Кого любить кому же верить кто не изменит нам один: Александр Пушкин «Кого ж любить? Кому же верить?..»
«Кого любить, кому же верить?»
Книга Константина Фрумкина «Сквозные мотивы русской драматургии: от Грибоедова до Эрдмана» наверняка заинтересует думающего читателя. Она — про старые русские вопросы, которые и сегодня актуальны.
«Кого любить, кому же верить? / Кто не изменит нам один?» — задавался вопросом Александр Пушкин в «Евгении Онегине». И сам же через несколько строк отвечал: «Любите самого себя».
Сколько раз записные пушкинисты пытались истолковать и перетолковать этот императив! Мол, совсем не то имел в виду Александр Сергеевич, что вычитывает из его строк неискушённый читатель. На самом деле иронизировало «солнце русской поэзии» над доверчивой аудиторией. «Подкалывал» Пушкин, говоря современным языком, публику. Потому как не может же герой множества школьных учебников оказаться записным гедонистом.
Не может и не хотел. Потому что попытка любить себя самого оказывается едва ли не сложнее приступа к иному модусу существования — любви к ближнему своему.
В этом меня ещё раз убедили рассуждения Константина Фрумкина. На сравнительно небольшом пространстве — менее трёх сотен страниц — он разбирает десятки пьес, написанных русскими драматургами за полтора века. Грибоедов, Гоголь, Островский, Сухово-Кобылин, Лесков, Салтыков-Щедрин, Толстой, Писемский, Чехов, Эрдман — писатели разные, оригинальные, узнаваемые едва ли не по одному абзацу текста. Но вместе с тем всех их объединяют одни и те же фабульные ходы, сюжетные принципы, психологические пружины, которые подвигают к действию персонажей. Или же, напротив, обрекают их топтаться на месте.
Так, по убеждению автора исследования, сходны сюжеты трёх пьес, знаменитых, любимых актёрами, режиссёрами и публикой, но разделённых десятилетиями. «Ревизор» Николая Гоголя, «На всякого мудреца довольно простоты» Александра Островского и «Самоубийца» Николая Эрдмана разрабатывают один и тот же мотив. «Важнейший момент их сходства, пишет Фрумкин, — совершенно очевиден: главный герой этих пьес вольно или невольно выдаёт себя не за того, кто он есть на самом деле, и водит за нос остальных персонажей».
Принцип обмана — лишь один из тех, на которых строятся русские пьесы. Фабула, то есть драматическая интрига, может разниться, но сюжеты аукаются.
Вернее, даже не сюжеты, как способ рассказа, а методы осмысления, «управляющая идея», по выражению сценарного гуру Роберта Макки. Самозванство мы упомянули, дальше идут герои-невидимки, те, о которых только говорят и которых напрасно ждут, как Годо у Сэмюэла Беккета. Мотив маленького человека, который в русской драматургии трансформируется по законам сцены — женщина выбирает между слабым мужчиной и сильным. Предпочтение отдаётся, разумеется, второму. Такую ситуацию, утверждает Фрумкин, «невозможно найти среди наиболее известных драм европейских мастеров».
Перечислять можно ещё многое, но самым главным мотивом, на мой вкус, оказывается — невозможность самостояния. Нет своего места у персонажей русской драмы, не могут они существовать сами по себе, даже любить самих себя. Большую часть сценического времени они заняты тем, что ищут человека, которому могли бы вверить своё бытие.
«Мотив коллективной экзистенциальной зависимости» звучит во многих пьесах, вызывает смятение у персонажей разных по возрасту и положению. Таких, как Иван Войницкий, дядя Ваня из одноимённой пьесы Антона Чехова. Мы привыкли видеть в нём скромного трудягу, потратившего всю жизнь на безропотное служение знаменитому родственнику. Но возможен, оказывается, иной угол зрения. Тогда заметно, что упорный и деятельный человек только маскирует своей внешней активностью внутреннюю пустоту. Такой индивид влачит лишь одномерное существование, как определил этот образ жизни Герберт Маркузе.
Дядя Ваня, утверждает Константин Фрумкин, взваливает на профессора Серебрякова ответственность за своё «неделание». Он обвиняет зятя в том, что тот не оправдал его ожиданий. Что кумир его жизни оказался вылепленным из глины. Но одна ли статуя виновата в том, что сделалась симулякром — образом Бога? Символом того, что не имело образа уже изначально.
Персонажи русской драматургии депрессивны, они надорвались от тяжести жизни, потеряли способность действовать.
Надеются на то, что приедет кто-то, рассудит, покажет, научит. Выведет или, скорее, выпихнет на верный путь.
