Гадание на рубаи омар хайям: Omar Khayyam (in Russian) . .
Что знает об Омаре Хайяме современная молодежь, и кем он был на самом деле? / На тему дня / Журнал Calend.ru
18 мая 1048 года родился персидский поэт, математик и философ Омар Хайям
18 маяОмар Хайям. Это имя, безусловно, на слуху. Во многом благодаря многочисленным цитатам в интернете, среди которых частенько попадаются приписываемые ему рубаи, но никак к нему не относящиеся.
Мне стало интересно, что знает об этом выдающемся человеке современная молодежь, и я провела небольшой опрос в одном из молодежных каналов, попросив интернет-пользователей ответить на простой вопрос: «Кто такой Омар Хайям?»
Рубаи Омара Хайяма на Моричу Хани в Сараеве. Фото: Antidiskriminator. Собственная работа, общественное достояние
Очень много ответов было в стиле: «Не знаю, знакомое имя… где-то в интернете читал(а)», но были и такие, в которых Омара Хайяма называли поэтом и философом, автором мудрых четверостиший и даже «любителем вина».
Люди постарше называли Омара Хайяма мыслителем и ученым, упоминали его рубаи, и только в нескольких ответах он был упомянут как математик и астроном.
Стало немного обидно, что многие достижения и заслуги этого потрясающего, великого человека своего времени оказались либо незнакомы современному молодому поколению, либо не получили достаточного внимания.
7 фактов об Омаре Хайяме, которые стоит знатьОмар Хайям. Фото: Atilin, по лицензии CC BY-SA 3.0
- Омар Хайям был великим математиком. Он написал фундаментальную научную работу по классификации и решению уравнений трех степеней под названием «Трактат о доказательствах задач алгебры и алмукабалы», используя опыт аль-Хорезми и Архимеда. Этот труд ценен и знаменит, в числе прочего, тем, что в предисловии к нему дано первое из дошедших до нас определение алгебры как науки. У Омара Хайяма оно звучало так: «Алгебра — это наука об определении неизвестных величин, состоящих в некоторых отношениях с величинами известными, причём такое определение осуществляется с помощью составления и решения уравнений».
Еще один важнейший его труд по математике – это работа «Комментарии к трудностям во введениях книги Евклида», в которой ученым были доказаны первые теоремы геометрий Лобачевского и Римана.
Омар Хайям дал первое из дошедших до нас определение алгебры как науки
- Омар Хайям был выдающимся астрономом: будучи наставником султана Джалал ад-Дина Малик-шаха I, он стал впоследствии руководителем крупнейшей на тот момент в мире дворцовой обсерватории. Именно Омару Хайяму и его коллегам по обсерватории, астрономам Исфахана, принадлежит заслуга изобретения солнечного календаря, более точного, чем григорианский. Официально этот календарь, названный в честь султана «Джалали», утвердили в 1079 году, и он имел огромное значение для всего мусульманского мира. Кстати, этот календарь лег в основу иранского календаря, который до сих пор действует в Иране.
Кроме того, заслуга Омара Хайяма как астронома состоит еще и в том, что им был составлен каталог из ста ярких звезд под названием «Маликшахов зидж».
Картина «На могиле Омара Хайяма», Джей Гамбидж, ок. 1911 г. Фото: Jay Hambidge, общественное достояние
- Рубаи или рубайят (рубайат) – это не название произведения, как многие думают, а особая форма лирической поэзии, которая была широко распространена на Ближнем и Среднем Востоке и берет свое начало в иранском устном народном творчестве.
По сути, это философская лирика, в которой определенным образом рифмуются строки. Перевод с персидского на другие языки не передает в полной мере особенностей ритмики оригинала.
Омар Хайям писал рубаи на протяжении всей своей жизни и является наиболее известным автором таких стихов. По разным данным, он может являться автором от трехсот до пятисот рубаи, но ему часто приписывают авторство рубаи, написанных другими авторами.
