В современном Китае сосуществует несколько философских течений. Общий их признак – эклектизм: Русская философия : Руниверс

В современном Китае сосуществует несколько философских течений. Общий их признак – эклектизм

---

— На Ваш взгляд, где лучше всего изучать философию в Китае (в каком университете, на каком факультете, кафедре)?

— Как и прежде, я убеждён, что Китай – не лучший выбор, если вы решили изучать философию. Общий уровень университетов и профессорско-преподавательского состава остаётся невысоким. Первый путь к философии – сомнение, а оно возможно только в атмосфере свободы. В КНР этого по-прежнему недостаёт, хотя какие-то подвижки, безусловно, есть, но на сегодняшний момент в этом аспекте континентальный Китай не дотягивает даже до Тайваня и Гонконга. В большей степени, я имею в виду не свободу обсуждения философских вопросов – с этим как раз всё хорошо и в критическом мышлении многим преподавателям не откажешь – но когда речь заходит об учебном процессе, то обольщаться не приходится. Всё также сильны конфуцианские установки: учитель вещает, ученик внимает. Так в мир философии никогда не попадёшь. Вспомните хотя бы Сюнь-цзы: «Если стремиться к изучению того, что записано в книгах, и пересказывать «Ши цзин» и «Шу цзин», то, учись хоть всю жизнь, всё равно превратишься в малообразованного конфуцианца, и только!» А ведь это слова человека, который сам считал себя конфуциацем, но кто к ним прислушивается в университетской администрации Китая – Сюнь-цзы же не ортодокс, не прямой последователь Конфуция. Потому воз и ныне там. Естественно, есть исключения, но они только подтверждают правила.

Если ехать в Китай ради изучения китайской философии, толк будет, но и здесь не стоит забывать, что наши взгляды на философию расходятся. Чаще всего китайцы изучают, скажем, конфуцианство или даосизм как определённое учение о чём-то, это учение рассматривается как общегуманитарное. Где в нём собственно философское, как оно связанно с другими, в чём общность и различия – этому учат редкие уникумы.

По моему опыту, хуже всего обстоит дело с конфуцианством и ицзинистикой, особенно со второй, которая вообще сводится к гадательной практике, что дико для европейского философского ума. На мой взгляд, это объясняется тем, что в Китае прервалась и не возрождалась как в Европе та философская традиция, которая существовала в древности. В результате отсутствует элементарная философская культура. Кроме того, конфуцианство и ицзинистика по определению пограничные учения, которые выродились в государственную идеологию и религию в случае с конфуцианством или в чистую гадательную практику – ицзинистика. Другое дело даосизм, те его исследователи, у которых я учился, проводят чёткую грань между философским и религиозным даосизмом. Здесь появляется возможность говорить на строго философские темы, без ненужных растеканий по дереву.

В любом случае, если вы решились изучать философию в Китае, то нужно стараться попасть в лучшие университеты, факультеты, кафедры по этому направлению. Их пятёрка в последнее время не меняется: философские факультеты Пекинского университета и Нанькинского университета, Институты философии Уханьского университета, Пекинского народного университета и Фуданьского университета (Шанхай).

Другой вариант – найти университет, на философском которого есть один или несколько сильных преподавателей по интересующей вас теме. Можно даже списаться с ними по интернету: на личных страницах преподавателей, как правило, есть их электронные адреса. Это сложный путь, но для тех, кто знает, чего хочет – это не преграда.

— Какой университет (или центр) официально считается лучшим философским центром?

— Пекинский университет был и остаётся крупнейшим и самым престижным как в области философии, так и в других областях. Думаю, что в ближайшем будущем вряд ли что-то изменится. Если говорить о внеучебных исследовательских центрах, то признанным лидером среди них является Академия общественных наук КНР. Ситуация здесь в некоторой степени напоминает российские реалии с МГУ им. М.В. Ломоносова и Институтом философии РАН.

— Назовите наиболее авторитетные профессиональные ассоциации (организации) в области философии.

Сложно сказать что-то про степень авторитета, но есть несколько организаций и обществ, которые имеют вес в философских кругах.

Если говорить о философии вообще или даже о гуманитарных и социальных науках, то тут признанным авторитетом пользуется Академия общественных наук КНР. Во многом из-за того, что исторически в Китае сложилась тенденция к концентрации определённых сфер науки и учёных в определённые центры. Такова идеология коммунистического Китая, ведь централизованными органами легче управлять посредством приказной системы. Потому многие крупные специалисты в социально-гуманитарных областях были и остаются тесно связаны с Академией, а она в свою очередь продолжает быть организацией передовой науки и философии.

В области китайской философии одной из самых известных организаций международного значения является Международное общество китайской философии (International Society for Chinese Philosophy, 国际中国哲学会). Среди его членов синологи из разных государств и регионов: США, Японии, Кореи, Канады, Европы, а также из Китая. Многие известные журналы по китайской философии связаны именно с этой организацией. Также существуют Ассоциация китайских философов в Северной Америке (Association of Chinese Philosophers in North America) и Общество азиатской и компаративной философии (The Society for Asian and Comparative Philosophy), которые тоже имеют тесные связи с США. Многие члены этих организаций работают в университетах по обе стороны Тихого океана, заимствуя и делясь своим опытом – это очень полезные каналы коммуникации.

Интересным и влиятельным, в определённой степени, стоит признать китайско-американский Институт развития постмодернизма (The Institute for Postmodern Development of China, 中美后现代发展研究院). Довольно интересная организация, несмотря на то, что их штаб квартира находится в Клермонте, штат Калифорния, у неё 23 центра в самом Китае – это значительное присутствие. Их широкомасштабная деятельность показывает степень того интереса, который проявляют китайские исследователи в отношении постмодернизма. С другой стороны, суть деятельности организации всё-таки отражает квинтэссенцию всей китайской культуры: они изучают постмодернизм не ради него самого, а ради интеграции некоторых его идей в китайскую философию.

Несколько похожей деятельностью заняты бостонские новые конфуцианцы во главе с Ду Вэймином. Это не столько организация, сколько школа, представители которой осуществляют синтез традиционных китайских учений с современными американскими и европейскими. В этом весь Китай, постоянно находящийся во власти мифа, который пугает тем, что отказ от собственных течений приведёт к неминуемому краху Поднебесной. В Китае сложно найти честных «незаинтересованных» исследователей западной культуры, поскольку этот самый политический миф, сформированный ещё в древности, вкупе с сегодняшним высоким уровнем госконтроля и политизированности продолжает зажимать попытки «чистого» изучения Запада. Такого изучения, которое не было бы скованно ни высокомерным, снобистским отношением к Европе и Америке, ни предрассудками в отношении собственной культуры, которая почему-то должна принимать только то, что с ней совместимо.

К сожалению, в этом вопросе ещё слишком много идеологии и демагогии, преобладают политические, а не научные цели. При этом в университетах, на мой взгляд, шансов встретить учёных, которым чужды какие-либо ненаучные рамки, даже больше, всё же университет изначально более свободная форма учреждения, чем ассоциация. В уставах многих ассоциаций открыто заявляется о поиске таких идей в западной философии, которые могут быть (!) внедрены в китайскую философию. Что поделать – таков реальный мир китайских исследований.

— Какие среди китайских интеллектуалов самые популярные философские журналы?

Трудно говорить о какой-то популярности философских журналов не только в среде китайских интеллектуалов, но и в любой другой среде.

 Складывается впечатление, что большинство журналов, не только в России, но и во всём мире, существуют для того, чтобы кто-то мог в них печататься, а потом торжественно объявлять, что у него более 1000 публикаций и т. д. Кто вообще читает эти журналы? Для кого тираж в 1000 или даже 2000 экземпляров и нужен ли он вообще? Пора понять, что количественные показатели, пришедшие из естественных наук и экономики, неприменимы к оценке научного труда: стоимостью публикации или их количеством талант не измерить.

Скажем, на сайте jstor.org огромный архив журналов на английском языке – это отличная база, но ведь большинство статей платные. Стоит ли статья 14 долларов, готов и способен ли студент расстаться с этими деньгами? Может быть. Но вдумайтесь, если вам нужно 20-30 статей, стоят ли они тех денег, что вы за них заплатите? Это, на самом деле, большой и многосторонний вопрос. Да, университеты иногда предоставляют право своим студентам пользоваться статьями с этого ресурса бесплатно, но не всегда и не всеми публикациями. Такое ощущение, что мы живём даже не в 20 в., а в веке 19, когда последние новости можно было узнать из газет или от старушки-сплетницы. И мы сами создали для себя столь несуразный мир.

Журналы перестали играть свою роль и перестали приносить доход. Вместо того чтобы искать новые решения, новые возможности, новые формы журналисты выбрали самый «деревянный» и неуместный путь – они закрылись в своём маленьком мирке, который всё ещё пытаются контролировать, и берут непомерную плату за вход в него – это же нонсенс. К чему разного рода свободы и бум информации, если всё это под замком. Получается как у Высоцкого «удивительное рядом, но оно запрещено». В конце концов, даже при желании обогатиться, диктате денег и всего, что этому сопутствует, есть такое явление как дух времени, если вы им не дышите, вы всё равно задохнётесь, пусть вы и замкнулись в своём крошечном мирке. Партии пиратов в Скандинавии, Германии и других государствах – это только начало и эти процессы не остановить. Уже пришли новые формы организации: рок-группы не заключают контрактов с лейблами, они просто выкладывают альбомы в интернет в свободном доступе, а поклонники сами решают сколько денег они готовы отдать своим любимцам. Если с журналами не произойдёт что-то подобное, их можно будет найти только в музее. Информация стоит денег, но, как это ни странно, она должна быть бесплатной. Платить за некоммерческое использование информации – это полный бред.

Китай в этом отношении – не исключение. Количество публикаций растёт, цитирование нет, а журналы медленно, но верно умирают. Всё по той же причине: во главу угла поставлен чуждый науке критерий – количество. Кто будет платить за это количество, пусть даже небольшие деньги, если там качества кот наплакал? Посему китайские философские журналы замкнуты на очень узкую аудиторию, к публикациям обращаются тогда, когда сами что-то пишут и ищут материал по определённой тематике. Ни формат, ни содержание напечатанного неспособны сегодня привлечь сколько-нибудь существенную аудиторию, даже среди интеллектуалов.

Катастрофа с журналами, а самое главное – абсолютное непонимание процессов происходящих в мире и с журналами, в частности, оставляют нам только воспоминания о былых заслугах некоторых изданий. В Китае есть несколько таких философских журналов: «Философия» (哲学门, Beida Journal of Philosophy), «Философские исследования» (哲学研究), «Всемирная философия» (世界哲学), «Философские тенденции» (现代哲学), «Современная философия» (现代哲学), «Китайская философия» (中国哲学), «История китайской философии» (中国哲学史), «Конфуций. Исследования» (孔子研究), а также журнал «Китайская философия» (Journal of Chinese Philosophy) на английском языке и др. Это примерный список основных философских журналов общефилософской и собственно китайской тематики. В них печатается большинство известных авторов, но известны они в очень узких кругах.

Также существует ряд специальных журналов: «Ицзинистские исследования» (周易研究), «Исследования философии науки и техники» (科学技术哲学研究), «Диалектика природы» (自然辩证法通讯) и т. п. Они ещё менее популярны, но привлекают интерес специалистов в данных областях. Хотя в последнее время границы размываются и в целях расширения читательской аудитории в периодические издания принимаются статьи даже отдалённо относящиеся к главной идеи журнала. Большинство изданий выходят в Пекине в Академии общественных наук или в Пекинском университете, либо связаны с Международным обществом китайской философии, участники которого печатаются в них и вносят свой вклад в их создание и развитие.

— Какие Интернет-ресурсы по философии Вы считаете интересными (полезными)?

С Интернет-ресурсами по философии проблем больше, чем пользы от них. Отчасти, это беда всего интернета – слишком много мусора, бесполезного контента и слишком мало оригинального содержания, всё больше превалируют «копипасты». С философией положение ещё хуже. Во-первых, серьёзно ей мало кто занимается, поэтому и заслуживающих внимание ресурсов так мало. Во-вторых, если высказать что-то значимое по адронному коллайдеру мало кто-то может (хотя и здесь профаны постарались), то в философии каждый себя считает гением – вот и плодятся всякие бесполезные ресурсы. И дело не только в тех «сетянах», которые ничего не смыслят в философии, никогда ей не обучались, как раз наоборот, вся их «вода» уходит также быстро, как и приходит, а вот экзерсисы недоучек, переучек и тому подобных остаются дольше и вреда приносят больше. Это касается и китайской философии, которой занимается кто угодно только не те, кто прошёл философскую школу. И даже когда за дело берутся люди с философским образованием и международным признанием получается у них, мягко говоря, провально. Чаще всего из-за непомерного высокомерия и самомнения, плохой философской базы и неуместных амбиций. Пока что философский виртуальный мир является прямым отражением мира реальной философии – всё больше информации, всё меньше смысла.

Меня безумно поражают иностранные энциклопедии, есть в них что-то от искусства, творчества. У нас постоянно пыжатся, пытаются выдавить из себя и из людей невозможное – в результате получаются какие-то несуразные продукты с непомерным зазнайством, с заявкой на грандиозный успех, но не оправдывающие ожиданий читателей. Да энциклопедии должны быть энциклопедичными, но не надо стараться охватить необъятное, тем более, когда даже для более мелкой работы не хватает ресурсов. Лишь некоторым энциклопедиям удалось достичь хороших показателей в стройности и логичности подачи материала, рассказав обо всём понемногу, и, показав высокую степень научности. Но посмотрите на западные издания. Да, может быть, они менее строгие, но какой доступный у них язык, какие превосходные статьи они пишут! Например, нигде я ещё не встречал статьи про индивидуализм в китайской философии, кроме как в «Интернет энциклопедии философии» (Internet Encyclopedia of Philosophy, IEP) – прекрасная статья. Она не только редкая по содержанию, но и удивительная по форме написания. Отличный разбор памятника древнекитайской философии «Чжуан-цзы» приведён в «Стэнфордской философской энциклопедии» (Stanford Encyclopedia of Philosophy, SEP). Из других ресурсов можно отметить «Путь к истине» (философия), PHILOCTETES, где представлены тексты на древнегреческом с параллельным переводом на английский и французский, правда, их не так много как хотелось бы. Проблему свободного доступа к философским трактатам пытается решить philosophy. ru, но и там не всё так хорошо – текстов всё равно очень мало. Есть «Интернет архив», но там контент в основном на английском. Нам, как и прежде, не хватает хорошей, добротной философской библиотеки, не нужно десятков и сотен сайтов, нужен один, но сделанный на совесть. Если поискать, то в интернете на тысячах страниц найдётся предостаточно философских книг, но все они разбросаны в информационном океане, потому и не запоминаются эти самые сайты – нашёл в поисковике ссылку на сайт, зашёл на него, скачал книгу и до свиданья – скорее всего, больше ты туда никогда не вернёшься. Хотя бывают очень специфичные, неординарные ресурсы, вроде сайта Московского центра исследований сознания. Весьма современный. Контента не много, но он редкий и отлично сделанный. На мой взгляд, такие небольшие тематизированные виртуальные источники информации, к тому же с современным визуальным содержанием, много лучше, чем сайты-комбайны, старающиеся рассказать обо всём.

В Китае своя специфика: сайты, да и многие другие вещи, они делать не умеют или они сделаны для кого-то другого, но не для людей – структура и система контента совершенно не продуманна и сложна даже для самих китайцев. Поэтому, моё мнение, дело тут не в специфическом китайском мышлении, менталитете, а в простой безалаберности и разгильдяйстве, которое царит не только на китайском производстве и в их собственных квартирах, но и, как причина, в их головах. Китайцы просто-напросто не относятся к этому с должным вниманием – вот и всё, у них другие приоритеты.

Естественно, что есть приятные исключения, к примеру, сайт philosophyol.com, а также guoxue.com – это добротные ресурсы с массой интересной информации по многим разделам философии. Ещё один ресурс – портал «Философия» (zhexue.com.cn), не блестящий, но предоставляющий множество современных статей по проблемам философии. По ощущениям, сейчас с классическими философским текстами дело обстоит даже хуже, чем с исследованиями последних лет – их стало труднее скачивать, находя через поисковик. Раньше ссылок было больше, сейчас же нужно либо платить, либо регистрироваться – это просто позор. Если классики не будет в лёгком доступе, то о чём вообще можно говорить? Да в Китае в каждом университете есть собственная база данных и она просто великолепна, там есть статьи, которые бы вы нигде больше не нашли, но эта база не доступна из интернета и классических произведений там не найти – это большой минус. Есть такое мнение, что наши представления об информации, наша нравственность, мораль и право в отношении информации бесконечно устарели. Старые, дряхлые и несуразные они далеко отстали от современного мира, и требуют изменений, а люди, разбирающиеся в этом, – перемен. Я с этим мнением согласен и бесконечно поддерживаю.

— К какому типу (направлению) можно отнести современную философию в Китае (аналитическая, марксистская, эклектическая)?

Сложный вопрос. В современном Китае сосуществует несколько философских течений: неомарксизм (китайской версии), новое конфуцианство (New Confucianism), постмодернизм, аналитическая философия. Общий их признак – эклектизм, в особенности у последних двух.

Неомарксизм и новое конфуцианство пытаются найти силы к обновлению своих учений, с другой стороны, заметно их взаимопроникновение. Примером совмещение конфуцианства и марксизма служит философия Фэн Юланя. При этом оба течения сохраняют более-менее чёткие очертания, не уходя в безоглядный эклектизм.

Новое конфуцианство – прямое продолжение, развитие одной из самых древних философских традиций в Китае, в этом его спасительная

 возможность не быть раздавленной официальной идеологией. Традиция – огромная сила и не только в Китае. Даже маоизму, который вёл революционную борьбу с регрессивным, реакционным и консервативным, по его мнению, конфуцианством не удалось полностью его уничтожить. Настолько сильны традиции, настолько китайская культура пропитана духом Конфуция и его учения, что без него трудно представить себе даже современный Китай. Хотя некоторые реверансы в сторону марксизма и были, в целом, новое конфуцианство старается больше опираться на свои основания и своих предшественников. В заимствованиях оно больше тяготеет к западным направлениям (прежде всего постмодернизму), чем к марксизму. В свою очередь марксизм, с одной стороны, старается не быть совершенно оторванным от истоков китайской цивилизации, с другой, всячески пытается показать, что, на самом деле, конфуцианство – это, скорее, этическое учение, чем собственно философия. Первое выражается во включении некоторых философских идей конфуцианства в марксистскую теорию. Эти идеи, в общем, не противоречат марксизму и потому не вызывают отторжения. Многие такие «включения» связаны с позицией официальных властей. К примеру, концепция «Сяо кан» – общество среднего достатка – чисто конфуцианская, но органически вписывающаяся в марксистскую теорию поступательного прогрессивного развития общества. Второй момент – презрение к конфуцианству как к нефилософии – что вызывает даже какое-то чувство вины и желание оправдываться у исследователей конфуцианства. Это чувствуется при личных контактах с профессорами или на занятиях, когда преподаватель начинает курс конфуцианства с доказательства его философской сущности и необоснованности нападок марксистов.

