Как говорил ги де мопассан ближе к телу: Ближе к телу! — как говорил Ги де Мопассан | это… Что такое Ближе к телу!
Анри Рене Альбер Ги де Мопассан — английский перевод
Ближе к телу, как говорит Ги де Мопассан. | as he called Guy de Maupassant? |
Ги де Мопассан, французский писатель 19 века, как и многие французские писатели… | Guy de Maupassant, nineteenth century French writer, like many French writers… |
Эйфелева башня. Они ненавидели её. Ги де Мопассан настолько её ненавидил, что его любимый ресторан был? | The Eiffel Tower, they absolutely loathed it, Guy de Maupassant loathed it so much, his favourite restaurant was…? |
Мопассан! | A classic. |
.. Мопассан! .. | Maupassant! |
Мопассан. | Maupassant. |
Анри де ТулузЛотрек, старое дворянство. | Henri de ToulouseLautrec, old nobility, my dears. |
Я Ги де Лузиньян. | I am Guy de Lusignan. |
Мы любим своих матерей, почти не задумываясь об этом, И не осознаем всей глубины этой любви, пока не расстанемся навсегда. Ги де Мопассан | We love our mothers unknowingly, and only realize how deepmated that love is at the ultimate separation. |
Мсье Анри Пьер де Шамерас, герцог де ла Бастиль. | MONSIEUR HENRI PIERRE DU CHARMERACE, DUKE DE LA BASTILLE. |
Расина, Ламартина и Анри де Ренье. | Racine, Lamartine, and Henri de Régnier. |
Анри де ТулузЛотрек, выдающийся французский живописец. | Henri de ToulouseLautrec, eminent French painter. |
Мой любимый любовник Анри де ТулузЛотрек. | My favorite little love Henri de ToulouseLautrec. |
Мадемуазель Дениза де Фронтенак. Представляю вам месье Анри де ТулузЛотрека. | Mademoiselle Denise de Frontenac… may I present Monsieur Henri de ToulouseLautrec. |
Да, а это была наша, но теперь здесь будут спать Анри и Альбер. | It’s here. It was ours,… but now Henri and Albert sleep here. |
Бригадный командир Анри де ла Моньер, водитель. | Brigadechef Henri de la Monier, driver. |
Он бьiл похож на Анри де Гиза. | He looked like Henri de Guise… |
Мопассан, может быть… | Maupassant, perhaps. |
Месье Альбер Альбер. | Mr Albert Albert. |
Анри Лаверн, Беве Жак де Фероди, Леон Вальте… | Henri Laverne, Bever, Jacques de Féraudy, Léon Walther. |
14 июля 1977 года Теодор Анри де Монтерей … | On July 14, 1977, Theodore Henri de Montreuil … |
Г н Ги де Манэ, Гансхорен, Бельгия | Ms. Yacine Mbengue, Deputy Secretary General, REFESA, Mauritania |
Г н Ги де Манэ, Гансхорен, Бельгия | Mr. Guy de Manet, Ganshoren, Belgium |
По мотивам трех рассказов Ги де Мопассана | Based on three stories by Guy de Maupassant |
БОЧОНОК По новелле Ги де Мопассана В ролях | THE LITTLE CASK |
Вы знаете, где закончил Мопассан? | You know where he ended up? |
Альбер! | Albert! |
Альбер, | Look, Albert. |
Альбер. | Albert… |
Альбер! | Get in! |
Альбер! | Albert… |
Альбер! | Albert. |
Принцесса Сибилла Иерусалимская и ее муж, Ги де Лузиньян. | The princess Sibylla of Jerusalem and her husband, Guy de Lusignan. |
Володя, а Мопассан как подвел, а? | And what a disappointment Maupassant was! |
Ги де Лузиньян и Рейнальд де Шатийон вместе с тамплиерами напали на караван сарацин. | Guy de Lusignan and Reynald de Chatillon, with the Templars, have attacked a Saracen caravan. |
Жак Виктор Альбер герцог де Брольи умер 19 января 1901 года в Париже. | He died in Paris on 19 January 1901, aged 79. |
Слушал в Сорбонне лекции Анри д Арбуа де Жюбенвиля о кельтских древностях. | My politics went round … to a temperate Nationalism. |
Профессор Топаз, это мой друг Анри де Фервиль, видный политический деятель. | Professor Topaze. This is my friend, Henri de Fairville. He’s a very prominent politician. |
Альбер Мвигишва | Albert Mwigishwa UNHCR Rwanda, April 1994 |
Альбер ЗАФИ | (Signed) Albert ZAFY |
Мберио, Альбер | Mberio, Albert |
Ндебули, Альбер | Ndebouli, Albert |
Альбер Заир | Albert Zaire |
Альбер, спроси. | Go on, Albert, ask him. |
Нарбони Альбер. | Albert Narboni. |
guy%20de%20maupassant — перевод на русский в контексте, транскрипция гай посэнт тyэнти до посэнт тyэнти мопасонт с английского на русский примеры
It’s my kid brother’s.
— He’s a clean guy.
— Not with the dishes!
Это моего младшего брата.
— Он чистоплотный парень.
— Если не вспоминать о посуде!
Скопировать
Paparazzi!
You’re the first guy to sleep in my bed.
I am?
Эй, папарацци!
Ты первый парень, который спит в моей постели.
Правда?
Скопировать
No one wants the money.
It should go to the guy who needs it.
I didn’t pay for the funeral.
Никто не хочет брать эти деньги.
Они должны быть переданы человеку, который в них нуждается.
Я и так ничего не платил за похороны.
Скопировать
He’s already corrupted you!
I swear, the guy scares me.
— Gwendal?
Вот, и тебе он успел промыть мозги.
Клянусь, этот парень меня пугает.
— Ты боишься Гвендаля?
Скопировать
And I’m not stupid, I know some guys are just pigs, but not my Laszlo.
I mean, what kind of guy asks you to meet his mom before he vamooses?
It might just help if you put that down…
А я не дура. Я знаю, что некоторые парни просто свиньи, но не мой Лазло.
Я про то… Какой парень приглашает познакомиться со своей матерью перед тем как удрать.
Будет лучше, если ты опустишь это…
Sh!
You’re the smartest guy I ever dated!
And the others?
Это не честно.
Тсс!
Ты — самый умный парень из тех, с кем я встречалась!
А другие?
Скопировать
I’ve heard that voice before.
— That’s the guy that does the farm report.
— It’s real news.
Я где-то уже слышал этот голос.
Этот человек делает фермерские обзоры.
Это настоящие новости.
Скопировать
He’s worse.
He’s a guy who doesn’t speak English.
Give him the meds.
Ему хуже.
Он даже не говорит по английски.
Дай ему лекарства.
Скопировать
It was in your closet.
It belongs to this guy who used to live with me.
You might want to let him know he’s got arsenic poisoning.
Это было в твоём шкафу.
Это парня, который со мной жил.
Ты, наверное, захочешь сказать ему, что у него отравление мышьяком.
Go for the kneecap.
you hit it straight on, it’ll buckle, and you’ll take the guy out of commission.
Fighting dirty?
Бей в колено.
Если попадешь точно, оно треснет… и парень выйдет из игры.
Нечестные приемы? Это твой секрет?
Скопировать
Yeah, I know.
Some guy already approached me.
I said,»no, thank you. «
Да, знаю.
Ко мне уже приходили.
И я сказал «нет, спасибо».
Скопировать
The note.
This guy gave me some rat meat in exchange for putting that in your pocket and the pocket of the
Why?
Записка.
Тот парень угостил меня крысой за то, что… я подложил это в карман тебе и твоему противнику.
Зачем?
Скопировать
— Vete.
Vete,perro.
Why you so interested about that guy down there?
No reason.
Нельзя, пёс!
Почему тебя так интересует этот парень из канализации?
Просто так.
Скопировать
I just want food and clothing… just tell him,idiot!
Bellick: There’s a guy hiding down in the sewers.
I-I figure he’s hiding from you,right,because you run this place,right?
В канализации скрывается один парень…
Я подумал, скрывается он от вас… вы ведь здесь заправляете?
Так что я решил, вы должны знать… что поисходит.
Скопировать
We’re not the Betty Ford clinic.
But I’ve got a good feeling about this guy. All he wants is a fresh start.
I am not gonna hire a junkie who’s gonna turn around and then hock our jukebox just to feed his habit.
У нас не клиника для нарков!
Конечно, но моя интуиция мне хорошее подсказывает, нужно дать ему шанс.
Я не возьму наркомана, который в один прекрасный день ради дозы продаст наш музыкальный автомат.
Скопировать
Right now my life isn’t worth a damn without yours.
If this doesn’t go as planned, the first guy through that window’s gonna get shot.
That guy can’t be you.
Моя жизнь без твоей сейчас ничего не стоит.
Если что-то пойдет не так, первого… кто вылезет из окна, застрелят.
И ты не можешь им быть.
Скопировать
Oh, but you should see this guy.
Every night sex with a different partner.
Я видела лицо Стива на том обеде…
Этот парень — нечто.
Каждую ночь секс с новой партнершей.
Скопировать
I do.
Then you must know there’s only one guy here foolish enough to try.
Nice to see you back in form.
Знаю.
И знаешь, что здесь лишь один человек глуп настолько, чтобы попытаться.
Рада снова видеть вас в костюме.
Скопировать
I hate to tell you this, but it is.
You may talk tough, but you’re a decent guy, Alex.
Mrs. Jennings. Your husband’s out of surgery. Everything went very well.
Я не хотела говорить тебе этого, но это так
Ты можешь грубо разговаривать, но ты хороший парень хочешь ты согласится с этим или нет, но ты один из хороших парней
госпожа Дженнингс операция закончилась..
Скопировать
— Who is Alex?
— The guy who hit me.
Do you still believe the fairy tale that those who can do martial arts know anything about fighting?
— Какой нахрен Алекс?
— Тот, который меня отдубасил.
Ты что, мать твою, веришь в это дерьмо, что тот кто занимается всеми этими единоборствами, и прочей херней умеет драться?
Скопировать
He was in the cage next to me!
I know this guy!
What the hell are you doing here, Karl?
Он сидел со мной в соседней клетке
Я знаю этого парня
Какого черта ты тут делаешь, Карл?
Скопировать
Ready, Claire?
Need a hand with the little guy?
No thanks, I’m OK.
Готова, Клэр?
Помочь с пареньком? Нет, спасибо.
Я справлюсь
Скопировать
I found out everything victor had is in milton’s name, and he told his father about us,so I’m not getting a penny.
it’s a good thing you hooked up with another rich guy.
yeah… gaby,you sound weird.
И он рассказал про нас отцу так что я не получу ничего.
Хорошо, что ты подцепила другого богатея.
Да… Габи, что за голос?
Скопировать
«My dearest Josephine, I wake consumed with thoughts of you. «
Typical short
Gives it all away upfront.
«Моя дорогая Жозефина, я просыпаюсь с одной только мыслью — о тебе».
Типично для коротышки.
Только о себе говорит.
Скопировать
— There’s a word he’s heard before.
Who’s that guy again?
— Karl.
He’s a partner at the firm.
Одно из этих слов он уже слышал.
— Кто это такой?
— Карл, мой партнер по работе.
Скопировать
So that was quite a toast, Samantha.
Well, you’re quite a guy.
Oh, my God, there’s a cab.
Это был замечательный тост, Саманта.
Ты его заслуживаешь.
— Боже, такси.
Скопировать
Somebody has to be responsible!
Well, I kind of gave a homeless guy twenty dollars last night.
Oh come on, that can’t be why they’re all here.
— Ну, это чушь!
Кто-то должен быть ответственен. — Ну, я вроде дал бездомному двадцать долларов вчера вечером.
— Ты что?
Скопировать
Uh, hey, can you, uh, can you talk to the nurses?
I need someone to, uh, tell ’em to call off the boycott, tell ’em I’m a good guy.
we don’t think you are a good guy dr.
Привет, можешь поговорить с сестрами?
Мне нужен кто-то, чтобы уговорить их прекратить бойкот, подтвердить, что я хороший парень.
Мы не считаем тебя хорошим парнем.
Скопировать
we don’t think you are a good guy dr.
Torres thinks I’m a good guy.
don’t you, callie?
Мы не считаем тебя хорошим парнем.
Доктор Торрес думает, что я хороший парень.
Так, Келли?
Скопировать
You’re one of them.
Tellem I’m a good guy, a guy who happens to be mind-blowingly good at sex.
Yeah, see, but that, all the talk about all the sex?
Ты одна из них.
Скажи им, что я хороший парень, так получилось, что я божественно хорош в постели.
Да, видишь, все о чем ты можешь говорить это секс.
Скопировать
Показать еще
НовостиКонтактыТелефон в Санкт-Петербурге +7 (921) 9954856 Напишите нам |
Главная » Виноманам » В мире вина » Суд Париса
Judgment of Paris Это забавное событие, которое дало мощный толчок для развития виноделия США и заставило приземлиться на землю французских снобов произошло в далёком 1976 году в Париже! Но ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан. Некто Steven Spurrier журналист, торговец, англичанин по рождению, живущий в Париже- организовал слепую дегустацию в которой приняли участие ведущие французские эксперты. Надо заметить, что в те времена для просвещенной Европы существовали только французские вина — Бордо, Бургундия и ничего более! Эксперты не знали о том, что половина вин представленных на дегустацию из Калифорнии и оценивали по честному, то есть, как французские. Каково же было их удивление, когда обнаружилось, что победили вина из Калифорнии! Смею заметить, что французские вина противостоявшие калифорнийским были высочайшего класса! Список Господа! Смотрите Список! 1 сет красные вина.
2 сет белые вина.
Так перекликаясь с древним мифом равеялся миф о величии французких вин. Суд париса — Суд Парижский. Если и ни низверг, то расшатал устои. История конечно же на этом не заканчивается. Оскорблённые в своём величии французы начали петь: вина однодневки, наши способны развиваться и с возрастом становятся великими, а ваши… и дальше в том же духе. Пришлось Стивену Спурье продолжить дегустации. Примерно раз в 10 лет собираются лучшие эксперты мира и дегустируют те же вина. Калифорнийские оказались живучи и раз за разом побеждают! Правда произошли некоторые перестановки: так Stag’s Leap Wine Cellars занявший 1 место в 1976 году, уступил своё место Ridge Vineyards Monte Bello, которому потребовалось время, для того , чтобы его мощь развилась в благородство. Stag’s Leap Wine Cellars Вино, которое победило в 1976 году. Кстати все вина этого хозяйства удивительно хороши! И главное — несмотря на своё великолепие — гуманны по цене!
История компании Ridge Vineyards началась в далеком 1885 году, когда врач Osea Perrone, иммигрант из Италии, купил 180 акров земли в горах Санта Круз, на склонах вершины Monte Bello Ridge разбил трехуровневые террасы и высадил виноград.
|
Винодельня была построена здесь же из природного известняка. После отмены Сухого закона в 1940 году винодельню и виноградники выкупил Уильям Шорт, а в начале 60-х годов поместье приобрели новые владельцы — Дейв Беньон и его партнеры. Сегодня используемое оборудование не идет ни в какое сравнение с теми простыми устройствами, что были раньше, но в Ridge Vineyards продолжают придерживаться традиционных методов виноделия.Проводы заката — Snowman_pro — LiveJournal
Чего-то погода совсем не радует, на неделе и холодно было, и ветрено.
Небеса рассопливились совсем (хотя в субботу гроза с градом зачетная была, не что-то там невнятное моросило). В общем, есть время чуть привести в порядок накопившиеся картинки (про основную массу отложенных фотографий даже не вспоминаю, может, в отпуске… а-ха-ха…). Опять-таки новая напасть: к благополучно скончавшимся «Яндекс-фоткам» совершенно неожиданно добавился и Flickr, причём обошедшийся с клиентами просто по-свински — вместо с помпой обещанного бесплатного терабайта оставили лишь место для 1000 фотографий. Оскал капитализма, что называется — всем хочется денег. Так не трещали бы, обещая и не выполняя. Или как там: «я человек слова: захотел — слово дал, захотел — забрал». Да и черт с ними. Но проблема стоит в полный рост — снова поиски приличного фотохостинга.
Однако, ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан. Ну или говорят, что говорил :))
В общем, погоды не было и не предвидилось, так что мы урывали любой возможный момент, чтобы расправить крылья. Тут как-то на всём нашем полуострове погоду «давали» только в Ловозеро, поэтому туда мы под вечер и поехали.
Нашли на бывшем поле кусок живой пока ещё поляны — народу раздали под строительство наделы, но кроме разметки ничего не было. Разложились было, приготовились… но ветер был сильный, а стихание его прогнозировалось позже. Так что мы расселись по машинам и поехали на экскурсию в Ревду.
В Ревде двинулись сразу к местному музею — там стоит паровая машина, чем-то похожая на ту, что покоится у нас на склоне возле молибденового рудника. Понятно, конечно, что в музее, наверняка, места маловато. Но тут она стоит, обдуваемая всеми ветрами, мокнущая под дожями, засыпаемая снегом… ну и, разумеется, обгаживаемая местными друзьями человека, которых тот самый человек (от недостатка ума или просто лени) не может отвести на прогулку в соседний лесок. Да на фото видно, чтобы не думали, что я сгущаю краски.
Ну и, конечно, проще запихать окурок в машину, чем поинтересоваться её историей.
С другой стороны от входа в музей стоит шикарное орудие. Тоже обидно — деревянным ободам осталось жить совсем немного.
…
Чего-то мы расстроились и забыли даже к самолёту на площади заехать. До этого там были, когда несколько вёсен назад замечательно полетали над горами Ловозерья и посетили Сейдозеро, а под вечер успели ещё над северными Хибинами прокатиться (отчёт ранее есть).
Развернулись, короче, и погнали обратно в Ловозеро к месту старта. И так как мы прокатались туда-сюда в ожидании погоды, то до заката времени оставалась самая малость. Шустро поднялись в воздух и в три крыла пошли к горам в сторону, опять-таки, Ревды.
Три крыла — это наш постоянный попутчик, новый товарищ из Оленегорска и мы собственными персонами (пилот и фотограф), вдвоём на одной «телеге». Так уж получается, что у нас крыло быстрее, чем у наших «ведомых», поэтому регулярно приходилось делать полный оборот в 360 градусов, чтобы убедиться, что все продолжают полёт (да и во время такого нашего разворота члены пилотажной группы успевали подтянуться к нам поближе). И это пилот ещё не самое быстрое крыло использует!
Так, вот один напарник висит в воздухе.
Вот и второй. Нет, между мачт мы не летали, конечно. Просто снято на телевик, а он лихо сжимает пространство.
Вот по дороге пока летели, а летели мы прямо над трассой, снимать особо было нечего: тундра и тундра, болота и озера. Солнце висело уже низко, равнинную местность уже не затрагивая закатным светом — там было сумрачно, серо и невыразительно. Вот показалась Ревда, где за ней хоть горы были залиты розовым светом, пусть уже и не ярким.
…
Изо всех сил пытаемся успеть в горы до заката. Самое интересное, что давить на газ смысла нет: скорость не растёт, но аппарат просто начинает лезть вверх. Смотреть сверху с большой высоты… проще карту в интернете открыть. Тут весь смысл в том, чтобы посмотреть всё в деталях, но и не с земли или с горы, а как бы с высоты птичьего полёта, с необычного ракурса. Не могу сказать наверняка, насколько нам это удаётся, но интересно всегда, это без сомнения.
Обогнали одного из наших. Сзади — феерия света.
…
А вот посёлок уже весь ушел в тень. Жаль.
Раз уж всё равно здесь, то решили добраться и до рудника.
…
Посмотрели на перевал, но в горы не полетели. В сумерках там уже не так красиво, да и ветер снова обещали.
Развернулись прямо над рудником. Бывал я там как-то: кругом горы и тоже были проблемы с лавинами. Помню, что тогда, с десяток лет назад, ощущение от рудничных помещений было такое, что как будто в 80-е прошлого века попал. Мебель, плакаты, антураж, обстановка… Не знаю, как сейчас дело там обстоит.
Солнце уже почти ушло за горизонт.
…
Ревда и заходящее солнце.
И тут мы обнаружили, что не видим третьего нашего пилота. Крутили головами в разные стороны, вглядывались в небо и смотрели на землю. В одном месте в посёлке среди гаражей пускали ракеты — мы уж подумали, что случилась аварийная посадка и пилот подаёт нам сигналы. Но там мы не увидели ни аппарата, ни крыла.
Оставалось только гнать назад в Ловозеро и пытаться звонить по телефону ему же, веря, что всё в порядке. По пути мы таращились в горизонт (летели мы гораздо быстрее), но впереди его не видели. Видимо это и помешало нам взглянуть вниз на дорогу: наш товарищ стоял на ней и махал нам руками, когда мы просвистели прямо над ним. Благо, что шедший за нами второй пилот его лицезрел.
Приземлившись на поляне, мы созвонились с товарищем: у него банально закончился бензин (присоединившись к нашей компании не успел ещё обзавестись таким же монструозным топливным баком, как у нас — литров на 60-70). Однако, парень молодец, не растерялся и благополучно сел. Ребята сгоняли за ним на грузовичке и привезли его обратно вместе с «пепелацем».
С такими приключениями я и про фотоаппарат забыл. Да и стемнело тогда уже порядочно, пока мы разбирались с происшествием. Так что фотографий мало в этот раз.
Хорошо, однако, то, что хорошо кончается.
Tags: flight, kola peninsula, mountains, nord, spring, sunset, весна, горы, закат, кольский полуостров, полёт, ревда, север
А ты, дурочка, боялась — даже юбка не помялась. Реплика успокоения, констатирующая, что ничего нежелательного не произошло, страхи и опасения были напрасными. А ху-ху не хо-хо? Отповедь на чужие претензии, требования; в буквальном переводе означает: а хуя не хочешь? А что его пробовать: сало — оно и есть сало. Нежелание поделиться чем-либо, дать на пробу. А что скажет товарищ Берия? Проявление желания посоветоваться, выслушать мнение других. Произносится с нарочитым грузинским акцентом. Баба за рулём — (потенциальный) убийца. Один из самых распространённых стереотипов восприятия мужчинами водителей-женщин. (Жизнью, впрочем, это обвинение не подтверждается.) Бабе в рыло — кобыле легче. Своеобразная взаимосвязь явлений в природе. Переделка известного «Баба с воза…». Бабушка, дай воды напиться, а то так жрать хочется, что и переночевать негде. Закамуфлированный намёк на то, что, помимо воды, неплохо бы получить от хозяев хлеб-соль и где-то голову приклонить. Бандитская пуля. Уклончивый ответ на вопрос о причинах травмы. Башмаки мои того — пропускают H2O. О дырявой, прохудившейся обуви. Бегать за женщинами никому не повредило — опасно их поймать. Шутка по поводу активного ухаживания за женщинами и связанными с этим проблемами. Бегу и падаю! Иными словами: и не надейтесь на то, что я потороплюсь, а то и вообще стану выполнять вашу просьбу, требование. Беда за бедой: купил бычка — и тот с пиздой. Сетования на полосу неудач в жизни. Бедный, но гордый. О независимом человеке, который не тяготится своей бедностью, держится достойно. Бежать впереди паровоза. Опережать события, нарушать нормальный ход развития ситуации. Без Б… Без обмана, наверняка. Буква Б, возможно, заменяет слово блядство как синоним лжи, нечестности, других негативных вещей. Без бумажки ты букашка (какашка), а с бумажкой — человек. Невесёлая шутка по поводу бюрократического засилья, необходимости по всякому поводу собирать и предъявлять кучу документов, письменно подтверждать очевидные вещи. Без мыла в жопу влезет. Об изворотливости, заискивании (особенно перед начальством), льстивости человека. Без пиздюлей как без пряников. Якобы о том, что разнос начальства, выговор желателен для работника и ожидается с нетерпением. На самом деле смысл несколько иной: пока работника должным образом не отругают — он недостаточно рьяно относится к работе. Без пяти минут, как спиздили. Отказ конкретно ответить на вопрос: «Который час?» Без себя, любимого, дышать не могу. После этих слов присутствующие могут подумать: «Вот ведь какая самовлюблённость!», хотя при буквальном восприятии фразы понятен невинный смысл: кто ж за нас самих сможет дышать? Без слёз не взглянешь. О чём-либо некачественном, негармоничном, плохо исполненном. Без сопливых скользко. Реплика, выражающая недовольство чьим-либо некомпетентным вмешательством в разговор или дело, подчёркивание того, что человек не дорос ещё, чтобы с ним считались. Без стакана (пол-литра) хрен поймёшь (не разберёшься). Говорится при необходимости решить какую-то сложную либо хлопотную проблему, внести ясность в вопрос. Без труда и блоху не поймаешь. Даже в самом малом деле нужно приложить известные усилия для получения результата. Без штанов (порток), но в шляпе. Говорится в адрес человека без вкуса, не умеющего красиво, гармонично одеваться. Также и в случае, когда кто-то приобретает слишком дорогую вещь, не имея порой самого необходимого. Без шума и пыли. О действиях: быстро, чётко, по возможности скрытно. Бела не бела, а в воде побыла. Такую фразу можно услышать от хозяйки, не имеющей возможности или не желающей уделить достаточно внимания и времени стирке белья, одежды. Белая смерть. Соль, сахар. Беломор-кэмэл. Папиросы Беломор-канал. Бережёного Бог бережёт, — сказала монашка, надевая презерватив на свечку. Проявляющий осторожность да избежит многих неприятностей в жизни! В данном случае выражение имеет двойной смысл: традиционную светскую насмешку над служителями культа, исповедующими монашеское воздержание, и избыточность мер предосторожности в обыкновенных делах. Бери больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай. Шутливо о предстоящих земляных работах, настрой на соответствующую интенсивность труда. Бесплатно только птички поют. Говорится человеком, не согласным бескорыстно выполнять какую-то работу, оказывать услуги, а равно и не желающим пользоваться подобной безвозмездной помощью других. Бизнес по-русски: украли ящик водки, продали, а деньги пропили. О нелепой, несуразной организации дела, чрезмерных усилиях при достижении сомнительного результата. Биссектриса — это такая крыса, которая бегает по углам и делит угол пополам. Формулировка определения биссектрисы. Битиё определяет сознание. Шутливое обыгрывание фразы классика марксизма-ленинизма «Бытиё определяет сознание». Подразумевается, что телесные наказания являются вполне состоятельным методом воспитания. Бить буду долго. Возможно, ногами. В живот. Слов нет… Одни мысли. (Впрочем, это само по себе фольклорное выражение.) Бить тебя некому… И мне некогда. Порицание человека, в то же время — нежелание связываться, заниматься перевоспитанием. Часто произносится в шутку. Бицепс как воробьиная коленка. В шутку о худобе, неразвитой мускулатуре. Блеснём на мировом рынке своими яйцами! — сказал директор птицефабрики. Игра слов, использование двусмысленности сказанного. Ближе к телу! — как говорил Ги де Мопассан. Приговорка, выражающая просьбу перейти ближе к делу, говорить по существу. — Блядь! — Где?! Ругательство и шутливая реакция присутствующего на него. Бляха-муха. Выражение досады, недовольства — своеобразное нежное ругательство. Богатенький Буратино. Человек, имеющий значительную сумму денег, особенно тот, который даёт надежду приятелям немного поживиться за его счёт, берёт расходы на себя. |
КиноЦитатник — kQuote.ru
#1601
26.04.2012
цитата: 12 стульев
категория: наше кино
2
+
Ближе к телу, как говорит Ги де Мопассан. Сведения будут оплачены.
#1602
26.04.2012
цитата: Теория большого взрыва
категория: иностранные
+
— Мужчины должны помогать женщине без надежды на секс
— Это только для тех мужчин у которых недавно уже был секс
#1603
26.04.2012
цитата: Особенности национальной охоты
категория: наше кино
+
— Да, жить захочешь, не так раскорячишься.
#1604
26.
04.2012
цитата: Золотой телёнок
категория: наше кино
1
+
Нет никакого Рио-де-Жанейро, и Америки нет, и Европы нет. Последний город на земле — это Шепетовка, о которую разбиваются волны Атлантического океана. Мне один доктор всё объяснил. Заграница — это миф о загробной жизни. Кто туда попадает, тот не возвращается.
#1605
26.04.2012
цитата: Ирония судьбы или с легким паром
категория: наше кино
+
— Мама, кто там опять?
— Телеграмма от тети Веры.
— Помните, вы в детстве учили нас говорить только правду?
— Бывают такие случаи, когда неплохо соврать.
#1606
26.04.2012
цитата: Менталист
категория: иностранные
2
+
Да, единственный. И если вы снова попытаетесь тронуть меня за руку, я вам её оторву и изобью вас ею до потери сознания. Сечёте?
#1607
26.04.2012
цитата: Догма
категория: иностранные
+
— Tы поможешь мне исправить ошибку в книге, с которой вы все так носитесь.
— Камасутра?
— Библия.
#1608
27.04.2012
цитата: Свадьба в Малиновке
категория: наше кино
+
— Не надо, я контуженый. Гриша, у меня же нервная система.
#1609
27.04.2012
цитата: Иван Васильевич меняет профессию
категория: наше кино
+
— Паки, паки… Иже херувимы! Ваше сиятельство, смилуйтесь. Между прочим, Вы меня не так поняли!
— Да как же тебя понять, коль ты ничего не говоришь?
— Языками не владею, Ваше благородие.
#1610
27.04.2012
цитата: Формула любви
категория: наше кино
+
— Маргадон! Почему открыта дверь?
— Эскюз ми, магистр!
— Что экскюз ми?
— Варварские обычаи. Ключи дают, а замков нет.
#1611
27.04.2012
цитата: Москва слезам не верит
категория: наше кино
+
— Что ж ты его пугаешь-то? Он у меня такой скромный.
— Да, интеллектом, явно не изуродован.
#1612
27.04.2012
цитата: Обыкновенное чудо
категория: наше кино
1
+
Вот сегодня например, вижу, летит бабочка.
Головка крошечная. Безмозглая. Крылышками бяк-бяк-бяк. Ну, дура дурой. Воробышек тоже не лучше. Берёза — тупица. Дуб — осёл. Речка — кретинка. Облака — идиоты. Лошади — предатели. Люди — мошенники. А что делать? Весь мир таков, что стесняться нечего.
#1613
27.04.2012
цитата: Ликвидация
категория: наше кино
1
+
У меня нету времени, чтобы сидеть тут целый день для помолчать.
#1614
27.04.2012
цитата: Интерны
категория: наше кино
3
+
— Ты все-таки психанулся на старости лет Ванюха. Коньяк тебе этого не простит. Вы с ним всю жизнь прожили вместе.
#1615
27.04.2012
цитата: Чародеи
категория: наше кино
+
Даром в этом мире никому ничего не дается. Даже дуракам. Это я не о вас.
#1616
27.04.2012
цитата: Афоня
категория: наше кино
2
+
— Это кто такой?
— А ты кто такой?
— Я? Родственник. Дальний.
— Гони рубль, родственник, мне Афоня рубль должен был!
— Два!
— Два, два!
#1617
28.
04.2012
цитата: Любовь и голуби
категория: наше кино
1
+
— Ну, правда, жрать охота!
— Не жрать, а есть.
— Чё?
— Да не «чё», а что!
#1618
28.04.2012
цитата: Тот самый Мюнхгаузен
категория: наше кино
1
+
Что?! Мне — в этом? В однобортном? Да вы что, не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет?
#1619
28.04.2012
цитата: Невероятные приключения итальянцев в России
категория: наше кино
+
— Клад мой, у меня семь дочек на выданье!
#1620
28.04.2012
цитата: Начало
категория: иностранные
1
+
Говорят, мы используем лишь часть истинного потенциала нашего мозга. Но это, когда мы бодрствуем. Когда же мы спим, наш мозг способен практически на все.
#1621
28.04.2012
цитата: Покровские ворота
категория: наше кино
+
— Здрасьте.
— Легкий ушиб.
— Он споткнулся на повороте.
— О, распространенный случай.
Так свидетельствует история.
#1622
28.04.2012
цитата: Ширли-Мырли
категория: наше кино
1
+
— Простить, мама, значит — понять. А понять, что я Шниперсон, я не в состоянии. Пробки перегорают!
#1623
28.04.2012
цитата: ДМБ
категория: наше кино
+
— Простите, а зачем вам столько галопередола?
— Я его натурально съем, и меня повезут в дурдом.
— Но зачем?
— Не плющит меня в солдаты идти.
#1624
28.04.2012
цитата: Берегись автомобиля
категория: наше кино
+
— Я опаздываю. Это ваша машина?
— Нет.
— Но вы шофер?
— Нет, нет.
— А что же тогда здесь делаете?
— Хочу угнать машину, а Вы мешаете.
#1625
28.04.2012
цитата: Собачье сердце
категория: наше кино
1
+
— Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку.
— Не плюй на пол.
— Отлезь, гнида.
Страницы:
396
…
68
67
66
65
64
63
62
.
..
1
Сумасшедшая, Ги де Мопассан
Сумасшедшая, Ги де МопассанMixedLitPages
Ги де Мопассан
Произведения Ги де Мопассана: Рассказы. Рослин, Нью-Йорк: Black’s Readers Service Co., nd. (авторское право 1903 г. М. Уолтера Данна, Лондон), страницы 271–273.
[271] «Я могу рассказать вам страшную историю о франко-прусской войне, — сказал г-н д’Эндолен несколько друзей собрались в курительной комнате замка барона де Раво. «Ты знаешь мой дом в предместье Кормель. Я жил там, когда пришли пруссаки, и у меня был сосед какая-то сумасшедшая, потерявшая рассудок вследствие ряда несчастий. В двадцати семи лет она потеряла отца, мужа и новорожденного ребенка, и все это в пространство месяца.
«Когда смерть однажды вошла в дом, она почти всегда немедленно возвращается, как если бы знала
дорогу, и молодая женщина, обуреваемая горем, легла в постель и бредила шесть
недели. Затем на смену резкому кризису пришла какая-то спокойная апатия, и она осталась
неподвижна, почти ничего не ест и только двигает глазами.
Каждый раз, когда они пытались заставить ее
вставай, она кричала так, как будто ее хотели убить, и поэтому они кончили тем, что постоянно оставляли ее
в постели и выводил ее только для того, чтобы помыть, сменить ей белье и перевернуть матрац.
