10 потрясающих книг о Древнем Риме

Древним Рим по сей день привлекает внимание историков, социологов, философов и поклонников исторических романов. Мы выбрали для вас несколько потрясающих произведений, описывающих жизнь патрициев, плебеев и рабов в древнеримской империи. 

1. «Камо грядеши», Генрик Сенкевич

Книга так же известна под названием «Quo vadis» (читается как «Кво вадис»). Фраза переводится как «Куда идешь» и является отсылкой к христианским историям о Петре и Христе. Как несложно догодаться по названию с такой отсылкой, немаловажной частью сюжета являются взаимоотношения язычников и христиан, которым в Древнем Риме приходилось несладко. 

Это масштабный исторический роман о временах правления императора Нерона. История любви в нем, конечно, присутствует, но она разворачивается на фоне потрясающе точного описания жизни Древнего Рима, которое затмевает все остальное. Книга из серии «обязательно к прочтению». 

2. «Мартовские иды», Торнтон Уайлдер

В книге описаны события, приведшие в итоге к смерти Цезаря. Торнтон Уайлдер скромно предупреждает читателя, что не все в его книге является доказанной истиной, часть событий он додумал, фактами они не подтверждены. Однако при прочтении создается ощущение, что автор прав во всем, и «Мартовские иды» – это рукопись древнеримского детектива, который воссоздавал события не столетия спустя, а по горячим следам.  

3. «Император Юлиан», Гор Видал

Императора Юлиана Августа мы больше знаем как Юлиана Отступника, он был последним императором Рима, который пытался остановить цунами христианства и силился не дать этой религии изменить мир. К сожалению или к счастью, век Юлиана был не слишком длинным, и ему не удалось воплотить в жизнь многие из своих планов. Роман Гора Видала позволяет нам немного пофантазировать на тему, что могло бы быть, поверни Юлиан историю в ту сторону, в какую планировал. 

4. «Воспоминания Адриана», Маргерит Юрсенар

Эта книга состоит из вымышленных записей римского императора Адриана, в которых мало исторически точных фактов о самом императоре. Тем не менее, книга будет интересна любителям старины, поскольку автор дает поразительно точное описание быта тех времен. 

5. «Я, Клавдий», Роберт Грейвс

Будучи ребенком, Клавдий перенес несколько заболеваний, которые ослабили его тело и повредили разум. Его считали калекой, удел которого – доживать свой век на попечении матери, которая называла его выродком. Он стал императором вопреки всему. Годы его правления расширили границы Римской Империи и подарили ей процветание. «Выродок» и «калека» стал одним из величайших императоров за всю историю, которому даровали титул Божественный.  

6. «Владыки Рима» (серия книг), Колин Маккалоу

Колин Маккалоу, известная в кругах историков как автор качественных романов, написанных с исторической точностью, представила миру цикл произведений о Древнем Риме. Они не связаны друг с другом сюжетно, только временной эпохой, так что начинать читать можно с любой. Весь цикл объединяет талант автора и умение завлечь читателя и глубоко погрузить его в эпоху романов.  

7. «Загадка Катилины», Стивен Сейлор

Книга особенно ценна тем, что показывает быт и нравы не только самого Рима, но и провинциальных городов Империи. Гордиан Сыщик, устав от интриг столицы, уезжает в тихое поместье вместе со своей семьей. Но его покровитель Цицерон становится сенатором и требует, чтобы Гордиан вернулся обратно и помог ему раскрутить клубок из интриг и предательств среди знати. 

8. «Империй», Роберт Харрис

Древний Рим славился насыщенной политической жизнью. Интриги, скандалы, предательства, убийства, захват власти и ложь – почти как в наше время. Все мечтали о власти, но лишь великий гений и философ Цицерон владел такой магией ораторства, что пред ним преклоняли колени все, кто слышал его речи. Он рисковал и выигрывал, но однажды удача оказалась не на его стороне.

9. «Калигула», Мария Грация Сильято

Одна из самых загадочных исторических персон. Его звали Гай Цезарь Германик, но все называли его Калигулой. История помнит его как безумного императора, но автор романа представляет нам Калигулу совсем другим, персонажем, не вписавшимся в свое время, опережающим историю. Так кто же прав? Ответить на этот вопрос автор предлагает самому читателю.

10. «Тит. Божественный тиран», Макс Галло

Он был императором всего три года. Он построил Колизей, он разгромил Иерусалим. Он приказал провести по Риму водопровод, который стоит по сей день, и он же приказывал своим воинам убивать и насиловать без жалости. Так кто же этот Тит? Возможно, Макс Галло прав, он – Божественный тиран.
  
Хотите узнать больше о жизни в Древнем Риме? Тогда изучите необычные секреты красоты римлянок. Тем, кто обожает коротать вечера за чтением книг о давно ушедших временах, мы рекомендуем насладиться произведениями из подборки лучших исторических романов.  Приятного вам чтения!

Книга Рим, глава 1, страница 1 читать онлайн

1

Третий Каледонийский вернулся в Рим в канун ноябрьских календ, или, по языческому обычаю, в ночь праздника Самайн. Легион изрядно потрепало за два года на Адриановом валу: выдержав три большие осады и бесчисленное множество мелких террористических атак, совершив полдюжины карательных рейдов на вересковые пустоши и потеряв половину личного состава, Третий Каледонийский вошел в Рим через Дубовые ворота на холме Целий.

Накрапывал дождик. Было сыро и холодно. Над канализационными решетками  вились столбики пара.

Легион – или, вернее, его остатки: один турм бронетехники, четыре когорты пехоты, пять манипул десантников и центурия спецназа – вернулись в Рим тихо и без всякой триумфальной помпы. Облезлые, в подпалинах и шрамах от бронебойных пуль, выкрашенные в серо-черный горный камуфляж, БМП неспешно ползли по улицам Вечного Города, устрашающе порыкивая на редких прохожих и обдавая их сизым выхлопом дизелей. Несмотря на поздний час – что-то около половины одиннадцатого, улицы Рима были пугающе малолюдны.

– Чума, что ли? – спросил центурион первого копья Приск, в недоумении повертев головой.

Военный трибун Кассий Марциллиан, исполняющий обязанности безвременно погибшего (наступил на пиктскую мину) легата Дементия, в ответ только пожал плечами.

Приск и Марциллиан сидели на броне штабной машины вместе с аквилифером и еще тремя офицерами, и мелкая морось противно барабанила по шлему, холодными струйками сбегая за ворот кирасы. Кассий смахнул с лица капли дождя, протер цевье карабина и сказал:

– Ну что за мерзкая погода! Прям как в Каледонии. И воняет так же.

И действительно, к вони солярной гари, машинного масла и вечного римского смога прибавились знакомые ароматы торфяного дыма и паленого мяса.

– Ага, – кивнул Приск. – Точно. Это что, барабаны бьют?

– Не может быть. В Риме? Откуда?

Но это действительно били барабаны пиктов. Сразу за поворотом на Виа дель Корсо, ведущую к Капитолийскому холму, дорогу легиону преградила муниципальная гвардия – за заслоном пылал костер, на котором жарилась туша оленя.

Вокруг огня слонялись полуголые люди с выкрашенными в синий цвет лицами.

Рука Кассия скользнула на карабин. Щелкнул предохранитель.

-Это еще что? – рявкнул Кассий на мордатого вигила, едва смолк рокот мотора БМП.

– Распоряжение муниципалитета, – угрюмо ответил вигил, сцепив ладони на объемном брюхе. – Улица перекрыта для празднования Самайна пиктской общиной города.

– С ума сдуреть, – пробормотал Приск, с неохотой выпуская рукоятки спаренного пулемета. – Митра Великий, куда катится этот мир?

Картина, развернувшаяся перед ними, напоминала большой шабаш пиктов на фоне взорванного нефтепровода у Альт Клута… Только вместо оленей тогда жгли римлян из «Иска Петролеум».

– Заворачивай! – махнул вигил. – В объезд!

Третий Каледонийский легион свернул на Виа Триумфале, и была в этом мрачная ирония… Дождь усилился. Небо окончательно заволокло тучами, в них громыхало и посверкивали молнии. Рекламные щиты прикрывали облупившуюся штукатурку старых покосившихся зданий. В лужах на раздолбанной мостовой стояла грязь. Навстречу колонне бронетехники брели группки синелицых пиктов, постепенно собираясь в толпу. Косматых друидов с дубовыми посохами несли в паланкинах. Легионеры хранили мрачное молчание.

Когда Капитолий остался позади, по левую руку, и машины легиона, пофыркивая и надсадно ревя, поднялись на холм Виминал, меньше стало рекламы вокруг, зато на серых от сырости стенах прибавилось граффити на сотне варварских языков и наречий. Преобладали кельтские руны, поверх которых то и дело встречалась грубо намалеванная красным волчья морда. Смуглые рабочие, судя по прическам – из секванов или гельветов, лениво замазывали граффити известью, несмотря на дождь, делавший их работу бессмысленной.

Их коллеги в оранжевых жилетках дорожной службы – то ли гетты, то ли фракийцы – с тупым упрямством заделывали выбоины в мостовой, плюхая раствор прямо в лужи.

– Бар-рдак! – прорычал Кассий, глядя на это безобразие. – Поворачивай к казармам!

Казармы Легиона располагались на холме Квиринал. Тут, у самого КПП с дремлющим часовым, шумел палаточный лагерь каких-то леваков с транспарантами вроде «Свободу Северной Каледонии!» и «Остановим расправы над мирными деревнями!» Леваков было немного: видимо, в канун Самайна даже самые толерантные римляне не рисковали высовываться на улицы.

– О, гляди! – обрадовался Приск и ткнул пальцем в портрет сенатора Фортуната, которым тряс один из леваков. – Ваш будущий тесть, трибун! – Приск скабрезно ухмыльнулся: шуточки о грядущей свадьбе командира скрашивали ему долгую дорогу от берегов Каледонии до Неаполя.

– Отставить трепаться! – Кассий спрыгнул с брони, забросил карабин за спину и с наслаждением размял ноги, пнув литое колесо БМП. – Оружие сдать в Арсенал. Машины – в гараж. Легионеров разместить по казармам, накормить ужином. Увольнительных не давать! Я в штаб, доложиться.

– А как же невеста?! – не унимался Приск.

– А потом – к невесте. Всему свое время…

Кассий снял шлем, пригладил слипшиеся от пота русые волосы и провел ладонью по щеке.  Щетина его – светлая, с рыжиной, еще один предмет для шуточек Приска о кельтских кровях командира – уже утратила всякую жесткость и могла претендовать на звание бороды. Не буду бриться, решил Кассий, расстегивая кирасу бронежилета. Вот в баню бы сходить…

– Парни взбунтуются, – доложил Приск.

– Как это – в первую ночь и не давать увольнительных? А девочки мадам Алевтины? Они так ждут!

– Перебьются, – отрезал Кассий. – Знаю я твоих парней. Их только выпусти в Самайн в город. Мигом начнут уши синелицым резать…

 

***

– Что это? – косматые брови Деорда сползлись к кривой, многажды сломанной переносице. – Я тебя спрашиваю, что это?!

Бран инстинктивно съежился в ожидании удара.

– Это не мое! – выкрикнул он, и отец опустил занесенную было руку с  кожаным рюкзаком, который он выудил из-под кровати Брана.

Читать онлайн электронную книгу Рим Rome — I бесплатно и без регистрации!

Ночью, на пути из Пизы в Чивитавеккью, поезд сильно запоздал, и было уже около девяти утра, когда аббат Пьер Фроман, проведя более суток в утомительной дороге, прибыл наконец в Рим. С ним был только один саквояж; аббат захватил свою легкую поклажу, выпрыгнул из вагона и, отстраняя услужливых носильщиков, окунулся в толчею перрона: ему не терпелось очутиться в городе, без спутников, и все увидеть своими глазами.

У самого вокзала, на площади Пятисот, он сел в открытый фиакр, один из тех, что вереницей вытянулись вдоль тротуара, поставил саквояж рядом с собою и назвал извозчику адрес:

— Виа-Джулиа, палаццо Бокканера.

В то утро, в понедельник 3 сентября, ясное небо было восхитительно нежным и легким. Извозчик, белозубый толстяк с блестящими глазами, услышав говор аббата, угадал в нем француза и заулыбался. Он хлестнул тощую лошаденку, и та резво побежала, везя опрятную, веселую, как все римские фиакры, коляску. Вскоре, миновав зеленеющий скверик, они выехали на площадь Терм; кучер, все так же улыбаясь, обернулся и кнутом указал на руины.

— Термы Диоклетиана, — предупредительно пояснил он на ломаном французском языке, каким обычно изъясняются римские извозчики в угоду иностранцам, желая завоевать расположение седоков.

С высоты Виминальского холма, где находится вокзал, коляска быстро катила под гору по улице Национале. Кучер поминутно оборачивался, привычным жестом указывал на встречные памятники, давал пояснения.

Здесь, вдоль широкой дороги, возвышались одни только новые здания. Чуть подальше, справа, вздымалась густая зелень садов, а над ними тянулось какое-то нескончаемое строение, желтое и голое, — не то монастырь, не то казарма.

— Квиринал, дворец короля, — сказал извозчик.

Всю эту неделю, с тех пор как была решена поездка, Пьер целыми днями просиживал над планами и описаниями Рима, изучая его достопримечательности. Поэтому он мог бы самостоятельно разыскать любую улицу и узнавал окрестности еще до того, как извозчик называл их. Однако его сбивали с толку внезапные спуски и беспрестанные подъемы по склонам холмов, где уступами расположились городские кварталы. Но вот кучер с подчеркнутой, хотя и несколько иронической торжественностью объявил, широким жестом указывая кнутовищем влево, на огромное свежеоштукатуренное здание — гигантское нагромождение камня, перегруженное лепкой, фронтонами и статуями:

— Национальный банк!

Спуск продолжался, коляска свернула на треугольную площадь, и Пьер, взглянув вверх, пришел в восторг, увидев высоко над головою сад, который венчал большую гладкую стену и словно повисал над площадью: оттуда вздымались в прозрачное небо изящные и могучие очертания вековой пинии.

Пьер ощутил всю горделивую красоту, всю прелесть Рима.

— Вилла Альдобрандини!

Спуск все еще продолжался, и перед ними промелькнуло зрелище, окончательно восхитившее молодого священника. Улица снова круто сворачивала, и в углу, на повороте, образовался просвет. Внизу, точно солнечный колодец, наполненный слепящей золотой пылью, сияла белизною площадь; и в утреннем ее великолепии возвышалась гигантская мраморная колонна, как бы позолоченная с той стороны, где восходящее светило из века в век ласкало ее своими лучами. Пьер был изумлен, когда кучер назвал эту колонну, ибо сам он представлял ее себе не такою: она выступала из окружающей тени в сиянии солнечного колодца.

— Колонна Траяна!

У подножия холма улица Национале сворачивала в последний раз. Лошадь бежала рысью, и кучер ронял все новые названия: дворец Колонна с тощими кипарисами вдоль садовой ограды; дворец Торлониа, который отстраивался заново, чтобы стать еще прекраснее; Венецианский замок, обнаженный и грозный, с зубчатыми стенами, от которых веяло трагической суровостью средневековой крепости, уцелевшей среди буржуазной действительности наших дней. Все это было столь неожиданно, что изумление священника с каждой минутой возрастало. Но особенно он был поражен, когда извозчик торжественно указал кнутовищем на Корсо — длинную узкую улицу, не шире улицы Сент-Оноре в Париже: левая сторона ее, залитая солнцем, слепила белизною, правая была погружена во тьму, а далеко, в самом конце, подобно светящейся звезде, виднелась Пьяцца-дель-Пополо. Неужто это и есть сердце Рима, прославленное место прогулок, живая артерия, где пульсирует кровь огромного города?

Коляска уже катила по проспекту Виктора-Эммануила, который служит продолжением улицы Национале; эти две магистрали перерезают древний город из конца в конец, от вокзала до моста Святого Ангела. По левую руку в радостном сиянии утра светлела круглая апсида храма Иисуса Христа. Дальше улица сужалась, стиснутая церковью и тяжеловесным палаццо Альтьери, которое никак не решались снести, и все погрузилось в сырой, леденящий мрак. Но перед храмом Иисуса Христа ослепительное солнце вновь затопило золотом лучей всю площадь, а вдали, из глуби погруженной во мглу улицы Арачели, выступили озаренные утренним солнцем пальмы.

Вон там Капитолий, — сказал кучер.

Священник стремительно высунулся из коляски. Но в конце темного коридора он заметил лишь какое-то зеленое пятно. От внезапной и частой смены жгучего солнца и студеной тени Пьера пронизывала дрожь. Они проехали мимо Венецианского замка, мимо храма Иисуса Христа, и аббату почудилось, что гнетущий мрак прошлого леденит ему спину; но стоило снова попасть на какую-нибудь площадь или улицу пошире, и они возвращались к свету, теплу и радостной неге жизни. Желтые лучи солнца падали с крыш, рисуя на мостовой резкие лиловатые тени. Меж домами виднелись полоски ярко-голубого безмятежного неба. Пьеру казалось, что самый воздух, которым он дышит, имеет какой-то особый, почти неуловимый привкус, привкус плодов, и привкус этот разжигал в нем лихорадку нетерпения.

Хотя проспект Виктора-Эммануила и не отличается прямизной, все же это очень красивая современная улица, и Пьер легко мог вообразить себя в любом большом городе с громадами доходных зданий. Но вот коляска проехала мимо Палаццо-делла-Канчеллериа, этого шедевра Браманте, характерного памятника римского Возрождения, и аббат, не переставая изумляться, вспомнил увиденные им по дороге дворцы — гигантские, тяжеловесные и голые сооружения, огромные каменные кубы, напоминающие не то больницу, не то тюрьму. Он никак не предполагал, что они таковы — эти прославленные римские палаццо: ни изящества, ни выдумки, ни внешнего великолепия. Разумеется, они прекрасны, со временем он постигнет их прелесть, но к этому надо еще привыкнуть.

Внезапно, оставив позади людный проспект Виктора-Эммануила, коляска покатила дальше, с трудом пробираясь по тесным извилистым улочкам. Наступила тишина, все вокруг опустело, яркое солнце и шумная толпа нового города сменились леденящим, дремотным сумраком старого. Пьер припомнил изученные им планы Рима и сообразил, что подъезжает к Виа-Джулиа; его разбирало любопытство, становившееся мучительным: он был огорчен, что не может сразу же побольше увидеть, побольше узнать. С самого отъезда он был как в лихорадке, и теперь, когда все, с чем он сталкивался, до странности не соответствовало его представлениям, это поражало неожиданностью, разжигало любопытство, возбуждало жажду обозреть все сразу. Еще только пробило девять, все утро впереди, представиться во дворце Бокканера он успеет: почему бы не поехать тотчас же на ту возвышенность, откуда открывается классическая панорама Рима, раскинувшегося на семи холмах? Эта мысль не давала Пьеру покоя, и он наконец сдался.

Кучер не оборачивался, седоку пришлось привстать и громко назвать новый адрес:

— К Сан-Пьетро-ин-Монторио!