Постмодернизм существует в странном для нас и в обыкновенном для китайцев состоянии: сегрегация идей постмодерна и применение только тех из них, которые можно интегрировать с классической китайской философией. Такой подход интересен и может быть даже очень продуктивен, но он ущербен изначально – берутся только те идеи, которые подходят, не противоречат, не заставляют критически или негативно относиться к своей традиции, а это губительно для самой традиции, по крайней мере, в долгосрочной перспективе. Закрытые системы подвержены коллапсу и самоуничтожению, у них меньше шансов на адаптацию и выживание в новых условиях, нежели у открытых систем. Поэтому китайский постмодерн представляет собой довольно гротескное образование.

Кроме того, практически вся современная философия – это университетская философия, а университеты в Китае обладают ещё меньшей автономией, чем российские. Давление со стороны официальной идеологии, так или иначе, способствует малому творческому развитию, наличие которого осознаётся и официальными властями, но они не в состоянии изменить ситуацию, поскольку хотят и абсолютной власти, и абсолютной творческой свободы одновременно, что, естественно, невозможно. Оставаясь под «колпаком» внешнего контроля, университетская философия отстаёт в аналитическом мышлении и критичности, а ведь «сомнение – первый шаг к философии». Сюда же наслаивается и общекультурная установка китайцев на сохранение своих норм и концептов в их первоначальной форме, принадлежность к которым когда-то служило национальной идентичности. Однако сама суть постмодернизма противоречит такой парадигме, потому он существует в Китае в весьма усечённой форме.

Куда лучше обстоят дела с постмодернизмом в китайской литературе и искусстве. По этой тематике можно даже найти статьи на русском языке. Свобода художника и литератора не определяется какой-то организацией и он, в принципе, волен писать что захочет и как захочет, отсюда прогресс постмодернистских тенденций в современном изобразительном искусстве и прозе в Китае. Свободный художник и его ремесло слишком своевольны и требовательны к условиям, потому не приемлют контроля. Здесь, наверно, пока единственным ограничением остаётся политическая тематика.

Неразвитость аналитики я связываю с её спецификой, а также особенностью развития философии в Китае. Я не считаю, что китайская философия не развивала логики или вовсе была «нелогичной», просто разработки теорий логики почти целиком относятся к древнекитайской философии. Поэтому сейчас после стольких столетий вновь возвращаться в эту область ей сложно и непривычно. Дело тут совсем не в том, что китайское мышление нелогично – с этим там всё в порядке, ничем таким оно не отличается. У китайских студентов, например, дела и с математикой, и с логикой обстоят отлично, даже если на первых порах у них бывают проблемы с логическими законами (из-за новизны и необычности), они быстро схватывают и втягиваются. Китайское мышление привыкло действовать по правилам. Иногда, даже слишком жёстким, что провоцирует их нарушение.

Во всяком случае, китайские преподаватели активно знакомятся с аналитической философией. Если сегодня Дж. Сёрль напечатал статью, завтра китаец её прочитает – они знают откуда ветер дует, знают и признают, что нужно учиться у лучших. Потому возможен вариант, что в будущем и в Китае появится своя аналитическая традиция. Правда, как и всегда в Китае, это будет китайская версия, с китайской спецификой.

В последние годы заметен особый интерес китайских коллег к феноменологии и герменевтике. Ранее эти два направления изучались в Гонконге и Тайване, но сейчас и континентальный Китай подключился к их исследованию. В Китае можно найти несколько центров, занимающихся такими исследованиями. С одной стороны, феноменология и герменевтика привносят с собой новизну в китайскую философию, с другой, текстология, внимание к тексту и сам текст в китайской культуре имели громадное значение. Возможно, что у этих двух европейских направлений на китайской почве откроется второе дыхание, по крайней мере, для такой перспективы есть свои основания.

— Какова роль дисциплины «история философии» в системе философского образования. У нас она долгое время считалась (и в «нормальных» вузах) пока еще считается базовой, фундаментальной. А как в Китае?

Несмотря на то, что кафедр истории философии в Китае я не встречал, роль этой дисциплины будет первостепенной всегда и везде. Существуют предметы вроде «Истории западной философии» или иные, содержание которых рассматривается в исторической ретроспективе. Вне зависимости от места и времени «история философии» – это то, что связывает всю философию воедино. Сколько бы вы не занимались философией, вы всегда уходите в её историю и без неё не представляется возможным понять саму философию. Именно поэтому Х.Г. Гадамер заявлял, что «…при понимании текстов великих философ постигается истина, недостижимая никаким другим путём».

Не надо забывать и о двух других основных причинах укоренённости «истории философии» в философское образование и философию в Китае. Первая заключается в том, что многое, в том числе и система образования, было заимствовано китайцами в советское время. Поскольку у нас «истории философии» придавали исключительное значение, постольку это остаётся и поныне в Китае. Вторая причина исходит из особенностей китайского мировоззрения. Китайская культура с большой натяжкой может так называться, по существу, это набор множества различных культур на территории современного Китая, объединённых одним понятием. Эти культуры сильно отличаются и связаны больше внешним обстоятельствами, чем внутренним подобием и родством. Отсюда непрекращающиеся попытки насильно связать все государства и цивилизации, бывшие когда-то на территории Китая, одной исторической линией развития. При этом игнорируется инородность элементов многих государств, культур и традиций. Потому и появляются якобы научно доказанные теории о непрерывном развитии государственности Китая на протяжении 5000 лет, единстве и однородности китайской культуры и другие мифологемы, которые к реальности не имеют никакого отношения. Однако они выполняют свою роль связующего звена и дают ощущение единого исторического пространства. Без этой чрезвычайно сильной историчности китайского мировоззрения конфуцианство вряд ли бы смогло и сегодня оставаться на первых ролях.

— Есть ли в школах предмет «Философия», или аналог нашего «Обществоведения»?

— Да, есть. Нечто похожее на «Обществознание».

— Кто самый авторитетный философ в Китае (из прошлого)?

Если когда-нибудь Конфуций перестанет играть ту роль, которую он играет сейчас в Китае, то это событие станет эпохальным. Очень многое должно измениться для этого, но в обозримом будущем такие трансформации не предвидятся. Пока что, почти в каждом университетском городке есть памятник Конфуцию, в каждой голове – по 10 его цитат – всё это походит на массовое зомбирование. Возможно, для Китая было бы полезнее отказаться на какое-то время от такого почитания, но массы консервативны, они боятся потерять идентичность, общий центр, вокруг которого все вертятся. Всё это печально и не современно, скорее тянет Китай назад, чем толкает вперёд. Но это признак всех авторитарных и тоталитарных государств – ничего не поделаешь.

— Кто самый авторитетный философ в Китае из современников?

С современной философией ситуация сложная. Во-первых, если Конфуций значимая фигура и для Гонконга, и для Макао, и для Тайваня, то среди современников такого нет. Для современной ему эпохи Конфуций тоже не был единственным авторитетом, скорее наоборот. Кроме того, политические системы континентального Китая и трёх вышеназванных территорий различны, потому и авторитеты у них разные.

Во-вторых, непонятно как оценивать маоизм: как идеологию или как философию? Это непростой вопрос. Ведь если считать маоизм одним из новых течений марксизма, что тогда получается, Мао Цзэдун – философ? Тогда он и будет самым авторитетным в КНР, даже на последнем съезде КПК было решено не отказываться от его идей, более того, некоторые тренды говорят об их ренессансе. А в некоторых работах по философии можно встретить (первой!) ссылки на Цзян Цзэминя, бывшего председателя КНР, это несколько напоминает обязательные ссылки на классиков марксизма в советское время. В общем, положение остаётся многосложным.

Мне кажется, нужно стараться избегать политизации философии и не относить к философам всех, кто занимался интеллектуальной деятельностью на высоком уровне. По-моему, это совершенно бесперспективная затея, от которой больше неразберихи, чем определённости и ясности. Поэтому, если уйти от сложных, тонких и противоречивых моментов и сосредоточиться на общепризнанных философах, то можно выделить две фигуры, которые оказали значительное влияние в XX в. и остаются авторитетами сейчас. Для континентального Китая это Фэн Юлань (1895-1990) как представитель нового конфуцианства, пытавшегося соединить в своём учении положения конфуцианства и марксизма. Для Тайваня – Ху Ши (1891-1962) – ученик Джона Дьюи и прагматик, поклонник западной культуры, создавший оригинальное учение, постоянно критикуемое как марксистами, так и консервативными конфуциацами.

— Назовите наиболее популярных среди китайцев западных философов.

Не то чтобы китайцы не знают западных философов, просто прошлое с тотальным господством марксизма даёт о себе знать и в настоящее время, потому самыми популярной остаётся «святая» троица марксистской философии: К. Маркс, Ф. Энгельс и Г.В.Ф. Гегель. В последнее время китайцы уделяют особое внимание европейской, американской и древнегреческой традиции, но любой её представитель много проигрывает в популярности этим трём. Можно только сказать, что арабская философия ещё меньше известна и изучается не на должном уровне.

— На что больше ориентированы китайские философы (преподаватели) — на Штаты или Европу?

— Китайцы хорошо чувствуют конъюнктуру. Это не значит, что они беспринципные приспособленцы, просто в них хорошо развиты чувство лидера и чувство конкуренции. Они признают первенство американцев в современных философских исследованиях, поэтому стараются на них равняться. При этом они хорошо знакомы с положением дел в Европе. Однако если многие великие философы постмодернисты уже ушли в мир иной, а вместе с ними уходит и былой интерес к постмодерну, то аналитическая философия пока живее живых. С другой стороны, влияние постмодернизма в современной китайской философии ещё можно ощутить, а вот с аналитикой картина менее радужная. Здесь во многом сказываются особенности трёх философских традиций: аналитической, постмодерна и, собственно, китайской. Аналитическая философия потому так и называется, что требует определённого склада ума, слишком уж отличного от китайского, как он есть сейчас. Поэтому синтез постмодернизма и китайской философии в лице нового конфуцианства куда более органичен. К тому же, аналитическая философия достаточно новое явление для Китая, но через заимствование американской системы образования она всё больше внедряется в китайские философские круги.

— Ваш любимый китайский философ?

Трудно назвать кого-то одного. Я занимался и продолжаю заниматься Сюнь-цзы (ок. 313 – ок. 238 гг. до н. э.), занимался и продолжаю заниматься Ян Чжу (между 440 и 334 гг. до н. э.). Мне также импонирует философская позиция «школы имён» (мин цзя) или, как её ещё называют школы софистов и логиков, её критичность, попытка посмотреть на мир с другого угла зрения и то, как она ставила в тупик самых прославленных философов своего времени. В том числе ученика Сюнь-цзы, легиста («школа закона») Хань Фэй-цзы (288 — 233 гг. до н. э.), который также был силён в логике, но абсолютно не понимал философских идей «школы имён». При этом его мысли и сегодня не лишены эвристики, безумно интересны, но плохо изучены и мало популярны у нас, возможно, из-за того, что его трактат так и не переведён полностью. То же самое можно сказать о Гао-цзы (IV в. до н.э.), мыслители от которого осталось всего несколько строчек в произведении другого автора, но философская позиция которого, дала начало дискуссии о доброй и/или злой природе человека.

По-видимому, философия Ян Чжу мне всё же ближе. Она более взвешенная и сложная, что обрекло её на постоянную критику, осуждения и неправильное понимание. Вместе с тем, она стала поворотным моментом, точкой невозврата для китайской философии. Именно с неё начинается философия природы человека в Древнем Китае. Мне представляется, что посредством философии Ян Чжу, благодаря её энциклопедизму и тесным отношениям с другими школами, легче понять китайскую философию вообще, её генезис. К тому же его высокий рационализм, гуманизм и тотальная антропоцентричность философии кажутся мне очень современными и эвристичными.

— Какую мысль (идею) из его творчества Вы считаете наиболее актуальной (интересной)?

На мой взгляд, самая важная идея творчества Ян Чжу – идея наивысшей ценности Человека. Ни у одного другого китайского философа я не отмечал такого пристального, вкрадчивого и «заботливого» внимания к человеку. Думаю, что это не столь тривиальная и избитая мысль как может показаться. Да, на каждом углу можно услышать о человеке как высшей ценности, но так ли это на самом деле? Не уверен. Даже те, кто заявляют об этом, в большинстве случаев, понятия не имеют о чём говорят – они попросту транслируют эту мысль, а её нужно прожить, прочувствовать. Потому они сами совершенно не следуют своим моральным правилам. Это предмет такого рода, что требует постоянного задавания. Для Ян Чжу вопрос о человеке, о его природе – непреходящий и принципиальный вопрос, без разрешения которого человек не может существовать как человек. Если ты не отвечаешь сам себе на вопрос «кто ты?», то, как кто ты существуешь? Человек – единственный объект во Вселенной, из известных нам, который сам полагает себя в мир, его путь задаётся им самим. Животным, в каком-то смысле легче, они полагаются на силу природы, силу инстинктов. Человек не может так поступить, поскольку он изначально не предзадан. Очень удачно это показано в трудах выдающегося психолога П.Я. Гальперина: как в результате антропогенеза изменился человек, как он формирует свою умственную деятельность. Всмотритесь внимательно, любой, кто не задумывается, кто не ставит вопрос о себе – не живёт, он постепенно разрушает самого себя. Именно поэтому Ян Чжу говорит, что человек может опираться только на Разум, который ценность Человека и его цельность ставит выше всего.

В полемике с конфуцианцами, даосами и моистами он презрительно и с насмешкой высказывается об их учениях. По его мнению, эти школы рассматривают человека как орудие для определённых целей, но не как самоценное существо с его собственной, отличной от других природой. Те же конфуцианцы больше озабочены идеей создания государства с жёсткой иерархией, где у каждого своя фиксированная роль, но определяет эту роль не природа человека, а концепция государства. Таким образом под видом благого дела человеку предлагают суррогаты. В наше время число подобных суррогатов только увеличилось. Это, в частности, великолепно описано Э. Фроммом в «Бегстве от свободы». Сегодня рационализм – это признак дурного тона, а для Ян Чжу это естественная установка, которая только может быть у Человека.

— Сочинение какого китайского философа Вы посоветовали бы прочитать своим коллегам?

Проще сказать с чего точно не надо начинать своё ознакомление с китайской философией. Я бы не советовал читать известных всем Конфуция и его ближайших учеников вплоть до Мэн-цзы – после этого многим ничего читать не захочется, в особенности после Конфуция. Там ведь ничего непонятно: ни структуры, ни развёрнутого текста, ни логики… «Учитель сказал…» – и всё. Для неподготовленных это что-то сродни потока сознания. Чтобы это понять, нужно обладать определённым уровнем предварительной подготовки. Даже Мэн-цзы будет труден, хотя там уже цельный текст, а не набор цитат. Понимаете, по первым конфуцианцам даже древнекитайский учить нельзя – не видно связи между предложениями, нет цельного текста, синтаксис на нуле, а грамматика – это ядро языка, отсюда сложность для понимания. И это я говорю только про уровень языка, в философском плане придётся прочитать массу литературы, чтобы понять о чём, в конце концов, хочет нам поведать Конфуций. Без этого между нами пропасть – то, что было понятно современникам Учителя, нам не понять – контекст не тот, они жили совсем другой жизнью и другим воздухом дышали и всё это «изъято» из текста. Читатель должен сам вносить недостающие, но современный любитель философского чтения просто неспособен его привнести. Та же проблема с «Дао дэ цзином» Лао-цзы. Это между прочим одна из причин почему некоторые отказывают китайской философии в статусе философии – они видят только «Учитель сказал», а всё что за этим для них скрыто вековой пылью. Поэтому для них это морализаторство и только. Такая же участь ждала бы и первых древнегреческих философов, если бы не длительная традиция комментирования, цитирования и разбора их учений. Первые полные философские сочинения, не фрагменты, а именно цельные труды – это работы Платона, до этого только осколки великих умов.

Меня часто спрашивают: «Почему «Ле-цзы» или «Сюнь-цзы», или «Хань фэй-цзы», или, в меньшей степени, «Чжуан-цзы»? Почему именно эти произведения?» Да всё по той же причине – это связные тексты. Конечно, какие-то больше («Сюнь-цзы» и «Хань фэй-цзы»), какие-то меньше (даосские тексты всегда немного «туманны»), но их легче читать, а главное легче понимать. Сюнь-цзы и Хань фэй-цзы, написавшие одноимённые трактаты, занимались логикой и были энциклопедистами, отсюда внутренняя стройность их произведений и выверенность предложений и аргументации – читать их одно удовольствие. Другое дело, что их трактаты переведены не полностью. Однако в их трудах можно встретить идеи других школ, что даёт «объёмность» представлениям о китайской философии того времени, а контекст во многом включён в само произведение, что также облегчает чтение и понимание.

Из вышесказанного мной можно заключить, что для некитаеведов легче читать произведения современной философии, но и они мало переводились, да и с их ценностью ещё не всё ясно – нужно время. Есть, скажем, замечательное произведение Бо Яна «Этот мерзкий китаец», но оно также не переведено, да и автор, скорее, публицист, литератор или психолог, чем философ, но в своём беспристрастном анализе он просто неотразим и прекрасен. Его работы – образец высококлассной прозы. С современными трактатами, безусловно, тоже можно промахнуться. Иногда они сложны, кроме того, они всё равно часть иной культуры и это всегда будет барьером, но, в целом, они ближе к нам. Одна из причин этого – влияние западной философии и вообще заимствования с Запада. Что касается китаистов, то тут всё зависит только от их способностей, ведь, в принципе, любое значимое произведение значимого философа стоит того, чтобы его прочли.

— Сочинение какого китайского философа Вы посоветовали бы прочитать нашему высшему руководству, занятого модернизацией России?

