Сьюзен Сонтаг «Смотрим на чужие страдания»

Книга является продолжением сборника эссе «О фотографии». Сонтаг рассматривает фотографию как метод визуальной репрезентации войны и насилия в современной культуре.

«Смотрим на чужие страдания» (2003) — последняя прижизненная книга Сонтаг, своеобразное продолжение и дополнение к ставшему классическим сборнику эссе «О фотографии», изданному на четверть века ранее (он также опубликован на русском языке в рамках издательской программы Центра «Гараж» и издательства Ad Marginem). В этой книге Сонтаг исследует фотографию как метод визуальной репрезентации войны и насилия в современной культуре. Автор рассматривает историю изображения войны — начиная со знаменитой серии офортов Гойи и фотографий, сделанных во время Гражданской войны в США, вплоть до современных образов войн в бывшей Югославии, Руанде, Израиле и Палестине — и пытается ответить на вопросы: в чем цель демонстрации ужасов войны? какое воздействие оказывает на нас созерцание чужого страдания на телевидении или в прессе? побуждают ли нас самих к насилию картины чужой жестокости?

Сонтаг дает обзор накопленных за последние полтора столетия военных фотодокументов, обращая внимание читателей на изменение техники, стилистики и идеологических установок. Например, во время Крымской и американской Гражданской войн сражения еще не были доступны фотокамере, и даже во время Первой мировой фотографировали в основном не сами бои, а их последствия; вплоть до войны во Вьетнаме в военной фотографии часто применяли инсценировки и реконструкции.
Но можем ли мы верить фотографиям, действительно сделанным в разгар боя? Без подписи и контекста такой снимок может быть истолкован по-разному (так, воюющие друг с другом стороны могут использовать одни и те же изображения погибших в бомбежке детей в пропагандистских целях, просто поменяв подписи). Объективность присуща фотографии по природе, но, с другой стороны, напоминает Сонтаг, надо помнить, что это всегда чья-то точка зрения, регистрация реальности и в то же время личное свидетельство и интерпретация. Сам отбор материала и кадрирование, при котором что-то остается за рамкой, являются субъективными.

Современное информационное пространство перенасыщено образами жестокости: лучше всего «продаются» новости о чужих страданиях, поэтому «фотография нацелена на поиски все более драматических образов, и это стало нормой в культуре, где шок — ведущий стимул потребления и источник ценности».

«В мире, где фотография великолепно служит консьюмеристским манипуляциям… морально чутких фотографов и идеологов фотографии все больше беспокоит вопрос об эксплуатации зрительских чувств (жалости, сострадания, негодования) в военной фотографии и механические способы вызывать нужные чувства», — пишет Сонтаг. Проблема манипуляции чувствами зрителей приводит автора к рассуждению о связи военной фотографии с идеологией, цензурой и властью. История военной фотографии началась с позорной пропагандистской кампании с целью создать позитивный образ воинской профессии — серии снимков Роджера Фентона о Крымской войне, заказанной британским правительством. В этом цикле не было ни реальных военных действий, ни раненых или погибших, только постановочные «сцены на привале».

Постановочными были и многие более поздние фотографии военных триумфов, в частности установка красного флага над Рейхстагом Евгения Халдея или водружение американского флага над Иводзимой в феврале 1945-го. И лишь начиная с войны во Вьетнаме происходит резкое сокращение числа инсценированных фотографий, и не случайно фотографы, работавшие на этой войне, в большинстве своем относились к ней критически.

Собственно с появлением независимых от командования военных фотографов возникла и цензура в военной фотографии (одним из самых жестких недавних примеров стала британская кампания на Фолклендских островах в 1982 году). Сонтаг пишет и о самоцензуре западных фотожурналистов, в результате которой установились двойные стандарты в изображении «наших» и «чужих» убитых.

В книге также поднимаются вопросы ответственности и власти. Зачем нам смотреть на фотографии далеких ужасов, когда мы сами ничего не можем в них изменить? Нужно задуматься, считает Сонтаг, нет ли взаимосвязи между нашими привилегиями и страданиями незнакомых людей — «вот задача, которую еще только приоткрывают перед нами эти мучительные, тревожащие картины». Этическая ценность изображений войны еще и в том, чтобы поставить перед собой вопрос о власти: «Эти изображения предлагают обратить внимание, задуматься, выяснить, чем оправдывают необходимость массовых страданий те, у кого сила? Кто устроил это? Кто за это в ответе?»

Военная фотография играет важную роль и в формировании коллективной памяти нации. «Всеми узнаваемые фотографии являются составной частью того, о чем общество пожелало думать», эти снимки конденсируют в себе общие идеи о «важных исторических моментах». Некоторые жестокости становятся институциализированными — например, холокост, — а смысл мемориальных музеев геноцида с их коллекциями фотографий в том, чтобы изображенные на них преступления продолжали фигурировать в коллективной памяти.

Об авторе

Сьюзен Сонтаг (1933–2004) — американская писательница, литературный и художественный критик, философ культуры, политическая активистка. Мировую известность ей принесли сборники эссе «Против интерпретации» (1966), «О фотографии» (1977), «Смотрим на чужие страдания» (2004). Эти три книги, а также два тома дневников Сонтаг – «Заново рожденная» и «Сознание, прикованное к плоти» – опубликованы на русском языке в рамках совместной издательской программы Музея «Гараж» и издательства Ad Marginem.

Можно ли отменить страдание | Милосердие.

ru

Фото с сайта rferl.org

14 декабря в ПСТГУ прошла конференция «Страдание и особенности оказания помощи страдающим людям в церковной и светской практике». Центральными выступлениями конференции стали два доклада – декана богословского факультета ПСТГУ протоиерея Павла Хондзинского и доктора психологических наук Фёдора Ефимовича Василюка, которые с разных сторон раскрыли тему избавления от страдания.

Человек обезболенный

Протоиерей Павел Хондзинский. Фото с сайта pstbi.ru

Доклад протоиерея Павла Хондзинского «Человек обезболенный» был посвящён тому влиянию, которое оказало на мировосприятие современного человека изобретение обезболивания.

Достаточно долго страдания воспринимались в христианской традиции как дар, принятие которого «как необходимого условия для приближения ко Христу не подвергалось сомнению ни на Востоке, ни на Западе». Протоиерей Павел напомнил, что ещё в XVII веке Блез Паскаль воспринимал горе как добровольную жертву человека: «Человеку не зазорно отдаться во власть горя, но зазорно отдаться во власть наслаждения. Горе вовсе не пытается нас соблазнить, не вводит в искушение, это мы сами по собственной воле склоняемся перед ним, признаем его власть и значит, остаемся хозяевами положения, мы покорны себе, и только себе, меж тем как, наслаждаясь, становимся рабами наслаждения. Умение распоряжаться, владеть собой всегда возвеличивает человека, рабство всегда покрывает его позором».

Докладчик напомнил также изречение апостола Петра о том, что несправедливые страдания угодны Богу. «То угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо» (1 Пет.2: 19).

«Это странное для современного человека утверждение, очевидно, можно истолковать следующим образом, — размышляет о. Павел. — Падший человек обречен на страдания, в свитке жизни его, по словам пророка Исайи, написано рыдание, жалость и горе. Причем эти страдания, будучи следствием первородного греха, никак не могут быть названы несправедливыми. Только Христос в собственном смысле слова страдает несправедливо (невинно), так как Он подобен нам во всем кроме греха.

Однако Его искупительные страдания, не уничтожая общность закона страдания, созидают в то же время возможность невинного страдания для тех, кто приобщился к ним через Церковь. Теперь тот, кто страдает несправедливо, помышляя о Боге, страдает в этом смысле невинно и тем самым приближается ко Христу».

Распятие Иисуса Христа. Фрагмент иконы 16 века. Фото с сайта rublev.com

Таким образом, с точки зрения христианской антропологии, именно несправедливые страдания можно назвать добровольной жертвой человека, приближающей его к Богу.

 

Почему страдают невинные?

Однако к XVII столетию взгляд на проблему страдания меняется. Отныне несправедливые страдания воспринимаются уже как повод высказать упрёки Божеству. Так появляется необходимость в оправдании Бога, параллельно возникает соответствующий жанр теодицеи.

Ещё более чем через сто лет ситуацию кардинально меняет технический прогресс. 16 октября 1846 года в Бостонской клинике Уильям Мортон впервые успешно проводит операцию по удалению пациенту опухоли на шее с применением анестезии.

«Именно тогда, поврежденность падшей человеческой природы как бы соразмерно компенсировалась достижениями технического прогресса. Человек не перестал быть падшим, но словно бы вернул себе (точнее решил, что вернул себе) свойства первозданного Адама», — говорит о. Павел Хондзинский.

Церковная оценка нового открытия появилась не сразу: «Лишь в феврале 1957 года Римский Папа Пий XII подтвердил, что «христианский долг отрешения и внутреннего очищения не является препятствием для применения анестезии». Соборная оценка анестезии Восточной Церковью не выносилась.

Однако появление анестезии оказало глубокое влияние не только на медицину, но и на мировосприятие современного человека в целом. «Анестезия прочно овладела не только телесной, но и душевно-духовной природой человека, чему свидетельством является бесчисленное количество предлагаемых современному человеку в том или ином виде анестизирующих душевную боль антидепрессантов и иных такого же рода средств», — отметил о. Павел.

Фото с сайта watchfit.com

Получив опыт существования под анестезией, современный человек активно пытается избежать всякого страдания вообще.

Отсюда – многие современные проблемы – одиночество, неспособность к состраданию, предположил о. Павел.

«Акт соприкосновения (физического или душевного) всегда потенциально чреват для меня либо собственной болью, либо необходимостью принять в соображение чужую боль, то есть со-страданием, которое есть в свою очередь страдание для меня самого. Вполне понятно теперь, что с точки зрения «человека анестезированного», если невозможно обезболить акт общения, то лучше отказаться от него совсем».

Важнейшей характеристикой «человека анестезированного» стало, по оценке докладчика, нетерпение.

«Нет жизни по заповедям без терпения, нет терпения без благодати. Однако для не знающего и не ищущего благодати современного человека этот дар подменяется проанестезированным нетерпением, оборотной стороной которого, очевидно, должны стать все сокращающиеся периоды между приемами анестезии и все большая неспособность обойтись без нее».

Множество современных проблем возникает, по словам о. Павла, именно из-за такого нетерпения:

«Подростки кончают жизнь самоубийством, получив плохую оценку в дневнике или не обнаружив достаточного количества лайков под своими фотографиями в соцсетях. По данным ВОЗ к 2020 году депрессия выйдет на первое место в структуре заболеваемости и будет отмечаться у 60% населения, а смертность от тяжелых депрессий, зачастую приводящих к суицидам, выйдет на 2 место среди других причин смертности».

Фото с сайта broadly.vice.com

В конце концов, идея анестезии, по мысли докладчика, подменила собой идею анастазиса – воскресения.

Парадоксализируя тему, о. Павел вводит понятие «человека обезболенного»: «Человек анестезированный» есть человек, не знающий угрызений совести, не отвечающий за свои желания и поступки, не имеющий терпения, одинокий и боящийся любви».

Значит ли это, что о. Павел выступает против применения обезболивающих средств? Нет. «На вопрос, надо ли облегчать страдания людей? – должен следовать однозначный ответ – безусловно, надо: и облегчением им физической боли и со-страданием, которое есть разделение страданий с страдающим».

Страдание взыскует смысла

Ф.Е.Василюк. Фото с сайта co-experiencing.org

Доктор психологических наук Фёдор Ефимович Василюк осветил тему страдания с другой стороны – как помочь человеку пережить страдание.

Страдание другого человека ставит нас перед необходимостью сострадания. В этой ситуации, по мнению докладчика, возможны три реакции — теодицея, аскеза и утешение страждущего. В необходимости утешать страждущего психологи и священники близки. При этом переживание, по словам психолога, — это не просто эмоциональное состояние, но большая мыслительно-структурирующая работа.

«Переживание как переживание утраты — это труд по новому нахождению опор и выстраиванию страдания.

Вообще слово «страдание» происходит от слова «страда» — по Далю, «тяжёлая ломовая работа, натужные труды».

При этом психолог, который помогает клиенту пережить страдание, не находится в позиции натуралиста, он вовлечён сострадать. М.М.Бахтин говорил о существовании трёх форм сострадания — содействии, совете и сочувствии. Психолог не в силах сделать ни первого, ни второго, ему остаётся душепопечение».

Конечно же, утешая человека, нужно помнить, что часто он сам создаёт ситуации, от которых страдает. Нужно доверить ему зону ближайшего развития. Нужно позволить ему перенести ту боль, которую он в состоянии перенести. Однако часто любое выражение любви со стороны окружающих в этот момент становится для людей поддержкой и помогает им легче пережить боль.

«Переживание, — заявил Фёдор Василюк, — взыскует смысла. Переживание бессмысленное — одно, переживание, наполненное смыслом, — другое. Все мы помним кабинеты стоматологов советского времени, больше похожие на пыточные. Но боль по дороге к стоматологу и по дороге от него – это разная боль».

Фото с сайта dailymail.co.uk

Иногда нахождение или конструирование смысла позволяет легче пережить и боль физическую.

«Помню одну бабушку – ей было за девяносто, она почти ничего не видела, и у неё очень болела нога. В минуты, когда боль становилась особенно невыносимой, она говорила: «Пусть оно болит ещё больше, но пусть у внучки будет всё хорошо с мужем».

Очевидно, она думала, что на семью страдание распределяется как-то совместно: если одним побольше, то другим поменьше – давайте простим ей это заблуждение. Но оно придавало её страданиям смысл.

Ещё помню, как отец Дмитрий Овсянников рассказывал о заключённом, который в тюрьме уверовал. И вот, по совету духовника, он превратил свою камеру в келью и начал учится монашеской молитве. Внешне ничего не изменилось – изменилось его отношение.

Это не бегство от страдания, но ситуация, когда оно перестаёт быть врагом, служит средством помощи близким или молитвы».

Кроме того, по наблюдению докладчика, переживание всегда диалогично. Человек всегда плачет не просто так, он плачет “кому-то”. Иногда непонятная адресованность искажает отношения вокруг человека, надо ему помочь самому понять её.

«Например, однажды ко мне пришёл человек без носа. У него были определённые расстройства на фоне шизофрении, что тоже накладывало отпечаток на ситуацию. Когда-то он был влюблён, но избранница его отвергла. Он посчитал, что причина этого – его внешность, и сделал пластическую операцию, потом вторую, третью, на четвёртой нос пришлось просто удалить.

Но теперь он пришёл с другой проблемой: «Я прочёл всю «Библию» несколько раз, я много ездил по монастырям и паломничествам. В Библии написано, что Бог не даёт испытаний выше сил, но я – именно тот человек, которому он дал такие испытания».

Я почувствовал, что этот человек пришёл не за защитой, а с обвинением. Если бы я произнёс какие-то стандартные увещевания, он бы просто констатировал, что ещё в одном месте ему не помогли. Но я также почувствовал, что всё сказанное адресовано не мне. И тогда я сказал:

— Я правильно понял, что Вы много страдали, искали смысл, обращались с этим вопросом к Богу, но не получили ответа?

— Да, — ответил мой клиент, подумав, — Бог молчит, жизнь проходит, и мне страшно.

В его понимании ничего не изменилось, но он вышел из позиции всеобщего обвинения, и стал возможен диалог».

Также, по мнению Ф. Е. Василюка, важно соотношение душевного и духовного в помощи.

Фото с сайта pravoslavie.ru

Холодный призыв молиться неуместен для раненого, нужно прежде облегчить его боль.

В качестве примера докладчик привёл эпизод из романа Достоевского, когда к старцу Зосиме пришла женщина, недавно потерявшая ребёнка. Обычные увещевания о том, что младенец непременно находится у Господа, на неё не действовали. И тогда старец сказал: «Не утешайся и плачь! Но помни, что всякий раз сынок на тебя смотрит и Господу указывает. И надолго тебе этого материнского плача хватит. И в конце превратиться он в тихую радость».

С женщины было снято обвинение в неблагочестивом страдании, к её страданию проявлено даже уважение. Страдание было ей разрешено, но на дерево страдания была привита ветка молитвы. Меняется перспектива страдания — не “ты смотри на небо”, но “сын на тебя оттуда смотрит”. В итоге ситуация горя «разомкнулась», стала восприниматься в более широкой перспективе, и общение с Богом оказалось возможным.

Нисхождение во ад

Сошествие Христа в ад. Фреска Андреа Бонаиути, 14 век. Изображение с сайта wikipedia.org

Разговор о страдании – важен, но и мучителен. Как советовать тут что-то, не имея собственного опыта проживания страданий? Теоретический разговор важен, но может оказаться как острый нож, причиняющий лишние муки. «Кто сам не страдал, не должен предписывать страдания другим», — сказал об этом же о. Павел Хондзинский.

В заключение хотим процитировать слова уже покойного священника, помогавшего онкобольным детям и их родителям – о. Георгия Чистякова. Отец Георгий, как нам кажется, расставляет наиболее важные акценты в этом разговоре:

«В наших храмах среди святых икон довольно заметное место занимает «Нисхождение во ад» — Иисус на этой иконе изображен спускающимся куда-то в глубины земли, а вместе с тем и в глубины человеческого горя, отчаяния и безнадежности. В Новом Завете об этом событии вообще не говорится, только в Апостольском символе веры есть об это два слова — descendit ad inferos («спустился во ад»), и довольно много в наших церковных песнопениях.

Иисус не только страдает сам, но и спускается во ад, чтобы там разделить боль других.

Он всегда зовет нас с собою, говоря нам: «По мне гряди». Часто мы стараемся, действительно, идти вслед за ним. Но тут…

Отец Георгий Чистяков. Фото с сайта damian.ru

Тут мы стараемся не видеть чужой боли, зажмуриваем глаза, затыкаем уши. В советское время мы прятали инвалидов в резервациях (как, например, на Валааме), чтобы никто их не видел, как бы жалея психику своих соотечественников. Морги в больницах часто прятали на заднем дворе, чтобы никто никогда не догадался, что здесь иногда умирают. И проч., и проч. Мы и теперь, если считаем себя неверующими, пытаемся играть со смертью в «кошки-мышки», делать вид, будто ее нет, как учил Эпикур, отгораживаться от нее и т.д.. Иными словами, чтобы не бояться смерти, используем что-то вроде анальгетика.