«С ней остался старый слуга, чтобы дать ей что-нибудь попить или немного холодного мяса, от времени ко времени. Что происходило в этом отчаявшемся уме? Никто так и не узнал, потому что теперь она вообще не говорила. Думала ли она о мертвых? Снится ли ей грустно, без точных воспоминаний о что-нибудь, что случилось? Или ее память была такой же застойной, как вода без течения? Но как бы то ни было, в течение пятнадцати лет она оставалась такой инертной и уединенной.
«Началась война, и в начале декабря в Кормель пришли немцы. Могу
помни это так, как будто это было только вчера. Мороз был такой сильный, что камни раскалывались, и я
сам лежал в кресле, не в силах пошевелиться из-за подагры, когда услышал
их тяжелую и правильную поступь, [ 272 ] и мог видеть , как они проходят из моего окна.
«Они бесконечно оскверняли прошлое, с тем своеобразным движением марионетки на проводах, которое принадлежит их. Тогда офицеры разместили своих людей среди жителей, и у меня их было семнадцать человек. Мой у соседки, сумасшедшей, было с десяток, одна из которых была комендантом, обычным буйным, угрюмый головорез.
«Первые несколько дней все шло как обычно. Офицерам по соседству сказали, что дама была больна, и они нисколько не заботились об этом, но вскоре эта женщина кого они никогда не видели, раздражало их. Они спросили, чем она больна, и им сказали, что она был в постели в течение пятнадцати лет, вследствие ужасного горя. Несомненно, они не поверили этому, и думала, что бедное безумное создание не покинет своей постели из-за гордыни, чтобы не подойти к пруссакам, поговорить с ними или даже увидеть их.
«Комендант настоял, чтобы она его приняла. Его провели в комнату и сказали ей
грубо: «Я должен просить вас встать, сударыня, и спуститься вниз, чтобы мы все могли видеть вас».
Но она только устремила на него свои туманные глаза, ничего не отвечая, и потому он продолжал:
намерен терпеть всякую дерзость, и если ты не встанешь по своей воле, я легко найду
значит заставить вас ходить без посторонней помощи.
«Но она не подавала вида, что услышала его, и оставалась совершенно неподвижной. Тогда он в ярости, принимая это спокойное молчание за знак величайшего презрения; поэтому он добавил: «Если вы не приходи завтра вниз…» И он вышел из комнаты.
«На следующий день перепуганная старая служанка хотела одеть ее, но сумасшедшая начала кричать яростно и сопротивлялась изо всех сил. Офицер быстро взбежал наверх, и слуга. бросил сама у его ног и воскликнула: «Она не сойдет, сударь, не сойдет. Прости ее, ведь она такой несчастный».
«Солдат был смущен, так как, несмотря на свой гнев, он не осмелился приказать своим солдатам
вытащить ее. Но вдруг он засмеялся и отдал несколько приказов по-немецки, и вскоре
было видно, как солдаты выходят, поддерживая матрац, как будто они несут раненого.
На той кровати, которая была не заправлена, безумная женщина, которая все еще молчала, лежала совсем
тихо, потому что она была совершенно равнодушна ко всему, что происходило, пока они позволяли ей лгать. Позади
ее, солдат нес сверток с женской одеждой, и офицер сказал, потирая руки:
посмотрю, не сможешь ли ты один одеться, и прогуляюсь.
«И затем процессия двинулась в сторону леса Имовиль; через два часа Солдаты вернулись одни, и больше сумасшедшей не видели. Что они сделали с ней? Куда они ее увезли? Никто не знал.
«Снег падал день и ночь и окутывал равнину и лес пеленой мороза. пены, и волки пришли и завыли у самых наших дверей.
«Мысль о бедной заблудшей женщине [273] не давала мне покоя, и я сделал несколько заявлений в
прусские власти, чтобы получить какую-то информацию, и был за это чуть не расстрелян. Когда
вернулась весна, оккупационная армия ушла, но дом моего соседа остался закрытым, и
на садовых дорожках росла густая трава. Старый слуга умер зимой, и никто
беспокоит больше о происшествии; Я один думал об этом постоянно.
Что у них было
сделано с женщиной? Неужели она сбежала через лес? Если бы кто-нибудь нашел ее и забрал
ее в больницу, не имея возможности получить от нее какую-либо информацию? Ничего не случилось с
развей мои сомнения; но мало-помалу время развеяло мои опасения.
«Ну, следующей осенью вальдшнепов было очень много, а так как подагра оставила меня на раз я дотащился до самого леса. Я уже убил четырех или пятерых длинноклювых птиц, когда я опрокинул одну из них, упавшую в канаву, полную ветвей, и мне пришлось в него, чтобы поднять его, и я обнаружил, что он упал рядом с мертвым человеческим телом. Сразу воспоминание о сумасшедшей поразило меня, как удар в грудь. Многие другие люди, может быть, погибли в лесу в тот бедственный год, но хотя я не знаю почему, я был уверен, уверен, говорю вам, что увижу голову этого несчастного маньяка.
«И вдруг я понял, я обо всем догадался. Ее бросили на том матрасе в
холодный, пустынный лес; и, верная своей навязчивой идее, она позволила себе погибнуть под
это толстое и легкое покрывало из снега, не шевеля ни руками, ни ногами.
«Потом волки съели ее, и птицы вили себе гнезда из ее шерсти разорвала постель, и я взял на себя заботу о ее костях. Я только молюсь, чтобы наши сыновья никогда больше не видели войн».
Письмо сумасшедшего — The White Review
Письмо сумасшедшего
Предисловие переводчика
Ранним утром 2 января 1892 года, почувствовав приближение безумия, известный французский писатель Ги де Мопассан предпринял попытку самоубийства. Затем последовали долгие месяцы заключения больного в Пасси в частной клинике уважаемого доктора Бланша, окончанием которого стала его смерть 6 июля 1893 года, одолеваемая болезнью, сифилитическим заболеванием нервной системы.
За ходом кончины писателя следили многочисленные обозреватели, стремившиеся выявить в его произведениях признаки безумия. Еще до его смерти газета Le Figaro заявила: «Мопассан пал жертвой накала собственных ощущений. Он описывал и анализировал безумие задолго до того, как ужасная болезнь одолела его».
Салоны с энтузиазмом подпитывали полемику. Одни утверждали, что частые вызовы отчуждения в произведениях Мопассана привели к развитию у него «общего паралича», тогда как другие продолжали считать, что ослабевший автор, страдавший от писательского застоя, тем не менее сумел сохранить какое-то вдохновение от шлаков своей болезни. В «Письме сумасшедшего», впервые опубликованном в 9 г.0007 Le Gil Blas в 1885 году, Мопассан или «Мофриньез», как он загадочно подписывает себя (любопытно вспоминая, как Гельдерлин использовал имя «Скарданелли» во время своего «безумия»), оставив после себя текст, который в основном игнорировался до самой его смерти. , который сейчас считается одним из основополагающих элементов мифа, связанного со знаменитым рассказом «Le Horla». Сцена размытого отражения в зеркале повторяется в рассказе, написанном два года спустя. Воспринимаемое Мопассаном «существо», которое жило вне его «я», стало злобным альтер-эго, когда болезнь посягнула на его способности и привела к острым параноидальным бредам и виртуальному бреду чувств.
Его «письмо» можно рассматривать как еще один захватывающий фрагмент, вырванный из путешествия без возврата, которое неосознанно предопределяет изучение подавленной природы бессознательного Фрейдом в следующем столетии. Кроме того, нельзя не вспомнить в отношении Мопассана серьезное заявление По; «А теперь — разве я не говорил вам, что то, что вы принимаете за безумие, есть не что иное, как обострение чувств?»0003
Дорогой доктор, я полностью отдаю себя в ваши руки. Делай со мной, что хочешь. Я откровенно расскажу вам о своем странном душевном состоянии, и вы сможете решить, не лучше ли вам позаботиться обо мне какое-то время в доме престарелых, чем оставить меня жертвой галлюцинаций и страданий, которые преследуют меня. Вот моя история, полностью и подробно описывающая невероятное опустошение моей души.
Я жил, как все, наблюдая жизнь ясными, но зашоренными глазами человека, без удивления или понимания. Я жил, как живут животные, как все мы живем, выполняя все функции существования, внимательно изучая и думая увидеть, узнать, понять то, что меня окружает, когда однажды я понял, что все было фикцией. Есть строчка Монтескье, которая разъясняет мою мысль. В нем говорится: «Один орган в большей или меньшей степени в нашем теле дал бы нам другой разум… , в конце концов, все общепринятые законы, от которых зависит наше тело, были бы в некотором роде другими, если бы наше тело на самом деле не было устроено именно таким образом. ». Я размышлял об этом месяцы и месяцы, и мало-помалу странная ясность наполнила меня, и на эту ясность опустилась тьма. Действительно, наши органы являются единственными посредниками между внешним миром и нашим собственным. Я имею в виду, что внутреннее существо, составляющее мое «я», оказывается, в свою очередь, связанным с внешним существом, составляющим мир, посредством нервных окончаний. Теперь, помимо того, что это внешнее существо ускользает от нас своими пропорциями, своей продолжительностью, своими бесчисленными и непостижимыми свойствами, своим происхождением, своим будущим или своим концом, своими отдаленными формами и бесконечными проявлениями, наши органы дают нам еще только грубый набросок того, что мы могли бы быть в курсе, и это из информации столь же скудной, как и ненадежной. Ненадежно, потому что только для нас только эти свойства наших органов определяют видимый состав живой материи. Скудные, потому что наших чувств всего пять, и, таким образом, поле их исследования и природа их откровений остаются строго ограниченными.
Поясню – глаз показывает нам размеры, формы и цвета. Он обманывает нас во всех трех областях. Оно может открывать нам предметы и существа лишь средних размеров по отношению к человеческому масштабу, что побуждает нас к одним вещам применять высокие слова, а к другим — более мелкие, только потому, что его недостатки мешают ему понять то, что слишком обширно или слишком велико. слишком незначительно. Следовательно, он почти ничего не видит и не понимает, и практически вся вселенная остается вне его досягаемости, ни звезда, населяющая пространство, ни анималистика, существующая в капле воды. Даже если бы он обладал в сто миллионов раз большей своей обычной силой, если бы он обнаруживал в воздухе, которым мы дышим, все те виды невидимых существ, а также те, которые населяют соседние планеты, все равно существовало бы бесконечное число более мелких видов и миров, столь далеких. это никогда не достигло бы их. Так что все наши устоявшиеся представления о пропорциях ложны, так как нет определенных пределов масштаба как большого, так и малого. Наше суждение о формах и размерах не имеет абсолютной достоверности, поскольку определяется исключительно силой одного органа и постоянным сравнением с самим собой.
Стоит добавить, что глаз еще не способен воспринимать прозрачное. Безупречное стекло обманывает глаз, потому что оно путает стекло с воздухом, который он больше не может видеть. Перейдем к цвету. Цвет существует потому, что наш глаз устроен таким образом, что он передает в мозг в виде цвета мириады способов, которыми тело поглощает и расщепляет, следуя их химическому составу, попадающие на него лучи света. Различные пропорции этого поглощения и распада создают оттенки. Итак, этот орган навязывает разуму свой особый способ видения или, еще лучше, свой произвольный способ отмечать измерения и оценивать отношения между светом и материей. Теперь давайте проверим слух. Даже в большей степени, чем глаз, мы всего лишь игрушки для этого обманчивого и причудливого органа. Столкновение двух тел вызывает некоторое возмущение атмосферы. Это движение вызывает дрожание определенного крошечного лоскута кожи в нашем ухе, что немедленно превращает в шум то, что на самом деле является только вибрацией. Природа молчит. Но барабанная перепонка обладает тем чудесным свойством, которое посылает нам в виде чувств, и различных чувств, следующих за числом вибраций, все эти трепетания от невидимых волн пространства. Та метаморфоза, которую претерпевает слуховой нерв на коротком пути от уха к мозгу, позволяет нам создать особую форму искусства, музыку, самое поэтическое и самое точное из искусств, неопределенное, как сон, и точное, как алгебра. Что можно сказать о вкусе и запахе? Можем ли мы знать запахи и качества продуктов без странных свойств нашего носа и неба? И все же человечество могло бы существовать без уха, без вкуса и обоняния, то есть без малейшего движения шума, вкуса или запаха. Итак, если бы у нас было меньше органов, мы бы упустили самые удивительные и странные вещи, но если бы у нас было их больше, мы открыли бы вокруг себя бесконечное разнообразие других вещей, которые, по недостатку средств, никогда бы не подумали принять. примечание о. Поэтому мы ошибаемся, оценивая известное, и нас окружает неизведанное неизвестное.
На самом деле все умозрительно и интерпретируется по-разному. Все обманчиво, все возможно, все сомнительно. Мы можем повторить эту реальность, вспомнив старую поговорку: «Правда по эту сторону Пиренеев, заблуждение по ту сторону». Тогда мы могли бы сказать: «Истина в наших органах, ошибка рядом». За пределами нашей собственной атмосферы два и два не обязательно равняются четырем. Истина на земле, заблуждение по ту сторону, из чего я заключаю, что такие едва уловимые тайны, как электричество, гипноз, передача воли, внушение, все магнетические явления, остаются сокрытыми от нас только потому, что природа не наделила нас органом или органами, необходимыми для понять их. Убедившись в том, что все, что открывают мне мои чувства, существует для меня одного, как я это воспринимаю, и было бы совершенно иным для отдельного существа, придя к заключению, которое многообразно собранное человечество возложило бы на мир, на жизнь, на все, представления расходятся с нашими, так как совпадение верований происходит только от сходства человеческих органов, а расхождение мнений происходит только от незначительных различий в функционировании наших нервных окончаний, я сделал сверхчеловеческое усилие, чтобы позволить себе мельком увидеть непостижимое, что окружает меня. Я потерял рассудок? Я сказал себе: «Я окутан неизвестными вещами».
Я представил себе человека без ушей, воображающего звук, как мы воображаем столько скрытых тайн, человека, замечающего акустические явления, природу и происхождение которых он не смог бы определить. И я боялся всего вокруг себя, боялся воздуха, боялся ночи. Что остается с того момента, когда мы почти ничего не понимаем, и с того момента, когда все кажется безграничным? Разве это не пустота? Только что там в этой пустоте? И тот смутный ужас перед сверхъестественным, который преследовал человека с начала времен, оправдан, поскольку сверхъестественное — это всего лишь еще один мир, сокрытый от нас. Я понял ужас. Мне казалось, что я постоянно стою на пороге открытия тайны мироздания. Я пытался обострить свои органы, стимулировать их, заставить их мгновенно воспринимать невидимое. Я сказал себе: «Все существует. Крик, проходящий по воздуху, есть существо, сравнимое с животным, поскольку оно рождается, производит движение и снова превращается, чтобы умереть. Итак, робкий ум, верящий в нематериальные существа, не ошибается. Кто они?» Сколько мужчин чувствуют их, трепещут при их приближении, вздрагивают от их незаметного прикосновения. Мы чувствуем их близко и повсюду, но не можем их различить, потому что у нас нет глаза, который бы их видел, или, вернее, того неизвестного органа, который мог бы обнаружить их. Так вот, больше, чем кто-либо, я ощущал их на себе, этих сверхъестественных прохожих. Существа или тайны? Как сказать? Я не мог сказать, что именно они собой представляли, но всегда мог сигнализировать об их присутствии. И я увидел — я увидел невидимое существо — насколько можно их разглядеть, этих духов. Я оставался неподвижным целыми ночами, сидел за своим столом, обхватив голову руками, обдумывая все это, размышляя о них. Часто я представлял себе, как тень или, скорее, незаметное тело слегка касается моих волос. На самом деле меня это не тронуло, будучи не столько земным существом, сколько малоизвестным, непознаваемым видом. Однажды ночью я услышал, как мой пол заскрипел позади меня. Он как-то странно заскрипел. Я дрожал. Я обернулся. Я ничего не видел. И я больше не думал об этом. Но на следующий день в это же время раздался точно такой же шум. Я был так напуган, что встал, абсолютно уверенный, что я не один в комнате. Но ничего не было видно. Воздух везде был прозрачным и прозрачным. Две мои лампы освещали альковы. Шум больше не повторялся, и мало-помалу я успокоился, но оставался беспокойным и часто оборачивался.
На следующий день я заперся в ранний час, ища способы, которыми я действительно мог бы увидеть невидимого духа, который посетил меня. И я это видел. Я чуть не умер от испуга. Я зажег все свечи в камине и люстре. Комната была освещена, как будто для вечеринки. Две мои лампы горели на столе. Напротив меня, моя кровать, старый дубовый балдахин. Справа мой камин. Слева моя дверь, которую я запер. Позади меня вместительный зеркальный шкаф. Я рассматривал себя в нем. Мои глаза казались странными, и зрачки были расширены. Затем я сел так же, как и в любой другой день. Шум раздался накануне и позавчера ровно в двадцать две минуты девятого. Я ждал. Когда наступил точный момент, я испытал неописуемое чувство, как будто какая-то текучая субстанция, всепоглощающая жидкость прошла через каждую пору моей плоти, насыщая мою душу страхом одновременно жутким и странно успокаивающим. против меня. Я развернулся так быстро, что чуть не упал. Все было видно как божий день, меня уже не было видно в зеркале! Оно было пустым, чистым, залитым светом. Меня там не было, и все же я был прямо перед ним. Я смотрел на это с ужасом в глазах. Я не осмелился приблизиться, слишком хорошо понимая, что «он» был между нами, невидимый, и что он прячет меня. Ой! Как мне было страшно! И тогда я начал различать себя сквозь туман у основания зеркала, туман, подобный тому, что стелется по воде; и мне казалось, что эта вялая вода утекала слева направо, открывая с каждой секундой все больше меня. Это было похоже на завершение затмения. То, что скрывало меня, имело не контуры, а какую-то туманную прозрачность, которая постепенно становилась менее непрозрачной. И, в конце концов, я смог ясно видеть себя, точно так же, как я это делал, рассматривая себя каждый день. Так я его видел! И больше я его никогда не видел. Но я постоянно жду этого и чувствую, что мой разум сбивается с пути всего этого ожидания. Я остаюсь часами, ночами, днями, неделями перед моим зеркалом, ожидая этого. Но больше не приходит. Он понял, что я это видел. Но я чувствую, что все равно буду ждать, вечно, если понадобится, до самой смерти. Я буду ждать без передышки перед этим зеркалом, как охотник, поджидающий свою добычу. И в этом зеркале я начинаю видеть самые ненормальные образы, монстров, отвратительные трупы, всевозможных ужасающих тварей, призрачных призраков, все фантастические видения, которые посещают умы безумцев.
Вот мое признание, мой дорогой доктор. Теперь, скажи мне, что мне делать?
Подпись: Мофриньез
ОБ УЧАСТНИКЕ
Ги де Мопассан
— французский писатель и писатель. Он умер в 1893 году.
Уилл Стоун — писатель, поэт и переводчик.
ПОСМОТРЕТЬ ПОЛНЫЙ НОМЕР
Новые письма Ги де Мопассана
Эрнест Бойд
ВЫПУСК: Весна 1932 г.
Всю свою жизнь Мопассан питал яростную, почти болезненную ненависть к личной публичности и даже дошел до того, что поссорился со своим издателем, когда тот выпустил издание своих «Вечеров в Медане», содержащее на фронтисписе гравюру пяти авторов. . После его смерти мадам Лор де Мопассан, его мать, позаботилась о том, чтобы как можно больше его корреспонденции было уничтожено, и скрыла от публики те интимные записи, из которых сделаны биографии. Его биографы были вынуждены как можно лучше собрать воедино его трагическую историю. Ни один том его писем не был опубликован до 1908, когда избранное было включено в первый том окончательного издания Конарда его произведений. Эта скудная коллекция, дополненная в 1929 году томом якобы «неопубликованных» писем Мопассана Флоберу, многие из которых Конар ранее напечатал, представляет собой всю официально опубликованную переписку Мопассана.
Письма, переведенные здесь, являются одними из самых ранних, которые мы получили от автора, и относятся к периоду, когда он был неохотным «галерным рабом», как он это называл, офисной рутины, ведя жизнь низкооплачиваемого государственного служащего и получение опыта того мира, который он описал в стольких рассказах. Однако в 1878 году он все еще был неизвестным и борющимся автором, опубликовав всего четыре очень плохих очерка в некоторых провинциальных изданиях.
Париж, 21 января 1878 г.
Моя дорогая Мать, я несколько задержался с письмом Вам, потому что был очень занят. В целях экономии я сам сделал два экземпляра своей пьесы, сэкономив таким образом 24 франка. Мне они были нужны сразу, поэтому я не мог остановиться, пока не закончу их.
Но сначала поговорим о твоем кружеве. Я не смог увидеть мсье де Лонпелье, поэтому написал ему, объяснив, чего я хочу. Он сам ответил мне очень милым письмом, в котором сообщил, что дело о кружеве еще не решено, что таких предложений поступает много и что они дадут мне знать, к какому решению они пришли. Он просит меня передать находящийся здесь образец господину де ла Шарьеру, который каждый день ходит на выставку, чтобы он мог сравнить его с другими. Я увижусь с ним по этому поводу. Едва ли мы можем отказать в его просьбе.
Что касается моей пьесы, то Флобер прочитал ее и считает ее весьма похвальной, но мне он не показался очень восторженным. Однако он собирается показать ее Перрену, хотя и не верит, что Comedie-Francaise примет ее, поскольку Перрену надоели исторические пьесы, которые больше не привлекают публику. Золя, который завтра обедает с Сарой Бернар, был настолько любезен, что сам взял ей экземпляр. Если ей понравится эта роль, она, в свою очередь, может поговорить с Перрином, но Сара Бернар не имеет права голоса в этом вопросе, и ее мнение не имеет влияния на Комитет.
Короче говоря, я думаю, что результат в этом квартале сомнительный. Посмотрим, что будет в Одеоне. С другой стороны, Флобер с большим энтузиазмом воспринял план романа, который я ему читал. Его слова были: «Ан, да. Это отлично. Это настоящий роман, настоящая идея». Прежде чем приступить к этому определенно, я собираюсь работать над своим планом в течение месяца или шести недель.
Теперь мне нужна ваша помощь в деликатном деле, которое давно крутится у меня в голове, и о котором я пока не хотел с вами говорить, поэтому очень подробно объясню, в чем дело .
После моего возвращения из Швейцарии мой шеф обращается со мной как с собакой. Тот отдых на водопое разозлил его на меня. Он не может себе представить, чтобы кто-то был болен, когда это вопрос долга. Только после жестокой ссоры с ним я получил разрешение пойти к вам на Новый год, и есть все шансы, что у меня не будет никакого праздника на Пасху. На днях, имея страшную головную боль, я попросил у помощника начальника разрешения пойти домой и лечь, что он и дал. На следующий день начальник послал за мной, сказал мне, что я его дурачу, что я не болен, что со мной ничего не случилось, что головная боль не является поводом для ухода из кабинета и т. д., и т. д. Одним словом, он запрещал мне выходить днем под каким бы то ни было предлогом, а особенно под предлогом посещения моего врача. Поскольку каждые две недели мне приходится бывать у господина де ла Шарьера, вы можете видеть, в каком я положении. Это, вкупе с отсутствием продвижения по службе, с исключением штатских и т. д., побудило меня обратиться к Флоберу. попытаться получить мне подходящую должность в Министерстве изящных искусств через своего друга, господина Барду, министра. Он понимает мое отвратительное положение в Морском министерстве, в этой школе на всю жизнь, и пообещал мне всю свою помощь.
А теперь, чтобы его немного расшевелить, напишите ему трогательное письмо, поблагодарив его за то, что он обещал сделать для меня. Положение мое здесь далеко не легкое, но делай вид хуже, жалей меня и т. д., не прося ничего немедленного, но благодаря его за то, что он обещал сделать, и рассказывая ему о великой радости моей этой надежде.
В Министерстве изящных искусств у меня должна быть по крайней мере приятная работа, а несколько практически самостоятельных должностей находятся в ведении этого ведомства. Если бы я мог уговорить одного, это было бы очаровательно для меня. Граф д’Осмуа, друг Флобера, отказался стать главой этого ведомства, потому что ему пришлось бы уйти в отставку с поста заместителя. Если бы он ее принял, у меня была бы очаровательная должность; Я бы хотел, чтобы он это сделал. Однако, используя одновременно влияние мсье Барду и мсье д’Осмуа, мне, может быть, удастся найти где-нибудь место.
Не рассказывали ли вы мне когда-то о роде занятий (позорном, насколько я помню) отца этой мадам Дефосс, ныне владелицы Maison Bergerand? Я уже не могу вспомнить, что это было. Пожалуйста, скажите мне. На днях я видел человека, который несколько раз встречался с Буржуа. Он не знает о них ничего определенного, но сказал мне, что никогда не слышал ничего, что могло бы дискредитировать их.
В прошлый четверг я обедал у Золя. Он дал нам отличный ужин.
До свидания, дражайшая матушка, много поцелуев и низкий поклон слугам.
Ваш сын,
Ги де Мопассан.
Как насчет вашего здоровья? Мой примерно такой же. Мои волосы перестали выпадать.
Пьеса, на которую ссылается Мопассан, называлась «La Trahison de la Comtesse de Rhune», историческая пьеса в трех действиях, в стихах, действие которой происходит в Бретани, в 1347 году. Она не вошла в окончательное издание его произведения, ибо они ничего не добавляют к его славе, хотя и тщательно написаны и кропотливо переработаны под опекой Флобера. Его единственный интерес состоит в том, что он указывает на природу литературной озабоченности Мопассана в последнее десятилетие семидесятых годов, до того, как «Буль де Суиф» раскрыл его истинную сущность. 0007 метр. Часто забывают, что Мопассан учился у Флобера скорее как поэт, чем как рассказчик. Так случилось, что его первая работа, изданная в виде книги, обязана своим появлением упомянутой выше пьесе. Несмотря на рекомендацию Флобера, «Предание о графине Рунской» было отклонено, но автору сообщили, что приемлема более короткая пьеса в стихах. После этого Мопассан откопал произведение, написанное в 1874 году и много раз переписываемое — всегда по предложению Флобера — под названием «Histoire du Vieux Temps». Это было произведено в 1879 годув Театре Дежазе и была опубликована в том же году, а затем включена в репертуар Французской комедии. Еще одна мелочь, относящаяся к тому же периоду, «Единое повторение», вошла в том сборника очерков и монологов, вышедшего в 1880 г., предшествовавшего публикации первой книги Мопассана, которой была «Des Vers», а не «Boule de Suif». », как это принято считать.
Мопассан написал несколько таких пьес, в том числе то, что он назвал своей матери «абсолютно слащавой» пьесой, известной как «La Maison Turque a la Feuille de Rose», ни одна из которых не была опубликована. Хотя он отказался от таких попыток в пользу прозы, Мопассан никогда не терял иллюзии, что он драматург. В 1891 «Мю-сотта», написанная в сотрудничестве с Жаком Норманом и основанная на одном из его рассказов, была поставлена в Гимназе с посредственным успехом. За несколько месяцев до его смерти, в 1893 году, «La Paix du Menage», с преимуществом первоклассной касты для своих трех частей, также добился успеха во Французской комедии. Жуткую ноту драматической критики внес Сарси, великий панджандр своей профессии, когда он написал: «Если бы Мопассан был жив, я думаю, он утвердился бы в театре». В то время Мопассан жил в приюте доктора Бланша в Пасси. Его смерть оставила незаконченной инсценировку «Иветт». Лет через десять в Театре Ан-туана была поставлена версия «Суиф» Оскара Метенье. Казалось бы, сама драматическая сила его рассказов как таковых мешала их эффективному переводу в термины театра.
В 1872 г., после увольнения с военной службы во время франко-прусской войны, Мопассан подал заявление о приеме на работу в морское министерство, а в следующем году был на постоянной основе назначен в полиграфическое и канцелярское ведомство. Вышеупомянутое письмо, написанное после пяти лет недовольства, является одним из многих, в которых он излил свои горести на свою мать и Флобера. Упоминание о его возвращении из Швейцарии и о его сильных головных болях служит напоминанием о том, что уже в этот ранний период, до того, как ему исполнилось тридцать, Мопассан начал страдать сифилитической болезнью, которая окончательно разрушила его разум и тело. Другие записи показывают, что в 1877 году ему был предоставлен двухмесячный отпуск, чтобы поплавать в Луеш-ле-Бен, известном курорте в кантоне Вале. В то время, как он жаловался Флоберу, у него выпадали волосы. Теперь, по-видимому, этот процесс был остановлен. Его жизнь в морском министерстве не была именно тем рабством, которое он любил изображать. Это были годы его нежного ученичества у Флобера, который познакомил его с Турженевым, Золя и Эдмоном де Гонкуром, установив тем самым для него отношения со всеми восходящими молодыми авторами натуралистической школы: Гюисмансом, Эннике, Сеаром, его соавторы издания «Les Soirees de Medan». Это были также годы его лодочных приключений на Сене, которые вдохновили так много рассказов в стиле «Муша», но в немалой степени способствовали разрушительному действию пожиравшей его болезни, как и повторяющиеся интеллектуальные и нравственные увещевания. свидетельство Флобера.
В издании Конара «Des Vers» мы находим письмо, которое мадам Лор де Мопассан написала Флоберу в ответ на призыв ее сына. Это ни в коем случае не «жалкое» письмо, которое он предложил, но, как и многие другие ее письма к этому старому другу, нежное напоминание об их дружбе с детства, о ее радости по поводу его интереса к Мопассану и выражение уверенной надежды, что «Приемный сын» Флобера вскоре «покинет тюрьму» благодаря своему обещанию вмешаться в его защиту. Она предполагает, что Мопассан познакомил Флобера с его недовольством морским министерством — факт, убедительно подтвержденный их перепиской. В ее письме от 23 января 1878 г. было получено одно от него, датированное 31-м и до сих пор не опубликованное:
Моя дорогая Лаура,
Гай, вероятно, писал вам, что в прошлое воскресенье я познакомил его с моим другом Барду, лично с его превосходительством. До сих пор у нас не было ничего, кроме обещаний, но я обещаю вам, что буду приставать к означенному министру, и что если наш молодой человек не будет освобожден от галер, то это будет не по моей вине. А почему, мой милый старый друг, мы не видимся чаще? Какое удовольствие мы должны иметь, говоря о старых временах! Жизнь плохо устроена. Мы должны отправить.
Нет, меня не будет в Круассе, если вы приедете сюда в мае, а этим летом я рассчитываю нанести вам визит в Этрета. Ваш сын — радость нашей маленькой компании. Тургенев с ним очень забавен. Гай совершенно ослепляет его и деморализует, вернее, извращает. Есть триумф.
Из опубликованной переписки Мопассана и Флобера мы знаем обо всех попытках обоих добиться от Барду обещания определенных действий. Но, как показывает следующее письмо, Мопассан в течение двух недель потерял надежду и терпение.
Париж, 15 февраля 1878 года.
Моя дорогая Мама,
Я видел Сару Бернар и нашел ее очень милой, даже слишком милой, потому что она объявила, что покажет мою пьесу Перрину, и хвасталась, что она видеть, что он прочитал это. Так вот, на следующий день я узнал, что Флобер отнес пьесу этому Перрену, и я боюсь, что Сара Бернар рассердится на меня за то, что заставила ее открыться отказу своего управляющего. Тем не менее, я постараюсь завтра снова увидеться с ней и объяснить, в чем дело. Я не надеялся, что она сама попытается сделать это, и когда она сказала это, она прочла только первый акт моей пьесы. И я не уверен, что она читала даже это! Но независимо от того, знала она пьесу или нет, она, казалось, была очарована ею. Так что это полная загадка и невозможно знать, что из этого выйдет. К счастью или к несчастью, пьесу поставил Флобер? Что ж, посмотрим, что увидим. Вышеупомянутый Флобер не очень помог мне. Я мог бы быть назначен помощником библиотекаря в Школе изящных искусств; жалованье было бы ненамного больше того, что я имею сейчас в министерстве, но положение морально гораздо выше. Я должен был быть сам себе хозяином и иметь отпуск каждый год с 1 августа по 1 октября. Несмотря на то, что я сказал ему, он думал, что это невозможно, и ждал и колебался, пока земля не ушла из-под наших ног. Как только речь заходит о практических делах, дорогой Учитель не знает, с чего начать. Его просьбы скорее платонические, чем действенные; он недостаточно настаивает и, главное, никогда не знает, когда взять быка за рога. Короче говоря, его дурят, хотя он и не признается в этом. Я надеюсь, что в следующий раз он будет более успешным.
Я собираюсь отправить на ваш адрес (перевозка оплачена) по железной дороге, в следующую среду или четверг, посылку моих рубашек с изношенными полами вместе с несколькими новыми полами. Здесь просят непомерную цену за эти рубашки, которые обошлись мне, новые, в четыре франка семьдесят пять. Я хочу, чтобы вы отремонтировали их за мой счет у Анастасии или еще у кого-нибудь. Новые манишки, вложенные в посылку, должны иметь три двойных отверстия для пуговиц.
Воротник должен быть расширен примерно на сантиметр и быть не таким тугим спереди, то есть новая манишка не должна быть такой высокой, как старая, быть свободнее, одним словом. Когда работа будет сделана, вы можете вернуть рубашки по железной дороге. Я верну тебе деньги на Пасху.
Месье де Лонпелье уведомил меня, что мне больше не нужно присматривать за вашим кружевом. Комитет сообщит мне в письменной форме, когда он должен быть представлен на рассмотрение. Так что вам не нужно беспокоиться об этом.
Мадам Бренн, с которой я вчера имел долгий разговор, нарисовала мне портрет мадам Комманвиль, и ее краткое изложение поразило меня. Она, говорит, непонятная: ходит на курсы физиологии и метафизики; она набожная и республиканская; холодный как мрамор; невосприимчив к большинству страданий и страстей; она проводит часы тет-а-тет с отцом Дидоном и часы тет-а-тет со своими обнаженными натурщицами — она нетерпима, непогрешима, ее разум высший. Мадам де Ментенон, должно быть, была именно такой. Сравнение очень точное. Это мадам де Ментенон.
Я усердно работаю над своим романом и надеюсь, что до лета закончу большую часть работы. Как вы знаете, когда наступает это время года, я не делаю больших успехов. Однако, допуская все задержки, я обязательно закончу к следующему Новому году. Возможно, я закончу раньше.
