Короткие рассказы об учителях: Рассказ Учитель истории — Михаил Зощенко: Читать онлайн
Семь рассказов о самом главном: Первый учитель у каждого свой
Школьные годы — время самых больших запретов и время самой большой свободы. Первые школьные учителя — это люди, которым мы действительно заглядываем в рот и считаем их мнение, если не истиной в последней инстанции, то очень весомым и важным. Как правило, образ первого учителя даже спустя годы легко извлекается из памяти, и образ этот детализирован: голос, повадки, фасон костюма, почерк, манера стоять у доски, отношение к жизни.
Мы склонны идеализировать учителей прошлого, считать их почти небожителями. Я помню, как мой литературный редактор из довоенного времени Александр Соловьёв (1956 года рождения) рассказывал о своих школьных годах: «Однажды я вошёл в учительскую и увидел, как учителя едят. Для меня это стало шоком. Я не мог поверить своим глазам. Мысль о том, что учителя тоже едят, как и все люди, была настолько новой для маленького меня, что я ещё долго носился по школьным коридорам с этим открытием!»
Разве можем мы представить себе современного школьника, который изумился бы тому, что учитель ест или пьёт, тому, что учитель тоже человек, а не гость с другой планеты, который всё на свете знает? Уже даже моё поколение (поколение 80-х) относилось к учителям иначе, возможно, всё дело в том, что росли мы на руинах большой красной страны, разрозненные и потерянные, без школьной формы и школьной дисциплины, учились по новым учебникам, овладевали новыми знаниями, приспосабливаясь к реалиям новой рыночной экономики.
С большой нежностью я взялась за этот материал. Сама я не очень любила школу, не любила коллективизм, всё мне хотелось какой-то призрачной свободы и большего понимания со стороны и учителей, и одноклассников. Мне всегда хотелось большего участия и соучастия, но моё поколение было предоставлено самому себе, и что вышло, то вышло… Но как бы там ни было, а детство и отрочество — это время, которое наша память щедро заливает солнечным светом, делает лучше, сглаживает ученические будни и подсвечивает счастливые дни.
Я попросила нескольких своих друзей и добрых знакомых рассказать о своих школьных годах, о любимых (или нелюбимых) учителях и предметах. Я постаралась охватить, если не эпоху, то большой промежуток времени. Самому взрослому соавтору этого материала 86 лет, самому молодому 42 года. Рассказы эти самые разные и мнения разные, много в них юмора, много в них и горечи. Итак, начнём. От страшных военных сороковых годов века прошлого до начала святых и лихих девяностых.
Анатоль Брусиловский (1932 года рождения) — известный российский художник, основоположник русского коллажа, ассамбляжа и боди-арта.
«Времена те были сложными. В школе были совершенно невзрачные и несчастные женщины — я говорю о 1944-47 гг.. Была война, дети были под сильным стрессом. В 1947 году я поступил в художественное училище на Украине. Преподаватели — только что демобилизованные, контуженные и инвалидные персонажи. Учащиеся — приблизительно такие же. Я — после 7-го класса, и мне среди них неуютно. Никакой дружбы. Воевавшие, сильно деморализованные мужики и парнишка из интеллигентской невоевавшей семьи (папа — писатель, пожилой, на фронт не взяли). Какая может быть близость? А потом — армия. Я попал в танковые части и сумел сдать экзамены на офицера. Танкист-отличник. Вот такая биография, вот такие воспоминания. Главным учителем для меня был отец — высокого ума и знаний человек, а также брат мамы, дядя, поэт, лауреат Сталинской премии Семён Кирсанов. Соратник Маяковского, объездивший весь мир. Вот такие у меня учителя…»
Юрий Иванов (1935 года рождения) — заслуженный шахтёр, лауреат Государственной премии в области науки и техники, директор шахты им.
Калинина (1979-1988 гг.)
«Моим главным учителем была мама, с 5 лет она меня учила, сначала мелким домашним делам, потом дела стали более крупными. Например, пасти коз — Катьку и Райку. К 1941 году я уже был приучен к систематической работе. Всё то позволило нам с мамой выжить в период войны, оккупации. Когда оченью 1945 года пришёл домой отец, разбирая вещмешок, достал солдатские ботинки 43 размера, мать его за это похвалила: «Молодець, що привіз чоботи, а то Юрка в школу ще не ходив, ні в чому». Пошёл я сразу в 4 класс, а до этого меня дома читать и писать учила мама. Тетради были в то время большой редкостью и очень дорогие. Поэтому я, как и многие, писал на листочках, вырванных из какой-то книги. Чернила делались из перезрелых плодов бузины. Они были чёрного цвета, но на бумаге «расходились».
Из школьной поры запомнился один случай, связанный с отцом. В выпускной работе по математике в 10 классе была задача по геометрии с применением тригонометрии. Задачу в запечатанном конверте присылали из области и вскрывали в каждой школе за час до начала контрольного урока.
Задачу в том году прислали необычайно трудную. Наша математичка Софья Антоновна Бедрицкая не смогла её решить и позвонила в соседнюю школу, где математиком был мой отец. Он задачу решил и продиктовал ответ. Она посмотрела мой ответ. Он не совпадал с отцовским, и она имела глупость предупредить класс: «У Иванова не списывать, он решил неправильно». Так как никто задачу больше не решил, я сделал проверку правильности решения, положил контрольную работу на стол комиссии и ушел домой.