По сути, это философская лирика, в которой определенным образом рифмуются строки. Перевод с персидского на другие языки не передает в полной мере особенностей ритмики оригинала.Рубаи или рубайят (рубайат) – это не название произведения, как многие думают, а особая форма лирической поэзии
Русский иранист девятнадцатого века Валентин Жуковский в 1897 году написал статью, в которой указал на то, что среди четверостиший, приписываемых Омару Хайяму, довольно часто попадаются так называемые «странствующие», то есть такие, которые встречаются и у других персидских поэтов. Он призывал считать подлинными только те рубаи Хайяма, которые упоминаются в древнейших исторических произведениях, а таких набралось всего лишь шесть.
Другие исследователи указывали, что истинно хайямовскими можно считать не более двух сотен стихотворений. Среди литературоведов и востоковедов есть шутка, что к двадцатому веку число рубаи, написанных Омаром Хайямом, выросло до пяти тысяч.
Большую популярность рубаи Омара Хайяма получили после того, как рукопись с (предположительно!) его стихами попала в руки Эдварда Фицджеральда, поэта времен викторианской Англии, и он перевел многие из них сначала на латинский язык, а потом и на английский. Этот сборник переведенных стихов получил широкую известность в Европе, и это положило начало многим исследованиям жизни и научной деятельности ученого, до того времени практически неизвестного на Западе.
Среди литературоведов и востоковедов есть шутка, что к двадцатому веку число рубаи, написанных Омаром Хайямом, выросло до пяти тысяч
Статуя Омара Хайяма в составе Павильона персидских учёных перед офисом ООН в Вене, Австрия.
Фото: Yamaha5. Собственная работа, по лицензии CC BY-SA 3.0
- Не сохранилось прижизненных изображений Омара Хайяма, так что приходится только гадать, как он выглядит, но это не помешало нашим современникам установить памятники ученому во многих странах: такие есть в Бухаресте, Ашхабаде, Нишапуре. Статуя Омара Хайяма установлена в Павильоне персидских ученых на площади Мемориала Венского международного центра в Австрии.
- Уникальная личность Омара Хайяма вдохновила многих писателей и режиссеров на создание произведений, посвященных ученому: у Георгия Гулиа есть замечательный роман «Сказание об Омаре Хайяме», существует несколько фильмов о жизни ученого, снятых американскими и турецкими кинематографистами.
- Полностью имя Омара Хайяма звучит так: Гийяс-ад-Дин Абу-ль-Фатх Омар ибн-Ибрахим Хайям Нишапурии, и в нем содержится упоминание того, что он был сыном палаточника (слово «хайям» переводится как «палаточных дел мастер», «хайма» — «палатка»), а также упоминание его места рождения – Нишапур.
- Последними словами перед смертью Омара Хайяма были:
«Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя. Прости меня! Поскольку я познал Тебя, постольку я к Тебе приблизился».
Незадолго до смерти ученый читал труд Абу Али ибн Сины (Авиценны) «Книги об исцелении», и во время чтения почувствовал приближение собственной смерти. Он заложил страницу книги золотой зубочисткой и закрыл ее, призвал своих родных и учеников, составил завещание, а после этого отказался от пищи и питья. Помолившись перед сном, стоя на коленях, и отдав земной поклон, Омар Хайям, которому на тот момент было 80 с лишним лет, произнес эти знаменитые слова и умер.
Марина ОпаринаСпециально для Журнала Calend.ru
Омар Хайям
Омар Хайям: кто я — в стихах!!!
?
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Блог этот о загадках истории, о Волшебной Стране и волшебных сказках, о чудесах в путешествиях. Заходите на огонёк!
ru
..Рубаи Омара Хайяма. Полный текст — 1-е издание — Фицджеральд… | by Sand Farnia
10 минут чтения·
13 сентября 2014 г.Полный текст — 1-е издание — перевод Фитцджеральда
ПРОБУДИТЕСЬ! на Утро в Чаше Ночи
Бросил Камень, обращающий Звезды в бегство:
И вот! Охотник Востока поймал
Башня султана в Петле Света.