Прощай, моя дорогая Мама. Много поцелуев.
Ваш сын,
Ги де Мопассан.
Запомнить меня в слуги. Если у меня будет что-то новое, чтобы сообщить, я напишу сразу.
Мадам Каролина Комманвиль была племянницей Флобера, талантливым художником и гравером, которая впоследствии посвятила свою жизнь хранению его корреспонденции и рукописей и продвижению его славы. Мопассан посвятил ей свою «Histoire du Vieux Temps»; целый том переписки Флобера в издании Конара состоит из его писем к ней. Мадам Брейн была старой руанской подругой Флобера и Мопассана. Последний посвятил ей «Une Vie», и одним из его развлечений, как сообщается в его переписке с Флобером, было посылать ей рассказы, которые ее шокировали. В той же переписке есть достаточно доказательств того, что нетерпение Мопассана по поводу задержки перевода его в министерство изящных искусств было не ошибкой его старого друга, а министра Барду. Во многих письмах рассказывается о неоднократных попытках поймать этого неуловимого человека. Будучи назначенным на этот пост, Барду, по-видимому, имел привычку обещать то, что не мог сразу выполнить. Он позволил, например, сказать, что Золя обязательно получит Крест Почетного легиона, и великий ужас был в группе Флобера, когда этого не произошло.
Начальник Морского министерства Мопассана, по-видимому, чинил этому переводу столько препятствий, сколько было возможно, и письма Мопассана звучат жалобами на трудности с получением разрешения на свидание с Барду, на медлительность последнего и на то, что однажды Барду отрицал, что видел его раньше! Следовательно, шесть месяцев спустя мы обнаруживаем, что он все еще пишет из морского министерства:
Париж, 22 октября 1878 года.
Моя дорогая мама, 9 лет.0003
Как я и предвидел, я не мог написать Вам на прошлой неделе, я был так завален работой — и даже сегодня у меня так много дел, что, вероятно, я должен буду закончить это письмо дома сегодня вечером.
Я провел воскресенье, как и говорил, с Флобером, а понедельник с Пиншоном. Я прибыл в Круассе в субботу вечером, и мы провели часть ночи, разговаривая, «Хозяин» и я. На следующий день мы поехали смотреть дом Корнеля в Пти-Куронн, Это слева от Сены, в унылой деревушке, небольшой кирпичный дом, балки которого покрыты какой-то деревянной чешуей. В номерах очень низкие потолки. Место грустное, но довольно спокойное. Старый мутный пруд с камнем на месте скамейки, должно быть, удерживал взор и концентрировал мысли старого поэта, который, вероятно, созерцал его целыми днями. Расстилающийся горизонт простирается от Ла-Буйя до Дьепдалля, очерчивая круглые лесистые изгибы склонов по другую сторону Сены. Мне нравится этот пейзаж. Это просто, легко описывается, и даже сам контраст между этой обстановкой и сюжетами пьес любопытен.
Комманвиллы не сдали свою парижскую квартиру. Муж сказал мне, что ему очень жаль, что они не смогли приехать в Этрета. Я ответил, что в следующий раз нам должно повезти больше.
Вечером я обедал у Луи, который в настоящее время является самым важным человеком в Руане. Его картина восхитила всех горожан. «Журнал де Руан» и «Нувеллист» восхваляют его в самых возвышенных выражениях. Незнакомцы приветствуют его на улице. Люди пророчат ему золотую медаль. Он прославленный художник и, что еще хуже, его понимает этот плачевный город. И все же это картина, отвергнутая в Париже, которую он отправил на городскую выставку и которая, таким образом, привела его земляков в такой восторг. Браво!
В 9:30 я уехал в Лонгвиль. Пинчон ждал меня на вокзале в сабо. Сначала он отвел меня в Hotel de l’Ecu de France, где зарезервировал для меня комнату, так как его дом был недостаточно большим, чтобы вместить меня.
(верю в это!) Потом, перейдя два болотистых переулка, наткнувшись на камень, привезенный, по его словам, из замка Дюгеклина, Баяра и Дюнуа, о который какой-нибудь шутник, без сомнения, срезал 1241 г., перепрыгнув через поленницу, переплыв пруд и уронив трость в то, что он поэтически назвал грязью, мы подошли к своего рода кроличьей клетке, в которую Пинчон нагнулся и вошел. Я последовал за ним. Внутри нас встретила толстая, но крошечная женщина, а в углу улыбалась худая служанка. На столе размером с ладонь сушилась крошечная холодная курица, окруженная тремя листиками салата. Я тщетно искал, куда бы повесить свою шляпу, которую, несмотря на свой скромный рост, придавил к потолку. Затем я сел на крошечный стул перед крошечной курицей и съел ее. Затем что-то бесконечно маленькое шевельнулось в углу. «Привет!» — сказал я. — Мышь. Но рахитичный маленький зверек прыгал и прыгал ко мне. Я смотрел на это. Представьте себе абортивную маленькую борзую, с остро заточенной мордочкой, двумя прямыми ушками, четырьмя лапками, такими тонкими, что на глаза наворачиваются слезы, и длинным, как нить, хвостом, без всякого живота, и большими глазами чахоточный. Это был Фалез. Я боялся погладить ее, чтобы она не убежала, и кости ее крупа царапали мне ладони. Ее обожают, может быть, из-за ее маленького роста, она живет в корзине со старой одеждой старика Пинчона и ест только то, что ей нравится.
Сидр в доме хороший, я попросил немного, но они принесли его в таком маленьком кувшине, что им пришлось шесть раз возвращаться во время моего ужина в маленькую дырочку, которая служит подвалом.
После осмотрели дом. Это не заняло много времени. Это копия вашего сарая для коз: короткая узкая комната, разделенная перегородкой надвое. Сын спит справа, мать слева. Вы проходите через одну хижину, чтобы добраться до другой. Двери такие узкие, что мадам Пиншон может пройти только боком. Я так и не узнал, где спала служанка. Может быть, у нее тоже есть корзина, напротив Фалеза, в «кухне-столовой-гостиной».
В этом удивительном сооружении нет кухонной плиты. На очаг в универсальной комнате, где они едят, ставят две маленькие грелки, наполненные углем, и в них готовят свою микроскопическую стряпню. Чтобы увидеть это, нужно увеличительное стекло.
Я спал в отеле de l’Ecu de France с множеством пауков и ночных птиц.
На следующий день, рано утром, мы отправились в Миромениль и достигли дома по широкой аллее, с которой видно море, над Сен-Обен-сюр-Си. Фасад дома с этой стороны ничего мне не напомнил. Так как он был обитаем, и в нем ходили какие-то глуповатые люди… . .
В этом письме, оставшаяся часть которого утеряна, показана сторона Мопассана, следы которой практически отсутствуют в остальной части его доступной корреспонденции. Свидетельства всех его друзей в это время показывают, что он был человеком, склонным к розыгрышам довольно элементарного рода, и предполагают, что, по крайней мере, пока он не стал популярным идолом, он был человеком хорошего юмора, с чувством юмора, которое позже полностью покинул его. Роберт Пинчон, чей дом он так шутливо описывает, был одним из его закадычных компаньонов в его авантюрах на Сене и увековечен под именем «Ла Ток» в «Муше» — прозвище, под которым он был известен. Он помогал Мопассану в постановке его ранних пьес и фактически сыграл несколько ролей в «La Maison Turque».
Жаль, что у нас нет остатка этого письма, в котором он рассказывает о своем посещении Мироменила, дома, где, по словам его матери, он родился, потому что этот внушительный замок удовлетворил ее манию величия. Точное место рождения Мопассана оспаривается. В его свидетельстве о рождении написано Миромениль; свидетельство о его смерти, Соттевиль, близ Ивето. Современные свидетельства указывают на Фекампа, где название улицы, на которой он родился, было изменено на Набережную Ги де Мопассана, согласно теории, что его мать, которая ненавидела Фекампа, арендовала дом Миромениль через несколько месяцев после его рождения.
Руанским художником, чей успех в этом городе так резко комментирует Мопассан, был, по-видимому, Луи Лепуатевен, племянник мадам Лор де Мопассан. Именно дружба Флобера с ее блестящим, но рассеянным братом Альфредом Лепуатевеном так тесно сплотила семьи Флобера и Мопассана. За исключением писем Флобера, мало что было известно об Альфреде Лепуаттевене до тех пор, пока том избранных им сочинений и переписки не был опубликован выдающимся флоберовцем Рене Дешармом под названием «Une Promenade de Belial» в 1919 г.24. Много света на несчастливую наследственность Мопассана проливает эта запись о его потенциально выдающемся дяде. Луи, который был примерно в возрасте Мопассана на момент написания этого письма, дожил до войны за несколько лет.
Последнее из этой небольшой группы неопубликованных писем указывает на то, что Мопассан наконец назначен в министерство изящных искусств, куда он был назначен в декабре 1878 года, после почти целого года ожидания по прихоти Барду. По-видимому, это завершение могло бы еще отложиться, если бы не тот факт, что заведующим отделом был второстепенный поэт того времени Ксавье Шарм, который проявлял симпатический интерес к Мопассану и составлял для него мнение Барду. В Министерстве изящных искусств молодой автор сразу же оказался в более благоприятном окружении, в том числе среди таких родственных литераторов, как Анри Ружон и Леон Дьеркс, с которыми Мопассан познакомился в «La Republique des Lettres», первом художественном издании, которое дало ему слух. Его жалованье было несколько выше, а свободы на новом посту, с которой ему разрешалось отсутствовать в среднем три раза в неделю, было больше. Следовательно, мы имеем, наконец, письмо Мопассана, в котором нет жалоб.
Париж, 14 августа 1879 года.
Моя дорогая Мать,
Несколько дней я не отвечал Вам, потому что в данный момент я ужасно занят. Месье Шарм только что вернулся из отпуска, и я с утра до вечера привязана. Вот письмо, которое я получил от Эрве. Я написал ему максимально резкое и унизительное письмо. Он ответил очень смиренно, и я послал ему строгое письмо, но в менее раздражительном тоне. Вы должны посмотреть, сможете ли вы добиться от полковника обещания перевести его в другой корпус.
Очень вероятно, что я поеду в Бретань в сентябре, но чтобы моя поездка была полной и легкой, я хочу, чтобы вы авансировали мне (если это вас никоим образом не затруднит) шестьдесят франков самое позднее до Нового года. Так как я получу премию по крайней мере в триста франков, мне не составит труда отплатить вам. Мой отец оплачивает мои дорожные расходы, как и в случае с Голландией. Если этот аванс доставляет вам неудобства, скажите мне откровенно, ибо это не помешает мне отправиться в путешествие. Вот что я предлагаю сделать: ехать прямо в Ренн, оттуда в Нант, через Редон, затем в Оре, Киберон, Сен-Брие, Динар, Сен-Мало, Авранш, Кутанс, Джерси и Гернеси, Шербур, Кан. Увидимся мимоходом в Сен-Жакю. Затем примерно 15 сентября, когда вы вернетесь в Этрета, я присоединюсь к вам из Кана в Гавр. Я проведу там десять дней или около того, а затем вернусь в Кан, чтобы использовать обратную половину своего билета.
Вчера я ходил на репетицию «Истории», которая будет показана 15 августа на благотворительном вечере, устроенном Луизой де Мирамон. Исполняют мадам Ришо, бывшая актриса театра Одеон, ныне преподаватель красноречия, и мсье Жорж из водевиля, я ими очень доволен и думаю, что все пройдет очень хорошо. Я только что продал издателю Трессе (цена еще не определена) мою пьесу «Единое повторение», которую я для него переписываю. Он включит его в том, который он издает каждый год под названием «Сайнеты и монологи». Я могу добавить, что он купил его на доверии, не видя его.
Луиза де Мирамон пишет мне слезливое письмо. Моя маленькая пьеса обходится ей довольно дорого, так как она должна платить художникам и т. д. Теперь Казино, имеющее договор с Обществом писателей, требует «моих» авторских прав, а именно 120 франков. Она просит меня отдать половину этой суммы. Хотя это была тяжелая борьба, я отказался от всей суммы. Она не рассчитывала на эту трудность и была очень расстроена тем, что ей пришлось платить дополнительно. Более того, я часто советовался с Мирамонт, ничего ей не давая, так что я могу позволить себе быть щедрым в этом случае.
«Мои» 120 франков! Как это помогло бы моей поездке. Однако давайте забудем об этом.
Прощай, дорогая мама. Мои самые нежные поцелуи. Позвольте мне услышать от вас.
Ваш сын,
Ги де Мопассан.
Эрве де Мопассан был младшим братом Ги, и в то время его дикие выходки вызывали большое беспокойство в семейном кругу. В августе 1878 года Флобер писал: «Мне не терпится узнать подробности выходок вашего брата, и мне жаль вашу бедную мать и вас самих за беспокойство, которое причиняет вам этот молодой человек». Покинув армию, Эрве с помощью Ги занялся садоводством на юге Франции. В результате того, что было эвфемистически названо «солнечным ударом», он потерял рассудок, и его пришлось поместить в приют. Он в значительной степени послужил образцом для «Бель-Ами» и, как и автор этой работы, умер от общего паралича душевнобольных в 1887 г. 9.0003
Не прошло и года после того, как было написано это письмо, слава «Des Vers» и «Les Soirees de Medan» была так мгновенна, что Мопассан решил уйти в отставку с поста, которого он так страстно желал. Однако в последний момент его нормандская осторожность заставила его задуматься и обратиться к Ксавьеру Чармсу. «Мое здоровье плохое, а профессия литератора опасна. Если бы меня вынудила болезнь или невезение, я хотел бы вернуться на свой пост и на свое жалованье». Шарм, который всегда проявлял к нему самое снисходительное отношение, вопреки жалобам Мопассана, согласился поставить его на 9-е место.0007 в наличии. Там он мог бы остаться на неопределенный срок, как это не раз случалось с литераторами на французской государственной службе, если бы какой-нибудь добросовестный бюрократ не перерезал пуповину, связывавшую его с министром общественного образования и изящных искусств. Мопассан так и не вернулся. В 1880 году он, по его собственным словам, был запущен «как метеор» в карьеру, с которой он ушел десятью годами позже «как удар молнии».
Выпуск: Весна 1932 Том 8 # 2
Опубликовано: 31 марта 2010 г.
Вы прочитали 1 из 10 бесплатных статей за последние 30 дней
Получить неограниченный доступ
Войти ИЛИ Подписаться
оригинальных рассказов, том 12 (из 13), Ги де Мопассана
Оригинальные рассказы, том 12 (из 13) Ги де МопассанаЭлектронная книга оригинальных рассказов Мопассана Project Gutenberg, Том 12, Ги де Мопассан Эта электронная книга предназначена для бесплатного использования кем угодно и где угодно. почти никаких ограничений. Вы можете скопировать его, отдать или повторно использовать его в соответствии с условиями включенной лицензии Project Gutenberg с этой электронной книгой или на сайте www.gutenberg.org Название: Оригинальные рассказы, том 12 (из 13) Автор: Ги де Мопассан.Дата выпуска: 16 августа 2006 г. [Электронная книга № 3088] Последнее обновление: 23 февраля 2018 г. Английский язык Кодировка набора символов: UTF-8 *** НАЧАЛО ЭТОГО ПРОЕКТА ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА ГУТЕНБЕРГА, МОПАСАНА, КОРОТКИЕ ИСТОРИИ *** Продюсировал Дэвид Уиджер
Перевод
ALBERT M.C. McMASTER, B.A.
А. Э. ХЕНДЕРСОН,
Б.А.
ММЕ. КЕСАДА и другие
СОДЕРЖАНИЕ
РЕБЕНОК
ЗАГОРОДНАЯ ЭКСКУРСИЯ
РОЗА
РОЗАЛИ ПРУДЕНТ
СОЖАЛЕТЬ
исповедь сестры
КОКО
СЕКРЕТ МЕРТВОЙ ЖЕНЩИНЫ
СКРОМНАЯ ДРАМА
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОКОТ
КОРСИКАНСКИЙ БАНДИТ
МОГИЛА
РЕБЕНОК
Лемонье остался вдовцом с одним ребенком. Он любил свою жену
преданно, с нежной и возвышенной любовью, без оговорок, во время их
всю супружескую жизнь. Он был хороший, честный человек, совершенно простой, искренний,
без подозрений и злобы.
Он влюбился в бедную соседку, сделал предложение и был принят. Он был зарабатывать очень комфортно на оптовом бизнесе с одеждой, и он ни на минуту не подозревал, что юная девушка могла принять его ни для чего другого, кроме себя самого.
Она сделала его счастливым. Она была для него всем; он думал только о ней, смотрел на нее постоянно, с поклонением глазами. Во время еды он сделать сколько угодно грубых ошибок, чтобы не отрывать глаз от любимое лицо; он наливал вино в свою тарелку и воду в солонку, то смеялся, как ребенок, повторяя:
«Видишь ли, я слишком тебя люблю; это сводит меня с ума».
Она улыбалась спокойным и покорным взглядом; то она бы отвела взгляд, как бы стесняясь обожания мужа, и стараются заставить его говорить о чем-то другом; но он брал ее руку под столом и он держал его в своей, шепча:
«Моя маленькая Жанна, моя милая маленькая Жанна!»
Иногда она теряла терпение и говорила:
«Ну, ну, будь благоразумным; ешь и дай мне поесть».
Он вздыхал и отламывал кусок хлеба, который потом жевал. медленно.
Пять лет у них не было детей. И вдруг она объявила ему что это состояние скоро прекратится. Он был вне себя от радости. Он нет не оставил ее ни на минуту, пока его старая няня, воспитавшая его, а кто часто правил домом, вытолкнет его и закроет дверь позади него, чтобы заставить его выйти на свежий воздух.
Он очень сблизился с молодым человеком, который знал его жену давно. детства, и который был одним из секретарей префекта. М. Дюретур бы обедать три раза в неделю с Лемонье, принося мадам цветы, а иногда и ложа в театре; и часто, в конце обеда, Лемонье, становясь нежным, поворачиваясь к жене, объяснял: такой товарищ, как ты, и такой друг, как он, человек полностью счастлив на земной шар.»
Она умерла при родах. Шок чуть не убил его. Но вид на
ребенок, бедное, стонущее маленькое существо, придавало ему мужества.
Он любил ее страстной и горестной любовью, болезненной любовью в в котором запечатлелась память о смерти, но в котором жило что-то его поклонение умершей матери. Это была плоть его жены, ее сущность. продолжение, этакая квинтэссенция самой себя. Этот ребенок был самой ее жизнью переведен в другой орган; она исчезла, чтобы он мог существовать, и отец душил его поцелуями. Но также у этого ребенка убил ее; он украл это любимое существо, его жизнь была ценой ее. А г-н Лемонье клал сына в колыбель и сидел вниз и наблюдайте за ним. Он сидел так часами, глядя на него, мечтая о тысячах вещей, сладких или грустных. Потом, когда маленький спал, он склонялся над ним и рыдал.
Ребенок вырос. Отец не мог больше проводить с ним ни часа; он
останавливался возле него, водил его гулять, а сам одевал, мыл
его, заставь его есть. Его друг, г-н Дюретур, похоже, тоже любил мальчика;
он целовал бы его дико, в том исступлении нежности, которое
характеристика родителей. Он подбросит его на руки, он побежит
на коленях, часами, и г-н Лемонье в восторге бормотал:
«Разве он не милый? Разве он не милый?»
А г-н Дюретур обнимал ребенка и щекотал ему шею его усы.
Селеста, старая няня, одна, казалось, не питала нежности к маленькому один. Она сердилась на его шалости и казалась нетерпеливой, когда ласки двух мужчин. Она бы воскликнула:
«Как можно так воспитать ребенка? Вы сделаете идеальный обезьяна из него».
Прошли годы, и Джину исполнилось девять лет. Он едва умел читать; он был так избалован и делал только то, что считал нужным. Он был своевольным, упрямым и вспыльчивый. Отец всегда уступал ему и позволял ему иметь свое собственный путь. Г-н Дюретур всегда покупал ему игрушки, которые он желал, и он накормил его тортом и конфетами. Тогда Селеста сердилась и восклицала:
— Стыдно, мсье, стыдно. Вы балуете этого ребенка. Но это будет
должны остановиться; да, сэр, я говорю вам, что это должно прекратиться, и вскоре,
слишком.»
Г-н Лемонье отвечал, улыбаясь:
«Что вы можете ожидать? Я слишком люблю его, я не могу сопротивляться ему; вы должны привыкай к этому».
Жан был скорее деликатным. Врач сказал, что у него анемия, прописал железо, редкое мясо и бульон.
Но малыш любил только пирожные и отказывался от всякой другой пищи; а отец в отчаянии накормил его пирожными и шоколадом эклеры.
Однажды вечером, когда они сели ужинать, Селеста принесла суп с властным видом и уверенностью, которой она обычно не имеют. Она сняла крышку и, опустив половник в блюдо, заявил:
«Вот бульон, которого я никогда не готовил; молодому придется
возьми немного на этот раз.
Месье Лемонье испуганно склонил голову. Он видел, как назревает буря.
Селеста взяла его тарелку, сама наполнила и поставила перед ним.
Он попробовал суп и сказал:
— Это действительно превосходно.
Слуга взял тарелку мальчика и налил в нее ложку супа. затем она отступила на несколько шагов и стала ждать.
Жан почувствовал запах еды и с выражением лица отодвинул тарелку. отвращение. Селеста, внезапно побледнев, быстро шагнула вперед и с силой вылил ложку в открытый рот ребенка.
Он задыхался, кашлял, чихал, сплевывал; завыв, он схватил свой стакан и швырнул
это у его медсестры. Она получила его сытым в желудке. Потом, рассердившись,
она взяла головку молодой бритвы под мышку и стала наливать ложкой
после того, как ложка супа в горло. Он вырос красным, как свекла, и
кашлял, топая, извиваясь, давясь, колотя воздух своим
Руки.
Сначала отец был так удивлен, что не мог пошевелиться. Затем, вдруг он бросился вперед, обезумев от ярости, схватил слугу за горло и швырнул ее к стене, заикаясь:
«Вне! Вне! Вне! ты скотина!
Но она оттолкнула его, и ее волосы струились по спине, а глаза сорвавшись, она воскликнула:
— Что с тобой? Ты пытаешься избить меня, потому что я заставляешь этого ребенка есть суп, когда ты набиваешь его сладостями!»
Он повторял, дрожа с головы до ног:
«Вне! Уходи-уходи, скотина!
Затем, дикая, она повернулась к нему и, прижавшись лицом к его, ее голос дрожит:
— Ах! — вы думаете… вы думаете, что можете так обращаться со мной? Ой! нет. А для кого? Для того сопляка, который даже не твой. Нет, не твое! Нет, не твое, не твое! Все это знают, кроме тебя! Спросить бакалейщик, мясник, пекарь, все, кто угодно!
Она рычала и бормотала, задыхаясь от страсти; потом она остановилась и
посмотрел на него.
Он был неподвижен в ярости, его руки свисали по бокам. После короткого пауза, он пробормотал слабым, дрожащим голосом, инстинктивно с глубоким чувством:
«Ты говоришь? ты говоришь? Что ты говоришь?»
Она молчала, испуганная его появлением. Еще раз он шагнул вперед, повторяя:
— Вы говорите… что вы говорите?
Затем спокойным голосом она ответила:
«Я говорю то, что знаю, то, что знают все».
Он схватил ее и с яростью зверя попытался бросить ее вниз. Но, хоть и старая, она была сильной и ловкой. Она скользнула под его руку, и еще раз в бешенстве забегая вокруг стола, она закричала:
«Посмотри на него, посмотри на него, дурак ты! Разве он не живой образ г-на Дюрфура? Вы только посмотрите на его нос и глаза! Ваши как что? И его волосы! Это как у его матери? Я говорю вам, что каждый это знают все, кроме тебя! Это шутка города! смотреть на его!»
Она подошла к двери, открыла ее и исчезла.
Жан, испуганный, сидел неподвижно перед своей тарелкой с супом.
Через час она осторожно вернулась, чтобы посмотреть, как обстоят дела. ребенок, покончив со всеми пирожными и кувшином, полным сливок и один из сиропа, теперь вылил варенье своей суповой ложкой.
Отец вышел.
Селеста взяла ребенка, поцеловала его и осторожно отнесла в его комнату. уложить его спать. Она вернулась в столовую, убрала со стола, поставила все на месте, все время чувствую себя очень неловко.
Во всем доме не было слышно ни единого звука. Она положила ухо против двери своего хозяина. Он казался совершенно неподвижным. Она положила ее глаз в замочную скважину. Он писал и казался очень спокойным.
Затем она вернулась на кухню и села, готовая к любой опасности. Она спала на стуле и проснулась на рассвете.
Она убрала комнаты, как привыкла каждое утро; она подметала
вытер пыль и к восьми часам приготовила завтрак г-ну Лемонье.
Но она не осмелилась принести его своему хозяину, слишком хорошо зная, как она будет получено; она ждала, когда он позвонит. Но он не звонил. Девять часов, потом десять часов.
Селеста, не зная, что и думать, приготовила поднос и принялась за еду. это, ее сердце бьется быстро.
Она остановилась перед дверью и прислушалась. Все было неподвижно. Она постучал; нет ответа. Затем, собрав все свое мужество, она открыла дверь и вошел. С диким воплем она уронила поднос с завтраком, который она держала в руке.
Посреди комнаты г-н Лемонье висел на веревке на кольце. в потолке. Язык ужасно высовывался. Его правая туфелька лежал на земле, его левая все еще была на ноге. Перевернутый стул перекатился на кровать.
Селеста, ошеломленная, с криком убежала. Все соседи столпились.
Врач объявил, что он умер около полуночи.
На столе самоубийцы было найдено письмо, адресованное М. Дуретдуру. В нем были такие слова:
«Я ухожу и вверяю ребенка тебе!»
ЗАГОРОДНАЯ ЭКСКУРСИЯ
Пять месяцев они говорили о том, чтобы пообедать в одном из пригороды Парижа в день рождения мадам Дюфур, и как они с нетерпением ожидая выхода на прогулку, они встали очень рано, что утро. Мсье Дюфур одолжил фургон молочника и поехал сам. Это был очень аккуратный двухколесный транспорт с тентом. поддерживаемый четырьмя железными прутьями, с занавесками, которые были подняты, за исключением тот, что сзади, развевался, как парус. Мадам Дюфур, великолепная в чудесном шелковом платье вишневого цвета, сидела рядом с ее муж.
Позади них на двух стульях сидели старая бабушка и девочка, а мальчик
с желтыми волосами лежал на дне фургона, и ничего не было
видел его, кроме головы.
Когда они достигли моста Нейи, мсье Дюфур сказал: наконец-то в деревне!» и по этому сигналу его жена стала сентиментальной о красотах природы. Когда они подошли к перекрестку у Курбевуа их охватило восхищение далеким пейзажем. На справа был Аржантёй с его колокольней, а над ним возвышались холмы Саннуа и мельница Оржемон, а слева акведук Марли выделялась на фоне ясного утреннего неба, а вдалеке они можно было увидеть террасу Сен-Жермена; и напротив них, в конце невысокая цепь холмов, новый форт Кормель. Совсем вдалеке; а очень далеко, за равнинами и деревней, виднелись мрачные зелень лесов.
Солнце начало жечь им лица, пыль попала в глаза,
и по обеим сторонам дороги тянулась бесконечная полоса
голая, уродливая страна с неприятным запахом. Можно было подумать, что это
была опустошена чумой, которая поразила даже здания,
за остовами ветхих и заброшенных домов или небольших коттеджей, которые
остались в незавершенном состоянии, потому что подрядчики не были
заплатили, воздвигли по четыре стены без крыш с каждой стороны.
Кое-где из бесплодной земли торчали высокие фабричные трубы. Единственная растительность на этой гнилой земле, где весенние бризы дули запах нефти и сланца, смешанный с другим запахом, еще менее приятный. Наконец, однако, они переправились через Сену во второй раз, и мост порадовал. Река сверкала на солнце, и они ощущение тихого наслаждения, они чувствовали себя освеженными, когда пили более чистый воздух что не было пропитано ни черным дымом заводов, ни миазмами из отложений ночной почвы. Человек, которого они встретили, сказал им, что название места было Bezons. Мсье Дюфур остановился и прочитал привлекательное объявление возле столовой: ресторан Poulin, мателот и жареная рыба, отдельные комнаты, беседки и качели.
— Ну что, мадам Дюфур, вас это устроит? Будете ли вы принять решение в последний?»
Она в свою очередь прочитала объявление, а затем посмотрела на дом в поисках
когда-то.
Это был белый деревенский постоялый двор, построенный у дороги. двери она могла видеть блестящий цинковый прилавок, за которым сидели двое рабочие в воскресной одежде. Наконец она решилась и сказала:
«Да, это сойдет; и, кроме того, есть вид.
Они въехали на большое поле за гостиницей, отделенное от реки буксирный путь и спешился. Муж выскочил первым, а затем протянул руки к жене, и так как шаг был очень высок, мадам Дюфуру, чтобы добраться до него, пришлось показать нижнюю часть ее конечностей, чья прежняя стройность исчезла в жире, и господин Дюфур, уже возбудилась от деревенского воздуха, ущипнула себя за икру и затем, взяв ее на руки, он поставил ее на землю, как будто она была какая-то огромная пачка. Она стряхнула пыль с шелкового платья, а затем огляделся, чтобы увидеть, в каком месте она была.
Это была толстая женщина лет тридцати шести, полноценная и очаровательная на вид. смотреть на. Она едва могла дышать, так как ее корсеты были зашнурованы слишком туго,
и под их давлением ее пышная грудь поднялась до двойного подбородка.
Затем девочка положила руку на плечо отца и спрыгнула вниз.
слегка. Мальчик с желтыми волосами спустился, наступив на
колесо и помог месье Дюфуру вытащить бабушку. затем
они распрягли лошадь, которую привязали к дереву, и
карета упала назад, оба вала оказались в воздухе. Мужчины сняли свои
пальто и вымыли руки в ведре с водой, а затем пошли и присоединились к
дамы, которые уже завладели качелями.
Мадемуазель Дюфур пыталась подняться, но не смогла.
не удается начать. Это была красивая девушка лет восемнадцати,
одна из тех женщин, которые внезапно возбуждают ваше желание, когда вы встречаете их в
улице и которые оставляют у вас смутное чувство беспокойства и
возбужденные чувства. Она была высокой, с тонкой талией и широкими бедрами, с
смуглая кожа, очень большие глаза и очень черные волосы. Ее платье четко обозначено
очертания ее твердой, полной фигуры, подчеркнутой движением
из ее бедер, когда она пыталась качать себя выше. Ее руки были вытянуты
вверх, чтобы держать веревку, так что ее грудь поднималась при каждом движении, которое она
сделанный. Ее шляпа, которую сдуло порывом ветра, висела у нее за спиной,
и по мере того, как качели постепенно поднимались все выше и выше, она показала свою нежную
конечности до колен каждый раз, и ветерок от ее развевающихся юбок,
который был более пьянящим, чем пары вина, дул в лица
двое мужчин, которые смотрели на нее и улыбались.
Сидя на других качелях, мадам Дюфур монотонно повторяла: голос:
«Киприан, подойди и покачай меня; подойди и покачай меня, Киприан!
Наконец он пошел и, засучив рукава рубашки, словно
тяжелая работа, с большим трудом он приводил жену в движение. Она
вцепилась в две веревки и вытянула ноги прямо, чтобы не задеть
земля. Ей нравилось чувствовать головокружение при качании качелей, и ее
вся фигура тряслась, как желе на блюде, но по мере того, как она поднималась выше и
выше; она стала слишком головокружительной и испугалась. Каждый раз, когда качели пришли
вниз, она издала пронзительный крик, от которого все маленькие мальчишки в
окрестности обернулись, и внизу, под садовой изгородью, она
смутно видел ряд озорных голов, корчащих разные гримасы,
рассмеялся.
Когда вышла служанка, они заказали завтрак.
— Немного жареной рыбы, соте из кролика, салат и десерт, — сказала мадам Дюфур. с важным видом.
«Принеси две кварты пива и бутылку кларета», — сказал ее муж.
«Пообедаем на траве», — добавила девушка.
Бабушка, которая любила кошек, бежала за одним
которая принадлежала дому, пытаясь уговорить его прийти к ней на последний
десять минут. Животное, которому она, без сомнения, тайно льстила.
внимания, держался рядом с хорошей женщиной, но вне досягаемости ее
рукой и тихонько обошла деревья, о которые терлась
сама, подняв хвост, мурлыча от удовольствия.
«Привет!» вдруг воскликнул молодой человек с желтыми волосами, который был бродить о. «Вот две роскошные лодки!» Все пошли смотреть на них и увидел в деревянном сарае два красивых каноэ; они были такими же красивыми отделаны так, как если бы они были декоративной мебелью. Они висели рядышком, как две высокие, стройные девушки, в своей узенькой блестящей длине, и составляли одну хочется плавать в них теплыми летними утрами и вечерами по покрытые цветами берега реки, где деревья опускают свои ветви в вода, где тростник беспрестанно шелестит на ветру и где быстрые зимородки мечутся подобно вспышкам голубых молний.
Вся семья смотрела на них с большим уважением.
«О, это действительно роскошные лодки!» — серьезно повторил мсье Дюфур. рассматривал их как знаток. Он имел привычку грести на своем молодые годы, сказал он, и когда он плюнул ему в руки — и он пошел гребком на веслах — ему было наплевать на кто-нибудь. Ранее в Жуанвиле он побил не одного англичанина. регаты. Наконец он сильно разволновался и предложил заключить пари, что в на такой лодке он мог грести шесть лиг в час, не прилагая усилий. сам.
— Обед готов, — сказала официантка, появившись у входа в заведение.
эллинг, и все поспешили прочь. Но два молодых человека взяли самое
места, которые выбрала мадам Дюфур, и они завтракали. Нет
сомневаюсь, что они были владельцами весла, потому что они были в лодке
костюм. Они растянулись, почти лежа на стульях; они были
загорелые, а их тонкие хлопчатобумажные свитера с короткими рукавами
их голые руки, сильные, как у кузнеца. Их было двое
крепкие, спортивные ребята, показавшие во всех своих движениях, что
эластичность и изящество конечностей, которые можно приобрести только с помощью упражнений и
что так отличается от уродства, с которым монотонная тяжелая работа
штампует механик.
