Выхолощенный Фрейд (обновленный пост) — Look At Me

Пожалуй, мало, кого из ученых или психологов художники рисовали так часто, как они рисовали З. Фрейда. Самый известный врач, психиатр и скандальный общественный новатор, Зигмунд Фрейд, нехотя привлекал внимание не только своих коллег и богатую публику, вечно страдающую неврозами, но и людей творческих, искавших и нашедших в личности основателя психоанализа свой источник вдохновения.

С ростом популярности психоанализа и фигуры его основателя, образ Фрейда все чаще обнаруживался на холстах известных и не очень известных художников. По мере того, как Фрейд изощрялся в поисках сексуальной подоплеки любой черты поведения человека, художники изощрялись в манере его изображения. Сам же доктор Фрейд считал художников обычными невротиками, удачно сублимировавшими свои деструктивные и сексуальные импульсы в русло художественного творчества.

Сальвадор Дали «Портрет Фрейда» (1937 г.). Рисунок тушью на промокательной бумаге (здесь и далее подписи и комментарии вверху, рисунки внизу).

Сальвадор Дали «Морфология черепа З. Фрейда» (1938 г.). Рисунок, по словам биографов Дали, был выполнен во время его аудиенции у самого З. Фрейда.

Будучи в гостях у Фрейда, Дали не упустил возможность сделать несколько набросков своего идейного вдохновителя, один из которых — рисунок черепа Фрейда в виде улитки. Что касается Фрейда, то для него художник был не более, чем любопытным объектом наблюдения и анализа, этаким ходячим психопатологическим случаем.

«Этот мальчик похож на фанатика. Ничего удивительного, что у них там, в Испании, идет гражданская война, если все они выглядят подобным образом» — отозвался Фрейд о своем необычном госте (Этерингтон-Смит М. «Сальвадор Дали»).

Говорят, что когда портрет был готов и передан художником мэтру психоанализа, страдающему от рака полости рта и умирающему Фрейду рисунок показать не рискнули.

Сальвадор Дали «Портрет З. Фрейда» (1938 г.).

Сальвадор Дали «Портрет Фрейда» (1939 г.).

А вот и Дали собственной персоной на одной из карикатур рядом с Фрейдом. «Фрейд — это не человек. Это даже не пророк. Это Левиафан из океана современной действительности!» — писал художник о своем кумире.

Энди Уорхолл «Зигмунд Фрейд». Работа Э. Уорхолла из серии «Десять портретов евреев двадцатого века» (1980 г.). В 2006 году на аукционе Сотбис в Лондоне картина была оценена от 11.320$ до 15.094$ и продана за 11.320$.

Художник причислил Фрейда, еврея по национальности и австрийца по прописке, к числу самых известных и влиятельных представителей еврейского народа XX-го века. Это влияние на современную психологию, психотерапию и искусство распространяется и в нашем, XXI веке.

Интересная работа в духе гогеновского импрессионизма под названием «Фрейд и его дочка», художник — Bibor (акрил, бумага).

Похоже на акварельный рисунок Фрейда, над которым нависает страшное пятно (уж не Роршаха ли?).  Автор — Karl Frey.

Классический карандашный портрет Фрейда от Robert Kastor (1925 г.).

Портрет Фрейда, выполненный маркерами, галерея  MDE ART, 2004 г. (заодно посмотрите там замечательные рисунки, сделанные обычными маркерами).

Еще один портретный рисунок Фрейда  от Nerilicon, CagleCartoons.com, Mexico City (2008 г.).  В голове Фрейда живет Фрейд, что в общем-то неудивительно. Фрейд один из первых понял, что своего темного двойника, движимого исключительно сексуальным влечением и стремлением в разрушению, лучше всего держать под замком. Но он же был и одним из первых, кто подобрал ключик к запертым внутри каждого из нас бессознательным порывам. Таким ключиком стал психоанализ.

Несколько работ неизвестных мне авторов:

Портрет Фрейда, выполненный маслом

Скрытое изображение головы Фрейда. Картина, выполненная в популярной одно время манере двойственных изображений, которой увлекался и Сальвадор Дали. Однако данная работа ему не принадлежит.