Отец стоял у входной калитки и ожидал меня: «Ну что, решил контрольную задачу?» Я ответил, что решил. Отец спросил: «Правильно?» Я уверенно сказал, что правильно. «А как ты узнал, что правильно?» — снова задал вопрос отец. Я ответил, что проверил «обратным ходом»! Отец улыбнулся и сказал: «Молодец! Должен тебе сказать, что у тебя было не решение, а артиллерия!»
Я понял, что мое решение было правильным, и пошёл есть, так как с утра во рту не было и «маковой росинки». Отец, зайдя в дом, добавил: «А Софа задачу так и не решила».
Он мою учительницу называл по имени, так как она была его довоенной ученицей и, как потом оказалось — посредственной.
Это был единственный случай, когда мои родители проявили внимание к моей учёбе. Они, очевидно, были в этом вопросе одного мнения с Войловым Григорием Никитовичем — моим директором, который в своё время сказал: «Учеба — это твоё дело, личное. Хочешь быть умным — учись!»
© РИА Новости . Константин Чалабов / Перейти в фотобанкПервоклассник на первом уроке в одной из московских школ.
© РИА Новости . Константин Чалабов
Перейти в фотобанк
Наталия Чернецкая (1961 года рождения) — издатель (Донецк).
«Так сложилось в моей жизни, что профессию учителя я познала с двух сторон. С точки зрения ученика образ учителя для меня всегда был связан с понятием «самый-самый» — умный, красивый, добрый, справедливый… Но один нюанс не вписывался в понятие «самый-самый».
Как учителя ходят в туалет? Ведь они «самые-самые», эти люди просто не могут, не имеют права туда ходить! Тогда, как они живут? Интересно же.
Такие вопросы волновали мой пытливый первоклашечный ум почти всю первую четверть, пока на перемене я не увидела свою Людмилу Тимофеевну (моя первая учительница), выходящую из туалета для девочек.
«О как! Оказывается, они такие же, как и мы все. И никакие не «самые-самые», — вдруг промелькнуло в моей ученической головке. Перемена закончилась. В класс вошла моя «самая-самая», и начала урок. Дети, наклонившись над косыми линеечками, сопя от старания, выводили палочки-крючочки. А я (не поверите) продолжала думать о том, что учителя, если и ходят в туалет, то делают все свои дела как-то по-другому: красиво, изящно. Ну не могут же они, как все!
Прозвенел звонок. Мы выкатились из класса шумной гурьбой на улицу (октябрь удивлял затянувшейся тёплой, солнечной погодой). И тут я увидела свою соседку по подъезду из параллельного класса. Она махнула мне, приглашая присоединиться к их игре «в классики». А её мама была не просто учителем, а завучем в нашей школе. И тут меня прорвало: «Галка, ответь мне на один очень важный вопрос».
«Ну, давай, чё там у тебя?» — протянула Галка. «Вот твоя мама — завуч в школе, — начала я, — это же даже выше, чем учитель. Правильно?» «Не, знаю, я не думала, — ответила, жуя булку, Галка, — и что?» «А то, что твоя мама (наш завуч), она в туалет ходит как-то по-особенному, или как все?» — спросила я и приготовилась услышать что-то такое, что подтвердит мои мысли об исключительности учительской братии, но тут произошло нечто, что развенчало все мои надежды вмиг.
«Ты что, дура?— смеясь и одновременно продолжая жевать, ответила Галка. — Она же мама! Как это по-другому? В нарядном платье? Так у моей и нарядов-то нет. Вот в чём ходит по квартире, в том и в туалет идёт. Ну и всё остальное, как все… А борщ она какой варит… Ух! Ой, звонок. Побежали на урок!»
Толпа быстро скрылась за входной дверью. Двор опустел. А я впервые прогуляла урок. Какой урок, если учитель — это обычный человек. И нарядов у них нет, и борщи они варят, как все… И, наверно, посуду моют, и полы… Эх! А я-то думала…»
Владислав Русанов (1966 года рождения) — поэт, писатель, переводчик, заместитель председателя Союза писателей ДНР.
«Школьные годы я помню уже смутно. Ну, то есть, помню, что они были, а какие-либо значительные подробности ускользают. Школа наша считалась весьма неплохой для Пролетарского района города Донецка. Новая, только что построенная. Мой год набора был для неё первым. Соответственно, педагогический коллектив тоже был новый. Традиции складывались и создавались уже на моих глазах. Хотя я их и не помню. Учителям я благодарен за хорошие и крепкие знания, позволившие мне поступить в Донецкий политех легко и непринуждённо. Я даже не готовился к вступительным экзаменам. Математика и физика до сих пор сохраняются в виде базовых знаний. С гуманитарными у меня было похуже. Особенно с языками. Поэтому с особенной теплотой хочется вспомнить учителя русской литературы, пришедшего к нам по распределению 1 сентября 1982 года. Выпускник ДонГУ. Он поработал немного — через пару месяцев был призван на срочную службу, но успел заложить во мне неуёмную тягу к поэзии «Серебряного века» — именно с неё начинался учебный год.
Имени-отчества-фамилии не помню, а вот уроки остались в памяти. Если вдруг этот человек сейчас читает заметку — огромное ему спасибо».
Ганна Шевченко (1975 года рождения) — поэт, прозаик, драматург, лауреат премии Фазиля Искандера (2017 год), родилась в городе Енакиево Донецкой области.