Они обменялись быстрыми улыбками, когда увидели мать, а затем переглянулись. видеть дочь.
«Давайте уступим свое место», — сказал один из них; «Это познакомит нас с ними.»
Другой тотчас же встал и, держа свою черно-красную лодочную фуражку на руку, он вежливо предложил дамам единственное теневое место в сад. Со многими оправданиями они согласились, и что это может быть более сельским, они сидели на траве, без столов и стульев.
Двое молодых людей отнесли свои тарелки, ножи, вилки и т. д. к столу.
немного поодаль и снова принялись есть, и их голые руки, которые они
показывал постоянно, довольно смущенную девушку. Она даже притворялась
отвернуться и не видеть их, а мадам Дюфур,
смелее, искушенный женским любопытством, ежеминутно смотрел на них,
и, без сомнения, сравнила их с тайной неприглядностью своего мужа.
Она села на корточки на землю, поджав под себя ноги, после
на манер портных, и беспокойно ходила, говоря, что
по ней где-то ползали муравьи. Месье Дюфур, раздраженный
присутствии вежливых незнакомцев, пытался устроиться поудобнее
положение, которого он, однако, не преуспел, и молодой человек
с желтыми волосами ел так же тихо, как людоед.
— Прекрасная погода, сударь, — сказала толстая дама одному из катающиеся на лодках мужчины. Она хотела быть дружелюбной, потому что они отказались от своих место.
— Это действительно так, мадам, — ответил он. — Вы часто бываете в деревне?
«О, только один или два раза в год, чтобы подышать свежим воздухом. И ты,
месье?
«Я прихожу и сплю здесь каждую ночь».
— О, это должно быть очень мило!
— Безусловно, мадам. И он дал им такой практический отчет о его повседневная жизнь, что она вновь пробудилась в сердцах этих лавочников которые были лишены лугов и жаждали загородных прогулок, тому глупая любовь к природе, которую они так сильно ощущают весь год вокруг прилавка в их магазине.
Девушка подняла глаза и взволнованно посмотрела на гребца. Мсье Дюфур заговорил впервые.
«Это действительно счастливая жизнь», — сказал он. А потом добавил: «Еще немного кролик, мой дорогой?
— Нет, спасибо, — ответила она и снова повернулась к юношам. указывая на их руки, спросил: «Вам никогда не бывает так холодно?»
Они оба начали смеяться и поразили семью рассказом. об огромной усталости, которую они могли вынести, о купании в
состояние сильной потливости, когда они гребут ночью в тумане; а также
они яростно били себя в грудь, чтобы показать, как глухо они звучали.
«Ах! Ты выглядишь очень сильным, — сказал муж, который больше не говорил о время, когда он побеждал англичан. Девушка смотрела на них теперь боком, и юноша с желтыми волосами, проглотивший вина не туда, сильно кашлял и брызгал мадам Шелковое платье Дюфура вишневого цвета. Она рассердилась и послала за водой отмыть пятна.
Между тем стало невыносимо жарко, сверкающая река походила на
пламя огня и пары вина проникали им в головы.
Мсье Дюфур, у которого была сильная икота, расстегнул жилет.
и верхнюю пуговицу его брюк, в то время как его жена, которая задыхалась,
постепенно расстегивая платье. Ученик тряс своим желтым париком
в счастливом расположении духа и все угощался вином, а старый
бабушка, почувствовав действие вина, сильно оцепенела и
достойный. Что касается девушки, то в ней можно было заметить лишь своеобразную яркость.
глаза, а смуглые щеки стали более румяными.
Кофе кончился, предложили спеть, и каждый пел или повторил куплет, которому остальные отчаянно зааплодировали. Затем они получили с некоторым трудом, и в то время как две женщины, у которых кружилась голова, пытались глотнуть воздуха, двое мужчин, которые были совершенно пьяные, занимались гимнастикой. Тяжелые, обмякшие и с багровыми лицами они висела или, неловко к железным кольцам, не имея возможности поднять сами себя.
Тем временем два гребца спустили свои лодки на воду и вернулся и вежливо спросил дам, не хотят ли они поскандалить.
— Хотите, мсье Дюфур? — воскликнула его жена. «Пожалуйста, приходите!»
Он лишь пьяно кивнул ей, не понимая, что она сказала.
Тут подошел один из гребцов с двумя удочками в руках, и
надежда поймать пескаря, это великое видение парижского лавочника,
заставил тусклые глаза Дюфура заблестеть, и он вежливо разрешил им делать все, что угодно. им нравилось, пока он сидел в тени под мостом, ногами
висит над рекой рядом с молодым человеком в желтом
волосы, которые крепко спали.
Один из лодочников сделал из себя мученика и забрал мать.
«Пойдемте в рощу на Английском острове!» он позвал, как он
гребли. Другая лодка плыла медленнее, потому что гребец смотрел на
его собеседник так сосредоточен, что он ни о чем другом не думал, и его волнение
казалось, парализовало его силы, а девушка, сидевшая в
лук, отдалась наслаждению пребывания на воде. Она почувствовала
нежелание думать, усталость в конечностях и полная вялость,
как будто она была пьяна, и лицо ее раскраснелось, и дыхание
ускорился. Эффекты вина, усиленные чрезмерным
от жары все деревья на берегу склонялись, когда она проходила мимо. расплывчатый
желание наслаждения и брожение крови, казалось, охватили ее.
все тело, которое было возбуждено дневным зноем, и она также была
встревожен этим тет-а-тет на воде, в месте, которое казалось
обезлюдевшей от жары, с этим молодым человеком, который считал ее хорошенькой, чей
пылкие взгляды, казалось, ласкали ее кожу и были такими же проницательными и
проникая, как солнечные лучи.
Их неспособность говорить усиливала их эмоции, и они оглядывались по сторонам. их. Наконец, однако, он сделал усилие и спросил ее имя.
— Генриетта, — сказала она.
«Почему, меня зовут Анри, — ответил он. Звук их голосов успокоился их, и они смотрели на банки. Другая лодка прошла мимо них и казалось, ждали их, и гребец окликнул:
«Мы встретимся с вами в лесу; мы идем до Робинзона, потому что Мадам Дюфур хочет пить. Потом снова нагнулся на веслах и поплыл. так быстро, что вскоре он скрылся из виду.
Тем временем донесся непрерывный рев, который они уже давно слышали. ближе, и сама река, казалось, вздрогнула, как будто глухой шум поднимается из его глубин.
— Что это за шум? она спросила. Это был шум плотины, которая разрезала
река надвое на острове, и он объяснял ей это, когда,
сквозь шум водопада они услышали птичье пение, которое
казался далеким.
«Слушать!» он сказал; «Соловьи днем поют, так что самки должны сидеть».
Соловей! Она никогда раньше их не слышала, и мысль о том, чтобы слушать к одному пробудил видения поэтической нежности в ее сердце. Соловей! То есть невидимый свидетель ее любовных свиданий, которые Джульетта вызывается на ее балконе; ту небесную музыку, которую он настраивал на человеческий поцелуи, этот вечный вдохновитель всех томных романов, открывающихся идеального неба всем бедным маленьким нежным сердечкам чувствительных девушек!
Она собиралась услышать соловья.
— Мы не должны шуметь, — сказал ее спутник, — и тогда мы сможем войти в лес и сядьте рядом с ним».
Лодка, казалось, скользила. Они увидели деревья на острове, берега
которые были так низки, что могли заглянуть в глубь зарослей.
Они остановились, он быстро направил лодку, Генриетта взяла Анри за руку,
и они ушли под деревья.
— Наклонись, — сказал он, и она нагнулась, и они вступили в неразрывную перепалку. заросли лиан, листьев и тростника, которые образовывали неразличимую убежище, которое молодой человек, смеясь, называл «своей личной комнатой».
Прямо над их головами, взгромоздившись на одном из деревьев, скрывавших их,
птица еще пела. Он произносил трели и рулады, а потом громко,
вибрирующие ноты, которые наполняли воздух и, казалось, терялись в
горизонт, через равнину, через ту жгучую тишину, которая
тяготил весь пейзаж. Они не разговаривали, опасаясь
отпугивая его. Они сидели близко друг к другу и медленно
Рука Генри обвила талию девушки и нежно сжала ее. Она взяла
эту дерзкую руку без малейшего гнева и отдергивал ее всякий раз, когда наносил
это вокруг нее; впрочем, ничуть не смущенный этой лаской,
как если бы это было чем-то вполне естественным, чему она сопротивлялась
так же естественно.
Она слушала птицу в экстазе. Она чувствовала бесконечную тоску по счастья, за внезапное проявление нежности, за откровение сверхчеловеческой поэзии, и она почувствовала такое размягчение на сердце, и расслабление ее нервов, что она начала плакать, не зная почему. молодой человек теперь прижимал ее к себе, но она не убрала его рука; она не думала об этом. Вдруг соловей остановился, и голос позвал издалека:
«Генриетта!»
— Не отвечайте, — сказал он тихим голосом. — Ты отгонишь птицу.
Но ей и в голову не пришло это сделать, и они остались в том же положении. на некоторое время. Мадам Дюфур где-то села, потому что Время от времени они слышали, как толстая дама разражалась короткими вспышками смех.
Девушка все еще плакала; ее переполняли странные ощущения. Анри
голова была у нее на плече, и вдруг он поцеловал ее в губы. Она была
удивленная и рассерженная, и, чтобы избежать его, она встала.
Они оба были очень бледны, когда покинули свое травяное убежище. Голубое небо явилось им облачное и палящее солнце померкло; и они почувствовали одиночество и тишина. Они шли быстро, бок о бок, без говоря или прикасаясь друг к другу, потому что они, казалось, стали непримиримых врагов, как будто между ними возникли отвращение и ненависть, и время от времени Генриетта кричала: «Мама!»
Вскоре они услышали шум за кустом, и появилась толстая дама. выглядела довольно растерянной, а лицо ее спутницы было сморщено улыбками. что он не мог проверить.
Г-жа Дюфур взяла его под руку, и они вернулись к лодкам, и Анри,
был впереди, молча шел рядом с молодой девушкой. Наконец они вернулись
к Безону. Г-н Дюфур, уже трезвый, очень ждал их.
нетерпеливо, в то время как молодой человек с желтыми волосами имел
глоток чего-нибудь поесть перед тем, как покинуть гостиницу. Карета была
ждали во дворе, а бабушка, уже вошедшая, была очень
напуганные мыслью о том, что ночь настигнет их прежде, чем они достигнут
Париж, как и предместья, были небезопасны.
Все они потрясли повязками, и семья Дюфур уехала.
«До свидания, до новых встреч!» — закричали гребцы, и в ответ они получили был вздох и слеза.
Два месяца спустя, когда Анри шел по улице Мучеников, он увидел Дюфур, торговец скобяными изделиями, над дверью, и вот он вошел и увидел толстую даму. сидит за стойкой. Они сразу узнали друг друга, а после обмен вежливыми приветствиями, он спросил после них всех.
— А как поживает мадемуазель Генриетта? — спросил он специально.
«Очень хорошо, спасибо; она состоит в браке.»
«Ах!» Он почувствовал некоторое волнение, но сказал: «За кого она вышла замуж?»
— Вы знаете того молодого человека, который нас сопровождал; он присоединился к нам в
бизнес. »
— Я прекрасно его помню.
Он собирался уйти, чувствуя себя очень несчастным, хотя и не зная почему, когда мадам перезвонила ему.
— А как твой друг? — спросила она довольно застенчиво.
— Он очень здоров, спасибо.
«Пожалуйста, передайте ему наши комплименты и попросите его прийти и позвонить, когда он по соседству.»
Затем она добавила: «Скажи ему, что это доставит мне большое удовольствие».
«Я обязательно это сделаю. Прощай!»
«Не говори так; приезжай снова очень скоро».
На следующий год, в одно очень жаркое воскресенье, все подробности того приключения,
которое Анри никогда не забывал, вдруг так ясно вспомнилось ему, что
он вернулся один в их комнату в лесу и был поражен
удивление, когда он вошел. Она сидела на траве, очень
грустно, а рядом с ней, все еще в рубашке, молодой человек с
желтые волосы крепко спали, как какое-то животное.
Она так побледнела, когда увидела Анри, что он сначала подумал, что она уходит. упасть в обморок; затем, однако, они начали говорить вполне естественно. Но когда он сказал ей, что очень любит это место и часто бывает там По воскресеньям предаваться воспоминаниям, она долго смотрела ему в глаза.
— Я тоже думаю об этом, — ответила она.
— Пойдем, моя дорогая, — сказал ее муж, зевнув. «Я думаю, нам пора собираться.»
РОЗА
Две молодые женщины, кажется, похоронены под одеялом из цветов. Они
одиноки в огромном ландо, усыпанном цветами, как гигантский
корзина. На переднем сиденье две маленькие корзины из белого атласа, наполненные
фиалок, а на медвежьей шкуре, которой прикрыты их колени,
масса роз, мимоз, гвоздик, маргариток, тубероз и флердоранжа,
переплетены шелковыми лентами; два хрупких тела кажутся погребенными под этим
красивая надушенная кровать, которая скрывает все, кроме плеч и рук
и немного изящных талий.
Кучерский кнут обмотан гирляндой анемонов, лошади следы усеяны гвоздиками, спицы колес одеты в резеды, а там, где должны быть фонари, два огромных круглых букеты, которые выглядят так, как будто они глаза этого странного, катящегося, существо, украшенное цветами.
Ландо быстро мчится по дороге, по улице Антиб, впереди, за ней, в сопровождении толпы других экипажей, покрытых с цветами, полными женщин, почти скрытыми морем фиалок. Это Карнавал цветов в Каннах.
Карета достигает бульвара де ла Фонсьер, где идет бой. вел. Вдоль огромной аллеи двойной ряд украшенных цветами машины идут и идут, как бесконечная лента. Цветы брошены от одного к другому. Они пролетают по воздуху, как мячики, ударяя свежие лица, подпрыгивая и падая в пыль, где целая армия их подбирает молодежь.
Густая толпа стоит на тротуарах, смотрит и сдерживается
конной полиции, которые жестоко проходят мимо, отталкивая любопытных
пешеходов, как бы для того, чтобы простые люди не смешались с
богатый.
В вагонах люди перекликаются, узнают друг друга и засыпать друг друга розами. Колесница, полная хорошеньких женщин, одетых в красный, как черти, притягивает взгляды всех. Джентльмен, похожий на портреты Генриха IV, бросает огромный букет, который держит сзади на резинке. Опасаясь шока, женщины прячут глаза и мужчины опускают головы, но грациозный, быстрый и послушный снаряд описывает кривую и возвращается к своему хозяину, который сразу бросает ее в какое-то новое лицо.
Две молодые женщины начинают пригоршнями разбрасывать свой запас цветов и получить идеальный град букетов; затем, после часа боя, немного устали, они велят кучеру ехать по дороге, которая следует берег моря.
Солнце исчезает за Эстерелем, очерчивая темную скалистую гору.
против закатного неба. Чистое синее море, спокойное, как мельничный пруд,
простирается до самого горизонта, где сливается с небом; и
флот, стоящий на якоре посреди бухты, похож на стадо огромных
звери, неподвижные на воде, апокалиптические животные, бронированные и
горбатые, с хрупкими мачтами, похожими на перья, и с глазами,
загораются, когда приближается вечер.
Две молодые женщины, откинувшись назад под тяжелыми одеждами, лениво смотрят над голубой гладью воды. Наконец один из них говорит:
«Как прекрасны вечера! Как хорошо все кажется! Разве ты не ты так думаешь, Марго?
«Да, это хорошо. Но всегда чего-то не хватает».
«Чего не хватает? Я чувствую себя совершенно счастливым. Мне больше ничего не нужно».
«Да, вы знаете. Вы не думаете об этом. Как бы мы ни были довольны быть, физически мы всегда стремимся к чему-то большему — к сердцу».
Другой спросил с улыбкой:
— Немного любви?
«Да.»
Они замолчали, устремив взоры в далекий горизонт, затем
одна из них по имени Маргарита пробормотала: «Жизнь без этого кажется мне невыносимой.
Мне нужно, чтобы меня любила, хотя бы собака. Но мы все одинаковы, несмотря ни на что
можно сказать, Симона.
— Вовсе нет, моя дорогая. Я предпочел бы вообще не быть любимым, чем быть любимым первый пришедший. Вы думаете, например, что было бы приятно быть любимым…
Она думала, кем бы она могла быть любима, глядя на широкий пейзаж. Взгляд ее, обогнув горизонт, упал на две яркие пуговицы, блестевшие на спине у кучера ливрею, и она продолжала, смеясь: «Моим кучером?»
Мадам Марго едва улыбнулась и сказала тихим голосом:
— Уверяю вас, очень забавно быть любимым слугой. Оно имеет
случилось со мной два или три раза. Они закатывают глаза в таком смешном
манера — достаточно, чтобы вы померли со смеху! Естественно, чем больше в
любят они, тем суровее надо быть с ними, и тогда, когда-нибудь,
почему-то вы отмахиваетесь от них, потому что, если это кто-то заметит,
ты бы выглядел таким смешным».
Мадам Симона слушала, глядя прямо перед собой, потом заметил:
— Нет, боюсь, что мое лакейское сердце меня не удовлетворит. Скажи мне как вы заметили, что они любили вас».
«Я заметил это так же, как и с другими мужчинами, когда они глупый.»
«Другие не кажутся мне глупыми, когда любят меня».
«Они идиоты, моя дорогая, не умеющие говорить, отвечать, понимать что-либо.»
«Но что вы чувствовали, когда вас любила служанка? Вы были… тронуты… польщены?
«Взолнованный? нет, польщен — да, немного. Всегда льстит быть любима мужчиной, кем бы он ни был».
— О, Марго!
«Да, действительно, моя дорогая! Например, я расскажу вам об одном необычном
инцидент, который произошел со мной. Вы увидите, насколько любопытны и сложны наши
эмоции в таких случаях.
«Около четырех лет назад я оказался без горничной. Я пробовал пять или шесть, один за другим, и я был готов сдаться в отчаяние, когда я увидел объявление в газете молодой девушки умеющий готовить, вышивать, укладывать волосы, искавший должность и кто мог бы предоставить лучшие ссылки. Помимо всех этих достижений, она могла говорить по-английски.
«Я написал по указанному адресу, и на следующий день человек, о котором идет речь, представилась. Она была высокой, стройной, бледной, застенчивой на вид. У нее был красивые черные глаза и очаровательный цвет лица; она доставила мне удовольствие немедленно. Я попросил ее сертификаты; она дала мне один на английском языке, для она пришла, как она сказала, от леди Римвелл, где она была в течение десяти годы.
«В справке указано, что молодая девушка ушла по собственному желанию,
чтобы вернуться во Францию, и единственное, что они должны были
придраться к ней за долгий период ее службы было немного по-французски
кокетство.
«Эта чопорная английская фраза даже вызвала у меня улыбку, и я тут же занялся эта горничная.
«Она пришла ко мне в тот же день. Ее звали Роуз.
«Через месяц я был бы беспомощен без нее. Она была сокровище, жемчужина, явление.
«Она могла укладывать мне волосы с бесконечным вкусом; она могла бы лучше подстричь шляпу чем большинство модисток, и она даже могла шить мне платья.
«Я был поражен ее достижениями. Меня никогда раньше не ждали на таким образом.
«Она одела меня быстро и с удивительно легким прикосновением. я никогда не чувствовал
ее пальцы на моей коже, и ничто так не неприятно для меня, как прикосновение
рукой слуги. Вскоре я стал чрезмерно ленив; это было так приятно
быть одетым с головы до ног, от нижнего белья до перчаток, этим
высокая, застенчивая девушка, всегда немного краснеющая и никогда не говорящая ни слова. После
мою ванну она растирала и массировала меня, пока я немного дремала на кушетке; я
почти считал ее скорее другом, чем слугой.
«Однажды утром уборщик таинственным образом попросил поговорить со мной. Я был удивился и велел ему войти. Это был хороший, верный человек, старый солдат, один из бывших санитаров моего мужа.
«Кажется, он был смущен тем, что сказал мне. Наконец он успел пробормотать:
«Мадам, суперинтендант полиции внизу».
«Я быстро спросил:
«Чего он хочет?»
«Он хочет обыскать дом».
«Конечно, полиция полезна, но я ее ненавижу. я не думаю, что это это благородная профессия. Я ответил, рассерженный и обиженный:
«Почему этот поиск? По какой причине? Он не войдет.
Дворник продолжал:
«Он говорит, что в доме прячется преступник».
«На этот раз я испугался и сказал ему привести ко мне инспектора, так что я мог бы получить какое-то объяснение. Он был человеком с хорошими манерами и награжден орденом Почетного легиона. Он просил у меня прощения за то, что побеспокоил меня, а затем сообщил мне, что у меня есть, среди моих домашних, каторжник.
«Я был потрясен; и я ответил, что могу гарантировать каждому слуге в дом, и я стал их перечислять.
«Уборщик, Пьер Куртен, старый солдат».
«Это не он».
«Конюх, сын фермера, которого я знаю, и конюх, которого вы только что видимый.’
«Это не он».
«Тогда, сударь, вы видите, что ошибаетесь».
«Извините, мадам, но я уверен, что не ошибаюсь.
«Поскольку на карту поставлено осуждение известного преступника, не могли бы вы быть так любезны? как послать за всеми твоими слугами?
«Сначала я отказывался, но в конце концов сдался и послал вниз за
всех, мужчин и женщин.
«Инспектор взглянул на них и затем заявил:
«Это еще не все».
«Извините, сударь, не осталось никого, кроме моей служанки, молодой девушки, которую вы не могли принять за каторжника.
«Он спросил:
«Могу ли я также увидеть ее?»
«‘Безусловно.’
«Я позвонил Роуз, которая тут же появилась. Она едва вошла в комнату, когда инспектор сделал движение, и двое мужчин, которых я не видел, спрятавшись за дверью, прыгнул вперед, схватил ее и связал ей руки за ее спиной.
«Я вскрикнул от гнева и попытался броситься вперед, чтобы защитить ее. инспектор остановил меня:
«Эта девушка, мадам, — мужчина по имени Жан-Николя Лекапе.
приговорен к смертной казни в 1879 году за нападение на женщину и нанесение ей телесных повреждений. наступила смерть. Его приговор был заменен пожизненным заключением. Он
сбежал четыре месяца назад. С тех пор мы ищем его.
«Я был напуган, растерян. Я не поверил ему. Комиссар продолжил, смеясь:
«Я могу доказать это вам. Его правая рука татуирована.
«Рукав был закатан. Это было правдой. Инспектор добавил, с плохим вкус:
«Вы можете доверить нам другие доказательства».
— И они увели мою служанку!
«Ну, поверите ли, больше всего меня тронула не злость на разыгранная таким образом, обманутая и выставленная на посмешище, она не стыд от того, что тебя так одевали и раздевали, трогали и трогали этот мужчина — но глубокое унижение — женское унижение. Ты понять?»
— Боюсь, что нет.
— Подумать только, этого человека осудили за. .. за нападение на
женщина. Что ж! Я подумал о той, на кого он напал, — и — и
Я чувствовал себя униженным — Вот! Теперь ты понимаешь?»
Мадам Марго не ответила. Она смотрела прямо перед собой, ее глаза застегнутой на две блестящие пуговицы ливреи, с этим сфинксоподобным улыбка, которая иногда бывает у женщин.
РОЗАЛИ ПРУДЕНТ
В этом деле была настоящая тайна, которую ни присяжные, ни ни президент, ни сам прокурор не могли понять.
Девушка Благоразумная (Розалия), служанка у Варамботов в Нанте, забеременела без ведома своих хозяев, во время ночь, убила и похоронила своего ребенка в саду.
Это была обычная история детоубийств, совершенных служанками. Но
было одно необъяснимое обстоятельство об этом. Когда полиция
обыскали комнату девочки Прудент, они обнаружили полный младенческий
наряд, сшитый самой Розали, которая провела последние ночи
три месяца кройки и шитья. Бакалейщик, у которого она купила
ей свечи из собственной зарплаты, потому что эта долгая работа
свидетельствовать. Выяснилось, впрочем, что местная мудрая женщина,
сообщил Розали о ее состоянии, дал ей все необходимое
инструкции и советы на случай, если событие произойдет в то время, когда оно
может не быть возможности получить помощь. Она также приобрела место в Пуасси.
для девушки Прудент, которая предвидела, что ее нынешние работодатели
увольте ее, ибо чета Варамбот не шутила с моралью.
На суде присутствовали и мужчина, и женщина, представители среднего класса. пара из провинции, живущая на свои доходы. Они были так взволнованы против этой девушки, которая запятнала их дом, что они хотели бы увидеть ее гильотиной на месте без суда. злобный показания, которые они сделали против нее, превратились в обвинения в их устах.
Подсудимая, крупная красивая девушка из Нижней Нормандии, хорошо образованная для
своего положения в жизни, постоянно плакала и ни на что не отвечала.
Суд и зрители были вынуждены прийти к мнению, что она совершил этот варварский поступок в момент отчаяния и безумия, так как все указывало на то, что она рассчитывала сохранить и воспитать свою ребенок.
Президент в последний раз попытался заставить ее говорить, признание, и, уговорив ее с большой нежностью, он, наконец, сделал ей понять, что все эти мужчины собрались здесь, чтобы судить ее не беспокоились о ее смерти и, возможно, даже пожалели ее.
Тогда она решила заговорить.
«Ну-ка, скажи нам сначала, кто отец этого ребенка?» он спросил.
До этого она упорно отказывалась назвать его имя.
Но она ответила вдруг, глядя на своих хозяев, которые так жестоко оклеветал ее:
— Это господин Жозеф, племянник господина Варамбо.
Пара вскочила на свои места и закричала в один голос: не правда! Она врет! Это гнусно!»
Президент заставил их замолчать и продолжил: «Продолжайте, пожалуйста, и расскажите нам
как все это было».
Потом она вдруг заговорила свободно, с облегчением сдерживаемому сердцу, что бедное, одинокое, сокрушенное сердце, обнажая свою печаль, всю свою печаль перед теми суровыми мужчинами, которых она до сих пор считала врагами и негибкие судьи.
— Да, это был господин Жозеф Варамбо, когда он приехал в отпуск в прошлом году.
— Чем занимается мистер Джозеф Варамбот?
— Он унтер-офицер артиллерии, мсье. Ну, он
два месяца пробыл в доме, два месяца лета. я думал
ничего об этом, когда он стал смотреть на меня, а затем льстить мне, и
занимайся любовью со мной весь день. И я позволил себя обмануть, мсье. Он
говорил мне, что я красивая девушка, что я хорошая компания,
что я ему как раз и подходила — и мне, он мне очень нравился. Что я мог
делать? Эти вещи слушаешь, когда остаешься один — совсем один — как
Я был. Я один в этом мире, мсье. Мне не с кем поговорить — нет
тот, кому я могу рассказать о своих проблемах. У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, ни
сестра, никто. И когда он начал со мной разговаривать, я как будто
брат, который вернулся. А потом он попросил меня пойти с ним в
реку однажды вечером, чтобы мы могли поговорить, никому не мешая. я
пошел — я не знаю — я не знаю, как это случилось. У него была рука
вокруг меня. На самом деле я не хотел — нет — нет — я не мог — я
хотелось плакать, воздух был такой мягкий — светила луна. Нет, я
клянусь вам — я не мог — он сделал то, что хотел. Это продолжалось
три недели, пока он оставался. Я мог бы следовать за ним до конца
мира. Он ушел. Я не знал, что я был enceinte. я не
знать это до следующего месяца…
Она так горько заплакала, что ей пришлось дать время собраться. саму себя.
Затем председатель продолжил тоном священника на исповеди:
— Давай, давай.
Она снова заговорила: «Когда я поняла свое состояние, я пошла посмотреть Госпожа Буден, которая здесь, чтобы рассказать вам, и я спросил ее, как это будет, на случай, если она придет, если ее там не будет. Затем я сделал наряд, шить ночь за ночью, каждый вечер до часу ночи; а потом я искал другое место, потому что я очень хорошо знал, что я должен быть отослали, а я хотел остаться в доме до последнего, чтобы прибереги мои гроши, потому что у меня не так много, а мне нужны мои деньги для маленького».
— Значит, вы не собирались его убивать?
— О, конечно нет, мсье!
— Зачем ты тогда его убил?
«Это случилось так. Это пришло раньше, чем я ожидал. Оно пришло ко мне в
на кухне, пока я мыла посуду. Месье и мадам Варамбо
уже спали, поэтому я поднялся, не без труда, волоча себя
вверх по перилам, и я лег на голый пол. Это длилось, пожалуй,
один час, или два, или три; Я не знаю, у меня была такая боль; и затем я
вытолкнул его изо всех сил. Я почувствовал, что он вышел, и я выбрал
его вверх.
«Ах! но я был рад, уверяю вас! Я сделал все, что сказала мне мадам Буден.
делать. А потом я положила его на свою кровать. И тут меня снова охватила такая боль
что я думал, что должен умереть. Если бы вы знали, что это значит, вы там, вы
не стал бы так много делать. Я упал на колени, а затем опрокинулся
спиной на полу; и это снова охватило меня, может быть, один час, может быть,
два. Я лежу совсем один — а потом приходит еще один — еще один
Маленькая — две, да, две, вот так. Я взял его, как я сделал
сначала одного, а потом я положила его на кровать, вдвоем рядом. Это
можно, скажи мне, двое детей, а я получаю всего двадцать франков в месяц?
Скажите, это возможно? Один, да, которым можно управлять, обходясь без
вещи, но не две. Это вскружило мне голову. Что я знаю об этом? Если бы я
есть выбор, подскажите?
«Что я мог сделать? Мне казалось, что пробил мой последний час. я положил подушку над ними, не зная почему. Я не мог удержать их обоих; и затем я бросился на землю и лежал, переворачиваясь и плача, пока Я видел, как дневной свет проник в окно. Оба они были совершенно мертвы под подушкой. Потом я взял их под руки и спустился по лестнице вышел в огород. Я взял лопату садовника и зарыл их под землей, копая яму так глубоко, как только мог, один здесь, другой один там, а не вместе, чтобы они не могли говорить о своей матери, если эти маленькие трупы могут говорить. Что я знаю об этом?
«А потом, вернувшись в свою постель, мне стало так плохо, что я не мог встать. Они послал за доктором, и он все понял. Я говорю тебе правду, Ваша честь. Делай со мной, что хочешь; Я готов.»
Половина присяжных яростно сморкались, чтобы не заплакать. Женщины в зале суда рыдали.
Президент спросил ее:
— Где ты закопал другого?
— Тот, что у тебя? она спросила.
— А вот этот… этот был в артишоках.
«О, тогда другой среди клубники, у колодца».
И она так жалобно зарыдала, что никто не мог слушать ее равнодушно.
Девушку Розали Прудент оправдали.
СОЖАЛЕТЬ
Господин Саваль, которого в Манте называли отцом Савалем, только что встал.
с кровати. Он плакал. Был пасмурный осенний день; листья были
падение. Они медленно падали под дождем, как более сильный и медленный дождь. М.
Саваль был не в духе. Он прошел от камина к окну,
и от окна до камина. В жизни бывают мрачные дни. Это было бы
у него уже не было, кроме мрачных дней, ибо он достиг возраста
шестьдесят два. Он один, старый холостяк, и никого вокруг него нет. Как это грустно
это умереть в одиночестве, в полном одиночестве, без преданного тебе человека!
Он размышлял о своей жизни, такой бесплодной, такой пустой. Он вспомнил прежние дни,
дни его детства, дом, дом его родителей; его колледж
дни, его безумия; время, когда он изучал право в Париже, болезнь отца,
его смерть. Затем он вернулся к своей матери. Они жили вместе
очень тихо и больше ничего не желал. Наконец мать умерла. Как грустно
жизнь это! С тех пор он жил один, и теперь, в свою очередь, он тоже будет
скоро умру. Он исчезнет, и это будет конец. Там будет
нет больше Поля Саваля на земле. Какая страшная вещь! Другие люди
будет любить, будет смеяться. Да, люди будут продолжать развлекаться, и он
больше не будет! Не странно ли, что люди умеют смеяться, веселиться
самим радоваться этой вечной уверенности в смерти? Если эта смерть
были только вероятными, тогда можно было надеяться; но нет, это неизбежно, т. к.
неизбежно, как ночь следует за днем.
Если бы, однако, его жизнь была полна! Если бы он что-то сделал; если бы у него было были приключения, большие удовольствия, успех, удовлетворение какого-либо или еще один. Но нет, ничего. Он ничего не сделал, только встал с постели, поесть в одно и то же время и снова лечь спать. И он продолжал так до шестидесяти двух лет. Он даже не взял себе жену, как и другие мужчины. Почему? Да почему же он не женился? Он может сделал так, ибо он обладал значительными средствами. Если бы ему не хватало возможность? Возможно! Но можно создавать возможности. Он был в различных; это все. Равнодушие было его самым большим недостатком, его недостаток, его порок. Сколько людей губит свою жизнь равнодушием! Некоторым натурам так трудно встать с постели, передвигаться, совершать длительные прогулки, говорить, изучать какой-либо вопрос.
Его даже не любили. Ни одна женщина не покоилась на его груди, в
полный отказ от любви. Он ничего не знал о восхитительной тоске
ожидание, божественная вибрация руки в твоей, экстаз
торжествующая страсть.
Какое нечеловеческое счастье должно переполнить твое сердце, когда губы встречаются губы в первый раз, когда хватка четырех рук делает одно существо вы, существо невыразимо счастливое, два существа, влюбленных друг в друга.
Мсье Саваль сидел перед огнем, поставив ноги на каминную полку, в своем халат. Несомненно, его жизнь была испорчена, полностью испорчена. Он однако любил. Он любил тайно, печально и равнодушно, в характерная для него манера во всем. Да, он любил свою старую друг, мадам Сандр, жена его старого компаньона, Сандреса. Ах! если он знал ее молодой девушкой! Но он встретил ее слишком поздно; Она была уже женат. Несомненно, он бы попросил ее руки! Как он любил ее, тем не менее, без передышки, с первого же дня увидал На ней!
Он вспоминал свои эмоции каждый раз, когда видел ее, свое горе, когда оставил ее,
столько ночей, что он не мог уснуть, потому что думал о ней.