Интересная своим символизмом работа. Фрейд ведет полемику с неким существом (Ктулху?), вероятно, воплощающим в себе бессознательные влечения и деструктивные импульсы человека.

Судя по всему акварельный или темперный рисунок Фрейда. Раздвоенное изображение символизирует раздвоение психики человека на сознание и бессознательное. У каждого из нас, согласно психоанализу, есть свой «Мистер Хайд» — вытесненные в бессознательное и процветающие там нерешенные проблемы, детские травмы и комплексы, находящиеся под запретом общества влечения и потребности.

Классический портрет, выполненный углем, сангиной или карандашами.

Немного жутковатый портрет, выполненный, скорее всего, тушью. Из одной половины лица Фрейда словно вырван кусок плоти. Вторая половина лица излучает ненависть.

Карикатурный портрет русского художника С.Л. Кузнецова (1989 г.), выполненный, опять же, в манере двойственных изображений: лицо Фрейда или тело обнаженной женщины? Интересно, что если мы видим в рисунке в первую очередь обнаженную женщину, то, с точки зрения психоанализа, это вполне объяснимо и нормально. А вот если на месте обнаженной женщины мы видим бородатого мужика, то что бы это значило?

«Портрет Зигмунда Фрейда» Гавриила Гликмана .

Рисунок З. Фрейда, сидящего рядом с кушеткой, на которой обычно располагаются пациенты (автор мне не известен).

Инсталляция.  Ко лбу Фрейда прикреплено баскетбольное кольцо, в которое каждый желающий может побросать мячик. Вот только не каждый желающий это сделать знает о том, что бросок мячика в кольцо психоаналитики интерпретируют как подсознательное желание полового акта. Каков символический смысл броска в кольцо на лбу Фрейда, думаю, понятно и так.

Фрейд на обложках мировых журналов: американский «Тайм» и западно-германский «Шпигель»      

И несколько шаржов и карикатур на Зигмунда Фрейда от разных авторов:

Фрейд, анализирующий самого себя. (По сути весь психоанализ — это и есть история анализа Фрейдом самого себя — своих сновидений, своих оговорок и ошибочных действий, своих отношений с отцом и своими «детьми» — то есть последователями).

Фрейд, держащий в руках явный фаллический символ (и задающийся, вероятно, вопросом «Может ли башня иногда быть всего лишь башней?»)

Фрейд в образе этакого мачо-наркоборона.

«Розовый Фрейд» от DAN BISCHOFF.  Фрейд, держащий в руке вместо сигары, с которой практически не расставался (за что и поплатился раком горла) хот-дог и продолжающий размышлять о том, «Может ли сосиска иногда быть просто сосиской?».

Фрейд, ворвавшийся со своей кушеткой в цивилизованную пуританскую психотерапию и разрушивший моральные нормы того времени до основания, фанатично отстаивая свои идеи.

Фрейд, атакованный купидончиком 🙂

© Павлов И.В.

Выставка «Дали – Фрейд. Одержимость»

28 января в недавно открывшемся после реставрации Нижнем Бельведере начала работу масштабная экспозиция «Дали – Фрейд. Одержимость». Она иллюстрирует привлекательность идей Зигмунда Фрейда для сюрреалистов вообще и влияние психоанализа на творчество Сальвадора Дали.

Проект выставки куратор Хайме Бриуэга готовил десять лет. Она должна была открыться еще осенью 2020-го, но из-за пандемии была отложена более чем на год.

В экспозицию вошло около 100 предметов, в том числе 20 полотен Дали, рисунки, сюрреалистические объекты, фотографии, специально подготовленный фильм, письма, книги и другие документы, рассказывающие историю единственной встречи испанского художника и австрийского психоаналитика, состоявшейся в Лондоне 19 июля 1938 года.

Еще в начале 1920-х Дали прочитал «Толкование снов» Фрейда и впоследствии писал, это стало одним из важнейших открытий в его жизни. В поисках ключа к собственным скрытым страхам, желаниям и навязчивым идеям Дали обращался к сюрреализму и разработал уникальный визуальный язык.

