания ими недостаточно для добродетельной жизни. Нам нужно правильно применять их в различных обстоятельствах, которые нам преподносит жизнь. То есть нам нужно быть чувствительными к конкретным этическим аспектам наших обстоятельств; нам нужно знать, чему мы должны отдавать приоритет в момент действия; мы должны знать, что мы должны сделать для достижения этой цели и как, подробно (если возможно), мы можем это сделать. А это интеллектуальные способности, которые Аристотель называет « phrónesis»: практическая мудрость или благоразумие .

Практическая мудрость, однако, не может быть приобретена таким же образом, как моральные добродетели. В то время как можно быть смелым и неосторожным, Аристотель считал, что невозможно быть практически мудрым без полного понимания человеческого блага, включая обладание всеми нравственными добродетелями. Истинная практическая мудрость — это не способность, зависящая от предметной области. Это требует полного понимания того, что хорошо для человека вообще и во всех аспектах его жизни, во всех различных фазах его жизни. Это конечная цель нравственного развития человека.

Таким образом, практическая мудрость отличается от других существующих видов мудрости: теоретическая мудрость ( софия ). В то время как практическая мудрость — это общее знание о благе для людей, как человеческих существ, теоретическая мудрость — это другой тип знания. София есть знание о прекраснейших существах космоса , о самых общих категориях Бытия, о законах природы – и так далее. Иметь его — значит обладать превосходным пониманием вселенной в котором мы живем . И это чисто теоретический вопрос.

Итак, в свете всего этого, какая самая счастливая жизнь может быть у человека? Как Аристотель отвечает на философский вопрос о хорошей жизни? Аристотель считал, что самая счастливая жизнь — это созерцательная жизнь философа, обладающего обоими видами мудрости. Это потому, что теоретическое знание дает ему некое благо само по себе, благо, которое нельзя использовать для достижения каких-либо других человеческих благ. На втором месте стоит жизнь практически добродетельный гражданин , который не имеет sophia но руководствуется phrónesis , и таким образом может добиться счастливой человеческой жизни.

Мудрость согласно Сократу, Платону и Аристотелю возвращается?

Мы увидели контекстуальные причины, которые заставили Сократа, Платона и Аристотеля размышлять о мудрости, наряду с их различными представлениями о ней. Их цель была практической, так как они были заинтересованы в поиске ответа на вопрос: как мы можем жить хорошо? В этом контексте « мудрость» обычно означает некую связь между знанием и действием, некую умственную способность, которая позволяет нам лучше ориентироваться в мире, в котором мы живем, благодаря знаниям, которыми мы обладаем. .

Современные философы, как правило, больше не решают проблему добра таким образом. Я не буду комментировать, хорошо это или плохо, но я подозреваю, что в наш научный век, когда знания о многих наиболее важных аспектах человеческой жизни имеются в избытке, понятие мудрости в конце концов вернется на видное место в философских дискуссиях. . В частности, все более актуальной становится аристотелевская концепция мудрости: видимо, некоторые философы и психологи тоже так думают. В любом случае, любое серьезное размышление о мудрости должно начинаться с понимания того, что когда-то думали о ней Сократ, Платон и Аристотель.

Об авторе: Джулиан М. Дутра — бразильский преподаватель философии из Университета Вале-ду-Риу-дус-Синос (UNISINOS). Его основной интерес лежит в области эпистемологии и этики. Его основной академический интерес связан с этикой веры, где он может работать на стыке своих любимых философских областей. Его также интересуют такие темы, как этика добродетели, логика, образование, история и философия науки, метафилософия и политическая философия.

Нажмите на цитату, чтобы прочитать оригинал статьи:

Дутра, Дж. (2022, 12 июня). Что Сократ, Платон и Аристотель думали о мудрости? Коллекционер . Получено с https://www.thecollector.com/socrates-plato-aristotle-wisdom/

Сократ и жизнь, достойная того, чтобы жить

Сократ, как известно, раздражал. Его уподобляли оводу, жужжащему вокруг, когда кто-то пытается уснуть. Дельфийский оракул объявил его мудрейшим из людей. Его жизнь и смерть будут формировать историю западной мысли.

И все же он заявил, что ничего не знает. Гениальность Сократа заключалась в его явном незнании того, что значит быть человеком.

Римская копия греческой скульптуры Перикла. Всеобщее достояние

Сократ (469–399 гг. до н. э.) вырос в Афинах более двух с половиной тысяч лет назад. В то время афиняне восстанавливались после опустошительной войны с персами. Во время восстановления военный генерал и политик Перикл отстаивал демократию как форму правления, которая должна привести Грецию в золотой век.