Поднявшись утром, он был несколько более рассудителен, чем утром. предыдущий вечер.
Почему?
Какая она была прежде хорошенькая, такая изящная, с белокурыми кудрявыми волосами и всегда смеющийся. Сандерс был не тем мужчиной, которого она должна была выбрать. Она была сейчас пятьдесят два года. Она казалась счастливой. Ах! если бы она только любила его в дни прошли; да, если бы она только любила его! А почему бы ей не иметь любила его, он, Саваль, видя, что он так любит ее, да, она, мадам Сандрес!
Если бы она только могла догадаться. Если бы она ничего не догадалась, что-нибудь, понял что-нибудь? Что бы она подумала? Если бы у него было говорила, что бы она ответила?
И Саваль задал себе тысячу других вопросов. Он пересмотрел всю свою жизнь, стремясь вспомнить множество подробностей.
Он вспомнил все долгие вечера, проведенные в доме Сандреса, когда
жена последнего была молода и так очаровательна.
Он вспомнил многое из того, что она ему говорила, интонации ее голос, маленькие многозначительные улыбки, которые так много значили.
Он вспомнил их прогулки втроем по берегу Сене, завтракали на траве по воскресеньям, потому что Сандресу было работал в субпрефектуре. И сразу отчетливое воспоминание пришел к нему после дня, проведенного с ней в маленьком лесу на берегу реки.
Они отправились утром, неся свою провизию в корзинах. Это было ясное весеннее утро, один из тех дней, которые опьяняют. Все пахнет свежестью, все кажется счастливым. Голоса птиц звучат более радостно, и они летят быстрее. Они обедали на трава, под ивами, совсем близко к воде, которая блестела в лучах солнца. Воздух был ароматным, наполненным ароматами свежей растительность; они выпили его с наслаждением. Как приятно все было на тот день!
После обеда Сандрес заснул на широкой спине. «Лучший сон
он был в его жизни,» сказал он, когда он очнулся.
Госпожа Сандр взяла Саваля под руку, и они пошли по берег реки.
Она нежно оперлась на его руку. Она засмеялась и сказала ему: «Я пьян, мой друг, я совсем пьян. Он посмотрел на нее, его сердце замирает. Он почувствовал, что бледнеет, боясь, что может смотрели на нее слишком смело, и что дрожь его руки раскрыл свою страсть.
Она сделала венок из полевых цветов и кувшинок и спросила его: — Разве я так хорошо выгляжу?
Так как он не ответил, потому что ему нечего было сказать, он бы любил падать к нему на колени — она расхохоталась, как раздраженный, недовольный смех, когда она сказала: «Великий гусь, что с тобой? Ты может хоть что-нибудь сказать».
Ему хотелось плакать, но он даже не мог найти слова, чтобы сказать.
Все это вспомнилось ему теперь так живо, как в тот день, когда они
произошло. Почему она сказала ему это: «Великий гусь, что с тобой? Ты
хоть бы что-нибудь сказал!»
И он вспомнил, как нежно она опиралась на его руку. И мимоходом под тенистым деревом он почувствовал, как ее ухо коснулось его щеки, и резко повернул голову, чтобы она не подумала, что он слишком фамильярен.
Когда он сказал ей: «Не пора ли вернуться?» она метнулась в единственном числе Взгляни на него. — Конечно, — сказала она, — конечно, — глядя на него в то же время время любопытным образом. Он не думал об этом в то время, но теперь все это казалось ему совершенно ясно.
— Как хочешь, мой друг. Если вы устали, позвольте нам вернуться».
И он ответил: «Я не устал; но Сандерс, возможно, уже проснулся.
И она сказала: «Если вы боитесь, что мой муж не спит, то есть еще одна вещь. Вернемся».
На обратном пути она молчала и больше не опиралась на его руку. Почему?
В то время ему и в голову не пришло спросить себя «почему». Теперь он казалось, постиг что-то, чего он тогда не понимал.
Может ли это?
Г-н Саваль почувствовал, что краснеет, и вскочил, как на тридцать лет моложе и слышал, как мадам Сандр говорила: «Я люблю тебя».
Было ли это возможно? Эта мысль, которая только что пришла ему в голову, мучила его. Неужели он не видел, не догадался?
Ой! если бы это было правдой, если бы он упустил эту возможность счастья не воспользовавшись этим!
Он сказал себе: «Я должен знать. Я не могу оставаться в этом состоянии сомнения. Я должен знать! Он подумал: «Мне шестьдесят два года, она пятьдесят восемь; Я могу спросить ее об этом сейчас, не обижаясь.
Он начал.
Дом Сандреса находился на другой стороне улицы, почти
прямо напротив своего. Он подошел и постучал в дверь, и
маленький слуга открыл его.
— Ты здесь в этот час, Саваль! С вами произошел какой-нибудь несчастный случай?
«Нет, моя девочка,» ответил он; — Но иди и скажи своей госпоже, что я хочу немедленно поговори с ней.
«Дело в том, что мадам консервирует груши на зиму, а она в консервирующая комната. Она не одета, ты же понимаешь.
— Да, но иди и скажи ей, что я хочу видеть ее по очень важному делу. иметь значение.»
Маленькая служанка ушла, а Саваль пошел длинным, нервным шагом. шаги, вверх и вниз по гостиной. Он ничуть не чувствовал стыдно, однако. Ой! он просто собирался спросить ее о чем-то, как он спросил бы ее о каком-нибудь кулинарном рецепте. Ему было шестьдесят два года возраст!
Дверь открылась, и появилась мадам. Теперь это была крупная женщина, толстая и
круглый, с полными щеками и звонким смехом. Она шла с руками
подальше от ее боков, ее рукава были засучены, ее обнаженные руки были полностью покрыты
с фруктовым соком. Она с тревогой спросила:
«Что с тобой, мой друг? Вы не больны?
«Нет, мой дорогой друг; но я хочу спросить вас об одной вещи, которая для меня первостепенной важности, то, что мучает мое сердце, и я хочу вам пообещать, что вы ответите мне откровенно.
Она рассмеялась: «Я всегда откровенна. Скажи дальше.
«Ну тогда. Я полюбил тебя с первого дня, когда увидел тебя. Не могли бы вы сомневаетесь в этом?»
Она ответила, смеясь, что-то в ее прежнем тоне.
«Отличный гусь! что тебя беспокоит? Я знал это с самого первого дня!»
Саваль начал дрожать. Он пробормотал: «Вы знали это? Затем…»
Он остановился.
Она спросила:
«Затем?»
Он ответил:
— Тогда — что ты думаешь? Что-что-что бы вы ответил?»
Она разразилась хохотом. Часть сока стекала с кончиков
ее пальцы на ковер.
«Какая?»
«Я? Да ты меня ни о чем не спрашивал. Не мне было заявлять сам!»
Затем он сделал шаг к ней.
— Скажи мне, скажи мне… Ты помнишь тот день, когда Сандрес заснул на траве после обеда… когда мы вместе дошли до поворота реки, внизу…»
Он ждал, выжидающе. Она перестала смеяться и посмотрела на него, прямо в глаза.
— Да, конечно, я помню.
Он ответил, дрожа всем телом:
— Ну… в тот день… если бы я был… если бы я был… предприимчивым… ты бы сделал?»
Она засмеялась так, как может смеяться только счастливая женщина, которой нечего делать. сожаление, и ответил откровенно, ясным голосом с оттенком иронии:
— Я бы уступил, мой друг.
Затем она развернулась на каблуках и вернулась к варке варенья.
Саваль бросился на улицу, поникший, как будто встретился с каким-то стихийное бедствие. Он шел гигантскими шагами под дождем прямо, пока он не достиг берега реки, не думая, куда он идет. Он затем повернул направо и пошел вдоль реки. Он долго шел, как если побуждает какой-то инстинкт. Его одежда текла от воды, его шляпа был бесформенным, мягким, как тряпка, и капал, как крыша. Он шел на, прямо перед ним. Наконец он пришел к тому месту, где они обедал в тот давний день, воспоминание о котором мучило его сердце. Он сел под голыми деревьями и заплакал.
исповедь сестры
Маргарита де Терель умирала. Хотя ей было всего пятьдесят шесть лет
старой она выглядела по крайней мере семьдесят пять. Она задыхалась, ее лицо
белее простыни, и у нее случались судороги сильной дрожи, а лицо ее
билась в конвульсиях, и ее глаза осунулись, как будто она увидела ужасное видение.
Ее старшая сестра Сюзанна, старше ее на шесть лет, рыдала. ее колени рядом с кроватью. Небольшой столик рядом с кушеткой умирающей женщины. носила на белой скатерти две зажженные свечи, ибо священника ждали в любой момент совершать елеосвящение и последнее причастие.
В квартире был тот меланхоличный вид, который характерен для камер смерти; взгляд безнадежного прощания. Бутылочки с лекарствами валялись на мебели; постельное белье в углах, в которые его пинали или сметали. Те самые стулья выглядели в своем смятении так, как будто они были в ужасе и бежали во все направления. Смерть — ужасная Смерть — была в комнате, спрятавшись, ждет свою добычу.
История двух сестер была трогательной. Это было сказано далеко и широкий; это вызвало слезы у многих.
Сюзанну, старшую, когда-то страстно любил молодой человек.
привязанность она возвратила. Они были помолвлены, и свадьба
день был под рукой, когда Анри де Сампьер внезапно умер.
Отчаяние молодой девушки было ужасным, и она дала клятву никогда не жениться. Она верно сдержала свою клятву и усыновила вдовий сорняк для остаток ее жизни.
Но однажды утром ее сестра, ее младшая сестра Маргарита, тогда только двенадцать лет, бросилась в объятия Сюзанны, рыдая: «Сестра, я не хочу, чтобы ты был несчастен. Я не хочу, чтобы ты оплакивал всю свою жизнь. Больной никогда не оставляй тебя — никогда, никогда, никогда! Я тоже никогда не выйду замуж. Я останусь с тобой всегда-всегда!
Сюзанна поцеловала ее, тронутая детской преданностью, хотя и не поставив любая вера в ее обещание.
Но малышка сдержала слово и, несмотря на увещевания родителей,
несмотря на молитвы старшей сестры, так и не вышла замуж. Она была замечательно
красивая и отказалась от многих предложений. Она никогда не покидала свою сестру.
Всю жизнь они провели вместе, не разлучаясь ни на день. Они везде ходили вместе и были неразлучны. Но Маргарита была задумчивая, меланхоличная, печальнее сестры, как будто ее возвышенная жертва подорвало ее настроение. Она быстрее взрослела; ее волосы были белый в тридцать; и она часто болела, по-видимому, поражена какой-то неизвестная, истощающая болезнь.
И теперь она умрет первой.
Она не говорила уже двадцать четыре часа, разве что шептала на рассвете:
— Немедленно пошлите за священником.
И с тех пор она так и осталась лежать на спине, содрогаясь от агонии. губы шевелятся, словно не в силах произнести ужасные слова, сердце, ее лицо выражало ужас, огорчительный для свидетеля.
Сюзанна, растерянная от горя, прижавшись лбом к кровати, плакала. с горечью повторяя снова и снова слова:
«Марго, бедная моя Марго, моя малышка!»
Она всегда называла ее «моя малышка», а имя Маргариты для старшая неизменно была «сестрой».
На лестнице послышались шаги. Дверь открылась. Появился послушник, сопровождаемый пожилым священником в его стихаре. Как только она увидела его, умирающая женщина вдруг села в постели, раскрыла губы, пробормотала несколько слов и стала царапать одеяло, как будто хотела продырявить их.
Отец Симон подошел, взял ее за руку, поцеловал в лоб и сказал ласковым голосом:
«Да простит Господь твои грехи, дочь моя. Будьте мужественны. Сейчас момент, чтобы признаться в них — говори!
Тогда Маргарита, вздрогнув с головы до ног, так что затряслась даже кровать своими нервными движениями ахнула:
— Садись, сестра, и слушай.
Священник наклонился к распростертой Сюзанне, поднял ее на ноги, посадил ее на стул и, взяв каждую из сестер за руку, произносится:
«Господи Боже! Пошлите им силы! Пролей на них Свою милость».
И Маргарита начала говорить. Слова слетали с ее губ одно за другим — хриплые, дерганый, дрожащий.
«Простите, простите, сестра! простите! О, если бы вы знали, как я всю жизнь боялся этого момента!»
Сюзанна запнулась сквозь слезы:
— Но что мне простить, малыш? Ты дал мне все, пожертвовал всем ради меня. Ты ангел.»
Но Маргарита перебила ее:
«Молчи, молчи! Позвольте мне говорить! Не останавливай меня! Это ужасно. Разрешите рассказать все, до самого конца, без перерыва. Слушать. Ты помнишь — ты помни… Генри…
Сюзанна вздрогнула и посмотрела на сестру. Младший продолжал:
«Чтобы понять, нужно все слышать. Мне было двенадцать лет — только двенадцать — вы помните, не так ли? И я был избалован; Я сделал так же, как я довольный. Помнишь, как меня все баловали? Слушать. В первый раз он пришел он был в сапогах для верховой езды; он спешился, сказав, что у него сообщение для отца. Вы помните, не так ли? Не говори. Слушать. Когда я Увидев его, я был поражен. Я думал, что он такой красивый, и я все время, пока он говорил, стоял в углу гостиной. Дети странные и ужасные. Да, действительно, я мечтал о нем.
«Он приходил снова — много раз. Я смотрел на него во все глаза, во все сердце. Я был крупным для своего возраста и гораздо более не по годам развитым, чем кто-либо другой. подозревается. Он приходил часто. Я думал только о нем. Я часто шептал сам:
«Анри-Анри де Сампьер!»
«Потом мне сказали, что он собирается жениться на тебе. Это был удар! Ой,
сестра, ужасный удар, ужасный! Я плакал все три бессонных
ночи.
«Он приходил каждый день после обеда. Вы помните, не так ли? Не отвечать. Слушать. Ты пекла торты, которые он очень любил, — с мука, масло и молоко. О, я знаю, как их делать. я мог бы сделать их еще, если надо. Он проглатывал их одним глотком и мыл их запивая стаканом вина, говоря: «Вкусно!» Ты помнишь, как он сказал это?
«Я ревновал, ревновал! Приближался день вашей свадьбы. Это было
только через две недели. Я был отвлечен. Я сказал себе: «Он должен
не жениться на Сюзанне — нет, не женится! Он женится на мне, когда я состарюсь
достаточно! Я никогда не буду любить никого наполовину так сильно. Но однажды вечером десять
за несколько дней до свадьбы вы гуляли с ним при луне
перед домом — и вон там — под сосной, большой сосной
дерево — он поцеловал тебя — поцеловал тебя — и держал тебя на руках
пока — пока! Вы помните, не так ли? Вероятно, это был первый
время. Вы были так бледны, когда вернулись в гостиную!
«Я видел тебя. Я был там, в кустах. Я обезумел от ярости! я бы убил бы вас обоих, если бы мог!
Я сказала себе: «Он никогда не женится на Сюзанне, никогда! Он должен жениться ни на ком! Я не мог этого вынести. И вдруг я стал его ненавидеть интенсивно.
— Тогда ты знаешь, что я сделал? Слушать. Я видел, как садовник готовил пеллеты для уничтожения бродячих собак. Он бы раздавил бутылку на мелкие кусочки камнем и положить молотое стекло в мясной шарик.
«Я украл маленький пузырек с лекарством из комнаты матери. Я заземлил его в порядке с
молоток и спрятал стакан в карман. Это был блестящий порошок.
на следующий день, когда вы испекли свои лепешки; Я открывал их ножом
и вставил стекло. Он съел три. Я сам съел один. я бросил шестерку
остальные в пруд. Два лебедя умерли через три дня. Ты помнишь?
О, не говори! Слушай, слушай. Я, я один не умер. Но я всегда
был болен. Слушай — он умер — ты знаешь — слушай — это было
не самое худшее. Это было потом, позже — всегда — самое
ужасно — слушай.
«Моя жизнь, вся моя жизнь — какая пытка! Я сказал себе: «Я никогда не буду оставь мою сестру. И на смертном одре я ей все расскажу. И теперь у меня есть сказал. И я всегда думал об этом моменте — моменте, когда все сказали бы. Теперь это пришло. Это ужасно — о! — сестра —
«Я всегда думал утром и вечером, днем и ночью: «У меня будет
сказать ей когда-нибудь! Я ждал. Ужас! Сделано. Сказать
ничего такого. Теперь я боюсь — я боюсь! Ой! Предположим, я должен увидеть его
снова, мало-помалу, когда я умру! Увидимся снова! Только подумать! я
не смею, а должен. Я собираюсь умереть. Я хочу, чтобы ты простил меня. я
настаивать на этом. Я не могу встретиться с ним без твоего прощения. О, скажи ей
прости меня, Отец! Скажи ей. Я умоляю вас! Я не могу умереть без него».
Она молчала и легла на спину, задыхаясь, все еще дергая листы пальцами.
Сюзанна закрыла лицо руками и не двигалась. Она была думая о том, кого она так долго любила. Какая счастливая жизнь у них могли бы иметь вместе! Она снова увидела его в тусклой и далекой прошлое — это прошлое, навсегда потерянное. Любимая мертва! как мысль о них разрывает сердце! Ой! этот поцелуй, его единственный поцелуй! Она сохранила память об этом в ее душе. И после этого ничего, ничего больше во всей ее существование!
Священник вдруг встал и твердым, убедительным голосом сказал:
«Мадемуазель Сюзанна, ваша сестра умирает!»
Тогда Сюзанна, подняв заплаканное лицо, обняла ее сестра и, горячо целуя ее, воскликнул:
«Я прощаю тебя, я прощаю тебя, малыш!»
КОКО
Во всей сельской местности ферма Лукаса была известна как «Усадьба». Никто не знал почему. Крестьяне, несомненно, привязывали к этому слову «поместье»
значение богатства и великолепия, ибо эта ферма, несомненно, была
самый большой, самый богатый и лучше всего управляемый во всем районе.
Огромный двор, окруженный пятью рядами великолепных деревьев, укрыли нежные яблони от сурового ветра равнины, в его пределах располагались длинные кирпичные постройки, использовавшиеся для хранения фуража и зерна, красивые конюшни, построенные из твердого камня и приспособленные для тридцать лошадей и дом из красного кирпича, похожий на маленький замок.
Спасибо за хороший уход, навозные кучи были так же мало неприятны как такие вещи могут быть; сторожевые псы жили в конурах, и бесчисленное множество домашняя птица шествовала по высокой траве.
Каждый день в полдень пятнадцать человек, мастера, батраки и женщины
люди, расселись вокруг длинного кухонного стола, где стоял суп. принесли в дымящейся большой миске с голубыми цветами.
Животные — лошади, коровы, свиньи и овцы — были жирны, сыты и чисты. Мэтр Лукас, высокий мужчина, набиравший вес, трижды обходил кругом в день, наблюдая за всем и думая обо всем.
Очень старая белая лошадь, которую хозяйка хотела сохранить до естественная смерть, потому что она придумала ее и всегда ею пользовалась, и еще и потому, что он вызывал много счастливых воспоминаний, доброта сердца, в конце стабильной.
Молодой негодяй лет пятнадцати, по имени Исидор Дюваль, которого звали для удобства, Зидор, позаботился об этом пенсионере, дал ему свою меру овса и фуража зимой, а летом должен был менять пастбище четыре раза в день, чтобы у него было много свежей трава.
Животное, почти покалеченное, с трудом поднимало ноги, большие в
колени и опухшие выше копыт. Его пальто, которое больше не было выглажено,
был похож на белые волосы, а длинные ресницы придавали его глазам грустный
выражение.
Когда Зидор вывел животное на пастбище, ему пришлось тянуть веревку с всю свою мощь, потому что он шел так медленно; и юноша, согнувшись и запыхавшись, ругался на него, злясь на то, что ему приходится заботиться об этом старая кляча.
Рабочие, заметив, как юный негодяй злится на Коко, позабавились. и постоянно говорил о лошади с Зидором, чтобы позлить его. Его товарищи будут забавляться с ним. В деревне его звали Коко-Зидор.
Мальчик злился, чувствуя нечестивое желание отомстить лошадь. Это был худенький, длинноногий, грязный ребенок, с толстыми, грубыми, колючие рыжие волосы. Он казался полоумным и заикался, как будто идеи не могли сформироваться в его толстом, зверином уме.
Он долго не мог понять, зачем держать Коко,
возмущается, видя, что вещи тратятся впустую на этого бесполезного зверя. Так как лошадь
работать уже не мог, ему казалось несправедливым, что его кормят; он
возмущался идеей тратить впустую овес, который был так дорог, на
эта парализованная старая вилка. И часто, вопреки приказам мэтра
Лукас, он будет экономить на еде клячи, давая ему только половинчатую меру.
В его спутанном, детском уме росла ненависть, ненависть скупого, подлого,
свирепый, жестокий и трусливый крестьянин.
Когда наступило лето, ему пришлось перегонять животное на пастбище. Это было на некотором расстоянии. Негодяй, злившийся с каждым утром, начинал с его волочащий шаг, через пшеничные поля. Мужчины, работающие в полях крикнул бы ему в шутку:
«Эй, Зидор, напомни мне Коко».
Он не ответил; но по дороге ломал рубильник, и, как
как только он перегонит старую лошадь, он пустит ее пастись; тогда,
вероломно подкрадываясь к ней сзади, он перерезал ей ноги. Животное
пытался вырваться, брыкаться, уходить от ударов, бегать
по кругу вокруг своей веревки, как будто ее замкнули в цирке
звенеть. А мальчик яростно рубил, бежал сзади, его
зубы стиснуты от гнева.
Потом он уходил медленно, не оборачиваясь, пока лошадь смотрел, как он исчезает, его ребра торчат, тяжело дыша в результате необычные усилия. Пока не вышла синяя блузка молодого крестьянина. вида бы он склонил свою худую белую голову к траве.
Поскольку ночи стали теплыми, Коко разрешили спать на улице, в
поле за деревцем. Зидор один пошел к нему. Мальчик
бросал в него камни, чтобы развлечься. Он садился бы на насыпь
примерно в десяти футах и оставался там около получаса, время от времени
раз бросил острый камень в старую лошадь, которая осталась стоять привязанной
перед своим врагом, постоянно наблюдая за ним и не смея есть до того, как он
пропал.
Одна мысль не покидала юного проходимца: «Зачем кормить эту лошадь, которая уже ни на что не годна?» Ему казалось, что это старая кляча крала чужую еду, добро человека и Бога, что он даже грабил его, Зидора, который работал.
Затем понемногу, каждый день, мальчик начал укорачивать длину веревка, которая позволяла лошади пастись.
Голодное животное худело и голодало. Слишком слаб, чтобы сломаться свои оковы, он протягивал голову к высокому, зеленому, соблазнительному травы, так близко, что он мог учуять, и в то же время так далеко, что не мог коснуться Это.
Но однажды утром Зидоре пришла в голову идея: не трогать больше Коко. Он
устал ходить так далеко за этим старым скелетом. Он пришел, однако, в
чтобы насладиться его местью. Зверь с тревогой наблюдал за ним. Он не делал
избили его в тот день. Он ходил вокруг него, засунув руки в карманы. Он
даже сделал вид, что переменил место, но вонзил кол точно в
такую же дырочку, и ушел довольный своим изобретением.
Лошадь, увидев, что он уходит, заржала, призывая его вернуться; но негодяй побежал, оставив его одного, совсем одного на своем поле, крепко связанного вниз и без травинки в пределах досягаемости.
Изголодавшись, он попытался дотянуться до травы, до которой мог дотронуться концом его нос. Он встал на колени, вытянув шею и свою длинную, слюнявые губы. Все напрасно. Старый зверь провел целый день в бесполезной, ужасные усилия. Вид всей этой зеленой пищи, растянувшейся на со всех сторон от него, служили для усиления грызущих мук голода.
Негодяй в тот день не вернулся. Он бродил по лесу в поисках гнезд.
На следующий день он снова появился на сцене. Коко, измученная, лежала
вниз. Увидев мальчика, он встал, ожидая, что наконец-то займет свое место. измененный.
Но крестьянин даже не дотронулся до колотушки, лежавшей на земля. Он подошел ближе, посмотрел на животное, метнул ему в голову комок земли, распластавшийся на седых волосах, и он начал снова, свистя.
Лошадь оставалась стоять до тех пор, пока он мог ее видеть; тогда, зная что его попытки добраться до близлежащей травы будут безнадежными, однажды он больше лег на бок и закрыл глаза.
На следующий день Зидор не пришел.
Когда он наконец кончил, Коко все еще лежала; он видел это он был мертв.
Потом он остался стоять, глядя на него, довольный тем, что он сделал,
удивлен, что все уже должно быть кончено. Он коснулся его своим
ногой, поднял одну из его ног, а затем отпустил ее, сел на него и остался
там, его глаза устремлены на траву, ни о чем не думая. Он вернулся в
ферме, но не упомянул о несчастном случае, потому что хотел побродить
примерно в те часы, когда он менял пастбище лошади. Он пошел к
увидеть его на следующий день. При его приближении улетело несколько ворон. Бесчисленное количество
мухи ходили по телу и жужжали вокруг него. Когда он
вернулся домой, он сообщил о мероприятии. Животное было настолько старым, что никто
был удивлен. Мастер сказал двум мужчинам:
«Возьми лопаты и выкопай яму прямо там, где он».
Мужчины похоронили коня на том месте, где он умер от голода. И трава росла густой, зеленой и энергичной, питаемой бедным телом.
СЕКРЕТ МЕРТВОЙ ЖЕНЩИНЫ
Женщина умерла без боли, тихо, как и положено женщине, чья жизнь
был безупречен. Теперь она отдыхала в своей постели, лежа на спине, ее
глаза закрыты, черты лица спокойны, длинные белые волосы аккуратно уложены,
хотя она сделала это за десять минут до смерти. Весь бледный
лицо покойной было так собрано, так спокойно, так покорно, что
чувствовалось, какая милая душа жила в этом теле, какая тихая
существование, которое вела эта старая душа, как легка и чиста смерть этого
родитель был.
На коленях у кровати ее сын, судья с непоколебимыми принципами, и ее дочь Маргарита, известная как сестра Евлалия, плакала, хотя их сердца разобьются. Она с детства вооружала их со строгим моральным кодексом, обучая их религии без слабости и долг, без компромиссов. Он, мужчина, стал судьей и занимался закон как оружие, которым он безжалостно поражал слабых. Она, девушка, под влиянием добродетели, купавшей ее в этом суровом семья, стала невестой Церкви из-за своего отвращения к мужчине.
Они почти не знали своего отца, зная только, что он сделал их мать очень несчастна, не сообщая никаких других подробностей.
Монахиня яростно целовала руку мертвой женщины, руку цвета слоновой кости, белоснежную.
как большое распятие, лежащее поперек кровати. По ту сторону длинного
тело другой рукой, казалось, все еще держало простыню в смерти
понять; и простыня сохранила складки в память о тех
последние движения, предшествующие вечной неподвижности.
Несколько легких стуков в дверь заставили две рыдающие головы поднять глаза и вернулся священник, только что пришедший с обеда. Он был красный и не в себе дыхание от его прерванного пищеварения, потому что он сделал себе сильное смесь кофе и коньяка для борьбы с усталостью последнего несколько ночей и бодрствования, которое начиналось.
Он выглядел печальным, с той притворной печалью священника, для которого смерть хлеб победитель. Он перекрестился и подошел со своим профессиональным жест: «Ну, мои бедные дети! Я пришел, чтобы помочь вам пройти эти последние грустные часы». Но сестра Евлалия внезапно встала. «Спасибо, отец, но мой мы с братом предпочитаем оставаться с ней наедине. Это наш последний шанс увидеть ее, и мы хотим быть вместе, все трое, как мы… быть, когда мы были маленькими и наша бедная мама… мама…
Горе и слезы остановили ее; она не могла продолжать.
Еще раз успокоившись, священник поклонился, думая о своей постели. «Как пожелаешь, мой дети.» Встал на колени, перекрестился, помолился, встал и вышел тихо, бормоча: «Она была святой!»
Они остались одни, мертвая женщина и ее дети. Тикание часов, спрятавшихся в тени, было отчетливо слышно, а сквозь открытое окно пахло сладким запахом сена и леса вместе с мягкий лунный свет. Никакого другого шума над землей не было слышно, кроме редкое кваканье лягушки или стрекотание какого-нибудь запоздалого насекомого. Ан бесконечный покой, божественная меланхолия, безмолвная безмятежность окружали это мертвая женщина, словно выдыхалась из нее и умиротворяла природу сам.
Тогда судья, все еще стоя на коленях, уткнувшись головой в одеяло, закричал:
голосом, изменившимся от горя и приглушенным простынями и одеялами:
«Мама, мама, мама!» И его сестра, судорожно бьющая себя по лбу
бьется в конвульсиях, дергается и дрожит, как в
эпилептический припадок, стонал: «Иисус, Иисус, мама, Иисус!» И оба они,
потрясенный бурей горя, задыхался и задыхался.
Кризис потихоньку утих, и они стали тихонько плакать, как на море, когда за шквалом следует штиль.
Прошло довольно много времени, и они встали и посмотрели на своих мертвецов. И воспоминания, те далекие воспоминания, вчера такие дорогие, сегодня такие мучительные, пришли им на ум со всеми маленькими забытыми деталями, этими маленькими интимные знакомые детали, которые возвращают к жизни того, кто ушел. Они вспоминали друг другу обстоятельства, слова, улыбки, интонации мать, которая больше не должна была говорить с ними. Они снова увидели ее счастливой и спокойно. Они вспомнили то, что она сказала, и небольшое движение руки, как отбивая ритм, который она часто использовала, подчеркивая что-то важное.
И они любили ее так, как никогда прежде не любили. Они измерили
глубины своего горя, и таким образом они обнаружили, насколько одинокими они окажутся
сами себя.
Это была их опора, их проводник, вся их молодость, вся лучшая часть их жизни. их жизнь, которая исчезала. Это была их связь с жизнью, их мать, их мама, связующее звено с их предками, которое они отныне будет скучать. Теперь они стали одинокими, одинокими существами; Oни уже не мог оглянуться.
Монахиня сказала брату: «Ты помнишь, как мама всегда читала ее старые письма; они все там в том ящике. Давайте, в свою очередь, прочитаем их; давайте проживем всю ее жизнь сегодня вечером рядом с ней! Это было бы как дорога на крест, как знакомство с матерью, наших бабушек и дедушек, которых мы никогда не знали, но чьи письма там и кого она так часто говорила, ты помнишь?
Из ящика вынули штук десять пачек желтой бумаги,
аккуратно связаны и расположены один рядом с другим. Они бросили эти реликвии
на кровати и выбрал один из них, на котором было написано слово «Отец». Открыли и прочитали.
Это было одно из тех старомодных писем, которые можно найти в старинной семье. ящики стола, те послания, которые пахнут другим веком. Первый начал: «Моя дорогая», другой: «Моя прекрасная девочка», другие: «Моя милое дитя», или: «Моя дорогая (смех)». И вдруг монахиня стала читать вслух, прочитать покойнице всю ее историю, всю ее нежную воспоминания. Судья, облокотившись на кровать, слушал своим глаза устремились на мать. Неподвижное тело казалось счастливым.
Сестра Евлалия, прервав себя, вдруг сказала:
— Их надо положить в могилу вместе с ней; их следует использовать в качестве
саван, и она должна быть похоронена в нем. Она взяла еще один пакет, на
которому имя не было написано. Она начала твердым голосом читать: «Мой обожаемый
один, я люблю тебя дико. Со вчерашнего дня я терплю пытки
проклятых, преследуемых нашей памятью. Я чувствую твои губы на своих, твои
глаза в моих, твоя грудь против моей. Я люблю тебя Я люблю тебя! У вас есть
сводил меня с ума. Мои руки открыты, я задыхаюсь, движимый диким желанием обнять тебя
опять таки. Вся моя душа и тело взывает к тебе, хочет тебя. я сохранил в
мой рот вкус твоих поцелуев…
Судья выпрямился. Монахиня перестала читать. Он
вырвал у нее письмо и стал искать подпись. Не было ни одного,
но только под словами «Человек, который вас обожает» имя «Генри».
Их отца звали Рене. Следовательно, это было не от него. Сын
потом быстро порылся в пачке писем, вынул одно и
читать: «Я не могу больше жить без твоих ласк». Стоя прямо, тяжело
как бы сидя на скамейке, он равнодушно смотрел на мертвую женщину.
Монахиня, прямая, как статуя, со слезами, дрожащими в уголках глаз,
наблюдая за своим братом, ожидая. Затем он медленно пересек комнату, подошел к
окно и стоял там, глядя в темную ночь.
Когда он снова обернулся, сестра Юлалия, теперь уже с сухими глазами, все еще стоит возле кровати, опустив голову.
Он шагнул вперед, быстро поднял письма и бросил их как попало. обратно в ящик. Затем он задернул занавески на кровати.
Когда дневной свет заставил свечи на столе побледнеть, сын медленно ушел. кресле и, не глядя снова на мать, на которую он вынесенный приговор, разорвавший узы, связывавшие ее с сыном и дочерью, он сказал медленно: «Давайте теперь удалиться, сестра.»
СКРОМНАЯ ДРАМА
Неожиданные встречи составляют прелесть путешествия. Кто имеет не испытал радости от неожиданной встречи с парижанином, колледжем друг или сосед в пятистах милях от дома? Кто не прошел проснуться ночью в одной из тех маленьких дребезжащих деревенских дилижансов, в области, где пар еще неизвестен, рядом со странным молодым женщину, которую можно было разглядеть лишь мельком в тусклом свете фонарь, когда она садилась в карету перед белым домом в каком-то маленький провинциальный город?
А наутро, когда голова и уши немеют от
непрерывный звон колокольчиков и громкий стук окон,
какое очаровательное ощущение — видеть, как твоя хорошенькая соседка открывает глаза,
вздрогнув, оглянуться вокруг нее, поправить ее непослушные волосы своими тонкими
пальцами, поправь шляпку, пощупай твердой рукой, на месте ли ее корсет. на месте, ее талия прямая, а юбка не слишком измята.
Она смотрит на тебя холодно и с любопытством. Затем она откидывается назад и больше не кажется, интересует все, кроме страны.