Экзистенциальная зависимость индивида проявляется в стремлении присоседиться к сильному человеку. Коллективная же зависимость подобного рода находит выход в поклонению вождю, лидеру. Но кем на самом деле обернётся этот сверхчеловек — Данко или Хлестаковым, зависит ещё и от нас самих. Вспомним горькие строки Александра Твардовского о Сталине и сталинщине:
Но кто из нас годится в судьи —
Решать, кто прав, кто виноват?
О людях речь идёт, а люди
Богов не сами ли творят?
Не мы ль, певцы почётной темы,
Мир извещавшие спроста.
Что и о нём самом поэмы
Нам лично он вложил в уста?
Мы возводим тиранов на престол, мы свергаем тиранов, но снова подаём им венок лавровый и вид на царствование. И так по кругу бежит, бежит наша социальная жизнь.
Разорвать эту дурную бесконечность возможно лишь одним способом — отыскать опору в самом себе. Любить самого себя, доверяться самому себе — на самом деле истинный модус нашего существования. Самостоянье человека — та самая тайная свобода, которую и проповедовал Александр Пушкин: «для власти, для ливреи не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи…» Формулируется задача вроде бы просто, но, поди, попробуй её реши!
…Современный человек пытается переформатировать неприглядное своё существование тем, что постоянно переустраивает общество и государство. В крайнем случае, терзает друзей и родственников. Но, может быть, стоит оборотиться на самого себя? Отыскать опору внутри собственной личности?..
Поделиться ссылкой:
Метки: : выбор редакции
«Евгений Онегин» Александр Пушкин, «Евгений Онегин» (Глав…
Глава четвёртая
La morale est dans la nature des choses.
Necker.
I.II.III.IV.V.VI.
VII
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей.
Разврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной,
Сам о себе везде трубя
И наслаждаясь не любя.
Но эта важная забава
Достойна старых обезьян
Хваленых дедовских времян:
Ловласов обветшала слава
Со славой красных каблуков
И величавых париков.
VIII
Кому не скучно лицемерить,
Различно повторять одно,
Стараться важно в том уверить,
В чем все уверены давно,
Все те же слышать возраженья,
Уничтожать предрассужденья,
Которых не было и нет
У девочки в тринадцать лет!
Кого не утомят угрозы,
Моленья, клятвы, мнимый страх,
Записки на шести листах,
Обманы, сплетни, кольцы, слезы,
Надзоры теток, матерей
И дружба тяжкая мужей!
IX
Так точно думал мой Евгений.
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизни лучший цвет.
В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный гость
На вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
XI
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нем думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.
XII
Минуты две они молчали,
Но к ней Онегин подошел
И молвил: «Вы ко мне писали, Не отпирайтесь. Я прочел
Души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я за нее вам отплачу
Признаньем также без искусства;
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.
XIII
Когда бы жизнь домашним кругом
Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единый, —
То, верно б, кроме вас одной
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой прежний идеал,
Я, верно б, вас одну избрал
В подруги дней моих печальных,
Всего прекрасного в залог,
И был бы счастлив… сколько мог!
XIV
Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его.
Судите ж вы, какие розы
Нам заготовит Гименей
И, может быть, на много дней.
XV
Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже,
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я. И того ль искали
Вы чистой, пламенной душой,
Когда с такою простотой,
С таким умом ко мне писали?
Ужели жребий вам такой
Назначен строгою судьбой?
XVI
Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей…
Я вас люблю любовью брата
И, может быть, еще нежней.
Послушайте ж меня без гнева:
Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои листы
Меняет с каждою весною.
Так видно небом суждено.
Полюбите вы снова: но…
Учитесь властвовать собою;
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет». XVII
Так проповедовал Евгений.
Сквозь слез не видя ничего,
Татьяна слушала его.
Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна молча оперлась,
Головкой томною склонясь;
Пошли домой вкруг огорода;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то.
Имеет сельская свобода
Свои счастливые права,
Как и надменная Москва.
XVIII
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство,
Хотя людей недоброхотство
В нем не щадило ничего:
Враги его, друзья его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк.
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Об них недаром вспомнил я.
XIX
А что? Да так. Я усыпляю
Пустые, черные мечты;
Я только в скобках замечаю,
Что нет презренной клеветы,
На чердаке вралем рожденной
И светской чернью ободренной,
Что нет нелепицы такой,
Ни эпиграммы площадной,
Которой бы ваш друг с улыбкой,
В кругу порядочных людей,
Без всякой злобы и затей,
Не повторил стократ ошибкой;
А впрочем, он за вас горой:
Он вас так любит… как родной!