Афиняне практиковали прямую (в отличие от представительной) форму демократии. Любой мужчина старше 20 лет был обязан принять участие. Должностные лица собрания были выбраны случайным образом в процессе лотереи и могли делать исполнительные заявления, такие как решение начать войну или изгнание афинских граждан.

Афины Перикла процветали. Шумные толпы торговцев со всего Средиземноморья собрались в порту Пирей. На афинских агорах — центральных рынках и в местах собраний — активная социальная и политическая жизнь афинских граждан вдохновляла Сократа.

Сократ на войне

Алкивиад, которому суждено было стать видным афинским государственным деятелем и полководцем, рассказывает историю о том, что могло стать поворотным моментом в развитии мышления Сократа.

Однажды утром во время похода в Потидею Сократа озадачила проблема, которую он никак не мог решить. Прошел целый день, а Сократ все еще не двигался. С трепетом и, вероятно, любопытствуя, как долго он сможет так продержаться, его сослуживцы выдвинули свои кровати наружу, чтобы наблюдать за ним ночью. Лишь на рассвете следующего утра Сократ помолился новому дню и ушел.

Алкибада учит Сократ — Франсуа-Андре Винсент (1776 г.). Всеобщее достояние

Джонатан Лир утверждает в своих лекциях Таннера, что Сократ стоит на месте не только потому, что погружен в свои мысли; он стоит на месте, потому что не может идти. Он стоит, «не зная, каким должен быть его следующий шаг». Сократ хочет двигаться в правильном направлении, но не знает, в каком именно направлении.

Мы никогда не узнаем, о чем думал Сократ. Но, постояв на месте и подумав, он, кажется, приободрился. Алкивиад сообщает нам, что в последовавшей битве Сократ спас ему жизнь. Оставшуюся часть кампании Сократ сражался с яростностью и отвагой, олицетворяющими истинное мужество.

Читать далее: Что такое любовь? В поп-культуре любовь часто изображается как готовность жертвовать, но древние философы придерживались иного мнения.

Овод Сократ

Сократ никогда ничего не записывал. Он жаждал живого обмена идеями и считал, что письмо служит лишь для того, чтобы заключить мысль в букву. Он утверждал, что письменное слово имеет странное качество с картинами. Оба предстают перед нами «как живые существа, но если задать им вопрос, они хранят торжественное молчание».

Многое из того, что мы знаем о деятельности и разговорах Сократа, а также о его смерти, было записано его преданным учеником Платоном. Продолжаются научные споры о том, какую часть письменных записей Платона о допросах Сократа мы можем приписать самому Сократу. В какой-то момент в платоновском корпусе Сократ становится рупором собственных идей Платона, но никто не может точно сказать, когда именно.

Сократ не знал, что делать с тем, что его называют мудрейшим из всех людей. Он посвятил свое время расспросам афинян о природе вещей, расспросам о таких понятиях, как дружба, любовь, справедливость и благочестие. Он искал то, что считал высшим благом: знание.

Овод может появиться где угодно. Например, в «Евтифроне» Платона Сократ сталкивается с Евтифроном, который едет в суд, чтобы предъявить обвинение своему отцу:

Что странного случилось, Сократ, что ты оставил свои привычные прибежища в Ликее и теперь преследуешь портик, где сидит царь-архонт?

Сократ заинтригован судебным делом Евтифрона и начинает свое расследование:

ты думаешь, что твое знание божественных законов и святости […] настолько точно, что […] ты не боишься сам сделать что-нибудь нечестивое, обвиняя своего отца в убийстве?

Почти каждый диалог Сократа сосредоточен на признании Сократом собственного невежества. У Евтифрона предметом его допроса является благочестие. То, что следует далее, придерживается структуры, общей для большинства других диалогов, известной как elenchus или метод Сократа.

Его основная форма выглядит следующим образом:

Сократ вовлекает собеседника, который, кажется, обладает знаниями об идее
собеседник делает попытку определить идею вопроса
Сократ задает ряд вопросов, которые проверяют и разгадывают определение собеседника
собеседник пытается собрать свое определение, но Сократ повторяет третий шаг
обе стороны приходят в состояние недоумения или апории, в котором ни одна из них не может дальше определить рассматриваемую идею.

Мы можем ощутить разочарование, которое вызвало это у некоторых невольных жертв Сократа. Возьмите в качестве примера последние строки его встречи с Евтифроном:

Сократ : Тогда разве ты не видишь, что теперь ты говоришь, что то, что дорого богам, свято? И не это ли дорого богам?
Евтифрон : Конечно.
Сократ : Тогда либо наше соглашение некоторое время назад было неправильным, либо, если оно было правильным, то мы ошибаемся сейчас.
Евтифрон : Похоже на то.
Сократ : Тогда мы должны снова начать с самого начала и спросить, что такое святость. Так как я добровольно не сдамся, пока не научусь. […]
Евтифрон : Как-нибудь в другой раз, Сократ. Теперь я тороплюсь, и мне пора идти.