Вопреки себе, вы наблюдаете за ней; И, несмотря на себя, вы продолжаете думаю о ней. Кто она? Откуда она приходит? Куда она идет? В назло себе ты крутишь вокруг нее маленький роман. Она красивая; она кажется очаровательным! Счастлив тот, кто… Жизнь с ней могла бы быть восхитительной. Кто знает? Возможно, она женщина нашей мечты, та, что подходит нам. нрав, тот, кого зовет наше сердце.
И как восхитительно даже разочарование, когда она увидела, как она выходит на улицу.
ворота загородного дома! Там стоит мужчина, который ее ждет, с двумя
дети и две служанки. Он берет ее на руки и целует, когда поднимает
ее вне. Затем она наклоняется над малышами, которые поднимают руки, чтобы
ей; она нежно целует их; а потом все вместе уходят вниз
пути, а горничные ловят свертки, которые возница бросает
их от тренера.
Прощай! Все кончено. Ты больше никогда ее не увидишь! Прощание с молодыми женщина, которая провела ночь рядом с тобой. Ты ее больше не знаешь, ты не говорил с ней; все равно тебе немного грустно видеть, как она уходит. Прощай!
У меня было много таких воспоминаний о путешествиях, радостных и печальных.
Однажды я был в Оверни, пробираясь по этим восхитительным французским горы, не слишком высокие, не слишком крутые, но дружелюбные и привычный. Я поднялся по реке Санси и вошел в маленькую гостиницу возле паломнической часовне под названием Нотр-Дам де Вассивьер, когда я увидел педика, нелепого вида пожилая женщина завтракает в одиночестве за крайним столиком.
Ей было по крайней мере семьдесят лет, высокая, худая и угловатая, и ее
седые волосы были собраны вокруг висков в старомодном стиле. Она
была одета как странствующая англичанка, в несуразную, странную одежду,
как человек, который равнодушен к одежде. Она ела омлет и
питьевая вода.
Лицо у нее было своеобразное, с беспокойными глазами и выражением с кем судьба обошлась несправедливо. Я смотрел на нее, невольно думая: «Кто она? Какова жизнь этой женщины? Почему она бродит одна через эти горы?
Она расплатилась и встала, чтобы уйти, накинув на плечи изумительный маленькая шаль, два конца которой свешивались ей на руки. Из угла комнату она взяла альпеншток, исписанный именами, прочерченными горячий утюг; потом она вышла, прямая, прямая, длинными шагами почтальон, отправляющийся в путь.
Проводник ждал ее у дверей, и оба ушли. я смотрел они идут вниз по долине, по дороге, отмеченной линией высоких деревянных кресты. Она была выше своей спутницы и, казалось, шла быстрее, чем он.
Через два часа я уже карабкался по краю глубокой воронки, замыкающей
Озеро Павин в чудесной и огромной чаше зелени, полной деревьев,
кусты, камни и цветы. Это озеро такое круглое, что кажется,
контур был нарисован циркулем, таким четким и голубым, что
можно подумать, что это лазурный поток, спустившийся с неба, такой очаровательный
что хотелось бы жить в хижине на лесистом склоне, который господствует
этот кратер, где спит холодная, неподвижная вода. Англичанка была
стоял там, как статуя, глядя на прозрачную простыню внизу, в
мертвый вулкан. Она напрягала глаза, чтобы проникнуть под
всплывают на неведомые глубины, где чудовищная форель,
съел всю другую рыбу, как говорят, жив. Когда я проходил рядом
ее, мне показалось, что две большие слезы наполнили ее глаза. Но она
ушли в большом темпе, чтобы присоединиться к своему проводнику, который остался в
Гостиница у подножия тропы, ведущей к озеру.
В тот день я ее больше не видел.
На следующий день, с наступлением темноты, я пришел в замок Муроль. Старый
крепость, огромная башня, стоящая на вершине посреди большого
долина, где пересекаются три долины, возвышается своей коричневой, неровной, потрескавшейся
поверхность в небо; она круглая, от большого круглого основания до
рушащиеся башни на его вершинах.
Он поражает глаз больше, чем какие-либо другие руины, своей простой массой, своим величие, его серьезность и внушительный вид древности. Он стоит там, один, высокая, как гора, мертвая королева, но все же королева долин растянулся под ним. Поднимаешься по склону, засаженному елями, потом войдите в узкие ворота и остановитесь у подножия стены, в первой ограждение, на виду у всей страны.
Внутри разрушенные залы, полуразрушенные лестницы, неведомые полости, подземелья, прорезанные посередине стены, сводчатые крыши не как, а масса камней и расщелин, заросших травой, где животные скользят туда-сюда.
Я исследовал эти руины в одиночку.
Внезапно я увидел за обрывком стены существо, какое-то фантомное, похожее на дух этого древнего и разрушающегося жилища.
Я был ошеломлен от удивления, почти от страха, когда узнал
старушка, которую я видел дважды.
Она плакала, с большими слезами на глазах, и держала платок в ее рука.
Я повернулся, чтобы уйти, когда она заговорила со мной, видимо стыдясь были удивлены ее горем.
— Да, месье, я плачу. Со мной такое случается нечасто».
— Простите, сударыня, что побеспокоил вас, — пробормотал я, смущенный, не зная, что сказать. «Несомненно, вас постигло какое-то несчастье».
«Да. Нет, я как заблудшая собака, — пробормотала она и зарыдала, платок на глаза.
Тронутая этими заразительными слезами, я взяла ее за руку, пытаясь успокоить. затем резко она рассказала мне свою историю, как будто уже не в силах выносить свое горе один.
«Ой! Ой! Сударь, если бы вы знали, в какой печали я живу, в какое горе.
«Когда-то я был счастлив. У меня там дом — дом. Я не могу пойти
вернуться к нему больше; Я никогда не вернусь к этому снова, это слишком сложно
медведь.
«У меня есть сын. Это он! это он! Дети не знают. О, у одного есть такой недолго жить! Если я увижу его сейчас, я, может быть, не узнаю его. Как я его любил? Как я любила его! Еще до его рождения, когда я почувствовал его движение. И после этого! Как я целовал и ласкал и дорожил им! Если бы вы знали, сколько ночей я провел, наблюдая за ним сна, и сколько в мыслях о нем. Я был без ума от него. Когда он был восьми лет отец отправил его в интернат. Это был конец. Он больше не принадлежал мне. О небеса! Он приходил ко мне каждое воскресенье. Это все!
«Он поступил в колледж в Париже. Тогда он приезжал только четыре раза в год, и
каждый раз я с изумлением видел, как он изменился, находил его выше
не увидев, как он растет. У меня украли его детство, его
доверие и его любовь, которая в противном случае не ушла бы от меня;
они украли мою радость видеть, как он растет, видеть, как он становится маленьким человеком.
«Я видел его четыре раза в год. Подумай об этом! И при каждом его визите его тело, его глаза, его движения, его голос, его смех больше не были такие же, уже не были моими. Все это так быстро меняется в ребенке; и так грустно, если ты не видишь, как они меняются; один больше не узнает его.
«Однажды он пришел с пушком на щеке! Он! мой сын! я был ошеломлен — ты поверишь? Я едва осмелился поцеловать его. Был ли это действительно он, моя маленькая, маленькая кудрявая старая головка, моя дорогая; дорогой ребенок, которого я держал в своих подгузниках или на моем колене, и который кормил мою грудь своим маленьким жадные губы — неужели это он, этот высокий смуглый мальчик, который уже не умел поцеловать меня, который, казалось, любил меня по долгу службы, который назвал меня «мама» из вежливости, и кто поцеловал меня в лоб, когда мне захотелось раздавить его в своих объятиях?
«Мой муж умер. Потом мои родители, а потом две сестры. Когда смерть
входит в дом, кажется, что он торопится сделать все возможное, чтобы не
потом долго возвращаться. Он жалеет только одного или двух
оплакивать других.
«Я остался один. Мой высокий сын тогда изучал право. Я надеялся жить и умереть рядом с ним, и я пошла к нему, чтобы мы могли жить вместе. Но он впал в обычаи юношей, и он дал мне понять, что я был у него на пути. Так что я ушел. Я был неправ в этом, но я тоже страдал сильно чувствую себя на его пути, я, его мать! И я вернулся домой.
«Я почти никогда не видел его снова.
«Он женился. Какая радость! Наконец-то мы должны быть вместе навсегда. Я должен иметь внуков. Его жена была англичанкой, которая не любила мне. Почему? Возможно, она думала, что я слишком его люблю.
«Я снова был вынужден уйти. И я был один. Да, месье.
«Потом он уехал в Англию, чтобы жить с ними, с родителями жены. Делать ты понимаешь? Он у них — у них мой сын для себя. Они украли его у меня. Он пишет мне раз в месяц. Сначала он пришел к увидеть меня. Но теперь он больше не приходит.
«Прошло уже четыре года с тех пор, как я видел его в последний раз. Его лицо тогда было морщинистым и его волосы белые. Это было возможно? Этот человек, мой сын, почти старик? Мой маленькое розовое дитя старины? Без сомнения, я больше никогда его не увижу.
«Итак, я путешествую круглый год. Я иду на восток и на запад, как видите, с нет компаньона.
«Я как потерянная собака. Прощайте, месье! не оставайся здесь со мной из-за этого Мне больно, что я тебе все это рассказал.
Я спустился с холма и, обернувшись, чтобы оглянуться, увидел старый
женщина, стоящая на сломанной стене, глядя на горы, длинный
долина и озеро Шамбон на расстоянии.
И ее юбка, и причудливая маленькая шаль, которую она носила вокруг своего худощавого плечи развевались, как флаг на ветру.
МАДЕМУАЗЕЛЬ КОКОТ
Мы как раз выходили из приюта, когда я увидел высокого, худощавого мужчину в углу суд, который продолжал называть воображаемую собаку. Он тихонько плакал, нежный голос: «Кокотка! Иди сюда, Кокотта, моя красавица! и шлепать его бедра, как это делают, когда подзывают животное. Я спросил врача: «Кто тот человек?» Он ответил: «О! он совсем не интересный. Он является кучер по имени Франсуа, который сошел с ума после того, как утопил свою собаку».
Я настаивал: «Расскажи мне его историю. Самые простые и скромные вещи иногда те, которые наиболее глубоко затрагивают наши сердца».
Вот приключение этого человека, полученное от его друга, жених:
В пригороде Парижа жила семья богатых буржуа. Они
у него была вилла посреди парка, на берегу Сены. Их
кучером был этот Франсуа, деревенский парень, немного скучный, добросердечный,
просто и легко обмануть.
Однажды вечером, когда он возвращался домой, за ним погналась собака. Во-первых он не обратил на это внимания, но упрямство существа наконец заставило его повернуться. Он посмотрел, не знает ли он эту собаку. Нет, он никогда не видел Это. Это была самка собаки и ужасно худая. Она бежала за ним с грустным и голодным взглядом, поджав хвост, уши прижатый к ее голове и останавливающийся и вздрагивающий всякий раз, когда он это делал.
Он попытался прогнать этот скелет и закричал:
«Бегать по! Убирайся! Ксс! кс!» Она отступила на несколько шагов, затем села и ждал. И когда кучер снова пошел, она последовала за ним. за ним.
Он сделал вид, что собирает камни. Животное убежало немного дальше,
но вернулся снова, как только мужчина повернулся спиной.
Тогда кучер Франсуа сжалился над зверем и позвал ее. Собака подошёл робко. Мужчина похлопал ее по выступающим ребрам, тронутый несчастье зверя, и он воскликнул: «Приди! иди сюда!» Сразу же она начала вильнула хвостом и, чувствуя себя взятой, принятой, побежала впереди своего нового хозяина.
Он устроил ей постель на соломе в конюшне, потом побежал на кухню на хлеб. Когда она съела все, что могла, она свернулась калачиком и пошла к спать.
Когда его работодатели узнали об этом на следующий день, они позволили кучеру держи животное. Это был добрый зверь, ласковый и верный, умный и нежный.
Тем не менее Франсуа обожал Кокотту и все повторял: «Этот зверь человек. Ей не хватает только речи».
Он заказал для нее великолепный красный кожаный ошейник с этими
слова, выгравированные на медной пластине: «Мадемуазель Кокотта, принадлежащая
кучер Франсуа.
Она была удивительно плодовитой и четыре раза в год рожала детенышей. кучка маленьких животных, принадлежащих к каждой разновидности собачьей расы. Франсуа выбирал ту, которую оставил ей, а потом безжалостно бросить остальных в реку. Но вскоре к ней присоединился повар претензии к садовнику. Она нашла бы собак под печкой, в ящике со льдом, в угольном ящике, и они украли бы все, что они пришли через.
Наконец хозяин, уставший от жалоб, нетерпеливо приказал Франсуа избавиться от Кокотты. В отчаянии мужчина попытался ее выдать. Никто хотел ее. Потом он решил ее потерять, и отдал вознице, который должен был высадить ее на другом конце Парижа, недалеко от Жуанвиль-ле-Пон.
Кокотта вернулась в тот же день. Нужно было принять какое-то решение. Пять франков
был передан проводнику поезда, чтобы отвезти ее в Гавр. Он должен был бросить ее
там.
Через три дня она вернулась в конюшню, худая, с больными ногами и уставшая.
Хозяин сжалился над ней и позволил ей остаться. Но другие собаки были привлекали по-прежнему, и однажды вечером, когда шел большой обед, фаршированную индейку один из них унес прямо под нос, и она не смела остановить его.
На этот раз мастер совсем вышел из себя и сердито сказал Франсуа: «Если вы не бросите этого зверя в воду раньше — завтра Утром я тебя выставлю, слышишь?
Мужчина был ошеломлен, и он вернулся в свою комнату, чтобы упаковать свой чемодан,
предпочитает покинуть это место. Потом он сообразил, что может
не найти другого положения, пока он таскал за собой это животное.
Он думал о своем хорошем положении, где ему хорошо платили и хорошо кормили, и
он решил, что собака действительно не стоит всего этого. Наконец он решил
избавиться от Кокотты на рассвете.
Он плохо спал. Он встал на рассвете и, взяв крепкую веревку, пошел за собака. Она медленно встала, встряхнулась, потянулась и подошла, чтобы поприветствовать ее. мастер.
Тогда его мужество оставило его, и он начал ласково гладить ее, гладил ее длинные уши, целовал мордочку и называл нежными именами.
Но соседние часы пробили шесть. Он больше не мог колебаться. Он открыл дверь, крича: «Приходите!» Зверь завилял хвостом, понимая, что ее должны были вывезти.
Они достигли пляжа, и он выбрал место, где вода казалась глубокой.
Затем он завязал веревку вокруг кожаного ошейника и привязал к ней тяжелый камень.
на другой конец. Он схватил Кокотту в объятия и страстно поцеловал ее.
хотя он прощался с каким-то человеком. Он держал ее на своем
грудь, качал ее и называл «моя дорогая маленькая Кокотка, моя милая маленькая
Кокотка, — и она хмыкнула от удовольствия.
Десять раз он пытался бросить ее в воду и каждый раз терпел поражение. храбрость.
Но вдруг он решился и отшвырнул ее от себя как можно дальше. мог. Сначала она пыталась плавать, как делала, когда он купал ее, но голова ее, стянутая камнем, все погружалась под воду, и она смотрела на своего хозяина дикими человеческими взглядами, пока она боролась, как тонущая человек. Затем передняя часть ее тела опустилась, а задние ноги закачались. дико из воды. Наконец и они исчезли.
Затем в течение пяти минут пузыри поднимались на поверхность, как будто река кипели, и Франсуа, осунувшийся, с бьющимся сердцем, подумал, что он увидел, как Кокотка барахтается в грязи, и с крестьянской простотой он все говорил себе: «Что теперь думает обо мне бедное животное?»
Он почти потерял рассудок. Он болел месяц и каждую ночь ему снилось
его собаки. Он чувствовал, как она облизывает его руки, и слышал, как она лает. Это
пришлось вызвать врача. Наконец он выздоровел, и к
2 июня хозяева отвезли его в свое поместье в Бизаре, недалеко от Руана.
Там он снова был возле Сены. Он стал принимать ванны. Каждое утро он спускались с женихом, и они переплывали реку.
Однажды, когда они резвились в воде, Франсуа вдруг закричал своему спутнику: «Смотрите, что грядет! я собираюсь дать ты отбивная!
Это был огромный распухший труп, который плавал ногами вниз. висит прямо в воздухе.
Франсуа подплыл к нему, продолжая шутить: «Фу! это не свежо. Какой улов,
старик! Он тоже не тонкий!» Он продолжал плавать на расстоянии от
животное, находившееся в состоянии разложения. Потом он вдруг оказался
молчал и смотрел на него: внимательно. На этот раз он подошел достаточно близко, чтобы
потрогай это. Он пристально посмотрел на ошейник, потом протянул руку,
схватил за шею, развернул труп и приблизил его к себе и
читайте на позеленевшей меди, которая все еще прилипла к
обесцвеченная кожа: «Мадемуазель Кокотта, принадлежащая кучеру
Франсуа.
Мертвая собака преодолела более ста миль, чтобы найти своего хозяина.
Он издал ужасный вопль и поплыл к берегу изо всех сил. может, все еще воя; и как только он коснулся земли, он дико убежал, совершенно голый, через страну. Он был сумасшедшим!
КОРСИКАНСКИЙ БАНДИТ
Дорога плавно поднималась через лес Айтона. Большие сосны образовали торжественный купол над нашими головами, и этот таинственный звук, издаваемый ветер в деревьях звучал, как ноты органа.
Пройдя часа три, была полянка, а потом с перерывами
огромный сосновый зонт, и вдруг мы подошли к краю
лес, несколько сотен метров ниже, перевал, ведущий в дикую долину
Ниоло.
На двух выступающих высотах, с которых открывался вид на этот перевал, старые деревья, причудливо искривленные, казалось, взобрались на болезненные усилия, как разведчики, посланные впереди множества в тылу. Когда мы обернувшись, мы увидели весь лес, раскинувшийся под нашими ногами, как гигантская чаша зелени, окруженная голыми скалами, вершины которых казались достичь неба.
Мы продолжили прогулку и через десять минут очутились на перевале.
Затем я увидел замечательный пейзаж. За другим лесом тянулся долина, но долина, какой я никогда раньше не видел; одиночество камня, десять лиг в длину, выемка между двумя высокими горами, без поля или дерево, которое нужно увидеть. Это была долина Ниоло, родина Корсиканская свобода, неприступная цитадель, из которой захватчики так и не смог изгнать горцев.
Мой спутник сказал мне: «Вот куда увели всех наших бандитов». убежище?
Вскоре мы оказались в дальнем конце этого ущелья, такого дикого, такого невообразимо красиво.
Ни травинки, ни растения — ничего, кроме гранита. Насколько наши глаза
могли дотянуться, мы увидели перед собой пустыню из сверкающих камней, раскаленных
как печь при палящем солнце, которая как бы висела именно для этого
прямо над ущельем. Когда мы подняли глаза к гребням, мы
стоял ослепленный и ошеломленный тем, что мы увидели. Они были похожи на гирлянду
коралловый; все вершины из порфира; и небо над головой было фиолетовым,
фиолетовый, окрашенный в цвета этих странных гор. Ниже вниз,
гранит был сверкающе-серого цвета и казался растертым в порошок под
наши ноги. Справа от нас длинным и неправильным курсом пронесся
бурный поток. И мы брели под этим зноем, при этом свете,
в этой горящей, засушливой, пустынной долине, прорезанной этим потоком бурных
вода, которая, казалось, всегда спешила вперед, не оплодотворяя
камни, потерянные в этой печи, которые жадно пожирали ее, не будучи
насыщены или освежены им.
Но вдруг справа от нас показался утопленный деревянный крестик. в небольшой куче камней. Там был убит человек; и я сказал своему компаньон.
— Расскажи мне о своих бандитах.
Он ответил:
«Я знал самую прославленную из них, страшную Сент-Люсию. я расскажу ты его история.
«Отца его убил в ссоре местный юноша, это сказал; и Сент-Люсия осталась одна со своей сестрой. Он был слабым, робким молодой, маленький, часто болеет, без всякой энергии. Он не провозглашал мести против убийцы своего отца. Все его родственники пришли к нему, и умолял его отомстить за его смерть; он оставался глух к их угрозам и их мольбы.
«Тогда, по старинному корсиканскому обычаю, его сестра в возмущении
унес его черную одежду, чтобы он не мог носить траур
за покойника, за которого не отомстили. Он был нечувствителен даже к этому
оскорбить и вместо того, чтобы снять с полки отцовский пистолет, который
был еще заряжен, он заперся, не смея выдержать взглядов
юноши района.
«Он, казалось, даже забыл о преступлении и жил с сестрой в уединение своего жилища.
«Но однажды человек, подозреваемый в убийстве, собирался жениться. Сент-Люсию, похоже, это не тронуло. новости, но, несомненно, из чистой бравады, жених, направляясь в церковь, прошла перед домом двух сирот.
«Брат и сестра у своего окна ели фрихоль, когда Молодой человек увидел проходящую мимо свадебную процессию. Внезапно он начал задрожал, поднялся на ноги, не говоря ни слова, сделал знак крест, взял ружье, висевшее над камином, и вышел.
«Когда он говорил об этом позже, он сказал: «Я не знаю, что
дела со мной; это было подобно огню в моей крови; Я чувствовал, что должен это сделать,
что, несмотря ни на что, я не выдержал и спрятал ружье
в пещере по дороге на Корте.
«Через час он вернулся ни с чем в руках и с привычный вид грустной усталости. Его сестра считала, что ничего дальше в своих мыслях.
«Но когда наступила ночь, он исчез.
«Его противник должен был в тот же вечер отправиться в Корте пешком в сопровождении двумя его женихами.
«Он шел, напевая на ходу, когда Святая Лючия предстала перед ему и, глядя прямо в лицо убийце, воскликнул: время!’ и выстрелил ему в упор в грудь.
«Один из мужчин сбежал; другой уставился на молодого человека, говоря:
«Что ты наделала, Сент-Люсия?» и он уже собирался спешить в Корте за помощи, когда святая Люсия сказала строгим тоном:
«Если ты сдвинешься еще на шаг, я прострелю тебе ногу».
«Другой, зная о его прежней робости, ответил: «Ты не посмеешь
сделать это!’ и уже спешил прочь, когда тотчас же упал, бедро его
разбит пулей.
«И святая Люсия, подойдя к тому месту, где он лежал, сказала:
«Я собираюсь посмотреть на твою рану; если это не серьезно, я оставлю тебя там; если это смертельно, я прикончу тебя».
«Он осмотрел рану, счёл её смертельной и медленно перезаряжая пистолет, велел раненому помолиться и выстрелил ему в голову.
«На следующий день он был в горах.
— А знаешь, что после этого сделала эта Сент-Люсия?
«Вся его семья была арестована жандармами. Его дядя, лекарство, которое подозревался в подстрекательстве его к этому акту мести, был сам посадили в тюрьму и обвинили родственники покойного. Но он убежал, в свою очередь взял ружье и пошел к своему племяннику в кусты.
«Затем Сент-Люсия убил одного за другим обвинителей своего дяди, а
вырвали себе глаза, чтобы научить других никогда не говорить о том, что они видели
своими глазами.
«Он убил всех родственников, все связи семьи своего врага. Он убил за свою жизнь четырнадцать жандармов, сжег дома своих противников и был до дня своей смерти самым страшным из всех бандиты, память о которых мы сохранили».
Солнце скрылось за Монте-Чинто и высокой тенью гранита. гора уснула на граните долины. Мы ускорили шаг Чтобы до ночи добраться до деревушки Альбертаччо, ничего но груда камней, вросших в каменные склоны дикого ущелья. И я сказал, когда я подумал о бандите:
— Какой ужасный обычай у вашей вендетты!
Мой спутник ответил с видом покорности:
«Что бы вы хотели? Мужчина должен выполнять свой долг!»
МОГИЛА
Семнадцатого июля тысяча восемьсот восемьдесят третьего года.
половина третьего ночи, сторож на кладбище Безье, который
жил в маленьком коттедже на краю этого поля мертвых, был
проснулся от лая собаки, запертой на кухне.
Быстро спустившись вниз, он увидел животное, обнюхивающее щель двери. и яростно лаяла, как будто по дому крался какой-то бродяга. Поэтому вратарь Винсент взял свое ружье и вышел.
Его собака, опередив его, тотчас же побежала по направлению к Генеральному проспекту. Бонне, останавливаясь у памятника мадам Томуазо.
Вратарь, осторожно продвигаясь вперед, вскоре увидел слабый свет сбоку от авеню Маленверс и, пробравшись между могилами, наткнулся на ужасный акт профанации.
Мужчина выкопал гроб молодой женщины, которую похоронили в накануне вечером и вытаскивал оттуда труп.
Маленький темный фонарь, стоявший на куче земли, освещал этот отвратительный сцена.
Винсент бросился на несчастного, бросил его на землю, связал ему руки. и доставили его в полицейский участок.
Это был молодой, богатый и уважаемый в городе юрист по фамилии Курбатай.
Его привели в суд. Государственный обвинитель открыл дело по имея в виду чудовищные деяния сержанта Бертрана.
Волна возмущения прокатилась по залу. Когда судья сидел собравшаяся толпа кричала: «Смерть! смерть!» С трудом председательствующий установил молчание.
Потом серьезно сказал:
«Подсудимый, что вы можете сказать в свою защиту?»
Курбатай, отказавшийся от совета, встал. Он был красивым парнем, высокий, смуглый, с откровенным лицом, энергичными манерами и бесстрашным взглядом.
Не обращая внимания на свист в комнате, он начал говорить голос, который сначала был низким и завуалированным, но становился все более твердым по мере того, как он продолжил.
«Господин председатель, господа присяжные, мне нечего сказать.
Женщина, чью могилу я осквернил, была моей возлюбленной. Я любил ее.
«Я любил ее не чувственной любовью и не одной нежностью сердцем и душой, но с абсолютной, полной любовью, с всепоглощающей страсть.
«Услышь меня:
«Когда я впервые встретил ее, я испытал странное ощущение. Не было ни удивление, ни восхищение, ни даже то, что называется любовью сначала вид, но ощущение восхитительного благополучия, как будто меня окунули в теплую ванну. Ее жесты соблазнили меня, ее голос очаровал меня, и это с бесконечным удовольствием я смотрел на ее лицо. Мне казалось как будто я уже видел ее раньше и как будто давно ее знаю. У нее был в ней что-то от моего духа.
«Она казалась мне ответом на крик души моей, на тот смутный и непрекращающийся крик, которым мы призываем Надежду в течение всего нашего жизнь.
«Когда я узнал ее немного лучше, одна мысль о том, чтобы увидеть ее снова
наполнил меня изысканным и глубоким беспокойством; прикосновение ее руки к
мой был более восхитительным для меня, чем все, что я себе представлял; ей
улыбка наполняла меня безумной радостью, желанием бегать, танцевать, бросаться
себя на земле.
«Так мы стали любовниками.
«Да, более того: она была самой моей жизнью. дальше ничего не искал на земле и не имел дальнейших желаний. Я больше ничего не жаждал.
«Однажды вечером, когда мы долго гуляли вдоль реки, мы настиг дождь, и она простудилась. Он превратился в пневмония на следующий день, а через неделю она умерла.
«В часы ее страданий удивление и ужас мешало моему пониманию и размышлению об этом, но когда она умерла, я был настолько охвачен пустым отчаянием, что у меня не осталось мыслей. Я плакал.
«При всех ужасных подробностях погребения моя острая и дикая скорбь было похоже на безумие, какое-то чувственное, физическое горе.
«Затем, когда она ушла, когда она оказалась под землей, мой разум тотчас же
вновь обрел себя, и я прошел через ряд нравственных страданий так
ужасно, что даже любовь, которой она удостоила меня, была дорога в то время. цена.
«Тогда ко мне пришла навязчивая мысль: я больше ее не увижу.
«Когда размышляешь над этой мыслью целый день, чувствуешь себя так, схожу с ума. Только подумайте об этом! Есть женщина, которую ты обожаешь, уникальная женщина, ибо во всей вселенной нет второй такой, как она. Этот женщина отдалась тебе и создала вместе с тобой таинственную союз, который называется Любовью. Ее взор кажется тебе более обширным, чем пространство, более прелестнее мира, этот ясный глаз, улыбающийся своей нежностью. Этот женщина любит тебя. Когда она говорит с вами, ее голос наполняет вас радостью.
«И вдруг она исчезает! Подумай об этом! Она исчезает не только
ты, но навсегда. Она умерла. Вы понимаете, что это значит? Никогда,
никогда, никогда, нигде она больше не будет существовать. Никогда больше не будет этого
глаза смотреть на что-нибудь снова; никогда больше ни этот голос, ни любой другой голос
нравится, произнести слово так же, как она его произнесла.
«Никогда больше не родится лицо, похожее на ее. Никогда никогда! Формы статуй сохранены; сохраняются слепки, по которым можно делать предметы с те же очертания и формы. Но это одно тело и одно лицо никогда не более родиться снова на земле. И все же миллионы и миллионы будут рождаться существа, и более того, и эта одна женщина не будет вновь появиться среди всех женщин будущего. Является ли это возможным? Он управляет одним безумно думать об этом.
«Она прожила двадцать лет, не больше, и исчезла навсегда, навсегда навсегда! Она думала, она улыбалась, она любила меня. А теперь ничего! Мух, которые умирают осенью, столько же, сколько и нас в этом мире. А также сейчас ничего! И я подумал, что ее тело, ее свежее тело, такое теплое, такое сладкий, такой белый, такой прелестный, сгнил бы там, в ящике под земной шар. А ее душа, ее мысль, ее любовь — где она?
«Не видеть ее снова! Идея этого разлагающегося тела, что я мог бы еще
признать, преследовали меня. Я хотел посмотреть на это еще раз.
«Я вышел с лопатой, фонарем и молотком; я перепрыгнул через кладбищенская стена и я нашел могилу, которую еще не закрыли полностью; Я открыл гроб и взялся за доску. Отвратительный запах, зловоние гниения приветствовало мои ноздри. О, ее постель благоухала ирис!
«И все же я открыл гроб и, опустив в него зажженный фонарь, видел ее. Лицо у нее было синее, опухшее, страшное. Вытекла черная жидкость из ее рта.
«Она! Это была она! Ужас охватил меня. Но я протянул руку, чтобы нарисовать это чудовищное лицо ко мне. А потом меня поймали.
«Всю ночь я сохранял во мне неприятный запах этого разлагающегося тела, запах мой возлюбленный, как сохраняют аромат женщины после любви объятие.
— Делай со мной, что хочешь.
Странная тишина, казалось, угнетала комнату. Казалось, они ждали
для чего-то большего. Жюри удалилось для совещаний.
Когда они вернулись через несколько минут, обвиняемый не выказал страха и кажется, даже не думает.
Председатель с обычными формальностями объявил, что его судьи признал его невиновным.
Он не двигался, и зал аплодировал.
Могила появилась в Gil Blas 29 июля 1883 г. под подписью из «Мофриньеза».
Конец проекта Электронная книга Гутенберга оригинальных рассказов Мопассана,
Том 12, Ги де Мопассан
*** КОНЕЦ ЭТОГО ПРОЕКТА ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА ГУТЕНБЕРГА, МОПАСАНА, КОРОТКИЕ ИСТОРИИ ***
***** Этот файл должен называться 3088-h.htm или 3088-h.zip *****
Этот и все связанные с ним файлы различных форматов можно найти в:
https://www.gutenberg.org/3/0/8/3088/
Продюсировал Дэвид Уиджер
Обновленные издания заменят предыдущие — старые издания.
будет переименован.
Создание произведений из печатных изданий, являющихся общественным достоянием, означает, что
принадлежат авторские права Соединенных Штатов на эти произведения, поэтому Фонд
(и вы!) можете копировать и распространять его в Соединенных Штатах без
разрешения и без уплаты авторских отчислений. Специальные правила,
изложенные в части Общих условий использования настоящей лицензии, применяются к
копирование и распространение электронных произведений Project Gutenberg-tm среди
защищать концепцию и торговую марку PROJECT GUTENBERG-tm. Проект
Gutenberg является зарегистрированным товарным знаком и не может использоваться, если вы
взимать плату за электронные книги, если вы не получили специального разрешения. если ты
не взимайте плату за копии этой электронной книги в соответствии с
правила очень легкие. Вы можете использовать эту электронную книгу практически для любых целей
таких как создание производных произведений, отчетов, перформансов и
исследовательская работа. Их можно модифицировать, распечатывать и раздавать.
практически ВСЕ с электронными книгами общественного достояния. Перераспределение
подлежит лицензии на товарный знак, особенно коммерческий
перераспределение.
*** НАЧАЛО: ПОЛНАЯ ЛИЦЕНЗИЯ ***
ПОЛНАЯ ЛИЦЕНЗИЯ ГУТЕНБЕРГА НА ПРОЕКТ
ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧИТАЙТЕ ЭТО ПРЕЖДЕ, ЧЕМ ВЫ РАСПРОСТРАНЯЕТЕ ИЛИ ИСПОЛЬЗУЕТЕ ЭТУ РАБОТУ
Чтобы защитить миссию Project Gutenberg-tm по продвижению свободного
распространение электронных произведений путем использования или распространения этого произведения
(или любая другая работа, так или иначе связанная с фразой «Проект
Гутенберг»), вы соглашаетесь соблюдать все условия Полного проекта
Лицензия Gutenberg-tm (доступна с этим файлом или в Интернете по адресу
https://gutenberg.org/license).
Раздел 1. Общие условия использования и распространения проекта Gutenberg-tm
электронные произведения
1.А. Читая или используя любую часть этого проекта Gutenberg-tm
электронное произведение, вы указываете, что прочитали, поняли, согласны с
и принять все условия этой лицензии и интеллектуальной собственности
(торговая марка/авторское право) соглашение. Если вы не согласны соблюдать все
условиях настоящего соглашения, вы должны прекратить использование и вернуть или уничтожить
все копии электронных произведений Project Gutenberg-tm, находящиеся в вашем распоряжении.
Если вы заплатили комиссию за получение копии или доступа к Проекту
Электронная работа Gutenberg-tm, и вы не соглашаетесь соблюдать
условиях настоящего соглашения, вы можете получить возмещение от лица или
юридическое лицо, которому вы уплатили комиссию, как указано в пункте 1.E.8.