Если же мы считаем себя верующими, то поступаем не лучше: говорим, что она не страшна, что на то воля Божия, что не надо горевать по усопшему, потому что тем самым мы ропщем на Бога и проч. Так или иначе, но подобно неверующим также отгораживаемся от боли, заслоняем себя от нее инстинктивно, словно от удара занесенной над нами руки, то есть тоже используем если не наркотик, то во всяком случае анальгетик.

Это для себя. А для других мы поступаем еще хуже. Человеку, которому больно, пытаемся внушить, что это ему только кажется, причем кажется, ибо он Бога не любит и т.д. и т.п. А в результате человека, которому плохо, тяжело и больно, мы оставляем наедине с его болью, бросаем одного на самом трудном месте жизненной дороги.

А надо бы просто спуститься с ним вместе в ад вслед за Иисусом — почувствовать боль того, кто рядом, во всей ее полноте, неприкрытости и подлинности, разделить ее, пережить ее вместе».

Читайте также:

Священник Георгий Чистяков: зло не надо «понимать», с ним надо бороться

Протоиерей Алексий Уминский: Бог приходит в этот мир, но страдания остаются.

Размышления о Страстной

Как правильно переживать страдания Господни, о которых каждый православный христианин призван слышать и размышлять в период Страстной седмицы? Чем отличается православная традиция сопереживания Христу от католической, почитать ли Сталина, «давшего» Церкви множество новомучеников, и есть ли смысл у страданий как таковых? – Мы беседуем с протоиереем Алексием Уминским, настоятелем храма Живоначальной Троицы в Хохлах (Москва).

– Отец Алексий, православные богословы часто критикуют католическую духовную практику, то, что у них называется компассио, со-страдание Христу – эмоциональное, чувственное соучастие в муках Христа как Человека. Как вы относитесь к такой практике?

Протоиерей Алексий Уминский

– Я не знаю эту практику настолько близко, чтобы о ней рассуждать. Но однажды мне пришлось совершить удивительное путешествие, некое паломничество во время Страстной недели на юге Италии.

Там, в маленьких сицилийских городах, в это время совершаются процессии, причем в каждом городе в каждый день недели была своя, особенная процессия со своими святынями, и они расценивались как мистерии, и настроение в каждом случае было иное, неповторимое.

В одном из маленьких городов мы присутствовали при такой процессии: из разных храмов города на площадь выносились статуи Христа, Божией Матери, апостола Иоанна Богослова, святой Вероники, причем эти статуи были на самом деле большими подвижными куклами – с движущимися руками, головами – серьезные куклы, иконографические, не карикатурные.

Все стекались на главную площадь, которая была полна народа, горожане были одеты как римские воины, центурионы, кто-то на лошадях даже, и они выстроились в такую линейку, как некая Виа Долороза, улица, по которой идет Христос.

Народа было очень много, все стояли близко друг к другу, где-то вдалеке показалась процессия, в которой прихожане, одетые в специальные костюмы, балахоны с капюшонами (несколько похожими на то, что носил ку-клукс-клан) с прорезями для глаз, но не надетыми на головы. Они держали статую Христа, несущего Крест.

Потом появилась другая процессия, которая шла навстречу, у них была статуя Иоанна Богослова, эта статуя «доходит» до определенного места, Иоанн Богослов «видит» Христа, несущего Крест, разворачивается и убегает. Они (участники процессии) бегом унеслись с этой улицы.

Фото: Сергей Чапнин

Потом навстречу Христу из боковой улицы вышла еще одна процессия, которая несла статую святой Вероники. Святая Вероника «подошла» ко Христу, наклонилась и отерла лик Спасителя, а потом развернула плат с изображением Нерукотворного Образа ко всем присутствующим, и все громко захлопали.

Страстная на Сицилии. Фото: Сергей Чапнин

Появилась еще одна процессия, когда Божья Матерь, Иоанн Богослов быстро-быстро подходили ко Христу, и Божья Матерь обняла своего Сына…

Это всё было очень трогательно, без всякой тени усмешки, серьезно, под аккомпанемент духовых оркестров, которые играли трагическую музыку, подобно операм Верди, такой трагизм итальянский. Очень торжественные, красивые мелодии.

Потом эта процессия ушла к храму на площади, нам сказали: теперь вечером приходите, будет продолжение процессии, собственно, самого Распятия, но, мол, самая интересная процессия будет в другом городе. У них есть такое состязание: в каждом городе своя процессия, со своими особенностями, немножко похоже на соревнования футбольных команд.

Мы пошли в другой город на ночную процессию, которая шла где-то часов пять, с перерывами, отдыхом. Там была процессия с чудотворным крестом, который хранился в соборе города, древний крест, который сначала воздвигали торжественно с молитвой. К этому кресту были привязаны около двухсот разных полотенец, их держали наиболее почетные жители этого города. Эти полотенца хранятся веками, передаваясь из поколения в поколение.

Фото: Сергей Чапнин

Процессия с этим крестом шла через все улицы города тоже под аккомпанемент оркестра, причем не профессионалы играли, а жители города – дети восьмилетние с кларнетами, трубами, барабанами, старики с тромбонами – очень торжественно.

Фото: Сергей Чапнин

Потом из другого собора, который посвящен Божией Матери, вынесли статую скорбящей Богородицы, ее несли женщины, причем я на глаз оценил платформу, на которой стояла статуя, почитаемая как чудотворная в этом городе, — я думаю, она весила несколько сотен килограммов, должно быть, а несли ее восемь женщин обычного телосложения. Молодые люди несли не плащаницу, а изображение Христа во гробе.

По трем разным улицам шли три разных хода, которые сверху вниз – городок был на горе – сходились к центральной площади. Всё это сопровождалось оркестром. Нельзя сказать, что люди молитвенно замирали все 4 часа, нет, они шли, может, между собой разговаривали, когда-то останавливались, читали молитвы, и продолжали свое шествие.

Я это наблюдал, и не видел каких-то особых экстатических вещей: разрывания одежд, посыпания головы пеплом, но то, что это было действительно сопереживание, своеобразное, в той культуре, которая нам незнакома, это было очевидно и очень трогательно.

Страстная на Сицилии. Фото: Сергей Чапнин

– Насколько я знаю, у католиков такое чувственное сопереживание страданиям Христа очень распространено, крестный ход в Великую Пятницу они посвящают именно этому – прочувствовать страдания Христа. У нас, в православной традиции, акцент больше на события Страстной седмицы: что происходит с людьми вокруг Креста.

– Я не могу сказать, что наше богослужение не подвигает нас к этому со-чувствованию, прочувствованию всего этого. Некоторые молитвословия произносятся от первого лица, например, после выноса Плащаницы служится малое повечерие, на котором совершается Плач Пресвятой Богородицы. Этот канон поется от первого лица, священник читает его от лица Божией Матери, а значит, и все слушающие включаются в эту молитву, в состояние переживаний Божией Матери, стоящей у Креста.

– Но обычно в проповедях в эти дни не делается акцент на то, что мы должны прочувствовать, осознать, понять, что чувствовал Христос – как бывает у католиков, – когда Его бичевали…

– Я не знаю, какие проповеди произносятся у католиков, возможно, в какие-то периоды исторические это и могло быть. То, что мы наблюдаем у римо-католических подвижников стигматы, которые возникали у них как раны, аналогичные ранам Спасителя, это результат именно вот такого чувственного переживания.

Есть двухтомник трудов митрополита Антония Сурожского, где он описывает это как психосоматическое явление глубочайшего внутреннего переживания, когда человек медитирует перед Распятием Спасителя. Но мне кажется, что это вещи сугубо личностные, которые нельзя на других переносить.

Мы знаем, что есть, например, на Филиппинах такие крестные ходы, где люди сами себя ко кресту пригвождают и занимаются самобичеванием, но в религиозной практике бывает много всяческих искажений. Мы знаем, что и святитель Димитрий Ростовский тоже молился перед Крестом, распластываясь по католической практике на земле в виде креста – это монашеская католическая практика.

Такого буквального, чувственного переживания Страстной недели в православии, конечно же, нет. И к такому чувственному переживанию Церковь никого не призывает, потому что невозможно человеку войти в это, будет только некая имитация, но не сопереживать этому во время Страстной недели мы не можем. Потому что всё богослужение касается всего человека: его ума, сердца, чувств, души, духа, – мы телесно переживаем.

Многие прихожане стоят на службах Страстной недели – Страстных Евангелий, выноса Плащаницы, – и плачут, искренне, глубоко плачут в этот момент. Стоят на коленях и плачут, потому что это не театральная постановка, а реальное соприсутствие Господню Кресту, а раз мы реально соприсутствуем, то и реально сопереживаем, только мы не делаем это искусственно, не доводим себя до экзальтированных состояний.

Когда звучат эти тексты евангельские, когда поются песнопения чудесные, когда священник совершает каждение, поклоны, когда все объяты единым духом этого богослужения, когда всё так пронзительно – народ не может удержаться от переживаний. Как на Пасху нельзя удержаться от радости, так и тут нельзя удержаться от переживаний.

Вынос плащаницы в Страстную пятницу. Фото: iverskiy.od.ua

– Вы говорите: нельзя удержаться от переживаний. Но бывают состояния, когда человек находится в духовном кризисе, в духовной пустыне, когда слова уже много раз слышаны, он много лет ходит, наизусть это знает, знает, что положено посетить эти службы, отстоять, а сердце уже ничего не трогает. Человек должен пытаться вызвать в себе какие-то чувства, того же сопереживания?..

– Нет, он не должен в себе ничего вызывать. Если человек ощущает какую-то мертвенность, если понимает, что что-то с ним происходит, то он должен понять причины этого омертвления. Он должен понять, что раз к таким событиям он остался бесчувственным, то за этим стоит что-то важное, серьезное, что отдалило его от Христа, от Церкви, от смысла его веры.

Ведь тот же пост не состоит в том, чтобы вычитать, выстоять, есть – не есть, а в том, чтобы приблизиться к Богу, ожить для Бога, поэтому богослужение оживляет человека, а если мы всё делаем ради того, чтобы вычитать да выстоять, то, конечно, мы давно уже мертвы. Если нас не трогает Слово Божье, Дух Святой нас не касается, то это тяжело, это смерть почти.

 – А как священник переживает Страсти Христовы?..

– Мы все люди, неважно: священники ли, миряне, женщины или мужчины, рабы или свободны. Люди переживают каждый по-своему, нет разницы: священник или не священник.

– Прихожанин может встать в храме и углубиться в молитву, а священник постоянно занят процессом: взять служебник, переоблачиться, определенные действия, чин – это не отвлекает?

– Эти действия – они ведь осмысленны, даже когда переоблачаюсь, каждое действие – оно символично, наполнено содержанием, смыслом, силой определенной – когда, например, я совершаю каждение, или когда для выноса Плащаницы облачаюсь еще и в подризник, как на служение Литургии. Каждое действие – глубоко, поэтому оно, наоборот, – сосредоточивает, дисциплинирует, выстраивает внутренний мир. Не может это мешать – помогает.

Фото: pravperm.ru

– А как найти баланс между молитвенным сопереживанием и нашими традициями, которые каждая православная женщина пытается соблюсти: и куличи, и пасхи, и яички, и уборка…

– У нас есть много традиций, которые надо бы куда-то задвинуть, забыть. Во времена Пушкина существовала традиция, которую Александр Сергеевич описал в своем знаменитом стихотворении: выстраивать у Плащаницы караулы с солдатами. Он с ужасом говорит, что вот лежит Христос, а рядом с ним стоят солдаты с начищенными ружьями…

Когда великое свершалось торжество,
И в муках на Кресте кончалось Божество,
Тогда по сторонам животворяща древа
Мария-грешница и Пресвятая Дева,
Стояли две жены,
В неизмеримую печаль погружены.
Но у подножия теперь Креста Честнаго,
Как будто у крыльца правителя градскаго,
Мы зрим – поставлено на место жен святых
В ружье и кивере два грозных часовых.

– В современном нашем обществе это уже легко представить вновь…

– Да, вот такая традиция существовала – слава Богу, что она ушла. Христу не нужна охрана из государственных чиновников, государственной силы и власти, где отношения Церкви и государства вышли в дичайшую, карикатурную связь, когда солдаты императорской гвардии стоят и охраняют гроб, как будто они могут добавить торжественности этому. Не дай Бог, если появится вновь такая традиция – всё может быть в наше время.

Есть прекрасная традиция вот этих домашних, уютных застолий на Пасху, они неотделимы от нашей истории, они хороши. Но они не могут стать главным, а в какой-то момент они стали главным. В какой-то момент они заставили всех людей работать на пасхальный стол: печь куличи с утра до вечера, раскрашивать яйца, думать, на каком твороге делать пасху – и Страстная неделя идет только в этом.

Хорошо бы найти место главному. Конечно, хорош тот, кто как Марфа, но лучше тот, кто как Мария. Без Марфы тоже, наверно, не будет праздника, она доставит радость всем, украсит наш пасхальный стол вот этими удивительными запахами куличей и пасхи, всего этого великолепия. Но если человеку надо выбрать между куличами и службой, то пусть он выберет службу, а кулич купит в магазине, пусть он будет не такой вкусный, но неважно. По крайней мере, сердце человека будет заполнено главным. У кого-то сердце тянет печь кулич, а у кого-то – стоять 12 Евангелий со свечкой.

Фото: pravostok.ru

– Когда мы стоим на службах в Великий Четверг и Великую Пятницу, разве нам не мешает погрузиться в переживания о страданиях Христовых знание о скором Его Воскресении?

– Не знаю… Может быть, кто-нибудь уже всё знает, а я ничего не знаю. Наверно, не я один, наверно, у всех примерно так… Когда мы погружаемся в службы Страстной недели, мы оказываемся, несмотря на пространство и время, – в том самом Гефсиманском саду, на тех улицах Иерусалима. Не зримо, конечно, но внутренне, духовно мы соприкасаемся с этой личной историей, становимся ее участниками, поэтому в этот момент мы – здесь.

Мы не можем перебегать в будущее, хотя и Христос Своим ученикам заранее говорит о Своем воскресении. Иаков и Иоанн – они же знают, что Христос воскреснет, – пропускают мимо ушей всю эту историю с распятием, говорят: хотим сесть у Тебя по правую и по левую сторону в славе Твоей, – о славе-то уже знают.

Но когда наступает Страстная неделя, только Страстная неделя оказывается главной – и с ужасом, и со страхом, и с предательством. Потому что христианин не может не ощущать себя в этот момент одним из тех, кто окружает Христа. Петром, например, который уходит, заплакав горько. Тут главное, что человек находится рядом с Богом, он находится в этот момент со Христом здесь, и идет туда, потом, уже с женами-мироносицами встречать Воскресшего.

– Но мы же знаем в Пятницу, что пройдет Суббота, и мы будем Его встречать Воскресшего…

– Нет, тут вопрос знания не стоит. Мы много чего знаем. Мы стоим у распятия Христа и знаем, что нам идти завтра на работу. Мы же живем не тем, что знаем, что завтра будет Пасха. И на Пасху будет богослужение. Мы живем, и если мы живем – то живем каждый день – сегодня. Я же живу не завтра и не послезавтра. И Пасха для меня не какое-то событие календаря — это моя жизнь. И поэтому, когда я в четверг живу – я живу именно в четверг, а потом буду жить в воскресенье. Пока я не живу в воскресенье – Пасхи и нет.

Фото: vichuga-voskr.cerkov.ru

– Вспоминаю «Пасху в Дахау 1945 года»: люди, только что бывшие на грани жизни и смерти, только что освобожденные, захотели отпраздновать Пасху – там 18 священников служили литургию. Или 31 марта мы вспоминали мать Марию (Скобцову), отобранную в смертники в католическую Страстную Пятницу и погибшую в Великую Субботу, – такие люди могли по-настоящему переживать Страстные дни. А способен ли человек сердцем и умом осознать Страстную седмицу, будучи относительно здоровым, может, даже счастливым, благополучным?

– Конечно, способен. Я не думаю, что страдания человека, в каких-то вот таких условиях, могут что-то добавить. Человек останется тем, кто он есть, и в Дахау, и в благополучии: кто-то в Дахау переживает Пасху, как надо переживать, а кто-то не способен, потому что он в отчаянии, ужасе и от этого омертвел. А кто-то и в благополучии способен быть со Христом, потому что у него сейчас такой период жизни, а какой будет завтра – никто не знает. Каждый человек способен, в любое время, на каком-то своем, определенном уровне.

Мы, к сожалению, очень изменчивы: мы входим в Страстную неделю, переживаем ее, нам так хочется быть со Христом, а через какое-то время можем думать уже какую-то глупость. Если человек хоть на какое-то время сможет погрузиться в переживания Страстной седмицы, он этот опыт получает, потом его не забудет всё равно.

Это Божественное воспитание, школа, которая раз за разом, год за годом, пост за постом, Пасху за Пасхой учит нас возвышать себя, через эти божественные прикосновения мало-помалу нас меняет, иначе мы, раз вкусив такую Пасху, могли бы уже и дальше не жить: мы всё поняли, всему научились – пора уже домой, стать небесными.

– Могут ли быть страдания осмыслены без Христа? Мы вспоминали концлагеря: Виктор Франкл говорил, что должен быть смысл в страданиях, он его видел, нашел, а он не был христианином.

– Очень многие люди, пострадав в концлагерях, будучи неверующими, нехристианами, выходили оттуда высокодостойными людьми. Например, Примо Леви, итальянский заключенный из концлагерей, который описал потом свою жизнь в концлагере, ужасы фашизма для того, чтобы через это что-то изменить в этом мире, каким-то образом настроить, исправить этот мир. Его книги до сих пор кричат громким голосом, как и книги Солженицына и других.

Другое дело, что вот это страдание наполнило его этим содержанием. Мне трудно сказать, каким образом Христос касался этого человека в его страданиях, насколько потом человек что-то большее узнал о мире, о вечности, кроме того, что он много узнал о человеческом недостоинстве или достоинстве. Я знаю, например, что судьба Примо Леви трагична: в конце концов он покончил жизнь самоубийством – не смог пережить зрелища шествия неонацистов уже в мирное время.

Страдания без Христа существуют, это не значит, что они бессмысленны, что Христос не просвещает человека каким-то другим образом. Эти люди, может, и не становятся христианами, но смысл страданий видят в каких-то других вещах, которые всё равно вложены Христом, потому что человеческое достоинство – это чувство, которое заложено в человека Богом.