А зачем им читать? Они и так всё знают. Видите ли, в нашем жёстко и вертикально структурированном обществе, где каждый на своей должности – царь для нижестоящего и холоп для вышестоящего, все советы бессмысленны, более того, они опасны. Их либо воспринимают как некое неуместное отсчитывание, либо неправильно воспринимают и выходит не то, что задумывалось, либо вообще не воспринимают, что чаще всего. Кто я такой, чтобы давать советы бывшим необразованным студентам, ПТУшникам или просто недорослям? Они считают, что уже всё знают, они познали смысл бытия. Что ж, прекрасно, оставим их в этой замечательной стране молочных рек и кисельных берегов. Они настолько мудры, что советовать что-то им просто нелепо. Ты ещё не посоветовал им книгу, а они уже готовы о ней рассуждать, они могут вести беседу обо всём, даже о том, чего они не знают.

Что можно дать почитать Швондерам и Шариковым после Энгельса и Каутского, какой совет можно им дать? Только, чтобы они били себя по затылку по утрам вместо физзарядки, пока не выбьют все свои галлюцинации, тогда, может быть, и будет смысл взяться за чтение. Но даже сама попытка давать советы в настоящий момент выглядит бессмысленной, нелепой и смешной.

Сейчас им ничего не нужно и модернизацией они не заняты – они заняты тем, чтобы всё было гладко, а модернизации всегда шероховаты. В России всегда говорят о наличии громадных и прекрасных перспектив, но все эти перспективы, скорее, обращены в прошлое, чем направлены в будущее – Россия живёт прошлым, она пропитана его духом, который душит её и не даёт развиваться. Перспективы России – это

 ретроспективы, это пережёвывание прошлых побед и заслуг, надежды сделать что-то на старом багаже. Ни одна модернизация, ни одна серьёзная реформа, попытка что-то изменить не была завершена до конца. Ни законодательные инициативы в эпоху средневековья по созданию парламента, ни передача власти от Ивана III к прогрессивному, неконсервативному поколению его сына Ивана Молодого, ни петровские реформы, ни реформы Александра II, ни косыгинские, ни горбачёвские реформы – продолжать можно до бесконечности – ничто не было доведено до логического конца. Почти 30 лет перестройке, а мы всё никак не можем перестроиться, и, боюсь, в ближайшее время ожидать этого не стоит.

— Известна ли в Китае российская философия?

В какой-то степени. Можно отметить три типа российской философии известной в Китае. Первый – марксизм. За время нашего «братства» марксизм-ленинизм настолько проник в китайские интеллектуальные круги, что до сих пор часто можно встретить ссылки на работы Владимира Ильича – он по-прежнему самый известный, авторитетный и популярный российский мыслитель. Даже просто как историческая личность он известен если не всем, то многим, даже среди молодёжи.

Второй тип условно можно назвать философией морали. В Китае сохраняется относительный интерес к русской литературе. В книжных магазинах можно найти переводы Пушкина, Лермонтова, Достоевского,  Толстого,  Чехова. Как это не удивительно до сих пор героем считается забытый у нас Павка Корчагин Н. А. Островского (1904-1936). Чаще всего к литераторам-философам, философам-моралистам относят Достоевского и Толстого, их идеи хорошо известны в Китае, да и не только в нём.

Третий тип – это философы известные в основном специалистам в отдельных областях. К примеру, в связи с ростом социологических исследований и развитием социологии в Китае вырос интерес к Питириму Сорокину. Очевидно, что он больше социолог и известен благодаря своим социологическим работам, особенно созданных на Западе, но, так или иначе, китайское научное сообщество активно занимается им и ссылается на его работы. Ещё больше меня удивила известность российского востоковеда Ф.И. Щербатского (1866-1942). Я встречал ссылки на его исследования и концепции в трудах американских синологов, но китайский буддологи также прекрасно с ним знакомы и отдают ему дань почтения и уважения. По общему мнению, он считается крупнейшим российским специалистом по буддизму. Вполне возможно, что существуют и другие мыслители, общепризнанные в Китае. Современное положение российской философии, да и России вообще, им практически не знакомо, может это и к лучшему, хотя они активно об этом расспрашивают нас.

— Каково отношение китайцев к советской философии: чтимое наследие, или нечто бывшее и сегодня никчемное?

Китайцы вряд ли будут когда-то относиться к советской философии как к чему-то никчёмному – это часть их истории, а к ней у них особенное, трепетное отношение. Не в их характере смешивать с грязью прошлое, это ведь их прошлое. Поэтому я не знаю что должно произойти, чтобы они стали так относиться к советской школе. К тому же, марксизм из Китая никуда не уходил и остаётся на ведущих ролях не только в университетах, но и в политике. Другое дело, что китайцы уже не могут обратиться к советскому опыту, как опыту старшего брата, который обладает знаниями применимыми для обновления китайского марксизма. Нельзя сказать, что китайский марксизм ушёл далеко вперёд, но он, по крайней мере, развивается, не стоит на месте. А для своего перерождения всё больше пользуется идеями китайской философии.

— Что из системы подготовки философских кадров в Китае можно было бы нам позаимствовать?

Организацию и культуру управления. Конечно, и в Китае есть свои пробелы и недоработки в системе, есть свои лидеры и аутсайдеры, но, в общем и целом, организация практически всего в сфере образования на порядок выше, чем у нас. Не последнюю роль в этом играет цель создать что-то значимое и нужное, вместо наших потёмкинских деревень. Если в Китае ставят какую-то цель, то стараются её достичь, а не заниматься лицемерным приукрашиванием и сглаживанием. Кому это нужно, кому это выгодно? Только тем, кто занимает соответствующие посты, но не хочет выполнять работу, соответствующую должности.

В Китае намного проще обстоит дело с формальностями. Сейчас это болезнь почти всех университетов мира, но она не является неизлечимой, и Китай доказывает это. Нам можно многому у них научиться, но я не вижу людей желающих это делать. Всё больше броских фраз, всё меньше реальных дел. Студенты всё больше погружены в какой-то бесконечный ворох социальных, бумажных и прочих проблем, который отвлекает от их главной деятельности – учёбы. Всем этими проблемами должны заниматься те, кто получает за это деньги, а не студенты. Преподаватели и администрация, в свою очередь, тоже жалуются студентам на подобные трудности. Но какое мне дело, как студенту, до их проблем, какое отношение я к ним имею? Что, если на них нажимают сверху, они тут же получают право давить на студента? Идите и разбирайтесь с теми, кто на вас давит, кто поступает с вами, по-вашему мнению, несправедливо. Взрослые люди, а ведут себя хуже детей – парадокс!

Каково наше госуправление, таково и управление в области образования на всех его уровнях – каковы сами, таковы и сани. Управление – это система, а она организуется единообразно. Потому в Китае царит организация и культура управления, а у нас – дезорганизация и бескультурье. В Китае ректор сам спрашивает нас о том, что нам понравилось, а что нет, какие проблемы у нас есть, чем нам нужно помочь, а в России к ректорам и деканам не попасть, а если и попадёшь, то диалога не получиться – один сплошной монолог. Почему? Да потому что в России верхи всё знают, а низы невежественны. Что их спрашивать? Поэтому все хотят быть управленцами, быть наверху – только будучи там можно считаться всезнающим, царить и парить над всеми, смотря свысока на всех, кто внизу. И это не только советская традиция, позиция «жираф большой – ему видней» уходит корнями вглубь нашей истории. До тех пор, пока эта проблема решена не будет, никакого стоящего образования в России построить не удастся.

— Где предпочитают проводить время студенты, готовясь к занятиям — в библиотеке, или в сети?

В библиотеках. В этом явлении есть плюсы и минусы, а также множество причин стимулирующих его. Во-первых, традиция. Раньше кроме книг неоткуда было достать нужную информацию. Сейчас есть сеть, но там не всё найдёшь и не всё бесплатно. К тому же китайские библиотеки в отличие от наших не «сдулись», они, как и раньше, являются центрами знаний и информации. Да и сервис там намного благожелательнее, воспитаннее и ответственнее российского. Меньше грубости и хамства, из-за которого в российскую библиотеку и заходить-то не хочется. Мало того, что у нас могут на тебя помойное ведро вылить, так ещё и книгу днём с огнём не сыщешь.

Во-вторых, народонаселение. Когда в комнатах по 8 человек, а сами по себе китайцы очень шумные, если их не приструнить, то условия для занятий становятся невыносимыми.

В-третьих, китайский интернет. Сайты настолько плохо организованы, настолько нелепы и кричащи, что найти на них нужное порой бывает чрезвычайно сложно. Часто ловишь себя на мысли, что сайт сделан не с какой-то функцией, а для эстетического наслаждения, причём для людей с довольно странным вкусом.

— Где студент больше «загружен» в процессе подготовки – в России или в Китае?

В Китае «загруженность» всё же больше. Ортодоксальная конфуцианская традиция требует всё зубрить и в виде цитат выдавать преподавателю, от такого цитирования некоторые профессора просто-таки «тают». Часто ранним утром на территории студгородка можно заметить таких зубрил, иногда они собираются в парках и декламируют что-нибудь из классики, некоторые из них ещё по вечерам под уличными фонарями можно встретить. При этом предметов у них примерно столько же, правда, есть обязательная общественная нагрузка. В целом, не выглядит современный китайский студент счастливым, хотя часто он сам себя накачивает, но внешнее давление тоже велико.

— Отличается ли формат лекций и семинаров от наших?

В бакалавриате скорее нет, чем да. В магистратуре отличия есть. В Китае тоже озабочены новой для них системой образования. Когда-то всё было как в Советском союзе, а теперь 4 года бакалавриата, 3 – магистратуры и 3 – для получения PhD. Скоро планируются новые изменения: Китай вслед за Тайванем будет учиться по «бразильской системе» (то бишь американской) – 4 + 2 + 4.

В связи с этими реформами, постоянно поднимается вопрос о цели и задачах магистратуры. Пока сходятся во мнениях, что магистр – это, прежде всего исследователь, который должен сам учиться получать новые знания, а не пассивно их воспринимать. Поэтому лекции и семинары в китайской философской магистратуре не имеют чётких границ и переходят друг в друга. Лекции в чистом виде, за редким исключением, почти отсутствуют.

Практикуются лекции с обсуждением некоторых проблем, во время которого магистранты задают вопросы преподавателю. Занятия могут быть выстроены как своего рода чтения. К примеру, по «Философской текстологии» на основе древних конфуцианских текстов, написанных на древнекитайском, изучается древнее конфуцианство. Преподаватель читает текст и объясняет его, если возникают какие-то вопросы, происходит обсуждение. Иногда, некоторые сложные моменты, тяжело интерпретируемые, отдаются преподавателем на откуп студентам, которые высказывают своё видение смысла данного отрывка. Нечто подобное можно увидеть на «Ицзинистике», только читают студенты, а не преподаватель. На занятиях по этому предмету проводят эксперименты, связанные с древними гадательными практиками на палочках. Или, скажем, по предмету «Западная философия: истина и метод» профессор берёт книгу Решёра на английском и параллельно тому, как вы читаете её дома, рассказывает о ней на занятиях. Порой по некоторым главам выступают сами студенты, каждое занятие дискуссии по прочитанному и сказанному с выходом на современность и настоящее положение дел. Всё это, несмотря на то, что название предмета намного шире книги Решёра, однако через неё получается много лучше понять западную истину и метод, чем через обзор всей западной философии, начиная с Нового времени.

В общем и целом, китайские преподаватели более свободны в форме и содержании занятий, чем российские – это их вотчина, но, вместе с тем, отсебятину от них услышишь в последнюю очередь. Никому и в голову не придёт превратить общий курс по современным проблемам философии в курс имени себя, проблемам, которыми занимаешься ты сам и только ты считаешь актуальными. Там не терпят самолюбования. Парадоксально, но меньший контроль администрации приводит к большему самоконтролю. С другой стороны, для нас было дико, когда преподаватель сам устанавливал не только время начала и конца занятий, но и их продолжительность. Были заявлены 4 урока по 45 минут с 3 перерывами, а в итоге мы просидели одну пару длинной в 2 часа 30 минут без перерыва. Но чаще всего всё же первая пара длится примерно 1 час 30 минут, потом 10-ти минутный перерыв, а затем вторая пара продолжительностью около часа. Официальное начало занятий в 8-00, но редко кто начинает так рано, самое раннее – 8-30. И никакая администрация за это выговоры и выволочки не устраивает.

— Что из нашей системы подготовки кадров можно было бы посоветовать китайским коллегам (преподавателям, студентам)?

Больше свободы и меньше страха перед ней. Не скажу, что у нас с этим всё в порядке, но в Китае это отчётливо чувствуется. Во-первых, нет свободы отношений преподавателя и студента. Дистанция между ними огромна и, самое главное, непреодолима. Обучение по принципу я говорю, ты слушаешь – это даже не прошлый век, это дикость. Установка преподаватель – бог знаний, студент – ничего не понимает, глупа и не продуктивна. Научно доказано, что так человек может запомнить не более 20% информации. Спрашивается: «Кому вообще это нужно?» Тратить свои деньги, время, силы, здоровье, нервы на это – просто абсурд. Я согласен с тем, что в Китае преподаватель никогда не упивается своей властью, как это иногда бывает у нас, но всё же такие железные рамки не идут на пользу китайскому образованию. Студенты конкурентоспособны от силы только на внутреннем рынке, для внешнего мира они асоциальны, не креативны и не способны анализировать информацию.

Во-вторых, нет свободы обучения. Обучение – это зубрение. Таков девиз китайского образования. И сам процесс обучения, и его контроль (экзамены и тесты) состоят в том, что студент должен выучивать огромные тексты без всякого осмысления и понимания. В результате, они забываются уже на следующий день за ненадобностью. Самое удивительное, некоторые преподаватели действительно свято верят, что только так можно научить человека чему-нибудь. Их так учили, их дедушек так учили и прадедушек тоже. Только вот чем они известны, насколько они хороши, чтобы соревноваться с представителями других стран? Я очень сомневаюсь в качестве и перспективах такого образования. Китайские студенты, в свою очередь, стонут, но терпят такое положение дел. Потому будущее видится очень и очень похожим на настоящее – нет серьёзного запроса не перемены.

В-третьих, больше творчества. Нужно больше писать, работать над текстом, работать над собой – только так можно как-то развить свои способности. Без ежедневной практики – нет профессионального роста. Что человек без работы?.. Мы работаем с идеями, но идеи должны обрести форму, чтобы не исчезнуть бесследно, не уйти в небытие. Текст – форма для наших идей, в него их и надо отливать. Я не вижу других методов для прогресса в своей области.

В-четвёртых, человек отличается своей речью, только он может произносить осмысленную речь и в этом надо упражняться. На занятиях в Китае такого тренинга нет, студенты больше слушают, чем спрашивают и говорят. Это абсолютно не правильно. Если не проговаривать мысль, не обтачивать свои мозги о мозги других, то о каком развитии может идти речь. Диалог должен быть всегда, без него нельзя чувствовать другого, теряется контакт, пропадает взаимосвязь и взаимопонимание.

— Каковы особенности китайской научной жизни, как проходят философские конференции в Китае?

Самое подходящее определение для китайской научной жизни – насыщенная. Конференции по философии проходят каждую неделю, а порой, по несколько за неделю. Тематика очень разнообразная, но вместе с тем очень конкретная и явно философская, потому создаётся впечатление, что форма проведения и отношение к конференциям более серьёзное и ответственное, причём, не только со стороны преподавателей, но и со стороны студентов. Никого заманивать и заставлять приходить ни на какую конференцию не надо – и так собирается полный зал, в котором, часто, не увидишь лиц иностранных студентов – они, видимо, заняты другими важными делами. Помимо активности студентов и преподавателей, а также чёткой грани между нашими симпозиумами, «собраниями 48-го ликёроводочного завода» и китайскими научными конференциями, в плане их статуса и значимости, можно выделить ещё несколько важных моментов.

Я уже сказал о тематике, т.к. не замечал в Китае свойственной нам особенности намеренно актуализировать тему через её политизацию или идеологизацию. Это, во-первых, придаёт научному собранию оттенок политического митинга, во-вторых, отодвигает философию на второй, а то и на третий план и, в-третьих, темы настолько абстрактны, что высказаться может кто угодно о чём угодно. Отсюда соответствующее отношение к подобного рода симпозиумам. Даже если они в названии имеют слово «современный», по сути, как методологически, так и содержательно, они относятся к совсем другой эпохе, которая давно прошла, но от её болезней нам сложно избавиться. Просто дав конференции тему: «Актуальные проблемы этики», актуальной её не сделаешь, нужны новые методы, новое содержание, новый взгляд, а с ними у нас гигантские проблемы – делают-то всё люди с сомнительным прошлым, с сомнительными взглядами, которые не соответствуют настоящему времени – они до сих пор живут прошлым и в прошлом. Положим, в Китае проводят научные конференции по марксизму, но какие они, каковы их темы? «Насколько далёк от нас постмарксизм?», «Трансформации философии марксизма в новом веке» и т. п., но ни как не «Воспитание толерантности – профилактика экстремизма», «Диалоги в пространстве культуры» или что-нибудь из серии «Модернизация и философия» – это скорее идеологические установки и политический заказ, чем научная деятельность. «Это то, что во время службы в Советской Армии называлось ИБД (имитация бурной деятельности)». Неудивительно, ведь всем этим верховодит тот самый человек советского типа – та эпоха многому их научила. В Китае занимаются конкретными философскими исследованиями, да с выходом на современность, но на основе определённого материала, а не наоборот. Мультикультурализмом, кросскультурностью и толерантностью бредит только морально устаревшие и слабые, в этом отношении, Европа и Америка – они не могут решить своих культурных проблем и прогибаются под их тяжестью, а «третий мир» не хочет жить по этим правилам и Китай тоже. Поэтому там не задумываются об этом, такие темы им чужды.

Вся эта вакханалия началась достаточно давно, помню ещё когда я учился в школе на конкурсе выигрывали рефераты по реформаторам, модернизаторам и объединителям. И что мы получили сейчас? Ценность работ определяется тем, насколько она актуальна (читай близка к политической и идеологической конъюнктуре), также как ценность преподавателя – научной степенью и числом публикаций, а степень самих публикаций – цитируемостью. Понятно, что этот процесс затронул не только нас, но не надо врать и говорить как в советское время, что у них там, на Западе, ещё хуже. Даже если бы это было так, нас это никак не обеляет, наоборот, это сродни умыванию грязью. Наука в таких реалиях нормально развиваться не может, только нахлебники и паразиты. Денег много, но они уходят в никуда, они банально не работают на нас.