1.Б. «Проект Гутенберг» — зарегистрированная торговая марка. Это может быть только
используется или каким-либо образом ассоциируется с электронным произведением людьми, которые
соглашаетесь соблюдать условия настоящего соглашения. Есть несколько
вещи, которые вы можете делать с большинством электронных произведений Project Gutenberg-tm
даже без соблюдения всех условий настоящего соглашения. Видеть
пункт 1.С ниже. Есть много вещей, которые вы можете сделать с Project
Электронная версия Gutenberg-tm работает, если вы соблюдаете условия этого соглашения.
и помогите сохранить свободный доступ к электронному проекту Project Gutenberg-tm в будущем.
работает. См. параграф 1.Е ниже.
1.С. Фонд литературного архива проекта Гутенберга («Фонд»
или PGLAF), владеет авторскими правами на компиляцию в коллекции Project
Электронные произведения Гутенберг-тм. Почти все отдельные работы в
коллекция находится в общественном достоянии в Соединенных Штатах. Если
индивидуальная работа находится в общественном достоянии в Соединенных Штатах, и вы
находится в Соединенных Штатах, мы не претендуем на право запретить вам
копирование, распространение, исполнение, демонстрация или создание производных
произведения, основанные на произведении, если все ссылки на Project Gutenberg
удаляются. Конечно, мы надеемся, что вы поддержите проект
Миссия Гутенберга по продвижению свободного доступа к электронным произведениям
свободно распространять работы Project Gutenberg-tm в соответствии с условиями
это соглашение о сохранении имени Project Gutenberg-tm, связанного с
работа. Вы можете легко соблюдать условия этого соглашения,
сохранить эту работу в том же формате, что и прилагаемый полный проект
Лицензия Gutenberg-tm, когда вы бесплатно делитесь ею с другими.
1.Д. Законы об авторском праве места, где вы находитесь, также регулируют
что вы можете сделать с этой работой. Законы об авторском праве в большинстве стран находятся в
постоянное состояние изменения. Если вы находитесь за пределами США, проверьте
законы вашей страны в дополнение к условиям настоящего соглашения
перед загрузкой, копированием, отображением, исполнением, распространением или
создание производных работ на основе этой работы или любого другого Проекта
Работа Гутенберга. Фонд не делает никаких заявлений относительно
статус авторского права на любую работу в любой стране за пределами США
Состояния.
1.Э. Если вы не удалили все ссылки на Project Gutenberg:
1.Д.1. Следующее предложение с активными ссылками на или другими непосредственными
доступ, полная лицензия Project Gutenberg-tm должна отображаться на видном месте
всякий раз, когда любая копия произведения Project Gutenberg-tm (любое произведение, над которым
появляется фраза «Проект Гутенберг», или с которой фраза «Проект
Gutenberg» связан) осуществляется доступ, отображение, выполнение, просмотр,
копируется или распространяется:
Эта электронная книга предназначена для бесплатного использования кем угодно и где угодно.
почти никаких ограничений. Вы можете скопировать его, отдать или
повторно использовать его в соответствии с условиями включенной лицензии Project Gutenberg
с этой электронной книгой или на сайте www.gutenberg.org
1.Д.2. Если отдельная электронная работа Project Gutenberg-tm является производной
из общественного достояния (не содержит уведомления о том, что оно
размещена с разрешения правообладателя), произведение можно копировать
и распространяется среди всех в Соединенных Штатах без уплаты каких-либо сборов
или обвинения. Если вы распространяете или предоставляете доступ к произведению
с фразой «Проект Гутенберг», связанной или появляющейся на
работы, необходимо соблюдать либо требования пунктов 1.Е.1
через 1.E.7 или получить разрешение на использование произведения и
Товарный знак Project Gutenberg-tm, как указано в параграфах 1.E.8 или
1.Е.9.
1.Д.3. Если отдельная электронная работа Project Gutenberg-tm размещена
с разрешения правообладателя, ваше использование и распространение
должны соответствовать как параграфам с 1. E.1 по 1.E.7, так и любым дополнительным
условия, установленные правообладателем. Дополнительные условия будут связаны
к Лицензии Project Gutenberg-tm на все работы, размещенные с
разрешение правообладателя находится в начале этой работы.
1.Д.4. Не отсоединяйте, не отсоединяйте и не удаляйте полную версию Project Gutenberg-tm.
Условия лицензии из этого произведения или любых файлов, содержащих часть этого
работа или любая другая работа, связанная с проектом Gutenberg-tm.
1.Д.5. Не копируйте, не отображайте, не выполняйте, не распространяйте и не перераспределяйте это
электронное произведение или любую часть этого электронного произведения без
на видном месте предложение, изложенное в пункте 1.E.1 с
активные ссылки или немедленный доступ к полным условиям Проекта
Лицензия Гутенберг-тм.
1.Д.6. Вы можете конвертировать и распространять эту работу в любом двоичном формате,
сжатую, размеченную, непатентованную или проприетарную форму, включая любую
обработка текста или гипертекстовая форма. Однако, если вы предоставляете доступ или
распространять копии работы Project Gutenberg-tm в формате, отличном от
«Обычный ванильный ASCII» или другой формат, используемый в официальной версии
размещены на официальном веб-сайте Project Gutenberg-tm (www.gutenberg.org),
вы должны без каких-либо дополнительных затрат, сборов или затрат для пользователя предоставить
копия, средство экспорта копии или средство получения копии после
запрос работы в ее оригинальном «простом ванильном ASCII» или другом
форма. Любой альтернативный формат должен включать полную версию Project Gutenberg-tm.
Лицензия, как указано в пункте 1.E.1.
1.Д.7. Не взимать плату за доступ, просмотр, отображение,
выполнение, копирование или распространение любых работ Project Gutenberg-tm
если вы не соблюдаете параграф 1.E.8 или 1.E.9.
1.Д.8. Вы можете взимать разумную плату за копии или предоставление
доступ к электронным произведениям Project Gutenberg-tm или их распространение предоставляется
что
- Вы платите роялти в размере 20% от валовой прибыли, которую вы получаете от
использование произведений Project Gutenberg-tm, рассчитанных по методу
вы уже используете для расчета применимых налогов. Плата
причитается владельцу товарного знака Project Gutenberg-tm, но он
согласилась пожертвовать гонорары в соответствии с настоящим параграфом
Проект Фонда литературного архива Гутенберга. Роялти платежи
должны быть оплачены в течение 60 дней после каждой даты, когда вы
подготовить (или по закону обязаны подготовить) ваш периодический налог
возвращается. Выплаты роялти должны быть четко обозначены как таковые и
отправлено в Фонд литературного архива проекта Гутенберга в
адрес, указанный в Разделе 4 «Информация о пожертвованиях
Фонд литературного архива проекта Гутенберга».
- Вы обеспечиваете полный возврат любых денег, уплаченных пользователем, который уведомляет
вам в письменной форме (или по электронной почте) в течение 30 дней с момента получения, что он/она
не согласен с условиями полной версии Project Gutenberg-tm
Лицензия. Вы должны потребовать от такого пользователя вернуть или
уничтожить все копии произведений, хранящиеся на физическом носителе
и прекратить любое использование и любой доступ к другим копиям
Проект Гутенберг-тм работает.
- Вы обеспечиваете, в соответствии с пунктом 1.F.3, полный возврат любых
деньги, уплаченные за произведение или замещающий экземпляр, если дефект в
электронная работа обнаружена и доведена до вас в течение 90 дней
получения работы.
- Вы соблюдаете все остальные условия данного соглашения бесплатно
распространение работ Project Gutenberg-tm.
1.Д.9. Если вы хотите взимать плату или распространять проект Gutenberg-tm
электронное произведение или группа произведений на иных условиях, чем установлены
в этом соглашении, вы должны получить письменное разрешение от
как Фонд литературного архива проекта Гутенберг, так и Майкл
Харт, владелец торговой марки Project Gutenberg-tm. Свяжитесь с
Основание, как указано в Разделе 3 ниже.
1.Ф.
1.F.1. Волонтеры и сотрудники проекта Gutenberg тратят значительные
усилия по выявлению, исследованию авторских прав, расшифровке и корректировке
общественное достояние работает над созданием проекта Gutenberg-tm
коллекция. Несмотря на эти усилия, электронный проект «Гутенберг-тм»
произведений, а носитель, на котором они могут храниться, может содержать
«Дефекты», такие как, помимо прочего, неполные, неточные или
поврежденные данные, ошибки транскрипции, авторские права или другие интеллектуальные
нарушение прав собственности, бракованный или поврежденный диск или другой носитель,
компьютерный вирус или компьютерные коды, которые повреждают или не могут быть прочитаны
ваше оборудование.
1.F.2. ОГРАНИЧЕННАЯ ГАРАНТИЯ, ОТКАЗ ОТ УБЫТКОВ - За исключением «Правого
замены или возмещения», описанного в пункте 1.F.3, Проект
Фонд литературного архива Гутенберга, владелец проекта
Торговая марка Gutenberg-tm и любая другая сторона, распространяющая Проект.
Электронная работа Gutenberg-tm в соответствии с настоящим соглашением, отказ от всех
ответственность перед вами за ущерб, издержки и расходы, включая юридические
сборы. ВЫ СОГЛАШАЕТЕСЬ С ТЕМ, ЧТО У ВАС НЕТ СРЕДСТВ ЗАЩИТЫ ОТ НЕБРЕЖНОСТИ, СТРОГО
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, НАРУШЕНИЕ ГАРАНТИИ ИЛИ НАРУШЕНИЕ ДОГОВОРА, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ТЕХ
ПРЕДУСМОТРЕН В ПУНКТЕ F3. ВЫ СОГЛАШАЕТЕСЬ С ТЕМ, ЧТО ФОНД,
ВЛАДЕЛЕЦ ТОРГОВОЙ МАРКИ И ЛЮБОЙ ДИСТРИБЬЮТОР ПО ДАННОМУ СОГЛАШЕНИЮ НЕ БУДЕТ
НЕСУТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕД ВАС ЗА ФАКТИЧЕСКИЕ, ПРЯМЫЕ, КОСВЕННЫЕ, КОСВЕННЫЕ, ШТРАФНЫЕ ИЛИ
СЛУЧАЙНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫ ПРЕДУПРЕЖДАЕТЕ О ВОЗМОЖНОСТИ ТАКИХ
НАНОСИТЬ УЩЕРБ.
1.F.3. ОГРАНИЧЕННОЕ ПРАВО НА ЗАМЕНУ ИЛИ ВОЗВРАТ - Если вы обнаружите
дефект в этой электронной работе в течение 90 дней с момента получения, вы можете
получить возмещение денег (если таковые имеются), которые вы заплатили за него, отправив
письменное объяснение лицу, от которого вы получили работу. если ты
получили произведение на физическом носителе, необходимо вернуть носитель с
Ваше письменное объяснение. Физическое или юридическое лицо, которое предоставило вам
дефектная работа может принять решение предоставить заменяющую копию вместо
возврат. Если вы получили произведение в электронном виде, физическое или юридическое лицо
предоставив его вам, может решить дать вам вторую возможность
получить работу в электронном виде вместо возмещения. Если вторая копия
также неисправен, вы можете потребовать возврата денег в письменной форме без дальнейшего
возможности исправить проблему.
1.F.4. За исключением ограниченного права на замену или возмещение, изложенного
в пункте 1.F.3 эта работа предоставляется вам «КАК ЕСТЬ» БЕЗ ДРУГИХ
ГАРАНТИИ ЛЮБОГО РОДА, ЯВНЫЕ ИЛИ ПОДРАЗУМЕВАЕМЫЕ, ВКЛЮЧАЯ, НО НЕ ОГРАНИЧИВАЯСЬ
ГАРАНТИИ КОММЕРЧЕСКОЙ ПРИГОДНОСТИ ИЛИ ПРИГОДНОСТИ ДЛЯ ЛЮБОЙ ЦЕЛИ.
1.F.5. В некоторых штатах не допускается отказ от определенных подразумеваемых
гарантии или исключение или ограничение определенных видов убытков.
Если какой-либо отказ от ответственности или ограничение, изложенное в настоящем соглашении, нарушает
право государства, применимое к настоящему соглашению, соглашение является
интерпретируется как максимальный отказ от ответственности или ограничение, разрешенное
применимое законодательство штата. Недействительность или неисполнимость какого-либо
положение настоящего соглашения не аннулирует остальные положения.
1.F.6. ВОЗМЕЩЕНИЕ - Вы соглашаетесь возместить ущерб и удерживать Фонд,
владелец товарного знака, любой агент или сотрудник Фонда, любой
предоставление копий электронных произведений Project Gutenberg-tm в соответствии
с этим соглашением, и любые добровольцы, связанные с производством,
продвижение и распространение электронных произведений Project Gutenberg-tm,
освобождается от любой ответственности, затрат и расходов, включая судебные издержки,
которые прямо или косвенно возникают в результате любого из следующих действий, которые вы делаете
или вызвать: (а) распространение этого или любого другого проекта «Гутенберг-тм»
произведение, (b) изменение, модификацию, добавление или удаление любого
Работа проекта Gutenberg-tm и (c) любой Дефект, который вы вызываете.
Раздел 2. Информация о миссии проекта Gutenberg-tm
Проект Gutenberg-tm является синонимом бесплатного распространения
электронные произведения в форматах, читаемых на самых разных компьютерах
включая устаревшие, старые, старые и новые компьютеры. Это существует
благодаря усилиям сотен волонтеров и пожертвованиям
людей во всех сферах жизни.
Волонтеры и финансовая поддержка для обеспечения волонтеров
помощь, в которой они нуждаются, имеет решающее значение для достижения цели Project Gutenberg-tm.
целей и гарантировать, что коллекция Project Gutenberg-tm будет
остаются в свободном доступе для будущих поколений. В 2001 году проект
Фонд литературного архива Гутенберга был создан для обеспечения безопасного
и постоянное будущее для Project Gutenberg-tm и будущих поколений.
Чтобы узнать больше о Фонде литературного архива Project Gutenberg
и как ваши усилия и пожертвования могут помочь, см. разделы 3 и 4.
и веб-страница Фонда по адресу https://www.pglaf.org.
Раздел 3. Информация о Литературном архиве проекта «Гутенберг».
Фундамент
Фонд Project Gutenberg Literary Archive Foundation является некоммерческой организацией.
501(c)(3) образовательная корпорация, организованная в соответствии с законодательством
штата Миссисипи и получил статус освобожденного от налогов Внутренним
Налоговая служба. EIN Фонда или идентификационный номер федерального налогоплательщика
номер 64-6221541. Его письмо 501(c)(3) размещено по адресу
https://pglaf.org/fundraising. Вклад в проект Гутенберг
Фонд «Литературный архив» освобождается от налогообложения в полном объеме.
разрешено федеральными законами США и законами вашего штата.
Главный офис Фонда находится по адресу 4557 Melan Dr. S.
Фэрбенкс, AK, 99712., но его волонтеры и сотрудники разбросаны
по многочисленным локациям. Его офис находится по адресу
809 North 1500 West, Солт-Лейк-Сити, Юта 84116, (801) 596-1887, электронная почта
[email protected]. Ссылки на контакты по электронной почте и актуальные контакты
информацию можно найти на веб-сайте Фонда и официальных
страница на https://pglaf.org
Для получения дополнительной контактной информации:
Доктор Грегори Б. Ньюби
Главный исполнительный директор и директор
[email protected]
Раздел 4. Информация о пожертвованиях проекту Гутенберг
Фонд литературного архива
Проект «Гутенберг-тм» зависит и не может существовать без широкой
распространять общественную поддержку и пожертвования для выполнения своей миссии
увеличение количества произведений, находящихся в общественном достоянии и лицензированных произведений, которые могут быть
свободно распространяется в машиночитаемой форме, доступной для самых широких
оборудование, в том числе устаревшее. Много мелких пожертвований
(от 1 до 5000 долларов США) особенно важны для освобождения от налогов.
статус в налоговой.
Фонд обязуется соблюдать законы, регулирующие
благотворительность и благотворительные пожертвования во всех 50 штатах США
Состояния. Требования соответствия не являются единообразными, и требуется
значительные усилия, много документов и много сборов, чтобы соответствовать и не отставать
с этими требованиями. Мы не собираем пожертвования в местах
если мы не получили письменного подтверждения соответствия. К
ОТПРАВЛЯЙТЕ ПОЖЕРТВОВАНИЯ или определяйте статус соответствия для любого
конкретный государственный визит https://pglaf.org
Хотя мы не можем и не требуем взносов от государств, в которых мы
не выполнили требования ходатайства, мы не знаем ни о каком запрете
против принятия незапрашиваемых пожертвований от доноров в тех штатах, которые
обращаться к нам с предложениями пожертвовать.
Международные пожертвования принимаются с благодарностью, но мы не можем сделать
любые заявления относительно налогообложения пожертвований, полученных от
за пределами США. Одни только законы США захлестывают наш небольшой персонал.
Пожалуйста, проверьте веб-страницы Project Gutenberg для текущего пожертвования
методы и адреса. Пожертвования принимаются в ряде других
способами, включая включая чеки, онлайн-платежи и кредитную карту
пожертвования. Чтобы сделать пожертвование, посетите: https://pglaf.org/donate
Раздел 5. Общая информация о проекте Gutenberg-tm electronic
работает.
Профессор Майкл С. Харт был инициатором проекта Gutenberg-tm.
концепция библиотеки электронных произведений, которыми можно было бы свободно делиться
с кем. В течение тридцати лет он продюсировал и распространял Project
Электронные книги Гутенберга только с небольшой сетью волонтерской поддержки.
Электронные книги проекта Gutenberg-tm часто создаются из нескольких печатных
издания, все из которых подтверждены как общественное достояние в США.
если не включено уведомление об авторских правах. Таким образом, мы не обязательно
хранить электронные книги в соответствии с тем или иным бумажным изданием.
Большинство людей начинают с нашего веб-сайта, на котором есть основное средство поиска PG:
https://www.gutenberg.org
Этот веб-сайт содержит информацию о Project Gutenberg-tm,
в том числе о том, как делать пожертвования литературному проекту Гутенберга.
Archive Foundation, как помочь в выпуске наших новых электронных книг и как
подпишитесь на нашу рассылку по электронной почте, чтобы узнавать о новых электронных книгах.
Произведения Ги де Мопассана Льва Толстого
Произведения Ги де Мопассана Льва ТолстогоАрхив Льва Толстого
Творчество Ги де Мопассана.
Написано: 1894 г.
Источник: текст с сайта RevoltLib.com.
Транскрипция/разметка: Энди Карлофф
Интернет-источник: RevoltLib.com; 2021
Было, кажется, в 1881 году Тургенев, в гостях у меня, взял французский роман, под названием Maison Tellier , вынул из своей сумки и отдал мне. Вот и все!
— Прочтите, если есть возможность, — сказал он, по-видимому, с равнодушие, как и годом ранее он вручил мне несколько Русское Богатство , в котором была статья Гаршина, который дебютировал. Очевидно, как и в случае с Гаршиным, так даже сейчас он боялся, что может как-то повлиять на меня или другой, и пожелал знать мое мнение, не под влиянием.
«Это молодой французский писатель,» сказал он; «Посмотрите на это, — это неплохо; он вас знает и очень ценит, — прибавил он, как хотя бы поощрить меня. «Как мужчина он напоминает мне Дружинина. такой же превосходный сын и друг, un homme d’un commerce sur, , как и Дружинин, и, кроме того, он имеет сношения с трудящихся, которых он направляет и помогает. Даже в его отношениях женщинам он напоминает мне Дружинина».
И Тургенев рассказал мне что-то замечательное и невероятное в что касается отношений Мопассана в этом отношении.
Это время, 1881 год, было для меня самым пылким временем
внутреннюю перестройку всего моего миросозерцания, и в этом
реконструировать деятельность, которая называется художественной и к которой
Раньше я отдавал все свои силы, не только терял для меня
значение, придававшееся ему ранее, но даже ставшее отчетливо
неприятен мне из-за неподходящего места, которое он имел
занятой в моей жизни и которую вообще она занимает в
понятия людей из богатых классов.
По этой причине я в то время нисколько не интересовался в таких постановках, как та, которую рекомендовал мне Тургенев. Но, чтобы угодить ему, я прочитал книгу, которую он мне дал.
Судя по первому рассказу, Maison Tellier , я не мог помогите, но увидеть, несмотря на неприличный и незначительный предмет рассказ, что автор обладал тем, что называется талантом.
Автор был наделен особым даром, который называется талант, заключающийся в умении автора руководить, согласно на его вкусы, его усиленное, напряженное внимание к тому или иному тему, вследствие чего автор, наделенный эта способность видит в тех предметах, на которые он направляет свой внимание, что-то новое, что-то, чего другие не видели. Мопассан явно обладал даром видеть в предметах то, чего не видели другие. Но, если судить по малому том, который я читал, он был лишен главного условия необходимо, помимо таланта, для подлинно художественного произведения.
Из трех условий:
- правильное, то есть нравственное отношение автора к предмету,
- ясность изложения или красота формы, что одно и то же, и
- искренность, то есть неприкрытое чувство любви или ненависти к тому, что описывает художник
Мопассан обладал только двумя последними, и был
полностью лишен первого. У него не было правильного, то есть морального
отношение к описываемым предметам. Из того, что я читал, я был
убежден, что Мопассан обладал талантом, то есть даром
внимание, которое в предметах и явлениях жизни раскрывается
ему те качества, которые не видны другим мужчинам; он также
обладал красивой формой, то есть выражал ясно, просто,
и красиво то, что он хотел сказать, а также обладал тем, что
условие ценности художественного произведения, без которого оно
никакого эффекта не производит, — искренность, — то есть он не
симулировать любовь или ненависть, а на самом деле любил и ненавидел то, что
описано. Но, к сожалению, лишенный первого, почти
важнейшее условие ценности художественного произведения,
правильное, нравственное отношение к тому, что он представлял, т.
зная разницу между добром и злом, он любил и
представляло то, что нельзя было любить и представлять, и делало
не любил и не представлял того, что должен был любить и
представлены. Таким образом, автор в этом маленьком томе описывает с
много подробностей и любовь к тому, как женщины искушают мужчин, а мужчины искушают женщин, и
даже какие-то непонятные маты, которые представлены в La Femme de Paul , и он описывает трудящихся деревенских жителей,
не только с равнодушием, но даже с презрением, как многие
животные.
Особенно бросалось в глаза отсутствие различий между плохими и хорошо в рассказе Une Partie de Campagne , в котором, в форме самой умной и забавной шутки, он дает подробный отчет как два джентльмена с обнаженными руками гребли в лодке, одновременно искушены, одна старая мать, а другой юная дева, ее дочь.
Симпатия автора в течение всего времени явно к до такой степени на стороне двух негодяев, что он игнорирует, или, вернее, не видит, что такое искушенная мать, девочка, отец, и молодой человек, очевидно, жених дочери, должен был пострадали, и поэтому мы не только получаем шокирующее описание отвратительное преступление в виде забавной шутки, но событие описывается ложно, потому что только самые незначительные сторона предмета, удовольствие, доставляемое негодяям, описано.
В том же томе есть рассказ Histoire d’une Fille de Ferme , который Тургенев особенно рекомендовал мне, и
что особенно меня не удовлетворило из-за того, что автор
неправильное отношение к предмету. Автор видимо видит в
все рабочие люди, которых он описывает, не что иное, как животные, которые
не подняться выше половой и материнской любви, и так описание
оставляет у нас неполное, искусственное впечатление.
Недостаточное понимание жизни и интересов
рабочий класс и представительство мужчин из тех
классы в виде полуживотных, которые передвигаются только
чувственность, злоба и жадность составляют одну из главных и наиболее
существенные недостатки большинства современных французских авторов,
среди них Мопассан, не только в этом рассказе, но и во всех
другие истории, в которых он касается людей и всегда
описывает их как грубых, тупых животных, над которыми можно только посмеяться.
Конечно, французские авторы должны знать условия своего
люди лучше, чем я их знаю; но, хоть я и русский
не жил с французами, я тем не менее утверждаю, что,
описывая их массы, французские авторы ошибаются, и что
французские массы не могут быть такими, какими их описывают. Если существует
Франция, какой мы ее знаем, с ее поистине великими людьми и с теми,
великий вклад, который эти великие люди внесли в науку,
искусство, гражданское государство и нравственное совершенство человечества, те
рабочих масс, державших на своих плечах эту Францию
и ее великие люди состоят не из животных, а из людей с великим
духовные качества; и поэтому я не верю тому, что мне говорят в
романы вроде La Terre , а в рассказах Мопассана так же, как я
не поверил бы, если бы мне сказали о существовании прекрасного
дом стоит без фундамента. Очень возможно, что высокий
качества масс не такие, как описаны в La petit Fadette и в La Mare au Diable , но эти качества существуют,
что я знаю наверняка, и писатель, описывающий массы,
как это делает Мопассан, сочувственно рассказывая о «засадах» и
«ущелья» бретонской прислуги, и с презрением и насмешкой
жизни трудящихся, совершает большую ошибку в художественном
смысле, потому что он описывает предмет только с одного, самого
неинтересная, физическая сторона, и полностью упускает из виду другую,
важнейшая, духовная сторона, составляющая сущность
предмет.
В общем, чтение тома, которое дал мне Тургенев оставил меня совершенно равнодушным к молодому писателю.
Мне тогда так противны были рассказы Une Partie de Campagne , La Femme de Paul и L’Histoire d’une Fille de Ferme , что я в то время не заметил прекрасного история, Le Papa de Simon , и превосходная история, насколько описание
ночь касается, Sur l’Eau .
«Есть в наше время, когда так много желающих писать, ряд талантливых людей, которые не знают к чему применить его, или кто смело применяет его к тому, что не должно и не должно не описать», — подумал я. Я так и сказал Тургеневу. забыл про Мопассана.
Первое произведение Мопассана, которое после этого мне в руки попала была Une Vie , которую мне кто-то посоветовал читать. Эта книга сразу же заставила меня изменить свое мнение о Мопассана, и после этого с интересом читаю все, что было написано над его именем. Une Vie — отличный роман, а не только несравненно лучший роман Мопассана, но чуть ли не лучший Французский роман со времен «Отверженных» Гюго . Помимо замечательного сила его таланта, то есть того своеобразного, напряженного внимания, направлена на объект, вследствие чего автор видит совершенно новые черты жизни, которую он описывает, это Роман почти в равной степени сочетает в себе все три условия настоящее художественное произведение:
- правильное, то есть нравственное, отношение автора к предмету,
- красота формы и
- искренность, то есть любовь к тому, что описывает автор.
Здесь смысл жизни уже не представляется автору в переживания всякого рода развратников, — здесь содержание, как следует из названия, формируется описанием загубленная, невинная, милая женщина, готовая на все красивая, женщина, которую испортило это очень грубое животное чувственность, которая в прежних рассказах представлялась автор как центральное явление жизни, которое доминирует все, и все сочувствие автора на стороне хороший.
Форма, красивая даже в первых историях, здесь доведены до высокой степени совершенства, как, например, в моем мнение, не достигнуто ни одним другим французским прозаиком. И, кроме того, что самое главное, автор здесь очень любит, и сильно любит хорошую семью, которую он описывает, и на самом деле презирает того грубого самца, который разрушает счастье и мир этой дорогой семье и особенно героине роман.
Именно по этой причине все события и лица этого
роман так живы и запечатлеваются в нашей памяти: слабые,
хорошая, неряшливая мать; благородный, слабый, дорогой отец, и
дочь, которая еще милее своей простотой, отсутствием
преувеличение и готовность ко всему хорошему; их взаимное
родственники, их первое путешествие, их слуги, их соседи,
расчетливый, грубо-чувственный, скупой, мелко-дерзкий жених,
который, как всегда, обманывает невинную девушку с привычной базой
идеализация самых грубых чувств; брак; Корсика,
с очаровательными описаниями природы; тогда жизнь в
страна; грубый обман мужа; захват
власть над поместьем; его конфликты с тестем; в
уступка хороших людей; победа наглости; в
отношение к ближним, — все, что есть сама жизнь, со всем
его сложности и разнообразия. Но не только все это описано
живо и хорошо, — во всем искренний, патетический тон,
что невольно действует на читателя. Чувствуется, что автор
любит эту женщину, и что он не любит ее главным образом за нее
внешним формам, а для ее души, для того, что в ней хорошего, и
что он сочувствует ей и страдает за нее, и это
ощущение невольно передается читателю. И
вопросы о том, зачем, для чего это прекрасное существо было
разорены, и почему так должно быть, естественно возникают у читателя
души, и заставить его остановиться и задуматься над смыслом и значением
человеческой жизни.
Несмотря на фальшивые ноты, которые тут и там встречаются в
роман, как, например, подробное описание кожи девушки или
невозможные и ненужные подробности о том, как брошенная жена,
по совету настоятеля снова становится матерью, подробности которой
разрушить всю прелесть чистоты героини; несмотря на
мелодраматическая и противоестественная история мести обиженных
мужа, — несмотря на эти огрехи, роман не только появляется
мне быть красивой, но через нее я уже не видел в авторе
талантливый болтун и шут, не знающий и не знающий
хочет знать, что хорошо, а что плохо, таким, каким он явился
мне быть, судя по первой книге, но серьезным человеком, который
глубоко заглядывает в жизнь человека и начинает выяснять
в этом.
Следующий роман Мопассана, который я прочитал, был Bel-Ami .
Bel-Ami — очень грязная книга. Автор, видимо, дает сам бразды в описании того, что его привлекает, и в времена, кажется, теряют фундаментальную, негативную точку зрения на своего героя и переходит на его сторону; но вообще Bel-Ami , как и Une Vie , имеет в своей основе серьезную мысль и чувство.
В Une Vie основная мысль есть замешательство в
присутствия жестокой бессмысленности мучительной жизни
красивая женщина, которую губит грубая чувственность мужчины;
здесь не только недоумение, но и возмущение
автор при виде благополучия и успеха грубого чувственного
зверь, который самой своей чувственностью делает себе карьеру и
достигает высокого положения в мире, негодуя также на
вид испорченности той среды, в которой герой достигает
его успех. Там автор как бы спрашивает: «Зачем, с какой целью губят прекрасное создание? Почему так случилось?» Здесь он как бы отвечает на вопросы: «Все чистое и доброе погибло и продолжает погибать в нашем обществе, потому что это общество испорчено, бессмысленно и ужасно».
Последняя сцена романа, бракосочетание в модном церковь торжествующего мошенника, украшенного орденом орден Почетного легиона с чистой молодой девушкой, дочерью старая, прежде безупречная мать семейства, которую он совратил, брак, который благословлен епископом и признается чем-то хорошим и правильным всеми присутствующими лицами, выражает эту мысль с необыкновенной силой. В этом романе, несмотря на забит непристойными подробностями, в которых автор к сожалению, кажется, в восторге, мы можем видеть такие же серьезные отношения автора к жизни.
Прочитайте разговор старого поэта с Дюруа, когда они выйти после обеда от Уолтерса, я думаю. Старый поэт лежит обнажает жизнь перед своим юным собеседником и показывает ее ему таким, как это со своим вечным, неизбежным спутником и концом — смертью.
«Это уже держит меня, la gueuse », — говорит он о смерти. «Оно имеет
уже расшатывал зубы, рвал на себе волосы, терзал конечности и
собирается проглотить меня. Я уже в ее власти, — она только
играет со мной, как кошка с мышкой, зная, что я не могу
уйти от него. Слава, богатство, — к чему все это, ведь
на них нельзя купить женскую любовь, и только
женская любовь, ради которой стоит жить. И смерть возьмет
что далеко. Потребуется сначала это, а потом здоровье, сила и
сама жизнь. И то же самое со всеми. И это все».
Таков смысл замечаний стареющего поэта. Но Дюруа, счастливый любовник всех тех женщин, которые ему нравятся, так полный чувственной энергии и силы, которую он слышит, и все же делает не слышит, и понимает, и в то же время не понимает слова старого поэта. Он слышит и понимает, но весна его чувственная жизнь бурлит с такой силой, что неоспоримое истина, обещающая ему тот же конец, не ужасает его.
Именно это внутреннее противоречие, кроме своего сатирического
значение, образует главное значение Bel-Ami . Одинаковый
мысль сверкает в прекрасных сценах смерти
чахоточный журналист. Автор ставит перед собой вопрос
к тому, что такое жизнь и как противоречие между любовью к жизни
и знание неизбежной смерти должно быть разгадано, — и он
не отвечает на вопросы. Он будто ищет и ждет,
и не решает так или иначе. Следовательно, мораль
отношение к жизни продолжает оставаться правильным и в этом романе.
Но в последующих романах это нравственное отношение к жизни начинает запутываться, оценка явлений жизни начинает колебаться, тускнеть и в последних романах совсем искаженный.
В Мон-Ориоле Мопассан, кажется, сочетаются мотивы два предшествующих романа и повторяется в отношении содержания. В несмотря на красивые описания, полные утонченного юмора, фешенебельный водопой и деятельность врачей в это место, у нас есть тот же самый мужчина, Пол, который так же низко и бессердечный и муж в Une Vie , и тот же обманутый, разоренная, уступчивая, слабая, одинокая, всегда одинокая, дорогая женщина, и такое же равнодушное торжество ничтожества и низости, как в Bel-Ami .
Мысль та же, но отношение автора к тому, что он
описывает теперь значительно ниже, особенно ниже, чем в
первый роман. Внутренняя оценка автора относительно того, что хорошо
и плохое начинает запутываться. Несмотря на все психические
желание автора быть объективным без всякой предвзятости, подлец
Павел, по-видимому, пользуется полной симпатией автора. Для этого
объяснить историю любви Павла, его попытки соблазнить и его
успехи в этом производят ложное впечатление. Читатель не
знать, чего хочет автор, — хочет ли он показать всю
пустота и низость Павла, который с равнодушием отворачивается
от женщины и обижает ее, только потому, что ее форма испорчена
быть беременным от него ребенком, или хочет ли он, на
наоборот, чтобы показать, как приятно и приятно жить так, как
этот Пол жив.