XX
Гм! гм! Читатель благородный,
Здорова ль ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по обычаю народа,
О рождестве их навещать
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они…
Итак, дай бог им долги дни!
XXI
Зато любовь красавиц нежных
Надежней дружбы и родства:
Над нею и средь бурь мятежных
Вы сохраняете права.
Конечно так. Но вихорь моды,
Но своенравие природы,
Но мненья светского поток…
А милый пол, как пух, легок.
К тому ж и мнения супруга
Для добродетельной жены
Всегда почтенны быть должны;
Так ваша верная подруга
Бывает вмиг увлечена:
Любовью шутит сатана.
XXII
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо лелеет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней, верно, нет его.
XXIII
Что было следствием свиданья?
Увы, не трудно угадать!
Любви безумные страданья
Не перестали волновать
Младой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье, жизни цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало все, что звук пустой,
И меркнет милой Тани младость:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день.
XXIV
Увы, Татьяна увядает,
Бледнеет, гаснет и молчит!
Ничто ее не занимает,
Ее души не шевелит.
Качая важно головою,
Соседи шепчут меж собою:
Пора, пора бы замуж ей!..
Но полно. Надо мне скорей
Развеселить воображенье
Картиной счастливой любви.
Невольно, милые мои,
Меня стесняет сожаленье;
Простите мне: я так люблю
Татьяну милую мою!
XXV
Час от часу плененный боле
Красами Ольги молодой,
Владимир сладостной неволе
Предался полною душой.
Он вечно с ней. В ее покое
Они сидят в потемках двое;
Они в саду, рука с рукой,
Гуляют утренней порой;
И что ж? Любовью упоенный,
В смятенье нежного стыда,
Он только смеет иногда,
Улыбкой Ольги ободренный,
Развитым локоном играть
Иль край одежды целовать.
XXVI
Он иногда читает Оле
Нравоучительный роман,
В котором автор знает боле
Природу, чем Шатобриан,
А между тем две, три страницы
(Пустые бредни, небылицы,
Опасные для сердца дев)
Он пропускает, покраснев.
Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко,
И Ленский пешкою ладью
Берет в рассеянье свою.
XXVII
Поедет ли домой, и дома
Он занят Ольгою своей.
Летучие листки альбома
Прилежно украшает ей:
То в них рисует сельски виды,
Надгробный камень, храм Киприды,
Или на лире голубка
Пером и красками слегка;
То на листках воспоминанья
Пониже подписи других
Он оставляет нежный стих,
Безмолвный памятник мечтанья,
Мгновенной думы долгий след,
Все тот же после многих лет.
XXVIII
Конечно, вы не раз видали
Уездной барышни альбом,
Что все подружки измарали
С конца, с начала и кругом.
Сюда, назло правописанью,
Стихи без меры, по преданью
В знак дружбы верной внесены,
Уменьшены, продолжены.
На первом листике встречаешь
Qu’ecrirez-vous sur ces tablettes, И подпись: t. a v. Annеttе;
А на последнем прочитаешь:
«Кто любит более тебя, Пусть пишет далее меня». XXIX
Тут непременно вы найдете
Два сердца, факел и цветки;
Тут верно клятвы вы прочтете
В любви до гробовой доски;
Какой-нибудь пиит армейский
Тут подмахнул стишок злодейский.
В такой альбом, мои друзья,
Признаться, рад писать и я,
Уверен будучи душою,
Что всякий мой усердный вздор
Заслужит благосклонный взор
И что потом с улыбкой злою
Не станут важно разбирать,
Остро иль нет я мог соврать.
XXX
Но вы, разрозненные томы
Из библиотеки чертей,
Великолепные альбомы,
Мученье модных рифмачей,
Вы, украшенные проворно
Толстого кистью чудотворной
Иль Баратынского пером,
Пускай сожжет вас божий гром!
Когда блистательная дама
Мне свой in-quarto подает,
И дрожь и злость меня берет,
И шевелится эпиграмма
Во глубине моей души,
А мадригалы им пиши!
XXXI
Не мадригалы Ленский пишет
В альбоме Ольги молодой;
Его перо любовью дышит,
Не хладно блещет остротой;
Что ни заметит, ни услышит
Об Ольге, он про то и пишет:
И, полны истины живой,
Текут элегии рекой.
Так ты, Языков вдохновенный,
В порывах сердца своего,
Поешь бог ведает кого,
И свод элегий драгоценный
Представит некогда тебе
Всю повесть о твоей судьбе.