«Моей любимой преподавательницей была Александра Дмитриевна Рассохина — учитель русского языка и литературы. Литература — единственный предмет, которого я ждала с нетерпением, на уроках в классе стоял оживленный гул, да и готовиться особо не нужно было, читай и высказывай мнение — вот где красота! Александра Дмитриевна пыталась в нас воспитать самостоятельность мышления, сочинения, скроенные из готовых цитат, взятых в учебниках, она перечёркивала красным и писала внизу: «Спасибо за информацию!». Женщина она была своеобразная, чем-то (даже внешне) напоминала героиню Инны Чуриковой из фильма «Военно-полевой роман», только наша Шурочка посаркастичней была, умела находить сочные метафоры: «Не выучила урок и сидит спокойная, как печка».
Свой предмет она любила, но нам это чувство не навязывала, просто кайфовала на уроках, рассказывая о великих авторах и произведениях, и многие, незаметно для себя, подхватывали этот вирус».
Армен Гаспарян (1975 года рождения) — российский журналист и радиоведущий, писатель, публицист, общественный деятель.
«Школа мне никогда не нравилась. Бесконечная одинаковость, нелепые запреты. И постоянная муштра. Такая она была, спецшкола с углублённым изучением английского языка. Предметы менялись, а общей стиль оставался неизменным. Само по себе это способно отбить тягу к знаниям. Что в моём случае благополучно и весьма оперативно произошло. Нет, историю и литературу я не стал любить меньше. Напротив, читал ещё больше. Но совсем не то, что рекомендовали учителя. Они в долгу не оставались. В качестве наказания за длинные волосы и отстаивание своего мнения я за один только октябрь 1990 года перекидал листьев во время уборки территории больше, чем нормальный человек видел за всю свою жизнь.
Согласитесь, едва ли это способствует вашей успешной учебе. И в момент расставания, и учителя, и, разумеется, я облегчённо вздохнули. Единственное, за что я действительно благодарен школе — на всю жизнь сохранившееся понимание, что далеко не всегда хождение строем есть благо».
Анна Большова (1976 года рождения) — российская актриса театра и кино. Заслуженная артистка России, почётный деятель искусств Москвы.
«Моя сестра — замечательный педагог по классу фортепиано. Что она прирожденный педагог — факт. Я не помню, почему она (а не специально обученный человек, детский сад, кружок), откуда у неё было время на это (школа, уроки и музыкальная школа с ежедневным многочасовым домашним музицированием), но в мои 5, а в её 10 с половиной лет, сестра научила меня писать, читать и считать. Я даже знала таблицу умножения!
Безусловно, из всех её учеников (жирафа, синего медведя с дыркой, серого кудрявого медведя и ещё всякой мелочи), рассаженных за парты-табуретки, я была самой способной.
Она была строга, в руках у неё была указка. Камнем преткновения для меня было написание «Классная работа», т.к., хоть убей, я не понимала, от какой точки на тетрадном листе надо начинать писать. Сестра говорила, отступи несколько строчек сверху и сколько-то слева. «Сколько?» — мрачно спрашивала я. «Неважно, несколько, четыре, пять, чуть-чуть…» — отвечала сестра. «Сколько?» — обречённо повторяла я. Я успокаивалась и начинала старательно выводить буквы только тогда, когда её палец вонзался в страницу, а моя ручка, испачкав его со всех сторон, в поисках заветной точки, находила ту единственную, заветную, одобренную Учителем. Не знаю, как так вышло, но благодаря моей сестре, когда дело дошло до школы, меня хотели взять сразу во второй класс! Спасибо тебе, мой родной, мой любимый Первый Учитель!»
Юрий Яковлев — Учитель: читать сказку, рассказ для детей, текст полностью онлайн
Говорят, наступает время, когда Учитель становится не нужен. Он научил, чему мог научить, и — поезд отправился дальше, а Учитель остался один на пустой платформе.
И если высунуться из окна, то долго еще будешь видеть маленькую, одинокую фигурку человека, провожающего поезд. Потом поезд превратится в точку, замрет железный стук колес, а он все будет стоять. И ему мучительно захочется остановить поезд, вернуть его, ведь с этим поездом навсегда уходит частица его самого, самая дорогая частица. А потом, когда вопреки его желанию поезд скроется и как бы растворится в тумане, сольется с полями и рощами, Учитель оглянется и с удивлением увидит, что платформа полна ребят. Они нетерпеливо переступают с ноги на ногу, дышат в затылок друг другу, толкают соседей — ждут своей очереди. И в их глазах написано: «Поторопись, Учитель, мы ждем тебя! Ты наш, и мы тебя ни с кем не желаем делить. Идем же, Учитель!»
И тогда Учитель сразу забудет об ушедшем поезде и о пустой платформе. Да никакой платформы и не было. Черная доска, как инеем, покрыта пыльцой мела. На окнах цветы примулы. На стене портрет академика Павлова…
У нашего Учителя были розовые уши, словно он только что пришел с мороза.
Даже летом он тер их попеременно ладонью. Глаза у него подвижные, живые — два синих кружочка. На уроке они превращались в два маленьких экрана. В глазах Учителя извергались вулканы, сползали ледники и обрушивались дожди… из лягушек.
Я хорошо помню, как Учитель вошел в класс, энергично потер ладонью розовое ухо и с порога объявил:
— Вчера в Новой Каледонии выпал дождь из лягушек.
Класс подпрыгнул и громко рассмеялся.
— Лягушкам было не до смеха, — совершенно серьезно сказал Учитель. Сильный ураган оторвал их от родного болота и со страшной скоростью понес над океаном. Беспомощно расставив перепончатые лапки, лягушки летели, как птицы. И, вероятно, жалобно квакали. Не думаю, чтобы им нравилось лететь. Потом ветер неожиданно ослаб, и лягушки вместе с потоками дождя стали падать на землю.