Виктор Франкл

– Есть такое общее место, что страдание приближает человека ко Христу, вроде автоматического закона. Это действительно так?

– Нет, это не закон. Есть такой мотив у Достоевского, что страдания сами по себе делаются некой духовной стезей, но мне кажется, что это одно из заблуждений великого писателя. Это нехристианское отношение к страданиям. Страдания сами по себе могут приблизить человека к Богу, а могут отдалить. Они могут человека сделать иным, а могут убить в нём всё человеческое.

– Спор Солженицына с Шаламовым…

– Да, совершенно верно. Всё по-разному, как человек в этих страданиях способен открыть себя Богу, ведь очень непросто увидеть в своих страданиях присутствие Бога. Те, которые оказываются на это способны, для тех страдания оказываются спасением. А для кого-то они не спасительны. Мы же видим, что Христос распят между двумя разбойниками. И один в своих страданиях находит путь ко Христу, а другой Его хулит и проклинает.

– Но вот те люди, которые страдали в концлагерях, не будучи христианами, и они не пришли ко Христу – их страдания были, получается, напрасны?

– А страдания вообще бессмысленны. Страдания – они как болезнь, как война, как смерть, как всё то, что является таким уродством, последствием человеческого греха. Если мы примем страдания как духовную особенность христианства, которая необходима для человека, соприсущна его вере, то мы тогда должны будем сказать, что Богу должно нравиться, что люди страдают…

– Или мы должны причинять страдания ближним для того, чтобы их привести к Богу, спасти…

– Или что Бог специально посылает людям страдания для того, чтобы они спаслись…

– Многие так и считают…

– Да, к сожалению, есть часть людей, у которых в голове вот эта муть. Это ересь, конечно. Я просто поражаюсь, когда читаю, что для некоторых, например, людей, которые считают себя православными христианами, Сталин является знаковой фигурой, которую они очень любят, уважают. Я не понимаю, как это можно себя христианином почитать и преклоняться перед фигурой кровопийцы.

Вот некоторые говорят – если бы Сталин не устроил гонения на Церковь, у нас бы не было новомучеников и исповедников российских, они бы тогда не стали святыми, это вот Промысл Божий через Сталина – вести людей через страдания, чтобы Церковь воссияла святостью и красотой… Если быть последовательными – давайте тогда прославлять Иуду, Каиафу, Пилата, Нерона… Если дойти до конца – давайте тогда Ирода прославим. Ведь не будь Ирода – не было бы Иоанна Крестителя. И это, конечно, страшно.

Фото: bigmir.net

Бог не посылает страданий. Бог не радуется человеческим страданиям. Бог приходит в этот мир, но страдания остаются. Бог не избавляет мир от страданий – Он избавляет мир от первопричины страданий – от власти греха над человеком, а значит, от власти смерти над человеческим родом. И поэтому Он волей своей принимает страдание, как чуждое Ему, абсолютно чуждое Ему.

Бог на Кресте страдает человеческой природой, Сам Бог, Сама Божественная Сущность остается непричастной, потому что страдания являются искажениями, а Богу невозможно быть искаженным. Бог совершенен, Он абсолютен. Это страдает человеческая природа, которую взял на Себя Бог. Волею взял на Себя, чтобы эти страдания Божественной Своей властью, которая непричастна к страданиям, победить, исцелить.

Эти страдания – последствия человеческой злобы, нашей человеческой ненависти, лжи, развращенности, всего ужасного, что отделяет от Бога, – вот это сразу в мире производит область для страдания, в которую человек попадает, которая с человеком случается, в которую человека заносит. И тогда случается эта ужасная ситуация, когда человек начинает страдать, это страдание начинает его иссушать, убивать, уничтожать, человек в этом страдании начинает гореть как в аду, но если он откроет в этот момент свое сердце для Бога – Бог придет к нему и будет страдать вместе с ним. Это значит, что Бог, Который распинается на Кресте – показывает, что Он берет на Себя человеческие страдания: если ты хочешь – ты можешь.

Смотрите, с чего мы начали наш разговор, – переживает ли человек во время Страстной недели страдания Христовы. Я хочу в другую сторону повернуть этот вопрос: Христос страдает на Кресте, и потому Он принимает на Себя человеческие страдания, чтобы каждый из нас имел возможность впустить Христа в свою жизнь в минуту страдания, и тогда наша жизнь оказывается наполненной Богом. И тогда наши страдания и страдания Христа осмысляются вместе.

Христос приходит к нам, потому что Он – страдающий Бог. Он – страдающий Спаситель. И тогда человеческие страдания переносимы, тогда все человеческие ужасы переносимы, тогда человеческая смерть исцеляется Христовой жизнью. В этом весь смысл сошествия Христа во ад. Ведь Христос входит во ад не просто две тысячи лет назад, Он входит во ад всегда, постоянно. Когда человек находится в аду в этой жизни – он может открыть место, чтобы туда вошел Христос.

– Христос страдает с каждым человеком или только с теми людьми, кто призывает Его?

– Он страдает с каждым человеком, потому что Христос берет на Себя грехи всего мира. От человека зависит впустить Христа в свой дом, но Христос всё равно страдает с каждым человеком. Для кого-то Он остается на улице страдающим, а кто-то впускает Его в свой дом.

– Вы уже сказали про Сталина, и вот последние опросы, что 45 процентов населения считают жертвы сталинской эпохи оправданными великими целями и результатами. Получается, что страдания новомучеников нас ничему не научили?

– Ну, мы-то – дети, в большинстве своем, не тех, кого уничтожили, а тех, кто уничтожал. Ведь большинство тех, кого уничтожили, – они после себя никого не оставили, а остались те, кто вышли из этого периода… и не заметили, что случилось с другими.

А сейчас уже растет поколение людей, которым вообще всё по барабану, они включили телевизор, послушали, какие мы победители… Мы всё время выигрываем, а раз мы выигрываем – значит, мы правы.

Мне горько об этом говорить. Мы, действительно, – не дети наших новомучеников. Мы, во многом, дети того поколения, которое с равнодушием проходило мимо закрытых храмов, наши бабушки и дедушки ходили туда на танцы, смеялись над священниками, над карикатурами типа «Шарли» в журналах «Безбожник» и «Крокодил» и так далее… На этом целые поколения были воспитаны. Теперь родились их дети, которые восприняли православие как еще одну из идеологий этого государства.

– Настроение победителей и триумфаторов – сочетается ли с настроением Страстной?

– Мы говорим о Христе, который Триумфатор и Победитель. Просто Его триумф и победа – не похожи на парад, потому как мы видим Христа в венце, но этот венец – терновый. Святые отцы уподобляют Крест, на который Христос возносится, – престолу. Мы видим даже иногда изображения Христа с победной хоругвью – как Победителя смерти. Но эта победа совершается в полной тишине. Никто не заметил, никто не видел и не знал, как Христос воскрес, как победил Он смерть – этого никто не видел.

Поэтому нам надо всё-таки понимать, что победа Христа – это не победа Наполеона, не победа Кутузова. Это другая победа – не с силой и властью, могуществом и многим оружием, а победа кротостью и любовью, прощением врагов.

– О чем вы будете говорить в проповедях на Страстной своим прихожанам?

– Я никогда ничего не говорю прихожанам в Страстную седмицу. Никогда никакого слова я не могу добавить, у меня нет слов. Всё, что я могу сказать, это слова нашего богослужения – слова великой утрени Страстного Пятка, Царских часов, вечернего выноса Плащаницы, непорочных, которые мы поем – вот только эти слова.

– Чего Бог ждет от человека в Страстную седмицу?

– Бог ждет, что человек наконец услышит и поверит словам, которые Христос говорит Своим ученикам во время Тайной вечери – когда Он снимает с Себя Свою одежду и препоясуется полотенцем, и начинает умывать ноги Своим ученикам – и совершает тем самым Свое богослужение.

Вот мы, когда говорим о богослужении, мы думаем, что вот – мы идем в храм, молимся Богу, стоим на службе, исповедуемся, причащаемся – таким образом мы совершаем богослужение, служим Богу. На самом деле, в отличие от всякой другой религии, системы религиозных отношений, христианское богослужение – это ровно наоборот: это когда Бог служит человеку. Мы видим, когда совершается главное и первое богослужение христианской Церкви – Тайная вечеря – Христос это показывает – как Он служит человеку: как Он умывает ноги Своим ученикам, как Он, служа человеку, идет в Гефсиманский сад, как Он, служа человеку, человечеству и каждому из нас, предается Иуде и Пилату.

Как Он говорит апостолу Петру, который хотел защитить Христа от поругания, – мне кажется, это тоже актуально в наши дни, – вспомнить, как апостол Петр хотел защитить Христа от поругания: он совершенно естественно, как настоящий ученик и последователь своего учителя, схватил меч и отсек ухо рабу – мог бы и голову отрубить, если бы был более точен – тому самому Малху, который плевал в Христа и бил Его по лицу, всячески над Ним измывался. И Христос сказал: «Вложи меч свой в ножны. Неужели ты думаешь, что Я не могу сейчас умолить Отца Своего Небесного, и Он не пошлет Мне 12 легионов ангелов?»

Фото: Юрий Коган

Вот так Христос Себя защитил и показал путь апостолу, первоверховному апостолу, а значит, в лице его – всей Церкви. Каким образом христиане могут относиться или должны относиться к тому, что они считают поруганием Христа. Мечом отвечать или как-то иначе. Это тоже служение Его нам.

И дальше идет служение вплоть до сошествия Его во ад. Здесь еще очень важная наука, которую Господь нам преподает как Учитель – о том, что Бог не перестает любить человека в аду. Это надо как-то понять, почувствовать – что Бог не перестает любить человека в аду. Более того, Он всякий раз сходит в самые глубины ада, чтобы найти самого туда глубоко-глубоко упавшего человека – отнюдь не праведника, – самого-самого отъявленного грешника.

А далее Он говорит нам: «Если вы называетесь Моими учениками – то и вы поступайте так же». Вот этого от нас ждет Христос. И того, что мы никогда не делаем – никогда не служим, никогда не хотим стать последними, никогда не хотим стать другому рабами, никогда не хотим молиться за наших врагов, никогда не хотим простить, никогда не хотим смириться, и во ад за другим идти тоже не хотим. Вот всего этого ждет от нас Христос.

Беседовала Ксения Смирнова

Виноградная лоза должна страдать. Обрезка

Виноград – многолетняя лиана, способная при правильном уходе длительное время формировать высокие урожаи хорошего качества. Ежегодно дикие формы могут давать прирост лиан до 40 м, культурные до 5-10 м. Без обрезки или неправильно проведенной, снижается морозоустойчивость куста, измельчаются ягоды и кисти, может и вообще не сформироваться урожай. Поэтому обрезка – важный агротехнический прием и от его проведения зависит урожайность лозы и ее сохранность на долгие годы в рабочем состоянии. «Запланированное страдание» лозы приносит радость людям. Французы говорят, – лоза должна страдать.

Виноградные гроздья на сформированном кусте. © HitBox

Чтобы правильно сформировать куст нужно четко различать побеги, которые выполняют на кусте определенную миссию.

• многолетние (темные, кора отслаивается), запасающие,
• двухлетние (вызревшая кора шоколадного оттенка). На них закладывается будущий урожай,
• летние (текущего года), зеленые, растут из листовых пазух двухлетних побегов. Именно они несут основной листовой аппарат, соцветия и кисти.

Виноградная лоза формирует кусты 2 типов:

• бесштамбовые с разновидностями рукав, веер и чаша. Рукав – ветка, расположенная низко над землей, постоянно формирующая плодоносные лозы. Веер – куст из нескольких рукавов. Может быть сформирован на шпалере или в виде чаши на кольях. Большее расстояние между кустами позволяет выращивать высокие урожаи. На густых посадках формируются более короткие рукава с меньшим количеством плодовых звеньев.

• штамбовые, подразделяющиеся на 2 разновидности – штамб и кордон. Штамб – форма, у которой несущие рукава поднимаются над землей. Лучший тип для формирования в южном регионе. Кордон – стланцевая форма штамба. Более пригоден для средней полосы, так как близкое расположение к почве облегчает укрытие кустов на зиму.

Виноград на молодых побегах винограда. © Flying Leap

Время проведения обрезки для формирования куста зависит от его возраста. Молодые, не вступившие в плодоношение кусты (1-3 года), обрезают весной. Молодая лоза без нанесения лишних ран лучше зимует. Обрезку плодоносящих кустов лучше выполнять осенью. Осенняя обрезка более удобна для укрываемого виноградника, который практикуется при разведении в средней полосе России. При открытом способе выращивания в южном регионе осеннюю обрезку проводят в 2 приема. Первыми обрезают вызревшие побеги, что снижает возможность весеннего поражения морозом и распространения грибковых заболеваний с невызревшей лозы. А затем поздней осенью или зимой проводят основную обрезку на плодоношение.

Рассмотрим в статье (схематично) принцип формирования бесштамбового и штамбового кустов винограда. Эти виды формирования наиболее простые и чаще всего удачно применяются новичками при самостоятельной обрезке и нагрузке лозы.

Формирующая обрезка винограда. © Lord Cowell

Типы формирования виноградного куста

Бесштамбовая формировка

После приживления саженца в течение вегетационного периода первого года жизни проводим прищипывание молодых побегов и выламывание слабых и недоразвитых. К осени на молодом кустике остаются 1-2, иногда 4 побега. Основание куста на юге прикрываем землей, в средней полосе пригибаем и полностью укрываем побеги.

Весной 2 года во время пробуждения глазков (почек) проводим первую обрезку. Оставляем 2 хорошо развитых побега (можно и больше) из которых будем формировать рукава. Каждую лозу обрезаем на 2-4 почки. Если лозу обрезали на 4 почки, то 2 ослепляем (на выбор). Они не нужны. Из 2 оставшихся почек в течение вегетации формируем 2 побега, остальные удаляем. В начале августа прищипываем их верхушки для остановки роста и перераспределения питательных веществ на созревание. После опадения листьев обрезаем каждый побег на длину вызревшей древесины. Белый срез – древесина невызревшая, кора побега зеленая. Вызревший побег имеет светло-каштановую окраску коры и зеленый срез. Побеги укрываем или закрываем только нижнюю часть.

Весной 3-го года на перезимовавшей лозе оставляем 2 почки, расположенные ближе к основанию. Выросшие из них побеги и будут рукавами. Рукава к опоре подвязываем горизонтально. На каждом рукаве оставляем по 2 глазка. Развившиеся из них стебли подвязываем строго вертикально. Они служат для формирования плодовых звеньев. Каждое плодовое звено состоит из 2 побегов, самых нижних на рукаве. В этот год оставляем только одно плодовое звено. Остальные обрезаем. В плодовом звене в свою очередь нижний побег, обращенный к внешней стороне куста, обрезаем на 2-4 почки. Это побег замещения или сучок замещения. Расположенный повыше побег обрезаем на 6-8 (можно больше до 12-14) почек у мощных кустов. Это стрелка плодоношения, на которой формируются соцветия с будущими плодами. Часто из одной точки роста развиваются 2-3 побега. Оставляем один самый мощный, остальные выламываем. К осени 3-го года куст будет состоять из плодовых звеньев по одному на каждом рукаве. Отслеживаем, чтобы на сучке замещения остались 2, выросшие за эту вегетацию, мощные лозы – будущее плодовое звено. Отплодоносившую стрелку вырезаем полностью, а на сучке замещения формируем новое плодовое звено. Этот принцип формирования куста повторяем ежегодно.

На 4 год виноградный куст считается полностью сформировавшимся и теперь наступает период ежегодной обрезки на плодоношение по вышеописанному принципу. Количество плодовых звеньев и глазков на стрелке плодоношения может ежегодно меняться, что является (по сути) регулированием урожайности куста. Виноградный куст нуждается через 5-8 лет в омоложении, при котором старые рукава спиливаем и формируем новые из побегов, расположенных у основания куста или на голове (у привитых саженцев).

Схема Бесштамбового формирования виноградного куста

В основе обрезки на рукав, веер или чашу лежит формирование рукавов с плодовыми звеньями. Принцип формирования рукава и плодового звена описаны выше.

Штамбовая формировка

Штамбовая формировка виноградного куста применяется в регионах с открытым возделыванием виноградной лозы морозоустойчивых сортов.

Высаженный весной саженец обрезаем на 2 глазка, которые в течение вегетации дают 2 побега, остающихся на зимовку. При осенней перекопке участка основание куста и побегов закрываем землей.

Весной 2-го года обрезаем побеги. Основной (более мощный) на 3 почки и второй запасной (резервный) на 2. Более мощный побег (он расположен выше по стволу) будем формировать как штамб, а второй сохраняем на голове куста как резервный. В течение вегетации все побеги, кроме основных, выламываем. Штамбовый побег подвязываем вертикально к колышку, чтобы не искривлялся. К осени на штамбовом побеге оставляем на уровне проволоки 2 побега. Разводим их в разные стороны (формируем плечи) и подвязываем к проволоке. Ниже все почки, начиная с весны, ослепляем (штамб должен быть чистым без побегов). Выше обрезаем. Для лучшего вызревания лозы основные побеги в августе прищипываем. На сучке (резервном штамбе) из двух почек в течение лета тоже развиваются побеги, которые осенью обрезаем на 3-5 глазков.

На 3-й год весной, на побеге-штамбе оставленные с осени 2 длинных побега обрезаем на 2 почки. Все, что выше подросло на штамбе, обрезаем, и ниже на штамбе опять ослепляем проснувшиеся глазки. Укороченные на 2 почки побеги, разведенные осенью по сторонам, подвязываем к проволоке. Предыдущая подвязка может быть удалена с частью побега. Это сформированные плечи-рукава. Из них в течение вегетации формируются 4 побега. По 2 на каждом плече. Оставленный нижний побег тоже укорачиваем на 2 почки.

На резервном штамбе оставляем 1 побег расположенный ближе к основанию куста с 2 почками, а второй удаляем. К осени на этом побеге из 2 почек разовьются 2 побега, которые обрезаем: внешний нижний на 2 почки (сучок замещения), а 2-й на 5-6 почек. Это запасная плодовая стрелка. В целом получается запасное плодовое звено (именно запасное).