Не могу сказать, что у китайских конференций нет минусов – это не так. Наряду с отлично организованными как по форме (технически и переводчески), так и по содержанию, совместными форумами китайских, корейских и японских коллег бывают и не очень удачные. Кроме того, тон и манера обсуждений и вопросов после выступления докладчика вызвали бы удивления у многих российских коллег, если не у всех. Помнится, как-то после доклада по теме смерти в конфуцианстве профессора из Германии, встал один китайский студент и сказал, что не нужно скрывать от иностранца истины Конфуция, надо поведать ему их, а то он, мол, их не знает, а рассуждает о концепции смерти в конфуцианстве. Дальше он процитировал Конфуция, как бы в подтверждение своих слов, и ещё что-то в этом же ключе. В это же время рядом со мной другой китаец, видимо, недовольный выступлением первого, нервно ходил кругами и бормотал что-то не очень разборчивое, но в чём явно слышалось негодование. Впервые увидев такое, не знаешь то ли смеяться над глупостью зарвавшегося студента, то ли жалеть стойко принявшего на себя удар профессора, то ли развести руками – таков Китай и в этом спектакле выразился весь его китайский дух. Дело ведь не только в этом студенте, он научился этому от своих преподавателей, которые в Китае действительно заядлые спорщики – готовы спорить обо всём, причём, таким же безобразным способом. Сложно описать круг конкретных причин этого шоу. Тут и общий невысокий уровень культуры, позволяющий так поступать, и пристрастие спорить в обыденной жизни, и претенциозность, устойчивая и навязчивая мысль о том, что иностранец никогда не поймёт Китай, и непонимание сути научного спора, подмена его спором с уличным торговцем, и, наконец, чрезмерно личное отношение к происходящему, которое превращает науку в вендетту по политическим, идеологическим или просто личным мотивам. Таким образом, тот изъян, о котором я упомянул в отношении российской науки, пусть и по-другому, в иных ситуациях проявляющий себя, присутствует и в Китае. Наука так же смешивается с тем, от чего она должна находиться за тридевять земель.

— Есть ли какие-то отличия китайского профессорско-преподавательского состава от российского? Каков он образ китайского преподавателя философии?

Он разный, имеющий свою специфику. Один для иностранных студентов, другой для китайских. Есть чисто внешние отличия: явная дистанция между студентом и преподавателем, большая свобода в рамках своего предмета, меньше активных связей внутри коллектива преподавателей. Дикостью было для нас преподавание не на общепринятом китайском, а на диалекте, когда поначалу даже китайцы ничего не понимали, не говоря уже о нас. Китайцы часто утверждают, что заграницей преподаватели не помогают, не заботятся о студентах. Такие мнения можно встретить даже в учебных текстах по китайскому языку, что уже больше похоже на промывку мозгов, чем на правду. Не думаю, что в этом аспекте есть какие-то существенные различия. Китайцы обращают особое внимание на ритуал общения, мы – нет, за китайскими церемониями часто ничего не стоит. Улыбка – это только улыбка и ничего больше. К тому же, китайцы любят сравнивать и искать недостатки у других, превознося себя. Вот к иностранным студентам они действительно относятся хорошо – это общеизвестно.

Мне, в общем и целом, повезло с теми, кто нам преподавал. В плане китайской философии я прошёл хорошую школу, особенно по даосизму, который ввёл Дэн Ляньхэ. Отличное знание предмета сочеталось с чёткими представлениями о философии и о принципиальной разнице между даосизмом как религией и как философией. Последнего, как я уже не раз говорил, китайским преподавателям очень недостаёт, как впрочем, и российским коллегам-китаистам. В любом случае, даже учитывая все минусы, в России я всё равно приобрёл меньше знаний в области китайской философии, чем в Китае. Та же западная философия последних 50-ти лет там преподаётся на поразительном уровне, нас такому не учили, не было такого пристального внимания к аналитической философии, да и к постмодернизму, а в Китае все в курсе событий, держат руку на пульсе. Это одно из самых удивительных открытий. Ректор Лю Цзе, который вёл у нас этот предмет, восхищал не только знаниями, не только пониманием своего дела и даже не столько тем, что приносил нам последние статьи А. Бадью и Дж. Сёрля, но своим мировоззрением. Было странно встретить там человека, столь продвинутого в методологии преподавания и трансформации университета, следовании духу времени и желании отказаться от старых неработающих теорий и методов и принимать, пусть чужие, но действенные, пробивные. Другого мы ожидали от коммунистического государства… Буддизм преподавался на не менее высоком философском уровне, несмотря на всю скромность преподавателя. У нас ведь как дело обстоит с религиоведением и философией религии, в лучшем случае это помпезный рассказ об истории религий, в худшем – богословие, как уже происходит в школах и в некоторых ВУЗах. В Китае преподаватель никого обращать в свою веру не собирается и великую истину глаголать тоже не будет, он просто занимается философским, научным, аналитическим анализом своего предмета. У нас был философский срез – и выполнен он был замечательно – никогда я глубже не понимал буддизм, как на тех занятиях. Преподаватель не был никаким монахом, но был очень хорошо знаком с практической стороной буддизма, что позволяло ему показать внутренний мир, систему, структуру и жизнь буддизма. Это безумно интересно.

Наряду с этим, преподаватель в Китае, пусть не всегда, остаётся царём и богом, учителем, познавшим всю мудрость, он – не друг, соратник или наставник. Педагог в Китае бывает плохо или не совсем хорошо знаком с зарубежной традицией, плохо её воспринимает и понимает, также как и иностранных студентов. Это объясняет, порой, не вполне адекватное понимание науки и научной деятельности, некоторую закостенелость мышления в отношении образования. В целом, многие проблемы имеют культурные корни и носят общий характер, когда как конкретные задачи решаются на отлично.

— Существенны ли отличия в преподавании философии в Гонконге, Тайване и континентальном Китае?

Обмениваясь опытом с коллегами, понимаешь, что отличия есть и они существенные. Две главные из них: большая свобода и прогрессивные методы обучения и управления. Угадываются тесные контакты Гонконга и Тайваня с Западом. Они активно заимствуют западный опыт, стремятся идти в ногу со временем. Атмосфера свободы отмечается и студентами из КНР, прошедшими стажировку в Тайване. Присутствует ясное понимание того, что без этого не достичь сколько-нибудь значимых результатов. Может быть, поэтому общий уровень исследований в Гонконге и Тайване видится более высоким, а труды тайваньских и гонконгских авторов более сильными и авторитетными.

Что касается методологии, то она явно западная. Простой пример – заболел студент. Ему не нужно идти за справками, он просто выходит в 

интернет и на особой страничке университета отмечает, что он не придёт – вот и всё. Никаких унизительных процедур. В КНР, чтобы тебя отпустили домой на неделю в связи с болезнью родственников без бумажной волокиты не обойтись, конечно, она уже носит формальный характер, не требует низкопоклонства, но она существует. В России редко где можно встретить такие методы. Из известных мне могу вспомнить только «Яндекс». Там также можно через интернет уведомить, что ты сегодня не придёшь на работу, но это всё единичные случаи, а в Гонконге и Тайване это целая система, которая, кроме всего прочего, постоянно трансформируется и совершенствуется. Новые идеи могут быть опасными, но если ими не пользоваться, если на них наложить запрет, то, как вообще тогда развиваться?

— Каковы особенности исследований китайской философии на Западе и Востоке?

Основательность. То, как в США, Канаде, Европе, Австралии подходят к теме Китая, не может не восхищать. В их исследованиях чувствуется и лёгкость стиля, и основательность в разборе предмета. С их концепциями можно спорить, но их нельзя не воспринимать. Понятное дело, что и некачественных работ хватает, но, кажется, и в них есть тот дух западноевропейской научной жизни, который поражает при соприкосновении с ним. Непретенциозный, а рабочий. Работы западных синологов в меньшей степени пытаются рассказать нам обо всём на свете, но стараются через малое передать великое, видеть в мелочах проявление всей китайской цивилизации. Их работы лишнее доказательство того, что некитаец не просто способен разбираться в китайской культуре, но порой понимает её лучше, чем сами китайцы. Хотя для них это невообразимо, они считают это невозможным, но, на мой взгляд, это так. Самим китайцам нужно проделать ещё очень долгий и очень не лёгкий путь для понимания что такое философия и какое место в мировой философии занимает её китайская ветвь.

Очень хороший уровень исследований и в Японии с Южной Кореей. Правда, там делают больший упор на изучение более близких им учений: конфуцианство и буддизм, но зато в них они добились отличных результатов. Не случайно китайские власти с негодованием говорят о том, что корейцы и японцы знают конфуцианство лучше китайцев. Учиться никогда не зазорно, а учиться у лучших западных и восточных синологов и подавно. Лично мне это доставляет удовольствие. К тому же, их аналитический, научный, выверенный, аргументированный, лишённый неприязни к коллегам подход мне очень импонирует и, по моим ощущениям, дополняет и исправляет меня, а это дорогого стоит.

— Как можно охарактеризовать современное положение с изучением Китая и китайской философии в России?

Как плачевное. Не осталось серьёзных центров по изучению Китая, только осколки, оставшиеся от двух империй. Когда-то сильные школы были и в Москве, и в Санкт-Петербурге, и в Казани, и во Владивостоке, но сейчас от них мало что осталось. Институты востоковедения и Дальнего Востока, университеты скорее имитируют деятельность, чем занимаются реальной работой. Конечно, во многом из-за того, что не существует заказа на такую работу, но всё же. Подавляющее большинство выпускников с китайским идут в бизнес. Китаисты плохо образованы, кроме китайского они мало что знают, а без знаний о культуре, истории, искусстве, философии, литературе Китая даже в бизнесе нечего делать. Последний провал Роснефти в контракте с Китаем, когда были потеряны огромные деньги лишнее тому подтверждение. Это позор России. Хотя чванливые начальники буровой вполне возможно и не при

Философы — о том, какой искусственный интеллект нам нужен — Нож

Мыслит ли искусственный интеллект?

Люди мечтали о роботах еще в античную эпоху, но всерьез начали говорить о создании искусственного интеллекта только в середине прошлого века. Английский математик и логик Алан Тьюринг вынес в заголовок своей статьи «Могут ли машины мыслить?» первый и самый важный вопрос в философии ИИ. А если ответ на него утвердительный, то как это осуществить — и, главное, как мы узнаем о такой суперспособности бездушных механизмов?

Правда, термин «мышление» довольно абстрактный, и множество философов с древнейших времен пыталось определить это понятие — но споры всё еще продолжаются. Потому Тьюринг схитрил и перефразировал свой вопрос: «Сможет ли машина притвориться человеком и тем самым обмануть нас?»

Чтобы это проверить, он предложил тест, своего рода игру в имитацию: участник эксперимента, не видя, кто перед ним, разговаривает либо с компьютером, либо с другим человеком — а затем отвечает, кем был его собеседник.

Тест Тьюринга стал стандартом для проверки искусственного интеллекта. Даже сейчас, спустя 70 лет, существует премия Лёбнера: ее получит тот, кто создаст программу, которая пройдет это испытание. В последние несколько лет мы регулярно натыкаемся на сообщения, что очередной чат-бот смог обмануть судей и справился с тестом Тьюринга, но не все исследователи с этим согласны.

Источник

Во-первых, технологии развиваются, а вместе с этим меняется и наше отношение к ним. Потому тест приходится усложнять, чтобы он отвечал современным стандартам.

Например, сам Тьюринг считал, что разговор должен длиться 5 минут, чтобы судьи определили, кто перед ними — машина или человек. Сейчас же полагают, что этого слишком мало, и время эксперимента увеличили до 25 минут.

Кроме того, в наши дни компьютером, умеющим просто отвечать человеку, уже никого не удивишь (хотя раньше сама такая способность казалась чудом!). Теперь мы добиваемся, чтобы реплики нашего электронного собеседника были более конкретными. Если мы восторгаемся фильмами Тарантино, то уже не хотим слышать стандартные «Здорово!» или «Ты молодец!» — такие ответы подходят почти к любой теме, и многие чат-боты пользуются этой уловкой, чтобы поддержать разговор (кстати, подобные «скрипты» — один из главных минусов умных программ: они прибегают к ним значительно чаще, чем люди). Сегодня разработчики пытаются добиться от искусственного интеллекта большей «вовлеченности» в беседу — чтобы робот обсудил с нами тонкости сюжета и режиссуры «Однажды в Голливуде» или «Криминального чтива».

Во-вторых, программисты прибегают к различным хитростям, зная, что выносить вердикт будут такие же люди, которые, как и все, подвержены когнитивным искажениям, то есть, проще говоря, ошибаются и не всегда мыслят рационально. Например, компьютерная программа «Евгений Густман», вроде бы успешно прошедшая тест, притворялась 13-летним мальчиком из Украины. Судьям, конечно, приходилось делать скидку на возраст, если Евгений отвечал не совсем точно, поэтому их было легче обмануть.

В-третьих, не все согласны с тем, что тест Тьюринга — лучший инструмент для идентификации мыслящей машины. В конце концов, он всего лишь позволяет определить, получится ли у компьютера обмануть человека и притвориться разумным существом, — но не показывает, удалось ли ему стать таковым.

В качестве иллюстрации последнего пункта американский философ Джон Сёрль предложил мысленный эксперимент, известный как «Китайская комната».

Чтобы провести его самостоятельно, вам понадобится вообразить:

— Джона Серля, говорящего на английском, но не знающего китайского языка, — 1 шт.;
— закрытую комнату — 1 шт.;
— справочник на английском языке, в котором рассказывается, как пользоваться китайскими иероглифами, — 1 шт.;
— носителей китайского языка — 1 шт. и больше.

---

Ход эксперимента

Шаг 1. Поместите в своей голове Джона Серля в воображаемую закрытую комнату вместе со справочником. Пусть он его там изучает.

Шаг 2. Поставьте снаружи человека, владеющего китайским, который напишет вопросы на нем и просунет их через щель в закрытую комнату, не зная, кто там находится и понимает ли он этот язык.

Шаг 3. Заставьте Серля отвечать на полученные вопросы. Это несложно — у него же, в конце концов, есть справочник? Он умный, усидчивый и аккуратный: соотнося полученные иероглифы с инструкциями, наш подопытный, совершенно не понимая чужого для него языка, напишет правильные ответы.

Шаг 4. Когда человек, передавший записку Серлю, прочитает их, спросите его, говорит ли экзаменуемый на китайском, — и, конечно, услышите утвердительный ответ: разумеется, вот ведь, всё черным по белому, иероглиф к иероглифу!

Но вам-то известно, что Серль просто действовал по инструкции и на самом деле даже не знает, чего от него хотел собеседник за дверью и что он ему ответил. Таким образом, подопытному удалось обмануть носителя языка — значит, испытание успешно пройдено.

«Китайская комната» Серля показывает ту самую разницу между настоящим пониманием и умелым притворством, которая стирается в случае теста Тьюринга. Для машин не важно, что стоит за данными и что означают используемые ими символы: китайские иероглифы, русская кириллица или пиксели картинки. Они не имеют для роботов того смысла, что вкладывают в них люди, и вряд ли даже самые продвинутые устройства когда-нибудь смогут научиться понимать их так же, как мы. Вот что говорит об этом сам Серль в своей статье «Сознание, мозг и программы»:

«Я понимаю рассказы на английском языке; в меньшей степени я понимаю рассказы по-французски; в еще меньшей степени я понимаю рассказы по-немецки; а по-китайски вообще не понимаю. Что же касается моего автомобиля и моей счетной машинки, то они вообще ничего не понимают; они не по этой части. Мы часто метафорически и аналогически атрибутируем „понимание“ и другие когнитивные предикаты автомобилям, счетным машинам и другим артефактам, но такие атрибуции ничего не доказывают. <…> Тот смысл, в каком автоматическая дверь „понимает инструкции“ посредством своего фотоэлемента, — это вовсе не тот смысл, в каком я понимаю английский язык. Если имеется в виду, что программированный компьютер Шэнка понимает рассказы в том же метафорическом смысле, в каком понимает дверь, а не в том смысле, в каком я понимаю английский язык, то этот вопрос не стоит и обсуждать».

Такой пессимизм, впрочем, свойствен не только современным исследователям. Французский философ Рене Декарт, живший в XVII столетии, тоже писал:

«Но если бы сделать машины, которые имели бы сходство с нашим телом и подражали бы нашим действиям, насколько это мыслимо, то у нас всё же было бы два верных средства узнать, что это не настоящие люди.

Во-первых, такая машина никогда не могла бы пользоваться словами или другими знаками, сочетая их так, как это делаем мы, чтобы сообщать другим свои мысли. <…> Во-вторых, хотя такая машина многое могла бы сделать так же хорошо и, возможно, лучше, чем мы, в другом она непременно оказалась бы несостоятельной, и обнаружилось бы, что она действует не сознательно, а лишь благодаря расположению своих органов.

Ибо в то время как разум — универсальное орудие, могущее служить при самых разных обстоятельствах, органы машины нуждаются в особом расположении для каждого отдельного действия [выделено автором. — Прим. ред.]. Отсюда немыслимо, чтобы в машине было столько различных расположений, чтобы она могла действовать во всех случаях жизни так, как нас заставляет действовать наш разум».

Современные разработки подтверждают справедливость идей Декарта. Несмотря на то, что мы постоянно читаем, как очередная нейросеть стала делать что-то в сотни раз лучше, чем люди, всё это заслуги узкого искусственного интеллекта (narrow artificial intelligence), то есть созданного для решения одной конкретной задачи. Такой ИИ, в отличие от человеческого разума, не многофункционален. Например, он может в миллиарды раз точнее и быстрее, чем мы, находить корни математических уравнений, но никогда (или по крайней мере до тех пор, пока люди его этому специально не научат) не будет говорить даже самые простые слова.

ИИ способен играть в шахматы и уже давно превосходит по мастерству сильнейших гроссмейстеров планеты, но не умеет генерировать шутки, хотя программисты могут научить его отвечать примитивными смешными репликами. Однако даже в этом случае он всего лишь повторяет то, что в него вложено, — ни понять такой юмор, ни искренне похохотать над ним ему не дано.

Словом, искусственный интеллект получает «знания», «умения» и «навыки» не так, как мы. Его способность к обучению ограничена одной конкретной областью (которую выбрали программисты). ИИ не может самостоятельно постичь что-то еще: созданный для движения робот не начнет «вдруг» читать, пока в дело не вмешается обслуживающий его заботливый персонал.

Источник

Мы же, в отличие от искусственного интеллекта, способны учиться чему угодно по своей воле, и многие из нас несколько раз за жизнь меняют профессию. Нам не нужно «сносить все настройки» мозга, готовя его к погружению в новую область, в этом смысле он универсален.

И хотя, безусловно, искусственный интеллект «узкого профиля» очень полезен и его можно и нужно применять во многих сферах жизни, тем не менее не стоит ждать, что еще чуть-чуть — и он станет совсем как мы.