XXXII
Но тише! Слышишь? Критик строгий
Повелевает сбросить нам
Элегии венок убогий,
И нашей братье рифмачам
Кричит: «Да перестаньте плакать, И все одно и то же квакать,
Жалеть о прежнем, о былом:
Довольно, пойте о другом!» — Ты прав, и верно нам укажешь
Трубу, личину и кинжал,
И мыслей мертвый капитал
Отвсюду воскресить прикажешь:
Не так ли, друг? — Ничуть. Куда!
«Пишите оды, господа, XXXIII
Как их писали в мощны годы,
Как было встарь заведено…» — Одни торжественные оды!
И, полно, друг; не все ль равно?
Припомни, что сказал сатирик!
«Чужого толка» хитрый лирик Ужели для тебя сносней
Унылых наших рифмачей? «Но все в элегии ничтожно; Пустая цель ее жалка;
Меж тем цель оды высока
И благородна.
..» Тут бы можно
Поспорить нам, но я молчу:
Два века ссорить не хочу.
XXXIV
Поклонник славы и свободы,
В волненье бурных дум своих,
Владимир и писал бы оды,
Да Ольга не читала их.
Случалось ли поэтам слезным
Читать в глаза своим любезным
Свои творенья? Говорят,
Что в мире выше нет наград.
И впрям, блажен любовник скромный,
Читающий мечты свои
Предмету песен и любви,
Красавице приятно-томной!
Блажен… хоть, может быть, она
Совсем иным развлечена.
XXXV
Но я плоды моих мечтаний
И гармонических затей
Читаю только старой няне,
Подруге юности моей,
Да после скучного обеда
Ко мне забредшего соседа,
Поймав нежданно за полу,
Душу трагедией в углу,
Или (но это кроме шуток),
Тоской и рифмами томим,
Бродя над озером моим,
Пугаю стадо диких уток:
Вняв пенью сладкозвучных строф,
Они слетают с берегов.
XXXVI. XXXVII
А что ж Онегин? Кстати, братья!
Терпенья вашего прошу:
Его вседневные занятья
Я вам подробно опишу.
Принуждает ли нас Бог любить Его?
Псалом 145:18, Второзаконие 4:29, Иеремия 31:3 (NIV)
Когда мы читаем Библию и свидетельствуем об абсолютной и высшей силе Бога, часто это может заставить нас задаться вопросом: «Неужели Бог заставляет нас любить его?»
Бог не принуждает нас любить Его, потому что Бог — Личность
Бог суверенен во всем, что делает. Все, что он хочет, произойдет (Псалом 114:3). При этом Бог — человек, а не робот. У человека есть чувства, эмоции и желания. Человек может быть полон радости и боли. Бог очень отличается от нас в своей личности, потому что он не человеческая личность (хотя Иисус полностью Бог и полностью человек), но, тем не менее, он личность.
Бог избирает Свой народ, мысль слишком грандиозная для нашего человеческого разума, чтобы по-настоящему ее понять.
Но эта библейская истина не противоречит другим библейским истинам, таким как уважение Богом свободной воли человека. Бог стремится привлечь нас к себе любящей добротой (Иеремия 31:3). Он преследует нас и пытается завоевать нас своей добротой, своей милостью и своими благословениями. Он сделает все возможное, чтобы привести человека к нему, даже принеся бедствия и бедствия.
Тот факт, что Бог позволяет нам бежать от Него, доказывает, что Он не заставляет нас любить Его
Таким образом, несмотря на всю абсолютную власть Бога и его верховную власть делать все, что Он хочет, Бог по-прежнему относится к нам с уважением, позволяя нашему выбору иметь значение. Может показаться, что это противоречит суверенитету Бога, но это противоречит только нашему ограниченному разуму. Бог может суверенно осуществить все, что он хочет, и в то же время позволяет людям сохранить то самое, что делает их настоящими личностями: свободу делать выбор.
Поэтому, когда мы отвергаем Бога постоянным непослушанием и просим Его оставить нас в покое в нашем грехе, Бог не навязывает нам свою руку.
Он будет преследовать и искать нас, но когда мы просим Его оставить нас в покое из-за нашего непослушания или наших прямых просьб, Он делает то, что мы просим.
Определенно, его мотивом в удалении своего присутствия и благосклонности было помочь людям осознать, насколько он хорош, насколько плохой станет их жизнь без него. Подобно отцу блудного сына, Бог действительно отпускает нас, когда мы хотим убежать, но он, конечно, всегда надеется, что мы опомнимся и вернемся к нему.
