Есенин стихи грустные о любви: Короткие стихи Есенина о любви, которые легко учатся: любовные стихотворения
Стихи Сергея Есенина
В сборнике представленно 62 стихотворений Сергея Есенина . Читайте произведения и выставляйте свои оценки.
- Холодней, чем у сколотой проруби
- Ты сказала, что Саади
- Что прошло — не вернуть
- Тетя Мотя
- Пушистый звон и руга
- Любовь Столица, Любовь Столица
- За темной прядью перелесиц
- Вот такой, какой есть
- Без шапки, с лыковой котомкой
- Нет сил ни петь и ни рыдать
- Я одену тебя побирушкой
- Гаснут красные крылья заката
- Пил я водку, пил я виски
- Серебристая дорога
- Сегодня синели лужи (на память Мише Мурашеву)
- Не в моего ты Бога верила
- Песня (Есть одна хорошая песня у соловушки)
- Перо не быльница
- О дитя, я долго плакал над судьбой твоей
- Теперь любовь моя не та (Клюеву)
- Скупились звезды в невидимом бредне
- Ветры, ветры, о снежные ветры
- Синее небо, цветная дуга
- На лазоревые ткани
- У крыльца в худой логушке деготь
- Ты прохладой меня не мучай
- Море голосов воробьиных
- Не стану никакую
- В зеленой церкви за горой
- Ты на молитву мне ответь
- Снег, словно мед ноздреватый
- Наша вера не погасла
- Милая Пераскева
- Еще не высох дождь вчерашний
- На небесном синем блюде
- Душа грустит о небесах
- И слезы горькие на землю упадали
- Занеслися залетною пташкой
- Я ль виноват, что я поэт
- К теплому свету, на отчий порог
- При луне хороша одна
- Ты ушла и ко мне не вернешься
- От чего луна так светит тускло
- И так всегда.
За пьяною пирушкой - Кто скажет и откроет мне
- Эх, жизнь моя
- И небо и земля все те же
- В глазах пески зеленые (Мальвине Мироновне)
За пьяною пирушкой1 2 »
Стихи Сергея Есенина — Стихи & Поэзия
Перейти к содержимомуСтихи & Поэзия > Стихи Сергея Есенина
rupoezia
По селу тропинкой кривенькой
В летний вечер голубой
Рекрута ходили с ливенкой
Разухабистой гурьбой.
Распевали про любимые
Да последние деньки:
«Ты прощай, село родимое,
Темна роща и пеньки».
Зори пенились и таяли.
Все кричали, пяча грудь:
«До рекрутства горе маяли,
А теперь пора гульнуть».
Размахнув кудрями русыми,
В пляс пускались весело.
Девки брякали им бусами,
Зазывали за село.
Выходили парни бравые
За гуменные плетни.
А девчоночки лукавые
Убегали,—догони!
Над зелеными пригорками
Развевалися платки.
По полям бредя с кошелками,
Улыбались старики.
По кустам, в траве над лыками,
Под пугливый возглас сов,
Им смеялась роща зыками
С переливом голосов.
По селу тропинкой кривенькой,
Ободравшись о пеньки,
Рекрута играли в ливенку
Про остальние деньки.
Белая свитка и алый кушак,
Рву я по грядкам зардевшийся мак.
Громко звенит за селом хоровод,
Там она, там она песни поет.
Помню, как крикнула, шигая в сруб:
“Что же, красив ты, да сердцу не люб.
Кольца кудрей твоих ветрами жжет,
Гребень мой вострый другой бережет”.
Знаю, чем чужд ей и чем я не мил:
Меньше плясал я и меньше всех пил.
Кротко я с грустью стоял у стены:
Все они пели и были пьяны.
Счастье его, что в нем меньше стыда,
Свившись с ним в жгучее пляски кольцо,
Брызнула смехом она мне в лицо.
Белая свитка и алый кушак,
Рву я по грядкам зардевшийся мак.
Маком влюбленное сердце цветет…
Только не мне она песни поет.
rupoezia
И небо и земля все те же,
Все в те же воды я гляжусь,
Но вздох твой ледовитый реже,
Ложноклассическая Русь.
Не огражу мой тихий кров
От радости над умираньем,
Но жаль мне, жаль отдать страданью
Езекиильский глас ветров.