Сон, когда Левая Рука Зари была в Небе
Я услышал голос в таверне крик,
«Пробудитесь, мои малыши, и наполните Чашу
Прежде, чем Ликер Жизни в своей Чаше высохнет».
И, как команда Петухов, те, кто стоял перед
Трактиром, кричали — «Открой тогда Дверь!
Вы знаете, как недолго нам осталось оставаться,
И, однажды уйдя, может больше не вернуться.
Ныне Новый Год возрождает старые Желания,
Задумчивая Душа в Уединение удаляется,
Где Белая Рука Моисея на Ветке Тушит,
и Иисус из Земли дышит.
Ирам действительно ушел со всей своей Розой,
И Чашей с семью кольцами Джамшида, где никто не знает;
Но по-прежнему Лоза свой древний Рубин дает,
И по-прежнему дует Сад у Воды.
И губы Дэвида сомкнуты; но в божественном
Высокие трубы пехлеви, с вином! Вино! Вино!
« Красное Вино!» — плачет Соловей Розе
Эта желтая Щека ее до инкарнада.
Приди, наполни Чашу и в Пламени Весны
Зимнее Одеяние Покаяния брось:
Птице времени осталось совсем немного
Лететь — и вот! Птица на Крыле.
И смотри — тысяча Цветов с Днем
Проснулась — и тысяча рассыпалась в Глину:
И этот первый Летний Месяц, что приносит Розу
, Унесет Джамшид и Кайкобад.
Но приди со старым Хайямом и оставь Удел
О Кайкобаде и Кайхосру забыл:
Пусть Рустум лежит вокруг себя, как хочет,
Или Хатим Тай плачет Ужин — не внимай им.
Со мной вдоль какой-то полосы травы, усыпанной
Что только отделяет пустыню от посеянного,
Где имя Раба и Султана мало известно,
И жаль Султана Махмуда на его Троне.
Здесь с буханкой хлеба под ветвью,
Бокал вина, книга стихов — и Ты
Рядом со мной поющий в глуши —
И глушь — это рай вдоволь.
«Как сладки смертные Совранты!» — думают одни:
Другие — «Как благословен грядущий рай!»
Ах, возьми наличные в руки и откажись от остальных;
О, храбрая Музыка далекого Барабана!
Взгляните на Розу, которая развевается вокруг нас — «Вот,
Смеясь, — говорит она, — я вдыхаю в мир:
Немедленно шелковую кисточку моего кошелька
Слезу и ее Сокровище в саду бросаю».
Люди Мирской Надежды устремляют свои Сердца на
Обращений Пепла — или оно процветает; и скоро,
Словно снег на пыльном лике пустыни
Зажечь немного Час или два — пропало.
И тех, кто хранил Золотое Зерно,
И тех, кто швырял его Ветру, как Дождь,
Подобно такому золотому Земля обращена
Как, погребенных один раз, Люди хотят выкопать снова.
Подумай, в этом обшарпанном Караван-сарае
Дверные проемы которого чередуются Ночью и Днем,
Как султан за султаном с его великолепием
Просидел час или два и пошел своей дорогой.
Говорят, Лев и Ящерица хранят
Дворы, где славился и напивался Джамшид:
И Бахрам, этот великий Охотник — Дикий Осел
Печати над его головой, и он крепко спит.
Иногда мне кажется, что никогда не дует так красно
Роза, как там, где истекал кровью погребенный Цезарь;
Что каждый Гиацинт Сада носит
Каплю на коленях какой-то когда-то прекрасной Головы.
И эта восхитительная трава, чья нежная зелень
Окрыляет губу реки, на которую мы опираемся, —
Ах, слегка опирайтесь на нее ! ибо кто знает
Из какой когда-то прекрасной Губы рождается невидимая!