В 8-й главе Евангелия от Луки Иисус освобождает одержимого бесами человека и посылает демонов в стадо свиней, которые затем сбегают со скалы и тянутся. Иисус пришел проповедовать Евангелие в этот город, чтобы они могли уверовать и спастись (Марка 1:38). Но, увидев, что случилось с этим одержимым бесом человеком, в Луки 8:37 говорится: «Тогда весь народ окрестностей Гадаринских просил Его удалиться от них, ибо объял их великий страх. Он сел в лодку и вернулся».
Иисус знал, что без него у всех этих людей никогда не было бы отношений с его Отцом.
Без него все они были бы обречены навеки. Он пришел спасти их, но они попросили его уйти. В его власти Бог мог навязать себя этим людям; но вместо того, чтобы отменить их просьбу, он удовлетворил ее. Точно так же, хотя Бог может делать все, что хочет, когда мы просим Его уйти из нашей жизни, происходит самое неожиданное и страшное: Он исполняет нашу просьбу.
На вопрос, почему Бог допускает такие трагедии, как 9Чтобы это произошло, Энн Грэм, дочь Билли Грэма, ответила: «В течение многих лет мы говорили Богу, чтобы он ушел из наших школ, ушел из нашего правительства и ушел из нашей жизни. И, будучи джентльменом, я верю, что Он спокойно отступил. Как мы можем ожидать, что Бог даст нам Свое благословение и Свою защиту, если мы требуем, чтобы Он оставил нас в покое?»
У нас не может быть и того, и другого. Бог стремится привлечь нас к себе через любящую доброту, потому что он суверенный джентльмен, способный делать все, что пожелает, и не желающий навязывать нам свою любовь или принуждать нашу любовь отдаваться ему.
Никто из нас не хотел бы этого по-другому.
Хотя Бог не принуждает нас любить Его, Он дает нам силу любить Его
Бог не навязывает нам Свою любовь и не заставляет нас любить Его. С учетом сказанного человеческое сердце не могло бы любить Бога без того, чтобы Бог-Святой Дух наполнил его силой. Бог инициирует нашу любовь к Нему (Иоанна 6:44), Бог дает нам желание любить Его (Филиппийцам 2:13), и Бог дает нам силу любить Его (Галатам 5:22).
Бог свободно оправдывает нас. Это означает, что он делает нас святыми, праведными и буквально переносит на нас совершенства Христа. Однако освящение — это продолжающийся всю жизнь процесс обучения жизни того, что Бог уже создал и дал вам. Оправдание сделано для нас. Освящение включает нашу готовность участвовать в нашем росте.
Например: Отец дал нам Святого Духа, чтобы мы могли понимать Писания. Однако если вы решите не читать Библию, вы не будете возрастать в знаниях. Отец дал нам Святого Духа, чтобы производить плоды Духа, в том числе любовь.
Но если мы решим не быть «ведомыми Духом», мы не будем приносить столько плодов, сколько могли бы: «Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете угождать плотским желаниям» (Галатам 5: 16).
Бог — единственная причина, по которой вы можете по-настоящему любить Бога. Но вы все равно должны участвовать и активно избирать ходить в Духе, повиноваться Богу, не отступать и любить Бога.
Бог не заставляет нас любить Его, потому что любовь не может быть принуждена
Некоторые могут подумать, что это означает, что Бог действительно заставляет нас любить Его. Однако принуждение к любви — это просто не библейская категория. Нигде в Библии нет ситуации, когда кто-то хотел бы ненавидеть Бога, но Бог заставил их полюбить его. Всякий раз, когда Бог избирает и спасает нас, Он освобождает нашу волю, пробуждая наше истинное желание любить Бога. Божий суверенитет не нарушает нашу свободную волю, он освобождает нашу волю. Мы были созданы любить Бога, поэтому, когда мы это делаем, нас не принуждают любить Его; скорее, мы просто делаем то, что хотим делать в основе того, кто мы есть, когда освобождаемся от рабства греха.
Когда что-то не по вашему выбору, Бог не приказывает вам это делать. Вас заставляют существовать, заставляют чувствовать, заставляют быть человеком. Поэтому Бог никогда не приказывает вам делать такие вещи, потому что у вас нет выбора. Бог повелевает нам любить Его, потому что мы должны сделать это. Все Божьи заповеди — это выбор, поэтому Он говорит нам исполнять их. Если бы Божьи заповеди не были выбором, как заповедь любить Бога (Второзаконие 6:5), тогда Бог ничего бы о них не говорил и просто заставлял нас выполнять их без нашего ведома.