Шуми, шуми, реви сильней,
Свирепствуй, океан мятежный,
И в солнца золотые мрежи
Сгоняй сребристых окуней.
rupoezia
Он был сыном простого рабочего,
И повесть о нем очень короткая.
Только и было в нем, что волосы, как ночь,
Да глаза голубые, кроткие.
Отец его с утра до вечера
Но ему делать было нечего,
И были у него товарищи: Христос да кошка.
Кошка была старая, глухая,
Ни мышей, ни мух не слышала,
А Христос сидел на руках у Матери
И смотрел с иконы на голубей под крышею.
Жил Мартин, и никто о нем не ведал.
Грустно стучали дни, словно дождь по железу.
И только иногда за скудным обедом
Учил его отец распевать марсельезу.
«Вырастешь,— говорил он,— поймешь…
Разгадаешь, отчего мы так нищи!»
И глухо дрожал его щербатый нож
Над черствой горбушкой насущной пищи.
Но вот под тесовым
Два ветра взмахнули
Крылом;
То с вешнею полымью
Вод
Взметнулся российский
Народ…
Ревут валы,
Поет гроза!
Из синей мглы
Горят глаза.
За взмахом взмах,
Над трупом труп;
Ломает страх
Свой крепкий зуб.
Все взлет и взлет,
Все крик и крик!
В бездонный рот
Бежит родник…
И вот кому-то пробил
Последний, грустный час…
Но верьте, он не сро?бел
Пред силой вражьих глаз!
Душа его, как прежде,
Бесстрашна и крепка,
И тянется к надежде
Бескровная рука.
Он незадаром прожил,
Недаром мял цветы;
Но не на вас похожи
Угасшие мечты…
Нечаянно, негаданно
С родимого крыльца
Донесся до Мартина
С потухшими глазами,
С пугливой синью губ,
Упал он на колени,
Обняв холодный труп.
Но вот приподнял брови,
Протер рукой глаза,
Вбежал обратно в хату
И стал под образа.
«Исус, Исус, ты слышишь?
Ты видишь? Я один.
Тебя зовет и кличет
Товарищ твой Мартин!
Отец лежит убитый,
Но он не пал, как трус.
Я слышу, он зовет нас,
О верный мой Исус.
Зовет он нас на помощь,
Где бьется русский люд,
Велит стоять за волю,
За равенство и труд!..»
И, ласково приемля
Речей невинных звук,
Сошел Исус на землю
С неколебимых рук.
Идут рука с рукою,
А ночь черна, черна!..
И пыжится бедою
Седая тишина.
Мечты цветут надеждой
Про вечный, вольный рок.
Обоим нежит вежды
Февральский ветерок.
Но вдруг огни сверкнули…
Залаял медный груз.
И пал, сраженный пулей,
Младенец Иисус.
Слушайте:
Больше нет воскресенья!
Тело Его предали погребенью:
Он лежит
На Марсовом
Поле.
А там, где осталась Мать,
Где Ему не бывать
Боле,
Сидит у окошка
Старая кошка,
Ловит лапой луну…
Ползает Мартин по полу:
«Соколы вы мои, соколы,
В плену вы,
В плену!»
Голос его все глуше, глуше,
Кто-то давит его, кто-то душит,
Палит огнем.
Но спокойно звенит
За окном,
То погаснув, то вспыхнув
Снова,
Железное
Слово:
«Рре-эс-пуу-ублика!»
rupoezia
Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
rupoezia
Где ты, где ты, отчий дом,
Гревший спину под бугром?
Синий, синий мой цветок,
Неприхоженный песок.
Где ты, где ты, отчий дом?
За рекой поет петух.
Там стада стерег пастух,
И светились из воды
Три далекие звезды.
За рекой поет петух.
Время — мельница с крылом
Опускает за селом
Месяц маятником в рожь
Лить часов незримый дождь.
Время — мельница с крылом.
Этот дождик с сонмом стрел
В тучах дом мой завертел,
Синий подкосил цветок,
Золотой примял песок.
Этот дождик с сонмом стрел.
rupoezia
Далеко-далеко от меня
Кто-то весело песню поет.
И хотел бы провторить ей я,
Да разбитая грудь не дает.
Тщетно рвется душа до нее,
Ищет звуков подобных в груди,
Потому что вся сила моя
Истощилась еще впереди.
Слишком рано я начал летать
За мечтой идеала земли,
Рано начал на счастье роптать,
Разбираясь в прожитой дали.