На 4-й год весной на рукавах основного штамба делаем обрезку на плодовое звено. Побег ближе к основанию штамба обрезаем на запасной сучок, оставляя по 2 почки, а ближе к верхушке на стрелку плодоношения, оставляя 5-6 или больше плодовых почек. Таких звеньев может быть несколько на рукаве. На стрелке плодоношения формируется урожай.

Схема Штамбовового формирования виноградного куста

Все последующие годы проводим обрезку по принципу плодового звена, состоящего из сучка замещения и стрелки плодоношения. На плодовое звено оставляют лучшие побеги, из расположенных у основания прошлогодних плодовых стрелок. Лишние плодовые звенья предыдущего года удаляем. Через год удаляем одно звено штамба с рукавами. Понижаем высоту куста. При омоложении куста удаляем старый штамб и работаем с резервным штамбом.

Нагрузка виноградного куста

В домашнем садоводстве бессмысленно применять сложные расчеты с использованием формул, для определения нагрузки куста. Этот метод годится на больших плантациях, и используют его профессионалы. В практике домашнего виноградарства гораздо проще использовать метод сравнительной нагрузки плодовой стрелки. Отталкиваемся в своих расчетах от 4 года, который практически является первым годом нагрузки куста. На каждом рукаве оставляем 1-2 плодовых звена. Осенью смотрим состояние куста. Короткие междоузлия с маленькими кистями означают, что куст был перегружен. Значит, на следующий год на стрелке плодоношения оставляем на 1-2 глазка меньше, чем в предыдущем. Если были 5-7, то оставляем 5-6 почек. Если на голове куста в течение вегетации появилось много новых побегов, тем более жирных волчков, значит, куст был недогружен. Под будущий урожай на стрелке плодоношения увеличиваем количество глазков на 1-3. То есть вместо 5-7, оставляем 7-9 глазков или оставляем полностью еще одно плодовое звено.

Цветаева Марина Ивановна — биография поэта, личная жизнь, фото, портреты, стихи, книги

Первая посмертная книга стихов Марины Цветаевой «Избранное» увидела свет в СССР в 1961 году, через 20 лет после гибели автора и почти через 40 лет после предыдущего издания на родине. К моменту выхода «Избранного» немногие читатели помнили молодую Цветаеву и почти никто не представлял, в какого масштаба фигуру она превратилась, пройдя свой трагический путь.

Первые книги Марины Цветаевой

Марина Цветаева родилась 8 октября 1892 года в Москве. Ее отец Иван Цветаев — доктор римской словесности, историк искусства, почетный член многих университетов и научных обществ, директор Румянцевского музея, основатель Музея изящных искусств (ныне — Государственный музей изобразительных искусств им. Пушкина). Мать Мария Мейн была талантливой пианисткой. Лишенная возможности делать сольную карьеру, она вкладывала всю энергию в то, чтобы вырастить музыкантов из своих детей — Марины и Анастасии.

Иван Цветаев. Фотография: scientificrussia.ru

Анастасия и Марина Цветаевы. Фотография: 1abzac.ru

Мария Мейн. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Позже Марина писала о матери: «Весь дух воспитания — германский. Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью». После смерти матери – Марине Цветаевой на этот момент было 14 лет – занятия музыкой сошли на нет. Но мелодичность осталась в стихах, которые Цветаева начала писать еще в шестилетнем возрасте – сразу на русском, немецком и французском языках.

Когда я потом, вынужденная необходимостью своей ритмики, стала разбивать, разрывать слова на слога путем непривычного в стихах тире, и все меня за это, годами, ругали я вдруг однажды глазами увидела те, младенчества своего, романсные тексты в сплошных законных тире — и почувствовала себя омытой, поддержанной, подтвержденной и узаконенной — как ребенок по тайному знаку рода оказавшийся — родным, в праве на жизнь, наконец!

В 1910 году Цветаева издала за свой счет первый поэтический сборник «Вечерний альбом». Отправила его на отзыв мэтру — Валерию Брюсову. Поэт-символист упомянул о молодом даровании в своей статье для журнала «Русская мысль»: «Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние».

На «Вечерний альбом» также откликнулись в печати Максимилиан Волошин и Николай Гумилев. В Коктебеле, в гостях у Волошина, Марина познакомилась с Сергеем Эфроном, сыном революционеров-народовольцев Якова Эфрона и Елизаветы Дурново. В январе 1912-го они обвенчались, а вскоре вышли две книги с «говорящими» названиями: «Волшебный фонарь» Цветаевой и «Детство» Эфрона. Следующий цветаевский сборник «Из двух книг» был составлен из ранее опубликованных стихов. Он стал своего рода водоразделом между мирной юностью и трагической зрелостью поэта.

«Возмутительно большой поэт»

Первую Мировую войну маленькая семья – в 1912 году родилась дочь Ариадна – встретила в доме в Борисоглебском переулке. Сергей Эфрон готовился к поступлению в университет, Марина Цветаева писала стихи. С 1915 года Эфрон работал на санитарном поезде, в 1917-ом был мобилизован. Позже он оказался в рядах белогвардейцев, из Крыма с остатками разгромленной белой армии перебрался в Турцию, затем в Европу. Марина Цветаева, не получавшая в годы Гражданской войны известий от мужа, оставалась в Москве – теперь уже с двумя детьми.

Марина Цветаева и Сергей Эфрон. Фотография: diwis.ru

Дочери Марины Цветаевой – Ариадна и Ирина Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Сергей Эфрон, Марина Цветаева с Георгием (Муром) и Ариадна Эфрон. Фотография: alexandrtrofimov.ru

В это время она сблизилась со студийцами-вахтанговцами (будущая Третья студия МХАТ), «прописавшимися» в Мансуровском переулке. Среди ближайших друзей Цветаевой были поэт Павел Антокольский, режиссер Юрий Завадский, актриса Софья Голлидэй. Для них и под влиянием обожаемого «поэтического божества» — Александра Блока — Цветаева написала «романтические драмы». Их легкий изящный слог уносил молодую поэтессу в прекрасные дали, прочь от замерзающей военной Москвы.

В феврале 1920 от голода умерла младшая дочь Марины Цветаевой. Спустя год из-за границы пришла весточка от Эфрона, и Цветаева решила ехать к нему. В мае 1922 года супруги встретились в Берлине. Берлин начала 1920-х годов был издательской Меккой русской эмиграции. В 1922–1923 годах у Марины Цветаевой здесь вышло 5 книг. Чуть раньше в Москве были опубликованы сборник «Версты», драматический этюд «Конец Казановы» и поэма-сказка «Царь-девица» — таким получилось прощание с Россией.

Сергей Эфрон учился в Пражском университете, который предлагал беженцам из России бесплатные места. Цветаева с дочерью отправились за ним в Чехию. Снимать квартиру в Праге было не по карману, поэтому несколько лет ютились в окрестных деревнях. Цветаеву печатали. В Чехии родились «Поэма горы» и «Поэма конца», «русские» поэмы-сказки «Мо́лодец», «Переулочки», драма «Ариадна», был начат «Крысолов» — переосмысление немецкой легенды о крысолове из города Гаммельн. В чешской эмиграции начался эпистолярный роман Цветаевой с Борисом Пастернаком, длившийся почти 14 лет.

«Она была одно страдание»

В 1925 году семья Цветаевых-Эфронов, уже с сыном Георгием, перебралась в Париж. Столица русского зарубежья встретила их, на первый взгляд, приветливо. С успехом прошел поэтический вечер Цветаевой, ее стихи публиковали. В 1928 году в Париже вышла книга «После России» — последний прижизненно изданный сборник поэта.

Но разногласия между независимой Мариной Цветаевой и русской интеллигенцией старой закалки становились все более явными. Ее нравы слишком отличались от привычек мэтров, которые здесь царствовали: Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гиппиус, Владислава Ходасевича и Ивана Бунина. Цветаева перебивалась случайными заработками: читала лекции, писала статьи, делала переводы. Ситуацию усугубляло то, что эмигранты, в большинстве не принявшие революцию, смотрели косо на Сергея Эфрона. Он стал открытым сторонником большевизма, вступил в ряды «Союза возвращения на родину». Эфрон настаивал, что попал в стан белогвардейцев почти случайно. В 1932 году он подал прошение, чтобы получить советский паспорт, и был завербован НКВД.

Марина Цветаева. 1930. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Марина Цветаева с дочерью Ариадной. 1924. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Георгий Эфрон. Париж. 1930-е. Фотография: alexandrtrofimov.ru

Первой в марте 1937 года в Москву уехала Ариадна Эфрон. Выпускница Высшей школы Лувра, историк искусства и книжный график, она устроилась в советский журнал, который выходил на французском языке. Много писала, переводила. Осенью 1937 года, после участия в устранении советского агента-невозвращенца, бежал в Москву Эфрон. Его поселили на даче в Болшеве, и жизнь, казалось, наладилась.

Марина Цветаева не разделяла восторгов своей семьи и надежд на счастливое будущее в Советском Союзе. И все-таки в июне 1939 года приехала в СССР. Через 2 месяца арестовали Ариадну, а еще через полтора — Сергея Эфрона. Для Марины и четырнадцатилетнего Георгия – по-домашнему Мура – начались мытарства. Жили они то у родственников в Москве, то на даче писательского Дома творчества в Голицыне. Пытались добиться свидания с родственниками или хоть что-то узнать о них.

С большим трудом и не сразу удалось снять комнату, где Цветаева продолжала работать. Зарабатывала на жизнь переводами. В 1940 году вышла рецензия критика Зелинского, заклеймившего предполагавшуюся к выпуску книгу Цветаевой страшным словом «формализм». Для поэта это значило закрытие всех дверей. 8 августа 1941-го, в разгар фашистского наступления на Москву, Цветаева с сыном отправились с группой писателей в эвакуацию в волжский город Елабуга. Провожать их на речной вокзал пришли Борис Пастернак и молодой поэт Виктор Боков.

«Она совсем потеряла голову, совсем потеряла волю; она была одно страдание», — рассказывал позже в письме Мур о последних днях матери. 31 августа Марина Цветаева покончила с собой. В предсмертных записках она просила позаботиться о сыне. Георгий Эфрон погиб на фронте в 1944 году. Его отца расстреляли в октябре 1941-го, в 1956-ом реабилитировали посмертно. Ариадна Эфрон была реабилитирована в 1955 году. После возвращения из ссылки она занималась переводами, готовила к изданию произведения Марины Цветаевой, и писала воспоминания о ней.

фото блогеров до их популярности

На заре Instagram нынешние блогеры-миллионники добавляли такие же обычные фотографии, как и большинство пользователей Сети. Смотри, что изменилось в их внешности и манерах на фото после получения звания «Популярный блогер».

Cosmo Online
редакция Cosmo.ru

нравится0

Поделись с друзьями

Вступай в дискуссию

Обсудить

Cosmo рекомендует

• 7 самых трендовых курток весны-2020: какие модели выбрать в этом сезоне

• Какие юбки будут носить модницы весной и летом-2020: подробный гид по трендам

Анастасия Ивлеева

Ведущая передачи «Орёл и решка», блогер и обладательница 14,7 млн подписчиков в Instagram Настя Ивлеева сегодня добавляет в Сеть либо очень красивые, либо очень креативные фото. Звезда устраивает профессиональные фотосессии, к которым ее готовит команда стилистов и визажистов. Но так было не всегда. Ещё в 2015 году Настя делала обычные селфи, которые не набирали такого количества лайков. Тогда, как рассказывает сама Ивлеева, она работала хостес в развлекательных заведениях. После этого был период, когда ее блог был посвящён спортивной тематике. А затем она плавно начала снимать вайны, которые и принесли ей ту самую популярность.

Эмили Ратаковски

Приз на самые откровенные фото в Instagram точно должна получить Эмили Ратаковски. У модели идеальная фигура, кожа и 25 млн подписчиков. Не знаем, какой процент из ее аудитории — мужчины, но точно большой. Кстати, раньше на фото тоже можно было заметить шикарную фигуру Эмили, но по поводу качества фотографий и модных луков звезда не заморачивалась.

Оксана Самойлова

У мамы четверых детей, жены Джигана и бизнесвумен Оксаны Самойловой сегодня 10,5 млн подписчиков в Instagram. По ее фотографиям можно понять, что все свое время она посвящает семье. Совместные выходные, детские праздники и отпуска — звезда щедро делиться со своей аудиторией моментами личной жизни. Кстати, даже до ее популярности в Сети Оксана любила рассказывать в своем Instagram от том, как она укладывала Ариелу или как страдала от голода.

Кьяра Ферраньи

Блогера Кьяру Ферраньи, у которой 18 млн подписчиков в Instagram и 12 тысяч публикаций, обожает фэшен- и бьюти-марки. Звезда Сети публикует фото с макияжем, модными нарядами и своей семьей. Ее фишка — постоянные коллаборации с марками. Например, в истории Кьеры — сотрудничество с такими марками, как Lancome и Oreo. Кстати, даже до популярности она публиковала на своей страничке огромное количество фото — может, в этом и секрет ее огромной популярности?

Ида Галич

На главную хохотушку страны Иду Галич в Instagram подписано 6,8 млн пользователей. В последнее время блогер делится изменениями в своей личной жизни. У нее с мужем Аланом Басиевым родился сын Лео. Но популярность Иде принесли в первую очередь смешные вайны (некоторые она снимала совместно с Настей Ивлеевой). До них блогер публиковала фото обычной девушки — селфи в зеркале с признанием в любви к сумке и свою жизнь во время участия в КВН.

Фото: Instagram

Источник: www.cosmo.ru

Как правильно страдать от несчастной любви

1. Возьмите один человеческий объект фертильного возраста. Если вы мальчик, берите девочку, если девочка — берите мальчика.
2. Начните в 8 вечера в пятницу. Лягте ничком на кровать. Ничок должен длиться 60 минут. Если за дверью кто-то из родственников, подоприте в этом случае дверь чем-то тяжелым и на все крики отвечайте насморочным голосом «Все нормально, отстаньте». Насморочный голос достигается рыданиями в течение 8 минут. Горькими девичьими или скупыми мужскими. Рыдания должны быть бесшумными.
3. Вернитесь к пункту 2. Вы лежите ничком, теперь нужно думать. Думать нужно по порядку: а) как прекрасен объект любви в общем б) как прекрасен объект любви в частности в) как недоступен объект любви г) как он прекрасен и недоступен.
4. Теперь углубитесь. Думайте следующее: а) ни у кого нет такой улыбки б) ни у кого нет такого голоса. На этом этапе делайте смысловое ударение на «ни у кого больше!»
5. На этом пункте углубитесь еще. Заданная тема — «невозможность». Думайте: как жаль, что мы не можем быть вместе, это невозможно.
6. Прибавьте «никогда»: как жаль, что мы никогда не сможем быть вместе. Это никогда невозможно.
7. Думайте про никогда подробно, 5 минут. Представьте одинокую старость и несбывшуюся жизнь.
8. Рыдайте бесшумно, ничком, в кулаки, кусайте губы.
9. Добавьте тихой трагичности и отдохните: перевернитесь на спину. Лягте так, чтобы слезы стекали в уши. Губы пока не кусайте.
10. Перерыв. Выйдите из ничка, сходите в ванную и шумно высморкайтесь. Умываясь, посмотрите в зеркало. Нос должен быть красным и распухшим. Если нет, вы халтурили.
11. Вернитесь в место рыданий, полежите там в свободной позе и подремите. Вам надо набраться сил на всю оставшуюся ночь.
12. Ровно в полночь сядьте за компьютер, выведите портрет объекта на экран и включите любимую романтическую мелодию. Нежно обводите курсором брови объекта, губы и линию подбородка. Шепчите: «никогда». 10 минут.
13. Перерыв на чай и пописать 15 минут.
14. Уберите портрет объекта с экрана, мелодию оставьте и сделайте громкой. Откиньтесь в кресле так, чтобы голова упиралась во что-нибудь, закройте глаза и представляйте себя и объекта в разных позах и жизненных ситуациях.
15. Вздрогните так, будто вы очнулись. Обведите безумным взглядом окружающие предметы. Осознайте, что объекта с вами нет. Рыдайте. 40 минут.
16. Перерыв на пописать. Налейте себе крепкого сладкого кофе. Сейчас нужна будет физическая выносливость.
17. Поочередно выведите на экран все социальные сети. Сверните окошки, но не закрывайте их. Лезьте в первую с фотографиями.
18. Найдите в социальных сетях в указанной очередности: объект, тех, кто с объектом рядом, тех, кто маячит на заднем плане. Прочитайте о них все, что найдете, за последние два года. 4 часа.
19. Если у объекта больше ста френдов, выберите ровно 26 любых ников.
20. Поиск в комментариях по Яндексу. Прочитайте ЖЖ всех, у кого объект оставил комментарии.
21. К семи часам утра у вас должен быть сформирован список новых объектов, с кем вы будете себя сравнивать не в свою пользу.
22. Если попали на интересный журнал, зачитались и забыли, зачем вы здесь, вернитесь к предыдущим пунктам.
23. Добавьте к романтической мелодии трагическую.
24. Ложитесь спать, только предварительно зажгите свечу и пошепчите на нее «никогда и невозможно». Свечу задуйте и сравните маленький огонек с вашей жизнью и любовью.
25. В следующие три дня закрепляйте успех: все время слушайте «ту» музыку и рыдайте на ночь. (c)

---

От редакции Психологоса:

Возможно, вас заинтересуют и другие эффективные стратегии в аналогичной ситуации. Мужские варианты: снова вспомнил о той, с которой расстался — 50 отжиманий! Снова начал жалеть себя — 50 отжиманий! В результате мужчины ходят накачанными и думать про что не следует прекращают.

Аналогичные варианты от женской половины — отжимания заменяем по качать пресс и помыть пол. А через какое-то время — танцую, танцую, танцую!

Всем успехов!

Образы страдания могут привести к изменениям — но этичны ли они?

В серии провокационных фотографий бедных детей в Индии заставляли позировать перед красивыми столами, уставленными фальшивой едой. Признанный итальянский фотограф Алессио Мамо сделал эти снимки в 2011 году в рамках проекта под названием «Dreaming Food». После того, как World Press Photo Foundation опубликовал фотографии в Instagram, они вызвали ожесточенные споры. Многие считали их неэтичными и оскорбительными.

В своих извинениях Мамо описал свое желание показать западной публике «провокационным образом о расточительстве еды.Он подвергся нападкам за отсутствие культурных особенностей и нарушение фотографической этики 21-го века.