Извозчик сначала удивился, как будто не понял. Он показал кнутовищем, что это там, далеко. Но священник настаивал, и тот снова дружелюбно заулыбался, с готовностью кивнул головой: ладно, мол, ладно, он-то со всей охотой!

И лошадь опять побежала рысцой по лабиринту узких улочек. Они въехали в одну из них, зажатую между высоких стен, дневной свет едва проникал сюда, как на дно глубокого рва. В самом конце улицы их внезапно ослепили яркие солнечные лучи; по старинному мосту Сикста IV коляска переехала через Тибр; справа и слева от них, среди нагромождения строительного мусора и свежей штукатурки, тянулись новые набережные. На этой стороне раскинулся также развороченный Трастевере; вдоль широкой дороги, отмеченной крупными табличками с именем Гарибальди, коляска поднялась по склону Яникульского холма.

И снова извозчик с простодушной гордостью указал на триумфальный путь:

— Виа-Гарибальди!

Лошадь замедлила шаг, и Пьер, охваченный ребяческим нетерпением, то и дело оборачивался и глядел на город, панорама которого все шире развертывалась у него за спиной. Они долго взбирались вверх, позади возникали все новые кварталы, вплоть до самых отдаленных холмов. Волнение Пьера возрастало, сердце билось сильнее, но он подумал, что лишает себя полноты удовольствия, разменивает его, когда урывками озирается на медленно расстилающиеся дали. Ему хотелось увидеть Рим весь сразу, охватить, объять священный город единым взглядом. И у него хватило самообладания больше не оборачиваться, хотя он всем существом своим стремился к этому.

Есть на вершине холма обширная терраса. На ней, в том месте, где, по преданию, был распят святой Петр, стоит церковь Сан-Пьетро-ин-Монторио. Место это голое, рыжее, опаленное жгучим летним солнцем; но чуть дальше, позади храма, из трех водометов огромного бассейна бьют ключом, храня неизменную свежесть, светлые, журчащие струи фонтана Аква-Паола. А вдоль балюстрады, которая ограждает эту террасу, нависающую над Трастевере, неизменно толпятся туристы: сухопарые англичане, тучные немцы, млея от традиционного восторга, поминутно сверяются с путеводителем, который они не выпускают из рук.

Пьер легко выпрыгнул из коляски и, оставив саквояж на сиденье, знаком предложил кучеру обождать; тот занял место в ряду прочих фиакров, на самом солнцепеке, и, меланхолически продолжая восседать на козлах, тоже, как и его лошадь, понурил голову, будто оба они заранее примирились с длительной и привычной стоянкой.

А Пьер, в узкой черной сутане, судорожно стиснув горящие, как в лихорадке, ладони, уже прислонился к балюстраде и глядел во все глаза, впитывал всей душою. Рим, Рим! Город цезарей, город пап, вечный город, дважды покоривший мир, обетованный град жгучей мечты, владевшей молодым священником уже многие месяцы! И вот он наконец перед ним, наконец-то Пьер видит его! Грозы, прошедшие в последние дня, положили конец августовскому зною. Восхитительное сентябрьское утро дышало свежестью, ни единое облачко не пятнало легкой голубизны беспредельного неба. То был Рим, окутанный негой, Рим сновидения, и казалось, оно вот-вот улетучится в ярком свете утреннего солнца. Едва уловимый голубоватый туман плыл над крышами лежавших внизу кварталов, точно неосязаемая, легчайшая дымка; необъятная Кампанья, далекие горы тонули в бледно-розовом мареве. Вначале Пьер не замечал подробностей, ему не хотелось задерживаться на частностях, он отдавался созерцанию широкой панорамы Рима, живого колосса, распростертого перед ним на земле, принявшей в себя прах многих поколений. Каждое новое столетие воскрешало славу этого города, как бы питая его соками бессмертной юности. Пьера особенно поразила эта первая встреча с Римом в ясный утренний час, возвестивший начало прекрасного дня, и сердце его забилось еще сильнее оттого, что Рим оказался именно таким, каким он хотел его увидеть: овеянным утренней свежестью, помолодевшим, с порхающей, почти воздушной улыбкой ликования, полным надежды на новую жизнь.

И вот, застыв перед величавым зрелищем, все так же стиснув горящие ладони, аббат за несколько минут перебрал в памяти все, что было пережито им за последние три года. О, как ужасен был первый год, проведенный им в Нейи, в убогом домишке с наглухо закрытыми окнами и дверьми; Пьер забился в свою нору, как смертельно раненное, издыхающее животное! Из Лурда он возвратился с мертвой, испепеленной душой и кровоточащим сердцем. Молчание ночи воцарилось на развалинах его любви и веры. Проходили дни за днями, но кровь как бы застыла в его жилах, он не видел просвета в обступившем его мраке запустения. Пьер существовал по привычке, ожидая, когда ему удастся вновь обрести мужество и он возвратится к жизни во имя того высшего смысла, что повелел ему пожертвовать всем. Почему не оказался он более стойким и сильным? Почему спокойно не сообразовал свою жизнь с тем, что стало для него достоверностью? Раз уж он, храня преданность своей единственной любви, не пожелал нарушить обет и сбросить сутану, почему не обратился он к наукам, занятие которыми не возбраняется священнику, — к астрономии или археологии? Но какой-то внутренний голос, без сомнения, голос матери, оплакивал ту огромную, безмерную нежность, что таилась в его душе, все еще оставаясь неутоленной, и невозможность утолить ее приводила Пьера в безысходное отчаяние. Он сумел обратиться к рассудку, сохранить его высокое достоинство, но ничто не могло заглушить в нем страдание одиночества, боль незаживающей раны.

И вот в один из осенних вечеров, когда хмурое небо сеяло дождь, случай свел Пьера со старым священником, аббатом Розом, викарием церкви св. Маргариты в Сент-Антуанском предместье; аббат занимал три сырые комнаты нижнего этажа на улице Шаронн, которые он превратил в приют для бездомных детей, подобранных по соседству, прямо на улице. Пьер навестил старика, и с этой минуты жизнь его преобразилась: она исполнилась нового огромного смысла; Пьер сделался мало-помалу ревностным помощником старого викария. От Нейи до улицы Шаронн было далеко. Вначале Пьер проделывал этот путь лишь дважды в неделю. Потом, не жалея сил, стал наведываться в приют каждый день, уходил утром и возвращался домой только к вечеру. Трех комнат уже не хватало, Пьер снял второй этаж, оставив одну комнату за собой, и ему нередко случалось в ней ночевать; все его скудные доходы уходили на неотложную помощь обездоленной детворе, и старый священник, восхищенный, растроганный до глубины души самоотверженностью юного помощника, ниспосланного ему свыше, со слезами обнимал Пьера, называя того «чадом господним».

Нищета, гнусная, мерзкая нищета, — только теперь Пьер узнал, что это такое: два года кряду прожил он бок о бок с нею. Все началось с детишек; сперва он сам подбирал их на панели, а с тех пор, как приют приобрел известность в квартале, их все чаще приводили к нему сердобольные соседи: мальчуганы, девчурки — совсем еще малышами поглощала их улица, у одних отцы и матери с утра до ночи работали, у других беспробудно пьянствовали, у третьих рано умирали. Нередко случалось так: отец куда-то исчез, мать пошла торговать своим телом, вместе с вынужденной праздностью в дом проникли пьянство и разврат; и целый выводок ребятишек очутился без призора — те, что поменьше, подыхают от голода и холода на мостовой, те, что постарше, улетели из родного гнезда и оказались во власти порока и преступления. Как-то вечером, на улице Шаронн, Пьер чуть ли не из-под колес ломовика извлек двух мальчуганов, двух братишек, и они не могли даже сказать, откуда они и как сюда попали. В другой раз он вернулся к себе с девчуркой на руках; этому белокурому ангелочку на вид было едва три года; Пьер нашел плачущую девочку на скамье, где, по словам малютки, ее оставила мама. Подобрав такого хилого и жалкого, выпавшего из гнезда птенца, молодой аббат вынужден был разыскивать его родителей; он уже не ограничивался улицей — заглядывал в жалкие лачуги бедняков и день ото дня все глубже погружался в преисподнюю, постигал всю ужасающую мерзость этого ада; сердце священника исходило кровью, его снедала удручающая тоска, сознание всей тщеты подобной благотворительности.

О, скорбная юдоль нищеты, бездонная пропасть человеческого падения и страданий! Какой страшный путь проделал Пьер, каждодневно погружаясь в нее на протяжении двух лет, потрясших все его существо! В квартале св. Маргариты, в самых недрах Сент-Антуанского предместья, столь деятельного и трудолюбивого, он обнаружил грязные трущобы, целые улочки зловонных, сырых, как погреб, темных и душных конур, где заживо гнило, издыхало скопище обездоленных. На шатких лестницах — груды скользких нечистот. На каждом этаже все та же мерзкая нужда, отвратительная грязь и скученность. Сквозь выбитые стекла врывается ветер и потоки дождя. Люди спят прямо на голом полу, никогда не раздеваясь. Ни мебели, ни белья — скотское прозябание живой твари, удовлетворяющей свои потребности и отправляющей свои нужды по зову инстинкта, по воле обстоятельств. Там, за этими стенами, все смешалось в кучу — без различия пола и возраста; человек, лишенный самого насущного, ввергнутый в пучину нищеты, зубами готовый вырвать у ближнего крошки, сметенные со стола богача, вовсе озверел. И всего страшнее казалось это падение человеческого существа; ведь то был уже не свободный голый дикарь, охотившийся в первобытных лесах и на месте пожиравший добычу, а человек цивилизованный, со всеми его пороками и чертами вырождения, возвращенный в скотское состояние, замызганный, изуродованный, изможденный, прозябавший среди роскоши и утонченности Парижа, этой жемчужины городов.

В каждой семье Пьер встречал одно и то же. Вначале — молодость с ее жизнерадостностью, мужественное трудолюбие. Потом — усталость: к чему вечно работать, если это все равно никогда не принесет тебе достатка? Мужчина запивал, чтобы урвать свою долю счастья, женщина забрасывала хозяйство и, случалось, тоже запивала, бросая детей на произвол судьбы. Гибельная среда, невежество и скученность довершали остальное. Но чаще всему виною оказывалась безработица: она не только опустошает копилку, она убивает мужество, приучает к праздности. Неделями мастерские пустуют, руки становятся вялыми. В огромном, лихорадочно-деятельном Париже немыслимо найти хоть какую-нибудь работу. Вечером мужчина возвращается в отчаянии: кому только он не предлагал свои услуги! Но ему не удалось наняться даже в подметальщики — охотников много, нужна протекция. Не правда ли, чудовищно: на мостовой большого города, который ослепляет блеском, оглушает звоном миллионов, человек ищет работы, чтобы поесть, и не находит, и голодает. Голодает его жена, голодают дети. Беспросветный, отупляющий голод, потом бунт; перед лицом величайшей несправедливости, обрекающей обездоленного, обессиленного труженика на голодную смерть, рвутся все социальные связи. На каком нищенском ложе, на каком чердаке встретит свой смертный час старый рабочий, чьи мускулы истощены тяжким полувековым трудом, не позволившим ему сберечь ни единого су? Не лучше ли было прикончить его ударом обуха, как изнуренную трудом вьючную скотину, в тот самый день, когда, лишась работы, он лишился и средств к пропитанию? Почти все эти несчастные умирали на больничной койке. Иные исчезали невесть куда, словно унесенные грязным уличным потоком. Как-то утром в мерзкой хибарке Пьер обнаружил мертвеца: человек скончался от голода, он уже неделю лежал, забытый всеми, на сгнившей соломе, и лицо его было обглодано крысами.

Однажды вечером — это было прошедшей зимой — Пьер увидел нечто такое, что захлестнуло его жалостью. Несчастные, населяющие промозглые лачуги, сквозь щели которых пробивается снег, в стужу страдают невыносимо. Сена бурлит, земля покрыта льдом, многие фабрики и мастерские прекращают работу. В кварталах голытьбы, обреченной на вынужденную праздность, стайками бегают босоногие, полураздетые ребятишки; они голодны, заходятся от кашля, их уносит злая чахотка. Пьеру встречались семьи, где мать и полдюжины малышей, по три дня не имея ни крошки во рту, теснились, сбившись в кучу, чтобы согреться. А в тот страшный вечер, когда из тесной темной прихожей священник первым вошел в зловещую комнату, он увидел трагедию нищеты, заставившую вскоре содрогнуться весь Париж: мать, голодом доведенная до отчаяния, убила себя и своих пятерых малышей. В комнате — ни стола, ни стула, ни белья: все это мало-помалу пришлось снести к соседнему старьевщику. Ничего, кроме дымящихся в очаге угольев. Мать свалилась на тощий соломенный тюфяк, так и не успев отнять от груди своего меньшого, трехмесячного крошку, и капля крови застыла на соске, к которому жадными губами прильнул мертвый младенец. Тут же рядышком прикорнули две хорошенькие белокурые девчурки трех и пяти лет, они тоже уснули вечным сном; умерли и мальчуганы постарше, один — присев на корточки у стены и обхватив голову руками, другой — в судорогах застыв на полу, словно силился на четвереньках доползти до окна и распахнуть его. Сбежавшиеся соседи рассказали страшную в своей обыденности повесть о постепенном обнищании семьи: отец, не находя работы, видимо, с горя начал пить; домовладелец, которому надоело ждать денег, угрожал вышвырнуть семью на улицу, и пока муж с утра тщетно обивал пороги в поисках места, мать с отчаяния убила себя вместе со всеми своими детьми. Бедняга вернулся домой одновременно с полицейским комиссаром, явившимся засвидетельствовать смерть, и когда несчастный отец все увидел, все понял, он рухнул, как бык под ударом обуха, он испустил такой смертный вопль, так протяжно завыл, что вся улица в ужасе зарыдала. Этот страшный вопль сына отверженного племени, бедняка, обреченного на голодную смерть, еще долго отзывался в ушах, в сердце Пьера; в тот вечер он не мог есть, не мог уснуть. Мыслимо ли: такая бездна мерзости, такая глубокая нищета, такая злая, смертельная нужда в огромном, пресыщенном роскошью, хмельном от наслаждений Париже, утехи ради швыряющем на улицу миллионы?! Как! У одних несметные богатства, позволяющие угождать всяческим прихотям, жизнь, полная всевозможных удовольствий. У других свирепая нужда, — ни хлеба, ни надежды: матери лишают жизни себя и своих мла-денцев, ибо вместо молока они могут дать им только кровь вконец истощенной груди! И в Пьере закипело возмущение, его пронизало мгновенное сознание никчемности, тщеты любой благотворительности. К чему делать то, что делает он, — подбирать малышей, оказывать помощь родителям, продлевать страдания стариков? Социальное здание прогнило насквозь, оно вот-вот рухнет, утонет в крови и в грязи. Только действуя решительно, во имя величайшей справедливости, можно смести старый мир и построить новый. В эту минуту Пьер ясно ощутил, что трещина слишком глубока, болезнь неизлечима, язва нищеты смертельна; и он понял приверженцев насилия, и сам готов был призвать опустошительную, спасительную бурю, приять мир, очищенный огнем и мечом, как в те времена, когда грозный бог насылал на землю пожары, дабы избавить окаянные города от скверны.

В тот вечер, заслышав рыдания Пьера, аббат Роз поднялся к нему в комнату, чтобы отечески его побранить. Старик был праведником, безгранично кротким, уповающим на всевышнего. Отчаиваться?! Боже милостивый! Когда под рукой Евангелие! Разве божественной заповеди: «Возлюби ближнего своего, как самого себя» — недостаточно для спасения мира? Аббат Роз питал отвращение к насилию, он утверждал, что, как ни велико зло, с ним все же удастся вскоре покончить, стоит лишь вернуться вспять, к смиренной простоте и безгрешности первых христиан, которые жили как братья, не ведая зла. Он рисовал восхитительную картину евангельской общины, призывая к ее возрождению с таким безмятежным восторгом, словно оно должно было свершиться завтра же! И, повинуясь потребности уйти от чудовищного кошмара тягостного дня, Пьер улыбнулся, успокоенный этой прекрасной утешительной сказкой. Они разговаривали допоздна и в последующие дни возвращались к теме своей беседы, полюбившейся старому священнику; он рисовал все новые подробности земного рая, изображал грядущее торжество любви и справедливости с трогательным простодушием верующего, убежденного в том, что он еще при жизни узрит царство божие на земле.

И тогда Пьер как бы преобразился. Благотворительность, которой он отдался в этом убогом квартале, глубоко волновала его: душа его изнемогала, растерянная, подавленная окружающей нищетой, от которой он уже отчаивался когда-либо найти лекарство. Им владели чувства, порою заставлявшие отступать рассудок; и Пьер, как в детстве, испытывал заложенную в нем матерью потребность излить свою нежность на все живое, он придумывал химерические способы облегчить страдания окружающих, ожидал помощи каких-то неведомых сил. Страх перед грубой действительностью, ненависть к ней лишь усилили в нем жажду любовью исцелить человечество. Пора было предотвратить страшную и неизбежную катастрофу, братоубийственную войну между классами, грозившую сокрушить старый мир, который обречен рухнуть под тяжестью своих преступлений. Убежденный в том, что несправедливость достигла предела и час отмщения, когда бедняки принудят богачей уступить им долю благ, вскоре пробьет, молодой священник утешался мечтами о мирном исходе борьбы, о вселенском братстве, о возвращении к чистоте евангельской морали, провозглашенной Иисусом Христом. Вначале Пьера мучили сомнения: мыслимо ли возрождение раннего католичества, можно ли возвратить католицизму младенческую искренность первоначального христианства? Пьер занялся изучением вопроса, читал, выспрашивал, все больше увлекаясь идеей католического социализма, столь нашумевшей за последние годы; преисполненный трепетной любви к обездоленным, готовый принять чудо всеобщего братства, Пьер мало-помалу уходил от рассудочных сомнений, убеждал самого себя в том, что Христос вторично придет на землю ради искупления грехов страждущего человечества. Под конец он твердо уверовал, что католицизм, очищенный от всего наносного, возвращенный к своим первоистокам, один только и может стать краеугольным камнем, божественным законом, который спасет современное общество, предотвратит грозящую ему кровавую катастрофу. За два года до того Пьер покинул Лурд, возмущенный гнусным идолопоклонством, навеки утратив веру, но с мятущейся душой, с вечной жаждой божественного, терзающей человека; из самых глубин его существа рвался вопль: «Религию! Новую религию!» И вот она открылась ему наконец, эта новая, вернее, обновленная религия. Он воображал, что открыл ее во спасение человечества, ради блага его, обращаясь к единственной еще уцелевшей нравственной силе; Пьер мечтал обрести в этой силе самое чудесное орудие из всех, когда-либо помогавших управлять народами.