Кроме того, Божий суд основывается на человеческом выборе. В Римлянам 2:6-8 говорится:
[Бог] воздаст каждому по делам его: тем, которые постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия, Он даст жизнь вечную; а на тех, которые своекорыстны и не покоряются истине, но покоряются неправде, будет гнев и ярость.
Бог не принуждает нашу любовь, потому что Он Суверенный Джентльмен.
В заключение, мы хотим, чтобы у Бога была сила быть Богом, но мы также хотим сохранить нашу человечность для выбора. Так что, будучи суверенным джентльменом, он позволит нам сделать реальный выбор с реальными последствиями. Когда мы просим его уйти из нашей жизни из-за нашего непослушания и упрямства, он так и делает. При всем при этом, когда Бог избирает нас, Он дает нам возможность любить Его.
Без суверенитета Бога наша воля была бы рабом греха. Бог не нарушает нашу свободную волю, Он просто освобождает нашу волю, чтобы мы могли любить Его так, как мы были изначально созданы. Бог не принуждает нас любить его, но он дает нам способность любить его и желание любить его, чему все христиане желают повиноваться.
Ничто не может отлучить нас от любви Христовой
Пять раз здесь, в 8-й главе Послания к Римлянам, апостол Павел задавал вопросы, чтобы выявить удивительные привилегии принадлежности к Иисусу Христу. Стих 31: «Если Бог за нас, кто против нас?» Стих 32: «Как же и с Ним не даст нам всего по милости?» Стих 33: «Кто будет обвинять избранных Божьих?» Стих 34: «Кто осудит?» А теперь из сегодняшнего отрывка — Римлянам 8:35–39.
— в стихе 35: «Кто отлучит нас от любви Христовой?»
Ответы такие простые и такие замечательные, что Пол позволяет нам дать их и радоваться им. Стих 31: Никто не может быть успешным против нас — даже террористы. Стих 32: Бог даст нам все, в чем мы нуждаемся, даже когда кажется, что все потеряно. Стих 33: Никто не может обвинить нас в суде небесном, кто бы ни обвинял нас. Стих 34: Никто не может осудить нас. И сегодня в стихе 35: Никто и ничто не может отлучить нас от любви Христовой.
И что делает этот текст таким актуальным накануне годовщины 11 сентября, так это то, что Павел разъясняет то, что не может отлучить нас от любви Христовой, и это то, что произошло в тот день: «Будет ли скорбь или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Причина, по которой Павел упомянул так много ужасных вещей, состоит в том, чтобы убедиться, что мы знали, что он не говорит: ну, есть вещи настолько ужасные, что они действительно могут отлучить нас от любви Христовой.
№ Ничто не может отлучить нас от любви Христовой .
Любовь Христа в каждый момент
Христос любит нас сейчас.
«Любовь Христа — это не воспоминание. Это ежеминутное действие живого Сына Божьего».
Жена может сказать о своем покойном муже: Ничто не разлучит меня с его любовью. Она может иметь в виду, что память о его любви будет сладкой и сильной всю ее жизнь. Но это не то, что Павел имеет в виду здесь. В стихе 34 ясно сказано: «Христос Иисус есть умерший, более того, воскресший, Который одесную Бога, Который действительно ходатайствует за нас».
Причина, по которой Павел может сказать, что ничто не отделит нас от любви Христа, заключается в том, что Христос жив и все еще любит нас сейчас.
Он находится по правую руку от Бога и поэтому правит за нас. И он ходатайствует за нас, что означает, что он заботится о том, чтобы его законченная работа искупления действительно спасала нас час за часом и приводила нас в целости и сохранности к вечной радости. Его любовь — это не воспоминание. Это ежеминутное действие всемогущего живого Сына Божьего, чтобы привести нас к вечной радости.
Особая любовь Христа
Эта любовь Христа действенно защищает нас от разделения и, следовательно, является не всеобщей любовью ко всем, а особой любовью к Своему народу — тем, кто, согласно Римлянам 8:28, любит Бога и называются по его назначению.
Это любовь из Ефесянам 5:25: «Мужья любят своих жен, как Христос возлюбил церковь и отдал Себя за нее». Это любовь Христа к церкви, Его невесте. У Христа любовь ко всем, и у Него особая, спасительная, оберегающая любовь к Своей невесте. Вы знаете, что являетесь частью этой невесты, если доверяете Христу. Любой — без исключений — любой, кто доверяет Христу, может сказать: я — часть Его невесты, Его церкви, Его призванных и избранных, тех, кто, как сказано в стихе 35, сохранены и защищены навеки, несмотря ни на что.
Христова хранящая любовь
Эта всемогущая, эффективная, защищающая любовь не избавляет нас от бедствий в этой жизни, но ведет нас в безопасности к вечной радости с Богом.