Несмотря на такие риски, как специалист в области публичного права я знаю, что образы страданий часто являются частью кампаний за права человека. А свобода выражения мнений, включая визуальное представление, защищена договором Организации Объединенных Наций и многими национальными конституциями.

В то же время, однако, я выступаю за этические ограничения права фотографировать.

Моральные вопросы

Спор вокруг так называемых «порно» бедность образов Мамо является не первый раз, что такие вопросы были подняты.

Знаменитая фотография Доротеи Ланж «Мать-мигрантка», выставленная в Оклендском музее Калифорнии. AP Photo / Эрик Рисберг

Одним из таких случаев была черно-белая фотография Флоренс Оуэнс Томпсон 1936 года, ставшая культовым изображением «матери-мигрантки» во время Великой депрессии. Фотограф Доротея Лэнг сделала снимок для агентства по расселению, агентства New Deal, которому поручено помочь бедным семьям переехать в другое место. Это показало Томпсон со своими детьми, живущими в бедности.

Семья выживала за счет замороженных овощей и птиц, на которых они охотились. Фотография была предназначена для поддержки политики социального обеспечения.

Фотография вызвала некоторые моральные вопросы.

Пока Ланге прославилась, никто не знал имени женщины. Только десятилетия спустя Томпсон была разыскана и согласилась рассказать свою историю. Как выяснилось, Томпсон не прибыль от «Мигрант Матери» и продолжал упорно работать, чтобы держать ее семью вместе. Как она потом сказала,

«Ничего не получил.Я бы хотел, чтобы она не сфотографировала меня. … Она не спросила, как меня зовут. Она сказала, что не будет продавать картины. Она сказала, что пришлет мне копию. Она никогда этого не делала ».

Томпсон чувствовала себя «горькой, сердитой и отчужденной» из-за «коммодификации» своего образа, писали ученые Роберт Хариман и Джон Луи Лукаайтс в своем исследовании сильных образов.

Томпсон была образцом Депрессии, и она действительно этим гордилась. Ее фотография принесла пользу многим. Но, как она спросила репортера, «какая польза от этого мне?»

Какова роль фотографа?

Еще один яркий пример — фотография 1993 года южноафриканского фотографа Кевина Картера, на которой изображена суданская девочка со стервятником, сидящим рядом с ней.Это культовое изображение привлекло внимание общественности, сосредоточив внимание на тяжелом положении детей во время голода.

На фото Кевина Картера изображена голодающая девушка со стервятником рядом с ней. Утес

В отличие от других изображений, на которых изображены голодающие дети с «мухами в глазах», на этом снимке подчеркивается затруднительное положение уязвимой жертвы голода, которая ползет к пункту питания в Айоде, Южный Судан.

Картина принесла Картеру Пулитцеровскую премию в 1994 году, но также вызвала лавину критики.Хотя Картер отпугнул стервятника, он не отнес девочку к ближайшей закусочной. Судьба девушки осталась неизвестной.

В критическом эссе об изображении ученые Артур и Рут Клейнман спросили: Почему фотограф позволил хищной птице подойти так близко к ребенку? Почему ее родственников не видно? И что делал фотограф после того, как сделал снимок?

Они также продолжили писать, что Пулитцеровская премия была выиграна «из-за страданий (и вероятной смерти) безымянной маленькой девочки.Некоторые другие называли Картера «таким же хищником, как и стервятник».

Через два месяца после получения Пулитцера, в июле 1994 года, Картер покончил с собой. Помимо сложных личных обстоятельств, из его предсмертной записки видно, что его преследовали яркие воспоминания о страданиях, свидетелем которых он был.

Картины для благотворительности

По общему признанию, голод, бедность и бедствия требуют внимания и действий. Как отмечает ученый Дэвид Кэмпбелл, задача журналистов — мобилизовать общественную реакцию, пока не стало слишком поздно.

Эти катастрофы требуют незамедлительного вмешательства со стороны правительства и агентств по оказанию помощи, используя то, что ученый-правозащитник Томас Кинан и другие называют «мобилизацией стыда» — способом оказания давления на государства, чтобы те приняли меры по спасению тех, кто оказался в ужасных обстоятельствах.

Такое усилие часто бывает более эффективным, если используются изображения. Ракия Омаар и Алекс де Ваал, содиректоры African Rights, новой правозащитной организации, базирующейся в Лондоне, примечание

.

«Наиболее уважительное оправдание выборочной демонстрации изображений голода — это то, что это необходимо для того, чтобы вызвать нашу благотворительность. ”

По правде говоря, эти изображения оказывают влияние. Когда Джеймс Нахтвей, американский фотограф, сфотографировал голод в Сомали, мир был тронут. Красный Крест заявил, что общественная поддержка привела к его крупнейшей операции со времен Второй мировой войны. То же самое и с имиджем Картера, который помог мобилизовать помощь Судану.

Тем не менее, как утверждает Кэмпбелл, освещение в СМИ может укрепить негативные стереотипы с помощью иконографии голода или изображений голодающих в «отдаленных» местах, таких как Африка.Его аргумент состоит в том, что люди продолжают представлять людей в том, что Клейнманы называют «идеологически западным способом».

В этом обрамлении человек появляется без контекста, обычно один и без способности действовать независимо.

Изменение представлений

Повышение осведомленности о силе изображений в различных контекстах вынудило НПО и журналистов перейти от «политики жалости» к «политике достоинства».

В 2010 году Amnesty International выпустила руководство по фотографиям, касающееся правил для изображений, на которых изображены страдания.«Спасите детей» также разработали руководство после проведения исследований по этике имиджа в различных частях мира.

Явные правила включают запрет на позирование предметов, избегание наготы и консультации с испытуемыми о том, как, по их мнению, следует представлять повествование визуально. Основная проблема заключалась в том, как иногда можно манипулировать предметами и сценой для оркестровки изображения.

Это отражает желание показать большую чувствительность к ненадежному статусу некоторых объектов на фотографиях.

Но это легче сказать, чем сделать. Признание того, что вуайеристская интерпретация страданий на расстоянии является оскорбительной, не обязательно означает, что такая практика прекратится. Настоящая проблема в конечном итоге заключается в том, что этически проблематичные изображения, которые представляют миру «жалкие» жертвы, часто привлекают внимание общественности.

В конце концов, многое зависит от строгих этических стандартов, которые фотографы устанавливают для себя. Что им действительно нужно помнить, так это то, что часто благие намерения не оправдывают использование сомнительных изображений страдания.

Как мы должны реагировать на фотографии страданий

Несколько лет назад, глядя на фотографию пыток на лицевой стороне страницы газеты, я начал серьезно задавать себе вопрос, который многие люди раньше спрашивали: что делать, когда сталкиваешься с изображениями? насилия? Я провел тринадцать лет, исследуя вопрос, который стали более актуальными по мере того, как прошли те годы и появились социальные сети соединяя людей по всему миру. Каждую неделю, может быть, каждый день, где-то в мире происходит что-то ужасное, и, будь то далеко или прямо дома нас наводняют образы ужасов.Вредят ли эти изображения своим объектам? Является ли нарушением этики фотография страдания красивой? Имею ли я право смотреть на других боль людей?

Renty, человек взят из Конго, в Колумбии, Южная Каролина, в 1850. Photograph Дж Т. Zealy / Викискладом

Я читал теоретик, которые утверждают, что жестокие изображения порнографические, теоретиков, которые указывают на нарциссизм беспокойства о последствиях изображения на зрителей, теоретики, которые опасаются, что глядя на изображения страдание расширяет это страдание.Затем я прочитал «Гражданский договор фотографии» Ариэллы Азулай, который впервые был опубликован на иврите в 2007 г. и переведена на английский язык Релой Мазали и Рувиком Даниэли. следующий год. Внезапно каждый вопрос, который казался мне важным, чувствовал себя не по делу. Азулай, куратор, режиссер и профессор Брауна не интересует эмоциональная реакция зрителей на изображения страдания. Ей нужно не сочувствие; она хочет действий. Изображения могут изменить мир, утверждает она, и единственная причина, по которой они еще этого не сделали, — потому что мы не знаем, как на них смотреть.Проблема не в изображениях; это мы.

Азулаю, который родился в Тель-Авиве и получил образование в Израиле и Франции, изобретение камеры было не просто технологическим скачком, внедрение новой машины. Скорее, это было «изобретение нового сталкиваться.» Камеры позволяют обычным людям фотографировать других обычных людей, и они также позволяют обычным людям фотографировать диктаторы и фашисты и государства совершают насилие. «Фотография реорганизовала то, что было доступно взору », — пишет она.Это дало людям возможность поделиться друг с другом своим визуальным полем, чтобы увидеть больше чем они могли видеть в одиночестве, быть в недоступные иначе времена и места. Азулай называет фотографии «транзитными визами» и настаивает на том, что камера дает гражданство, выходящее за рамки границ. Сквозь при съемке и просмотре изображений проводятся новые линии принадлежности. Мы граждане не наций, а образов. Мы подотчетны одному другой, отвечающий за то, что позволяет нам видеть камера.

Эта ответственность для Азулая не является абстрактной.Фотографы и люди, которые позволили себя сфотографировать, предполагают, что когда-нибудь люди будут видеть их изображения и делать что-то в ответ на то, что они видите, она возражает. Они представили вам , их будущего зрителя, парящего над ними в тот момент, когда был сделан снимок, и вы должны соответствовать их ожидания. Азулай начал работу над книгой осенью 2000 г., в начале палестинского восстания, известного как второе интифада; во введении она пишет, что «наблюдая невыносимое достопримечательности, представленные на фотографиях с оккупированных территорий ». основная мотивация для ее написания.В некотором смысле сердцебиение анимация «Гражданского договора» является обязательством, которое Азулай считает восстановить гражданство «обездоленным гражданам» и надеется, что фотография может сыграть решающую роль в этой работе. Хотя не все прилагаемые фотографии изображают насилие и его последствия, книга фокусируется непосредственно на образах боли и страдания и на том, что делать, когда сталкиваясь с такими картинками. Зрители, внимательно наблюдая за образы ужаса, становятся свидетелями, которые «могут иногда предвидеть или предсказывать будущее », — пишет она. В результате они могут предупреждать других о «Опасности, которые ждут впереди», и примите меры для их предотвращения.

Для этого мы должны научиться смотреть на фотографии — способность Азулай описывает как «гражданское мастерство». На протяжении всего «Гражданского договора» она моделирует этот навык, анализируя серию фотографий Эдверд Мейбридж — женщина, шлепающая ребенка; фотография 1845 г. фирменная рука аболициониста Джонатана Уокера; изображение мужчины выстрел на улице в Хевроне в 2000 году; фотография сына Наполеона III в фотостудия; молодой мальчик сфотографировался на удостоверение личности в Газе в 1971 году; мертвый и неустановленный рабочий-мигрант кровотечение на земле в Тель-Авиве в 1998 году.Также она пишет о том, как посмотреть на редко встречающиеся изображения в тревожной главе под названием «Кто-нибудь Вы когда-нибудь видели фотографию изнасилования? » Там она борется с эффектами изнасилования это почти невидимости вне порнографии и спрашивает ли он можно эффективно бороться с сексуальным насилием, если оно «не доступны взору ». На протяжении всей книги Азуле делает акцент на зритель, несущий ответственность «перед видимым». Быть сопротивлялись, кажется, насилие нужно видеть, а фотография делает такое зрение возможно.Вы можете прочитать «Гражданский договор» как практическое руководство. для просмотра фотографий, пусть даже плотных, странных и иногда заставляет плакать.

Читая книгу, я вспомнил «Другие истории фотографии», сборник эссе под редакцией Кристофера Пинни и Николаса. Петерсон. Во введении Пинни переосмысливает давнюю веру в индексальность фотографий: представление о том, что фотографии имеют естественные, даже физические отношения со своими референтами и, таким образом, каким-то образом более правдивым или точным, чем другие формы представления.Да, фотографии показывают то, что там было , утверждает Пинни, но то, что там было , может быть намного больше, чем то, что фотограф хотел, чтобы зритель увидел. В отличие от художника, кисть которого может исключить все, что хочет художник, объектив фотографа нужно оставить открытым, и что-то постороннее всегда выходить на сцену. «Избыточная маржа», — называет это Пинни. «Подрывной код.» В результате, утверждает он, вместо того, чтобы быть гарантией уверенности или доказательства, фотографии непостоянны, плодородны, открыты и доступны для использования что фотограф, возможно, не намеревался.

Чтобы продемонстрировать, как даже фотографии, сделанные в качестве упражнения на доминирование, могут подорвать намерения фотографа, Азулай обращается к серии дагерротипы людей, порабощенных в Колумбии, Южная Каролина, на плантация, принадлежащая Бенджамину Франклину Тейлору, выпускнику Маунт Институт Сиона и Принстон, отбывший один срок в Южной Каролине. законодательный орган. Эти изображения заказал биолог Луи Агассис. сделали; он хотел использовать фотографию, чтобы обосновать свое утверждение, что не все люди принадлежали к одному виду, чтобы доказать, что чернокожие ниже белых, чтобы оправдать порабощение одних тел другими тела.С помощью своего коллеги доктора Роберта Гиббса палеонтолог, друживший с местными работорговцами, Агассис отправился в плантации Тейлора, основал студию и нанял Дж. Т. Зили, чтобы дагерротипы. Из порабощенных людей, которых ему представил Тейлор, Агассис выбрал людей, которых хотел сфотографировать: пять человек Африканское происхождение и две афроамериканки, дочери двух из люди. На этикетках к каждой фотографии записаны имена испытуемых, африканские племя, к которому они принадлежали, и имя их владельца.В изображения были найдены на чердаке археологического музея Пибоди и Этнология в Кембридже, Массачусетс, в 1976 г., более ста спустя годы после того, как они были взяты.

Чтобы люди казались пригодной для продажи, продаваемой, одноразовой собственностью — создать иллюзию тел без родственников — работорговцы разлучили родителей с дети, жены от мужей, сестры от братьев. Записи владельцев в основном используется матриархальная атрибуция, чтобы проследить происхождение детей родился в рабстве, отмечая мать ребенка, а не ее отца, потому что биологические отцы часто сами были хозяевами, которые насиловали порабощенные женщины.Дагерротипы Агассиса непреднамеренно переписали очень отношения отца и дочери, которые рабство пыталось стереть, хотя это, вероятно, не было его намерением. Азулай утверждает, что Агассис предпочел фотографировать отцов, а не матерей, чтобы фотосъемка могла стать «Перформативное мероприятие», в котором белые люди могли разыграть свое превосходство на телах черных мужчин. Представьте себе эту комнату с установленной камерой. — его штатив, — предлагает Азулай. Представьте себе порабощенных людей, подвергшихся взоры камеры и белых людей собрались там.Представьте себе отцов вынуждены наблюдать за своими дочерьми, поскольку они тоже подвергались взгляды, дочери, которым приказали раздеться, содрать с себя платья, выставить напоказ свою грудь, реконструкция аукционного блока, где обнаженная продавцы и потенциальные покупатели нащупывали женщин, их животы и грудь схватили, чтобы работорговцы могли определить, сколько детей женщины могли вынести и выкормить, сколько еще порабощенных людей они могут произвести. Однако, как пишет Азулай, даже когда они стояли в условиях этого насилия, На изображениях Агассиса было видно небольшое отверстие: фотографии могли запечатлеть не их неполноценность, а их равенство, их человечность. «Фотография опровергла предположения Агассиса», — сказал Азулай. пишет. Вместо того, чтобы задокументировать недочеловечность порабощенных, изображения документируют бесчеловечность владельцев. Сфотографированные мужчины и женщины знали жестокие и насильственные взгляды, которые смотрели на них в тот день не исчерпал всех возможных взглядов. Со своими выражениями презрения и безразличие и гнев, субъекты на изображениях обращаются к кому-то кого еще нет. Они обращаются к нам.

Неоднократно Азулай просит своих читателей спроецировать себя в сцены из фотографий, чтобы заметить динамику силы в игре, чтобы идентифицировать участников, и рассматривать результаты не как неизбежные, а как единое целое возможность среди многих.Глядя на фотографии таким образом, Азулай думает: может освободить события от их кажущейся неизбежности и выявить, что история не должна была развиваться так, как она шла. Вещи могли быть разные. Просмотр фотографии становится своего рода реанимацией: неподвижный фотография начинает двигаться, и хотя это движение не может стереть неравенство, это может вызвать угнетение, которое в противном случае могло бы показаться трудноразрешимый. Азулай понимает, что действия в прошлом необратимым, но она настаивает на том, что фотография вводит своего рода пластичность, возможность изменений.«Фотография там, объект в мире, — пишет она, — и любой, всегда (по крайней мере, в принцип), может потянуть за одну из своих нитей и отследить ее таким образом, чтобы повторно открыть изображение и пересмотреть то, что он показывает, возможно, даже полностью перевернув то, что в нем было раньше ».

Чем больше я возвращаюсь к работе Азулай, тем больше убеждаюсь, что она могла бы на самом деле думаю, что прошлый можно изменить . Фотография в ее руках, обретает почти шаманскую силу. Просмотр изображения становится способом предлагая исцеление или возмещение уже мертвым.Ее книга напугана меня — меня ошеломило ее предложение: каждый раз, когда я смотрю на изображение, человека, страдающего от боли, я привязан к этому человеку, обязан попытаться положить конец этот человек страдает. Я подумал о друге, сыну которого поставили диагноз со смертельным исходом. Когда он умирал, люди говорили ей: «Я не могу представить, через что вы проходите ». Она отвечала: «Да, ты могу себе это представить. Ты просто не хочешь «.

В течение многих лет я говорил, что не знаю, что делать, когда сталкиваюсь с изображение другого человека, страдающего от боли, умирающего или уже мертвого.После чтения Азулай, я больше не мог утверждать, что не знаю, что делать. У нее был подробно объяснил работу. Вопрос для меня сейчас в том, могу ли я до поставленной задачи.

Что значит смотреть на это?

Фотография группы страдающих людей: мы смотрим на них и по грусти их выражений и жестов понимаем, что случилось что-то ужасное. Но узнать точные детали только по фотографии труднее. Кто эти страдающие, почему они страдают, кто или что вызвало страдание и что с этим нужно делать: это более сложные вопросы, на которые трудно ответить, только взглянув на фотографию.