Рано пылкой душою своей
Я искал себе мрачного дня
И теперь не могу вторить ей,
Потому что нет сил у меня.
rupoezia
Ты поила коня из горстей в поводу,
Отражаясь, березы ломались в пруду.
Я смотрел из окошка на синий платок,
Кудри черные змейно трепал ветерок.
Мне хотелось в мерцании пенистых струй
С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.
Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня,
Унеслася ты вскачь, удилами звеня.
В пряже солнечных дней время выткало нить.
Мимо окон тебя понесли хоронить.
И под плач панихид, под кадильный канон,
Все мне чудился тихий раскованный звон.
rupoezia
Эх вы, сани! А кони, кони!
Видно, черт их на землю принес.
В залихватском степном разгоне
Колокольчик хохочет до слез.
Ни луны, ни собачьего лая
В далеке, в стороне, в пустыре.
Поддержись, моя жизнь удалая,
Я еще не навек постарел.
Пой, ямщик, вперекор этой ночи,-
Хочешь, сам я тебе подпою
Про лукавые девичьи очи,
Про веселую юность мою.
Эх, бывало, заломишь шапку,
Да заложишь в оглобли коня,
Да приляжешь на сена охапку,-
Вспоминай лишь, как звали меня.
И откуда бралась осанка,
А в полуночную тишину
Разговорчивая тальянка
Уговаривала не одну.
Все прошло. Поредел мой волос.
Конь издох, опустел наш двор.
Потеряла тальянка голос,
Разучившись вести разговор.
Но и все же душа не остыла,
Так приятны мне снег и мороз,
Потому что над всем, что было,
Колокольчик хохочет до слез.
rupoezia
Опять раскинулся узорно
Над белым полем багрянец,
И заливается задорно
Нижегородский бубенец.
Под затуманенною дымкой
Ты кажешь девичью красу,
И треплет ветер под косынкой
Рыжеволосую косу.
Дуга, раскалываясь, пляшет,
То выныряя, то пропав,
Не заворожит, не обмашет
Твой разукрашенный рукав.
Уже давно мне стала сниться
Полей малиновая ширь,
Тебе — высокая светлица,
А мне — далекий монастырь.
Там синь и полымя воздушней
И легкодымней пелена.
я буду ласковый послушник,
А ты — разгульная жена.
И знаю я, мы оба станем
Грустить в упругой тишине:
Я по тебе — в глуxом тумане,
А ты заплачешь обо мне.
Но и поняв, я не приемлю
Ни тиxиx ласк, ни глубины.
Глаза, увидевшие землю,
В иную землю влюблены.
rupoezia
Будто жизнь на страданья моя обречёна;
Горе вместе с тоской заградили мне путь;
Будто с радостью жизнь навсегда разлучёна,
От тоски и от ран истомилася грудь.
Будто в жизни мне выпал страданья удел;
Незавидная мне в жизни выпала доля.
Уж и так в жизни много всего я терпел,
Изнывает душа от тоски и от горя.
Даль туманная радость и счастье сулит,
А дойду — только слышатся вздохи да слезы.
Вдруг наступит гроза, сильный гром загремит
И разрушит волшебные, сладкие грезы.
Догадался и понял я жизни обман,
Не ропщу на свою незавидную долю.
Не страдает душа от тоски и от ран,
Не поможет никто ни страданьям, ни горю.
rupoezia
Я спросил сегодня у менялы,
Что даёт за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?
Я спросил сегодня у менялы,
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое «поцелуй»?
И ещё спросил я у менялы,
В сердце робость глубже притая,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Как сказать ей, что она «моя»?
И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи рдеют,
Лепестками тая на губах.
От любви не требуют поруки,
С нею знают радость и беду.
«Ты — моя» сказать лишь могут руки,
Что срывали чёрную чадру.
rupoezia
Не белы снега по-над Доном
Заметали степь синим звоном.
Под крутой горой, что ль под тыном,
Расставалась мать с верным сыном.
«Ты прощай, мой сын, прощай, чадо,
Знать, пришла пора, ехать надо!
Захирел наш дол по-над Доном,
Под пятой Москвы, под полоном».
То не водный звон за путиной —
Бьет копытом конь под осиной.
Под красневу дремь, под сугредок
Отвечал ей сын напоследок:
«Ты не стой, не плачь на дорогу,
Зажигай свечу, молись богу.