Павел делает это кристально ясным в стихе 35: «Кто отлучит нас от любви Христовой? Скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» Нет. Но кто-то может сказать: «О, но он имеет в виду, что Бог не допустит, чтобы подобное случилось с его невестой».
Две вещи доказывают, что это не так.
Одним из них является ссылка на смерть в стихе 38 («Ни смерть, ни жизнь… не могут отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе»). Смерть случится с нами, но она не разлучит нас. Поэтому, когда Павел говорит в стихе 35, что «меч» не отделит нас от любви Христовой, он имеет в виду: даже если мы будем убиты, мы не отделимся от любви Христовой.
Другой стих 36, где Павел цитирует Псалом 44:22 и применяет его к себе и к христианам в целом: «Как написано: «За вас нас убивают каждый день; нас считают овцами, которых нужно заколоть».
Это означает, что мученичество — нормальное христианство. Это происходит во всем мире — в Пакистане, Непале, Судане, Индонезии и Вьетнаме. Приблизительно 164 000 христиан умрут в этом году из-за своей веры. Вот что Павел имеет в виду. Именно это имел в виду Иисус, когда сказал: «Некоторых из вас они убьют. будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Луки 21:16–17). Наше время мира и терпимости в Америке является аномалией и должно побуждать нас все больше и больше заботиться о страдающей церкви (Евреям 13:3).
Таким образом, суть вопроса в стихе 35 такова: Иисус Христос сильно любит Свой народ всемогущей, ежеминутной любовью, которая не всегда спасает нас от бедствий, но сохраняет нас для вечной радости в Его присутствии даже через страдания и смерть.
Теперь давайте позволим Лизе Бимер засвидетельствовать эту суверенную любовь. Ее муж Тодд летел рейсом 93, который разбился в Пенсильвании. Он был тем, кто сказал: «Поехали!» У него остались Лиза и трое маленьких детей.
Десять взглядов на суверенитет и страдания
1.
Принятие суверенитета Бога дает силу и надежду.Лиза: «Бог знал, какой ужасный выбор примут террористы и что в результате погибнет Тодд Бимер. Он знал, что мои дети останутся без отца, а я без мужа. . . . Тем не менее, в своем суверенитете и в своем видении общей картины, он знал, что лучше позволить событиям развиваться так, как они развивались, чем изменить планы Тодда, чтобы избежать смерти. . . . Я не вижу всех причин, по которым он мог допустить это, когда я знаю, что он мог это остановить. . . . Мне не нравится, как его план выглядит с моей точки зрения прямо сейчас, но знание того, что он любит меня и может видеть мир от начала до конца, помогает мне сказать: «Все в порядке»» 9.0003
«Если мы верим всем сердцем, каждое мгновение, что наша судьба находится в руках Иисуса Христа — того, кто обладает высшей любовью и высшей силой, — о чем нам следует беспокоиться? Конечно, наше человечество много раз затуманивает эту истину, но, цепляясь за ее проблески, держит все в перспективе».
2. Не думайте, что лучше Бога знаете, как управлять миром. Это гордость.
Лиза: «Моя вера не основывалась на правительствах, религии, высоких зданиях или слабых людях. Вместо этого моя вера и моя безопасность были в Боге. Меня поразила мысль. Кто вы такой, чтобы спрашивать Бога и говорить, что у вас есть план лучше, чем у него? У вас нет той же мудрости и знаний, что и у него, или понимания общей картины». ( World Magazine, , август 2002 г.)
«Вера означает, что мы верим Богу на слово, что Он любит нас».
«Мы также не посвящены в его точку зрения и не должны утверждать, что знаем лучше, чем он, что должно произойти, а что нет. . . . Вера означает, что, независимо от обстоятельств, мы верим ему на слово, что он любит нас и приведет нас к хорошему результату, если мы просто доверимся и повинуемся ему.
Очевидно, последствия этого понимания были для меня огромными с 9/11».
3. У Бога есть благая цель во всех трудностях, которые случаются с Его народом.
Лиза: «Мне стало ясно, что суверенитет Бога. Когда у меня возникает искушение рассердиться и спросить: «А что, если?» и «Почему мы?» Бог говорит: «Я знал 10 сентября и мог бы остановить это, но у меня есть план большего блага, чем ты можешь когда-либо представьте себе.» Я не знаю Божий план, и, честно говоря, сейчас он мне не очень нравится. Но я верю, что он верен своему обещанию в Римлянам 8:28: «Мы знаем, что Бог во всем содействует ко благу любящих Его». Моя единственная обязанность — любить Бога. Остальное он сделает» ( Decision Magazine , сентябрь 2002 г.). Под своей подписью Лиза пишет Бытие 50:20: «Что касается вас, вы умышляли против меня зло, но Бог обратил это во благо».