Пока мало-помалу складывались его новые воззрения, два человека, помимо аббата Роза, оказали на Пьера большое влияние. Дела благотворительности свели его с монсеньером Бержеро, епископом, которого папа в награду за праведную жизнь, преисполненную редкого милосердия, незадолго до того сделал кардиналом, невзирая на глухое недовольство приближенных, усмотревших в поведении французского прелата, по-отечески управлявшего вверенной ему епархией, некое вольнодумство; соприкоснувшись с этим апостолом, с этим пастырем душ человеческих, простым и благостным, — наставником, о каком мечтал он для будущей общины, — Пьер еще более воспламенился. Но особенно важным для апостольской миссии молодого аббата оказалось его знакомство с виконтом Филибером де Лашу, которого он встретил в католической рабочей ассоциации. У виконта, красавца с военной выправкой, было аристократическое продолговатое лицо, которое несколько портил короткий приплюснутый нос, какой бывает порой у людей неуравновешенных и незадачливых. Один из наиболее ревностных поборников католического социализма во Франции, виконт владел большими поместьями, значительным состоянием, хотя и поговаривали, что в итоге неудачных сельскохозяйственных затей оно сократилось почти наполовину. Воодушевленный идеями христианского социализма, он пытался завести у себя в департаменте образцовые фермы, но и тут, видимо, его постигла неудача. Эти начинания помогли ему, однако, стать депутатом, и он витийствовал в палате, где в пространных, трескучих речах излагал программу своей партии. Кроме того, обладая неистощимым рвением, виконт возглавлял паломничества в Рим, председательствовал на собраниях, делал доклады, стараясь завоевать расположение простого люда, чья поддержка, говаривал он в узком кругу, только и может обеспечить торжество церкви. Виконт оказал значительное влияние на Пьера, который простодушно восторгался такими его качествами, каких недоставало ему самому: умением руководить, воинствующим пылом, каковой, несмотря на некоторую путаницу воззрений, де Лашу целиком посвятил возрождению во Франции христианской общины. Молодой священник многое узнал, соприкасаясь с этим человеком, но по-прежнему оставался чувствительным мечтателем и, пренебрегая политическими целями, помышлял единственно о взыскуемом граде вселенского счастья; виконт же намеревался довершить разгром свободолюбивых идей восемьдесят девятого года, используя для возврата к прошлому разочарование и гнев народных масс.

Пьер переживал чудеснейшие месяцы. Никогда еще неофит не служил столь ревностно счастью ближнего. Он весь горел любовью, он был страстно одержим своей апостольской миссией. Обездоленные, с которыми он сталкивался, — мужчины, оставшиеся без работы, матери и дети, оставшиеся без хлеба, вселяли в него крепнувшую с каждым часом уверенность, что вот-вот родится новая религия и положит конец несправедливости, которая насильственно обрекает бунтующее человечество на вымирание; и Пьер решил употребить все силы, дабы ускорить сроки божественного вмешательства, час возрождения раннего христианства. Католик умер в нем уже давно, он по-прежнему не верил в догматы, таинства, чудеса. Но он тешил себя надеждой, что церковь все-таки может выступить на благо человечества и во избежание социальной катастрофы, угрожающей народам, возглавить неодолимое движение современной демократии. Лишь поставив перед собой цель снова вдохнуть евангельскую истину в сердца изголодавшихся и ропщущих обитателей предмостий, Пьер обрел душевное успокоение. Он действовал, он меньше страдал от ужасающей опустошенности, не покидавшей его со времен Лурда; и поскольку он больше не задавал себе вопросов, его больше не терзали сомнения. Теперь он служил обедню с безмятежным сознанием исполняемого долга. И под конец ему даже пришла в голову мысль, что таинство, которое он совершает, что все таинства и догматы, в сущности, только символы, обряды, необходимые человечеству в пору его младенчества, что с этими символами оно распрощается впоследствии, когда, возмужавшее, облагороженное, просвещенное, в состоянии будет вынести ослепительную наготу истины.

Снедаемый жаждой принести пользу, провозгласить во всеуслышание свой символ веры, Пьер однажды утром сел за стол и начал писать книгу. Это вышло само собою, книга не была задумана им как литературное произведение, она вылилась из самых глубин его души, по велению сердца. В одну из бессонных ночей, словно начертанное огненными буквами, во мраке вспыхнуло название: «Новый Рим». Этим было сказано все, ибо разве не из Рима, вечного, обетованного города, должно было прийти искупление? Там пребывала единственная нерушимая власть, обновление могло начаться лишь на священной земле, где некогда пустило корни старое древо католичества. За два месяца Пьер написал книгу, которую подсознательно вынашивал целый год, когда знакомился с современным социализмом. В нем словно кипело поэтическое вдохновение, порой ему чудилось, что страницы этой книги открылись ему в сновидении, что они продиктованы неким внутренним голосом, идущим из самых глубин его существа. Пьер нередко читал виконту Филиберу де Лашу строки, написанные накануне, и встречал у того горячее одобрение; виконт видел в книге удачное средство пропаганды; чтобы увлечь за собою народ, надо его растрогать, говорил виконт и добавлял, что хорошо было бы сочинить благочестивые, но занимательные песенки, которые распевали бы в мастерских. Что до монсеньера Бержеро, то он не рассматривал книгу с точки зрения догмы, он был глубоко растроган духом пылкого милосердия, веявшим от ее страниц, и даже совершил неосмотрительность, письменно обратившись к автору со словами одобрения, которые разрешил поместить в качестве предисловия к его труду. И эту-то книгу, в июне увидевшую свет, конгрегация Индекса намерена была запретить, — ради ее спасения молодой священник и прибыл только что в Рим; преисполненный удивления и энтузиазма, он горел желанием добиться торжества своей веры, самолично выступить в защиту своего труда перед святейшим папой, чьи мысли, по убеждению автора, отражала его книга.

Прислонившись к парапету, Пьер замер, сызнова переживая три предшествующих года и любуясь этим городом, о котором он так мечтал, который так жаждал увидеть. За его спиной с грохотом подкатывали и отъезжали экипажи, сухопарые англичане и грузные немцы сменяли друг друга, затратив на обозрение классической панорамы предписанные путеводителем пять минут. Тем временем возница и лошадь, понурив головы, покорно поджидали священника под палящими лучами солнца, которое нагревало саквояж, одиноко лежавший на сиденье. А Пьер казался теперь особенно тщедушным, — в черной сутане, худой, он весь устремился вперед и замер, целиком поглощенный изумительным зрелищем. После Лурда он похудел, лицо его как бы истаяло. С тех пор как материнское начало возобладало в нем, высокий крутой лоб, вместилище интеллекта, унаследованный им от отца, словно бы стал меньше; зато сделался приметнее довольно крупный рот, изобличавший доброту, и мягкий, необычайно нежный подбородок; в сердобольном взгляде молодого священника светилась пламенная душа.

О, с какой нежностью, с каким пылом взирал он на Рим, Рим его книги, новый Рим, о котором он мечтал! И если раньше, в легкой дымке восхитительного утра, его поразила общая панорама города, то теперь он различал подробности, присматривался к отдельным памятникам. Он долго изучал их по фотографиям, долго знакомился с планами города и теперь с ребяческой радостью узнавал их. Там, у него под ногами, у подошвы Яникульского холма раскинулся Трастевере — нагромождение старых домов с выгоревшими на солнце красными черепичными крышами, которые заслоняли Тибр. Пьер был несколько удивлен, что отсюда, с этой террасы, город казался таким плоским, как бы сглаженным — лишь едва горбились семь прославленных холмов, словно чуть приметная зыбь среди расплескавшегося моря фасадов. Там, справа, темно-лиловым пятном на фоне синевших вдали Альбанских гор выделялся Авентинский холм, и на нем три церкви, до половины укрытые листвой; а вот и развенчанный Палатин, окаймленный черной бахромою кипарисов. Позади него спрятался Целий — виднелись только деревья виллы Маттеи, они светлели в позолоте солнечной пыли. Далеко впереди, на другом конце города, обозначилась вершина Эсквилинского холма, с ее стройной колокольней и двумя небольшими куполами церкви Санта-Мариа-Маджоре; а на высотах Виминала Пьер смутно различал громады залитых солнцем беловатых глыб, исполосованных темными черточками, — очевидно, то были новые здания, издали похожие на заброшенный каменный карьер. Аббат долго разыскивал Капитолий и все не мог его найти. Он проверил направление и наконец хорошо разглядел его колоколенку, выступавшую впереди Санта-Мариа-Маджоре, — четырехугольную башню, столь неприметную, что она тонула в море крыш. А подальше, слева, высился Квиринал, его легко было узнать по длинному фасаду королевского дворца: плоский, продырявленный нескончаемой вереницей окон, он однообразием их и своей резкой желтизною напоминал больницу или казарму. Пьер обернулся еще больше влево и замер, пораженный внезапным видением: за чертою города, поверх деревьев сада Корсини, перед ним возник купол собора св. Петра. Казалось, он покоится прямо на зеленой листве; в ясной синеве неба купол этот, окрашенный в легкую небесную синь, как бы растворялся в бескрайней лазури. А вверху, ослепительно сияя, словно повис в воздухе белый каменный фонарь, венчающий здание.

Пьер все глядел и не мог наглядеться, он обводил взором горизонт от края и до края, любуясь благородным зубчатым гребнем, горделивой красотою Сабинских и Альбанских гор, опоясавших небосклон и усеянных городами. Римская Кампанья, голая и величавая, словно мертвая пустыня, раскинула свои необъятные просторы, иссиня-зеленые, как недвижная морская вода; Пьер различил под конец приземистую круглую башню гробницы Цецилии Метеллы, а позади нее — тонкую светлую черту уходящей вдаль древней Аппиевой дороги. Во прахе минувших столетий, среди тощей травы рассеяны были обломки акведуков. Пьер перевел взгляд и вновь увидел Рим с его прихотливо нагроможденными зданиями. Вот, совсем близко, огромный рыжеватый куб палаццо Фарнезе. Пьер узнал его по лоджии, обращенной к реке. А чуть видимый невысокий купол там, подальше, — вероятно, Пантеон. Пьер различал то свежевыбеленные стены собора Сан-Паоло-фуори-делле-Мура, напоминавшего громадный амбар, то легкие, издали казавшиеся мелкими, как насекомые, статуи, венчающие фасад храма Сан-Джованни-ин-Латерано; дальше сгрудились купола храмов Иисуса Христа, Сан-Карло, Сант-Андреа-делла-Валле, Сан-Джованни-деи-Фьорентини; затем великое множество других зданий, овеянных славой веков: замок Святого Ангела с блистающей над ним статуей, вознесенная над городом вилла Медичи, терраса Пинчо с белеющими среди редких деревьев мраморными памятниками; вдали, замыкая горизонт, темнели зеленые вершины тенистых садов виллы Боргезе. Пьер тщетно разыскивал Колизей. Легкое дуновение северного ветерка понемногу развеяло утренний туман. Но даль была еще подернута дымкой, и в ней, подобно высоким мысам, выступающим из пронизанных солнцем морских вод, все отчетливее возникали целые кварталы. В смутном нагромождении домов то тут, то там сверкала белая грань стены, вспыхивала пламенем вереница окон, проступали иссиня-черными пятнами сады. И вся эта путаница улиц, площадей, рассеянных там и сям бесчисленными островками, сливалась воедино, все очертания таяли в живительном солнечном сиянии, а белые дымки, плывущие высоко над крышами, медленно уходили в безбрежную ясность лазури.

Но вскоре, повинуясь какому-то тайному инстинкту, Пьер сосредоточил свое внимание лишь на трех точках необъятного горизонта. Его привлекала вереница стройных кипарисов, черной бахромою окаймлявшая Палатинский холм; за ними было пусто: дворцы цезарей исчезли, сметенные потоком времени, и Пьер мысленно воскрешал их; ему чудилось, будто они встают, подобно смутным золотистым и трепетным призракам в пурпурном великолепии этого утра. Потом взоры его снова обратились к собору св. Петра: лазурный купол все так же высился, закрывая собою Ватикан, прилепившийся сбоку к торжествующему колоссу; собор, огромный и неколебимый, казался Пьеру царственным великаном, на века вознесенным над городом и видным отовсюду. Затем священник перевел взгляд на другой холм, подымавшийся прямо перед ним, на Квиринал, и королевский дворец представился ему всего лишь плоской приземистой казармой, безвкусно выкрашенной в желтый цвет. И в этом символическом треугольнике, в этих трех вершинах, что глядели друг на друга, разделенные Тибром, заключалась для Пьера вся многовековая история Рима с ее непрестанными потрясениями, из которых город всякий раз выходил возрожденным: древний Рим, где среди нагромождения дворцов и храмов пышно разрослось чудовищное древо императорского могущества и великолепия; папский Рим, одержавший победу в средние века, владыка вселенной, вознесший над всем христианским миром громаду этой церкви с ее отвоеванной у язычества красотой; современный Рим, неведомый Пьеру, оставленный нм без внимания, Рим, о явном убожество которого свидетельствовала холодная нагота королевского дворца, говорившая о досадной бюрократической попытке, кощунственном поползновении осовременить столь необычный город вместо того, чтобы все предоставить на волю еще смутного будущего. Докучливое настоящее вызывало почти тягостное чувство, и, желая уйти от него, Пьер не стал разглядывать новый квартал, очевидно еще не достроенный, целый городок, белевший там, на берегу реки, возле собора св. Петра. Новый Рим! Пьер мечтал о нем и не изменил своей мечте даже при виде уснувшего во прахе веков Палатина, даже при виде собора св. Петра, огромная тень которого баюкает Ватикан, даже при виде заново отделанного и свежеокрашенного Квиринала, который, подобно символу мещанства, господствует над новыми кварталами, что теснятся со всех сторон, прокладывая себе путь в старый город с его рыжими кровлями, сверкающими под ярким утренним солнцем.

«Новый Рим»! Заглавие книги снова вспыхнуло перед мысленным взором Пьера, и он унесся в мечтах, заново передумывая свое сочинение, как только что заново передумал свою жизнь. Он писал этот труд с воодушевлением, используя случайные, отрывочные заметки; и ему сразу же стало ясно, что в книге должны быть три части: прошлое, настоящее, будущее.

Прошлое — удивительная судьба раннего христианства, медленная эволюция, в результате которой оно превратилось в современный католицизм. Пьер доказывал, что в основе любого религиозного течения кроются экономические причины, что извечное зло — это богатство, извечная борьба — это борьба между богатыми и бедными. Борьба классов возникает у иудеев сразу же, как только, завоевав землю Ханаанскую, они перестают кочевать, как только появляется собственность. Отныне есть богатые и бедные: так рождается социальный вопрос. Переход был внезапным, новый порядок восторжествовал так стремительно, что бедняки, памятуя о золотом веке кочевий и тоскуя по нем, с тем большим неистовством предъявляли свои требования. Пророки, не исключая Христа, — это бунтари, которых породила народная нищета; глашатаи страданий бедноты, обличители богатых, они предрекают им всяческие беды, как возмездие за несправедливость и жестокосердие. Сам Иисус Христос — лишь последний в ряду этих пророков, он живой глас народа в защиту прав обездоленных. Пророки — эти социалисты и анархисты древности — проповедовали социальное равенство, призывая сокрушить неправедный мир. Точно так же и Христос внушает отверженным ненависть к богачам. Все его учение — угроза богачам, угроза собственности; и если под царствием небесным, которое он сулил, подразумевали мир и братство здесь, на земле, то это представлялось лишь возвратом к золотому пастушескому веку, мечтой о христианской общине в том виде, в каком она была, по всей вероятности, осуществлена учениками Христа после его смерти. Любую церковь на протяжении первых трех веков христианства можно рассматривать как попытку обобществления имущества, писал далее Пьер, как подлинное братство, члены которого сообща владели всем, кроме жен. По свидетельству апологетов и первых отцов церкви, христианство являлось в ту пору религией бедных и сирых, ранней формой демократии, выражением идей социального равенства в их единоборстве с римским обществом. И когда это прогнившее общество рухнуло, причиной тому послужила в большей степени вакханалия денежных сделок, продажность меняльных контор и финансовые крахи, нежели нашествие варваров и глухая разрушительная работа ревнителей христианства, которые исподволь подтачивали его. В основе всех социальных явлений неизменно оказываются деньги. И новым тому доказательством послужило христианство: восторжествовав наконец в силу исторических, социальных и попросту нравственных причин, оно было объявлено государственной религией. Чтобы упрочить свою победу, оно вынуждено было стать на сторону богатых и власть имущих; и к каким только ухищрениям, к каким софизмам не прибегали отцы церкви, выискивая в Евангелии доводы в защиту собственности. Защита собственности явилась для христианства жизненной и социальной необходимостью, только такой ценою оно стало католичеством, вселенской религией. С той поры грозная машина, орудие завоевания и власти, пущена в ход: вверху — сильные мира сего, богачи, которые должны бы поделиться с бедняками, но не делают этого; внизу — бедняки, труженики, которых учат смирению и послушанию, обещая им в награду грядущее царство божие, вечное, блаженство на небесах, — великолепное здание, простоявшее века и построенное целиком на посулах загробных радостей, на неутолимой жажде бессмертия, жажде справедливости, которая снедает человека.

Эту первую часть своей книги, обзор прошлого, Пьер дополнил нарисованной крупными штрихами картиной католицизма, от его возникновения и до наших дней. Сначала святой Петр, невежественный, мятущийся, по наитию явившийся в Рим, как бы в подтверждение древних пророчеств о вечности Капитолия. Потом — первые папы, попросту старейшины погребальных общин, затем — постепенное возвеличение папства, всемогущество, обретенное в непрерывной борьбе с целью завоевания вселенной, в неустанных усилиях осуществить мечту о всемирном господстве. В средние века, в эпоху великих пап, эта цель была, казалось, достигнута, папа стал суверенным повелителем народов. Папа — верховный жрец и царь земной, властитель души и тела человеков, подобно самому господу богу, которого он представляет, — разве не в этом абсолютная истина? Безмерное честолюбие, толкавшее пап к завоеванию неограниченного могущества, было продиктовано несокрушимой логикой: оно уже победило некогда в лице Августа, этого владыки мира, императора и верховного жреца; прославленное имя Августа воскресало над развалинами древнего Рима, не давая покоя папам; кровь Августа текла в их жилах. Но с крушением Римской империи единая власть раздвоилась: светская была предоставлена императору, а за папой сохранялось лишь право благословлять на царство «помазанника божия». Народ был в «руке божией», папа именем бога препоручал его императору и мог лишить монарха прав, возносящих его над народом; папа располагал неограниченной властью, грозным оружием которой было отлучение от церкви, он обладал суверенным господством, делавшим его подлинным и непререкаемым властелином. В итоге народ, право повелевать которым оспаривали папа и император, стал вечным яблоком раздора между ними: то была косная масса обездоленных и страждущих, безгласный исполин, чей глухой ропот одни лишь напоминал порою о его неисцелимых муках. С народом обращались как с ребенком ради его же блага, церковь и впрямь способствовала цивилизации, оказывала услуги человечеству, раздавала щедрую милостыню. Былая мечта о христианской общине воскресала, по крайней мере, в монастырях: треть накопленного богатства — богу, треть — священнослужителям, треть — беднякам. Разве это не упрощало жизнь, не делало ее приемлемой для верных сынов церкви, презревших земные соблазны в чаянии неслыханного блаженства небесного? Отдайте же нам вселенную, мы разделим все ее блага на три части, и, вы увидите, наступит золотой век, пусть только всеобщим уделом станут смирение и покорность!