Ах, мой Возлюбленный, наполни Чашу, очищающую
СЕГОДНЯ от прошлых Сожалений и будущих Страхов —
Завтра? — Почему, завтра я могу стать
Самим собой со вчерашними семью тысячами лет.
Вот! некоторые мы любили, самые прекрасные и лучшие
Это Время и Судьба всего их Винтажного престижа,
Выпили свою Чашу Раунд или два назад,
И один за другим тихонько ползли на Отдых.
И мы, что теперь веселимся в Комнате
Они ушли, и Лето одевается в новом цвете,
Сами должны мы под Ложе Земли
Спуститься, самим сделать Ложе — для кого?
Ах, максимально используйте то, что мы еще можем потратить,
Прежде чем мы тоже сойдем в Пыль;
Пыль в Пыль, и под Пылью лежать,
Без Вина, без Песни, без Зингера, и — без Конца!
Одинаково для тех, кто готовит СЕГОДНЯ,
И тех, кто смотрит на ЗАВТРА,
Муэдзин из Башни Тьмы кричит
«Дураки! твоя награда не здесь и не там!»
Почему, все Святые и Мудрецы, которые так учено обсуждали
Из Двух Миров, брошены
Как глупые пророки вперед; Их слова презрения
Рассеяны, а их уста забиты пылью.
О, пойдем со старым Хайямом и оставим Мудрого
Поговорить; одно несомненно, что Жизнь летит;
Одно несомненно, а остальное ложь;
Цветок, распустившийся однажды, умирает.
Я сам, когда был молодым, охотно посещал
Доктора и Святого и слышал великий Спор
Об этом и о нем: но навсегда
Вышел той же Дверью, что и вошел.
С ними Семя Мудрости я посеял,
И своими руками вырастил его:
И это был весь Урожай, который я пожинал —
«Я пришел, как Вода, и как Ветер иду».
В эту Вселенную, и почему не зная,
Ни откуда , как Вода волей-неволей течет:
И из нее, как Ветер по Пустоши,
Не знаю куда , волей-неволей дует .
Что, не спрашивая, сюда поспешил откуда ?
И, не спрашивая, куда поспешил отсюда!
Еще и еще Кубок, чтобы утопить
Память об этой дерзости!
Вверх от Центра Земли через Седьмые Врата
Я поднялся, и на Троне Сатурна воссел,
И многие Узлы распутались Дорогой;
Но не Узел Человеческой Смерти и Судьбы.
Была Дверь, от которой я не нашел Ключа:
Там была Завеса, за которой я не мог видеть:
Небольшой разговор обо мне и о НИХ
Казалось — и больше нет ТЕБЯ и МЕНЯ.
Тогда к самому катящемуся Небу я воззвал,
Спрашивая: «Какой Светильник имел Судьбу направлять
Ее маленьких Детей, спотыкающихся во Тьме?»
И — «Слепое понимание!» Небеса ответили.
Тогда к этой глиняной Чаше я отложил
Мои Губы тайный Источник Жизни, чтобы узнать:
И Губы к Губам прошептал он: «Пока ты жив
Пей! — раз умер, ты уже никогда не вернешься».
Думаю Судно, что с беглецом
Артикуляция ответила, когда-то жила,
И веселилась; и холодную Губу я поцеловал
Сколько Поцелуев нужно — и подарить!
Ибо на Рыночной площади, в сумраке дня,
Я смотрел, как Горшечник стучит в мокрую Глину:
И с его полностью стертым Языком
Он шептал — «Мягко, Брат, нежно, молись!»
Ах, наполни чашу: — чего там повторять
Как Время ускользает из-под наших Ног:
Нерождённые ЗАВТРА, а мёртвые ВЧЕРА,
Зачем о них беспокоиться, если СЕГОДНЯ сладок?