В последующих романах, Pierre et Jean , Fort comme la Mort и Noter Coeur , моральное отношение автора к
лица его еще более запутаны и совершенно теряются в
последний. На всех этих романах уже лежит печать равнодушия,
поспешность, фиктивность и, главное, опять то отсутствие
правильное нравственное отношение к жизни, заметное в его первых
сочинения. Это начинается в то же время, когда Мопассан
закрепилась репутация модного автора, и он
подвержены тому страшному искушению, которому всякий известный
автор, особенно такой привлекательный, как Мопассан,
добыча. С одной стороны, успех первых романов, газетных
похвалы и лесть общества, особенно женщин; на
второе, постоянно растущие награды, которые, однако, не сохраняют
идти в ногу с постоянно растущими требованиями; на третьем —
настойчивость издателей, которые соперничают друг с другом, льстят,
умолять и больше не судить о качестве произведений
предлагается автором, но в экстазе принимают все, что
появляется над именем, зарекомендовавшим себя в
читающая публика. Все эти искушения настолько велики, что они
явно опьяняют автора: он поддается им, и, хотя
он продолжает разрабатывать свои романы с точки зрения их формы, и
делает это еще лучше, чем раньше, и даже любит то, что описывает,
он больше не любит то, что описывает, потому что это хорошо и нравственно,
то есть потому, что он всеми любим и ненавидит то, что он
описывает не потому, что он плохой и всеми презираемый, а только
потому что одно случайно ему нравится, а другое не нравится.
По всем романам Мопассана, начиная с Бел-Ами ,
лежит эта печать поспешности и, прежде всего, фиктивности. Из
того времени Мопассан уже не делает того, что делал в своих первых двух
романов, — он не берет за основу своих романов
определенные нравственные требования и на их основе описывают деятельность
своих личностей, но пишет свои романы так, как пишут все ремесленники
их, то есть он изобретает самое интересное и самое
жалких или самых современных людей и ситуаций, и от
из них слагает свой роман, украшая его всеми теми наблюдениями
которые ему довелось сделать и которые вписались в полотно
роман, без малейшего беспокойства о том, как описываемые события
связаны с требованиями морали. Таких Пьер и Жан , Форт-ком-ля-Морт и Нотер-Кер .
Сколько бы мы ни привыкли читать во французских романах
о том, как семьи живут втроем, и о том, что всегда есть любовник,
которого знают все, кроме мужа, все равно остается довольно
непонятно нам, как это все мужья всегда
дураков, кокусов , и насмешников , и всех любовников, которые в конце концов
жениться и стать мужем, ни насмешки ни кокус , но
герои. И еще меньше мы можем понять, в чем суть всех женщин.
свободны в нравах и все матери святы.
Именно на этих неестественных и невероятных и, прежде всего,
глубоко аморальные ситуации, что Пьер и Жан и Форт-ком-ля-Морт построены. и поэтому страдания людей, которые
находятся в этих ситуациях, не трогают нас много. Пьер и Жан
мать, которая смогла всю жизнь провести в обмане мужа,
вызывает мало сочувствия к себе, когда ее вынуждают признаться
свой грех перед сыном, и еще меньше, когда она оправдывает себя,
утверждая, что она не могла не воспользоваться возможностью
счастье, которое представилось ей. Еще меньше мы можем
сочувствую джентльмену, который в Fort comme la Mort , во время
всю жизнь обманывал друга, развращал жену, а теперь
сокрушается, потому что, состарившись, не способен и испортить
дочь его любовницы. Но последний роман, Noter Coeur ,
не имеет даже никакой внутренней проблемы, кроме описания всех
виды оттенков сексуальной любви. Описано сытое,
праздный развратник, который не знает, чего хочет, и который сейчас попадает
с такой же развратной, умственно развратной женщиной, без
хоть какое-то оправдание чувственности, а теперь расстается с ней и
сходится со служанкой, а теперь снова сходится с первой
и, кажется, живет с обоими. Хотя в Пьер и Жан и Fort comme la Mort есть трогательные сцены, это последний роман
не вызывает у нас ничего, кроме отвращения.
Вопрос в первом романе Мопассана, Une Vie , стоит
как это. Вот хороший, умный, милый человек, готовый
ничего хорошего, и это существо почему-то приносится в жертву, при
сначала к грубому, мелкому, глупому животному мужа, а потом к
именно такой сын, и гибнет бесцельно, так и не дав
ничего в мире. Для чего это? Автор ставит
такой вопрос, и, кажется, не дает никакого ответа. Но его
весь роман, все его чувства симпатии к ней и отвращения
с тем, что погубило ее служить ответом на его вопрос. Если там
один человек, который понял ее страдания и дал
выражение этому пониманию, эти страдания искуплены, как
Иов говорит своим друзьям, когда они говорят, что никто не узнает
о его страданиях. Пусть страдание станет известно и понято,
и это искупается. Вот автор увидел и осмыслил это
страдание и показал его людям. И это страдание искупается,
потому что, как только оно будет понято людьми, оно рано или
позже быть уничтожены.
В следующем романе, Bel-Ami , вопрос уже не в том, почему есть какие-то страдания для достойных, но почему есть богатство и слава недостойным. И что это за богатство и слава, и как они приобретаются? И, как прежде, этот вопрос включает в себя ответ, который состоит в отрицании всего что так высоко ценится толпой. Содержание этого второй роман еще серьезен, но моральное отношение автор к описываемому предмету значительно ослаблен, и пока в первом романе лишь кое-где встречаются огрехи чувственность, которая портит роман, в Bel-Ami эти огрехи расширяться, и многие главы написаны просто непристойно, в которых автор, кажется, упивался.
В следующем романе, Мон-Ориол , вопросы о том, почему и
к чему страдания милой женщины и
успехи и радости дикаря мужского пола уже не ставятся, но кажется
предположить, что так и должно быть, а моральные требования
почти не ощущается; вместо этого появляются, без всякой надобности и вызываемые
без художественных требований, непристойных, чувственных описаний. Как
ярким примером этого нарушения искусства, вследствие
неверное отношение автора к предмету, может с
особой живостью служат подробному описанию
внешний вид героини в ванне, который дан в этом
роман. Это описание бесполезно и никоим образом не
связаны с внешним или внутренним смыслом романа:
пузыри цепляются за розовое тело.
«Ну?» — спрашивает читатель.
«Вот и все», — отвечает автор. «Описываю, потому что мне нравится
такие описания».
В следующих двух романах, Пьер и Жан и Fort comme la Mort , не обнаруживается никаких моральных требований. Оба романа построены на разврате, обмане и лжи, что приводит драматических персонажей к трагическим ситуациям.
В последнем романе Noter Coeur г., состояние действующих лиц является самым чудовищным, диким и аморальным, и
эти лица уже ни с чем не борются, а только ищут
наслаждений, честолюбия, чувств, сексуальной страсти и
автор, кажется, полностью разделяет их стремления. Единственный вывод, который можно сделать из этого последнего романа, состоит в том, что
величайшее счастье в жизни — половой акт, и это,
поэтому мы должны самым приятным образом воспользоваться этим
счастье.
Еще более поразительно в этом аморальном отношении к жизни как таковой
выражено в квазиномане Иветт . Содержание этого
ужасно аморальные произведения таковы: очаровательная девушка, с
невинная душа, но испорченная в формах, которые она приобрела
в развращенном окружении матери, вводит в заблуждение развратницу.
Он влюбляется в нее, но, воображая, что эта девушка
сознательно говорит ту вкрадчивую чепуху, которую она выучила
в компании своей матери, и что она повторяет, как попугай,
сам того не понимая, он воображает, что девушка продажна, и
грубо предлагает связь с ней. Это предложение пугает
и обижает ее (она его любит), открывает глаза на свою позицию и
к тому из ее матери, и заставляет ее страдать глубоко. Трогательный
ситуация — конфликт красоты невинной души с
безнравственность мира — прекрасно описана, и это
на этом можно было бы остановиться, но автор без
наименьшую внешнюю или внутреннюю потребность, продолжает свое повествование и вызывает
этот джентльмен, чтобы пробраться к девушке ночью и соблазнить ее. В первой части романа автор явно находился в
стороне девушки, а во второй он вдруг перешел к
стороне развратника. Одно впечатление разрушает другое, и
весь роман рассыпается и распадается, как хлеб,
не замешивали.
Во всех его романах после Бел-Ами (я не говорю сейчас о
его более короткие рассказы, которые составляют его главную заслугу и славу, —
о них я расскажу позже), Мопассан явно сдался
к теории, которая существовала не только в его кругу в Париже, но и
существующее теперь повсюду среди художников, что для художественного
производства, мы не только не должны иметь ясного представления о том, что
хорошо и что плохо, а что, наоборот, художник должен
абсолютно игнорировать все моральные вопросы, — что в этом делает
состоят определенные заслуги художника. Согласно этой теории
художник может и должен изображать то, что истинно, то, что существует, или то, что
красивое, то, что, следовательно, ему нравится или даже то, что может быть
полезным в качестве материала для «науки», но это не дело
художник, чтобы беспокоиться о том, что морально или безнравственно, хорошо или
Плохо.
Я помню, однажды известный художник показал мне свою картину, который представлял собой крестный ход. Все было изысканно нарисовано, но никакого отношения художника я не увидел своему предмету.
«Ну, вы считаете эти обряды хорошими, и вы думаете, что
их надо исполнять, или нет?» — спросил я этого артиста.
Художник сказал мне с некоторой снисходительностью к моему
наивность, что он не знал и не считал нужным
знать: его дело было изображать жизнь.
— Но ты хоть это любишь?
«Я не могу сказать тебе.»
«Ну, вы презираете эти обряды?»
— Ни того, ни другого, — ответил с улыбкой
сострадание к моей глупости, современный высококультурный художник, который
представлял жизнь без понимания ее смысла и без
либо любить, либо ненавидеть его явления.
Даже так, к сожалению, подумал Мопассан.
Во введении к Пьеру и Жану он говорит, что люди
скажите писателю: «Consolez-moi, attristez-moi, attrissez-moi, faites-moi rever, faites-moi rire, faites-moi fremir, faites-moi pleurer, faites-moi penser. Seuls quel-eues esprits d’ элиты требуют художника: faites-moi quel-que selected de beau dans la forme qui vous conviendra le mieux d’apres votre темперамент».
Чтобы удовлетворить требования этих избранных духов, Мопассан писал свои романы, наивно представляя себе то, что было считалось прекрасным в его кругу и было красивым, какое искусство должен служить.
В том же кругу, в котором вращался Мопассан, есть женщина, молодая, красивая, по большей части обнаженная женщина, и сексуальная половой акт с ней, который в первую очередь считался та красота, которой должно служить искусство. Такого мнения придерживались не только соратниками Мопассана по «искусству», живописцами, скульпторами, романистов и поэтов, но и философов, учителей младшие поколения. Так откровенно говорит знаменитый Ренан в своей работа, г. Марк Ауреле г., осуждая христианство за отсутствие оценка женской красоты:
«Le defaut du christianisme apparait bien ici, il est trop
Мораль уникальности: la beaute chez-lui est tout-a-fait sacrifiee.
«La femme, en se passant, accomplit un devoir; elle pratique un art, art exquis, en un sens le plus charmant des arts. Не ноус laissons pas egarer par le sourire que уверенные слова провокационные chez les gens frivoles. На decerne la palme du genie a l’artiste grec qui a su resoudre le plus delicat des Problemes, orner le corps humain, c’est a orner la perfection meme, et l’on ne veut voir qu’une made de chiffons dans l’essai de colaborer a la плюс прекрасное творчество де Дьё, a la beaute de la femme! туалет де la femme, avec tous ses raffinements, est du grand art a sa манера.
«Les siecles et les pays, qui savent y reussir, — sont les grands siecles, les grands pays, et le christianisme montra par l’exclusion dont il frappa le жанр de recherches que l’ideal Social qu’il concevait ne deviendrait le cadre d’une societe Complete que bien plus tard, quand la revolte des genes du monde aurait brise le joug etroit навязывает примитивизм а ля секта пар ип pietisme exalte» (Марк Ауреле, стр. 555).
Чтобы не оставлять сомнений, в каком смысле следует
тот же известный писатель, историк и ученый написал драму, г. L’Abbesse de Jouarre г., в которой он показал, что половой акт
с женщиной есть то самое служение красоте, то есть высокое
и хорошая работа. В этой драме, примечательной отсутствием
таланта и особенно за грубость Дарси
беседы с настоятельницей, где мы можем увидеть с самого первого
слова о какой любви этот джентльмен говорит с явно
невинная и высоконравственная девушка, которая ничуть не обижается на
это, — оказывается, самые высоконравственные люди, на вид
смерти, на которую они обречены, за несколько часов до того, как это может сделать
нет ничего прекраснее, чем отдаться своему животному
страсть.
Таким образом, в кругу, в котором рос и был Мопассан образованным, представления о женской красоте и любви довольно серьезно, и как нечто давно решенное и определенное самый умный и ученый из людей, считался истинным задача высшего искусства, — le grand art .
Именно к этой теории, ужасающей своей безвкусицей, относится Мопассан подвергся, когда стал модным писателем. И, как и следовало ожидать, в романах этот ложный идеал привели Мопассана к ряду ошибок и к все более слабому более слабые произведения.
В этом проявилась коренная разница, которая существует
между требованиями романа и требованиями рассказа. Роман
имеет для своей проблемы, даже для своей внешней проблемы, описание
всей человеческой жизни или многих человеческих жизней, и поэтому писатель
романа должен иметь ясное и твердое представление о том, что хорошо, а что
плох в жизни, а Мопассан не обладал этим; с другой стороны,
согласно теории, которой он придерживался, считалось, что
не было необходимости. Если бы он был писателем, как какой-нибудь бездарный
писателей чувственных романов, он спокойно назвал бы хорошими
что плохо, а его романы были бы полными и интересными для
люди, разделяющие те же взгляды, что и автор. Но у Мопассана
талант, то есть он видел вещи в их реальном виде, и поэтому он
невольно открыл правду: он невольно увидел плохое в
то, что он хотел считать хорошим. По этой причине его сочувствие
постоянно колеблется во всех своих романах, за исключением
во-первых: теперь он представляет плохое как хорошее, теперь он признает
плохое быть плохим и хорошее быть хорошим, и вот опять он продолжает
все время перескакивает с одного на другое. Но это разрушает
сущность всякого художественного впечатления, charpente , на
что он стоит. Люди, не очень чувствительные к искусству
часто воображают, что художественное произведение составляет одно целое,
потому что в нем все время действуют одни и те же лица, потому что все
строится на одном участке, или потому что жизнь на одного человека
описано. Это неправда. Это только кажется поверхностному
наблюдатель: цемент, связывающий каждое художественное произведение в
одно целое и поэтому производит иллюзию отражения жизни.
не единство лиц и ситуаций, а единство
оригинальное, нравственное отношение автора к своему предмету. В действительности,
когда мы читаем или созерцаем художественное произведение нового автора,
основной вопрос, который возникает в нашей душе, всегда таков:
«Ну, что ты за человек? Чем ты отличаешься от всех
других людей, которых я знаю, и что нового вы можете рассказать мне о
как мы должны смотреть на нашу жизнь?» Что бы ни говорил художник
представляют, — святых, разбойников, королей, лакеев, — ищем и видим
только душа художника. Если он старый, знакомый художник,
вопрос больше не «кто ты?» но: «Ну что нового
Можешь мне ответить? С какой новой стороны ты теперь осветишь мою жизнь
для меня?» И поэтому автор, не имеющий определенного, ясного, нового взгляда на
мира, а тем более того, кто не считает это
быть необходимым, не может дать художественного произведения. Он может писать
красиво, и много, но не будет художественного
производство. Так было и с Мопассаном в его романах. В его
первые два романа, особенно в первом, Une Vie , было
это ясное, определенное, новое отношение к жизни, и поэтому
художественная продукция; но как только он, подчиняясь
модной теории, решил, что в этом нет никакой необходимости
отношение автора к жизни, и стал писать только для того, чтобы faire quelque выбрал де красавчика , его романы перестали быть художественными
постановки. В Une Vie и Bel-Ami автор знает, кто должен
любить, а кого ненавидеть, и читатель соглашается с ним и
верит ему, верит в тех лиц и события, которые
описал ему. Но в Noter Coeur и в Yvette автор
не знает, кого любить, а кого ненавидеть; и не
читатель это знает. И поскольку читатель этого не знает, он
не верит в описываемые события и не интересуется ими.
И так, за исключением первого буксира, или, говоря строго,
одного первого романа все романы Мопассана, как романы,
слабый; и если бы Мопассан оставил нам только свои романы, он был бы
яркий пример того, как блестящий дар может погибнуть вследствие
той ложной среды, в которой он развился, и тех ложных
теории искусства, придуманные людьми, которые его не любят, и поэтому
не понимаю. Но, к счастью, Мопассан написал
рассказы, в которых он не поддался ложной теории
который он принял и написал, а не quelque выбрал де бо , но что
тронули и спровоцировали его нравственное чувство. Именно в этих рассказах
не во всех, а в лучших из них, чтобы мы видели, как мораль
чувство росло в авторе.
В этом и заключается замечательное качество каждого истинного
талант состоит до тех пор, пока он не совершает над собой насилия под
влияние ложной теории, которой она учит своего обладателя,
ведет его по пути нравственного развития, заставляет полюбить
что достойно любви, и ненавижу то, что достойно ненависти. Ан
художник является художником именно потому, что он видит предметы,
не такими, какими он хочет их видеть, а такими, какие они есть. Носитель
талант, — человек, — может ошибаться, но талант, как только
бразды правления отданы ему, как это сделал Мопассан в своем
истории, раскроет и обнажит предмет и сделает
писатель любит ее, если она достойна любви, и ненавидит ее, если она
достойно ненависти. Что происходит с каждым настоящим художником, когда под
влияние своего окружения, он начинает что-то описывать
отличается от того, что он должен описать, это то, что случилось с
Валаам, который, желая благословить, проклял должное
были прокляты, а когда хотел проклясть, стал благословлять
который должен был быть благословлен; он невольно сделает, не
что он хочет, но что он должен делать. То же самое произошло с
Мопассан.
Вряд ли найдется другой такой автор, который так думал
искренне, что все хорошее, весь смысл жизни был в
женщина, влюбленная, и кто с такой силой страсти описывал женщину
и любви к ней со всех сторон, и едва ли было
другой автор, который с такой ясностью и точностью указал
все страшные стороны того же явления, которое ему
казался высшим, и тот, который приносит наибольшее благо
люди. Чем больше он постиг это явление, тем больше он
раскрыться; саваны упали, и все, что осталось, было
ее ужасные последствия и ее еще более ужасная действительность.
Прочтите его Сын-идиот», «Ночь с дочерью» ( L’Ermite ), «Моряк и его сестра» ( Le Port ), «Оливковое поле», La Petit Roque , английский Miss Harriet , Monsieur Parent , L’Armoire (девушка, заснувшая в сейфе), «Женитьба» в Sur l’Eau, и последнее выражение всего, Un Cas de Divorce .
То, что сказал Марк Аврелий, пытаясь найти средства которым разрушить в воображении привлекательность этого грех Мопассан делает в ярких, художественных картинах, которые огорчают полностью. Он хочет восхвалять любовь, но чем больше он знал о ней, тем больше он проклинал его. Он проклял его за бедствия и страдания которые она приносит с собой, и за разочарования, и, кроме того, все, для имитации истинной любви, для обмана, который в его, и от которого человек тем больше страдает, чем больше он отказывается сам к этому обману.
Мощный нравственный рост автора в период его литературной
деятельности, написано неизгладимыми буквами в этих изысканных
рассказы и в своей лучшей книге Sur l’Eau .
И не только в этом развенчании, в этом невольном и, поэтому гораздо более сильное разоблачение половой любви мы увидеть нравственный рост автора; мы видим это и во всех тех высших и все более высокие требования, которые он предъявляет к жизни.
Не только в половой любви он видит внутреннее противоречие между требованиями животного и разумного человека, — он видит его во всей структуре мира.
Он видит, что мир, материальный мир, такой, какой он есть, есть не только не лучший из миров, но, наоборот, мог бы иметь было совсем иным, — эта мысль ярко выражена в Horla , — и не удовлетворяет требованиям разума и любви; он видит, что есть некий иной мир или, по крайней мере, есть требования такого мира в душе человека.
Его мучает не только иррациональность материала
мира и отсутствием в нем красоты, но и отсутствием в нем
любовь, по ее разъединению. Я не знаю более душераздирающего крика
отчаяние заблуждающегося человека, сознающего свое одиночество, чем
выражение этой идеи в изысканном рассказе, Одиночество .
Явление, которое больше всего мучило Мопассана, и к которому он часто возвращался, это мучительное состояние одиночество, духовное одиночество человека, та преграда, которая стоит между человеком и другими, та преграда, которая, как он говорит, есть чувствовал тем больнее, чем ближе был телесный контакт.
Что его мучает? А что бы он имел? какая разрушает этот барьер, что останавливает это одиночество? Любовь, не любовь к женщине, от которой он устал, а чистая, духовная, божественная любовь. именно этого и добивается Мопассан; к этому спасителя жизни, который давно всем ясно открылся, что он мучительно дергает оковы, которыми он чувствует себя связанным.
Он еще не может назвать то, что ищет, он не
хочется назвать его одними устами, из боязни осквернить его
святилище. Но его безымянное стремление, выражающееся в его
ужас в присутствии одиночества настолько искренен, что заражает
нас и притягивает сильнее, чем многие, очень многие проповеди
любовь, произносимая одними губами.
Трагедия жизни Мопассана состоит в том, что, живут в среде, которая ужасна из-за их чудовищность и безнравственность, он силой своего таланта, что необыкновенный свет, который был в нем, вырвался из мира- представление о своем круге, был близок к освобождению, уже дышал воздух свободы, но, израсходовав последние силы в этом борьбы, погиб, не став свободным, потому что не имел силы, чтобы сделать это последнее усилие.
Трагедия этих руин состоит в том же, в чем они даже теперь продолжает составлять для большинства так называемых людей наше время.
Люди вообще никогда не жили без объяснения смысл жизни, которой они живут. Везде и всегда есть появились передовые, высоко одаренные люди, пророки, как они называли, которые объяснили людям этот смысл и значение жизни, и во все времена рядовые люди, не имеющие силы разъяснить себе это значение, последовали то объяснение жизни, которое открыли им их пророки.
Это значение было восемнадцать веков назад просто, ясно,
несомненно и радостно объясняется христианством, как доказано
жизнью всех тех, кто принял этот смысл и следует
тот проводник жизни, который следует из этого смысла.
Но нашлись люди, истолковавшие это значение таким так, что это стало ерундой. И люди как в дилемме, — признать ли христианство, как его толкуют Католицизм, Лурдес, Папа Римский, догмат бессемянных зачатия и т. д., или жить дальше, руководствуясь указаний Ренана и ему подобных, то есть жить без всяких руководство и постижение жизни, отдаваясь своим похотям, пока они сильны, и своим привычкам, когда страсти улеглись.
А народ, народ рядовой, выбирай одно или другое, иногда и то и другое, сначала распутство, а потом Католицизм. И люди продолжают жить так поколениями, прикрываясь разными теориями, которые не придумано для того, чтобы узнать правду, а для того, чтобы скрыть Это. А народ рядовой, особенно тупой среди них чувствуешь себя в своей тарелке.
Но есть и другие люди, — есть лишь немногие из
они и они далеко друг от друга — и таков был Мопассан, который с
их собственные глаза видят вещи такими, какие они есть, видят их значение, видят
противоречия жизни, которые скрыты от других и ярко
представляют себе то, к чему эти противоречия должны
неизбежно вести их, и искать их решения заранее. Они
искать их везде, кроме того места, где их можно найти, в
христианство, потому что христианство кажется им изжившим
своей полезности, быть устаревшим, глупым и отталкивающим своим
чудовищность. Напрасно пытаются сами добраться до этих
решений, приходят к выводу, что решений нет,
что свойство жизни состоит в том, чтобы нести в себе эти
неразрешенные противоречия. Придя к такому решению, эти
люди, если они слабые, неэнергичные натуры, помирятся
с такой бессмысленной жизнью, даже гордятся своим состоянием,
считая свое невежество пустыней, признаком
культура; но если они натуры энергичные, правдивые и талантливые,
каким был Мопассан, они не могут этого вынести и так или иначе
очередной уход из этой пресной жизни.
Как будто жаждущие люди в пустыне должны искать
везде за водой, кроме тех мужчин, которые, стоя у
родник, загрязни его и предложи вместо воды вонючую грязь,
который все еще продолжает течь дальше вниз, под грязь.
Мопассан был в таком положении; он не мог поверить, — это даже
ему никогда не приходило в голову, что истина, которую он искал,
обнаружен давно и был рядом с ним; и он не мог поверить, что это
возможно ли человеку жить в таком противоречии, какое он чувствовал
самому жить.
Жизнь, согласно тем теориям, в которых он воспитывался, которые окружали его и которые проверялись всеми страстями его юного и духовно и физически сильного существа, состоит в наслаждении, главным из которых является женщина и любовь к ней, и в двояко отраженном наслаждении, — в представлении эту любовь и возбуждение этой любви в других. Все это было бы очень хорошо, но, присмотревшись к этим удовольствиям, мы увидеть среди них явления совершенно чуждые и враждебные этой любви и этой красоте: женщина почему-то становится невзрачной, выглядит ужасно во время беременности, вынашивает ребенка в гадости, затем больше детей, нежеланных детей, потом обманов, жестокостей, потом нравственные страдания, потом просто старость и, наконец, смерть.
И потом, эта красота действительно красота? И что это такое
все для? Было бы хорошо, если бы можно было арестовать жизнь.
Но это продолжается. Что значит — жизнь продолжается? Жизнь продолжается,
значит, — волосы выпадают и седеют, зубы гниют, там
появляются морщины, появляется запах изо рта. Даже до
все кончается, все становится ужасно и противно: ты
воспринимать пастообразную краску и порошок, пот, зловоние,
домашний уют. Где то, чему я служил? Где красота? А также
это все. Если его нет, — нет ничего. Нет жизни.
Нет жизни не только в том, что казалось жизнью, но ты тоже начинаешь от него уходить, слабеть, смотреть невзрачный, чтобы тлеть, в то время как другие на ваших глазах отнимают у вас те удовольствия, в которых заключалось все благо жизни. Больше, чем что: начинает мелькать возможность другой жизни, что-то другое, какое-то другое соединение людей со всем миром, такое как исключает все те обманы, что-то другое, что-то, что ничто не может быть нарушено, это верно и всегда прекрасно. Но этого не может быть, — это только раздражающий вид оазиса, когда мы знаем, что его нет и что все песок.
Мопассан дожил до того трагического момента жизни, когда
началась борьба между ложью жизни, окружавшей
его и истину, которую он начал видеть. У него уже было
признаки духовного рождения.
Именно эти труды рождения выражаются в его лучших произведений, особенно в его рассказах.
Если бы ему суждено было не умереть в родах, а родиться, он дал бы великие поучительные произведения, но даже то, что он дал нам в процессе своего рождения, много. Позволять мы будем благодарны этому сильному, правдивому человеку за то, что он дал нам.
«Идиллия» Ги де Мопассана
Поезд выезжал из Генуи и направлялся в Марсель, следуя по длинным изгибам скалистого побережья, скользя, как змея, между морем и горами, ползая по пляжам из желтого песка. и маленькие волны, выстланные серебряной сетью, резко падающие в черное устье туннеля, как лето в его дыре.
В последнем вагоне поезда толстая женщина и молодой человек сидели лицом к лицу, не говоря ни слова, и время от времени поглядывали друг на друга. Ей было лет двадцать пять, и она сидела у двери и смотрела на пейзаж. Это была крепкая крестьянка из Пьемонта, черные глаза, большая грудь, мясистые щеки. Она запихнула несколько пакетов под деревянную скамейку, держа на коленях корзину.
Со стороны мужчине было около двадцати лет, худощавый, загорелый, смуглый, как у мужчин, работающих на земле под солнцем. Рядом с ним в платке все его состояние: пара туфель, рубашка, штаны и куртка. Под скамейкой тоже что-то было спрятано: лопата и кирка, связанные веревкой. Он собирался во Францию найти работу.
Солнце, взойдя в небо, пролило на побережье огненный дождь. Это было где-то в конце мая, и вкусные запахи порхали, проникая в машину с открытыми окнами. Апельсиновые и лимонные деревья в цвету, выдыхая в тихое небо свои сладкие ароматы, такие сладкие и сильные, такие тревожные, смешанные с дыханием роз, которые росли повсюду, как сорняки, вдоль дорожки, в пышных садах перед дверями. из лачуг и в сельской местности тоже. На этом побережье они как дома, розы! Они наполняют свою страну сильным ароматом и светом, делают воздух угощением, чем-то вкуснее вина и таким же пьянящим. Поезд шел медленно, словно хотел задержаться в этом саду, в этой мягкости. Он останавливался в любое время, на маленьких станциях, перед несколькими белыми домами, и снова двигался своим спокойным шагом после долгого свистка. В него никто не ехал. Казалось, мир дремлет, не решается сдвинуться с места в это жаркое весеннее утро.
Толстая женщина то и дело закрывала глаза, потом вдруг открывала их снова, как вдруг корзина поскользнулась у нее на коленях, вот-вот упадет. Она ловила его быстрым движением, несколько минут смотрела вовне, потом снова задремала. На ее лбу блестели капли пота, и она с трудом дышала, как будто страдала от мучительного угнетения.
Молодой человек склонил голову и спал крепким сном крестьян. Внезапно поезд вышел из маленькой станции, крестьянка словно проснулась, и, открыв корзину, вытащила кусок хлеба, вареные яйца, бутылку вина и сливы, красивые красные сливы, и начала есть. Мужчина тоже резко проснулся и смотрел на нее, он смотрел на каждый кусочек от ее коленей до рта. Он стоял так, скрестив руки, вытаращив глаза, впалые щеки, сомкнув губы.
Она ела, как большая жадная женщина, в любой момент выпивая глоток вина, чтобы поторопить яйца в горле, и останавливалась, чтобы немного перевести дух. Она заставила все исчезнуть: хлеб, яйца, сливы, вино. А когда она закончила есть, мальчик закрыл глаза.
Затем, чувствуя себя немного смущенной, она расстегнула блузку, и мужчина вдруг снова посмотрел на нее. Это не беспокоило ее, и она продолжала расстегивать платье, и давление ее грудей открывало ткань, проступающую между двумя частями ткани, за счет того, что щель увеличивалась, часть белой ткани и часть кожи.
Женщина, когда ей стало легче, произнесла по-итальянски:
«Так жарко… Невозможно дышать».
Молодой человек ответил на том же языке и с тем же произношением:
« Хорошая погода для путешествий».
Она спросила:
– Вы из Пьемонта?
— Я из Асти.
– Я, Казале.
Они были соседями.
Они начали говорить.
Они говорили длинные обыденные вещи, которые простые люди постоянно повторяют и которых достаточно для их тупых умов… без всякого горизонта. Они говорили о стране. У них были общие знакомые. Они цитировали имена, становясь друзьями, открывая для себя нового человека, которого они оба видели.
Слова «быстро, спешить» вылетали из их уст со специфическими звуками окончания и итальянской песней. Потом они рассказали о себе.
Она была замужем, у нее было трое детей, оставленных на попечение сестры, потому что она нашла место для кормления, хорошее место у француженки в Марселе.
Он искал работу. Он слышал, что тоже найдет там один, потому что они много строили.
Потом промолчали.
Жара становилась ужасной, падая дождем на крыши машин. Облако пыли висело за поездом, входило в него, и запах апельсина и розы становился все более насыщенным, как бы сгущался и рос.
Двое путешественников снова уснули.
Они почти одновременно открыли глаза. Солнце погружалось в море, озаряя его синее покрывало дождем света. Воздух, более прохладный, казался более легким.
Медсестра ахнула, блузка расстегнута, щеки мягкие, глаза тусклые, и сказала подавленным голосом:
«Я не кормила грудью со вчерашнего дня; У меня кружится голова, как будто я вот-вот упаду в обморок».
Он не ответил, не зная, что сказать.
Она продолжила:
» Когда у тебя есть молоко, как у меня, ты должен сосать грудь три раза в день, без этого ты смущаешься. Это как тяжесть на сердце, тяжесть, которая заставляет меня дышать и ломает мои члены. Очень жаль, что молока так много. “
Он сказал: “Да. Это прискорбно. Это должно вас беспокоить.
Она действительно казалась очень больной, истощенной и слабой. Она пробормотала:
» Просто нажмите на нее, и молоко польется фонтаном. Это действительно любопытно посмотреть. Никто бы не поверил. В Казале ко мне приходили все соседи».
Он сказал: «О, правда.
– Да, правда. Я был бы счастлив показать вам, но это было бы бесполезно для меня. Так много не выходит. “
И она замолчала. Конвой остановился на остановке. У ворот стояла женщина, державшая на руках маленького ребенка, который плакал. Она была худой и оборванной. Медсестра посмотрела на нее.
Она сказала сострадательным тоном:
«Еще один, который я могла облегчить. И мальчик тоже мог заменить меня. Послушай, я не богат, потому что я оставляю свой дом, своих людей и дорогого последнего ребенка, чтобы устроиться на работу, но я все равно дам пять франков за то, чтобы подержать этого ребенка десять минут и дать ему грудь. Это успокоило бы его и меня. Мне кажется, что я бы родился заново. “
Она снова замолчала.
Затем она несколько раз провела рукой по его горящему лбу, где струился пот. И она застонала:
«Я больше не могу сдерживаться. Я думаю, что умираю».
И бессознательным жестом она полностью расстегнула платье.
Правая грудь оказалась огромной, тугой, с коричневой клубникой.
И застонала бедная женщина: «Боже мой, боже мой, что мне делать?»
Поезд снова тронулся и продолжил свой путь среди цветов, выдыхая их теплое вечернее дыхание. Иногда появлялась рыбацкая лодка, спящая в синем море, с неподвижными белыми парусами, которая отражалась в воде, как будто там была другая лодка… вверх дном.
Молодой человек, сбитый с толку, пробормотал: «Но… мадам… … я мог бы сменить вас».
Она ответила срывающимся голосом: «Да, если хочешь. Вы окажете мне хорошую услугу. Я не могу удержаться, я не могу».
Он опустился перед ней на колени, и она наклонилась к нему, поднеся к его рту жестом медсестры темный кончик своей груди. В движении, которое она сделала, взяв обе руки, чтобы поднести его к этому мужчине, на конце появилась капля молока.
Он стал жадно пить, хватая ртом эту тяжелую грудь, как фрукт.