Мы посмотрели в глаза Учителю, и увидели себя с раскрытыми зонтиками, и почувствовали, как лягушки упруго плюхались на купола зонтиков. Девочки даже взвизгнули.
Однажды Учитель подошел ко мне, положил на плечо руку и сказал:
— У каждого из нас есть вечный двигатель.
У тебя, например.
Ребята удивленно переглянулись, а я уставился в два синих экрана, ища в них ответа. Глаза Учителя загадочно светились.
— У меня нет… вечного двигателя, — сказал я.
— Есть.
Я задумался. Я перебирал в памяти все, что было у меня «движущего», самокат, велосипед, ролики, самолетик с резинкой вместо моторчика. Ничего не двигалось само по себе и тем более вечно.
— Он всегда при тебе. Он и сейчас с тобой! — Учитель как бы играл со мной в «жарко-холодно».
Я пошарил в карманах, заглянул в портфель, но ничего похожего на вечный двигатель не обнаружил.
— Твой вечный двигатель у тебя в груди, — не сводя с меня глаз, сказал Учитель. — Это — твое сердце. Оно бьется день и ночь, зимой и летом. Без отдыха, без перерыва… вечно.
Я невольно приложил руку к груди и почувствовал слабые, мерные толчки своего сердца. В классе стало тихо, все ребята слушали, как работает их вечный двигатель.
Так Учитель постепенно открывал нам неведомый мир, и после его открытий жизнь становилась удивительной, почти сказочной.
Обычные вещи он умел повернуть такой неожиданной гранью, что они сразу менялись и обретали новое значение. Но главная его наука ждала меня впереди.
Однажды в кино у меня произошла странная встреча. Я слонялся по людному фойе в ожидании начала сеанса и вдруг увидел нашу вожатую Аллу высокую, светловолосую, в каплевидных очках. Рядом с ней сидел рослый десятиклассник. Они ели мороженое в вафельных стаканчиках и о чем-то оживленно разговаривали. Сперва я подумал, что обознался, но, когда не поленился и еще раз прошел мимо, сомнения мои развеялись — это были они. Я даже покраснел от возбуждения. Когда все толпой входили в зал, я потерял их из виду. Но потом обнаружил, что они сидят неподалеку от меня. Вместо экрана я смотрел на них. Я увидел, как десятиклассник положил руку на спинку стула, на котором сидела Алла. Но тут свет погас, и мне пришлось прервать мои наблюдения.
На другой день, пораньше прибежав в класс, я с нескрываемым удовольствием принялся рассказывать ребятам о своем открытии.
Я рассказал про мороженое в вафельных стаканчиках и про спинку стула. И мы все очень веселились. Как вдруг я услышал покашливание и оглянулся — в дверях стоял Учитель. Он молча поманил меня пальцем, и мы вместе вышли в коридор.
— Сейчас ты вернешься в класс, — сказал Учитель, глядя куда-то мимо меня, — и скажешь, что никого не встречал в кино и что все это с мороженым и спинкой стула ты придумал.
— Но ведь я видел их!
— Да, ты видел их, но никому не должен был говорить об этом. Стыдно.
— Разве стыдно говорить правду? — спросил я и с вызовом посмотрел на Учителя.
— Эта правда не принадлежит тебе. Если люди выплеснут всю «правду», какую они знают о других, они захлебнутся. Не всякую правду человек должен знать о другом.
И тут я решил подловить Учителя. Я сказал:
— Значит, лучше соврать!
— Лучше смолчать, — сказал Учитель. — Ты знаешь, что такое чужая тайна? Это тоже правда. Но она принадлежит не всем. В данном случае она не принадлежит тебе.
Ты разгласил чужую тайну — все равно что взял чужое. Подло!
Теперь я растерянно смотрел на Учителя и не знал, как ему возразить. А он сказал:
— Иди. И скажи, что ты все это придумал!
— Соврать? — резко спросил я.
— Ты сам пришел к этому. Значит, соврать… во имя правды.
Я уныло поплелся в класс и упавшим голосом объявил, что все это вранье, что никакую Аллу я не встречал, а десятиклассника вообще взял с потолка.
— Трепло! — сказал кто-то. Я проглотил насмешку.
Однажды меня ударил один верзила из старшего класса. Но это было полбеды. Он ударил меня на глазах девочки, которой мне очень хотелось понравиться. Я жестоко страдал. И тогда Учитель подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал:
— Ты должен побить его.
— Как побить? — Я вспыхнул от неожиданности.
— Очень просто. Как бьют.
— Но он сильнее меня, — пробормотал я.
— Сильнее тот, кто прав. Кто прав, всегда побеждает, даже если ему при этом достанется… Учти, женщины не любят битых.
После разговора с Учителем я долго не мог решиться. Но однажды превозмог себя и, борясь со страхом, поднялся на этаж, где учился мой обидчик. Я подстерег его у двери и, когда он вразвалочку вышел из класса, очертя голову бросился на него. Я даже сбил его с ног. И пока он, ошеломленный внезапным нападением, еще не успел прийти в себя, я гордо удалился за стены крепости — в свой класс.
Я ничего не сказал девочке, которой хотел понравиться, но она все поняла по моему победоносному взгляду и еще по тому, как у меня от волнения дрожали коленки.
На другой день меня вызвала завуч, которую мы звали Катаклизма.
— Что это за новости? — воскликнула она, едва я переступил порог кабинета. — Кто научил тебя драться?
— Учитель! — с готовностью ответил я.
— Учитель? — От неожиданности завуч даже поднялась со стула. — Ты понимаешь, что говоришь?