Один момент в Пустоши Аннигиляции,
Один момент из Источника Жизни, чтобы попробовать —
Звезды садятся, и Караван
Отправляется к Рассвету Ничто — О, поторопитесь!
Как долго, как долго, в бесконечной погоне
О том и том стремлении и споре?
Лучше быть веселым с плодоносным Виноградом
Чем грустить ни о чем, или горьком, Плоде.
Знаешь, Друзья мои, как давно в моем Доме
Для нового Брака Я кутил:
Развелся старый бесплодный Разум с Постели моей,
И взял Дочь Лозы в Супруги.
Для «Есть» и «Есть-нет», хотя с Правилом и линией,
И «ВВЕРХ-И-ВНИЗ» без , я мог бы определить,
Я все же во всем, что я только хотел знать,
Был никогда не увлекался ничем, кроме — Вина.
И недавно, у распахнутой двери таверны,
Пробрался сквозь сумрак в облике ангела
Неся сосуд на плече; и
Он предложил мне попробовать его; и ’twas — Виноград!
Виноград, который может с абсолютной логикой
Семьдесят две противоположные секты опровергают:
Хитрый алхимик, который в мгновение ока
Свинцовый металл жизни превращает в Золото.
Могучий Махмуд, Победоносный Властелин,
Тот, вся неверная и черная Орда
Страхов и Печалей, которые наполняют Душу.
Разбрасывает и убивает своим зачарованным мечом.
Но предоставь Мудрым пререкаться, а со мной
Ссора Вселенной да будет:
И, в каком-нибудь уголке Гвалтного ложа,
Сыграй в игру то, что составляет столько же Тебя.
Внутри и снаружи, наверху, вокруг, внизу,
«Это не что иное, как Волшебное представление теней,
Игра в ящике, свеча которого — Солнце,
Вокруг которого мы, Призрачные фигуры, приходим и уходим.
И если Вино, которое ты пьешь, Губы, которые ты сжимаешь,
Конец в Ничто, все Вещи заканчиваются в — Да —
Тогда представь, пока Ты есть, Ты есть лишь то, что
Ты будешь — Ничто — Ты не будешь меньше.
Пока Роза веет над Берегом Реки,
Со старым Рубином Хайямом Старинный напиток:
И когда Ангел своим темным Наброском
Подтянется к Тебе — возьми и не робей.
Это все шахматная доска Ночей и Дней
Где Играет Судьба с Людьми на Фигуры:
Туда и сюда движется, и спаривается, и убивает,
И один за другим снова в чулане лежит.
Мяч без вопросов делает да и нет,
Но вправо или влево в зависимости от ударов игрока;
И Тот, кто бросил Тебя в Поле,
Он знает обо всем — ОН знает — ОН знает!
Движущийся палец пишет; и, написав,
Двигается дальше: ни все твое Благочестие, ни Ум
Не заманят его назад, чтобы отменить половину Строки,
Ни все твои Слезы не смывают Слово из нее.
И та перевернутая Чаша, которую мы называем Небом,
В которой ползаем мы живем и умираем,
Не поднимай руки к Этому за помощью — для Него
Бессильно Катится, как Ты или я.
С первой Глиной Земли Они замесил Последний Человек,
И затем Последнего Урожая посеял Семя:
Да, первое Утро Творения написало
Что прочтет Последняя Заря Расплаты.
Я говорю Тебе это — Когда, стартовав от Цели,
Через плечи пламенного Жеребёнка
Неба Парвина и Муштара они бросили,
В мой сужденный Участок Пыли и Души.
Лоза наткнулась на волокно; что о
Если цепляется за мое Бытие — пусть суфий издевается;
Из моего Основного Металла может быть выпилен Ключ,
Который откроет Дверь, без которой он воет.
И вот что я знаю: то ли Единый Истинный Свет,
Зажжет Любовь, То ли Гнев меня совсем поглотит,
Один проблеск Его в Таверне пойман
Лучше, чем в Храме, потерянном напрочь.