Но далее Пьер рисовал величайшие опасности, подстерегавшие всемогущее папство в конце средних веков. Возрождение чуть не захлестнуло его своей роскошью, разгулом страстей, кипением животворящих соков извечной природы, бывшей до того в небрежении, веками умерщвляемой плоти. Еще более грозным было смутное пробуждение народа, этого безгласного исполина, который начинал обретать дар слова. Грянула Реформация, как протест разума и справедливости, как призыв к позабытым евангельским истинам; и чтобы спастись от полного крушения, Риму понадобилась суровая помощь инквизиции, медленные и упорные усилия Тридентского собора, утвердившего догму и укрепившего светскую власть папы. Но вот в течение двух столетий папство обречено было на смирение и покорность, ибо абсолютные монархии, укрепившись и поделив между собой Европу, уже могли обойтись без него и больше не трепетали перед угрозой отлучения, утратившего для них свою убийственную силу: теперь они признают папу лишь как священнослужителя, облеченного правом совершать определенные обряды. Равновесие власти поколеблено: если монархи владеют народами по божьему изволению, папе остается лишь раз и навсегда подтвердить их права, но ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в управление государством. Никогда еще папский Рим не был так далек от осуществления своей вековой мечты о господстве над миром. Но вот грянула французская революция, можно было предположить, что провозглашение прав человека станет убийственным для папства, самим богом облеченного верховной властью над народами. И поначалу — какая тревога, какая ярость в Ватикане, какая отчаянная борьба со свободолюбивыми идеями, с новым символом веры раскрепощенного разума, символом веры человечества, отныне снова принадлежащего самому себе! Казалось, то была развязка долгой борьбы за владычество над народом, которая велась между монархом и папой: монарх уходил в прошлое, а народ, отныне получивший возможность свободно располагать собой, намеревался ускользнуть от притязаний папы, — неожиданная развязка, казалось, неминуемо влекла за собой крушение всего древнего здания католичества.

Пьер заканчивал первую часть книги сравнением раннего христианства с современным католицизмом, который служит торжеству богатых и власть имущих. Разве римский католицизм своей торгашеской и суетной политикой не возрождал веками тот самый Рим, разрушить который во имя сирых и бедных пришел Иисус Христос? Какая грустная насмешка: восемнадцать столетий существует Евангелие, а мир, того и гляди, рухнет из-за вакханалии денежных сделок, продажности банков и финансовых крахов, из-за ужасающей несправедливости, позволяющей немногим пресыщаться роскошью, когда тысячи и тысячи их собратьев подыхают с голода! Пора было вновь позаботиться о спасении обездоленных. Но эти пугающие истины, изложенные в книге, смягчались тоном такого милосердия, такого упования, что они утрачивали всю свою крамольную остроту. Впрочем, Пьер и не пытался опровергать догматы. Книга его, чувствительная и поэтическая, была всего лишь апостольским призывом, в ней горела всепоглощающая любовь к ближнему.

Затем следовала вторая часть, посвященная современности, обзору нынешнего католического общества. Пьер рисовал в ней страшную картину нищеты обездоленных, той нищеты большого города, которую он знал, из-за которой сердце его обливалось кровью, ибо он прикоснулся к ее отравленным язвам. Несправедливость стала нестерпимой, благотворительность была бессильна, терзания — столь невыносимы, что всякая искра надежды угасла в душе народа. Вера в нем была убита, и разве не способствовало этому чудовищное уродство современного христианства, мерзости которого развращают народ, преисполняя его ненавистью и жаждой мести? И, нарисовав картину прогнившей, готовой рухнуть цивилизации, Пьер возвращался к французской революции, к великим чаяниям, которые идея свободы пробудила в мире. Придя к власти, буржуазия, именовавшая себя поборницей свободы, взяла на себя миссию обеспечить всеобщее благоденствие. Но, к величайшему сожалению, как показал вековой опыт, свобода не прибавила обездоленным счастья. В области политики наступает разочарование. Если третье сословие, оказавшись у власти, по его собственному признанию, удовлетворено, то четвертое сословие, труженики, по-прежнему страдают и продолжают требовать своей доли. Их объявили свободными, им даровали политическое равноправие, но дары эти смехотворны, ибо экономическое рабство, как и прежде, оставляет рабочим лишь одну свободу — умирать с голода. В этом источник всех социалистических требований; пугающее противоречие, разрешение которого угрожает гибелью современному обществу, встало отныне между трудом и капиталом. Когда в античном мире исчезло рабство, уступив место наемному труду, это было огромным переворотом; и, конечно же, одним из могущественных факторов, уничтоживших рабство, стало христианство. Ныне, когда речь идет о замене наемного труда чем-то иным, возможно, участием рабочего в прибылях, почему бы христианству не попытаться и в этом случае сыграть свою роль? Близкое и неизбежное торжество демократии — это новый поворот в истории человечества, это рождение общества будущего. И Рим не может оставаться равнодушным, папы должны вмешаться в борьбу, если они не желают, чтобы папство исчезло с лица земли, как отслужившее свой век и уже бесполезное орудие.

Так, думалось Пьеру, обретает законное право на существование католический социализм. В то время, как социалистические секты повсеместно спорят между собою, предлагая различные решения проблемы народного благоденствия, церковь также должна выдвинуть свое решение. Отсюда возникала идея нового Рима, эволюция ширилась, сызнова порождая безграничные надежды. Ведь католическая церковь в принципе как будто и не противоречит демократии. В тот день, когда она возродит всемирную христианскую общину, ей достаточно будет вернуться к евангельской традиции, чтобы снова стать церковью сирых и бедных. Разве католичество по сути своей не демократично? И если в ту пору, когда христианство приняло форму католичества, церковь стала на сторону богатых и власть имущих, то она пожертвовала своею первоначальной чистотой, лишь покоряясь необходимости, лишь борясь за существование; ныне, отвернувшись от обреченных правящих классов и обратившись к обездоленным меньшим братьям, она попросту вновь приблизится ко Христу, омолодится, очистится от пятнающих ее компромиссов, с которыми вынуждена была мириться из соображений тактических. Во все времена церковь, ничуть не отрекаясь от своих первооснов, умела склоняться перед обстоятельствами: сохраняя в неприкосновенности свои притязания на верховную власть, она попросту терпит то, чему не в силах воспрепятствовать, веками смиренно выжидая часа, когда опять обретет господство над миром. И разве ныне, перед лицом грядущих испытаний, не пробил ее час? Все власть имущие снова оспаривают друг у друга господство над народом. С тех пор как свобода и просвещение превратили его в некую силу, сознательно и настойчиво добивающуюся своей доли благ, все, кто стоит у кормила власти, хотят завоевать народ, господствовать благодаря ему и даже, если придется, вместе с ним. Социализм вот грядущее, вот новое орудие господства; и все исповедуют социализм: короли, чей трон пошатнулся, буржуазные вожди встревоженных республик, честолюбивые вожаки, мечтающие о власти. Все соглашаются, что капиталистический порядок — это возврат к язычеству, к работорговле; все толкуют о том, как сломить жестокий железный закон, превративший труд в товар, подчиняющийся законам спроса и предложения и настолько ограничивший заработок рабочего, что его хватает, только чтобы не умереть с голода. Бедствие в низах растет, и в то время, как труженики умирают голодной смертью, вверху, над их головами, ведутся споры, сталкиваются точки зрения, благожелатели усердствуют, придумывая негодные лекарства. Это — топтание на месте, вызванное безумным страхом перед близкими и неотвратимыми катастрофами. И, наряду с прочими, католический социализм с таким же пылом, как социализм революционный, вступает в битву и пытается одержать в ней победу.

Далее Пьер подробно описывал длительную борьбу, которую вел католический социализм во всем христианском мире. Особенно поражало, что эта борьба проходила оживленнее и успешнее в странах, где еще только велась пропаганда веры, где католицизм еще не одержал полной победы. Например, там, где католичество сталкивалось с протестантством, священники с необычайной страстностью боролись за существование, оспаривали у пасторов власть над народными массами, дерзостно и отважно проповедуя демократические теории. В Германии, стране классического социализма, архиепископ Кеттелер один из первых предложил облагать податью богачей, а позднее создал широкое движение, которое ныне, с помощью различных союзов и газет, возглавило все духовенство. В Швейцарии монсеньер Мермилло так громогласно высказался в защиту бедняков, что теперь епископы выступают там почти заодно с социал-демократами, которых они, несомненно, надеются рано или поздно обратить в свою веру. В Англии, куда социализм проникает очень медленно, значительные победы одержал кардинал Маннинг: во время знаменитой стачки он выступил в защиту рабочих и тем дал толчок народному движению, которое во многих случаях сопровождалось обращением неверующих. Но свою главную победу католический социализм одержал в Соединенных Штатах Америки, где, считаясь с требованиями народных масс, (епископы, как, например, монсеньер Айрлэнд, вынуждены были поддержать требования рабочих: здесь как бы возникает в зародыше новая церковь, еще смутное, бурлящее свежими соками учение; окрыленное огромными чаяниями, оно словно бы возвещает зарю христианства завтрашнего дня. Обращаясь к странам католическим, к Австрии и Бельгии, мы видим, что в первой из них католический социализм сочетается с антисемитизмом, а во второй — он лишен какого-либо четкого содержания; но движение это замирает и даже вовсе глохнет, стоит только перейти к Испании и к Италии, странам, испокон веков преданным истинной вере; в Испании, невзирая на упорство епископов, как во времена инквизиции обрушивающих громы и молнии на головы неверующих, бурное сопротивление оказывают революционеры. Италия закоснела в традициях и обречена на бездействие, на угодливое молчание под сенью святого престола. Во Франции, однако, продолжалась оживленная борьба, главным образом, борьба идей. Революции объявлена была война, и, казалось, стоит только восстановить монархический строй, как снова наступит золотой век. Таким образом, вопрос о рабочих корпорациях встал во главу угла, они представлялись панацеей от всех бед, испытываемых тружениками. Но до единодушия в этом вопросе было далеко: католики отвергали вмешательство государства и, проповедуя подчинение одному только нравственному долгу, требовали свободных корпораций, а нетерпеливая молодежь, готовая к действию, настаивала на обязательной членстве в корпорациях и считала, что им надлежит владеть собственным капиталом; признанные государством корпорации должны были находиться под его покровительством. Особенно пылко, словом и пером, вел кампанию в пользу обязательного членства в корпорациях виконт Филибер де Лашу; но, к его величайшему прискорбию, ему все еще не удавалось склонить папу открыто высказаться за те или иные корпорации. По словам виконта, от этого зависела судьба современного общества: либо мирное разрешение социального вопроса, либо страшная, разрушительная катастрофа. По существу, хотя виконт и отказывался в этом признаться, он пришел в конце концов к государственному социализму. И пусть согласия в этом вопросе не было страсти кипели, делались не совсем удачные попытки создания потребительских кооперативов, ассоциации, строящих жилища для рабочих, народных банков, более или менее замаскированные попытки возврата к древней христианской общине; в то же время среди всеобщего смятения, духовного разброда и политических неурядиц, которые переживала страна, воинствующая католическая партия день ото дня лелеяла все более смелые надежды, питая слепую уверенность, что церкви вскоре удастся вернуть себе господство над миром.

Вторая часть книги заканчивалась картиной умственного и нравственного недуга, которым был отмечен конец века. Массы тружеников страдают от нищеты и требуют, чтобы новое распределение благ обеспечило им хотя бы хлеб насущный; но избранная верхушка, очевидно, тоже недовольна и сетует, что освобожденный разум, возросший интеллект порождают в ней опустошенность: пресловутое банкротство рационализма, позитивизма и знания вообще. Умы томятся жаждой абсолютного, они устают от медлительности науки, которая бредет ощупью, принимая лишь доказанные истины; эти умы, как встарь, охвачены томительной жаждой тайны; для душевного спокойствия им нужен полный и немедленный синтез; надломленные, в отчаянии, что им не дано познать всего, они на полпути вновь падают на колени, предпочитая бога, возврат к неведению, оправданному верой. Ведь знание и посей день еще не утоляет нашей жажды справедливости, не дает уверенности, не меняет исконного представления о счастье, о вечном блаженстве, ожидающем человека в загробной жизни. Оно лишь учит читать по складам науку бытия, оно лишь дарует каждому суровое сознание житейского долга, сознание необходимости быть попросту участником вселенского труда; и становится понятным бунт сердец, сожаление о христианском рае на небесах, где реют сонмы прекрасных ангелов, где все полно света, музыки и благоуханий. Дарить прощальный поцелуй усопшему и думать, что вы еще встретитесь, что вам суждено вместе с ним испытать торжество бессмертия! Верить в высшую справедливость, чтобы легче было переносить гнусность земного прозябания! Убить отвратительную мысль о небытии, бежать от ужаса перед исчезновением собственной личности и успокоиться, наконец, в лоне неколебимой веры, сулящей в загробном мире благополучное разрешение всех жизненных проблем! Народы еще долго будут жить этой мечтой. И начинаешь понимать, почему в конце нашего века в умах усталого, охваченного глубоким смятением человечества, несущего в себе семена будущего, проснулась беспокойная и мучительная тяга к религии, к идеальному и бесконечному, жажда нравственного закона, утверждающего веру в высшую справедливость. Любая религия может исчезнуть, — религиозное чувство породит новую, пусть даже и в содружестве с наукой. Новая религия! Новая религия! И разве не здесь, на современной римской почве, где, казалось бы, все благоприятствует такому чуду, должен возродиться, пустить зеленые побеги, расцвести пышным цветом юности старый католицизм?

Наконец, в третьей части книги Пьер пламенным апостольским словом предрекал будущее — обновленный католицизм, которому суждено вернуть смертельно страждущим пародам здоровье и мир, позабытый золотой век раннего христианства. И прежде всего он прочувствованно нарисовал блистательный портрет Льва XIII, идеального папы, которому само небо повелело заботиться о спасении пародов. Таким вставал папа в воображении Пьера, таким он его видел, обуреваемый страстным желанием обрести пастыря, который положит конец страданиям обездоленных. Правда, этому портрету недоставало сходства с оригиналом, но именно таким должен быть спаситель человечества: неиссякаемое милосердие, большое сердце, большой ум. Впрочем, Пьер перебрал немало документов, изучил энциклики, и в основу портрета нм были положены факты: богословское образование, полученное в Риме, затем недолгое исполнение обязанностей нунция в Брюсселе, продолжительное епископство в Перудже. Но, сделавшись папой, Лев XIII в трудной обстановке, создавшейся еще при Пие IX, обнаружил двойственность своей натуры: неколебимый страж догмы, он вместе с тем гибкий политик, готовый далеко следовать по пути примирения. Он решительно порывает с современной философией, минуя Возрождение, он обращается к средним векам, восстанавливает в католических школах христианскую философию, как она мыслилась светочем богословия — святым Фомою Аквинским. Затем, обретя надежное укрытие для догмы, папа проводит политику равновесия сил, он готов на любые посулы властям предержащим, любые обстоятельства использует в интересах папского престола. Он развивает бурную деятельность, примиряет святой престол с Германией, сближается с Россией, удовлетворяет притязания Швейцарии, хочет добиться дружбы с Англией, обращается даже к китайскому богдыхану с просьбой оказать покровительство миссионерам и вообще христианам, проживающим в его империи. Позже он вмешивается в дела Франции, признает законность республики. И с самого начала становится ясной одушевляющая Льва XIII идея, которая делает его великим политиком; идея эта испокон веков владеет папством: завоевание душ, превращение Рима в средоточие и владыку мира. Одно желание, одна цель движет Львом XIII — способствовать единению церкви, вернуть всех отколовшихся в ее материнское лоно, дабы в грядущей социальной схватке церковь осталась непобедимой. Папа домогается признания морального авторитета Ватикана в России; мечтает обезоружить англиканскую церковь, установив с нею нечто вроде братского перемирия, и наряду с этим он страстно желает соглашения с любой схизматической церковью, в особенности восточной, ибо, по его словам, все они заблудшие, но родные сестры, возвращения коих в лоно католической церкви жаждет его отцовское сердце. Сколь несокрушимую силу обретет Рим, завоевав безраздельную власть над христианами всего мира!

В этом и обнаруживаются социальные идеи Льва XIII. Будучи еще епископом Перуджи, он обращается с пасторским посланием, в котором сквозит расплывчатый человеколюбивый социализм. Но стоит ему надеть папскую тиару, и взгляды его меняются: он громит революционеров, своей отвагой приводивших тогда в трепет Италию. Впрочем, обстоятельства заставляют папу сразу же спохватиться: он понимает, как опасно оставлять идейное оружие социализма в руках врагов католичества. Он прислушивается к мнению епископов, популярных в тех странах, где ведется пропаганда христианского социализма; перестает вмешиваться в ирландскую распрю; отменяет отлучение от церкви, которому прежде подверг «рыцарей труда» в Соединенных Штатах; запрещает заносить в индекс смелые произведения представителей католического социализма. Эту эволюцию в сторону демократии, легко обнаружить в прославленных папских энцикликах: «Immortale Dei» — о государственном устройстве, «Libertas» — о человеческой свободе, «Sapientiae» — о гражданских обязанностях христианина, «Rerum novarum» — о положении рабочих; эта-то последняя энциклика и способствовала, видимо, обновлению церкви. Папа отмечает в ней незаслуженно тяжкую нищету тружеников, чрезмерную продолжительность рабочего дня и скудость заработной платы. Каждый имеет право на жизнь, а сделка, вымогаемая голодом, противоречит справедливости. Нельзя оставлять беззащитного рабочего на произвол эксплуатации, превращающей нищету огромного большинства в источник богатства для немногих, заявляет папа в другом месте. Уклоняясь от обсуждения частностей, он ограничивается поддержкой движения в пользу корпораций, которое отдает под покровительство государства; возродив таким образом идею светской власти, он возвращает богу его суверенность, а спасение ищет в мерах нравственного порядка, в извечном уважении к семье и собственности. И разве тот факт, что святейший наместник Христа открыто протягивал руку помощи сирым и обездоленным, не служил бесспорным свидетельством нового союза, провозвестником нового торжества Христова на земле? Отныне народ знал, что он не покинут на произвол судьбы. И как же воссияла с тех пор слава Льва XIII, юбилей которого, священнический и епископский, были отпразднованы с большой пышностью, при огромном стечении народа, с бесчисленными подношениями и угодливыми посланиями всех государей!