Рассказы журналистов о своих мотивах, особенно при фотографировании насилия, не всегда убедительны. Зачем отправляться в зоны войн или конфликтов с большим риском для съемки людей, чья жизнь находится в ужасающем беспорядке? Ответ часто тавтологичен: изображения физически опасны и психологически затратны в изготовлении, и поэтому они должны быть правильными изображениями.

Сьюзан Зонтаг, вероятно, самый влиятельный писатель о пересечении насилия и фотографии, не поверила этому аргументу.С помощью криминалистической прозы она прорезала благодушные извинения за военные фотографии и поместила фотожурналистские изображения насилия прямо в контексте вуайеризма зрителей. Это был аргумент, выдвинутый в ее сборнике эссе 1977 года «О фотографии». Зонтаг считала, что некоторая пассивность неизбежна при наблюдении, и что любой образ насилия будет испорчен этой пассивной дистанцией. «Через камеру люди становятся покупателями или туристами реальности», — написала она. Она, казалось, предположила, что глядя на эти образы, она была одновременно эгоцентричной и самоотверженной.

Ближе к концу своей жизни она вернулась к этой теме, сделав ее более сложной и сосредоточенной. В «Что касается чужой боли» (2003), она по-прежнему относилась к фотожурналистам со скептицизмом (она называла их «звездными свидетелями» и «специализированными туристами») и по-прежнему сопротивлялась тому похотливому взгляду, который могут вызывать образы мучений. Но она изменила некоторые из своих прежних позиций. Ранее она утверждала, что фотографии, несмотря на их способность вызывать симпатию, могут быстро сморщить их из-за передержки.Она стала менее уверена в этом. Она также поставила под сомнение идею, заложенную в ее более ранних аргументах и ​​явную в работах таких теоретиков, как Ги Дебор и Жан Бодрийяр, о том, что изобилие и распространение образов сделали саму реальность не более чем зрелищем:

Это предполагает, наоборот, несерьезно , что в мире нет настоящих страданий. Но абсурдно отождествлять мир с теми зонами в благополучных странах, где люди имеют сомнительную привилегию быть зрителями или отказываться быть зрителями боли других людей, так же как абсурдно обобщать способность реагировать на страдания других на основе мышления тех потребителей новостей, которые ничего не знают из первых рук о войне, массовой несправедливости и терроре.

Зонтаг в конце «О чужой боли» задалась вопросом, «не имеет ли человек права переживать страдание других на расстоянии, лишенное его грубой силы», и пришла к выводу, что иногда немного расстояния может быть хорошим. «Нет ничего плохого в том, чтобы стоять в стороне и думать», — написала она. (Даже больше, чем резкость своих суждений, готовность Зонтаг переосмыслить свои взгляды — вот что мне нравится в ней). Проблемы со зрителями только усилились в 21 веке.Образы насилия одновременно множились и видоизменялись, требуя новых форм грамотности. Некоторые недавние исследователи фотографии поспорили с некоторыми утверждениями Зонтаг в «О фотографии». Одна из этих ученых, Ариэлла Азулай, поставила под сомнение утверждение о вуайеризме. Азулай воспринимает образы конфликта или злодеяний как более взаимосвязанный набор действующих лиц, смещающий вопрос от вуайеризма и даже сочувствия к вопросу о гражданском участии. «Мы все в этом вместе», — похоже, говорит Азулай (и я не думаю, что Зонтаг из «О чужой боли» не согласится с этим). Выдвигая такой аргумент, Азулай придерживается другой традиции фотографического письма, связанной с утверждением, сделанным в 1857 году леди Элизабет Истлейк в The London Quarterly Review: «Ибо одна из приятных черт этого занятия — объединение мужчин. самых разнообразных жизней, привычек и положений, так что всякий, кто вступает в ее ряды, оказывается в своего рода республике, где ему, очевидно, нужно только быть фотографом, чтобы быть братом ».

Образы страдания могут привести к изменению — но этичны ли они? > Новости> USC Dornsife

Образы голода или бедности часто используются правозащитными группами для мобилизации поддержки.И они часто это делают. Этика этих изображений — более сложная история. [чтение 5 3/4 мин]

В серии провокационных фотографий бедных детей в Индии заставляли позировать перед красивыми столами, уставленными фальшивой едой. Признанный итальянский фотограф Алессио Мамо сделал эти снимки в 2011 году в рамках проекта под названием «Dreaming Food». После того, как World Press Photo Foundation опубликовал фотографии в Instagram, они вызвали ожесточенные споры. Многие считали их неэтичными и оскорбительными.

В своих извинениях Мамо описал свое желание показать западной публике «провокационным образом о расточительстве еды». Он подвергся нападкам за недостаточную культурную восприимчивость и нарушение фотографической этики 21-го века.

Несмотря на такие риски, как специалист в области публичного права я знаю, что образы страданий часто являются частью кампаний за права человека. А свобода выражения мнений, включая визуальное представление, защищена договором Организации Объединенных Наций и многими национальными конституциями.

В то же время, однако, я выступаю за этические ограничения права фотографировать.

Моральные вопросы

Спор вокруг так называемых «порно» бедность образов Мамо является не первый раз, что такие вопросы были подняты.

Знаменитая фотография Доротеи Ланж «Мать-мигрантка», выставленная в Оклендском музее Калифорнии. AP Photo / Эрик Рисберг

Одним из таких случаев была черно-белая фотография Флоренс Оуэнс Томпсон 1936 года, ставшая культовым изображением «Матери-мигрантки» во время Великой депрессии.Фотограф Доротея Лэнг сделала снимок для агентства по расселению, агентства New Deal, которому поручено помочь бедным семьям переехать в другое место. Это показало Томпсон со своими детьми, живущими в бедности.

Семья выживала за счет замороженных овощей и птиц, на которых они охотились. Фотография была предназначена для поддержки политики социального обеспечения.

Фотография вызвала некоторые моральные вопросы.

Пока Ланге прославилась, никто не знал имени женщины. Только десятилетия спустя Томпсон была разыскана и согласилась рассказать свою историю.Как выяснилось, Томпсон не прибыль от «Мигрант Матери» и продолжал упорно работать, чтобы держать ее семью вместе. Как она потом сказала,

«Я ничего не добился. Я бы хотел, чтобы она не сфотографировала меня. … Она не спросила, как меня зовут. Она сказала, что не будет продавать картины. Она сказала, что пришлет мне копию. Она никогда этого не делала ».

Томпсон чувствовала себя «горькой, сердитой и отчужденной» из-за «коммодификации» своего образа, писали ученые Роберт Хариман и Джон Луи Лукаайтс в своем исследовании сильных образов.

Томпсон была образцом Депрессии, и она действительно этим гордилась. Ее фотография принесла пользу многим. Но, как она спросила репортера, «какая польза от этого мне?»

Какова роль фотографа?

Еще один яркий пример — фотография 1993 года южноафриканского фотографа Кевина Картера, на которой изображена суданская девочка со стервятником, сидящим рядом с ней. Это культовое изображение привлекло внимание общественности, сосредоточив внимание на тяжелом положении детей во время голода.

На фотографии Кевина Картера изображена голодающая девушка со стервятником рядом с ней. Утес

В отличие от других изображений, на которых изображены голодающие дети с «мухами в глазах», на этом снимке подчеркивается затруднительное положение уязвимой жертвы голода, которая ползет к пункту питания в Айоде, Южный Судан.

Картина принесла Картеру Пулитцеровскую премию в 1994 году, но также вызвала лавину критики. Хотя Картер отпугнул стервятника, он не отнес девочку к ближайшей закусочной.Судьба девушки осталась неизвестной.

В критическом эссе об изображении ученые Артур и Рут Клейнман спросили: Почему фотограф позволил хищной птице подойти так близко к ребенку? Почему ее родственников не видно? И что делал фотограф после того, как сделал снимок?

Они также продолжили писать, что Пулитцеровская премия была выиграна «из-за страданий (и вероятной смерти) безымянной маленькой девочки». Некоторые называли Картера «таким же хищником, как и стервятник».”

Через два месяца после получения Пулитцера, в июле 1994 года, Картер покончил с собой. Помимо сложных личных обстоятельств, из его предсмертной записки видно, что его преследовали яркие воспоминания о страданиях, свидетелем которых он был.

Картины для благотворительности

По общему признанию, голод, бедность и бедствия требуют внимания и действий. Как отмечает ученый Дэвид Кэмпбелл, задача журналистов — мобилизовать общественную реакцию, пока не стало слишком поздно.

Эти катастрофы требуют незамедлительного вмешательства правительства и агентств по оказанию помощи с помощью того, что ученый-правозащитник Томас Кинан и другие называют «мобилизацией стыда» — способом оказания давления на государства, чтобы те спасли тех, кто оказался в ужасных обстоятельствах.

Такое усилие часто бывает более эффективным, если используются изображения. Ракия Омаар и Алекс де Ваал, содиректоры African Rights, новой правозащитной организации, базирующейся в Лондоне, примечание

.

«Наиболее уважительное оправдание выборочной демонстрации изображений голода состоит в том, что это необходимо для того, чтобы вызвать нашу благотворительность».

По правде говоря, эти изображения оказывают влияние. Когда Джеймс Нахтвей, американский фотограф, сфотографировал голод в Сомали, мир был тронут. Красный Крест заявил, что общественная поддержка привела к его крупнейшей операции со времен Второй мировой войны. То же самое и с имиджем Картера, который помог мобилизовать помощь Судану.

Тем не менее, как утверждает Кэмпбелл, освещение в СМИ может укрепить негативные стереотипы с помощью иконографии голода или изображений голодающих в «отдаленных» местах, таких как Африка. Его аргумент состоит в том, что люди продолжают представлять людей в том, что Клейнманы называют «идеологически западным способом».

В этом обрамлении человек появляется без контекста, обычно один и без способности действовать независимо.

Изменение представлений

Повышение осведомленности о силе изображений в различных контекстах вынудило НПО и журналистов перейти от «политики жалости» к «политике достоинства».

В 2010 году Amnesty International выпустила руководство по фотографиям, касающееся правил для изображений, на которых изображены страдания. «Спасите детей» также разработали руководство после проведения исследований по этике имиджа в различных частях мира.

Явные правила включают запрет на позирование предметов, избегание наготы и консультации с испытуемыми о том, как, по их мнению, следует представлять повествование визуально.Основная проблема заключалась в том, как иногда можно манипулировать предметами и сценой для оркестровки изображения.

Это отражает желание показать большую чувствительность к ненадежному статусу некоторых объектов на фотографиях.

Но это легче сказать, чем сделать. Признание того, что вуайеристская интерпретация страданий на расстоянии является оскорбительной, не обязательно означает, что такая практика прекратится. Настоящая проблема в конечном итоге заключается в том, что этически проблематичные изображения, которые представляют миру «жалкие» жертвы, часто привлекают внимание общественности.

В конце концов, многое зависит от строгих этических стандартов, которые фотографы устанавливают для себя. Что им действительно нужно помнить, так это то, что часто благие намерения не оправдывают использование сомнительных изображений страдания.

Элисон Дандес Рентельн, профессор политологии, антропологии, государственной политики и права, Университет Южной Калифорнии — Колледж литературы, искусств и наук Дорнсайф

Эта статья переиздана из The Conversation по лицензии Creative Commons.Прочтите оригинальную статью.

Приукрашивают ли конкурсы фотожурналистики боль и страдания?

Фотография на обложке Роналду Шемидта / Agence France-Presse

В отход от прошлого World Press Photo (WPP) опубликовала короткий список финалистов перед тем, как назвать победителей их ежегодного конкурса — возможно, самого престижного. во всей фотожурналистике. Фотографии отличаются композицией, выдержкой и интимностью. Но, судя по тематике, можно предположить, что мы живем в адской антиутопии или что присяжные считают боль и страдание наиболее действенной формой фотожурналистики.

Более детальный взгляд на всех финалистов открывает более широкий диапазон тем, но это не меняет того факта, что кандидаты на Фото года имеют очевидное и часто отягощенное отчаянием качество для них (как и многие конкурсы фотожурналистики).

Тенденция ценить такие сцены и сюжеты делала подборку фотографий Джона Стэнмейера в 2014 году еще более поразительной. В отличие от большинства лет, фотография Стэнмейера мигрантов в Джибути, пытающихся поймать более дешевые сотовые сигналы из соседней Сомали, изображает повседневную борьбу незнакомцев в чужой стране, не полагаясь на кровопролитие или насилие.

Фото Джона Стэнмейера

Это важно, потому что присуждение главной награды отрасли изображениям огня и серы противоречит реальной тенденции улучшения условий во всем мире (если верить Биллу Гейтсу и Стивену Пинкеру).

В большинстве конкурсов жюри очень мало ориентируется на ежегодную ротацию. Последовательность или долгосрочное видение raison d’être конкурса обычно не входит в компетенцию жюри. Таким образом, жюри, скорее всего, будет соответствовать своему «восприятию бренда» данного конкурса.

Юрист Томас Борберг сказал в видеоролике, снятом WPP, что «Вы должны уметь ощущать в животе фотографию World Press Photo. Если нет, то это не фото World Press ». Учитывая эту позицию, неудивительно, что изображения насилия — это те, которые вызывают реакцию взбалтывания живота.

Средства массовой информации усиливают и формируют общественное восприятие независимо от того, преднамеренно или нет. Одни и те же фотографии и фотографы, как правило, получают несколько наград в течение года, поэтому поколения фотожурналистов считают, что достойные конкурса изображения должны соответствовать определенному внешнему виду.Это не просто предположение. Известный документальный фотограф, который избегает фотоконкурсов, сказал мне в ответ на изображения WPP: «Катастрофическая фотожурналистика разрушает эту идею, постоянно насыщая наш медиа-мир сообщениями о том, что мир — это ад и никогда не станет лучше. Следовательно, согласно логике, такие вещи, как иностранная помощь, являются пустой тратой, и попытки помочь таким странам, как Африка, обречены на бесконечный провал ».

Почему на последних фотографиях должен быть изображен человек в огне или ноги под мешком для трупа? Почему не самая большая в мире литий-ионная батарея, которая разрешила энергетический кризис в Австралии? Почему не портрет Тараны Берк? Разве эти изображения недостаточно непристойны для аппетита конкурсного размера?

Конкурсы (и обзоры портфолио), хорошо это или плохо, являются для фотографов эффективным механизмом саморекламы. Это не призыв к устранению ни того, ни другого. Но фотографы, фоторедакторы и организаторы конкурсов могут пересмотреть, как отбор победителей формирует собственное повествование о мире и создает ли это узкое представление ограниченное и искаженное представление о реальности.

Как это:

Нравится Загрузка …

По теме

Яркие фотографии показывают страдания пациентов с деменцией

В 1980-х годах, когда Вирджил ДиБиасе учился в медицинской школе, изучая неврологию, в этой стране было 500 000 человек с деменцией.Всего за четыре десятилетия это число резко возросло до почти 6 миллионов человек, а к середине века прогнозируется рост на 300%. Если мы доживем до старости, примерно каждый третий человек станет жертвой этой болезни.

Деменция, определяемая как «хроническое или стойкое расстройство психического процесса, вызванное заболеванием или травмой мозга и отмеченное расстройствами памяти, изменениями личности и нарушением мышления», — это широкая категория заболеваний мозга, которые постепенно снижают способность мыслить и помните так, как это может серьезно повлиять на повседневное функционирование. Болезнь Альцгеймера — самый распространенный и известный тип.

«Нет лекарства от слабоумия, но это не значит, что мы не можем заботиться о людях гуманно», — пишет ДиБиасе в заявлении художника для своей серии Мой муж не называет мне свое имя. , который недавно занял второе место на конкурсе Center Editor’s Choice Award 2020.

После того, как ДиБиасе начал проводить время со своими пациентами в их домах, превращая сеансы портрета в светское мероприятие, его пациенты возвращались в клинику для сеансов с эмоциональной памятью о взаимодействии.Два года назад слабоумие стало очевидным, когда его жертвой стал отец ДиБиасе. «Он сказал мне:« Вытащи меня отсюда », метафора когнитивной ловушки, вызванной его болезнью», — пишет ДиБиасе.

С таким пониманием DiBiase поставил перед собой задачу создать визуальный язык деменции, чтобы зрители могли понять внутреннее состояние тех, кто страдает от болезни, чтобы передать сложность их переживаний.

«Я делал Pt / Pd-отпечатки своих восприятий, используя цитаты моих пациентов, чтобы визуально формировать мои фотографии», — пишет ДиБиасе. «У них может быть одна и та же болезнь, но они испытывают ее по-своему. Они уникальные люди, как и люди без сумасшедшего. И так же, как отпечатки платинотипа уникальны, даже если они напечатаны с одного и того же негатива ».

Метафорически этот процесс аналогичен его отношениям с пациентами, как и любым другим отношениям. «Это уникальные личности, и все идет. Требуется терпение. Этот проект заслуживает ручного процесса, а не струйных отпечатков или даже серебряно-желатиновых отпечатков, где все отпечатки выглядят одинаково.Я хочу сохранить эти воспоминания на фотографиях. Отпечатки из платины очень стабильны, а вот воспоминания — нет ».

Фотографии

DiBiase предлагают окно понимания в мир, где разум потерял свою власть, а страдающие от болезни теперь подчинены разуму, который они больше не могут полностью контролировать. «С помощью этого проекта я хочу очеловечить поистине бесчеловечную болезнь», — пишет ДиБиасе. «За этой статистикой стоят люди с полным спектром эмоций: юмор, гнев, тоска, страх, любовь и надежда. Смотрите на эти образы, как будто вы смотрите в зеркало. Как бы вы хотели, чтобы о вас заботились, когда придет ваша очередь? Это наша судьба ».

Все изображения: © Virgil DiBiase

Подробнее

Получайте еженедельные возможности для фотосъемки, функции и новости.

Отдать отпечаток

Получить распечатку

Темная правда о туризме дикой природы

Эта история опубликована в июньском выпуске журнала National Geographic за июнь 2019 года.

Я вернулся навестить ребенка. Сразу после сумерек я еду в машине по грязной дороге под дождем, мимо рядов скованных кандалов слонов, хоботы которых качаются. Я был здесь пять часов назад, когда солнце стояло высоко и жарко, а туристы сидели на спинах слонов.