О, Ты, кто — с Ловцом и с Джином
Окружил Дорогу, по которой я должен был блуждать,
Ты не хочешь с Предопределением вокруг
Опутать меня и приписать мое Падение Греху?
О, Ты, кто создал Человека из низменной Земли,
И кто вместе с Эдемом изобрел Змея;
За все грехи, где с лицом человека
Почернел, Мужское Прощение дай — и возьми!
КУЗА-НАМА
Послушайте еще раз.
Однажды вечером на Замке
Рамазана, прежде чем взошла лучшая Луна,
В той старой гончарной мастерской Я стоял один
С глиняным Населением, стоящим рядами.
И, как ни странно, среди этого Земляного Участка
Кто-то мог произнести, а кто-то нет:|
И вдруг еще один нетерпеливый вскрикнул-
«Кто такой Горшечник, скажите на милость, а кто Горшок?»
Потом сказал другой — «Ведь не зря
Моя Субстанция была взята из обычной Земли,
Чтобы Тот, кто тонко придал мне Форму
, Должен снова отпечатать меня на обычной Земле».
Другой сказал — «Почему никогда сварливый Мальчик,
, Не разбил бы Чашу, из которой он пил Радость;
Должен ли Тот, кто сделал Сосудом в чистой Любви
И Воображении, после Ярости уничтожить?»
На этот вопрос никто не ответил; но после того, как Молчание сказал
Сосуд более неуклюжего Создания:
«Они насмехаются надо мной за то, что я наклоняюсь наперекосяк
Что! Дрожала ли тогда Рука Поттера?
Сказал один — «Люди угрюмого Тапстера рассказывают,
И обмазывают его Лик Дымом Ада;
Говорят о каком-то строгом Испытании нас — Пиш !
Молодец, и все будет хорошо.
Тогда сказал другой с протяжным вздохом,
«Моя глина с долгим забвением высохла:
Но, наполни меня старым знакомым соком,
Мне кажется, я мог бы выздороветь по-пока!»
Пока Сосуды говорили один за другим,
Один увидел маленький полумесяц, которого все искали:
И тогда они подтолкнули друг друга: «Брат! Брат!
Послушай, скрипучий узел на плече у носильщика!
Ах, Виноградом мою увядающую Жизнь подари,
И омой мое Тело, где Жизнь умерла,
И в Вьющемся полотне Виноградных листьев,
Так похорони меня в каком-нибудь сладком Саду.
Что даже мой погребенный Прах такой Ловкой
Духов подбросит в Воздух,
Как неправоверный, проходящий мимо
Но будет застигнут врасплох.
Действительно, Идолы, которых я так долго любил
, Много ошибались в глазах людей;
Честь мою утопил в мелкой чаше,
И славу продал за песню.
Действительно, действительно, Покаяние Не раз перед
Я клялся — но был ли я трезв, когда клялся?
И вот, и пришла Весна, и Роза в руке
Мое изношенное Покаяние по кусочкам разорвало.
И так же, как Вино играло неверного,
И лишило меня моей мантии чести — ну,
Я часто задаюсь вопросом, что покупают виноторговцы
Что-то наполовину столь ценное, как Товары, которые они продают.
Увы, что Весна должна исчезнуть вместе с Розой
Что душистая Манускрипт Юности должна закрыться!
Соловей, что в Ветвях пел,
Ах, откуда и куда снова прилетел, кто знает!
Ах, любовь! Можем ли мы с Судьбой сговориться
Чтобы схватить всю эту жалкую Схему Вещей,
Разве мы не разобьем ее вдребезги — и затем
Перелепим ее ближе к Желанию Сердца?
Ах, Луна Восторга моего, не ведающего убывания,
Луна Небес восходит вновь:
Как часто восходит она впредь,
Через тот же Сад вслед за мной — напрасно!