Со своим кумиром художник пытался познакомиться несколько раз и даже трижды ездил для этого в Вену. Встречу в Лондоне, где психоаналитик поселился после аншлюса Австрии в марте 1938 года, организовал писатель Стефан Цвейг. Дали и Фрейда разделяла разница в возрасте в 48 лет (художнику было 34 года, основателю теории психоанализа – 82), языковой барьер и разные взгляды на искусство, а объединял большой интерес к человеческой психике, ее скрытым аспектам и глубинам. С собой художник привез законченную годом ранее картину «Метаморфозы Нарцисса» (1937) и сделал несколько набросков.

Позднее в письме Цвейгу Фрейд признался, что Дали заставил его изменить мнение о выбравших его покровителем сюрреалистах, которых он ранее считал абсолютными чудаками, а в 95% случаев – обычными алкоголиками.

Графический портретный рисунок (1938) предоставлен для экспозиции лондонским Музеем Фрейда. Также посетители увидят масштабную копию «Метаморфоз Нарцисса» – сама картина из собрания галереи Тейт одолжена для выставки «Дикий глаз» в Музее Мунка в Осло ( с 12 февраля по 8 мая 2022 года).

Одним из важных экспонатов является картина «Лебеди, отражающиеся в слонах» (1937), где, как и в «Метаморфозах Нарцисса», Дали использовал двойные образы. Также будут представлены «Нео-кубическая композиция с тремя фигурами» (1926), «Мрачная игра» (1929), «Я в возрасте 10 лет, когда я был ребенком кузнечиком» (1933), «Одиночество» (1931), «Градива, вновь обретающая антропоморфные руины» (1931-1932), «Раскаяние. Сфинкс, встроенный в песок» (1931), «Паранойя» (1935) и другие работы.

Кроме того, куратор уделил внимание пребыванию Дали в студенческом общежитии для одаренных молодых людей во время обучения в Мадриде, где он познакомился с поэтом Федерико Гарсиа Лоркой и режиссером Луисом Бунюэлем. Друзья были главными вдохновителями художника в его сюрреалистический период – наряду с рисунками нервной ткани авторства лауреата Нобелевской премии по физиологии и медицине Сантьяго Рамон-и-Кахаля.

Работа выставки продлится до 29 мая.

Ознакомиться с дополнительной информацией о ней и приобрести билеты можно онлайн.

Дата: 28 января – 29 мая 2022 года

Место: Нижний Бельведер, Вена, Австрия

Статуэтка Фрейда — Etsy Турция

Etsy больше не поддерживает старые версии вашего веб-браузера, чтобы обеспечить безопасность пользовательских данных. Пожалуйста, обновите до последней версии.

Воспользуйтесь всеми преимуществами нашего сайта, включив JavaScript.

Найдите что-нибудь памятное, присоединяйтесь к сообществу, делающему добро.

( 49 релевантных результатов, с рекламой Продавцы, желающие расширить свой бизнес и привлечь больше заинтересованных покупателей, могут использовать рекламную платформу Etsy для продвижения своих товаров. Вы увидите результаты объявлений, основанные на таких факторах, как релевантность и сумма, которую продавцы платят за клик. Узнать больше. )

Люсьен Фрейд и истина о теле

У старых мастеров натюрморты и пейзажи, как правило, так же индивидуализированы, как отпечатки пальцев, но обнаженное тело вызывает более общую реакцию.

Обнаженная натура в искусстве должна иметь столько разновидностей, сколько существует тел в мире, но вместо этого имеет тенденцию распадаться на две отдельные группы или линии: Подозрительно совершенную и Угнетающе правдивую. Подозрительно совершенное, которое может быть воспроизведено в жизни только соблюдением напряженного режима и некоторой ретушью, восходит к греческой традиции: все эти идеализированные тела куроев, мускулатура их торсов, облегающая их, как свитера Армани; все эти соблазнительные Афродиты, приседающие и потягивающиеся. (Эта фигуральная традиция сохранилась как в виде отфотошопленных селфи в Instagram, так и в пародийной форме в жутко-гламурной картине Джона Каррина.) «Угнетающе правдивый» включает в себя то, что Кеннет Кларк в своем замечательном исследовании «Обнаженная натура» (19).56), названный готической традицией, с телом, столь же жалким по своей сути, с его завитками жира и разрушающимися мышцами, немым свидетельством полнейшей абсурдности жизни лишенного меха, неуклюже двуногого примата.