Идя сейчас, я едва вижу путь в свете фонарика моего телефона. Когда деревянный столб ограды стойла останавливает меня, я направляю свой свет вниз и следую за потоком дождевой воды по бетонному полу, пока он не попадет на три большие серые ножки. Четвертая нога парит над поверхностью, крепко привязанная короткой цепью и задушенная кольцом металлических шипов. Когда слон устает и опускает ногу, шипы глубже вдавливаются в ее лодыжку.

Мине четыре года и два месяца, она все еще маленькая, как слоны. Кхаммон Конгхау, ее погонщик, или смотритель, сказал мне ранее, что Мина носит цепочку с шипами, потому что она имеет тенденцию пинать ногу. Конгхоу отвечает за Мину здесь, в Maetaman Elephant Adventure, недалеко от Чиангмая, на севере Таиланда, с 11 месяцев.Он сказал, что держит ее на шипах только днем ​​и снимает ночью. Но сейчас ночь.

Я спрашиваю Цзинь Лаошен, сотрудницу Maetaman, сопровождавшую меня во время этого ночного визита, почему ее цепочка все еще включена. Он говорит, что не знает.

Маэтаман — одно из многих мест, где обитают животные, в оживленном туристами Чиангмае и его окрестностях. Люди вываливаются из туристических автобусов и карабкаются на хоботы слонов, которые, толкнув их на крючки махоутов (длинные шесты с острым металлическим крюком), поднимают их в воздух, пока щелкают камеры. Посетители суют бананы в хоботы слонов. Они наблюдают, как погонщики подстрекают своих слонов — одних из самых умных животных на планете — бросать дротики или пинать огромные футбольные мячи под звуки музыки.

Мина — одна из 10 выставочных слонов Маэтамана. Если быть точным, она художник. Дважды в день на глазах у толпы болтающих туристов Конгхау кладет кисть на кончик своего сундука и приставляет к лицу стальной гвоздь, чтобы направить мазки кисти, проводя основные цвета по бумаге.Часто он помогает ей нарисовать дикого слона в саванне. Затем ее картины продают туристам.

Жизнь Миины пойдет по той же траектории, что и у многих из примерно 3800 содержащихся в неволе слонов в Таиланде и тысяч других слонов по всей Юго-Восточной Азии. Она будет выступать в шоу, пока ей не исполнится 10 лет. После этого она станет верхом на слоне. Туристы будут сидеть на скамейке, привязанной к ее спине, и она будет кататься несколько раз в день. Когда Мина станет слишком старой или больной, чтобы кататься — может, в 55, может быть, в 75 — она ​​умрет. Если ей повезет, она получит несколько лет пенсии. Она проведет большую часть своей жизни на цепи в ларьке.

Озадаченные и скованные цепями три медведя-медведя смотрят на своего дрессировщика Гранта Ибрагимова после репетиции в Большом государственном петербургском цирке в России. Чтобы медвежата стали достаточно сильными, чтобы ходить на двух ногах, дрессировщики могут держать их в стоячем положении, привязав их шеи к стене.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Глуай Хом, четырехлетний слон, обученный трюкам для туристов, прикован цепью к шесту на стадионе крокодиловой фермы и зоопарка Самутпракан недалеко от Бангкока, Таиланд.Его опухшая правая передняя лапа безвольно свисает. У его виска кровавая рана от лежания на полу.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Туристы на Рио-Негро в Бразилии роятся в дельфинах Амазонки, которые бросаются за приманкой, которую подвешивает туроператор. Многие из многочисленных царапин на коже дельфина были нанесены от их расчесов, когда другие дельфины боролись за приманку. Практические встречи с дикой природой популярны в этом регионе.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права.Несанкционированное использование запрещено.

Достопримечательности дикой природы, такие как Маэтаман, манят людей со всего мира быть с такими животными, как Мина, и составляют прибыльный сегмент быстро развивающейся мировой индустрии туризма. За границу совершается вдвое больше поездок, чем 15 лет назад, причем отчасти благодаря китайским туристам, которые тратят на международные поездки гораздо больше, чем представители любой другой национальности.

Туризм в дикой природе — не новость, но социальные сети поджигают отрасль, превращая встречи с экзотическими животными в топовые списки с фотографиями.Мероприятия, которые когда-то публиковались в основном в путеводителях, теперь мгновенно передаются множеству людей делающими селфи пешими туристами, путешественниками в автобусах и «влиятельными лицами» социальных сетей посредством нажатия на экран своих телефонов. Почти все миллениалы (от 23 до 38 лет) используют социальные сети во время путешествий. Их селфи — плавание с дельфинами, встречи с тиграми, катание на слонах и многое другое — являются вирусной рекламой аттракционов, рекламирующих близкие знакомства с животными.

Несмотря на всю доступность социальных сетей, они не показывают, что происходит за пределами поля зрения объектива камеры.Люди, которые испытывают радость и возбуждение от близости к диким животным, обычно не подозревают, что многие животные на таких аттракционах живут во многом как Мина или того хуже.

Фотограф Кирстен Люс и я решили заглянуть за занавес процветающей индустрии туризма дикой природы, чтобы увидеть, как обращаются с животными на различных аттракционах, в том числе тех, которые подчеркивают их гуманную заботу о животных, после того, как толпы людей, делающих селфи, ушли.

Внутри темного мира туризма по дикой природе в неволе

Клетки, скоростное разведение, обучение на основе страха. Вопиющее жестокое обращение с животными скрывается чуть ниже поверхности индустрии туризма дикой природы.

Выезжая из Маэтамана, , мы совершаем пятиминутную поездку на автомобиле по извилистому холму к участку, обозначенному деревянной табличкой как «Эко-Долина слонов: где слоны в надежных руках». Здесь нет аттракционов на слонах. Никаких красок и других представлений. Посетители могут прогуляться по музею под открытым небом и узнать о национальном животном Таиланда. Они могут приготовить для слонов травяные угощения и бумагу из слоновьего навоза.Они могут понаблюдать за слонами на траве, обсаженной деревьями.

Гостевая книга EcoValley наполнена похвалами австралийцев, датчан, американцев — туристов, которые часто избегают лагерей слонов, таких как Маэтаман, потому что аттракционы и шоу вызывают у них беспокойство. Здесь они могут увидеть освобожденных слонов и оставить чувство удовлетворения от поддержки того, что, по их мнению, является этическим истеблишментом. Многие не знают, что на вид беззаботных слонов EcoValley привозят сюда на день из близлежащего Маэтамана, и что эти две достопримечательности на самом деле представляют собой единый бизнес.

Однажды сюда привели Мину, но она попыталась сбежать в лес. Иногда приходит еще одна молодая слониха, Мэй, но сегодня она в Маэтамане и играет на губной гармошке в представлениях. Когда она не делает этого или не проводит день в EcoValley, ее приковывают цепью рядом с Миной в одном из стойл для слонов на Маэтамане.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Слева : Туристы позируют со слонами в парке Maetaman Elephant Adventure, недалеко от Чиангмая, Таиланд.Молодые слоны часто выполняют трюки; старшие катаются. Чтобы сделать слонов более приспособленными к человеческому взаимодействию, детенышей «ломают» — их обучают болезненными ударами металлического крючка.

Справа : Туристы по очереди фотографируют карликовых медлительных лори на плавучем речном рынке недалеко от Бангкока. Ночные приматы в основном добываются браконьерами из дикой природы. Их острые зубы отрезаются или извлекаются, чтобы уберечь людей от ядовитых укусов животных.

Макака делает паузу во время выступления в школе обезьян, придорожном зоопарке недалеко от Чиангмая.Обезьян приучают кататься на трехколесном велосипеде, стрелять в баскетбол, вертеть зонтик от солнца. После шоу их возвращают в металлические клетки размером примерно три на три фута.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Слева : в фотостудии на крокодиловой ферме и зоопарке Самутпракан сотрудник меняет подгузник молодому шимпанзе, прежде чем снова повесить его на цепочку. На короткой цепочке в другом углу изображен Хай Кхем, пожилой тигр с нарывом зуба, гниющим челюсть. Посетители платят за фотографирование с животными.

Справа : В тигровом зоопарке Срирача в Чонбури, Таиланд, детеныши, взятые у их матерей при рождении, содержатся в небольших клетках и выводятся на фотосессию. Матери разводятся на скорость, чтобы посетители всегда могли обнимать маленьких кошек.

Мина Каламапиджит владеет Maetaman, а также EcoValley, которую она открыла в ноябре 2017 года для обслуживания жителей Запада.Она говорит, что о ее 56 слонах хорошо заботятся, и что катание на лошадях и выступления позволяют им заниматься необходимыми физическими упражнениями. И, по ее словам, поведение слона Миины улучшилось с тех пор, как ее погонщик начал использовать шипованную цепь.

Мы сидим с Каламапиджит на балконе возле ее офиса, и она объясняет, что, когда жители Запада, особенно американцы, перестали приходить на Маэтаман, она отказалась от одного из ежедневных шоу, чтобы дать посетителям время посмотреть, как слоны купаются в реке, которая протекает через лагерь.

«Жителям Запада нравится купаться, потому что это выглядит счастливым и естественным», — говорит она. «Но мне позвонило китайское туристическое агентство и спросило:« Почему вы режете шоу? Нашим клиентам нравится это видеть, и они вообще не заботятся о купании ».« Предоставление отдельных вариантов — это хорошо для бизнеса, — говорит Каламапиджит.

По всему миру мы с Кирстен наблюдали, как туристы наблюдают за животными в неволе. В Таиланде мы также видели, как американские мужчины обнимают тигров в Чиангмае, а китайские невесты в свадебных платьях катаются на молодых слонах в аква-серфе на острове Пхукет.Мы наблюдали, как белые медведи в проволочных намордниках танцуют бальные танцы по льду под большой крышей в России, а мальчики-подростки на реке Амазонке делали селфи с маленькими ленивцами.

Большинство туристов, которым нравятся эти встречи, не знают, что взрослым тиграм могут быть сняты когти, накачаны наркотики или и то, и другое. Или что туристы всегда найдут детенышей, с которыми они могут прижаться, потому что кошек быстро разводят, а детенышей забирают у их матерей через несколько дней после рождения. Или что слоны катаются и выполняют трюки, не причиняя вреда людям только потому, что их «сломали» в младенчестве и научили бояться крюка.Или что амазонские ленивцы, незаконно вывезенные из джунглей, часто умирают в течение нескольких недель после заключения в неволе.

Британская семья наслаждается фотосессией с молодыми слонами на Лаки Бич на острове Пхукет. Многие путешественники, не подозревая о дрессировке слонов, считают такие живописные впечатления изюминкой своего путешествия. В Таиланде содержится около 3800 слонов в неволе. Более половины работают в сфере туризма.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Молодой слон выступает перед публикой в ​​зоопарке Sriracha Tiger Zoo в Чонбури, Таиланд. Слонов, очень умных млекопитающих, через страх обучают с помощью металлических крючков ловить обручи, держать воздушные шары и балансировать на табуретах.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Когда мы путешествовали по площадкам для выступлений и загонам на трех континентах и ​​на Гавайских островах, задавая вопросы о том, как обращаются с животными и получая ответы, которые не всегда совпадали, стало ясно, насколько методично и систематически скрываются страдания животных.

Индустрия туризма дикой природы удовлетворяет любовь людей к животным, но часто стремится максимизировать прибыль, эксплуатируя животных от рождения до смерти. Экономика отрасли во многом зависит от людей, верящих в то, что животные, которым они платят за то, чтобы смотреть, кататься или кормить, тоже развлекаются.

Отчасти это удается потому, что туристы, находящиеся в незнакомой обстановке и желающие получить положительный опыт, обычно не принимают во внимание возможность того, что они помогают причинить вред животным. Социальные сети усугубляют путаницу: безразличная поддержка друзей и законодателей моды узаконивает аттракционы еще до того, как путешественник когда-либо приближается к животному.

В некоторой степени признается роль социальных сетей в этой проблеме. В декабре 2017 года после отчета National Geographic о вредоносном туризме в дикой природе в Амазонии, Бразилии и Перу, Instagram представил функцию: пользователи, которые нажимают или выполняют поиск по одному из десятков хэштегов, таких как #slothselfie и #tigercubselfie, теперь получают всплывающее окно. предупреждение о том, что просматриваемый контент может нанести вред животным.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Слева : Турист позирует для фотографии с девушкой из числа коренного населения, держащей ленивца, во время однодневного тура недалеко от Манауса, Бразилия. Во многих городах вдоль Амазонки нелегально ловят ленивцев в качестве реквизита для туристов. В среднем животные спят 15 часов в день и плохо себя чувствуют, когда их берут на руки. Многие умирают в течение нескольких недель после захвата.

Справа : восьмилетняя Лариса Кампос держит в руках ленивца — источник денег в качестве опоры для фотографий — когда она приветствует ара своего соседа в Пуэрто-Алегрия, Перу.После спасения животных в декабре прошлого года местные НПО начали работать с жителями над развитием более этичных форм туризма.

На платформе в Пуэрто-Алегрия, крошечном перуанском городке на берегу реки Амазонка, туристы посещают универсальный зверинец дикой природы. Этот муравьед, который сидел на диете, включавшей ароматный йогурт, является одним из десятков животных, незаконно пойманных в джунглях для туристических фотографий. В декабре прошлого года власти спасли из города 22 животных. Муравьеда не нашли.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Ольгу Баранцеву все находят в Instagram. «Фотограф из России. Фотографирую сны », — говорится в ее биографии. Она знакомится с клиентами для фотосессий в лесу с дикими животными в неволе недалеко от Москвы.

На свое 18-летие Саша Белова угостила себя сеансом с Баранцевой — и стаей волков. «Это была моя мечта», — говорит она, возясь с волосами, которые были уложены этим утром.«Волки дикие и опасные». Волки содержатся в маленьких клетках в контактном зоопарке, когда они не участвуют в фотосессиях.

Семья Кравцовых наняла Баранцеву, чтобы сделать их первые профессиональные семейные фотографии — все пятеро членов семьи, дрожащие и улыбающиеся в березовом лесу, вместе с медведем по имени Степан.

Баранцева уже шесть лет вместе фотографирует людей и диких животных. По ее словам, она «проснулась звездой» в 2015 году, когда несколько международных СМИ нашли ее в Интернете.Ее аудитория выросла до более чем 80 000 последователей по всему миру. «Я хочу показать гармонию между людьми и животными», — говорит она.

В сырой осенний день под венцом из золотистых березовых листьев на холме, выходящем на ледяное озеро, двух с половиной лет Александр Левин, одетый в шмель с капюшоном, робко держит Степана за лапу.

Хозяева медведя Юрий и Светлана Пантелеенко угощают свою звезду едой — тунцом, смешанным с овсянкой, — чтобы он подошел к мальчику. Snap: Похоже на нежную дружбу.Хозяева кидают Степану виноград, чтобы он широко открыл рот. Snap: Медведь выглядит так, будто улыбается.

Пантелеенко постоянно перемещает Степана, поправляя ему лапы, кормит его и позиционируя Александра, как Баранцева, розоволосая, в джинсах и куртке, запечатлевает каждый момент. Snap: Фотография попадает в ее ленту в Instagram. Мальчик и медведь в золотом русском лесу — картина прямо из сказки. Это современный вариант давней русской традиции использования медведей для развлечения.

В другой день в одном лесу мы с Кирстен присоединяемся к 12 молодым женщинам, у которых почти одинаковые аккаунты в Instagram, изобилующие мечтательными фотографиями моделей, ласкающих сов, волков и лисиц. Вооруженные модными камерами, но пока еще скромным числом подписчиков, все они хотят, чтобы у Баранцевой была аудитория. Каждый из них заплатил Пантелеенко по 760 долларов за идентичные снимки моделей и главный приз: медведь в лесу.

Степану 26 лет, он пожилой для бурого медведя, ходит с трудом.Пантелеенко говорят, что купили его в маленьком зоопарке, когда ему было три месяца. Говорят, работа медведя — постоянный поток фотосессий и фильмов — дает ему деньги на пропитание.

Видео в Instagram-аккаунте Светланы Пантелеенко провозглашает: «Любовь вместе с отличной едой может сделать любого плюшевым :-)»

И точно так же социальные сети берут единичный пример местного животного туризма и транслируют его на весь мир. .

В подмосковном лесу Степан, 26-летний бурый медведь и звезда социальных сетей, сидит между моделью с крыльями ангела и своей хозяйкой Светланой Пантелеенко.Московские фотографы платят по 760 долларов каждому, чтобы запечатлеть эту сцену в своих лентах в Instagram.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Когда в 2013 году вышел документальный фильм Blackfish , он вызвал быструю и решительную реакцию американской общественности. В фильме рассказывается о несчастном косатке Тиликуме в SeaWorld в Орландо, штат Флорида, и подробно рассказывается о несчастной жизни, с которой косатки могут столкнуться в неволе. Сотни тысяч возмущенных зрителей подписали петиции.Компании, заключившие договор о партнерстве, такие как Southwest Airlines, разорвали отношения с SeaWorld. Посещаемость аквапарков SeaWorld снизилась; его приклад носом нырнул.

Джеймс Риган говорит, что то, что он увидел в Blackfish , его расстроило. Риган, проводящий медовый месяц на Гавайях со своей женой Кэти, из Англии, где в 1993 году окончательно закрылся последний парк морских млекопитающих в стране. Я встречаюсь с ним в Dolphin Quest Oahu, престижном предприятии по плаванию с дельфинами на берегу Кахалы. Отель и курорт, к востоку от Гонолулу.Реганы заплатили по 225 долларов каждому за 30 минут плавания в небольшой группе с дельфинами-афалинами. Одно из двух мест проведения квестов Dolphin Quest на Гавайях, здесь обитают шесть дельфинов.

Дельфины афалины являются основой индустрии, которая охватывает весь земной шар. Операции по плаванию с дельфинами полагаются на дельфинов, выращенных в неволе и пойманных в дикой природе, которые живут — и взаимодействуют с туристами — в бассейнах. Популярность этих фото-аттракционов отражает разногласие между дельфинами: люди на Западе все чаще избегают шоу, в которых животные исполняют трюки, но многие рассматривают плавание с дельфинами в неволе как отпускной обряд посвящения.

Кэти Риган хотела плавать с дельфинами с детства. Ее муж смеется и говорит о Dolphin Quest: «Они рисуют прекрасную картину. Когда ты в Америке, все улыбаются ». Но он ценит, что объект находится в их отеле, так что они могут наблюдать, как кормят и заботятся о дельфинах. Он снова возвращает Blackfish .