Далее Пьер рассматривал вопрос о светской власти, полагая, что следует высказаться на этот счет со всей откровенностью. Для него, разумеется, не было тайной, что в распрях с Италией папа столь же упорно, как и вначале, отстаивает свои права на Рим; но Пьер полагал, что это попросту линия поведения, навязанная соображениями политики, и когда час пробьет, папа откажется от нее. Он был убежден, что именно потере светской власти папа обязан своим, казалось, еще небывалым величием, ростом авторитета, сияющим ореолом нравственного могущества. Какою длинной цепью ошибок и столкновений была эта пятнадцативековая борьба за обладание небольшой Римской областью! В четвертом веке Константин покидает Рим; на опустевшем Палатине остаются лишь несколько позабытых чиновников, и папа, естественно, берет власть в свои руки; жизнь города протекает в Латерано. Но лишь спустя четыре столетия Карл Великий признает свершившееся и формально передает церковное государство в руки папы. С тех пор между властью духовной и властями светскими идет непрерывная война, она то теплится, то вспыхивает с новой силой в потоках крови, в отсветах пламени. И не безрассудно ли ныне, когда вся Европа вооружена, мечтать о владычестве папского престола на клочке земли, где папу будут теснить со всех сторон, где он сможет удержать власть лишь с помощью чужеземных армий? Что станет с этой властью, если разразится вселенская бойня, которая угрожает миру? Но, владычица душ человеческих, власть эта избегнет опасности, обретет более достоинства, более величия, когда освободится ото всех суетных забот. Из местной, первоначально ограниченной пределами Рима, папская власть постепенно становится вселенской, универсальной, завоевывает господство над всем христианским миром. Точно так же Священная коллегия кардиналов, нона-чалу как бы унаследовавшая права римского сената, а затем утратившая свой национальный характер, в наши дни становится наиболее космополитической из всех ассамблей: в ней заседают представители различных стран. И разве не очевидно, что папа, опираясь на кардиналов, являет собою единственную крупную международную силу, тем более внушительную, что она избавлена от заботы о соблюдении монархических интересов и глаголет от имени всего человечества, пренебрегая понятием родины? Итак, предоставить папе светскую власть над миром или же сохранить за ним одну лишь духовную власть? Вот вопрос, решения которого человечество пыталось добиться путем длительных войн. Если наместник Христа, владыка душ человеческих, наделенный по воле божественного промысла суверенной властью и непогрешимостью, не будет признан народами также и единственным владыкою их живота, царем царей, то ему придется сферу своей власти ограничить лишь алтарем.

Но как удивителен этот новый расцвет папства на ниве, оплодотворенной французской революцией, расцвет, ведущий его, быть может, к господству, жаждой которого папство одержимо веками! Ибо папская власть осталась одна перед лицом народа: короли низвергнуты, и ежели народ волен отныне избирать себе любую власть, почему бы ему не предпочесть власть папы? Бесспорный закат освободительных идей оправдывает упования пап. На почве экономической либеральная партия, видимо, потерпела поражение. Труженики, не удовлетворенные революцией восемьдесят девятого года, жалуются на возросшую нужду и, охваченные брожением, отчаянно ищут лучшей доли. С другой стороны, новые политические режимы способствуют усилению мирового могущества церкви; среди членов парламента в республиках и конституционных монархиях множество католиков. Итак, обстоятельства как будто благоприятствуют необыкновенному преуспеянию дряхлеющего католицизма, вновь исполнившегося юношеских сил. Этому благоприятствует даже состояние науки, которую обвиняют в банкротстве, что делает «Силлабус»[1]«Силлабус» — папская булла (1864) с перечнем воззрений, отвергнутых католической церковью. не таким смехотворным и, поселяя в умах растерянность, вновь открывает безграничные просторы для поисков тайны и сверхъестественного. И вот вспоминают былое пророчество: в тот день, когда папская власть возглавит движение демократии, воссоединив отколовшиеся восточные церкви с католической и апостольской римской церковью, она станет владычицей мира. И, конечно, время это уже пришло, ибо папа, отринув богатых и сильных мира сего, предоставил низложенным королям пребывать в изгнании и, подобно Иисусу Христу, встал на сторону голодных тружеников и бездомных бродяг. Быть может, еще несколько лет страшной нужды, тревожной смуты, пугающей социальной опасности, и народ, безгласный исполин, которым до сего времени помыкали, скажет свое слово, вернется в колыбель воссоединенной римской церкви и тем поможет избежать грозного краха человеческого общества.

И, заканчивая свою книгу, Пьер восторженно рисовал новый Рим, Рим духовный, который вскоре, с наступлением будущего золотого века, воцарится над примиренными, живущими как братья народами. Пьеру уже виделся конец суеверий; он до того забылся, что, не нападая непосредственно на догматы, стал мечтать о религиозном чувстве, не ограниченном рамками культа, свободном от обрядности, целиком посвященном делу милосердия; все еще терзаясь своим путешествием в Лурд, Пьер уступил этой потребности в сердечном утешении. Разве грубое суеверие, толкавшее людей на паломничество в Лурд, не было гнусной приметой времени, времени непомерных страданий? Но стоит Евангелию распространиться по свету, стать всеобщим исповеданием веры, и страждущие прекратят дальние и столь трагические паломничества в поисках призрачного облегчения своих мук, ибо они обретут уверенность, что найдут помощь, утешение и исцеление у себя дома, в окружении братьев своих. В Лурде Пьер столкнулся с такой отчаянной несправедливостью судьбы, с таким страшным зрелищем, что оно заставляло усомниться в существовании бога; борьба была неизбежна, и повод для нее исчезнет, как полагал Пьер, лишь в подлинно христианском обществе грядущего дня. О, хоть бы скорее осуществилась эта христианская община! Весь труд Пьера был страстным к тому призывом. Христианство снова станет религией истины и справедливости, какою оно и было, пока не позволило богатым и сильным мира сего одержать над собою верх! Царствием малых сих, бедняков, делящих друг с другом земные блага, послушных одному лишь закону, закону равенства и труда! И во главе федерации народов — папа, мирный властелин, чье прямое назначение — служить нравственным примером, связывать узами милосердия и любви все живое! Разве это не грядущее осуществление того, что обещано Иисусом Христом? Исполнятся сроки, и сольются гражданское общество и религиозная община, и станут едины; и наступит век торжества и ликования, предуказанный пророками; и утихнет борьба, исчезнут противоречия между духом и плотью, наступит чудесное равновесие, и оно поможет покончить со злом и установить царство божие на земле. Новый Рим, средоточие вселенной, дарует миру новую религию!

Пьер почувствовал, как слезы навертываются у него на глаза, и безотчетно, не замечая, что приводит этим в изумление сухопарых англичан и тучных немцев, прогуливающихся по террасе, он раскрыл свои объятия навстречу тому подлинному Риму, который в лучах благодатного солнца раскинулся у его ног. Будет ли этот Рим благосклонен к его мечте? Обретет ли в нем Пьер, как он утверждал в своей книге, средство, целительное для человечества, охваченного нетерпением и тревогой? Может ли католицизм возродиться, может ли он, воскресив дух раннего христианства, стать религией народных масс, религией, которой в час смертельной опасности алчет потрясенный мир, чтобы утолить свой духовный голод и жить дальше? Пьер был полон великодушного пыла, полон веры. Ему виделся вновь добряк аббат Роз, со слезами умиления читающий его книгу; ему слышалось, как виконт Филибер де Лашу утверждает, что такая книга стоит целой армии; особенно воодушевляло его одобрение кардинала Бержеро, этого апостола неистощимого милосердия. Почему же конгрегация Индекса угрожает запретить его труд? Вот уже две недели — с того дня, как его официально уведомили, что, если он намерен защищаться, ему надлежит прибыть в Рим, — Пьер задавал себе этот вопрос и все не мог отгадать, какие же страницы его книги вызвали осуждение отцов церкви. Ему казалось, что любая из них сияет праведным светом христианства. И все же он прибыл в Рим, трепеща от восторга и отваги, спеша припасть к стопам папы, отдаться под его высочайшее покровительство, заверить его, что каждая строка осужденной книги навеяна духом его политики, проникнута жаждой торжества этой политики. Возможно ли, чтобы осудили книгу, в которой, как искренне полагал Пьер, он восхваляет Льва XIII, споспешествуя ему в создании единой христианской церкви и установлении всеобщего мира?

Пьер постоял еще немного у балюстрады. Вот уже около часа находился он тут и все не мог насладиться величавым зрелищем Рима — города, которым он хотел бы обладать немедленно, дабы разгадать то неведомое, что он в себе таит. О, постичь, познать его, сию же минуту услышать то праведное слово, в надежде на которое Пьер сюда приехал! Как и прежде, в Лурде, здесь его ждало испытание, но только более серьезное, решительное, и Пьер хорошо чувствовал, что либо выйдет из него окрепшим, либо потерпит окончательное поражение. Ему нужна была теперь не простодушная и безраздельная ребяческая вера, но вера иного порядка, вера мыслящего человека, который стоит выше обрядов и символов и стремится по возможности дать человечеству счастье, основанное на необходимом чувстве уверенности. В висках у Пьера стучало: что же ответит ему Рим? Солнце поднялось выше, верхние кварталы ярче вырисовывались на пламенеющих склонах. Вдали золотились, окрашивались в пурпур холмы, а вблизи отчетливо светлели прорезанные множеством окон фасады. Но в воздухе все еще плыл утренний туман, над лежавшими внизу улицами поднималась легкая дымка, она окутывала вершины холмов и таяла в жгучей синеве бездонного неба. Пьеру на мгновение почудилось, будто очертания Палатина стерлись, он едва различал темную бахрому кипарисов, словно занавешенную прахом руин. И, главное, исчез Квиринал; королевский дворец, далеко не внушительный, с приземистым и плоским фасадом, как бы уходил в туман и расплывался вдали, становился неразличим; а слева, над купами дерев, в прозрачной и ясной позолоте солнца, заслоняя все небо, вырастал, владычествуя над городом, собор св. Петра.

О, эта первая встреча с Римом, утренним Римом, когда, сгорая в лихорадке восторга и нетерпения, Пьер даже не заметил новых кварталов! Какие безграничные упования вселял в него этот Рим, который, казалось, он обрел наяву таким, каким видел в мечтах! День был прекрасный, и пока Пьер, стоя у парапета в своей узкой сутане, восторженно созерцал этот Рим, ему чудилось, будто самые кровли возглашают о грядущем искуплении и священный город, дважды владевший вселенной, сулит мир всему миру. То был третий, новый Рим; презрев любые границы, он простирал свое отеческое благоволение на народы всей земли и, утешив их, заключал в едином объятии. И, одержимый своей страстной, искренней мечтой, Пьер видел, слышал этот Рим, помолодевший, младенчески кроткий, как бы парящий в утренней свежести под огромными, ясными небесами.

Он оторвался наконец от величественного зрелища. Извозчик и лошадь замерли, понурившись, на самом солнцепеке. На сиденье, раскаленный жгучим солнцем, стоял саквояж. Пьер опять сел в экипаж и повторил адрес:

— Виа-Джулиа, палаццо Бокканера.

Стр №2 Древний Рим: 172 книги

Древний Рим

Слишком много книг? Вы можете уточнить книги по запросу «Древний Рим» (в скобках показано количество книг для данного уточнения)

Показать все уточнения

Сохранить страничку в социалках/поделиться ссылкой:

Переключить стиль отображения :

Центурион

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Орел

Богат и благословен оазис Сирийской пустыни – Пальмира, лежащая на перекрестье караванных путей. Но судьба царства, попавшего в поле притяжения двух могучих империй, незавидна: здесь зреет битва между Парфией и Римом. Похоже, престарелый правитель Вабат не в силах удержать бразды правления, и в Пал…

The Colosseum. Rome, Italy

Отсутствует

Книги для детей: прочее

Duval Antique

In this story you will find: Where the Colosseum got its name. Why the spectators never needed umbrellas here, even in the heavy rain. What popular souvenirs were sold in the corridors of the Colosseum during fights. Why hand gestures of the spectators were of such vital importance. What ships…

Аудиокнига

История упадка и разрушения Римской Империи. Том 1

Эдвард Гиббон

История

Отсутствует

Первый том охватывает период римской истории от века Антонинов (II века н.э. – «золотого века Римской истории») до объединения империи Константином Великим (324 г. н.э.). Эдвард Гиббон – английский историк, в трудах которого блестящий литературный стиль и увлекательность повествования соедини…

Осада Иерусалима

Мария Раттацци

Классическая проза

Отсутствует

Один из лучших романов, посвященных наиболее значимой эпохе императорского Рима периода его рассвета. Это же был весьма напряженный период в жизни Иудеи, где началось вооруженное восстание против римских захватчиков. На подавление бунта были брошены римские легионы под командованием Веспасиана и Ти…

Последние дни Помпей. Пелэм, или Приключения джентльмена

Эдвард Бульвер-Литтон

Классическая проза

Отсутствует

Эдуард Джордж Бульвер-Литтон (1803–1873) – романист, драматург, один из наиболее известных писателей своего времени. В данную книгу вошли исторический роман «Последние дни Помпей» и один из ранних романов писателя «Пелэм, или Приключения джентльмена» (1828). В романе «Последние дни Помпей» описы…

Аудиокнига

История упадка и разрушения Римской Империи. Том 5

Эдвард Гиббон

История

Отсутствует

В пятом томе «Истории» Гиббон рассматривает правление Юстиниана и оформление свода римского права, развитие христианской догматики и борьбу с ересями, появление Мухаммеда и зарождение ислама. Материал данного тома охватывает эпоху наивысшего расцвета в истории стран Европы и средиземноморского бас…

Спартак

Рафаэлло Джованьоли

Исторические приключения

Отсутствует

Рим, I век до н. э. Отказавшись сражаться против своей родины, воин-фракиец Спартак дезертировал из имперского легиона, но был пойман и продан в рабство. Отныне он – гладиатор, выступающий на потеху кровожадных римских аристократов. Но однажды «последний станет первым» и презренный варвар-дезертир…

Аудиокнига

Спартак

Рафаэлло Джованьоли

Биографии и Мемуары

Отсутствует

Что нового можно сказать о книге, о которой сами мы узнали от собственных родителей., которой зачитывались наши деды и прадеды? История мятежного гладиатора известна нам с детства. Имя его победно звучит в названиях современных наших лучших спортивных клубов и команд. Однако, идея справедливости, р…

Наследник императора

Александр Старшинов

Историческая фантастика

Легионер

Новая победоносная война Великого Рима. Император Траян строит планы: как потратить дакийское золото. У царя Дакии Децебала свои планы – разгромить римлян и расширить свое царство. А императорский племянник и военный легат Адриан мечтает стать наследником Империи. У центуриона Гая Остория Приск…

Аудиокнига

Древний Рим за 30 секунд

Мэттью Николлс

Справочная литература: прочее

За 30 секунд

Все мы знаем, что Рим не сразу строился, но как же все-таки несколько деревушек на холмах превратились в одну из сильнейших мировых империй? Почему Ромул убил своего брата Рема? Правда ли, что люди говорили на латыни? Какие представления можно было посмотреть в Колизее? Книга, которую вы держите в …

Аудиокнига

История упадка и разрушения Римской Империи. Том 7

Эдвард Гиббон

История

Отсутствует

Эдвард Гиббон – английский историк, в трудах которого блестящий литературный стиль и увлекательность повествования соединились с высоким научным уровнем критического анализа широкого круга источников. «История упадка и разрушения Римской Империи», охватывающая период со II по XVI века Западно…

Древний Рим. 1000-летняя биография

Андрей Буровский

Энциклопедии

Биографии цивилизаций

Уникальная энциклопедия Древнего Рима! Вся 1000-летняя история величайшей цивилизации в одном томе! О римлянах написаны целые библиотеки, кубические километры книг, – но такой еще не было. Это не просто портрет Вечного города – это его биография! Ведь не только люди, но и целые цивилизации им…

Введение в античную культуру: курс лекций

К. Г. Красухин

Учебная литература

Отсутствует

В курс лекций включены наиболее необходимые для студентов вопросы: общее определение античной культуры (мифология, рабовладельческий строй, частная собственность), сведения об истории Древней Греции и Рима, об античной философии и литературе. Элементарные сведения об античной архитектуре, живописи …

Занимательная Греция. Капитолийская волчица (сборник)

Михаил Гаспаров

История

100 главных книг (Эксмо)

Михаил Леонович Гаспаров (1935–2005) – филолог-классик, литературовед, историк античной литературы и русской поэзии, переводчик античной, средневековой и новой поэзии и прозы. «Занимательная Греция» – своеобразная энциклопедия древнегреческой культуры, в шести частях этой увлекательной книги (с IX …

Ганнибал. Бог войны

Бен Кейн

Историческая литература

Исторический роман (Эксмо)

В 213 году до нашей эры великий полководец Ганнибал, воюющий против Рима на вражеской территории, задумал захватить Сицилию – и одним этим ударом убить сразу двух львов: усилиться самому, получив отличный плацдарм для дальнейшего наступления на Рим, и заодно лишить Республику ее главной житницы. Со…

Двойник Цезаря

Виталий Познин

Историческая литература

Отсутствует

Жанр книги «Двойник Цезаря» можно определить как роман-гипотеза . Опираясь на дошедшие до нас документы, автор предлагает свою трактовку действий Цицерона в должности консула, обстоятельств гибели Юлия Цезаря и событий, известных как «Заговор Катилины», которые стали прелюдией падения Республики. …

Золото императора

Сергей Шведов

Исторические приключения

Борьба за Рим

Великая Римская империя на грани распада. Мятежи следуют один за другим, вовлекая в кровавый хоровод не только ее население, но и приграничные племена. Нашествие гуннов, грабительские набеги готов, восстание языческих волхвов против приверженцев Христа… И в это тяжелое время к власти приходит очере…

Нибелунги

Ольга Крючкова

Исторические приключения

Нибелунги

Пятый век от Рождества Христова. Римская империя на грани распада. Бургундией, которая является федератом Рима, правит король Гунтар из рода Нибелунгов. Воинственные племена гуннов захватывают новые территории, в том числе и отдалённые римские провинции. Гунтар, обеспокоенный нестабильной политичес…

Смерть Богов (Юлиан Отступник)

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Историческая литература

Христос и Антихрист

Рим, IV век. Воспитанный в плену у своего родственника – жестокого императора Констанция II, молодой Юлиан из рода Флавиев всегда ждал смерти и почти привык к страху. Он рос в атмосфере клеветы, подозрений, доносов и сплетен, научившись хитрить и обманывать, чтобы читать запретные книги. Пленник ме…

Искусство Древней Греции и Рима: учебно-методическое пособие

А. Е. Петракова

История

Отсутствует

Предлагаемое методическое пособие рассчитано на студентов 1 курса всех форм обучения: очной (дневной, вечерней), при которой студенты слушают полный курс лекций по всем заявленным в пособии темам, и заочной, при которой студенты слушают краткий курс лекций и занимаются самостоятельной подготовкой к…

Месть

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Гладиатор

Римская империя, 59 год до нашей эры. Юный Марк Корнелий, бывший римский гражданин, бывший раб, бывший гладиатор, а ныне вновь свободный римлянин, начинает поиски своей матери Ливии, с которой его разлучили два года назад. Марку становится известно, что негодяй, погубивший его семью, держит Ливию к…

Кровавые вороны Рима

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Орел

Восемь лет назад армия императора Клавдия нанесла союзу британских племен сокрушительное поражение. Император вернулся в Рим, чтобы объявить о своем триумфе и окончательном завоевании Британии. Действительность оказалась не столь радужна: идут годы, а непокорные племена все бунтуют, убивая солдат, …

Аудиокнига

История упадка и разрушения Римской Империи. Том 2

Эдвард Гиббон

История

Отсутствует

Второй том описывает условия, в которых складывалось историческое христианство. Под пером Гиббона оживают фигуры людей, деяния которых и по сей день вызывают очень неоднозначные оценки: Константина Великого и Юлиана – реставратора эллинства. «История упадка и разрушения Римской Империи», охва…