Смешанная модель, в которой тело может быть одновременно и немного совершенным, и немного депрессивным («Я могла бы быть более совершенной, если бы сбросила пять фунтов и потренировалась больше»), возможна в жизни, но редко реализуется в искусстве.

В этой второй, реалистической традиции мастером прошлого века был, несомненно, Люсьен Фрейд, британский художник, изображающий толстых людей, которые владеют своим жиром, сохраняя безропотную гармонию со своим собственным несовершенством, настолько полным, что оно становится своего рода совершенством. Отсутствие центрального отопления и спортзалов чувствуется на каждой фотографии. Фрейд был внуком Зигмунда и легендарной фигурой в Лондоне — благодаря азартным играм и любовным связям — еще до того, как стал первоклассным художником. Он является предметом двухтомной биографии британского искусствоведа Уильяма Фивера «Жизнь Люсьена Фрейда» (Кнопф), второй том которой с подзаголовком «Слава» только что опубликован. (Первый том с подзаголовком «Беспокойные годы» вышел в 2019 г. .)

То, что Фрейд получит два тома биографии и что они будут с апломбом опубликованы в Америке, еще поколение назад казалось маловероятным. Его репутация сама по себе свидетельствует об изменении вкусов: его лучшие работы в Лондоне совпали с расцветом и триумфом американской живописи настолько, что даже лучший британский художественный критик того периода Дэвид Сильвестр, который судорожно восхищался Фрейдом, взял на себя первенство. американской абстракции как должное. По сравнению с возвышенными дальними берегами де Кунинга или Твомбли глубоко осознанный натурализм Фрейда с его настойчивой детализацией и условной, хотя и нарочито небрежной, иллюзионистской лепкой выглядел провинциальным и

retardataire — местный вкус, как теплое пиво. Его репутация в Америке была в лучшем случае второстепенной. «Реалисты, как и бедняки, всегда будут с нами», — вздохнул Роберт Пинкус-Виттен, дон американского искусства.

Даже внутри британского художественного истеблишмента Фрейд боролся с течениями. Как сообщает Фивер в новом томе, Художественный совет Великобритании отказался включить Фрейда в групповую выставку 1974 года, объяснив это тем, что его работа «представляет собой расширение традиций, заложенных задолго до XIX века».60» — бессмысленный авангардизм превратился в бюрократический указ, как если бы тот же совет отказался поддерживать публикацию стихов в стихах — тоже традиция, установившаяся задолго до 1960 года. подумайте об этом.) Во Франции искусство Фрейда считалось в лучшем случае диковинкой, вызывая общее подозрение французов, что это просто то, как британцы выглядят без одежды, и почему они должны снова ее надеть.

Тем не менее, когда триумфализм американского искусства дал трещину, Фрейд стал выглядеть намного лучше. В 19В 89 г. Роберт Хьюз посвятил книгу, блестяще описательную и поверхностно полемическую, живописи Фрейда и недостаточно признанной важности его «Лондонской школы», которая одна, как утверждал Хьюз, сохранила центральный художественный принцип видения и ищет и исследует и записывает.

Эта школа, как и все школы, была создана по желанию; его название, кажется, произошло от прекрасного художника Р. Б. Китая, который использовал его в своей выставке 1976 года «Человеческая глина». Эта фраза, в свою очередь, восходит к великому стихотворению Одена в королевской рифме «Письмо к лорду Байрону»: «Для меня предмет Искусства — человеческая глина, / А пейзаж — лишь фон для торса; / Все яблоки Сезанна я бы отдал / За одного маленького Гойю или Домье». Это был лейтмотив движения.

Фрейд был странным выбором для Хьюза, верившего в центральную роль мастерства, поскольку именно неуклюжесть его руки и нарочито примитивный вид его ранних работ впервые привлекли к нему внимание; даже в конце своей карьеры его рука все еще была неуклюжей, скорее из-за безразличия, чем из-за выбора. Классное ремесло рисования с натуры было чем-то, чем он в значительной степени пренебрегал. «Я всегда чувствовал, что хочу иметь то, что, как я себе представляю, ощущается от природного таланта», — сказал Фрейд Фиверу. Если бы он был лучшим художником, он был бы менее интересным художником.