Соберу я Дон, вскручу вихорь,
Полоню царя, сниму лихо».
Не река в бугор била пеной —
Вынимал он нож с подколена,
Отрезал с губы ус чернявый,
Говорил слова над дубравой:
«Уж ты, мать моя, голубица,
Сбереги ты ус на божнице;
Окропи его красным звоном,
Положи его под икону!»
Гикал-ухал он под туманом,
Подымалась пыль за курганом.
А она в ответ, как не рада:
«Уж ты сын ли мой, мое чадо!»
*
На крутой горе, под Калугой,
Повенчался Ус с синей вьюгой.
Лежит он на снегу под елью,
С весела-разгула, с похмелья.
Перед ним все знать да бояры,
В руках золотые чары.
«Не гнушайся ты, Ус, не злобуй,
Подымись, хоть пригубь, попробуй!
Нацедили мы вин красносоких
Из грудей из твоих из высоких.
Как пьяна с них твоя супруга,
Белокосая девица-вьюга!»
Молчит Ус, не кинет взгляда, —
Ничего ему от земли не надо.
О другой он земле гадает,
О других небесах вздыхает…
*
Заждалася сына дряхлая вдовица,
День и ночь горюя, сидя под божницей.
Вот прошло-проплыло уж второе лето,
Снова снег на поле, а его все нету.
Подошла, взглянула в мутное окошко…
«Не одна ты в поле катишься, дорожка!»
Свищет сокол-ветер, бредит тихим Доном.
«Хорошо б прижаться к золотым иконам…»
Села и прижалась, смотрит кротко-кротко…
«На кого ж похож ты, светлоглазый отрок?..
А! — сверкнули слезы над увядшим усом. —
Это ты, о сын мой, смотришь Иисусом!»
Радостью светит она из угла.
Песню запела и гребень взяла.
Лик ее старческий ласков и строг.
Встанет, присядет за печь, на порог.
Вечер морозный, как волк, темно-бур…
Кличет цыплят и нахохленных кур:
«Цыпушки-цыпы, свет-петушок!..»
Крепок в руке роговой гребешок.
Стала, уставилась лбом в темноту,
Чешет волосья младенцу Христу.
rupoezia
О Русь, взмахни крылами,
Поставь иную крепь!
С иными именами
Встает иная степь.
По голубой долине,
Меж телок и коров,
Идет в златой ряднине
Твой Алексей Кольцов.
В руках — краюха хлеба,
Уста — вишневый сок.
И вызвездило небо
Пастушеский рожок.
За ним, с снегов и ветра,
Из монастырских врат,
Идет, одетый светом,
Его середний брат.
От Вытегры до Шуи
Он избраздил весь край
И выбрал кличку — Клюев,
Смиренный Миколай.
Монашьи мудр и ласков,
Он весь в резьбе молвы,
И тихо сходит пасха
С бескудрой головы.
А там, за взгорьем смолым,
Иду, тропу тая,
Кудрявый и веселый,
Такой разбойный я.
Долга, крута дорога,
Несчетны склоны гор;
Но даже с тайной бога
Веду я тайно спор.
Сшибаю камнем месяц
И на немую дрожь
Бросаю, в небо свесясь,
Из голенища нож.
За мной незримым роем
Идет кольцо других,
И далеко по селам
Звенит их бойкий стих.
Из трав мы вяжем книги,
Слова трясем с двух пол.
И сродник наш, Чапыгин,
Певуч, как снег и дол.
Сокройся, сгинь ты, племя
Смердящих снов и дум!
На каменное темя
Несем мы звездный шум.
Довольно гнить и ноять,
И славить взлетом гнусь —
Уж смыла, стерла деготь
Воспрянувшая Русь.
Уж повела крылами
Ее немая крепь!
С иными именами
Встает иная степь.
rupoezia
О верю, верю, счастье есть!
Еще и солнце не погасло.
Заря молитвенником красным
Пророчит благостную весть.
О верю, верю, счастье есть.
Звени, звени, златая Русь,
Волнуйся, неуемный ветер!
Блажен, кто радостью отметил
Твою пастушескую грусть.
Звени, звени, златая Русь.
Люблю я ропот буйных вод
И на волне звезды сиянье.
Благословенное страданье,
Благословляющий народ.