Создать один универсальный многозадачный ИИ слишком трудно, во всяком случае пока. Человеческий разум прогрессировал и продолжает развиваться в непредсказуемом мире: нам постоянно приходится сталкиваться с таким количеством нетривиальных задач, что запрограммировать и прописать их все пока не представляется возможным.

Да и нужно ли нам это? Более практичным решением сейчас кажется повышение мощностей узкоспециализированного искусственного интеллекта и создание отдельной программы под каждую конкретную задачу. Так мы можем довести их выполнение до совершенства — или хотя бы до уровня, когда машина делает это лучше, чем люди. Искусственный интеллект стал бы незаменимым помощником во многих профессиях, но для каждой области его приходится создавать отдельно — чем в основном и занимается современный IT-бизнес.

Но мы всё равно мечтаем об общем искусственном интеллекте (general artificial intelligence), и сразу несколько исследовательских институтов в мире ведут разработки в этом направлении. Если у них получится, такой продукт станет нашей копией: он сможет учиться выполнять абсолютно разные задачи и переносить свои знания из одной сферы в другую, будет мыслить критически, а еще кооперироваться с людьми или другими искусственными интеллектами, чтобы достичь своих целей.

Удастся ли нам создать такую технологию, пока неизвестно, но, если это произойдет, наш мир круто изменится.

Суперинтеллект: о чём предупреждает Илон Маск

Представлять, как изменится наш мир, если мы сконструируем общий искусственный интеллект или даже суперинтеллект (superintelligence), который превзойдет нас во всех областях одновременно, — любимое занятие философов, футурологов и всех тех, кому нравится мечтать о будущем. Например, Илон Маск уверен, что ИИ — главная угроза человечеству и нам стоит быть осторожнее в гонке высоких технологий. Почему?

Читайте также

Восстание машин отменяется: 8 книг, которые сделают вас технооптимистом

Маск советует почитать вышедшую в 2014 году книгу «Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии» Ника Бострома — шведского философа, ныне возглавляющего Институт будущего человечества в Оксфордском университете. Он полагает, что, как только нам удастся создать общий ИИ, тот мгновенно эволюционирует до уровня суперинтеллекта, а значит, станет мыслить лучше и быстрее, чем мы:

«Для нас важно создать искусственный интеллект, у которого хватит ума учиться на своих ошибках. Он будет способен бесконечно совершенствовать себя. Первая версия сможет создать вторую, которая будет лучше, а вторая, будучи умнее оригинала, создаст ещё более продвинутую третью и т. д. В определенных условиях такой процесс самосовершенствования может повторяться до тех пор, пока не будет достигнут интеллектуальный взрыв — момент, когда интеллектуальный уровень системы подскочит за короткое время с относительно скромного уровня до уровня суперинтеллекта».

Конечно, нам сложно представить, как поведет себя этот техноджинн из бутылки, какие цели он перед собой поставит, как отнесется к своим создателям, то есть к нам. Бостром считает вполне вероятным следующий сценарий: суперинтеллект за долю секунды просчитает, что ему выгоднее уничтожить человечество, чем его сохранить (в конце концов, мы действительно совершаем множество ошибок — чего стоит одно только загрязнение планеты), и тогда наш вид будет обречен. Нас не ждет война в духе фильмов о Терминаторе, восстание машин — скорее всего, новые хозяева мира сотрут человечество с лица земли так быстро, что мы даже не успеем этого осознать — не то что предотвратить катастрофу.

Если пессимизм Бострома и Маска ничуть вас не пугает, а апокалиптические сюжеты кажутся неправдоподобными, почитайте американского футуролога и изобретателя Рэймонда Курцвейла. Он оптимист и верит, что искусственный интеллект принесет только благо — например, подарит нам вечную жизнь в виртуальной реальности, а нанороботы, которых мы будем вживлять в собственное тело, помогут победить многие болезни.

Технологии будут занимать всё больше места в повседневной жизни человечества и даже становиться частью нашего организма, а следовательно, вряд ли искусственный интеллект решит нас истребить: мы окажемся так тесно с ним взаимосвязаны, что для него это обернется самоуничтожением. Потому Курцвейл верит, что суперинтеллект не поработит нас, а улучшит и решит многие насущные проблемы.

Читайте также

Цифровой ад, технологический рай или нечто совершенно иное: какие технологии определяют будущее человечества

Интересно, что Бостром отчасти согласен с ним: он считает, что суперинтеллект как раз то самое последнее изобретение человечества, к которому мы должны прийти. После этого ИИ будет заморачиваться и придумывать лекарства от рака и других смертельных болезней, совершенствовать технологии и даже решать философские задачи, а мы заживем в технократическом раю.

Осталось всего ничего — создать этот суперинтеллект таким, чтобы он захотел на нас работать. Потому Бостром уверен, что философам и тем, кто занимается вопросами этики, уже сегодня нужно думать, как объяснить компьютерам человеческую мораль, привить нашу систему ценностей и научить их не только мыслить, но и чувствовать.

Может ли машина чувствовать?

Философия искусственного интеллекта началась с вопроса, могут ли машины мыслить. Однако сегодня киберфилософов (да и разработчиков) больше интересует, способен ли робот испытывать эмоции и как его этому научить. И хотя мы привыкли думать, что разного рода переживания затрудняют мышление (а если так, то зачем они нужны искусственному интеллекту?), исследования в области нейронаук показали, что дела обстоят несколько иначе.

В 1990-х нейробиолог Антонио Дамасио описал историю пациента Эллиота, у которого обнаружили опухоль в мозгу. Операция прошла успешно, но никто не ожидал, что она даст такой странный побочный эффект: больной перестал испытывать какие-либо эмоции.

Казалось бы, что здесь трагичного? Основная проблема была в том, что Эллиот утратил способность принимать решения. Например, когда его просили назначить время следующего сеанса, он долго и нудно описывал все плюсы и минусы каждого дня и часа для встречи, но так и не смог выбрать ни один из них.

Источник

С тех пор ученые всё глубже исследуют связь эмоций с интеллектом и понимают, что одно не существует без другого. Оказалось, что от наших переживаний больше пользы, чем вреда: они нас мотивируют и помогают без долгих размышлений и поиска аргументов за и против принимать решения в ситуациях выбора, что важно для выживания организма. Благодаря эмоциям мы реагируем быстрее и действуем эффективнее.

Поэтому прежде, чем создавать искусственное сознание, нам нужно научить машины чувствовать. Тогда они смогут принимать по-настоящему самостоятельные решения и мыслить по-человечески (или по крайней мере лучше понимать людей).

Пока нам до этого далеко. Но мы учим искусственный интеллект распознавать человеческие эмоции, а также их имитировать. Например, вы можете накричать на Сири или сказать ей что-то обидное — и она ответит вам, что оскорблена или расстроена (в интернете даже можно найти инструкцию, как вывести электронную помощницу из себя).

Разработчики современных роботов стремятся к тому, чтобы они не только выглядели, но и вели себя как люди — хотя каждый из нас понимает, что они не мы.

Однако не все исследователи искусственного интеллекта поддерживают такой подход. Есть и те, кто опасается, что отношения с ИИ, который лишь притворяется, что испытывает какие-либо эмоции, могут сбить нас с толку и даже нанести психологическую травму.

Мы и так склонны излишне антропоморфизировать технологии, а если они успешно начнут имитировать эмоции, мы рискуем окончательно запутаться, где правда, а где ложь, — и выстраивать доверительные отношения не только с нейросетями, но и с людьми нам станет намного сложнее.

Впрочем, австрийский философ Марк Кокельберг считает, что в будущем мы настолько привыкнем к роботам во всех сферах своей жизни и к тому, что они лишь изображают эмоции, не испытывая их на самом деле, что это вряд ли станет большой проблемой. Скорее, философов должно волновать, как в таком случае обращаться с искусственным интеллектом: он уже не просто безмолвная вещь — но пока ничего не чувствует. Это один из самых острых этических вопросов, над которыми бьются кибермыслители.

Скажи мне, как ты обращаешься с компьютером, — и я скажу, кто ты

Камень можно пнуть, выбросить или положить на стол и любоваться им, а вот с людьми мы уже так не поступаем. Философы, занимающиеся вопросами этики, вводят категорию морального статуса, определяющего права и обязательства, которыми наделяется тот или иной объект, животное, человек.

Благодаря Иммануилу Канту мы верим, что все люди заслуживают одинакового уважения и равных прав и никем нельзя манипулировать, что другой всегда цель, но не средство к ее достижению. Немецкий философ объяснял это тем, что каждый человек способен к мышлению, что автоматически ставит его в один ряд с себе подобными, независимо от социального статуса, цвета кожи, гендерной идентичности и прочих различий.

В ХХ веке представители этической философии заметили, что нам стоит относиться с уважением не только к другим людям, но и к животным, которые заслуживают этого не меньше. Способность испытывать боль и страдания стала основой для теории морального статуса. Чуть позже круг таких объектов расширился (во многом благодаря активной разработке экологических проблем) — в него предложили включить растения и вообще всё живое. Впрочем, это решение пока остается спорным — как и вопрос о моральном статусе искусственного интеллекта.

Конечно, сейчас еще рано говорить о том, что использовать ИИ исключительно как средство и обижать его — значит вести себя недостойно. Он не испытывает ни боли, ни наслаждения, не понимает своего предназначения и, более того, был создан как инструмент.

Но что, если робот начнет мыслить так же, как и мы, обретет сознание? Должен ли в таком случае искусственный интеллект получить равный нашему статус? Или это лишнее — хотя бы потому, что ИИ не может пережить смерть, как мы, и различий между нами по-прежнему больше, чем сходств? У современных мыслителей пока нет готовых ответов.

Философиня Мэри Энн Уоррен полагает, что нам вообще рано задаваться подобными вопросами, ведь мы пока еще не знаем, какое именно сознание получит искусственный интеллект. Всё это — дело очень далекого будущего. Однако уже сейчас стоит задуматься о тех случаях, когда ИИ, по-прежнему ничего не чувствуя и не осознавая себя, начнет настолько хорошо имитировать человеческое поведение, что роботы станут частью нашего общества.

Мы будем строить отношения с искусственным интеллектом и, возможно, даже забывать, что он всего лишь притворяется. Как быть в этом случае? Должны ли мы наказывать за жестокое обращение с роботом, который реагирует так же, как и мы, однако чувствует иначе (если вообще способен на подобное)?

И здесь мнения разделились. Адепты поведенческой теории считают, что должны — ведь мы точно так же никогда не знаем, что именно испытывает другой человек, поскольку видим и анализируем лишь его поведение. Другие философы, включая и Уоррен, полагают, что вряд ли такое вообще возможно: для того чтобы успешно имитировать когнитивные процессы, а также взаимодействовать с людьми, искусственный интеллект по-прежнему будет нуждаться в минимальной способности к эмпатии, а значит, должен научиться испытывать эмоции.

Нам нужно внимательнее изучить возможность программирования чувств и понять, будет ли что-то подобное вообще когда-либо достижимо. Это и пытаются выяснить современные философы, работающие на пересечении этики и технологий.

---

Современность подкидывает множество интересных вопросов — нам остается лишь подходить ко всему критически и не бояться переосмысливать старые определения. Возможно, через пару десятков лет разговоры о моральном статусе искусственного интеллекта будут казаться такими же чудовищными, как сейчас — гендерная дискриминация. Меняя мир, мы должны меняться сами, и подвергать всё сомнению — одна из лучших стратегий.

Великие мыслители. История и основные направления философии в кратком изложенииВалерий Георгиевич Анишкин

Глава 1. Философия Древнего Востока

Эпоха древнего мира начинается в V — IV тысячелетии до н. Э. и заканчивается в первых веках н. Э. В истории Древнего мира особо выделяются история Древнего Востока и античная история, т. Е. история Древней Греции и Древнего Рима. Философские идеи Древнего Востока были тесно связаны с религией, отсюда их определение как религиозно—философские. Великие же мыслители Древней Греции уже с VI в. до н. Э. объясняли мироздание и человека в нем с помощью логики и теоретических позиций.

Особое влияние на дальнейшее развитие философской мысли имели определенные страны Востока — Древний Китай и Индия.

Философия в Индии возникла на основе одной из самых древних человеческих цивилизаций. Ее тысячелетние традиции, восходящие к ХV — Х вв. до н.э., сохранились до настоящего времени. Зачатки философского мышления в Индии относятся к глубокой древности (2500 — 2000 до н. Э.). Они содержатся в Ведах, в которых зафиксированы такие обобщенные представления и понятия как бытие, пространство, время, первовещество, причина и т. П.

Создатель одного из религиозно—философских учений Древнего Востока, основатель одной из мировых религий — Будда (ок. 623 — 544 гг. до н. Э.). Будда в переводе с санскрита означает «просветленный». По преданию Будда — Сиддхартха Гаутама или Шакхья — Муни (Сакья—Муни), принц из рода Шакхьев. В возрасте 29 лет он покинул дворец и стал проповедовать новое учение. Отказавшись от власти и богатства, как от временного, пустого и бессмысленного, Гаутама обратился к вечному, т. Е к размышлению об устройстве мира и смысла человеческого бытия.

Будда проповедовал преодоление страданий через отказ от желаний, покорность судьбе и достижение «высшего просветления» — нирваны. Для достижения счастья, по учению Будды, надо отказаться от постоянных стремлений к нему. Мы полагаем, что счастье — в осуществлении наших желаний, стараемся достичь его, а от этого и несчастны. Это кажется нелогичным, но в то же время вполне убедительно: надо откзаться для того, чтобы получить, остановиться, чтобы получить и т. Д. Для обычного сознания такие утверждения могут показаться странными, но для философии они естественны, и многие философы разных эпох утверждали то же самое, если не форме то по смыслу.

Самае древняя биография Шакхья Муни написана в I в. н. Э., а наиболее популярный рассказ о нем — «Лалита—вистара» — во II — IV вв. н. Э.

Буддизм зародился в Индии в VI—V вв. до н. Э. как одно из многих философско—этических учений и был провозглашен официальной индийской религией в III в. до н. Э. В настоящее время буддизм проповедуют более 500 млн. человек современного мира.

Наряду с Буддой можно назвать таких основателей философских систем, которые сложились в период VII — II вв. до н. Э., как Брихаспати, Вардхамана, Готама, Канада, Капила, Патанджали, Джаймини и Бадарайяна. Они оставили после себя т. Н. сутры, в которых изложена суть их учения. Вплоть до нашего времени эти сутры являются предметом комментариев, дополнений и обновлений в соответствии с новыми условиями.

Характерной чертой развития индийской философии являлось широкое распространение атомизма. Больших успехов индийская философия добилась в разработке логики и теории познания.

Философские ситемы индийской философии во многом сходы между собой: все они признают, что природа совершает непрерывный цикл движения, не имеющий ни начал, ни конца, и исходит из принципа возрождения души, согласно которому жизнь и смерть — лишь две фазы единого цикла развития. Все признают карму, как вечный нравственный закон мира.

Истоки возникновения китайской философии восходят к началу первого тысячелетия до н. Э. Уже в VIII — У вв. до н. Э. было широко распространено учение о пяти стихиях или первоэлементах природы. Древнекитайские мыслимтели учили, что связи пяти «первооснов»: воды, огня, металла, дерева и земли — создают все многообразие явлениц и вещей. В Древнекитайской философии происходило становление главнх принципов учений о противоположных и взаимосвязанных силах инь и янь, действие которых рассматривалось как причина движения и изменчивости в природе. Они явились символами света и тьмы, положительного и отрицательного, мужского и женского начал в природе. В период с V по III вв. до н. Э. зарождаются главные философские школы: даосизм (Лаоцзы и Чжуанцзы), конфуцианство, школа моистов (Моцзы и его последователи).

Это был «золотой век» Древнекитайской философии.

Взгляды Конфуция привели к концепциям Мэнцзы о врожденной доброте и Сюньцзы о врожденном зле природы человека. Большой известностью пользовались теории индивидуализм Ян Чжу и альтруизма Моцзы.

С I в. в Китай начинает проникать и распространяться буддизм, который в месте с конфуцианством и даосизмом становится ведущим течением китайской мысли. Многие мыслители проявляли глубокий интерес к проблемам соотношения сущности и явления, бытия и небытия, тела и души. Буддизм остается наиболее распространенным учением в VII — Х вв.

В Х—ХIII вв. происходит расцвет философской мысли Китая. Дальнейшее развитие конфуцианского учения получило название «неоконфуцианство», в котором широко были представлены вопросы онтологии, натурфилософии и космогонии. Центральной проблемой являлось соотношение идеального начала Ли (закон, принцип) и материального начала Ци (первоматерия). В развитии неоконфуцианства видное место принадлежит Чжу Си. Отвечая на вопрос о взаимосвязи Ли и Ци, Чжу Си признавал Ли первичным началом, а Ци — вторичным. Характерно высказывание одного из идеологов развития субъективного идеализма в неоконфуцианстве Лу Цзю—юань (Лу Саншань): «Мир есть мой разум, а мой разум есть мир».

Философские положения, определенные конкретные идеи и концепции Древнекитайской философии на протяжении многих веков признавали систему китайской культуры и начали активно влиять на нравственно—этические поиски мировой философской мысли.

Лао — Цзы (Ли Эр) — (VI—V вв. До н. Э)

Древнекитайский философ, который, согласно преданиям, жил в одно время с Конфуцием. О жизни Лао—Цзы известно совсем немного. Источниками китайской философии высказаны разные точки зрения относительно времени жизни и взглядов этого мыслителя.

В IV — III вв. до н. Э. была написана книга «Лао — Цзы», известная так же как «Дао дэ цзин» («Книга о пути и добродетели»). Считают, правда, что эта книга не имеет отношения к Лао—Цзи и написана его учениками и последователями.

Согласно Лао—Цзы, все в мире происходит из «дао», которое существует независимо от сознания человека, и вместе с субстанцией «ли», обозначающей воздух, эфир, образует основу мира.

Основное в закономерности развития вещей заключается в том, что вещь, достигнув определенной степени развития, превращается в свою противоположность. Пройдя весь процесс развития, она должна вернуться в свое первоначальное состояние.

Вещи постоянно переходят в свою противоположность согласно принципам «инь» и «ян». Инь — это женское, слабое, отрицательное, ян — мужское, светлое, положительное, сильное. Дао выражается в борьбе инь и ян.