В другом диалоге Платона «Менон» Сократ уподобляет укус апории укусу электрического ската:

Я нахожу, что вы просто очаровываете меня своими чарами и заклинаниями, которые привели меня в полное недоумение. И если я действительно хочу пошутить, я считаю, что и по внешнему виду, и в других отношениях вы чрезвычайно похожи на плоскую морскую рыбу-торпеду; ибо он ошеломляет любого, кто приблизится и прикоснется к нему, и что-то в этом роде, как я нахожу, вы сделали со мной сейчас. Ибо, по правде говоря, я чувствую, что моя душа и мой язык совершенно оцепенели, и я не знаю, что ответить вам.

На протяжении всех диалогов Сократ демонстрирует разрушительный и дезориентирующий опыт апории, возникающий в результате философской деятельности. Размышляя над заявлением Дельфийского оракула, мы узнаем, что Сократ был мудр, потому что, в отличие от своих собеседников, он не заявлял, что знает то, чего не знал.

Читать далее: Лидеры как целители: древнегреческие представления о здоровье политического тела

Развращение молодежи и замена богов

В первые дни демократии и в обществе, которое быстро расширялось, можно было подумать, что такой революционный мыслитель, как Сократ, был бы высоко ценимым инструментом интеллектуального прогресса. Но не все оценили дезориентирующий укол мышления овода.

Позднее Платон прокомментирует, как афиняне — и, возможно, общество в целом — реагируют на разрушительную силу критического осмысления.

Его знаменитая аллегория пещеры, которая является частью его Республики, во многом является историей философа — историей его великого учителя Сократа.

Аллегория начинается с заключенных, запертых в пещере. Все заключенные могут видеть только тени проходящих охранников, отражающиеся на стене, и эхо мира позади них. Это состояние общества, довольствующегося простыми иллюзиями знания, общества, которое не рефлексирует и застойно.

Одному заключенному удалось сбежать. Повернувшись ко входу в пещеру, он впервые замечает яркость света — как и знание, свет неудобен и разрушительен после многих лет довольства тенями.

Побег из пещеры, заключенный

может видеть отражения людей и предметов в воде, а затем видеть самих людей и предметы. В конце концов, он может смотреть на звезды и луну ночью, пока, наконец, не сможет смотреть на само солнце.

Только после того, как он сможет смотреть прямо на «само солнце» — т. е. знание того, что хорошо, — «может он рассуждать о нем» и о том, что оно такое. Освобожденный узник, утверждает Платон, должен был понять, что жизнь снаружи намного лучше жизни в пещере. Он возвращался и призывал заключенных освободиться и осмотреться. Но утешение их веры в мир теней и отголосков — сильная сила, которую нужно преодолеть.

Платон говорит, что узники, опасаясь того, что их ждет за пределами пещеры, жестоко отреагируют на освобожденного узника и даже убьют его, чтобы сохранить мир.

Такова судьба Сократа.

Смерть Сократа — Жак-Луи Давид (1787) Всеобщее достояние

Когда афинянам, наконец, надоели надоедливые вопросы Сократа, они объединились и обвинили его в том, что он развращает молодежь и пытается заменить старых богов.

Он был заключен в тюрьму. Его последователи планировали побег, но он отказался. Сократ задался вопросом, что можно получить, убегая. Сама жизнь не является в конечном счете ценной — конечно, говорит он, это хорошая и справедливая жизнь, которую мы в конечном счете ценим. Если бы он сбежал, он бы только запятнал свою хорошую жизнь актом мести дезинформированным афинским гражданам. Он ничего не выиграл от побега. Он мог сохранить гармонию своей души, только приняв свою судьбу.

В своем последнем выступлении перед афинскими судьями Сократ отрицает все обвинения. Единственным его преступлением было заставить афинян думать:

Если опять я скажу, что говорить каждый день о добродетели и о других вещах, о которых вы слышите, как я говорю и исследую себя и других, есть величайшее благо для человека, и что жизнь без исследования не стоит того, чтобы жить, вы еще меньше поверите мне. .

Если ты предашь меня смерти, предупреждает Сократ, тебе нелегко найти другого, подобного мне. Убить афинского овода легко, но «тогда вы будете спать до конца своих дней, если только бог, заботящийся о вас, не даст вам еще одного овода».