Люблю я ропот буйных вод.
9 знаменитых грустных стихов о любви для разбитых сердец
Этот пост может содержать партнерские ссылки. Если вы нажмете и купите, мы можем получить комиссию без дополнительной оплаты для вас. Пожалуйста, ознакомьтесь с нашей политикой раскрытия информации для получения более подробной информации.
- Поделиться
- Твит
Любовь прекрасна, но она также может разбить нам сердце и заставить плакать. И хотя мы все хотим в конце концов двигаться дальше, иногда лучшее, что мы можем сделать, чтобы вылечить разбитое сердце, — это немного погрязнуть в собственной печали.
Лично я считаю, что один из лучших способов поваляться на диване — это прочитать немного грустных стихов о любви. Подобные стихи напоминают нам, что разбитое сердце — это просто еще одна часть человеческого бытия, и большинство, если не все из нас, в какой-то момент своей жизни проходят через это.
Такие стихи также помогают нам справиться с нашей болью, даже если она причиняет боль, и это именно то, что нам нужно сделать, прежде чем мы сможем собрать себя воедино, отряхнуться и начать все сначала.
Имея это в виду, я составил этот список грустных стихов о любви от некоторых из величайших поэтов, которые когда-либо жили.
Я также включил дополнительный раздел биографии этих культовых поэтов, чтобы вы могли узнать о людях, стоящих за этими навязчивыми словами.
Итак, хватайте салфетки, пристегивайтесь и не забывайте, в море еще много рыбы.
Содержание
Известные грустные стихи о любви
#1. Песня о любви безумной девушки Сильвии Плат
Я закрываю глаза, и весь мир падает замертво;
Я поднимаю веки и все рождается заново.
(Кажется, я выдумал тебя у себя в голове.)
Звезды вальсируют синим и красным,
И скачет произвольная чернота:
Я закрываю глаза, и весь мир падает замертво.
Мне приснилось, что ты заколдовал меня в постель
И пел меня лунатиком, Целовал меня совершенно безумно.
(Кажется, я выдумал тебя у себя в голове.)
Бог низвергается с неба, адское пламя гаснет:
Выход серафимы и люди Сатаны:
Я закрываю глаза и весь мир падает замертво.
Я думал, ты вернешься так, как сказал,
Но я состарился и забыл твое имя.
(Кажется, я придумал тебя у себя в голове.)
Вместо этого я должен был любить громовую птицу;
По крайней мере, когда приходит весна, они снова ревут.
Я закрываю глаза, и весь мир падает замертво.
(Кажется, я придумал тебя у себя в голове.
)
#2. «Мне все равно» Сара Тисдейл
Когда я умру и надо мной будет светло, апрель
Встряхивает намокшие от дождя волосы,
Ты должен склониться надо мной с разбитым сердцем,
я буду не волнует.Я буду спокоен, как мирны лиственные деревья
Когда дождь склонит ветку,
И я буду молчаливее и хладнокровнее
Чем ты сейчас.
#3. Выбор Анжелы Морган.
Чем всем теплее ласкиДары другой любви,
Или все великолепие мира
В котором ты не был частью.
Я предпочитаю тему о тебе
Чтобы связать мои ночи и дни,
Я предпочел бы мечтать о тебе
С мерцающими слабыми звездами,
Я предпочел бы желание из вас,
Богатая, неуловимая насмешка из вас
Навсегда и навеки и навеки неисповеданная
Чем требовать чуждое утешение
Из любой другой груди.
О возлюбленный! О мой возлюбленный,
Чтобы это пришло ко мне!
Я предпочитаю надеяться на тебя,
Ах, Любовь, я лучше буду нащупывать тебя
В великой бездне
Чем требовать чужой поцелуй-
Один я бы предпочел иди своей дорогой
Всю вечность.
#4. Ebb by Edna St. Vincent Millay
Я знаю, на что похоже мое сердце
С тех пор, как умерла ваша любовь:
Оно похоже на полый выступ
Небольшой бассейн
Оставленный приливом,
Небольшой прохладный бассейн,
Высыхание внутрь от края.
Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки Пабло Неруды
Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки.
Напиши, например, «Ночь разбита
и голубые звезды дрожат вдали».
Ночной ветер кружится в небе и поет.
Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки.
Я любил ее, а иногда и она любила меня.