Развитие, по Лао—Цзы, идет не по восходящей линии, а вечно обращается по кругу. Люди способны понять окружающие их вещи, но неспособны противостоять им или распоряжаться ими. Лао—Цзы призывает человека к духовному совершенствованию, вслушиваться в мир и в самого себя. Нельзя нарушать закон дао. Люди не должны усердствовать в чем—либо, т. К. это может привести к противоположным результатам. Самым разумным книга «Лао Цзы» считает стремление к удовлетворению в спокойствии.

Лао—Цзы не принимает насилия над природой, отрицает власть, собственность и технический прогресс и проповедует единение человека с природой. Надо вернуться к простой, естественной жизни, которой жили древние.

Конфуций (551 — 479 гг. до н. Э.)

Конфуций (кит. Кун Ду—цзы — учитель Кунь) — выдающийся древнекитайский философ, идеи которого, развитые и переработанные его последователями, в течении столетий оказывали значительное влияние на жизнь китайского общества и проникли в другие страны.

Конфуцианство — целое направление в китайской философии.

К. — уроженец царства Лу (нынешняя провинция Шанхая), из семьи знатного, но обедневшего рода Шулян Хэ.

Согласно преданиям К. Имел 3 тысячи учеников; среди них 72 были выдающимися.

К. не нашел поддержки своему учению в царствах Древнего Китая и занялся составлением летописи «Чуньцю» («Весна и осень»), редактировал «Книгу истории» и «Книгу стихов». Но наиболее важные взгляды К. изложены в книге «Лунь юй» («Беседы и суждения»), записанные его учениками.

Огромную известность К. приобрел созданным им этическим учением. Центральным понятием его этики является» — «жэнь» (гуманность) — закон, который определяет взаимоотношения между людьми в семье и в обществе и основывается на любви к старшим, на почтении к ним. Все люди должны свято соблюдать культ предков. Каждый должен вести себя в строгом соответствии с положением, которое он занимает в обществе.

Закон Конфуция: «Чего не желаешь себе, того не делай другим» был назван в истории философии «золотым правилом нравственности».

Благородный муж, по К., должен обладать чувством долга, верностью, искренностью, К. считал, что все люди равны, а различаются только привычками. «Маленький человек», который занимает низкое положение может совершенствоваться, для чего ему необходимо преодолеть себя.

К. признавал естественный, самостоятельный процесс развития жизни и его независимость от божества, но считал, что истинный правитель должен руководствоваться велением неба, пользоваться доверием народа и обязан призывать народ к обучению, воспитывать его своим примером.

Тема зла волновала К. как и всех философов. Он считал, что сам по себе мир не зол, потому что Небо, само будучи добрым, предназначило и миру быть добрым.

Мо — цзы (Мо Ди) (ок.479 — ок.400 гг. до н. Э.)

Великий китайский философ, противник учения Конфуция наряду с Лао—Цзы. Мо—цзы резко осуждал праздность аристократов, призывал их отказаться от роскоши и считал, что все люди, независимо от общественного положения, должны любить и поддерживать друг друга.

Взгляды Мо—цзы изложили его ученики в «Трактате учителя Мо».

Главный принцип учения Мо—цзы — это принцип «всеобщей любви». Эта любовь может разрушить все конфликты и в экономике и в политике. Простоту и умеренность или воздержание Мо—цзы трактовал как всеобщую любовь ко всем людям без различий.

Мо—цзы считал истинными знаниями те, которые получены в процессе практической деятельности и отрицал «врожденное знание». Он выступал против положения Конфуция о том, что судьбу человека определяет «воля небес». Мо—цзы считал, что если люди поверят в судьбу, которая зависит от небес, то они перестанут бороться за свое счастье. Однако, он не отрицал воли небес и верил, что Бог наказывает или вознаграждает в той мере, в какой они следуют принципу всеобщей любви. Небо — высшее духовное существо, творец справедливости.

Моисты занимались проблемами логики и теории познания. По их мнению, вещи вокруг нас имеют объективный характер и независимы от нашего сознания. Человеческое сознание возникает в результате деятельности органов чувств и мышления.

Подчеркивая важность уважения талантов, Мо—цзы считал, что все талантливые люди должны управлять страной вне зависимости от их происхождения.

Мо—цзы считал, что «нельзя нападать на соседние царства, убивать народ…, грабить богатства».

Глава 2. Античная философия

Античная философия охватывает период с конца VII в. до н. Э. до VI в. н. Э. Складывалась античная философия не сама по себе — в ней отразилась мудрость Древнего Востока, культура которого является еще более древней и где развивалась и расцветала цивилизация задолго до греков. В Египте, Персии, Вавилоне и Ливии появились собственные философские воззрения.

Античная философия формировалась на основе перенесенных с Востока в греческие города зачатков астрономических, математических и других знаний в результате обработки древней мифологии в искусстве и поэзии, а также освобождения мировоззренческих представлений о природе и человеке из плена мифологических схем.

В эпоху античности философские проблемы занимали умы не только философов, но и всех образованных людей. Многие находили утешение именно в философии, а не в религии. Сами философы стремились вести тот образ жизни, который вытекал из их учений, а к идее единого Бога приходили путем философских размышлений.

В VI в. и даже в V в. до н. Э. философия и знание о природе еще не были отделены друг от друга. Многообразие гипотез и их разработка сделали Античную философию школой философского мышления для последующих времен. Многие первые греческие философы были диалектиками и рассматривали природу как целое и, следовательно, во взаимодействии и связи ее явлений. За тысячу с лишним лет развития Античной философии материализм и идеализм, диалектика и метафизика, сложившиеся в древнегреческой философии, претерпели сложную эволюцию. Материализм в Античной философии развивал Эмпедокл, Анаксагор, Левкипп, Демокрит, позднее Эпикур. В лице Сократа и особенно Платона сложилось учение философского идеализма, противопоставившего себя в первую очередь материализму атомистов. Остроумна критика Аристотелем центральной в платоновском идеализме теории «идей».

В эпоху эллинизма обостряется борьба школ Античной философии. Особенно интенсивной была борьба между школой эпикуреизма и школой стоицизма.

На первое место среди вопросов философии выдвигаются вопросы этики, опирающиеся на учение о природе и теорию познания и мышления. Философские школы превращаются в замкнутые содружества людей, объединенных равнодушием к внешней среде и повышенным интересом к вопросам этики и воспитания. В эпоху Римской империи усиливается стремление к религиозному утешению. С Востока на Запад проникает и распространяется волна религиозных культов, учений, мистики. Сама философия становится религиозной и даже мистической. Например, учения неоплатонизма и неопифагореизма.

Неоплатонизм оказал влияние на развитие христианства.

Эллинизм охватывает период от времени завоеваний Александра Македонского (334—324 гг. до н. Э.) до 30—х гг. до н. Э., когда последнее крупное государство Восточного Средиземноморья — Египет было подчинено Римом, и характеризует собой следующий период развития античной философии, который по существу и завершил ее.

Новым центром культуры была Александрия.

В этот период были достигнуты значительные успехи в области математики, астрономии, механики, физики, медицины и т. П., и в это время философия обособляется от специальных дисциплин. В области философии с середины IV в. до н. Э. сложились четыре большие философские школы; академия платоновская, перепатетическая школа, стоицизм и эпикуреизм; новое развитие получают кинизм, скептицизм. Для философских систем в той или иной степени характерен индивидуализм, стремление противопоставить слепой силе судьбы нравственно сильную личность, внимание сосредотачивалось на проблеме человека в обществе. Философия стал интересовать субъективный мир человека.

Большое значение попрежнему сохраняла религия. Эпикур, проповедуя богочестие, богопонимание, писал: «Мудрец должен преклонять колено перед богами». А поздний стоик Марк Аврелий был убежден, что Бог дает каждому человеку особого доброго гения в руководители. И еще: «Люби человечество. Следуй Богу…»

В период эллинизма жизнь общества подвергалась всевозможным социальным потрясениям, что определило своеобразие в развитии философии. С одной стороны, она сохранила многое из античной классики, с другой стороны, она уже «не стала факелом, ведущим за собой искателей правды».

В 529 г. византийский император Юстиниан (483—565 гг.) издал декрет о закрытии филосовских школ в Афинах. Но до этого декрета основные идеи античной философии завершили свое развитие.

Фалес Милетский (ок.640—ок.547 до н. Э.)

Древнегреческий ученый и мыслитель, был причислен к группе «семи мудрецов», среди которых считался первым (по словам Апулея, самым выдающимся из них). Ф. — выходец из кругов торговой аристократии, которая оттесняла в то время земельную аристократию. Ф. был видным деятелем среди ионийских греков. Часто принято считать, что философские системы возникли в Греции, но более верно, что они возникли на западном побережье Малой Азии — в ионийских городах, основанных греками. В VI—V вв. до н. Э. Милет был крупнейшим из греческих городов Малой Азии. Здесь Фалес основал одну из первых философских школ, известную как Милетская школа.

Ф. много путешествовал и был знаком с древневосточной наукой. С его именем связывают ряд научных открытий по арифметике, геометрии, астрономии. Ф. Определил время солнцестояния и равноденствия, установил продолжительность года в 365 дней. Особую славу ему принесло предсказание солнечного затмения 585 г. до н. Э.

Ф. первым сделал решающий шаг от мифологического, религиозного мышления к рассудочному представлению о мире. Мир, по Ф., не хаотическое многообразие, но целостное единство. Ф. Считал, что вода есть начало всех начал, то, из чего возникли все вещи и во что они в конце концов превращаются. И вместе с тем она есть сущность всех вещей, являющихся ее изменяющимися состояниями. Вода не только проматерь мира но и его субстанция. При этом все, что произошло из воды, как и сама вода, не являются мертвыми, они одушевлены. И весь мир для Ф. был одушевленным, пронизанным жизнью. Философские взгляды Ф. Проникнуты элементами гилоизма. По Ф., как живая, так и неживая природа имеет движущее начало, которое называется душой и Богом.

Оригиналы работ философа до нас не дошли, и мы узнаем о его взглядах из работ более поздних античных мыслителей.

Диоген Лаэртский: «…согласно некоторым (Фалес) не оставил ни одного сочинения… а согласно другим, написал только два: «О солнцевороте»и «О равноденствии», прочее сочтя непостижимым… По словам некоторых, он также первым сказал, что души бессмертны. Аристотель и Гиппий говорят, что он наделял душой даже неодушевленное…

Началом всех вещей он полагал воду, а космос одушевленным и полным божественных сил».

Аристотель: «Некоторые говорят, что душа размещана во Вселенной, исходя из этого воззрения, фалес полагал, что все полно богов»⁸.

Плутарх приводит высказывания Фалеса:

— Что прекраснее всего? — Мир, ибо все, что прекрасно устроено, является его частью.

— Что мудрее всего? — Время, оно породило одно и породит другое…

— Что полезнее всего? — Добродетель, ибо благодаря ей все может найти применение и стать полезным.

— Что самое вредное? — Порок, ибо в его присутствии портится почти все…» и т. Д. (Плутарх. Пир семи мудрецов).

Анаксимандр из Милета (ок. 640 — ок.547 гг. до н. Э.)

Древнегреческий мыслитель, преемник (по некоторым сведениям родственник) Фалеса. Сведения об А. Скудные. Известно, что А. Был разносторонним ученым. Из его трактата «О природе» до нас дошел только один фрагмент.

А. учил, что единое первовещество, из которого естественным образом возникает все существующее, есть не какое—либо отдельно взятое вещество, но бесконечная неопределенная материя — «апейрон» (греч. «бесконечное»). «Апейрон» обозначает не только бесконечность в пространстве и во времени, но и качественную неограниченность. Это первовещество находится в вечном движении, в процессе которого из него беспрерывно выделяются противоположности (теплое и холодное, сухое и влажное), борющиеся друг с другом. В результате этой борьбы эти противоположности возвращаются обратно в первовещество.

А. Считал, что все в мире изменчиво и текуче.

А. впервые высказал догадку о бесконечности вселенной и о бесчисленных мирах. Наш мир А. считал состоящим из трех вращающихся небесных колец — воздушных оболочек, наполненных огнем. Эти кольца окружают Землю, занимающую центральное место. Землю А. Представлял в виде плоского цилиндра. Предполагается, что А. Составил первую карту Земли, которая изображена в форме плоского круга (с дельфином в центре), окруженного водой. А. Составил и первую карту Греции.

А. пытался объяснить также происхождение животного мира и человека. Согласно А., первые животные возникли из воды под влиянием солнечного тепла. А. Полагал, что таким же образом произошел и человек. Человеческие зародыши, находившиеся в рыбах, по достижению зрелости выбрасывались в скорлупе или чешуе на сушу, где выходили из нее и могли уже вести самостоятельный образ жизни. Во взглядах А. Присутствовало мифологическое и рационалистическое воззрение, но значение А. в том, что он один из первых попытался объяснить научное образование мира.

Своеобразие воззрения А. Нашло свое выражение в учении о происхождении и гибели бесчисленных миров, возникающих из «апейрона».

Псевдо—Плутарх: «После него (Фалеса) Анаксимандр, товарищ Фалеса, сказал, что абсолютная причина возникновения и уничтожения Вселенной — бесконечное, из которого, по его словам, выделились небосводы и вообще все бесконечные космосы. Он утверждал, что совершается гибель (миров), а намного раньше — (их) рождение, причем испокон бесконечного веку повторяется по—кругу все одно и то же»⁹.

Анаксимен из из Милета (ок.588 — 525 гг. до н. Э.)

Древнегреческий философ, ученик Анаксимандра. Продолжая линию своих прешественников в Милетской школе, А. Развил далее их учение о естественном происхождении и развитии вселенной. В отличии от Фалеса и Анаксимандра в качестве первовещества окружающего нас мира А. признает воздух, который считает бесконечным, вездесущим и вечно движущимся.

По учению А., разнообразные вещи происходят из воздуха путем его сгущения и разрежения. Сгушаясь, воздух становится водой, землей, камнями; разрежаясь, он становится огнем. Сгущение при этом тождественно с охлаждением, а разрежение — с нагреванием.

В дошедшем до нас фрагменте его сочинения «О природе» (Авторство трактата «О природе» приписывают еще Анаксимандру) А. проводит аналогию между человеком и миром. «Как душа наша сущая воздухом, скрепляет нас воедино, так дыхание и воздух объемлют весь космос».

Здесь А. выражает идею пантеизма, в соответствии с которым Бог равен природе, т. Е. воздуху, началу всему сущему; другими словами, возникновение Бога у А. происходит из воздуха.

А. впервые провел различие между планетами и неподвижными звездами и предложил естественно—научное объяснение солнечных и лунных затмений.

А. утверждал, что Земля плоская и также как Солнце и планеты парит в воздухе. Земля неподвижна, а Солнце и планеты движутся под воздействием космического ветра.

В метеорологии А. дал объяснение снега и града.

Пифагор Самосский (ок. 580 — 500 гг. до н. Э.)

Древнегреческий философ, математик, политик, ученый. Родился и жил на о—ве Самос, затем поселился в Южной Италии, в г. Кротоне. Здесь он основал пифагорейский союз, который был одновременно школой, политической партией и религиозным братством. Целью братства было очищение души (гр. «катарсис»), избавление от порочности, для чего следовало заниматься науками и искусствами, созерцать и следовать определенным добродетелям.

Достоверных сведений о жизни и деятельности П. сохранилось немного, но вокруг имени П. существует много легенд. Известно, что он пользовался непререкаемым авторитетом. Отсюда выражение «сам сказал», которое вошло в пословицу. Эллины называли П. «божественным мужем».

В области математики П. приписывается систематическое введение доказательств в геометрию, рассмотрение ее как абстрактной науки; создание учения о подобии; доказательство теоремы, носящей его имя и др. Открытие пифагорийцев о несоизмеримости некоторых отрезков при построении многоугольников привело к созданию т. Н. геометрической арифметики и геометрической алгебры. С именем П. связывают учение о четных и нечетных, простых и составных, фигурных и совершенных числах, а основой всех чисел П. признавал единицу. Она являлась священной монадой, первоначалом и основой окружающего мира.

П. считал, что число есть сущность всех вещей и что Вселенная представляет собой гармоническую систему чисел и их отношений.

Позднейшие пифагорейцы придали этому положению П. чисто мистический смысл. Выделяя лишь одну, количественную, сторону материи, пифагорейцы превратили число в самостоятельную метафизическую сущность. Но заслуга П. в том, что он впервые поставил вопрос о значении количественной стороны окружающего мира.

С теорией чисел у П. связано и его учение о противоположностях. Все вещи являют собой противоположности: правое — левое, мужское — женское, свет — тьма, добро — зло и т. Д. Или предел — огонь, беспредельное — воздух. Это особенно важно у П., т. К. по его мнению, мир состоит из взаимодействия огня и воздуха.

П. считал, что душа бессмертна и после смерти человека переселяется в другое тело. При этом человек помнит все свои перевоплощения (инкарнации) в прошлом.

Пифагорейцы занимались скульптурой, архитектурой, музыкой. Они, например, рассмотрели проблему «золотого сечения», т. Е. правильного соотношения отдельных частей зданий и скульптурных групп и этим внесли большой вклад в теорию изобразительного искусства.

В политике П. выдвинул учение о «порядке», считая, что только власть аристократов может обеспечить этот порядок в общественной жизни. В V в. демократы разгромили пифагорейский союз.

Пифагорейство просуществовало с VI в. до н. Э. по III в. н. Э.

Ксенофан из Колофона (ок. 565 — 478 гг. До н. Э.)

Древнегреческий мыслитель, поэт и мистик, основатель элейской философской школы. Элея, где в конце жизни поселился Ксенофан, располагалась в греческой колонии на территории Южной Италии.

Взгляды К., представленные в поэтической форме, противоречивы. В своем произведении «Силлы» (Сатиры) он выступает против всех поэтов и философов своего времени.

К. был не согласен с античными диалектиками, утверждающими, что все изменяется. К. считал мир единым, вечным, неделимым и неизменным. Мир во всеединстве К. называл Богом. По свидетельству Диогена Лаэртского, К. утверждал, что «существо божье шарообразно». К. считал, что Богу нельзя приписывать какую—либо известную нам форму, т. К. он нам не ведом. Он подверг критике антропоморфическую религию. По мнению К., люди выдумывают богов по своему подобию. По свидетельству Климента Александрийского, К. указывал, что «эфиопы говорят, что их боги курносы и черны, фракияне же представляют богов голубоглазыми и рыжеватыми». Но К. выступал не против религии, а против какой—то ее формы. Он, конечно, не атеист, просто у него свое понимание Бога.

К. считал, что только Бог обладает достоверным познанием, а показания органов чувств не дают истинное знание, поэтому человек может довольствоваться лишь мнением.