— Понимаю, — сказал я и в ту же секунду понял, что не должен был этого говорить.
— То есть не Учитель… а я… сам.
Я решил… — Я бормотал что-то несвязное, но было уже поздно.
— А врать тебя тоже научил Учитель? — Катаклизма атаковала меня. Своими жесткими вопросами она загнала меня в угол.
— Да!.. То есть нет…
Я окончательно запутался. И чтобы спасти положение, шагнул вперед и чуть ли не закричал:
— Я сам побил его, потому что он первый побил меня. И я побил его потому, что женщины не любят битых.
— Что-о-о? — Лицо у Катаклизмы вытянулось и пошло пятнами. — Какие женщины?!
Глаза у Катаклизмы стали выпуклыми, и она прошла мимо меня таким решительным солдатским шагом, что паркет заскрипел, как морозный снег.
Прости меня, Учитель! Я предал тебя, но не потому, что сердце у меня черное, просто ты не успел научить меня взвешивать каждое слово. А может быть, умышленно не сделал этого, чтобы сохранить во мне непосредственность — самое прекрасное, что есть в человеке.
Но Катаклизме не удалось остановить вечный двигатель — сердце моего Учителя. Поезд мчится вперед.
И когда бы я ни открыл вагонное окно и, жмурясь от встречного ветра, ни оглянулся назад, — я вижу пустую платформу и маленькую, одинокую фигурку человека, который вложил в меня частицу своего сердца. Он жив! Он задумчиво смотрит мне вслед, словно хочет убедиться, что я мчусь в верном направлении, и, может быть, он до сих пор видит во мне мальчика?.. Гремят колеса, ветер гудит в ушах. И я вижу, как по платформе бегут дети — наступая на пятки друг другу, они спешат к Учителю.
Мокрый желтый листок березы припечатал свою ладошку к стеклу.
Первое сентября.
__________
Есть на свете дома, в которые приходят без приглашения.
Приходят, как говорится,
на огонек, — когда грустно и одиноко.
Творчество писателя — такой дом. Мой дом
мои книги, а мои герои — люди,
ради которых читатель переступает порог моего дома.
Я буду очень рад, если ты, мой читатель,
на этот раз застал в моем доме своих старых добрых знакомых
— рыцаря Васю, мальчика с кошками, некрасивую Ленку,
которая играет в красавицу и мужественного друга собак Косту.
Ты даже встретишь в моем доме
друга своего раннего детства медвежонка Умку.
Может быть, не все обитатели моего дома
оказались твоими знакомыми, возможно, что с некоторыми из них
ты познакомился впервые.
Надеюсь, они станут твоими друзьями.
В книге, названной «Избранное», принято помещать произведения,
уже известные читателю. Но в этой книге
я поместил совсем новое произведение
«Страсти по четырем девочкам. Мистерия».
Это своеобразное произведение.
Оно написано и в прозе, и в стихах.
Буду рад, если юные героини, мужественные девочки
Таня Савичева, Анна Франк, Сасаки Садако и Саманта Смит
станут твоими друзьями.
Мои книги не только мой дом, но и моя душа.
Все, что я пережил, перестрадал сам,
все это оставило след в моем творчестве.
И пусть тебя не удивит,
что и эта книга в какой-то степени
обо мне самом.
Я незримо присутствую в каждом рассказе,
в мыслях и чувствах моих героев
мои мысли и чувства.
Они сокровенные,
но я открыл их тебе.
Может быть, они помогут тебе в жизни.
И на прощанье мне хочется сказать тебе:
вспоминай мой дом,
моих друзей,
а когда тебе станет грустно,
постучи в мою дверь.
Сборник рассказов о студентах-учителях
Ученый брал интервью у молодого специалиста. Интервью началось.. Молодой человек – Сэр, в своей последней лекции вы рассказали нам о КОНТАКТЕ и СОЕДИНЕНИИ. Это действительно сбивало с толку. Не могли бы вы объяснить? Ученый улыбнулся и спросил: «Вы из этого города?» Молодой человек ответил: «Да». Ученый спросил: «Кто в вашей семье?» Молодой человек…
Раму с большим энтузиазмом начал свой бизнес, но всего через несколько месяцев его бизнес разорился. После этого прошло время, но Раму так и не начал новую работу. Его учитель узнал о его ситуации и вызвал его к себе домой. Учитель приветствовал Раму, и они немного поговорили о благополучии друг друга. Тогда…
Однажды в классе ученик решил подшутить над одним из своих одноклассников.
Он взял бумагу и написал на ней — Я дурак, а затем взял эту бумагу и приклеил ее на спину своему однокласснику, не привлекая внимания. Когда другие студенты увидели это, он попросил их не…
История 1: Попытка стереть свою ошибку! Ребенок, когда начал пользоваться ручкой в средней школе, при письме сделал ошибку. Итак, перед отправкой он попытался стереть его. Малыш попробовал использовать мел, но через некоторое время его ошибка снова стала видна. Итак, он начал использовать свою слюну, чтобы стирать…
«Сын! пожалуйста, иди после того, как ты поешь, ты ничего не ел уже два дня», — сказала беспомощная мать своему сыну. «Смотри, мать! Я попросил велосипед, когда начнутся каникулы, и папа пообещал, что купит мне его после окончания экзаменов. Сегодня у меня последний экзамен, скажи сестре, что как только…
Однажды на уроке физики учитель спросил учеников: «Почему у нас в машине тормоза?» Студент встал и ответил: «Сэр, остановить машину». Другой студент ответил: «Чтобы уменьшить и контролировать скорость автомобиля».