В такие ночи, как эта, я держал ее в своих объятиях
Я целовал ее снова и снова под бесконечным небом.
Иногда она любила меня, и я тоже любил ее.
Как можно было не любить ее большие неподвижные глаза.
Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки.
Думать, что ее у меня нет. Чувствовать, что я потерял ее.
Услышать необъятную ночь, еще более необъятную без нее.
И стих падает на душу, как роса на пастбище.
Какая разница, что моя любовь не смогла удержать ее.
Ночь разбита, и ее нет со мной.
Это все. Вдалеке кто-то поет. На расстоянии.
Моя душа не удовлетворена тем, что потеряла ее.
Мой взгляд ищет ее, как бы направляясь к ней.
Мое сердце ищет ее, а ее нет со мной.
Та же ночь белит те же деревья.
Мы, того времени, уже не те.
Я уже не люблю ее, это точно, но как я ее любил.
Мой голос пытался найти ветер, чтобы коснуться ее слуха.
Чужой. Она будет чужой. Как мои поцелуи раньше.
Ее голос. Ее яркое тело. Ее бесконечные глаза.
Я больше не люблю ее, это точно, но, может быть, я люблю ее.
Любовь так коротка, забвение так долго.
Потому что в такие ночи, как эта, я держал ее в своих объятиях
моя душа не удовлетворена тем, что потеряла ее.
Хотя это последняя боль, которую она заставляет меня страдать
и это последние стихи, которые я пишу для нее.
Прочитано бонусом: 10 классических грубых и сильных стихов о депрессии
#5. Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки Пабло Неруда
Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки.
Напиши, например, «Ночь разбита
и голубые звезды дрожат вдали».
Ночной ветер кружится в небе и поет.
Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки.
Я любил ее, а иногда и она любила меня.
В такие ночи, как эта, я держал ее в своих объятиях
Я целовал ее снова и снова под бесконечным небом.
Иногда она любила меня, и я тоже любил ее.
Как можно было не любить ее большие неподвижные глаза.
Сегодня вечером я могу написать самые грустные строки.
Подумать только, что у меня ее нет. Чувствовать, что я потерял ее.
Услышать необъятную ночь, еще более необъятную без нее.
И стих падает на душу, как роса на пастбище.
Какая разница, что моя любовь не смогла ее удержать.
Ночь разбита, и ее нет со мной.
Это все. Вдалеке кто-то поет.
Моя душа не удовлетворена тем, что потеряла ее.
Мой взгляд ищет ее, как бы направляясь к ней.
Мое сердце ищет ее, а ее нет со мной.
Та же ночь белит те же деревья.
Мы, того времени, уже не те.
Я уже не люблю ее, это точно, но как я ее любил.
Мой голос пытался найти ветер, чтобы коснуться ее слуха.
Чужой. Она будет чужой. Как мои поцелуи раньше.
Ее голос. Ее яркое тело. Ее бесконечные глаза.
Я больше не люблю ее, это точно, но, может быть, я люблю ее.
Любовь так коротка, забвение так долго.
Потому что в такие ночи, как эта, я держал ее в своих объятиях
моя душа не удовлетворена тем, что потеряла ее.
Хотя это последняя боль, которую она заставляет меня страдать
и это последние стихи, которые я пишу для нее.
На расстоянии. #6.
«Больная роза» Уильяма БлейкаО Роза, ты больна!
Невидимый червь
Летящая в ночи,
В воющей буре,
Нашла твою постель
Багровой радости: 9 0005
И его темная тайная любовь
Твоя жизнь уничтожить.
#7. «Я совершил ошибку» Чарльза Буковски
Я залез в шкаф
и достал пару синих трусиков
и показал их ей, а
спросил: «Это ваши?»
, и она посмотрела и сказала:
«нет, это принадлежит собаке».
после этого она ушла, и с тех пор я ее не видел
. она не на своем месте.
Я иду туда, оставляя записки
в дверь. Я возвращаюсь, а записи
все еще там. беру мальтийский крест
срезать его с зеркала моей машины, привязать
к ее дверной ручке шнурком, оставить
сборник стихов.
когда я вернусь на следующую ночь все
все еще там.
Я продолжаю искать на улицах этот
кровавый линкор, на котором она ездит
с разряженным аккумулятором, и двери
висят на сломанных петли.
Я езжу по улицам
в дюйме от плача,
стыжусь своей сентиментальности и
возможной любви.