Битва за Рим

Колин Маккалоу

Историческая литература

Владыки Рима

Римская республика в опасности. Понтийское царство угрожает Риму с востока. Гражданская война раздирает саму Италию. Смута объяла государство, народ в растерянности. Благородные стали подлыми, щедрые – жадными, друзья предают. А человек, удостоенный венца из трав – высшего знака отличия Республики…

Аудиокнига

Спартак

Василий Ян

Историческая литература

Отсутствует

Бесстрашный вождь гладиаторов Спартак. Он бросил вызов великой империи и три года его непобедимая армия громила легионы римлян. Кровавым памятником победы над отважным воином стали шесть тысяч крестов, на которых были распяты живыми захваченные в плен гладиаторы. Эти кресты победители поставили по …

Парфянин. Книга 1. Ярость орла

Питер Дарман

Историческая литература

Парфянин

73 год до нашей эры. Парфянская империя – одна из величайших держав на земле, и ей не страшны набеги чванливых римлян. Принц Пакор – достойный наследник царства: в первом же бою с легионерами он лично захватил знамя с орлом. Но самоуверенность сыграла с Пакором злую шутку: в очередном сражении он п…

К себе самому

Марк Аврелий Антонин

Философия

Отсутствует

Книга римского императора и философа Марка Аврелия (121–180 гг.) – не просто мысли, обращенные к себе самому, но путь к себе, восхождение к тому идеальному образцу, по которому сотворен каждый человек. Новый перевод и комментарий придают труду знаменитого «философа на троне» дополнительную ценность…

История упадка и разрушения Римской империи

Эдвард Гиббон

История

Отсутствует

Труд английского историка 18 века Эдварда Гиббона «История упадка и крушения Римской империи» – одно из самых замечательных научно-исследовательских сочинений. «История» Гиббона содержит достоверные яркие и образные портреты выдающихся людей, ее отличает тонкое аналитическое чутье и эрудиция автор…

Возвышение Рима. Создание Великой Империи

Энтони Эверит

История

Все тайны истории

Современная история и культура западных стран тесно связана с Римской империей. Римляне оставили нам в наследство искусство мостить дороги и строить освещаемые туннели, фонтаны и канализацию, античную мифологию и праздничные церемонии, римское право, ораторское искусство и латынь, язык ученых и бог…

Аудиокнига

Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Виктор Сонькин

Путеводители

Отсутствует

Эта книга возникла на стыке двух главных увлечений автора – античности и путешествий. Ее можно читать как путеводитель, а можно – как рассказ об одном из главных мест на земле. Автор стремился следовать по стопам просвещенных дилетантов, влюбленных в Вечный город, – Гете, Байрона, Гоголя, Дикк…

Этрусский браслет

Анна Соле

Историческая литература

Отсутствует

В этой книге слились в одно захватывающее повествование разные века, цивилизации, судьбы. Акрисия из этрусского Вейи гадает по полету птиц, летит навстречу любви к римлянину Гаю, но такое близкое счастье оборачивается для нее рабством. Ее сыну Сервию суждено взойти на Римский престол и стать любим…

Темные воды Тибра

Михаил Попов

Историческая литература

Серия исторических романов

Первый век до Рождества Христова. Римская республика стремительно расширяет свои границы, аппетиты патрициев растут, а вместе с ними – амбициозность, алчность и вседозволенность. Из-за самоуправства Рима вспыхивает первая гражданская война, в которой вчерашние союзники с неимоверной жестокостью при…

Римское частное право в систематическом изложении

Андрей Зайков

Учебная литература

Отсутствует

Данный учебник представляет собой систематический курс по дисциплине «Римское право». Книга создана на основе многолетнего чтения автором данной дисциплины студентам юридических факультетов ряда университетов. Многие представленные здесь разделы лежат в основе спецкурса «Суд и право древнего Рима»,…

Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания

Вадим Бурлак

Мифы. Легенды. Эпос

Тайная история человечества

С древних времен Рим являлся пристанищем для многих племен и народностей. Историки назвали Древний Рим «котлом, в котором переваривался весь античный мир». Величайшую империю и ее столицу народы той эпохи ненавидели и восторгались, преклонялись и пытались сокрушить, воспевали и проклинали. Все эти …

Борьба за свободу

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Гладиатор

Рим, 61 год до нашей эры. Жизнь юного Марка Корнелия внезапно и круто меняется. Его отец, бывший центурион, убит, а сам Марк и его мать проданы в рабство. Судьба разлучает его с матерью, и Марк попадает в школу гладиаторов. Вот первый урок, который ему преподают: «Забудь о своей прежней жизни. Тепе…

Ликург и Нума Помпилий

Плутарх

Биографии и Мемуары

Отсутствует

«Ликург и Нума Помпилий» – произведение древнегреческого философа, литератора Плутарха (др.-греч. Πλούταρχος; ок. 45 – ок. 127).*** «Ликург и Нума Помпилий» – сравнительное жизнеописание первых законодателей Древней Греции и Древнего Рима, созданное…

Нерон

Эрнст Экштейн

Историческая литература

Серия исторических романов

«Рука, держащая скипетр, не создана для перебирания струн», – так считала мать Нерона, пытавшаяся во всем контролировать будущего императора. Но юноша не слушался. Он любил петь и сочинять стихи, ему больше нравилось прощать преступников, чем их казнить. Что же так изменило душу философа, художник…

Искусство раннего Рима и Южной Этрурии эпохи расцвета (VI–V вв. до н. э.) по материалам коропластики

К. Н. Гаврилин

История

Отсутствует

Монографическое исследование впервые в искусствознании анализирует и обобщает обширный материал архитектуры и изобразительного искусства архаического Рима и граничивших с ним этрусских и латинских городов-государств. Открытые современной археологией на протяжении всего XX века, особенно второй его …

Древний Рим. Учебно-методическое пособие

Ю. В. Куликова

Справочная литература: прочее

Отсутствует

Учебно-методическое пособие «Древний Рим» предназначено для преподавателей и студентов-бакалавров направления подготовки 030600.62 – История. В пособии представлена методика изучения вариативных тем семинаров по истории древнего Рима, описана организация работы студентов как в аудитории, так вне ее…

Спартак

Рафаэлло Джованьоли

Исторические приключения

Отсутствует

Романтический образ Спартака, овеянный легендами, волнует не одно поколение читателей. Подлинный герой дохристианской эпохи, возглавивший восстание гладиаторов в 71 году до н. э., он продолжает вдохновлять на подвиги во славу справедливости и равноправия. В романе итальянского историка-романиста Ра…

Легионер. Век Траяна

Александр Старшинов

Историческая фантастика

Легионер

Первый век нашей эры. Северной граница Великой Римской империи. Лагерь Пятого Македонского легиона. Восемь новобранцев, зачисленных в разведчики – «спецназ» Древнего Рима. И лучший из них – Гай Приск, новичок, владеющий мечом не хуже ветерана. В прошлом новобранцев много тайн. В настоящем – суровые…

Римские войны. Под знаком Марса

Александр Валентинович Махлаюк

История

Отсутствует

В книге подробно рассматриваются крупнейшие войны, в ходе которых Рим превратился в величайшую мировую державу Древнего мира. Большое внимание автор уделяет боевой структуре, тактике и вооружению легионов. Прослеживается роль армии в общественной и политической жизни римского государства республика…

Империя. Роман об имперском Риме

Стивен Сейлор

Историческая литература

The Big Book

Идут годы, сменяются столетия, а Рим стоит. Пережив страшные пожары, безумства Калигулы, помпезный расцвет времен Нерона, преодолев террор Домициана, благоденствуя в эпоху «хороших» императоров, римское государство продолжает развиваться, прирастая новыми провинциями и осваивая новые области мысли.…

Британия

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Орел

В 52 году нашей эры перед Римской империей, как никогда остро, стояли два вопроса: политические перемены в столице и удержание под контролем Британии – новой варварской колонии. Наступало переломное время, когда какой-нибудь патриций, в должной степени обладающий честолюбием и решительностью, мог с…

Легенды и мифы Древней Греции и Древнего Рима

Николай Кун

Мифы. Легенды. Эпос

Иллюстрированная история (АСТ)

«Легенды и мифы Древней Греции» в изложении знаменитого исследователя античности Н.А. Куна уже давно стали классикой, без которой трудно представить себе детство или юность образованного человека. Данное издание подарит вам уникальную возможность познакомиться с работами Н.А. Куна в том виде, в ка…

Мифы и предания Древнего Рима

Дина Лазарчук

Мифы. Легенды. Эпос

Классика в иллюстрациях

Мы привыкли ассоциировать Древний Рим с разнузданной роскошью пиршественных залов и железной поступью легионов Цезаря, а римскую культуру считать калькой с греческой. В действительности это не так. Римская культура самобытна, и наша книга посвящена лишь одному ее аспекту – мифам и преданиям Рима: т…

Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)

Мэри Рено

Историческая литература

Александр Македонский

Трилогия знаменитой английской писательницы Мэри Рено об Александре Македонском, легендарном полководце, мечтавшем покорить весь мир, впервые выходит в одном томе. Это история первых лет жизни Александра, когда его осенило небесное пламя, вложив в душу ребенка стремление к величию. Это повествова…

Диктатор

Роберт Харрис

Историческая литература

Исторический роман (Эксмо)

На закате Римской республики мало кто из римских мужей имел такой вес в обществе и столь сильно влиял на политику государства, как Марк Туллий Цицерон. Одно время он даже был фактическим правителем страны. Граждане Рима обожали его и ловили каждое слово великого оратора и мыслителя. Но нельзя не за…

Один день в Древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы

Альберто Анджела

История

Отсутствует

Древний Рим времен расцвета империи похож на современный мегаполис гораздо больше, чем мы могли бы подумать. Полтора миллиона его жителей сталкивались с теми же проблемами, что и их потомки две тысячи лет спустя: дороговизна жилья и дорожные пробки, наплыв иммигрантов и необходимость «подмазывать» …

Рок. Лабиринт Сицилии

Юрий Викторович Швец

Историческая литература

Отсутствует

Философский подход к прошедшим два тысячелетия назад событиям в свете происходящего в наше современное время. Действие романа происходит в период столкновения двух мегаполисов Древнего мира – Рима и Карфагена. Масса приключений главных героев книги и развёрнутые, красочные описания сражений, морски…

Эпоха Аттилы. Римская империя и варвары в V веке

Колин Дуглас Гордон

История

Отсутствует

Столетие, исчисляемое со дня смерти Феодосия I и до завоевания Италии остготом Теодорихом, стало временем хаоса, грабежей, разорения и разрушения. Центральной фигурой всего века является Аттила. Демоническая, яркая и неотвратимая сила этого человека столь же восхищает, сколь и ужасает. Книга профес…

SPQR IV. Храм муз

Джон Мэддокс Робертс

Исторические детективы

SPQR

В Вечном городе кипят интриги и проливается кровь – к власти рвется Гай Юлий Цезарь. Имея множество врагов, сенатор Деций Луцилий Метелл-младший почел за благо удалиться из Рима куда-нибудь, где точно так же звучит музыка и льется вино, но не шныряют наемные убийцы. Как нельзя лучше подошла Алексан…

Парфянин. Книга 2. Испытание смертью

Питер Дарман

Историческая литература

Парфянин

71 год до нашей эры. Римскую империю сотрясает восстание рабов, возглавляемое легендарным Спартаком. В его войске, громящем римлян в одном сражении за другим, есть место всем: фракийцам, дакам, евреям, галлам, грекам. Его правая рука – парфянский царевич Пакор, непобедимый полководец, с боем пробив…

Катулл

Валентин Пронин

Историческая литература

Всемирная история в романах

Гай Валерий Катулл (87–54 гг. до н. э.) – один из наиболее известных поэтов Древнего Рима и главный представитель римской поэзии в эпоху глубокого кризиса Римской республики. Он прожил короткую и очень яркую жизнь, оставив потомкам несколько десятков великолепных стихов, то язвительно-ругательных, …

Рим. Роман о древнем городе

Стивен Сейлор

Историческая литература

The Big Book

В этой эпической саге о Древнем Риме рассказывается об истории города и его жителей на протяжении целого тысячелетия – от основания города до тех времен, когда он стал столицей самой могущественной империи в мире. Рим знал величайших героев и правителей, но также и величайших предателей и злодеев. …

Скрытая жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры… Жител

Роберт Напп

История

Memorialis

Крупный американский историк Роберт Напп, более 30 лет преподававший в Калифорнийском университете в Беркли историю и культуру Древнего Рима, делает героями своего исследования простых, «незаметных» жителей Римской империи: рабочих, домохозяек, нищих, рабов, солдат, гладиаторов, грабителей, простит…

Ганнибал. Кровавые поля

Бен Кейн

Историческая литература

Исторический роман (Эксмо)

III век до нашей эры. В самом разгаре война между Карфагеном и Римом. Войска блистательного Ганнибала выиграли несколько крупных сражений и продвинулись глубоко на юг Италийского полуострова. Все это время римляне, сжав зубы и отдавая врагу новые и новые территории, избегали генерального сражения и…

Нерон (сборник)

Альфред Рамбо

Историческая литература

Серия исторических романов

«Рука, держащая скипетр, не создана для перебирания струн», – так считала мать Нерона, пытавшаяся во всем контролировать будущего императора. Но юноша не слушался. Он любил петь и сочинять стихи, ему больше нравилось прощать преступников, чем их казнить. Что же так изменило душу философа, художник…

Античный полис. Курс лекций

Коллектив авторов

Учебная литература

Отсутствует

Издание представляет собой курс лекций по античному полису, написанных ведущими отечественными специалистами по данной проблематике. Курс структурирован по периодам и тематическим разделам истории древнегреческого полиса и римской гражданской общины (представлявшей собой вариант античной полисной о…

История Рима

Теодор Моммзен

Историческая литература

Отсутствует

«История Рима» – один из фундаментальных трудов мировой научной литературы, автором которого является немецкий историк Теодор Моммзен. Данное издание являет собой краткий пересказ «Истории Рима», выполненный известным историком и археографом Николаем Чечулиным. Книга посвящена истории Древнего Рима…

Братья по крови

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Орел

Римская империя, 52 год нашей эры. Император Клавдий, старый и больной, вот-вот умрет. За его трон борются сын императора Британик и пасынок Клавдия Нерон. Основным козырем в этой борьбе становится положение в новой римской колонии Британия. Разница лишь в том, что приверженцы наследника жаждут око…

Береника

Генрих Фольрат Шумахер

Зарубежная классика

Отсутствует

Роман немецкого писателя Г.Шумахера посвящен одной из наиболее трагических женских личностей мировой истории – иудейской царевне Беренике, полюбившей римского полководца и государственного деятеля Тита. Их отношения вызвали волны критики, и Тит сурово отнёсся к злопыхателям. Титу выпало стать покор…

Последние дни Помпеи

Эдвард Бульвер-Литтон

Классическая проза

Серия исторических романов

79 год н. э. Прекрасен и велик был римский город Помпеи. Его строили для радости, отдыха и любви. По легенде, город основал сам Геракл, чтобы праздновать у подножия Везувия свои многочисленные победы. Именно здесь молодой афинянин Главк обрел наконец свое счастье, встретив женщину, которую так долг…

Падение Рима

Феликс Дан

Исторические приключения

Отсутствует

VI век нашей эры… Римская империя и варвары, противостояние короля Теодориха Великого и Византии, любовь готского полководца и знатной римлянки, орды варваров и реки безумия и крови, интриги, схватки, сражения… Падение Римской империи стала первой в истории человечества геополитической катастрофой…

Мессалина (сборник)

Рафаэлло Джованьоли

Историческая литература

Серия исторических романов

Перу итальянского писателя Рафаэлло Джованьоли (1838–1915) принадлежит несколько увлекательных романов, посвященных жизни Древнего Рима, среди которых «Мессалина» и «Опимия». Красивая и властолюбивая римская патрицианка Мессалина мечтает стать императрицей. Ради достижения своей цели она готова од…

Траян. Золотой рассвет

Михаил Ишков

Историческая литература

Серия исторических романов

Первый император из провинциалов, Траян вошел в историю как лучший правитель Рима. Полководец, сокрушивший Дакию, строитель, соорудивший форум своего имени, Большой цирк, почти в два раза превышающий самый крупный современный стадион. Траян всегда руководствовался здравым смыслом, круто замешанным …

Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Виктор Сонькин

Путеводители

Отсутствует

Виктор Сонькин – филолог, специалист по западноевропейским и славянским литературам, журналист, переводчик-синхронист и преподаватель, один из руководителей семинара Борисенко – Сонькина (МГУ), участники которого подготовили антологии детективной новеллы «Не только Холмс» и «Только не дворецкий». Э…

День рождения Лукана

Татьяна Александрова

Историческая литература

Отсутствует

«День рождения Лукана» – исторический роман, написанный филологом, переводчиком, специалистом по позднеантичной и раннехристианской литературе. Роман переносит читателя в Рим I в. н. э. В основе его подлинная история жизни, любви и гибели великого римского поэта Марка Аннея Лукана. Личная драма гер…

Карфаген должен быть разрушен

Александр Немировский

Исторические приключения

Исторические приключения (Вече)

История Средиземноморья («круга земель») между 218 и 129 гг. до н. э., если взглянуть на нее с почтительного расстояния, видится трехактной трагедией на тему «рождение империи». Участниками этой трагедии были хорошо известные полководцы, политические деятели, цари. Но истинным ее героем все же стои…

Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий

Джон Перси Бэлсдон

История

Отсутствует

Профессор Оксфордского университета, член Британской академии, автор ряда исследований по древней истории Джон Перси Бэлсдон посвятил свою книгу женщинам Древнего Рима. История римских женщин – это многовековая история представительниц всех слоев римского общества. Женщины никогда не управляли Римо…

Уличный боец

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Гладиатор

Рим, 61 год до нашей эры. Юный гладиатор Марк заслужил особую милость могущественного римлянина Юлия Цезаря, когда спас от неминуемой гибели его племянницу. Теперь Цезарь хочет, чтобы Марк стал ее телохранителем. Выполняя новые обязанности, Марк не забывает о главной цели – отыскать свою мать, прод…

Первые леди Рима

Аннелиз Фрейзенбрук

Биографии и Мемуары

Страны, города и люди

Супруги древнеримских императоров, дочери, матери, сестры – их имена, многие из которых стали нарицательными, овеяны для нас легендами, иногда красивыми, порой – скандальными, а порой и просто пугающими. Образами римских царственных красавиц пестрят исторические романы, фильмы и сериалы – и каждый…

Клеопатра

Георг Эберс

Исторические приключения

Всемирная история в романах

Личность Клеопатры окружена романтическим, почти сказочным ореолом. Даже злейшие враги восхищались ее красотой, а вот характер царицы, напротив, до сих пор являет собой труднейшую психологическую загадку. Легенды о темной стороне личности Клеопатры связаны с тем, что многие римляне не могли простит…

Орел в песках

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Орел

Власть Римской империи в далекой восточной провинции Иудея под угрозой. К границе подошли мощные войсковые соединения извечных врагов Рима – парфян. Вот-вот вспыхнет мощное восстание воинственных последователей чудаковатого пророка из Назарета, не так давно распятого римским прокуратором Пилатом. Р…

Гладиатор по крови

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Орел

Молодой центурион Катон возвращается в Рим из Сирии вместе со своей невестой Юлией; в морском путешествии его сопровождают верный друг Макрон и отец Юлии сенатор Семпроний. Но в пути их настигает гигантская волна, вызванная землетрясением, и чудом уцелевшие путешественники оказываются на разрушенно…

Аудиокнига

История упадка и разрушения Римской Империи. Том 6

Эдвард Гиббон

История

Отсутствует

В шестом томе «Истории» Гиббон рассматривает события и исторические тенденции, которые определили дальнейшее развитие международных отношений и внутренней истории европейских государств на период 632 г.н.э. – 1203 г.н.э.: арабские завоевания, крестовые походы, набеги норманнов на Южную Европу.…

Наследие аграрного закона Тиберия Гракха. Земельный вопрос и политическая борьба в Риме 20-х гг. II

Роман Лапырёнок

Юриспруденция, право

Отсутствует

В книге рассматривается широкий круг исторических вопросов, связанных с аграрной реформой Тиберия Семпрония Гракха (133–124 гг. до и. э.) и законодательной деятельностью его младшего брата Гая. На основе сведений античных источников (письменных, эпиграфических и археологических) предпринимается поп…

Преторианец

Саймон Скэрроу

Историческая литература

Орел

Рим императора Клавдия задыхается в тисках голода – поставки зерна прерваны. Голодные бунты рвут столицу на части. Сам император едва не попадает в лапы бунтовщиков. Тайная организация республиканцев плетет заговор, готовя свержение Клавдия. Нити заговора ведут к высшему командованию императорских …

Аудиокнига

История упадка и разрушения Римской Империи. Том 4

Эдвард Гиббон

История

Отсутствует

В четвертом томе «Истории» Гиббон рассматривает вторжение варваров в Римскую Империю и излагает свои взгляды на причины падения Империи. Материал данного тома охватывает период зарождения европейских государств и возвышения Восточной Римской империи (450 г.– 594 г.). «История упадка и разруш…

70 интересных книг о Древнем Риме

История Древней циилизации будоражит умы людей на протяжении несколько тысячелетий. Великий Цезарь, непобедимый Спартак, жестокий Сулла и безумный Нерон. Погружаясь в чтение художественной литературы мы возвращаемся во времена великих военных походов и событий, сыгравших роль в ходе развития всего человечества. Культура Древнего Рима оказала влияние на искусство и архитектуру многих современных государств.