Другой сказал: «Чтобы избежать столкновения». Вскоре все ученики стали давать одинаковый ответ. Итак, учитель решил ответить…
В классе двое учеников начали ссориться друг с другом. Увидев их ссору, учитель спросил: «Что случилось? Почему вы двое так ссоритесь? Первый ученик сказал: «Сэр! Он меня не слушает». Второй ученик сказал: «Сэр, почему я должен его слушать? То, что он говорит, неправильно. Так что толку от…
В парке сидел старик. «Сэр! помнишь меня?», спросил человек, который подошел и встал рядом с ним. Старик спросил: «Кто?» Мужчина ответил: «Сэр, я был вашим учеником 20 лет назад». «Ой! Сын, я плохо вижу в эти дни, и моя память тоже ослабла. Вот почему я не могу тебя узнать. Садись…
Учитель преподавал математику шестилетнему ребенку. Она спросила: «Если я дам тебе апельсин, апельсин и апельсин на хранение, то сколько апельсинов у тебя будет в сумке?» Через несколько секунд мальчик уверенно ответил: «Четыре». Учительница была разочарована, услышав ответ, потому что она ожидала.
..
Там была студентка колледжа, которая всегда была молчаливой и одинокой. Он всегда казался немного нервным, и у него даже не было друзей. Его учитель заметил это и однажды попросил его встретиться с ним после занятий. Когда ученик пришел к учителю, учитель сказал ему: «Я вижу, что ты часто молчишь. Ни…
История черники: Учитель дает урок бизнесмену«Если бы я управлял своим бизнесом так, как вы, люди, управляете своими школами, я бы не был в бизнесе очень долго!» Я стоял перед аудиторией, заполненной возмущенными учителями, которые с каждой минутой становились все злее. Моя речь полностью поглотила их драгоценные 90 минут службы. Их первоначальные ледяные взгляды сменились беспокойным возбуждением. Вы можете разрезать враждебность ножом. Я представлял группу деловых людей, занимающихся улучшением государственных школ. Оглядываясь назад, можно сказать, что речь была идеально сбалансирована — невежество и высокомерие в равной степени.  Она тихо начала: «Нам сказали, сэр, что вы управляете компанией, которая делает хорошее мороженое». Я самодовольно ответил: «Лучшее мороженое в Америке, мэм». — Как мило, — сказала она. «Он насыщенный и гладкий?» — Шестнадцать процентов жирности, — ликовал я. «Супер-премиум! Ничего, кроме тройки А». Я был в ударе. Я так и не увидел следующей очереди. «Г-н. Фоллмер, — сказала она, подавшись вперед и злобно подняв бровь к небу, — когда вы стоите на приемной платформе и видите, что прибывает некачественная партия черники, что вы делаете? В тишине этой комнаты я услышал, как щелкнула ловушка…. Я был мертвым мясом, но я не собирался лгать. «Я отправляю их обратно». «Правильно!» — рявкнула она. При взрыве все 290 учителей, директоров, водителей автобусов, помощников, сторожей и секретарей вскочили на ноги и закричали: «Да! Черника! Черника!» Так началась моя долгая трансформация. С тех пор я посетил сотни школ. Я понял, что школа — это не бизнес. Школы не в состоянии контролировать качество своего сырья, они зависят от капризов политики в обеспечении надежного потока доходов, и их постоянно терзает воющая орда разрозненных, конкурирующих групп клиентов, которые заставят лучшего генерального директора с криком уйти в отставку. Все это не отменяет необходимости изменений. Мы должны изменить то, что, когда и как мы учим, чтобы дать всем детям максимум возможностей для развития в постиндустриальном обществе. Но педагоги не могут сделать это в одиночку; эти изменения могут произойти только при понимании, доверии, разрешении и активной поддержке окружающего сообщества. Ибо самое важное, что я узнал, это то, что школы отражают взгляды, убеждения и здоровье сообществ, которым они служат, и поэтому улучшение государственного образования означает больше, чем изменение наших школ, это означает изменение Америки. Copyright 2002, Джейми Роберт Воллмер |
Мокрые штаныПойдем со мной в класс третьего класса… За столом сидит девятилетний ребенок, и вдруг
лужа между его ногами и передняя часть штанов мокрая. Мальчик думает, что его сердце вот-вот остановится; он опускает голову и молится этой молитвой: «Дорогой Бог, это чрезвычайная ситуация! Мне нужна помощь сейчас! Через пять минут я сдохну». Он поднимает глаза от молитвы, и вот идет учительница с выражением в глазах, говорящим, что он был обнаружен. Когда учитель идет к нему, его одноклассница по имени Сьюзи несет аквариум с золотыми рыбками, наполненный водой. Сьюзи спотыкается перед учителем и необъяснимым образом выливает миску с водой на колени мальчика. Мальчик делает вид, что сердится, но все время говорит себе: «Спасибо, спасибо, Господи!» Теперь вдруг вместо того, чтобы быть объектом насмешек, мальчик стал Учитель спешит с ним вниз и дает ему спортивные шорты, чтобы он надел их, пока его штаны высохнут. Все остальные дети на четвереньках убирают за его столом. Сочувствие прекрасное. Но, как и следовало ожидать, насмешки, которые должны были быть над ним, были Она пытается помочь, но ей говорят убираться. Ты сделал достаточно, ты недотепа!» Наконец, в конце дня, пока они ждут автобус, мальчик подходит к Сюзи и шепчет: «Ты сделала это нарочно, не так ли?» Сюзи шепчет в ответ: «Я тоже однажды обмочилась». Автор неизвестен |