«Вы очень далеко ушли от центра».

Карикатура Фрэнка Котэма

По мере того, как полемика, отделяющая репрезентативную живопись от абстрактной живописи, уступила место принятию множественных путей, Фрейд поднялся в критической симпатии; сегодня его картины продаются на аукционах за многие миллионы долларов. Теперь мы восхваляем героизм пристального рассмотрения не как разоблачение антиидеала, а как своего рода идеализм, в какой-то мере близкий в своей верности деталям к трансцендентности истины.

Биографии художников зависят от случайных удовольствий — поскольку основная тема присутствует только в минимальном воспроизведении — и удовольствия двух томов Фивера заключаются в его романном изображении лондонского мира искусства, в котором Фрейд взрослел и процветал, с самого начала Второй мировой войны до конца века. Параллельные поколения нью-йоркских художников, как правило, воевали друг с другом, работа была главной заботой, и были, за исключением специально помешанных на искусстве писателей, таких как Фрэнк О’Хара, в значительной степени изолированы от литературных течений и споров дня. В Лондоне, , а не работа или отсутствие работы, были главной заботой; Ранние годы Фрейда прошли, по словам Фивера, в лихорадочных мечтах о ипподромах и клубах Сохо, в смешанной литературной, политической и артистической жизни, в основном в озере алкоголя. Все все пьют. Все занимаются сексом со всеми. (Хотя Фрейд вел себя так, что поощрял идею о том, что у него были гомосексуальные связи, неясно, был ли он на самом деле.)

Таким образом, на этих страницах появляются художники лондонской школы, конечно, с мудрым Китаем, философствующим и Фрэнсисом. Бэкон сосет незнакомцу в клубе Сохо. Но почти все неуклюжие и литературные тоже появляются, чтобы вести себя характерным образом. Вот Оруэлл, в Café Royal Оскара Уайльда. Есть Стивен Спендер, который влюбляется в Фрейда. Появляется Оден, чтобы осудить художника за мошенничество с деньгами. Ян Флеминг принимает его на Ямайке, вскоре после того, как он закончил «Казино Рояль», жена Флеминга Энн, близкая подруга Фрейда. Заходят Генри Грин и Грэм Грин. Кэролайн Блэквуд, роковая женщина литераторов шестидесятых, появляется, чтобы ненадолго выйти замуж за Фрейда, прежде чем в конечном итоге перейти к Роберту Лоуэллу. Здесь эксцентричный мемуарист Дж. Р. Акерли. Даже его собака Куини здесь, чтобы свести Фрейда с ума в качестве объекта портрета.

Взаимопроникновение этих кругов кажется признаком не столько мирской жизни Фрейда, сколько того мира, который предлагает Лондон: уравновешенное, хотя часто раздражительное согласие столов, более товарищеское и менее идеологически разделенное, чем Нью-Йорк, с правыми и левые, преломляющие хлеб, и спивы, и графы, делящие места, и люди. Политические и идеологические разногласия менее резки, сексуальные и эротические связи более открыты, а суждения о людях более злонамеренны (мотивы каждого считаются грязными) и более терпимы (поскольку мотивы каждого грязны, самодовольство это зануда). Меньше ожидают и меньше получают. Для американского читателя биографий художников, привыкшего ежедневно ходить из студии в бар и в спальню, специфическая плотность лондонских интимных отношений опьяняет. В нем появляются столь же восхитительно сумбурные абзацы, как этот в первом томе, о художнике конца пятидесятых:0003

Фрейд уже нарисовал сестер герцога, Элизабет Кавендиш, которую он почти не знал, и Энн Три, с которой он был более дружен и которая проводила исследования птичьей спермы в Меруорте в Кенте; он познакомился с ней через [скульптора Джейкоба] Эпштейна, который сделал головы и ей, и ее мужу, Майклу Три — владельцу Colefax & Fowler, декораторов интерьеров, — которого Фрейд также рисовал и у которого он любил останавливаться. (У него был снимок своего хозяина, рисующего себя обнаженным.) У них был шофер по имени Уотерс, ранее нанятый Питером Битти, предыдущим владельцем Мерворта, который ослеп и покончил жизнь самоубийством в 1919 году.49, выпрыгнув из окна шестого этажа отеля Ritz. «Ему нравилось, когда Уотерс подвозил его к людям, которых он не любил, на скачках и оскорблял их; что он мог сделать, когда ослеп.