К. с иронией относился к идее Пифагора о переселении душ; советовал не слишком много заниматься спортивными состязаниями, считая их бесполезными; следует отдавать предпочтение мудрости, а не физической силе. К. утверждал, что «Солнце полезно, а Луна не нужна».

К. был известен современникам как странствующий поэт. Поэмой «О природе» К. заложил основы жанра философской поэмы, развитой впоследствии Парменидом, Эмпедоклом, Лукрецием.

Бытие К. Трактует как и все досократики, а именно как землю воду и то, что из них произошло. Отсюда его высказывания: «…из земли все мы родились и из воды», «из земли все возникает, и в землю все возвращается».

Парменид из Элеи (ок. 540 — ок.470 гг. до н. Э.)

Древнегреческий философ, виднейший представитель элейской школы. Друг и ученик Ксенофана из Колофона, ученик Анаксимандра. Происходил из знатного, богатого рода.

Учение П. изложено в его философской поэме «О природе». П. первым из древнегреческих философов развивал метафизический взгляд на мир. Изменчивым и многообразным явлениям природы П. противопоставлял единое, непрерывное, неподвижное и неизменное бытие, которое безначально и вечно. То, что Ксенофан называл Единым или Богом, Парменид назвал словом «бытие». Движение, изменение и многообразие действительности есть, согласно учению П., обманчивое мнение людей. Чувства восприятия противопоставляются у П. Бытию. Бытие познается разумом, причем мысль отождествляется с бытием. Только мышление дает истинное, тождественное бытию познание, а чувства знакомят лишь с видимостью вещей, не раскрывая их подлинной сущности.

Таким образом, п. говорит о двух путях познания: путь истины (гр.«эпистема»), который ведет к умопонимаемому миру или к разумному постижению бытия; и путь мнения (гр. Докса») — чувственная видимость.

Для П. небытия вообще не существует, потому что это пустота, а если небытия нет, то нет и пустого пространства, все заполнено веществом. Отсюда делается вывод, что не существует никакого множества вещей, т. К. между вещами нет промежутков.

Псевдо—Плутарх: «Он (Парменид) утверждает, что согласно истине вещей, универсум вечен и неподвижен; по его словам, он един, единороден, незыблем и нерожден.

А возникновение (генесис) мнимо-сущих…, равно как и ощущения, он изгоняет из истины. Он говорит, что если существует нечто помимо сущего, то оно не есть сущее. Но не-сущего нет по всей целокупности вещей. Так он приходит к допущению, что сущее не возникло»¹⁰.

Идеи П. развивались последующими философами и оказали влияние на целый ряд философских школ.

Гераклит Эфесский (ок.530 — ок.470 гг. до н. Э.)

Древнегреческий философ, родился в г. Эфесе на Западе Малой Азии. Г. происходил из царско—жреческого рода. Власть рода была свергнута демократией. Поэтому очевидно Г. враждебно относился к демократии. Для его мировоззрения характерна враждебность к толпе. Толпе Г. противопоставлял меньшинство «наилучших»: «Один для меня — десять тысяч, если он наилучший».

Сам Г. вел бедную, уединенную жизнь.

До нас дошла лишь часть в виде отрывков из труда Г. «О природе». Это сочинение написано часто непонятным языком, за что Г. прозван «темным».

Единую и всеобщую основу всех явлений природы Г. видел в огне. Огонь принимался Г. В смысле деятельного первоначала. Изменения огня лежат, по мнению Г., в основе всеобщего круговорота природных явлений. «Все обменивается на огонь, и огонь на все, подобно тому как золото на товары и товары на золото.»

Диоген Лаэртский: «Частности его (Гераклита) учения таковы. Огонь — первоэлемент, и все вещи — обменный эквивалент огня — возникают из него путем разрежения и сгущения… Все возникает в силу противоположности, и все течет подобно реке. Вселенная конечна, и космос один. Рождается он из огня и снова сгорает дотла через определенные периоды времени попеременно в течении совокупности вечности (эон), происходит же это согласно судьбе… Сгушаясь, огонь увлажняется и, сплачиваясь, становится водой; вода, затвердевая, превращается в землю: это путь вниз. Земля, в свою очередь, снова тает, из нее возникает вода, а из воды — все остальное; причины почти всех явлений он возводит к испарению из моря: это путь вверх»¹¹.

Г. утверждал, что душа тоже является одним из переходных состояний огня. Согласно Г.«мир, единый из всего, не создан никем из богов и никем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим».

Г. Учил, что все течет, все изменяется, нет ничего неподвижного. Подлинные слова Г.: «На того, кто входит в ту же самую реку, каждый раз текут новые воды» и «В одну и ту же реку невозможно войти дважды».

Всякие вещи, по Г., переходят в их собственную противоположность, а противоположности находятся в состоянии борьбы. Противоположности приятного и неприятного, полезного и вредного, нравственного и безнравственного, красивого и безобразного как и все в мире текут, переходят друг в друга. «Морская вода — чистейшая и грязнейшая; для рыб она питательна и спасительна, людям же негодна для питья и пагубна». «Война есть отец всего и мать всего; одним она определила быть богами, другим людьми; одних она сделала рабами, других свободными».

Закон бытия у Г. — «всеобщий логос», который лежит в основе борьбы противоположностей, их единства и тождества.»

Идеи Г. предвосхитили многие дальнейшие концепции, он был первым мыслителем, который сформулировал свое учение в духе диалектики.

Анаксагор (ок.500 — 428 гг. до н. Э.)

Древнегреческий философ. Происходил из Клазамен в Малой Азии. Деятельность его протекала в Греции. Поселившись в Афинах, А. положил там начало философской мысли. Имея знатное происхождение, А. отказался от благ, которые ему давало его положение, и посвятил себя философии. Он также занимался математикой, астрономией, метеорологией.

В качестве начала всего существующего А. принимает «гомеомерии» — бесконечное множество невидимых, невоспринимаемых частиц, или семян. Из сочетания этих частиц происходит все многообразие вещей. От атомов Демокрита первичные «семена вещей» А. отличаются своей качественной определенностью и бесконечной делимостью.

Первоначальной движущей силой А. считал «нус» (ум), который есть самое тонкое и самое чистое из веществ, и которое приводит в движение материальные частицы. Дальнейшее развитие в мире происходит чисто механически.

А. первым ввел в древнегреческую математику понятие бесконечно—большого и бесконечно—малого, а также разрабатывал проблемы перспективы.

В истории астрономии заслуга А. заключается в передовом для своего времени учении о том, что небесные светила — безжизненные тела, находящиеся в механическом движении и раскалившиеся вследствии быстрого вращения. Солнце, по А. — воспаленная масса материи величиной с Пелопоннес, Луна — обитаема; солнечное затмение — результат того, что между солнцем и землей становится луна. А. считал, что солнце и другие небесные светила — глыбы, оторвавшиеся от земли.

Возникновение жизни на земле А. объясняет тем, что впервые семена или зародыши растений и животных упали на землю вместе с дождем. В семени животного, считал А., заложены были будущие части организма уже в готовом виде, а дальше они просто увеличивались в размерах. Возникновение всех веществ выражается постулатом: «все во всем», «из всего — все».

Из философского сочинения А. «О природе» сохранились лишь фрагменты.

Философия А. была прогрессивна для своего времени.

После 30—летнего прибывания в Афинах А. был обвинен в непочитании богов и приговорен к смерти. Он вынужден был покинуть Афины и бежал в Лампсак в Малой Азии.

Мелисс (V в. до н. Э.)

определение list_of_chinese_philosophers и синонимов list_of_chinese_philosophers (английский)

Эта статья представляет собой список китайских философов .

Древние философы

Конфуцианство

• Конфуций , возможно, самый влиятельный китайский философ в истории.
• Дун Чжуншу, интегрировал космологию Инь-Ян в конфуцианские этические рамки.
• Gaozi
• Менций , идеалист, предложивший человечество, от природы великодушен.
• Ван Фу, одобрил конфуцианскую модель правления.
• Ван Ман, император, который стремился создать гармоничное общество, но это привело к хаосу.
• Сюнь Цзы, отказался от взглядов Мэн-цзы, вместо этого утверждая, что мораль является внешней.
• Йен Юань
• Zengzi
• Чжэн Сюань
• Зиси

Даосизм

Китайский натурализм

Мохизм

Законничество

Логики

Аграрии

Школа дипломатии

Военное училище

Философы имперской эпохи

Сюаньсюэ

Дзен

Неоконфуцианство

• Чжоу Дуньи, выступал за неразделимость метафизики и этики.
  • Cheng Yi нажил себе врагов с другими философами, в результате чего его работы были запрещены.
  • Чэн Хао, брат Чэн И.
  • Чжу Си (Чу Си), рационалист и ведущий деятель Школы принципов.

• Хан Ю, предшественник неоконфуцианства, публицист и поэт.
• Лу Цзююань считал нравственное поведение следствием интуитивного понимания сути реальности.
• Шао Юн, считающийся одним из самых ученых людей того времени.
• Су Ши, выдающийся писатель династии Сун.
• Е Ши, подчеркнул практическое изучение и применение конфуцианской доктрины к проблемам реального мира.
• Чжан Цзай, все состоит из ци, и этот факт все объясняет.
• Лай Чжидэ создал Тайцзиту.
• Li Ao

Исламское конфуцианство

Философы, которых нелегко разделить на категории

Современные философы

Критическое мышление: примеры и определение

I.Определение

Критическое мышление — это способность размышлять (и, таким образом, улучшать ) свои мысли, убеждения и ожидания. Это комбинация нескольких навыков и привычек, таких как:

Любопытство : стремление к знаниям и пониманию

Любопытные люди никогда не довольствуются своим нынешним пониманием мира, но склонны задавать вопросы и искать ответы. Любопытство безгранично — чем лучше вы понимаете заданную тему, тем больше вы понимаете, сколько еще предстоит узнать!

Смирение : или признание того, что ваше собственное понимание ограничено

Это тесно связано с любопытством — если вы высокомерны и думаете, что уже все знаете, то у вас нет причин для любопытства.Но скромный человек всегда осознает ограниченность и пробелы в своих знаниях. Это делает их более восприимчивыми к информации, лучшими слушателями и учениками.

Скептицизм : подозрительное отношение к тому, что говорят другие люди

Скептицизм означает, что вы всегда требуете доказательств и не просто принимаете то, что вам говорят другие. В то же время скептицизм должен быть сконцентрирован на внутреннем! Вы должны одинаково скептически относиться к своим убеждениям и инстинктам, как и к другим.

Рациональность или логика: формальные навыки логики необходимы критически мыслящим

Скептицизм заставляет вас искать плохие аргументы, а рациональность помогает точно выяснить, почему они плохие. Но рациональность также позволяет вам идентифицировать хороших аргументов, когда вы их видите, а затем выходить за их рамки и понимать их дальнейшее значение.

Творчество: или способность придумывать новые комбинации идей

Недостаточно просто скептически относиться к каждому аргументу, который вы слышите.Рано или поздно вам придется придумывать свои собственные идеи, собственные решения и собственные видения. Это требует творческого и независимого ума, но при этом способного слушать и учиться.

Эмпатия : способность видеть вещи с точки зрения другого человека

Слишком часто люди говорят о критически мыслящих людях, как если бы они были одинокими исследователями, прокладывающими свой собственный путь через джунгли идей без помощи других. Но это совсем не так.Настоящее критическое мышление означает, что вы постоянно общаетесь с другими людьми, слушаете, что они говорят, и пытаетесь представить, как они видят мир. Видя вещи с чужой точки зрения, вы можете генерировать гораздо больше новых идей, чем если бы полагались только на свои собственные знания.

II. Примеры

Пример 1

Хотя видеоигры иногда являются просто пассивным способом развлечься, они иногда полагаются на навыки критического мышления.Это особенно верно в отношении головоломок и ролевых игр (РПГ), которые представляют вашему персонажу головоломки в критические моменты. Например, на одном из этапов классической RPG Neverwinter Nights у вашего персонажа есть возможность выступить в качестве присяжного заседателя на суде над другим персонажем. Чтобы спасти невиновного, вам нужно поговорить с людьми по всему городу и, используя сочетание сочувствия и скептицизма, выяснить, что произошло на самом деле.

Пример 2

В одной из серий South Park Картман становится одержимым теориями заговора и поет песню о необходимости думать самостоятельно и узнавать правду.Шоу высмеивает теоретиков заговора, которые часто думают, что проявляют критическое мышление, хотя на самом деле они просто проявляют слишком много скептицизма по отношению к здравому смыслу и популярным убеждениям и недостаточно скептицизма по отношению к новым, излишне сложным объяснениям.

III. Критическое мышление против традиционного мышления

Критическое мышление в истории современной западной мысли прочно связано с эпохой Просвещения, периодом, когда европейские и американские философы решили подходить к миру рациональным взглядом, отвергая слепую веру и ставя под сомнение традиционные орган власти.Именно в этот момент истории мы получили современную медицину, демократию и первые формы промышленных технологий.

В то же время Просвещение имело множество обратных сторон, в частности тот факт, что оно было враждебно традициям. Эта враждебность понятна, учитывая состояние Европы в то время — раздираемую кровавым конфликтом между различными религиями и подавляемую традиционными монархами, которые основывали свою власть на власти церкви. Мыслители эпохи Просвещения по понятным причинам отвергли традиционное мышление, считая его ответственным за все это насилие и несправедливость.Но все же Просвещение иногда заходило слишком далеко в противоположном направлении. В конце концов, отвергнуть традицию только ради отказа от нее на самом деле ничем не лучше, чем принять традицию только ради ее принятия! Традиции предоставляют ценные ресурсы для критического мышления, и без них это было бы невозможно. Подумайте об этом: английский язык — это традиция, и без него вы бы не сидели и читали эти (надеюсь, полезные) слова о критическом мышлении!

Итак, критическое мышление полностью зависит от традиций.Нет никаких сомнений в том, что критическое мышление означает нечто больше , чем просто принятие традиций; но это не значит, что вы обязательно их отвергаете. Это просто означает, что вы не следуете слепо традиции ради самой традиции ; скорее, ваше отношение к своей традиции основано на смирении, творчестве, скептицизме и всех других качествах критического мышления.

IV. Цитаты о критическом мышлении

Цитата 1

«Если я видел дальше других, то это потому, что я стоял на плечах гигантов.(Исаак Ньютон)

До Эйнштейна ни один физик не был более влиятельным, чем Исаак Ньютон. Из любопытства и вероятного скептицизма он не только разработал основные правила для материи и энергии во Вселенной — он также понял, что сила, заставляющая объекты падать, была такой же, как сила, заставляющая небесные объекты вращаться вокруг друг друга (таким образом, открывая современная теория гравитации). Он также был известен своим большим эго и немного высокомерным по отношению к тем, кого считал ниже своего интеллекта, но даже Ньютон имел достаточно смирения, чтобы признать, что он делал это не один.Он был глубоко в долгу перед всей традицией ученых, которые были до него — европейцами, греками, арабами, индийцами и всеми остальными.

Цитата 2

«Мне кажется, что требуется изысканный баланс между двумя конфликтующими потребностями: самый скептический анализ всех гипотез… и в то же время большая открытость новым идеям. Очевидно, что эти два образа мыслей находятся в некотором напряжении. Но если вы можете использовать только один из этих режимов, какой бы он ни был, у вас большие проблемы.(Карл Саган, Бремя скептицизма, )

В этой цитате Карл Саган предлагает тонкий анализ напряженности внутри идеи критического мышления. Он указывает, что скептицизм чрезвычайно важен для критического мышления, но в то же время он может зайти слишком далеко и стать препятствием. Также обратите внимание, что вы можете заменить слово «новый» на «старый» в этой цитате, и это все равно будет иметь смысл. Критически мыслители должны быть открыты новым идеям и скептически относиться к ним; Точно так же им необходимо сбалансированно относиться к старым и традиционным идеям.

V. История и важность критического мышления

Критическое мышление возникло как культурная ценность в разное время и в разных местах, от исламских ученых средневековой Центральной Азии до светских философов Америки 18-го века и ученые и инженеры Японии 21 века. В каждом случае критическое мышление принимало несколько иную форму, иногда подчеркивая скептицизм выше других измерений (как это было в эпоху европейского Просвещения), иногда подчеркивая другие измерения, такие как творчество или рациональность.

Сегодня многие лидеры в области науки, образования и бизнеса обеспокоены тем, что мы наблюдаем снижение критического мышления. Образование во всем мире все больше обращается к стандартизированным тестам и механическому запоминанию фактов, подходу, который не оставляет времени для критического мышления или творчества. Некоторые политики считают критическое и творческое образование пустой тратой времени, полагая, что образование должно быть сосредоточено только на профессиональных навыках и ни на чем другом — позиция, которая явно упускает из виду тот факт, что критическое мышление является важным профессиональным навыком для всех, от автомехаников до когнитивных. ученые.

Ответ на морально несовершенные исторические философы и философии — Философия из 1000 слов: вводная антология

Авторы: Виктор Фабиан Абундес-Герра и Натан Нобис
Категории: Этика, Историческая философия, Философия расы, Философия пола и пола, Метафилософия
Количество слов: 1000

Многие исторически влиятельные философы имели глубоко неправильные моральные взгляды или вели себя очень плохо. Аристотель считал женщин «уродливыми мужчинами», а некоторые люди были рабами «по природе».У Декарта были тревожные взгляды на животных, кроме человека. Юм и Кант были расистами. Гегель пренебрежительно относился к африканцам. Ницше презирал больных. Милль попустительствовал колониализму. Фанон был гомофобом. Фреге был антисемитом; Хайдеггер был нацистом. Шопенгауэр был сексистом. Руссо бросил своих детей. Витгенштейн бил своих юных учеников. К сожалению, эти примеры — только начало. ^[1]

Эти философы известны своими интеллектуальными достижениями, но при этом демонстрируют серьезные моральные или интеллектуальные недостатки в своих убеждениях или действиях.По крайней мере, некоторые из их взглядов были ложными, в конечном итоге необоснованными и, возможно, вредными.

Как мы должны отвечать блестящим, но несовершенным философам прошлого? ^[2] Здесь мы исследуем проблемы, задавая вопросы и предлагая несколько ответов. Любые открытия, полученные здесь, могут быть применимы к современным несовершенным философам, ученым в других областях, ^[3] и людям в целом.

1. Проблемы

Вопрос вызывает общие опасения:

А. Людей против Предложения :

Философия эры отличаются от философии -х годов : люди — это не их предложения. Но мысли говорят что-то о мыслителе. ^[4] Что в таком случае может вызывать большее беспокойство, человек или его труды?