И когда Сам с сияющей Ногой пройдёшь
Среди Гостей, Звездно рассыпанных по Траве,
И в своём радостном Поручении достигнешь Места
Где Я сотворил — отпусти стакан пустой!
КОНЕЦ
Эдмунд Дюлак | Рубаи Омара Хайяма
Эдмунд Дюлак | Рубаи Омара Хайяма | Иллюстрации и репродукцииРубаи Омара Хайяма
Утро
.
..Бодрствующий! на Утро
в Чаше Ночи
Бросил Камень
, который обращает звезды в бегство
Рука Ночи
Земля не могла ответить;
ни моря, которые скорбят
В струящемся Пурпуре,
их Лорда Покинутого;
со всеми явленными его Знаками
И скрытый
рукав Ночи и Утра.
13 дюймов на 19 дюймов. $91
Человеческий или Божественный
Не смущайся более
с Человеческим или Божественным,
Завтрашняя путаница
Отдайся ветрам,
И потеряй пальцы
В косах
Стройного Кипариса
Министра Вина.
Видение исполненного желания
Небеса, но Видение
Исполненного Желания,
И Ад Тень
Души в огне,
Брошенные во Тьму
в которую Мы Сами,
Так поздно вышли из,
Так скоро исчезнем.
Одиночный кольцевой голубь
Дворец, что на Небеса
его столбы бросили,
И Королей чело
на его порог привлекло — Я видел
Одинокого Голубя там,
И «Ку, ку, ку», закричала она;
и «Ву-у-у-у».
Пылающая роза
Взгляните на развевающуюся вокруг нас Розу
— «Вот,
Смех, — говорит она, —
, — в мир я дую,
Сразу шелковую кисточку
Моего кошелька
Слезу и его Сокровище
на Сад бросьте».
Буханка хлеба
Буханка хлеба, Кувшин вина
и Ты рядом со мной
поющие в пустыне
Сияние в сумерках
Пришло сияние
Сквозь сумерки
В облике ангела
Я действительно устроил кутеж.
Пустой стакан
И в твоем радостном поручении
добраться до точки
Где я сделал Одно —
выпил пустой Стакан!
$91Новый брак
Вы знаете, Друзья мои,
как отважно я в своем Доме
для нового Брака
Кутила.
Наблюдая за Поттером
Ибо я помню,
остановился по пути
, чтобы посмотреть на Поттера
хлопая мокрую Глину:
И своим всестертым Языком
Прошептал —
«Нежно, Брат, нежно, молись!»
Мир Махмуду
Со мною по полосе
Травы усыпанной
Что только отделяет
пустыню от засеянной,
Где забыто имя Раба
и Султана —
И Мир Махмуду
на его золотом Троне!
Эта весна должна исчезнуть
Эта весна должна исчезнуть
с розой
Эта юношеская благоухающая рукопись
должна быть закрыта!
Соловей
что в ветвях пел,
Ах откуда и куда
снова прилетел, кто знает?
Так поздно появился,
так скоро истекает.
Все это сказки
Все лишь сказки
, которые, пробудившись от сна,
Они рассказали своим собратьям,
и в сон вернулись.
Ни катящегося Неба,
со всеми его Знаками явленного
И скрытого
рукавом Ночи и Утра.
Ангел Напитка Тьмы
Итак, когда, наконец,
Ангел Питья
Тьмы найдет вас
у берега реки,
И, предлагая свою Чашу,
приглашает твою Душу
Далее к твоим Устам испить —
не робей.
Час благодати
13 дюймов на 19 дюймов. $91Лицо несчастного
13 дюймов на 19 дюймов. $91Каталог художников
Эдмунд Дюлак
Артур Рэкхэм
Вирджиния Фрэнсис Стерретт
Флоренс Харрисон
Гарольд Гэйз
Гюстав Доре
Спецификация и гарантия
Носитель : Плотная, мягкая белая хлопчатобумажная бумага для изобразительного искусства и архивные чернила.