В новом томе Фрейд (чьи цитируемые воспоминания разбросаны по страницам) в какой-то момент рисует Эндрю Кавендиша, одиннадцатого герцога Девонширского, в том же коктейле товарищества:

Во время одного из заседаний прибыл судебный пристав и получив вход отказался уходить. «Вы не можете их выгнать — он все равно был огромным мужчиной, — и я их познакомил. Эндрю был тогда младшим служителем, и он спросил: «Вы не могли бы уйти? Мы оба работаем на одних и тех же людей». »

Ощущение того, что все работают на одних и тех же людей, с ними или рядом с ними, было утонченно лондонским.

Отец Люциана, Эрнст, был замечательным человеком; Архитектор в Берлине в начале тридцатых годов, он предвидел грядущие события и вывез себя и свою семью из Германии в Лондон. (Четыре сестры Зигмунда были убиты в лагерях смерти.) Переезд прошел на удивление спокойно. Эрнст в манере берлинского грандиозного Bildungsbürgertum трогательно спросил, на какой район больше всего похожа жизнь рядом с Тиргартеном, то есть рядом с большим парком, и поселился в Мейфэре. Но он обнаружил, что в Лондоне проживает более рассеянный высший средний класс, чем в Париже или Берлине, и перевез свою семью в прекрасный дом в Сент-Джонс-Вуд. Позже в том же десятилетии Эрнст также помогал Зигмунду переехать из Вены в Лондон, причем в исключительно комфортных условиях. По особой милости семья Эрнста была натурализована как британское гражданство, хотя и поздно, в 1939. Если бы это было не так, их могли бы интернировать или выслать за границу как «инопланетян», как было со многими еврейскими беженцами.

Зигмунд присутствовал на протяжении всей жизни Люциана очень практическим образом: гонорары из списка Фрейда долгое время были пропитанием внуков Фрейда, не в последнюю очередь богатого Люциана. После непродолжительного и в основном счастливого обучения в британской школе и до смешного неудачного времени в качестве торгового моряка Фрейд в 1941 году решил стать художником. Его практически сразу обнаружил сам Кеннет Кларк, который, обладая отменным вкусом, разглядел его дар. Хотя у Фрейда была нетрадиционная траектория, в том, что он рисовал на раннем этапе, был узнаваемый авторитет. Выбор живописи был, по-видимому, утверждением тела над мозгом, способом отвергнуть более интеллектуальные манеры отца и деда. Он быстро разработал фальшиво-наивный стиль с четкими очертаниями, плоскими поверхностями и народно-художественной обработкой фигуры и лица, все это может напомнить американскому зрителю Бена Шана, хотя это Бен Шан с выкидным ножом в руке. его задний карман. Фрейда «Человек с пером (Автопортрет)», 19 в.«43» до сих пор остается самой прозорливой панк-картиной того времени, на которой Фрейд изображает себя в галстуке-бабочке и черном костюме, устрашающе похожим на рок-музыкантов, которые расцветут спустя десятилетия, — прото-Пита Таунсенда. Точно так же, как Бэкон был в своих лучших проявлениях в своих загадочных картинах пятидесятых годов, прежде чем он стал застенчивым художником Великого Гиньоля кричащих Пап, Фрейд сделал ставку на величие в картинах, которые он написал в десятилетие после войны. Конечно, его портреты ночных лондонцев военного времени — агенты газетного киоска, превращенные в минотавров, а соховцы в святых, — обладали чутьем черной комедии. Его изображения его подруг (сначала Лорны Уишарт, а затем ее племянницы Китти, на которой он женился) были все большими глазами, разрезом рта и яркими цветами. Они принадлежат чувственному нуару, охватившему мир в то время: тому же духу, который освещал — или, скорее, прославлял в тенях — «Третьего человека» Кэрол Рид.