B. Ad hominem проблемы:

Некоторые ответы ошибочным философам кажутся нападками на человека, а не на его идеи. Ad hominem Нападки часто бывают безответственными, но приемлемы ли они когда-либо? ^[5] Уместны ли они, если характер человека влияет на его сочинения? Могут ли личные моральные пороки повлиять на философствование мораль ? ^[6] Может ли повлиять неморальное философствование?

С. Major против Minor идей:

Философы, как правило, известны своими «главными» идеями. ^[7] Их недостатки, однако, иногда проявляются в том, что считается их «незначительными» произведениями. Но что определяет, что является основным или второстепенным? Количество? Качество? Оказывать влияние? Суждение этого философа? Моральная оценка? Зависит ли это «субъективно» от точки зрения читателей?

D. Контрфактическая коррекция :

Философия иногда разрабатывается на основе ложной (эмпирической) информации или основана на ней.Если бы у мыслителя была лучшая информация, была бы его философия лучше?

E. Извинения и Прощение :

Живые люди могут извиниться, пообещать добиться большего и постараться загладить свою вину в надежде на прощение. Есть ли способ, которым ошибочные (мертвые) философы могут каким-то образом «наверстать упущенное» до настоящего времени или получить «прощение», особенно если их взгляды в конечном итоге улучшатся? ^[8]

Несомненно, существуют и другие потенциально важные общие проблемы, которые необходимо определить и применить.

2. Ответы

Обратимся к некоторым общим ответам.

A. Принятие: бери хорошее, игнорируй плохое

Один из ответов состоит в том, что мы все ошибочны в мыслях и делах, и поэтому мы должны сосредоточиться на интересных и хороших аспектах ошибочной мысли исторических философов. ^[9] Это особенно уместно, если их труды не имеют очевидной связи с их плохими заявлениями или поведением. ^[10] Мы также часто мало знаем о личных обстоятельствах и внутренней жизни философов: это может сделать то, что они сказали или сделали, понятным, если не простительным.

Однако, если мы не проясним читателям, что есть плохие элементы и что мы их игнорируем, мы рискуем ввести их в заблуждение или обмануть, заставив их поверить в то, что философ не был ущербным: например, студенты могут восхищаться философом и думать, что он, должно быть, был образцом добродетели, хотя он определенно им не был. ^[11]

У реакции «бери хорошее, игнорируй плохое» есть пределы: наши собственные недостатки, если они слишком серьезны, не должны игнорироваться (даже если мы этого хотим), и ничьи другие тоже.Что тогда слишком серьезно?

B. Полное увольнение: бойкот и отлучение от церкви

Другой ответ — мы просто прекращаем читать, исследовать и преподавать оскорбительные сочинения философов: мы бойкотируем. ^[12]

Политика «нулевой терпимости» иногда используется современниками с большой уверенностью. ^[13] Это сравнимо с тем, что «мы больше не будем смотреть (или продавать) ни один из его фильмов, учитывая то, что он сделал». Если имеет достоинства, то может и это. ^[14]

Однако мы могли бы задаться вопросом, в чем бы смысл. Для мертвых философов это «наказание» в лучшем случае символично. Но удаление их из «канона» может означать, что обеспокоен людьми, которых не уважает этот философ: предрассудки больше не будут терпеться. ^[15]

«Ex-связь» может быть слишком много. Будущие философы и студенты не извлекут пользы из идей этого философа, и его наследие может быть разрушено. ^[16] Это также создает дыру в истории мысли, менее полную и очищенную версию истории.Это увеличивает вероятность того, что оскорбления будут забыты ^[17] , и нарушает наше понимание более поздних мыслителей, на которых повлиял этот ошибочный философ. ^[18] У нас также может остаться очень мало философов!

C. Исторический апологизм: судите по прошлым стандартам

Было бы несправедливо придерживать мыслителей прошлого в соответствии с современными стандартами. Никто не может оспаривать все (моральные) допущения, которые последующие поколения сочтут необоснованными. ^[19] Может быть, тогда мы должны частично или полностью простить этих мыслителей. Может быть, они не заслуживали порицания за свои взгляды: по стандартам своего времени они просто не знали ничего лучшего. ^[20]

Этот ответ действительно работает только тогда, когда ошибочные философы действительно не знают ничего лучше. ^[21] Но даже тогда мы можем подумать, что они должны знать лучше. ^[22] Философы склонны поощрять критическое мышление и сложные предположения: им лучше жить в соответствии с этим в своей жизни, верно? ^[23]

Д.Искупление: использование добра для победы над злом

Этот ответ, как и (A) выше, предполагает принятие, но вместо того, чтобы упускать из виду плохое, мы показываем его и пытаемся использовать хорошие аспекты мысли философа, чтобы диагностировать и исправить это. Сокрытие плохого вводит в заблуждение и потенциально обманчиво для людей, не знакомых с этим философом: они могут подумать, что он был похож на святого, хотя на самом деле он часто был негодяем. Если бы философ понял, что его хорошие утверждения противоречат его плохим утверждениям, он мог бы отвергнуть плохие в пользу хороших. ^[24] Но он мог бы и не иметь: он мог бы предпочитать плохое добру. ^[25] , ^[26] Или он мог просто проигнорировать напряжение. Мы можем только предполагать, как бы какой-нибудь философ отреагировал на критику, с которой, возможно, никогда не сталкивался.

Но в трудах философов не всегда есть положительные элементы для критики плохих утверждений, поэтому оптимизм подходит не всем философам с недостатками.

Погашение также имеет альтернативные издержки.Менее известные философы (особенно представители меньшинств), чьи идеи сравнимы с (или, возможно, лучше) известных философов, могут быть упущены из виду в наших усилиях по их искуплению. ^[27]

3. Заключение

Конечно, есть и другие возможные ответы; некоторые могут совпадать с обсуждаемыми. Ответственное применение любого из этих ответов требует подробных знаний о жизни и философии философа, а также применения общих этических соображений.

Банкноты

^[1] Приложение документирует эти утверждения об этих исторических личностях.

^[2] Для обсуждения вопросов этого эссе, сфокусированных на Канте, см. Виктор Фабиан Абундес-Герра «Как бороться с расизмом Канта — в классе и вне его», Teaching Philosophy , 41, 2. 19 мая 2018 г., стр. 117-135. Его статья вдохновила на это более общее обсуждение здесь.

^[3] Схожий интерес вызывает вопрос реагирования на любое плохое поведение и заявления ученых и исследователей в других областях, прошлых и настоящих. Некоторые из наших обсуждений ниже потенциально применимы: e.g., если правонарушение полностью не связано с областью исследования, это, вероятно, вызывает меньшее беспокойство — и не вызывает вопроса о том, должны ли мы использовать это исследование — чем, скажем, социологи, разрабатывающие фактическую информацию о некоторые социальные проблемы, но неправомерно действуют таким образом, что вносят вклад в эти социальные проблемы или в частном порядке унижают людей, затронутых этими проблемами. Когда эмпирические или научные проблемы имеют моральное измерение, их исследователи и ученые могут рассматриваться как имеющие моральную мотивацию для своих фактических исследований.Таким образом, они приближаются к философским взглядам на проблемы, и поэтому их недостатки вызывают такие же опасения, как и недостатки философов.

^[4] Может возникнуть соблазн провести резкое разделение между философами и их сочинениями, приняв изречение «автор мертв», то есть мы должны рассматривать биографию и намерения автора как несущественные при принятии решения о достоинствах книги. их работа. Но если Ницше прав, рассматривая философию как автобиографические мемуары автора, это разделение может быть ошибочным.См. §6 в книге Фридриха Ницше Beyond Good and Evil , Walter Kaufman (trans.), Vintage Books, [1886] 1989.

^[5] Обвинения в «лицемерии» иногда ad hominem нападения, поскольку то, следует ли человек принципам, которые он или она защищает, само по себе ничего не говорит о том, верны ли эти принципы или разумны: например, если вокал установлено, что критик кражи в магазине воровал, что не дает оснований думать, что воровство — это нормально. Однако, когда пропагандируются противоречивые принципы или утверждения, это может означать, что их сторонники на самом деле не верят им или что они действительно не думают, что у их принципов есть веские основания (и, возможно, таких причин нет. ).С другой стороны, это может просто означать, что хорошим принципам часто трудно следовать, даже тем, кто определяет эти принципы и признает их достоинства.

^[6] Для обсуждения неэтичного поведения современных специалистов по этике см. Статью Оливера Беркмана «Эта колонка изменит вашу жизнь: почему специалисты по этике так неэтичны?» The Guardian , 16 ноября 2013 г.

^[7] То, что мы считаем основными идеями философов, может не совпадать с тем, что эти философы считали своими главными идеями, или тем, что прошлые поколения считали своими основными идеями.

^[8] Позже Хайдеггер разочаровался в нацизме, и некоторые философы утверждают, что Кант в конечном итоге вырос из своих расистских взглядов. Должно ли это повлиять на наше отношение к их прежним взглядам? См. «Размышления Канта о расе» Полины Кляйнгельд, The Philosophical Quarterly , 57, 229, 2007, стр. 573-592.

^[9] Примерно такую ​​стратегию использует Роберт Лауден, когда пишет: «В сочинениях Канта действительно обнаруживается много личных предрассудков … но теория Канта, к счастью, сильнее его предрассудков, и философы должны сосредоточиться на этой теории.См. Его Нечистая этика Канта: от рациональных существ к человеческим существам , Oxford University Press, 2000, стр. 177.

^[10] В качестве потенциального примера, есть ли связь между, скажем, антисемитизмом Фреге и его логикой? Если нет, то, возможно, нет никаких серьезных возражений против изучения или использования его взглядов на логику.

^[11] , однако, если мы проигнорируем плохое в коллективных трудах философа, неясно, какое принципиальное основание мы имели бы для толкования , отредактировавшего набор сочинений , как философию этого мыслителя .Это особенно верно, если рассматриваемый философ много работал с плохим и считал их чрезвычайно важными, даже более важными, чем то, что мы считаем их хорошими идеями. Например, Кант, который предложил более семидесяти курсов по антропологии и географии (где встречаются многие из его расистских взглядов), но только двадцать восемь по моральной философии. Продолжая истолковывать оставшуюся работу как философию этого мыслителя, мы не только потенциально вводим в заблуждение новых философов, но и просто неправильно интерпретируем историю: e.g., Чарльз Миллс утверждает, что если мы уберем плохое или «санируем» философию Канта, то оставшееся просто не будет философией Канта, поскольку это не то, что на самом деле думал Кант . См. Его «Kant’s Untermenschen », в котором предлагается, чтобы Кант классифицировал людей не только как «личности», но и как « подличностей ». В книге Эндрю Валлса (ред.), Race and Racism in Modern Philosophy , Cornell University Press , 2005, стр. 169-93.

^[12] Стоит отметить, что полный бойкот — это то, на что не имеют права ни отдельные лица, ни группы.В лучшем случае философ, оскорбляющий многих, останется в памяти как философ, который когда-то был частью общепринятого канона, поскольку у философа наверняка сохранятся некоторые поклонники.

^[13] См., Например, онлайн-обсуждения современных философов, обвиняемых в сексуальных домогательствах. Дженни Саул Шеффилд предлагает: «Если вы можете избежать обучения / обсуждения [этих философов], это может быть лучшей стратегией». Затем она уточняет это утверждение, отметив: «Если вам просто нужен представитель какой-то семьи взглядов, вы можете избежать всей проблемы, выбрав кого-то другого.Если вам действительно нужно обсудить точку зрения [обвиняемого], тогда вы обсудите [точку зрения обвиняемого] ». В свете этого обсуждение менее известного мыслителя вместо проблемного фаворита может служить способом разнообразить философский канон. Некоторые обсуждения здесь: «Как обсуждать Сирла и т. Д.» Feminist Philosophers, блог , 28 марта 2017 г., и «Джон Сирл может быть виновен в сексуальных домогательствах…». Leiter Reports, блог , 28 марта 2017 г.

^[14] В свете движения #MeToo всплыла идея бойкота работы сексуальных хищников.Для обсуждения этого см. Николь Хеммер «Как думать о потреблении искусства, созданного сексуальными хищниками», Vox , 9 января 2018 г., и «О бойкоте фильмов Вуди Аллена» Чака Клостермана, The New York Times Magazine , март 14, 2014, среди других обсуждений.

^[15] Хабермас думал об этом, когда участвовал в «Дебатах историков» в Германии. Однако Хабермас, похоже, считает, что для того, чтобы восстановить достоинство исторически угнетенного населения, мы не должны отбрасывать прошлое, а вместо этого сохранять его в живых.Он пишет:

«На нас в Германии возложена обязанность… сохранять живыми, без искажения, и не только в интеллектуальной форме, память о страданиях тех, кто был убит немецкими руками… [если] мы должны были отбросить в сторону это бенджаминское наследие, наши сограждане-евреи, а также сыновья, дочери и внуки всех убитых будут чувствовать себя неспособными дышать в нашей стране ».

См. Его «Об общественном использовании истории», Новый консерватизм, , 1989, стр. 233.

^[16] Можно ли причинить вред мертвым людям или обидеться — это, конечно, интересный и спорный философский вопрос.

^[17] См. Примечание 15 выше. Проблема здесь аналогична проблеме «обеления» истории США, если учитель не обсуждает рабство движимого имущества, сегрегацию, геноцид коренных американцев и т. Д.

^[18] Напомним, что мы обсуждаем мыслителей, у которых есть что-то (на самом деле, много) положительное: они известные мыслители не зря.Для любого мыслителя, у которого этого не происходит — почти все, что они говорят, плохо и неправильно, — нормально исключить их и игнорировать. Элизабет Барнс обсуждает интеллектуальные и моральные издержки обсуждения оскорбительных взглядов, которые практически ничего не говорят в их пользу, в ее «Аргументы, которые вредят — и зачем они нам нужны», Chronicle Review , 18 февраля 2018 г.

^[19] Что касается современных людей, то немногие люди, которые «прогрессивны» в отношении одного вопроса, сравнительно «прогрессивны» в отношении всех других важных вопросов, по которым прогрессивные позиции наиболее разумны: существует общий коллективный провал «интерсекциональности».Это не атака ad hominem : это наблюдение, что все мы склонны иметь (истинные) и разумные представления о некоторых (моральных) проблемах, но ложные и необоснованные представления о других (и что мы склонны сопротивляться пересмотру этих ложных и необоснованные убеждения). В этом отношении большинство из нас похожи на философов-историков, обсуждаемых в этой статье. Как мы должны отвечать им и нам? Для обсуждения см. Подкаст 80 000 часов с Уиллом МакАскиллом: «Наши потомки, вероятно, будут видеть в нас моральных монстров.Что нам с этим делать? » 19 января 2018.

^[20] Миранда Фрикер обсуждает это в отношении эпистемической несправедливости, когда в своей книге Epistemic Injustice: Power and the Ethics она упоминает, что сексисты прошлого «не были виноваты по вине, пока они не были в состоянии знать лучше». of Knowing , Oxford University Press, 2009, стр. 100.

^[21] Кант, например, вероятно, знал лучше, поскольку он «был заядлым читателем всех видов отчетов о путешествиях, написанных исследователями … Он неоднократно предупреждал о ненадежности таких источников, но полагался на них .См. Книгу Томаса Маккарти «Раса, империя и идея человеческого развития». Cambridge University Press, 2009, стр. 49.

^[22] Хотя и не сосредоточено на эпистемическом или интеллектуальном обвинении, см. «Виновину» Нила Тоньяццини и Джастина Д. Коутса, Стэнфордская энциклопедия философии, Весна 2016, Эдвард Н. Залта (ред.). Для интеллектуального обсуждения вины см. Сэнфорд С. Голдберг «Должен был знать». Synthese , 194, 8, 2017, стр. 2863-2894 и его Насколько нам известно: социальные ожидания и эпистемическая нормативность, Oxford University Press, 2018.

^[23] В этом отношении не очевидно, что мы должны требовать от любого, кто занимается профессиональным изучением этики (например, священников), те же стандарты, что и в целом. Эрик Швицгебель обсуждает этот вопрос в своем сообщении в блоге «Следует ли профессорам этики придерживаться более высоких этических стандартов в своем личном поведении?»

^[24] Можно представить, например, что Кант использует свой категорический императив, чтобы отвергнуть свои расистские убеждения, или Милль, используя свой принцип полезности, чтобы опровергнуть свою поддержку колониализма.

^[25] Можно начать с просмотра книги Чарльза Миллса «Kant’s Untermenschen » в Эндрю Валлсе (ред.), Race and Racism in Modern Philosophy , Cornell University Press, 2005, стр. 169-93. Mills ’ The Racial Contract также рассматривает этот вопрос. См. Также книгу Эммануэля Чаквуди Эзе «Цвет разума: идея« расы »в антропологии Канта» в книге Postcolonial African Philosophy: A Critical Reader »в книге Эммануэля Чаквуди Эзе (изд.), Blackwell, 1997, стр. 103-140. Также Роберт Бернаскони «Кант как незнакомый источник расизма » в Philosopher on Race: Critical Essays , Джули К. Уорд и Томми Л. Лотт (ред.), Blackwell, 2002, стр. 145-66.

^[26] Если плохие и хорошие аспекты мысли философа концептуально связаны, а это означает, что утверждения в одной области имеют логические последствия для утверждений в другой (и наоборот), то они могут находиться в противоречии. Анализ и размышления о том, как философы преодолели это противоречие, могут помочь нам избежать их ошибок в будущем.Дэвид Ливингстон Смит предполагает, что, когда население дегуманизирует других, возникает когнитивный диссонанс между предполагаемыми убеждениями этого населения (например, все люди заслуживают уважения) и их желаемой практикой (например, порабощение или истребление меньшинства). В этом случае «диссонанс между теорией и практикой был разрешен путем отрицания человечности угнетенных», а именно путем приписывания угнетенным менее человеческой сущности. См. Книгу Смита Less Than Human: Почему мы унижаем, порабощаем и истребляем других , St.Martin’s Press, 2011, стр. 3.

^[27] Подробнее см. Примечание 13.

Графическое представление на французском языке

Седрик Эйссетт

Графическое изображение «Ответ на морально несовершенные исторические философы и философии» на французском языке.

Загрузить PDF

Загрузите это эссе в PDF.

Видео-презентация

Эссе по теме

Защита рабства Аристотелем, Дэн Лоу

Введение в деонтологию: кантовская этика Эндрю Чепмен

Введение в консеквенциализм Шейна Гронхольца

Прикладная этика, Челси Харамия

Об авторах

Виктор Фабиан Абундес-Герра имеет докторскую степень.