Кэти протестует: «Перестань превращать мою мечту в ужас!»

Рэй Стоун, президент компании Dolphin Quest и ветеринар по морским млекопитающим, говорит, что компания жертвует деньги на природоохранные проекты и информирует посетителей об опасностях, с которыми морские млекопитающие сталкиваются в дикой природе. По ее словам, платя за это развлечение, посетители помогают диким кузенам пойманных в неволе дельфинов.

Стоун отмечает, что Dolphin Quest сертифицирован как «гуманный» некоммерческой организацией American Humane, занимающейся защитой животных. (Компания Уолта Диснея, мажоритарный владелец National Geographic ‘, предлагает встречи с дельфинами во время некоторых экскурсий и на аттракционах в Эпкот, одном из своих парков Орландо. Дисней заявляет, что соблюдает стандарты защиты животных Ассоциации зоопарков и аквариумов , некоммерческая организация, аккредитующая более 230 учреждений по всему миру.)

Это жаркие споры: могут ли даже места с высокими стандартами, ветеринарами в штате и такими функциями, как бассейны, наполненные фильтрованной океанской водой, быть по-настоящему гуманными для морских млекопитающих.

«Камень квеста дельфинов» говорит «да».

Критики, в том числе Общество защиты животных США, которое не поддерживает содержание дельфинов в неволе, говорят «нет». Они утверждают, что эти животные эволюционировали, чтобы плавать на большие расстояния и жить в сложных социальных группах — условиях, которые невозможно воспроизвести в пределах бассейна.Это помогает объяснить, почему Национальный аквариум в Балтиморе объявил в 2016 году, что его дельфины будут переведены в приморский заповедник к 2020 году.

Некоторые достопримечательности США разводят собственных дельфинов, потому что с 1972 года в стране ограничена ловля дельфинов в дикой природе. в других местах дельфинов все еще вылавливают из дикой природы и превращают в артистов.

В Китае, где нет национальных законов о благополучии содержащихся в неволе животных, процветает бизнес дельфинариев с пойманными в природе животными: сейчас 78 парков морских млекопитающих, еще 26 строятся.

Белуги выступают в всплывающем аквариуме под надувной палаткой в ​​Саратове, Россия. Не все туры по дикой природе связаны с посещением экзотических мест: туристические шоу знакомят людей с морскими животными в небольших городах по всей России. Белухи, пойманные в российских водах, в таких условиях живут недолго.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Чтобы получить уникальный шанс увидеть редких черноморских дельфинов, людям в не имеющем выхода к морю городе Калуга, в ста милях от Москвы, не нужно покидать свой город.На стоянке ТК «Торговый квартал», рядом с строительным магазином, находится белый надувной всплывающий аквариум «Московский передвижной дельфинарий». Похоже на детский надувной замок, который лишился своего цвета.

Внутри пухлого купола родители покупают своим детям безделушки в форме дельфинов: пушистые куклы и майларовые шары, бумажные шапки с дельфинами и напитки в пластиковых стаканчиках для дельфинов. Семьи рассаживаются вокруг небольшого бассейна. Место встречи настолько интимное, что даже самые дешевые места, по девять долларов за штуку, находятся в пределах досягаемости.

«Мои дети прыгают от радости», — говорит женщина по имени Аня, показывая на двух своих головокружительных мальчиков, подпрыгивающих на своих местах.

Среди ликующей атмосферы, в воде, которая кажется слишком мелкой и слишком мутной, два дельфина вяло плавают кругами.

Россия — одна из немногих стран (Индонезия — еще одна), где существуют передвижные океанариумы. Дельфинов и белух, которых нужно погрузить в воду, чтобы выжить, сажают в кадки на грузовики и возят из города в город по петле, которая обычно заканчивается, когда они умирают.Эти передвижные шоу откровенны: в России нет законов, регулирующих обращение с морскими млекопитающими в неволе.

Выставки — это внутренний рычаг оживленной российской мировой торговли дельфинами и мелкими китами. Черноморских афалин нельзя ловить легально без разрешения, но российские рыбаки могут ловить белух и косаток в соответствии с законными квотами во имя науки и образования. Некоторые белухи законно продаются в аквариумы по всей стране. В настоящее время в России разрешается ловить не более десятка косаток ежегодно в научных и образовательных целях, а с апреля 2018 года правительство приняло меры против их экспорта. Но правительственные следователи полагают, что русских косаток, которых можно продать за миллионы, незаконно ловят для экспорта в Китай.

Косатки в неволе, которые могут вырасти до 20 футов в длину и более 10 000 фунтов, слишком велики для путешествующих шоу, в которых обычно участвуют дельфины и белухи. Когда я по отдельности связался с владельцами Московского передвижного дельфинария и другого объекта — «Шоу белых китов», чтобы спросить, откуда берутся их дельфины и белухи, оба мужчины, Сергей Кузнецов и Олег Белесиков, повесили трубку.

Белый медведь танцует за сеткой в ​​Ледовом цирке в Казани, Россия. Выступающие белые медведи встречаются крайне редко. Четыре медведя из шоу носят металлические намордники, а их дрессировщик Юлия Денисенко носит металлический стержень. Между трюками медведи ложатся и трутся о лед.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Около дюжины передвижных океанариумов в России рекламируются как способ познакомить местных диких животных с людьми, которые, возможно, никогда не увидят океан.

«Кто еще, как не мы?» — говорит Михаил Олешин, сотрудник передвижного океанариума. И в этот день в Калуге, когда дельфины исполняют трюки под американские поп-песни и несколько минут лежат на платформах для фотосессий, родители и дети выражают то же чувство: представьте себе, дельфины, вблизи, в моем родном городе. Океан при доставке.

Владельцы и операторы туристических достопримечательностей дикой природы, от высококлассных объектов, таких как Dolphin Quest на Гавайях, до обезьяньих шоу низкого уровня в Таиланде, говорят, что их животные живут в неволе дольше, чем дикие собратья, потому что они защищены от хищников и опасностей окружающей среды. .Операторы шоу с гордостью подчеркивают, что животные, находящиеся под их опекой, остаются с ними на всю жизнь. Они семья.

Алла Азовцева, давний тренер по дельфинам в России, качает головой.

«Не вижу смысла в этой работе. Меня мучает совесть. Я смотрю на своих животных и хочу плакать », — говорит Азовцева, которая водит красный фургон с дельфинами, нарисованными на боку. В настоящее время она обучает китов-пилотов выполнять трюки в московском «Москвариуме», одном из крупнейших аквариумов Европы (не связанных с шоу путешествующих дельфинов).В ее выходной день встречаемся в кафе на Красной площади.

Она говорит, что влюбилась в дельфинов в конце 1980-х, когда прочитала книгу Джона Лилли, американского нейробиолога, который раскрыл наши представления об интеллекте животных. Она провела 30 лет, обучая морских млекопитающих трюкам. Но по мере того как она заставляла очень умных, социальных существ жить изолированной, бесплодной жизнью в маленьких резервуарах, ей стало тошно.

«Я бы сравнила ситуацию с дельфинами, когда физика подметали улицу», — говорит она.«Когда они не занимаются выступлением или не тренируются, они просто висят в воде лицом вниз. Это самая глубокая депрессия ».

Чего люди не знают о многих аквариумных шоу в России, — говорит Азовцева, — так это того, что животные часто умирают вскоре после того, как их помещают в неволу, особенно те, которые проходят в путешествующих шоу. А Азовцева — ясно давая понять, что имеет в виду отрасль в целом в России, а не Москвариум — говорит, что знает, что многие аквариумы незаметно и незаконно заменяют своих животных новыми.

Ловля черноморских дельфинов в дикой природе в развлекательных целях запрещена с 2003 года, но, по словам Азовцевой, владельцы аквариумов, которые хотят быстро и дешево увеличить численность дельфинов, покупают там пойманных браконьеров дельфинов. Поскольку этих дельфинов приобретают незаконно, в них отсутствуют микрочипы, которыми обычно помечают китообразные в неволе в России в качестве необходимой формы идентификации.

В некоторых аквариумах это обходится, по ее словам, путем вырезания микрочипов мертвых дельфинов и имплантации их дельфинам-заменителям.

«Люди есть люди», — говорит Азовцева. «Как только они видят возможность, они ее используют». Она говорит, что не может продолжать свою работу в отрасли и что она решила высказаться, потому что хочет, чтобы люди знали правду о происхождении и лечении многих морских млекопитающих, которых они любят наблюдать. Мы обмениваемся взглядами — мы оба знаем, что ее слова, вероятно, значат для ее средств к существованию.

«Меня не волнует, уволят ли меня», — говорит она вызывающе. «Когда человеку нечего терять, он становится действительно храбрым.”

Бурый медведь, обученный ходить на двух ногах, выходит за пределы ринга во время выступления в Большом Санкт-Петербургском цирке. Хотя медведи больше не танцуют на российских улицах ради чаевых, цирки, в которых используются медведи, остаются популярным развлечением по всей стране.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Я сижу на краю пейзажного бассейна на холмистой тайской стороне границы Таиланда с Мьянмой, на курорте, где номера в среднем дороже тысячи долларов за ночь.

За бассейном слоны бродят по пышной долине. Рядом со мной сидит 20-летняя Стефани, которая попросила не называть ее фамилию. Она голландка и француженка, родилась и выросла в Токио, студентка Мичиганского университета. Ее космополитическое прошлое и красивое лицо создают идеальный коктейль из устремлений — она ​​как раз из тех инстаграммеров, которые делают это как влиятельный человек. То есть кто-то, у кого достаточно много подписчиков, чтобы привлекать спонсоров для подписания постов и, в свою очередь, путешествий, гардероба и банковских счетов.В 2018 году бренды — мода, путешествия, технологии и другие — потратили около 1,6 миллиарда долларов на рекламу в социальных сетях влиятельных лиц.

Стефани уже бывала здесь, в лагере и курорте слонов «Золотой треугольник Анантара». На этот раз в довольно стандартной схеме влиятельного бренда она устроит пикник со слонами и опубликует об этом своему растущему легиону, насчитывающему более 25 000 подписчиков в Instagram. Взамен она получает сотни долларов от суточной ставки.

В Анантаре поля зеленые, и, по крайней мере, днем ​​многие из 22 слонов курорта привязаны к веревкам длиной более ста футов, чтобы они могли передвигаться и общаться.Тем не менее, ожидается, что они позволят гостям прикасаться к ним и заниматься йогой рядом с ними.

После пикника Стефани со слонами я смотрю, как она редактирует сотни дневных фотографий. Она выбирает изображение со своим любимым слоном Бо. Она говорит, что ей это нравится, потому что она почувствовала связь с Бо и думает, что это обязательно произойдет. Она публикует его в 21:30 — в это время, по ее оценке, наибольшее количество ее подписчиков будет в сети. Она включает длинную подпись, резюмируя ее как «моя история любви с этим невероятным существом», и хэштег #stopelephantriding.Сразу же приходят лайки от подписчиков — более тысячи, а также комментарии с искренними смайликами.

Анантара недоступна никому, кроме богатых или влиятельных лиц. Любой другой, желающий получить подобное, может выполнить поиск в Google по запросу, например, «Тайский слоновий заповедник».

По мере роста спроса туристов на этический опыт общения с животными, появились доступные заведения, часто называющие себя «заповедниками», якобы предлагающие гуманные встречи со слонами на близком расстоянии. Купание со слонами — туристы принимают их грязевые ванны, плещут в реке или и то, и другое — стало очень популярным. Многие заведения представляют ванны как безобидную альтернативу катанию на слонах и представлениям. Но слоны, принимающие ванну, как и те, которые катаются на лошадях и делают трюки, будут в некоторой степени сломаны, чтобы сделать их послушными. И пока купание остается популярным, местам, которые предлагают его, будут нужны послушные слоны, чтобы поддерживать свой бизнес.

В Бан Та Кланг, Таиланд, тренер направляет молодого слона в стойку на руках.Этот город, известный как Деревня слонов, является центром индустрии слонов в Таиланде. Здесь разводят и дрессируют животных, а затем продают в лагеря по всей стране, чтобы начать новую жизнь работы и заключения.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

Сириюфа Чалермлам, 16 лет, отдыхает со своей дочерью Джой возле семейного дома отца Джой в Бан Та Кланг, где семья зарабатывает на жизнь слонами. После обучения слонов Бан Та Кланга можно продать туристическим компаниям или сдать их в аренду для участия в местных мероприятиях.

Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.

В Бан Та Кланг, , крошечный городок на востоке Таиланда, скромные дома усеивают малиновую землю. Перед каждым — широкая бамбуковая платформа для сидения, сна и просмотра телевизора.

Но первое, что я замечаю, — это слоны. В одних домах один, в других — до пяти. Слоны стоят под брезентом, крышами из листового металла или деревьями. Некоторые вместе, матери и младенцы, но большинство одни.Почти все слоны носят цепи на лодыжках или хромают — наручники, связывающие их передние ноги вместе. Собаки и куры плетутся среди слоновьих ног, поднимая клубы красной пыли.

Бан Та Кланг, известный как Деревня слонов, является центром обучения и торговли слонами в неволе в Таиланде.

«Домашние слоны», — говорит Шри Сомбун, жестикулируя и выключая телевизор. Рядом со своей открытой площадкой двухмесячный слоненок бегает вокруг своей матери. Сомбун указывает через дорогу на третьего слона, находящегося под его опекой, трехлетнего самца, привязанного к дереву.Он мотает головой взад и вперед и трясет хоботом. Похоже, он сходит с ума.

По словам Сомбуна, он сейчас на полпути к рисованию. Он уже продан, и когда его обучение закончится, он начнет работать в туристическом лагере на юге.

Бан Та Кланг и его окрестности, часть провинции Сурин, утверждают, что являются источником более половины из 3 800 содержащихся в Таиланде слонов. Задолго до наплыва туристов он был центром торговли слонами; животные были пойманы в дикой природе и приручены для перевозки бревен.Теперь, каждый ноябрь, сотни слонов отсюда выставляются, покупаются и продаются в главном городе провинции Сурин.

Однажды вечером я сижу с Джаккраваном Хомхуалем и Ванчай Сала-нгамом. Обоим по 33 года, они лучшие друзья с детства. Около половины жителей Бан Та Кланг, ухаживающих за слонами, в том числе Хомхуаль, не владеют ими. Богатый владелец платит им скромную зарплату за разведение и дрессировку слоников для развлечения. С наступлением темноты нас окружают тысячи термитов, привлеченных единственной лампочкой, висящей над бамбуковой платформой.Наш разговор переходит к дрессировке слонов.

Phajaan — это традиционный и жестокий процесс, который длится несколько дней или недель, чтобы сломить дух молодого слона. Его давно используют в Таиланде и по всей Юго-Восточной Азии для приручения диких слонов, которые до сих пор составляют многих пленников в стране. Во время пхаджана слонов связывают веревками, заключают в тесные деревянные конструкции, морили голодом и многократно били крючками, гвоздями и молотками до тех пор, пока их воля не была сломлена. Неизвестно, до какой степени сохраняется фаджаан в его самой суровой форме.С 2012 года правительство пресекает незаконный ввоз слонов, выловленных из лесов соседней Мьянмы, основного источника Таиланда пойманных диких животных.

Я спрашиваю мужчин, как ломают и тренируют слонят, рожденных в неволе.

Говорят, что когда младенцу исполняется два года, погонщики привязывают его мать к дереву и медленно утаскивают его прочь. После отделения ребенок остается взаперти. С помощью крючка на ухе учат малыша двигаться: влево, вправо, поворот, стоп.Сала-нгам говорит, что, чтобы научить слона сидеть, «мы связываем передние лапы. Один погонщик будет использовать крюк сзади. Другой будет тянуть веревку за передние лапы ». Он добавляет: «Чтобы дрессировать слона, вам нужно использовать крюк, чтобы слон знал».

Люди идентифицируют страдания других людей по универсальным признакам: люди рыдают, вздрагивают, кричат, выражают свою боль. У животных нет универсального языка для описания боли. У многих животных нет слезных протоков. Еще больше существ — например, хищных животных — инстинктивно маскируют симптомы боли, чтобы не показаться хищникам слабыми.Признать, что нечеловеческое животное страдает от боли, сложно, а зачастую и невозможно.

Но мы знаем, что животные чувствуют боль. У всех млекопитающих схожая нейроанатомия. У птиц, рептилий и земноводных есть болевые рецепторы. Не далее как десять лет назад ученые собрали больше доказательств того, что рыбы чувствуют боль, чем у новорожденных. Четырехлетний ребенок с шипами, вдавленными в его плоть, выражал боль криком. Четырехлетняя слониха просто стоит под дождем, ее нога дергается в воздухе.

Из всех безмолвно страдающих животных , которых я видел в лужах и загонах по всему миру, меня особенно преследуют двое: слон и тигр.

Они жили в одном помещении, на крокодиловой ферме и зоопарке Самутпракан, примерно в 15 милях к югу от Бангкока. Четырехлетнего слона Глуай Хом держали под стадионом. 22-летний стареющий тигр Хай Кхем провел дни на короткой цепочке в фотостудии. У обоих были неопровержимые признаки страдания: у истощенного слона была согнутая опухшая нога, висевшая в воздухе, и большая кровоточащая рана на виске.Его глаза закатились. У тигра был настолько серьезный зубной абсцесс, что инфекция проедала нижнюю часть его челюсти.

Когда я связался с владельцем учреждения, Утеном Янгпрапакорном, чтобы спросить об этих животных, он сказал, что тот факт, что они не умерли, доказывает, что в учреждении за ними ухаживают должным образом. Затем он пригрозил судебным иском.

Через шесть месяцев после того, как Кирстен и я вернулись из Таиланда, мы попросили Рина Джиренувата, нашего переводчика тайского языка из Бангкока, проверить, как там Глуай Хом и Кхай Кхем.Она пошла в Самутпракан и часами наблюдала за ними, отправляя фотографии и видео. Глюай Хом был все еще жив, все еще стоял в том же стойле, все еще согнув ногу под неестественным углом. Слоны рядом с ним были кожа да кости. Хай Кхема все еще был прикован цепью за шею к крюку в полу. Он просто остается в своем темном углу, написал Дзиренуват, и когда он слышит, что люди идут, он поворачивает свою цепочку и поворачивается к ним спиной.

«Как будто он просто хочет, чтобы его проглотила стена».

Наташа Дейли — штатный писатель и редактор National Geographic.