Лучший учитель, который у меня когда-либо былДэвид Оуэн Выдержки из Reader’s Digest (Asian Edition), апрель 1991 г. Мистер Уитсон преподавал естествознание в шестом классе. В первый день занятий он прочитал нам лекцию о существе по имени кошачий вампус, плохо приспособленном ночном животном, которое было уничтожено во время ледникового периода. Во время разговора он передавал череп. Мы все делали заметки, а позже устроили викторину. Когда он вернул мою бумагу, я был потрясен. Под каждым моим ответом стоял большой красный крестик. Я потерпел неудачу. Должна быть какая-то ошибка! Я точно записал то, что сказал мистер Уитсон. Потом я понял, что все в классе потерпели неудачу. Что произошло? Очень просто, объяснил мистер Уитсон. Он выдумал все, что касается кэттивампуса. Такого животного никогда не было. Таким образом, информация в наших заметках была неверной. Ожидали ли мы признания за неправильные ответы? Излишне говорить, что мы были возмущены. Мы должны были догадаться, сказал мистер Уитсон. В конце концов, в каждую минуту, когда он передавал череп кошачьего вампуса (правда, кошачий), разве он не говорил нам, что от животного не осталось и следа? Он описал ее удивительное ночное видение, цвет ее меха и множество других фактов, о которых он не мог знать. Он дал животному нелепое имя, и мы до сих пор ничего не заподозрили. Он сказал, что нули в наших работах будут записаны в его зачетной книжке. И они были. Мистер Уитсон сказал, что надеется, что мы чему-то научимся из этого опыта. Учителя и учебники не безупречны. На самом деле никого нет. Он сказал нам не позволять нашим разумам заснуть и говорить, если мы когда-нибудь сочтем, что он или учебник неправы. Каждое занятие с мистером Уитсоном было приключением. Я до сих пор помню некоторые научные периоды почти от начала до конца. На днях он сказал нам, что его Фольксваген был живым организмом. Мы принесли наш совершенно новый скептицизм во все наши классы. Это создавало проблемы для других учителей, которые не привыкли к вызовам. Наш учитель истории читал о чем-то лекцию, а потом кто-то откашлялся, и кто-то сказал: «Кэттивампус». Если меня когда-нибудь попросят предложить решение проблем в наших школах, это будет мистер Уитсон. Я не сделал никаких великих научных открытий, но занятия мистера Уитсона дали мне и моим однокурсникам нечто столь же важное: смелость смотреть людям в глаза и говорить им, что они не правы. Он также показал нам, что вы можете получать удовольствие, делая это. Не все видят в этом ценность. Однажды я рассказал учителю начальной школы о мистере Уитсоне. Что делают учителя? Гости ужина сидели за столом и обсуждали жизнь. Один человек, генеральный директор, решил объяснить проблему с образованием. Он утверждал: «Чему ребенок может научиться у того, кто решил, что его лучший выбор в жизни — стать учителем?» Он напомнил другим гостям ужина, что они говорят об учителях: «Кто может, тот делает. Кто не может, учит». Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он сказал другому гостю; «Вы учитель, Сьюзан. Скажите честно. Чем вы занимаетесь?» Сьюзан, известная своей честностью и откровенностью, ответила: Хотите знать, что я делаю? Я заставляю детей работать усерднее, чем они когда-либо думали. Я заставляю C+ чувствовать себя обладателем Почетной медали Конгресса. Я заставляю детей просидеть 40 минут в учебном зале в абсолютной тишине. Хочешь знать, что я делаю? Я заставляю детей удивляться. Я заставляю их задавать вопросы Я заставляю их критиковать. Я заставляю их извиняться и серьезно. Я заставляю их писать. Я заставляю их читать, читать, читать. Я заставляю их показывать все свои работы по математике и доводить до совершенства их окончательные наброски на английском языке. Я заставляю их понять, что если у вас есть мозги и вы следуете своему сердцу, и если кто-то когда-либо попытается судить о вас по тому, что вы делаете, не обращайте внимания, потому что они просто не научились. Сьюзен сделала паузу, а затем продолжила. «Вы хотите знать, что я делаю? Я ДЕЛАЮ РАЗНИЦУ. — Тейлор Мали |
Вам надоели высокооплачиваемые учителя?Огромные зарплаты учителей увеличивают налоги, а они работают только 9 или 10 месяцев в году! Пришло время взглянуть на вещи по-новому и заплатить им за то, что они делают — присматривают за детьми! Мы можем получить это меньше, чем минимальная заработная плата. Верно. Давайте дадим им 3 доллара в час и только часы, которые они отработали; не из этого глупого времени планирования или любого времени, которое они проводят до или после школы. Это будет 19,50 долларов в день (с 19:45 до 15:00 с 45-минутным перерывом на обед и планирование — это равно 6,5 часам). Каждый родитель должен платить 19,50 долларов США в день этим учителям за то, чтобы они присматривали за их детьми. Однако помните, что они работают только 180 дней в году!!! Я не собираюсь платить им за отпуск. ПОСМОТРИМ…. Это 585 х 180 = 105 300 долларов в год. (Подождите! Моему калькулятору нужны новые батарейки). А как насчет тех учителей специального образования и тех, у кого есть степень магистра? Что ж, мы могли бы платить им минимальную заработную плату (7,75 доллара) и, справедливости ради, округлить ее до 8 долларов в час. Это будет 8 долларов х 6 1/2 часов х 30 детей х 180 дней = 280 800 долларов в год. Подождите, здесь что-то не так! Там точно есть! 50 000 долларов. 50 000 долларов США/180 дней — очень недорогая няня, да ещё и детей ОБУЧАЮТ!) КАКОЕ ДЕЛО!!!! |
Друг СписокАвтор неизвестен Однажды учительница попросила своих учеников перечислить имена других
студентов в комнате на двух листах бумаги, оставляя место между каждым
имя. Затем она попросила их подумать о самом хорошем, что они могли бы сказать о каждом из своих одноклассников, и записать это. На выполнение задания ушел остаток урока, и когда студенты вышли из комнаты, каждый сдал бумаги. В ту субботу учитель записал имя каждого ученика на отдельный лист бумаги и перечислил все, что говорили об этом индивидуальный. В понедельник она дала каждому ученику его список. Вскоре весь класс улыбался. «Действительно?» она услышала шепот. «Я никогда не знал, что Я для кого-то что-то значила!» и «Я не знала, что я так нравлюсь другим». было большинство комментариев. Больше никто никогда не упоминал об этих работах в классе. Она никогда не знала, если
они обсуждали их после занятий или с родителями, но это не имело значения.