Станьте зрителем кровавых боев гладиаторов на арене Колизея или окунитесь в сказочные мифы Древнего Рима читая бессмертные произведения. В подборке книг об империи каждый найдет то, что ему по душе.

Книги о Древнем Риме для детей

История Древнего Рима: книги

1. Помпеи, Роберт Харрис.
2. Римская история, В.Патеркул.
3. Славься император! Латинские панегирики от Диоклетиана до Феодосии. И.Шабага.
4. Древний Рим, В.Миронов.
5. История крестьянства в древнем Риме, Е.Штаерман.
6. Рим первых царей, И.Маяк.

Фильмы о Древнем Риме: смотреть

1. Слоны Ганнибала, А.И. Немировский.
2. Образование римского государства, Ф. Нечай.
3. Иудейская война, Лион Фейхтвангер.
4. О, Солон! История афинской демократии. Л.Остерман.
5. Древний Рим: проблемы экономического развития, Е. Штаерман.
6. Тактика типичной колесничной битвы на Древнем Востоке в эпоху Ветхого Завета, А.Нефёдкин.
7. Римляне ранней Республики, И.Маяк.
8. Последний легион, Валерио Массимо Манфреди.
9. О праве войны и мира, Гуго Гроций.
10. Восточный провинции Римской империи в I-III вв., А.Ранович.
11. Домострой, Ксенофонт.
12. Тайная история, Прокопий Кесарийский.
13. Войны и сражения, С.Энглим.
14. Императорский Рим в лицах, Е.Федорова.
15. Дигесты, Юстиниан.
16. Карфаген и его культура, Ю.Циркин.
17. Наставления о государственных делах, Плутарх.
18. Гражданские войны, Аппиан.
19. Законы XII таблиц.
20. Рим от основания города, Тит Ливий.
21. BBC: Древний Рим: расцвет и падение империи.
22. Римляне и варвары. Падение Западной империи, Э.Томпсон.
23. Античный город, Е. Елизаров.
24. Жизнь древнего Рима, М. Сергеенко.
25. Анналы, К. Тацит.
26. Храм Фортуны, Эндрю Ходжер.
27. Война с вандалами, Прокопий Кесарийский.
28. Война с персами, Прокопий Кесарийский.
29. Познавательная серия «Древний Рим», В. Сонькин.
30. История Древнего Рима, А. Бокщанин, В.Кузищин.

История Древнего Рима: книги

Книги о правителях Древнего Рима

О подвигах Юлия Цезаря и других императоров Рима вы можете узнать из книг:

1. Жизнь двенадцати Цезарей, Светолий Гай Транквилл.
2. Цезарь. Открыватель новых путей Европы, Г.Опперман.
3. Записки о галльской войне, Гай Юлий Цезарь.
4. Врата Рима, Конн Игульден.
5. О знаменитых людях, В. Аврелий.
6. Владыки Рима. Первый человек в Риме, Колин Маккалоу.
7. Цезарь Август, И.Шифман.
8. Сравнительные жизнеописания, Плутарх.
9. Записки о гражданской войне, Гай Юлий Цезарь.
10. Изречения царей и полководцев, Плутарх.
11. Император Клавдий и его постановления в отношении иудеев, Ю.Рогова.
12. О Цезарях, В. Аврелий.
13. Александр и Цезарь, Плутарх.

Книги о Древней Греции и Риме

Коллекция книг об истории величайших цивилизаций, стоящих у истоков существования мира, Древней Греции и Рима:

1. История древнего мира, Р. Виппер.
2. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима, Л.Винничук.
3. История Древней Греции и Древнего Рима, А.Постернак.
4. Греция и Рим. Энциклопедия военной истории, П.Коннолли.

Книги история Древнего Рима: скачать

Книги о мифах Древнего Рима

О необычайных историях Рима вы прочитаете в литературных источниках:

1. В стране мифов, Ф. Арский.
2. Легенды и сказания Древнего Рима, А. Нейхардт.
3. Семь царей Древнего Рима.
4. Ромул и Рем. Основание Рима.
5. Мистика Древнего Рима, В.Бурлак.
6. Архитектура Древнего Рима: книги
7. О канонах монументального строительства в Риме вы узнаете прочитав книги:
8. История зарубежного искусства. Учебник.
9. Искусство. Книга для чтения по истории живописи, скульптуры, архитектуры.
10. Античное искусство, Н. Дмитриева, Л. Акинова.

Книги о правителях Древнего Рима

Искусство Древнего Рима: книги

Знания о древнем искусстве обогатятся после знакомства с сочинениями:

1. Философские повести, Вольтер.
2. Идеология и культура Древнего Рима, А. Немировский.
3. Искусство Древнего Рима, Г. Соколов.

Древний Рим: все книги о Спартаке

1. Спартак, Раффаэло Джованьоли, 1974. Описанные в книге события послужили основой для экранизации одноименного фильма Стенли Кубриком. В главной роли в кинокартине 1960 г. Керк Дуглас.
2. Спартак, Андрей Валентинов (Шмалько), 2002г.
3. Древние обычаи спартанцев, Плутарх.
4. Художественные книги о Древнем Риме

Книги об истории Древнего Рима

Исторические события великолепны описаны в публикациях:

1. Божественный Клавдий, Роберт Ранке Грейвс, 1935г.
2. Пьеса Калигула, Альбер Камю, 1945 г.
3. Куда идешь: Камо грядеши, Генрих Сенкевич, 1896г.
4. История Рима, Т. Моммзен.
5. Античная цивилизация, А. Коптев.
6. История, Геродот.

Книги о песнях Древнего Рима

В этой категории представлены следующие издания:

1. Древнейшие песни «Илиады», Л. Клейн.
2. Песни Древнего Рима, Гораций, перевод Маколей Томас Бабингтон.
3. Избранная лирика, Гораций.

Книги про Древний Рим

Представляем самые лучшие и популярные книги про Древний Рим. История государства от именитых авторов.

Александр Махлаюк, Андрей Негин. Римские легионы. Самая полная иллюстрированная энциклопедия

Слава об их достижениях ходит по всему миру. Именно благодаря римскому легиону Римская империя максимально расширила свои владения, от Британии до Персидского залива и от Африки до Дуная. Это заслуга сильных, дисциплинированных, хорошо обученных и вооруженных в соответствии с техническим прогрессом бойцов. Они — боевая сила, не знавшая себе равных вплоть до XVIII века. Дальше

Альберто Анджела. Один день в Древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы

Древний Рим, такой, каким он был на пике своего развития и власти, не имел особого отличия от современного мегаполиса, которым мы привыкли его видеть сегодня. Население города, превышающее на тот момент полтора миллиона, боролось с теми же проблемами, что и мы сейчас. Слишком высокая плата за жилье, вечные пробки на дорогах и продажная власть, иммигранты, заполняющие город, — все это и составляло будни тогдашних римлян. Дальше

Колин Маккалоу. Битва за Рим

Римская республика доживает свои последние годы. С Востока государству угрожают противники. Но и внутри самой империи неспокойно: восстания, которые все чаще имеют место быть, нарушают политическую стабильность. Гай Марий, жизнь которого подходит к концу, все еще надеется заполучить ту власть, о которой он мечтал. Ради своей цели он готов идти по головам. Дальше

Роберт Харрис. Диктатор

Переживая закат своего правления, Римскому государству повезло иметь такого политического деятеля как Марк Туллий Цицерон. Будучи хорошим оратором и образованным человеком, он добился признания среди римского народа. Но нельзя быть хорошим для всех — рано или поздно найдется тот, кто захочет занять высокую должность, и ради этого готов пойти даже на убийство. Дальше

Колин Маккалоу. Фавориты Фортуны

Третья часть серии «Владыки Рима» посвящена историческому периоду с апреля 83 по март 69 года до нашей эры. Рассматривая причины падения Римской республики и впоследствии образование империи, в книге описываются определяющие события, которые к этому привели: гражданская война римлян и итальянцев, восстание Спартака, война в Азии. Дальше

Борис Деревенский. Древний Рим

Рим — это город-история, возвышающийся на берегах Тибра. Город, которому уже больше двух с половиной тысяч лет, сегодня считается столицей Италии, а в прошлом — могущественной империей, сумевшей подчинить чуть ли не весь мир. Каким город был в прошлом, в те времена, когда в Колизее проводились гладиаторские бои, а рабы возводили акведуки. Дальше

Питер Хизер. Падение Римской империи

Количество теорий и взглядов относительно причин падения Римской империи огромное количество. Неизменным остается то, что это событие является одних из самых значимых событий в истории человечества, полностью изменившим дальнейшее развитие мира в целом. Причин было названо много: и развращенность, присущая римской цивилизации поздних лет, и христианство, которое было чуждо римлянам. Дальше

Константин Носов. Гладиаторы. История. Вооружение. Организация зрелищ

Гладиаторские бои — неизменное развлечение римского народа, которое просуществовало восемь столетий. Гладиаторов прославлял и увековечивал народ. Их изображения можно было найти на мозаиках, статуэтках и предметах быта. Ярые болельщики писали их имена на стенах зданий в знак поддержки и восхищения. И даже сейчас, спустя столетия, интерес к этим несчастным жертвам жестоких развлечений не угас и находит отклик в литературе и кино. Дальше

Адриан Голдсуорти. Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Гай Октавиан Август — культовая личность в истории человечества, человек, сумевший создать самое могущественное государство. Он был жесток и не знал пощады ни к окружающим, ни даже к себе. Что помогло ему стать основателем Римской империи и добиться ее процветания? Ответом могут стать документальные и археологические свидетельства, которые были найдены исследователями Древнего Рима. Дальше

Татьяна Александрова. Вечный Град (сборник)

Два исторических романа, положенных в основу книги, раскрывают эпоху поздней античности и раннего христианства. Если в первом романе «Перед жертвенником лугдунским» речь идет о II в. по Р. Х., когда правил Марк Аврелий, периоде ярых поклонников язычества и пламенных ненавистников христианства, то во второй книге «Сад заповедный» отображен период второй половины IV – начала V в., время постепенного угасания язычества и замена его христианством. Дальше

Детский плутарх. Великие и знаменитые. Древний Рим. От Ромула до Аттилы

«Детский плутарх» – кладезь истории, сборник ярко иллюстрированных и захватывающих описаний жизненного пути выдающихся людей прошлого и настоящего. В книге, написанной живых языком, собраны повествования о выдающихся личностях Древнего Рима: правителях военачальниках, художниках, историках, писателях, поэтах и ученых. Дальше

И.В. Геннис. Древний мир. Египет. Греция. Рим

Книга расскажет о древнем мире – Греции, Египте и Риме. Вы узнаете о том, как жили люди в те времена, какими нравами обладали, что ели, чем увлекались и какие проблемы решали. Пройдясь по страницам, вы сможете понять, чем для нас близки люди, жившие в далекую древность. Дальше

Филипп Матисзак. 24 часа в Древнем Риме

Представляя Римскую империю, в голове каждого предстает образ правителя, который сидит на троне или отдыхает в своих шикарных покоях. Но ведь жизнь империи куда разнообразнее и насыщеннее. Из чего состояли будни жителей города? Книга описывает 24 часа из жизни разных людей: от проститутки до жрицы, от гладиатора до владельца таверны. Именно через их жизни в полной мере можно окунуться в атмосферу тогдашнего Рима. Дальше

Саймон Скэрроу. День цезарей

54 год был нелегким для Римской империи. Вернувшиеся после испанской кампании, префект Катон и центурион Макрон стали свидетелями негативных изменений в городе. После гибели императора Клавдия трон занимает его приемный сын Нерон, с чем очень не согласен законный наследник власти Британник, кровное дитя Клавдия. И теперь два претендента на трон начинают борьбу за власть, и в своих целях они намерены использовать Катона и Макрона. Дальше

Ю.А. Соколов. Империя и христианство. Римский мир на рубеже III–IV веков. Последние гонения на христиан и Миланский эдикт

Важнейшим периодом в истории Церкви является время, когда гонения наконец-то прекратились и христианство разрешили в Римской империи. Центральной фигурой всех этих событий является император Константин Великий. Миланский Эдикт — документ, свидетельствующий о переходе христианства в ранг разрешенной религии, принятый во времена правлении Константина, стал ключевым в развитии Церкви. Дальше

Альберто Анджела. Империя. Путешествие по Римской империи вслед за монетой

Римская империя во времена правлениями Траяна — центральная сюжетная линия книги. Автор открывает завесу тайны жизни людей в различных городах империи. Каким образом различные народы смогли объединиться и создать могущественное государство? Путешествуя по Римской империи, автор знакомит читателей с разными уголками Рима и рассказывает о жизни народа во времена правления Траяна. Дальше

Эрнст Экштейн, Альфред Рамбо. Нерон (сборник)

Нерон был, пожалуй, самым противоречивым правителем в истории Римской империи. С детства он был творческой личностью, любил петь и сочинял стихи. Став главой государства, он чаще прощал провинившихся, нежели казнил их. Но что-то изменилось в Нероне, и он пошел на преступление — поджег Рим. Дальше

Бен Кейн. Орлы на войне

Действия романа переносят читателей в римскую провинцию 9 года нашей эры. Офицер Арминий, один из лучших в своем деле, находится на служении у Вары. Несмотря на то, что он имеет германские корни, Арминий смог добиться расположения, зарекомендовав себя умным и талантливым солдатом. Но у Арминия есть свои планы: завоевав доверие наместника, он хочет уничтожить армию Вара, таким образом, покончив с римлянами раз и навсегда. Дальше

Джон Перси Бэлсдон. Женщины Древнего Рима. Увлекательные истории жизни римлянок всех сословий

Эта книга посвящена прекрасной половине общества Древнего Рима. Несмотря на то, что женщина ни разу не стояла во главе римского государства, их роль в формировании политики страны не менее значительна. Жреческие обязанности, которые выполняли девушки, напрямую влияли на показатели здоровья общества, а экономическое благополучие страны напрямую зависело от весталок, являющихся символом морали. Дальше

Стивен Сейлор. Империя. Роман об имперском Риме

За время существования Римская империя многое пережила: пожары, расцвет во времена правления Нерона, терроры. И на протяжении всего процесса становления Рима параллельно развивается линия рода Пинариев. У каждого из представителей рода была своя жизнь — кто-то был предсказателем, а кто-то принял христианство, но неизменным оставалось одно — волшебный талисман, именуемый фасинумом, который передавался из поколения в поколение по мужской линии. Дальше

Это были самые интересные книги про Древний Рим. Если вам интересна история этого государства и вы знаете еще литературу по теме, присылайте идеи в комментариях. 😉

Руководство по книжным магазинам Рима. Лучшие книжные магазины в Риме

Вход

• Текущий выпуск
• Журнал Romeing
  • Архив
  • Распределение
  • Подписка
• Mi.mag
• Объявить
• услуг
  • Объявления
    • Просмотр рекламы
    • Разместить объявление
    • Просмотр категорий
  • Информационный бюллетень
  • Подписка на журнал Romeing
  • Заявление на получение визы
  • Партнерская программа
• Свяжитесь с нами

• Дом
• Особенности
  • СМ.
    • Рим Достопримечательности
    • Районы Рима
    • Посетите Рим с детьми
    • Римский подземный инсайдер
    • Активный отдых и туры
    • Кулинарные классы
    • Улицы Рима
    • Роскошные побеги под Римом
    • Отдых на выходных из Рима
    • Roma Pass
  • ПРЕБЫВАНИЕ
    • Забронируйте отель
    • Пребывание в Риме
    • Бюджетные отели
    • Бутик-отелей в Риме
    • Камера хранения в Риме
    • Прокат автомобилей
  • ПЕРЕЕЗД В РИМ
    • Найдите свой район
    • Найдите свою квартиру
    • Работа и учеба в Риме
    • Переезд в Рим
    • Школы итальянского языка
    • Практическая информация
    • Студенты, обучающиеся за рубежом F.A.Q.
  • РАЗНОЕ
    • Горячие темы / Новости
    • Рим за один день
    • Рим за два дня
    • Бесплатные развлечения в Риме
    • Лучшие приложения для иностранцев в Риме
    • Интервью
    • Романтическая жизнь
• События
  • Календарь событий
  • Выставок
  • Ночная жизнь и аперитив
  • Музыкальные мероприятия и концерты
  • Представления / Театр
  • Кинофестивали и фильмы
  • Показы мод и мероприятия
  • Рынки, вино и продукты питания События
  • Спорт
  • Летние фестивали в Риме
• Культура
  • АРТ
    • Выставки
    • Представления / Театр
    • Музеи
    • Галереи современного искусства
    • Рим через художника
    • Римские художники
  • МУЗЫКА И ТЕАТР
    • Музыкальные мероприятия и концерты
    • Классическая музыка
    • Оперная сцена
    • Театральный гид
    • Летние фестивали в Риме
    • Рок- и инди-заведений
    • Залы для джаза и блюза
  • КИНО
    • Фильмы на оригинальном языке
    • Cinephile
    • Кинофестивали и фильмы
  • ЛИТЕРАТУРА
    • Книжные магазины
    • Библиотеки
    • Книги для италофилов
• Food
  • Римские бары и рестораны предлагают новые формулы для адаптации к последним DPCM в Италии
  • Паб Treefolk’s: виски, бар Cask и ресторан изысканной кухни
  • Санта-Мария Остерия Романа
  • Рестораны
  • Завтрак и бранч
  • Бургеры
  • Доставка еды
  • Продовольственные и винные магазины
  • Международная и этническая кухня
  • Джелато
  • Пицца
  • Морепродукты
  • Веганский и вегетарианский
• NIGHTLIFE
  • Паб Treefolk’s: виски, бар Cask и ресторан изысканной кухни
  • Коктейль-бар Tiziano Terrace в отеле Monti Palace
  • Mirabelle: терраса для гурманов, нависшая над Вечным городом
  • Напитки в Риме: бары и клубы
  • Лучшие бары в Риме
  • Лучшие бары для аперитива
  • Лучшие клубы для танцев
  • Лучшие миксологии / коктейль-бары
  • Летние тусовки
  • Лучшие крыши
  • Путеводитель по Риму для геев
  • Ирландские пабы
  • Винные бары
• Образ жизни
  • ПОКУПКИ
    • Где делать покупки в Риме
    • Магазины в Риме
    • Путеводитель по лучшим бутикам
    • Винтажные магазины
  • ЗДОРОВЬЕ И КРАСОТА