4. Смерть и страдание навязывают нам перспективу вечности.
Лиза: «За последние несколько месяцев 11 сентября динамично показало мне реальность вечности.
Когда меня переполняет грусть из-за того, что я потерял в этой жизни, он быстро показывает мне свою вечную перспективу. «Лиза, эта жизнь — всего лишь точка на экране радара по сравнению с твоим будущим со мной на небесах». Он говорит: «Лучшее, что ты можешь себе представить на земле, — мусор по сравнению с тем, что тебя ждет» (9).0073 Decision Magazine , 8)
5. Божье распределение страданий неравномерно, и одно тяжелое может подготовить к другому.
Когда Лизе было 15 лет, ее отец перенес аневризму на работе и умер на следующее утро в больнице. Лиза: «Когда умер мой отец, вера перестала быть такой простой. . . . Я потратил пять лет, спрашивая, почему, выражая свой гнев, говоря, что это несправедливо, прежде чем Бог помог мне осознать, что он всегда тот, кто он есть — в хороших и плохих обстоятельствах. Он всемогущий и вселюбящий, но это не значит, что как гражданин этого падшего мира он защищает нас от всякого «плохого» события».
Какого свидетеля Божьей благости и суверенитета не было бы сегодня в мире, если бы Бог не подготовил Лизу Бимер к этой утрате смертью ее отца!
6.
Божья любовь заботится о нас прямо сейчас, в наших страданиях, а не позже.Лиза: «Он знает, что мне сейчас больно и что я нуждаюсь. Каждый день он дает поддержку и ресурсы только для меня. Мелочи показывают мне, что он со мной: место Писания со словами, которые мне нужно услышать, звонок от друга, когда мне одиноко, помощь с задачей, которую я не могу сделать одна, или объятие и «я люблю». ты от одного из моих детей. Божьей любви действительно достаточно, чтобы восполнить любую мою нужду». ( Decision Magazine , сентябрь 2002 г.)
7. Бедствие требует быстрой практической любви, такой как еда и присмотр за детьми.
Лиза: «В последние месяцы мне хорошо представилась картина церкви как рук и ног Христа, где каждый человек имеет особый дар. Вначале это была немедленная и практическая помощь. Мне нужно было питание, уход за детьми, управление телефонными звонками и почтой. Теперь, когда мы вышли из режима кризиса, помощь восстанавливается.
Мне нужен совет, ободрение, молитва».
8. Спокойная уверенность в Божьей силе и благости через страдания создает повод для свидетельства.
Мэрили Мелвин сказала о Лизе: «Ее обезоруживающая спокойная уверенность в Божьих целях, должно быть, была причиной того, что Ларри Кинг показывал ее в своем шоу одиннадцать раз».
9. Доверие к суверенной заботе Бога при любых обстоятельствах освобождает вас от жадности и высвобождает любовь к другим.
Деньги начали поступать к Лизе Бимер. Некоторые письма были просто адресованы Лизе Бимер, штат Нью-Джерси, и доходили до нее.
Лиза: «Мне было неудобно хранить это для себя, когда было много неизвестных семей, которые должны были поделиться». Поэтому она основала Фонд Тодда М. Бимера для помощи детям, потерявшим родителей в результате трагедии 11 сентября.
The fact that God has offered eternal life is amazing.”»>
«Мы грешники, заслуживающие только смерти. Тот факт, что Бог предложил вечную жизнь, удивителен».Ее свобода для других проявляется в другом: «Моя семья и я глубоко оплакивали потерю Тодда в тот день. . . и мы все еще делаем. Но поскольку у нас есть надежда на Господа, мы без сомнения знаем, что однажды снова увидим Тодда. Мне больно за людей, у которых нет такой же надежды, и я молюсь, чтобы они увидели что-то в нашей семье, что побудит их уповать на Господа». ( World Magazine, август 2002 г.)
Способ, которым Лиза побуждает людей доверять Господу, иногда настолько прямолинеен, что журнал Newsweek назвал его «суровым и даже немного мрачным». В своих мемуарах она написала: «Вы думаете, что заслуживаете счастливой жизни, и злитесь, когда это не всегда происходит так. На самом деле ты грешник и заслуживаешь только смерти. Удивительно, что Бог дал вам надежду на вечную жизнь! Вы должны быть переполнены радостью и благодарностью».