Учения достигли своей цели. Студенты остались довольны
себя и друг друга. Несколько лет спустя один из студентов был убит во Вьетнаме, а его Учитель присутствовал на похоронах этого особенного ученика. Она никогда не видела военнослужащий в военном гробу перед. Он выглядел таким красивым, таким зрелым. Церковь была битком набита его друзьями. Один за другим, те, кто любил его прошла последняя прогулка у гроба. Учитель был последним, кто благословлял гроб. Пока она стояла там, подошел один из солдат, несших гроб. ей. — Вы были учителем математики Марка? он спросил. Она кивнула: «Да». Затем он сказал: «Марк много говорил о тебе». После похорон большинство бывших одноклассников Марка вместе пошли на обед. Мать и отец Марка были там, явно ожидая возможности заговорить. со своим учителем. — Мы хотим тебе кое-что показать, — сказал отец, доставая из кармана бумажник. Открыв бумажник, он осторожно вынул два потертых листа бумаги из блокнота, которые, очевидно, были заклеены скотчем, сложены и снова сложены много раз. раз. Учительница знала, не глядя, что бумаги были теми, на которых она перечислил все хорошее, что каждый из одноклассников Марка сказал о нем. «Большое спасибо за это, — сказала мать Марка. видишь ли, Марк дорожил этим.» Все бывшие одноклассники Марка начали собираться вокруг. Чарли улыбнулся довольно застенчиво и сказал: «У меня все еще есть мой список. Он в верхнем ящике мой рабочий стол дома.» Жена Чака сказала: «Чак попросил меня вставить его в наш свадебный альбом». — У меня тоже есть, — сказала Мэрилин. «Это в моем дневнике» Затем Вики, еще одна одноклассница, полезла в свой бумажник, достала бумажник и показала группе свой потрепанный список. Вот когда учитель наконец сел и заплакал. Она плакала из-за Марка и для всех его друзей, которые больше никогда его не увидят. Плотность людей в обществе настолько велика, что мы забываем, что жизнь закончится в один прекрасный день. И мы не знаем, когда наступит этот день. Так что, пожалуйста, скажите людям, которых вы любите и о которых заботитесь, что они особенные и важно. Скажи им, пока не поздно. |
Всегда есть место для другаПрофессор стоял перед своим классом, и перед ним были какие-то предметы. Когда урок начался, он молча взял очень большую пустую банку из-под майонеза и начал наполнять ее мячиками для гольфа. Затем он спросил студентов, полна ли банка. Они согласились, что да. Затем профессор взял коробку с камешками и высыпал их в банку. Он слегка встряхнул банку. Камешки покатились по открытым площадкам между мячиками для гольфа. Затем он снова спросил студентов, полна ли банка. Они согласились, что да. Затем профессор взял ящик с песком и высыпал его в банку. Конечно, песок засыпал все остальное. Он еще раз спросил, полна ли банка. Студенты единогласно ответили «да». Профессор достал из-под стола два пива и вылил все содержимое в банку, эффективно заполнив пустое пространство между песком. Студенты рассмеялись. «Теперь, — сказал профессор, когда смех стих, — я хочу, чтобы вы поняли, что эта банка представляет собой вашу жизнь. Мячи для гольфа — это важные вещи: ваша семья, ваши дети, ваше здоровье, ваши друзья и ваши любимые увлечения. И если бы все остальное было потеряно и остались только они, ваша жизнь все равно была бы полной. |
Я был руководителем компании по производству мороженого, которая прославилась в середине 1980-х годов, когда журнал People назвал нашу чернику «Лучшим мороженым в Америке».
, стр. 47-48. 
Что это был за тест? А что за учитель?
Нам потребовалось целых два дня, чтобы составить опровержение, которое он принял бы. Он не отпускал нас до тех пор, пока мы не доказали не только то, что знаем, что такое организм, но и то, что у нас есть мужество отстаивать правду.
Учитель был потрясен. «Он не должен был тебя так обманывать», — сказал он. Я посмотрел этому учителю прямо в глаза и сказал ему, что он не прав.
Что вы делаете?
Теперь, сколько студентов они обучают в день… может 30? Итак, 19,50 x 30 = 585,00 долларов в день.
.
Эта группа студентов двинулась дальше …
«Они нашли это у Марка, когда он был убит. Мы думали, что ты
может узнать его»
«Я несу это
всегда со мной, — сказала Вики и, не моргнув глазом,
продолжение: «Я думаю, мы все сохранили наши списки»