LIVY — История Рима

LIVY — История Рима

Текст историй

• Книга 1: Древнейшие легенды Рима
• Книга 2: Первые годы Республики
• Книга 3: Децемвират
• Книга 4: Растущая сила плебса
• Книга 5: Война с Вейями, разрушение Рима галлами
• Книга 6: Согласование приказов (389-366 гг. До н. Э.С.)
• Книга 7: Пограничные войны (366-341 до н. Э.)
• Книга 8: Первая самнитская война, поселение Лацио (341-321 до н. Э.)
• Книга 9: Вторая самнитская война (321-304 до н. Э.)
• Книга 10: Третья Самнитская война (303-293 до н. Э.)
• Книги 11–20: Копий исходного текста не существует
• Книга 21: От Сагунтума до Требии
• Книга 22: Катастрофа Канн
• Книга 23: Ганнибал в Капуе
• Книга 24: Революция в Сиракузах
• Книга 25: Падение Сиракуз
• Книга 26: Судьба Капуи
• Книга 27: Сципион в Испании
• Книга 28: Последнее завоевание Испании
• Книга 29: Сципион в Африке
• Книга 30: Окончание Ганнибальской войны
• Книга 31: Рим и Македония
• Книга 32: Вторая македонская война
• Книга 33: Вторая македонская война — продолжение.
• Книга 34: Окончание македонской войны
• Книга 35: Антиох в Греции
• Книга 36: Война против Антиоха
• Книга 37: Окончательное поражение Антиоха
• Книга 38: Урегулирование Сципиона Африканского
• Книга 39: Вакханалия в Риме и Италии
• Книга 40: Персей и Деметрий
• Книга 41: Персей и государства Греции
• Книга 42: Третья македонская война
• Книга 43: Третья македонская война — продолжение.
• Книга 44: Пидна и падение Македонии
• Книга 45: Гегемония Рима на Востоке
• Книги 46 — 142: копии исходного текста не существуют

---

Авторское право (c) 1996 г., Брюс Дж. Баттерфилд.
Ограничения на копирование для некоммерческого использования отсутствуют

из Истории Рима Ливия, Книга 1, Раздел 1

Урок 1

Уинфред П.Леманн и Джонатан Слокум

Этот выбор взят из книги Ливия История Рима , книга I.1.7-11. В ней описывается прибытие Энея и его войск в Лацио после падения Трои. Это мифологический рассказ, предположительно созданный для того, чтобы дать римлянам родословную, сопоставимую с греческой. Частично он дается здесь для того, чтобы связать миф, а частично для обеспечения повествования, параллельного открытию Вергилия «Энеида », текста десятой части.

Автор, Тит Ливий, которого зовут Ливий (59 г. до н.э. — 17 г. н.э.), родился в Патавиуме, современная Падуя, в аристократической семье. Он хорошо знал латынь и греческий язык, а также литературу и риторику. Хотя подробности его жизни скудны, предполагается, что он поселился в Риме около 17 г. до н. Э., Когда начал свою историю. Он был другом императора Августа и, по-видимому, занимал такое положение, что смог посвятить себя своей великой исторической работе. Как можно предположить из этого выбора, он в первую очередь был озабочен прославлением своей страны, для чего он использовал мифы, а также факты.Его очень восхищали и восхищают за его владение языком, который, как и в этой подборке, часто приводит к замысловатым и длинным предложениям.

Чтение и анализ текста

Выбор — последняя часть счета приземления. Сообщается, что Эней и его люди отплыли на север от Сицилии, не имея ничего, кроме кораблей и оружия. Они приземлились за припасами. Местный царь Латин намеревался прогнать их, но, как здесь сказано, сначала договорился с Энеем.

Развернуть все

• кум — соединение; с тех пор, когда — когда
• инструктае — прилагательное; именительный падеж множественного числа женский от аранжирован, готов — готов
• acies — существительное, женский род; именительный падеж множественного числа от линия битвы — линий битвы
• constitissent — глагол; 3-е лицо множественного числа множественного числа совершенного сослагательного наклонения решить — составили
• приусквам — наречие; до — до
• сигна — существительное, средний род; именительный падеж множественного числа sign — сигналов
• canerent — глагол; 3-е лицо множественного числа несовершенного сослагательного наклонения sing — звучало как
• processisse — глагол; идеальный инфинитив от advance — advanced
• Latinum — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от Latinus — Latinus
• inter — предлог; между, среди — из
• primores — прилагательное, употребляемое как существительное; винительный падеж множественного числа мужского рода от вождь, лидер — его вожди
• дучемке — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа лидер + союз; <-que> и — и… лидер
• адвенарум — существительное, мужской род; родительный падеж множественного числа от незнакомец, иностранец — из незнакомцев
• эвокассе — глагол; идеальный инфинитив от <ēvocō, evocare, evocāvī, evocatum> call forward, summon — summoned
• ad — предлог; к, навстречу — до
• conloquium — существительное, средний род; винительный падеж единственного числа в конференция — конференция

Развернуть все

• percunctatum — депонентный глагол; 3-е лицо совершенное пассивное, указывающее на спросить с понятным — он спросил
• деинде — наречие; затем — , затем
• куи — вопросительное местоимение; именительный падеж множественного числа мужского рода от who, what — what
• морталес — прилагательное; именительный падеж множественного числа мужского рода mortal — мужчин
• эссент — глагол; 3-е лицо множественного числа несовершенного сослагательного наклонения от Я — , они могут быть
• унде — наречие; откуда — откуда
• авт — соединение; или — или не менее
• кво — наречие; what — , из которых
• казу — существительное, мужской род; аблатив единственного числа от падение, несчастье, случай — шанс
• profecti — депонирующий глагол; именительный падеж множественного числа мужского рода причастия совершенного числа пассивного из установлено — было установлено
• домо — существительное, женский род; аблатив единственного числа от <домус, доми> дом — из дома
• квидве — вопросительное местоимение; винительный падеж единственного числа среднего рода от who, what + союз; <-ve> или — или что
• quaerentes — глагол; именительный падеж множественного числа мужского рода причастия настоящего времени искать, искать — искать
• в — предлог; в, по — в
• агрум — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от land — в земли
• Лаурентинум — прилагательное; винительный падеж единственного числа мужского рода от Laurentinus — от Laurentum
• exissent — глагол; 3-е лицо множественного числа множественного числа совершенного сослагательного наклонения от выйти, оставить — они вышли на

Развернуть все

• постчвам — соединение; после — после
• аудиторит — глагол; 3-е лицо единственного числа совершенное сослагательное наклонение слышать — он слышал
• multitudinem — существительное, женский род; винительный падеж единственного числа от множества — чел.
• Троян — прилагательное; винительный падеж множественного числа мужского рода от Trojan — Trojans
• эссе — глагол; инфинитив от I am — было
• дуцем — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от лидер — лидер
• Энеам — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от <Эней, Эней> Эней — Эней
• filium — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от сын — сын
• Anchisae — существительное, мужской род; родительный падеж единственного числа от Anchises — Anchises
• эт — соединение; и — и
• Венерис — существительное, женский род; родительный падеж единственного числа Venus — Venus
• кремата — глагол; аблатив единственного числа женского рода совершенного пассивного причастия гореть — сожжено
• патририя — существительное, женский род; аблатив единственного числа отечество — отечество
• домо — существительное, женский род; аблатив единственного числа от house — home
• profugos — прилагательное; винительный падеж множественного числа мужского рода от fugitive — fugitives
• седем — существительное, женский род; винительный падеж единственного числа от место, жилище — жилище
• condendaeque — словесное прилагательное; дательный падеж единственного числа женского рода найдено + союз; <-que> и — и для основания
• урби — существительное, женский род; Дательный падеж единственного числа city — city
• locum — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от место — место
• quaerere — глагол; инфинитив от искать, искать — искать

Развернуть все

• эт — соединение; и — и
• нобилитатем — существительное, женский род; винительный падеж единственного числа от известность — известность
• адмиратум — депонирующий глагол; совершенное причастие пассивный винительный падеж единственного числа мужского рода от восхищаюсь — восхищаюсь
• гентис — существительное, женский род; родительный падеж единственного числа расы, рода — из расы
• virique — существительное, мужской род; родительный падеж единственного числа от man + союз; <-que> и — и мужчины
• эт — соединение; и — , а также
• анимум — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от soul, mind — spirit
• вел — соединение; либо — либо — либо
• белло — существительное, средний род; дательный падеж единственного числа от война — для войны
• вел — соединение; либо — либо — или
• пачи — существительное, женский род; дательный падеж единственного числа от peace — for Peace
• паратум — глагол; винительный падеж единственного числа мужского рода причастия полного числа пассивных подготовить, получить — подготовлено
• декстра — существительное, женский род; аблатив единственного числа от righthand — right hand
• данные — глагол; аблатив единственного числа женский род причастия совершенного числа пассивного типа give — было дано
• фидем — существительное, женский род; винительный падеж единственного числа от вера, залог — залог
• футурае — причастие будущего; родительный падеж единственного числа женский род I am — (of) future
• amicitiae — существительное, женский род; родительный падеж единственного числа от дружбы — дружбы
• санхиссе — глагол; совершенный инфинитив от enact — он ввел

Развернуть все

• inde — наречие; от этого — , затем
• федус — существительное, средний род; винительный падеж единственного числа от договора — договор
• ictum — дефектный глагол; 3-е лицо единственного числа совершенный пассивный показатель <īcere, īcī, ictum> страйк с пониманием est — было сделано
• inter — предлог; между, среди — между
• duces — существительное, мужской род; винительный падеж множественного числа от лидер — лидеры
• inter — предлог; между, среди — между
• упражнение — существительное, мужской род; винительный падеж множественного числа от армия — армии
• приветствуем — существительное, женский род; винительный падеж единственного числа от saluting — saluting
• фактам — глагол; 3-е лицо единственного числа совершенный пассивный указатель на do, make — выполнено

Развернуть все

• Энеам — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от <Эней, Эней> Эней — Эней
• апуд — предлог; среди, с — в доме (Latinus)
• Latinum — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от Latinus — Latinus
• fuisse — глагол; идеальный инфинитив от I am — было
• в — предлог; в, по — в
• хоспитио — существительное, средний род; аблативное единственное число от Hospitality — Hospitality

Развернуть все

• иби — наречие; там, тогда — после этого
• Latinum — существительное, мужской род; винительный падеж единственного числа от Latinus — Latinus
• апуд — предлог; <апуд> среди, с — при наличии
• пенаты — существительное, мужской род; винительный падеж множественного числа домашних богов — домашних богов
• деос — существительное, мужской род; винительный падеж множественного числа от бог — боги
• domesticum — прилагательное; винительный падеж единственного числа средний от внутренний — внутренний
• публико — прилагательное; аблатив единственного числа средний от public — in public
• адиунхиссе — глагол; идеальный инфинитив от add — , добавлено
• федус — существительное, средний род; винительный падеж единственного числа в договоре — договор
• филиа — существительное, женский род; аблатив единственного числа дочь — дочь
• Aeneae — существительное, мужской род; дательный падеж единственного числа от <Эней, Эней> Эней — до Энея
• в — предлог; в, по — в
• матримониум — существительное, средний род; винительный падеж единственного числа в <браке, браке> — брак
• данные — глагол; аблатив единственного числа женский род причастия совершенного числа пассивного типа give — давая

Развернуть все

• еа — указательное местоимение; именительный падеж единственного числа женский род him, her, this — this
• res — существительное, женский род; именительный падеж единственного числа от thing, материя — event
• утик — наречие; обязательно — определенно
• Troianis — прилагательное, употребляемое как существительное; дательный падеж множественного числа мужского рода от Trojan — для троянов
• спем — существительное, женский род; винительный падеж единственного числа от надежда — надежда
• адфирмат — глагол; 3-е лицо единственного числа присутствует, что указывает на подтверждение — подтверждено
• тандем — наречие; наконец-то — наконец-то
• стабили — прилагательное; аблатив единственного числа женский род <стабилизирующий, стабилизирующий, стабильный> стабильный — стабильный
• чертаке — прилагательное; аблатив единственного женского рода от определенный + союз; <-que> и — и защита
• седе — существительное, женский род; аблатив единственного числа место, жилище — дом
• финиенди — глагол; герундий (ive) родительный падеж единственного числа мужского рода от конец, конец — окончание
• erroris — существительное, мужской род; родительный падеж единственного числа от wandering — their wandering

Развернуть все

• оппидум — существительное, средний род; винительный падеж единственного числа <оппидум, оппиди> город — город
• кондукт — глагол; 3-е лицо во множественном числе присутствует, что указывает на найдено — они основали

Развернуть все

• Эней — существительное, мужской род; именительный падеж единственного числа от <Эней, Эней> Эней — Эней
• а — предлог; от, после — после
• nomine — существительное, средний род; аблатив единственного числа name — name
• uxoris — существительное, женский род; родительный падеж единственного числа от жены — от его жены
• Лавиниум — существительное, средний род; винительный падеж единственного числа от Lavinium — Lavinium
• аппеллат — глагол; 3-е лицо единственного числа присутствует, что указывает на по телефону — по телефону

Текст урока

Cuminstructae acies constitissent, priusquam signa canerent, processisse Latinum inter primores ducemque advenarum evocasse ad conloquium.Percunctatum deinde qui mortales essent, unde aut quo casu profecti domo quidve quaerentes in agrum Laurentinum exissent. Postquam audierit multitudinem Troianos esse, ducem Aeneam, filium Anchisae et Veneris, cremata patria domo profugos sedem condendaeque urbi locum quaerere. Et nobilitatem admiratumgentis virique et animum vel bello vel paci paratum, dextra data fidem futurae amicitiae sanxisse. Inde foedus ictum inter duces, inter excitus salutationem factam. Aeneam apud Latinum fuisse in Hospitio.Ibi Latinum apud penates deos domesticum publico adiunxisse foedus filia Aeneae в данных о супружестве. Ea res utique Troianis Spem adfirmat tandem stabili certaque sede finiendi erroris. Оппидум проводник. Эней — номинальный uxoris Lavinium appellat.

Перевод

Когда выстроились боевые порядки, прежде чем прозвучали сигналы, Латин продвинулся к своим вождям и созвал вождя чужеземцев на совещание.Затем он спросил, что это за люди, откуда они пришли, какое несчастье заставило их покинуть свой дом и что они ищут в стране Лаурентинум. После того, как он услышал, что люди были троянцами, а их предводителем был Эней, сын Анхиса и Венеры, и что их город был сожжен и изгнан из дома, они стали искать жилище и место, где они могли бы построить город. Восхищаясь славой расы и духом героя, который был готов либо к войне, либо к миру, он протянул ему свою правую руку и дал клятву будущей дружбы.Затем лидеры заключили договор, и армии приветствовали его. Эней принял гостя дружбу с Латинусом. А затем Латин в присутствии домашних богов добавил к публичному договору домашний договор, выдав свою дочь замуж за Энея. Это событие окончательно подтвердило надежду троянцев на то, что они закончили свои странствия в стабильном и надежном доме. Они основали город. Эней назвал его Лавиниум по имени своей жены.

Грамматика

1 Латинский язык, язык субъект-объект-глагол (SOV).

Основной порядок слов в латыни — SOV. В типичных предложениях глагол находится в последней позиции, как в предложении Оппидум кондукт. Поскольку личные подлежащие включены в глагольную форму, может отсутствовать отдельная тема.

Более полный образец можно найти в следующем предложении: Aeneas ab nomine uxoris Lavinium appellat. Предложение также включает наречие, которое, как часто бывает, помещается перед o

The History of Rome, Vol. 1

ПЕРЕВОД С ОРИГИНАЛА, с примечаниями и иллюстрациями, ДЖОРДЖ БЕЙКЕР, А.М.

История — это преподавание философии на примерах.

bolingbroke.

ПЕРВЫЙ АМЕРИКАНСКИЙ ИЗ ПОСЛЕДНЕГО ЛОНДОНСКОГО ИЗДАНИЯ. В ШЕСТИ ТОМАХ. — ТОМ. I.

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Тит Ливий, выдающийся автор римской истории, происходил из знатной семьи в Риме и родился в Патавиуме, теперь называемом Падуей, в Италии, в 694-м году Рима, за пятьдесят восемь лет до начала христианской ra.

Как и многие другие литераторы, его жизнь была скорее созерцательной, чем активной; поэтому до нас дошло очень мало подробностей о нем.Он прожил в Риме в течение значительного времени, где его много заметил и высоко почитал Август; которым он был ранее известен, как говорят, по некоторым писаниям, которые он посвятил ему. Сенека, однако, умалчивает о предмете этого предполагаемого посвящения, хотя упоминает само произведение, которое, по его словам, состояло из моральных и философских диалогов.

Похоже, он задумал написать свою историю сразу после своего поселения в Риме; или, возможно, он пришел сюда с целью собрать необходимые материалы для этой великой работы.

Издание: текущее; Страница: [vi]

Август назначил его наставником своего внука Клавдия, впоследствии императора. Но он, кажется, не особо обратил внимание на то преимущество, которое могло возникнуть в результате столь выгодной связи, и полностью посвятил себя составлению своей истории; части которого, когда они были закончены, он читал Августу и Макону.

Отвлеченный суматохой и, может быть, отвращение к интригам и заговорам Рима, он искал уединения и спокойствия в прекрасной стране и восхитительном климате Неаполя.Здесь, наслаждаясь непрерывной литературной легкостью и тишиной, он продолжил свой труд и закончил свою работу, включив в сто сорок две книги историю Рима от основания этого города до смерти Друза, содержащую период семьсот сорок три года, закончившихся за девять лет до рождения нашего Спасителя.