растерянный старик за рулем под дождем
интересно куда делась удача
.
#8. Я не могу жить с тобой Эмили Дикинсон
Я не могу жить с тобой –
Это будет Жизнь –
И Жизнь там –
За Полкой
Пономарь хранит Ключ от – 9000 5
Установка
Наша жизнь – Его фарфор –
Как чашка –
Выброшено домохозяйкой –
Причудливый – или разбитый –
A новее Севр радует —
Трещина Древних –
Я не мог умереть – с Тобой –
Одному нужно подождать
Чтобы закрыть Взгляд Другого –
90 002 Вы – не могли –И Я – могу ли я стоять рядом
И видеть Тебя – замереть –
Без моего Права Мороза –
Привилегия Смерти?
И я не мог подняться – с Тобой –
Потому что Твое Лицо
Погасило бы Иисуса –
Эту Новую Благодать
Светящаяся обычная – и иностранная
На мой тоскующий по дому Глаз –
За исключением того, что Ты, чем Он
Ближе сияли –
Судили бы Нас – Как –
Тебе – служили Небесам – Знаешь,
Или искали до –
Я не мог –
Потому что Ты насытил Зрение –
И у меня больше не было Глаз
За гнусное превосходство
Как рай
И если бы Ты потерялся, я был бы –
Хоть Имя Мое
Громче звонил
На Небесной славе –
И был ли Ты – спасен – 90 034
А я – осужден на 9 лет— здесь –
Только с дверью приоткрыта
Что есть Океаны – и Молитва –
И эта Белая Пропитание –
Отчаяние –
9003 3 Упавший лист Эллы Уилер Уилкокс
Доверчивый зеленый листочек,
Дерзкий дерзкий мороз;
Свидание, поцелуй или два,
И молодость навсегда потеряна.
Ах, я!
Горькая, горькая цена.
Ярко-красное пятно,
Оно дрожит на солнце;
Порыв ветра, могила пыли,
Маленькая гонка пройдена.
Ах, я!
Только один.
#9. «Опавший лист» Эллы Уилер Уилкокс
Доверчивый зеленый листочек,
Дерзкий дерзкий мороз;
Свидание, поцелуй или два,
И молодость навсегда потеряна.
Ах, я!
Горькая, горькая стоимость.
Красное пятно,
Оно дрожит на солнце;
Порыв ветра, могила пыли,
Маленькая гонка пройдена.
Ах, я!
Только один.
Кто поэты, стоящие за этими грустными стихами о любви?
Прочтите краткую биографию каждого из знаковых писателей, написавших душераздирающие стихи выше.
№1. Сильвия Плат, 1932 – 1963
Несмотря на то, что Сильвия Плат была одним из самых известных американских поэтов и романистов всех времен, она вела беспокойную жизнь. В 19В 56 лет она вышла замуж за коллегу-писателя Теда Хьюза, но их непростые отношения были омрачены жестоким обращением, и в конце концов он бросил ее.
Все это время она страдала от тяжелой клинической депрессии, а в 1963 году, в возрасте всего 30 лет, трагически покончила жизнь самоубийством.
№2. Сара Тисдейл, 1884 – 1933
Родившаяся в Сент-Луисе, штат Миссури, поэтесса Сара Тисдейл была удостоена Пулитцеровской премии в области поэзии за свой знаменитый сборник под названием «Песни о любви». , и она, к сожалению, покончила с собой в 1933.
Но хотя многие предполагают, что ее культовое стихотворение «Мне все равно» было предсмертной запиской, это городской миф, поскольку Тисдейл написал это произведение почти за два десятилетия до своей смерти.
№3. Анджела Морган, 1875 – 1957
Дочь северного аболициониста и сенатора штата Альберта Т.
Моргана, Анджела Морган начала свою писательскую карьеру в качестве журналиста. Ее годы в качестве репортера вдохновили ее последующие стихи, пронизанные социальными комментариями, и ее карьера расцвела.
Она была первой женщиной, которая читала в лондонском Поэтическом обществе в Савойской капелле, и она провела много лет, живя в Европе. Но, несмотря на свой успех, она страдала от финансовых проблем, которые преследовали ее до самой смерти в 1957 году.
#4. Эдна Сент-Винсент Миллей, 1892 – 1950
Поэт, драматург и феминистка Эдна Сент-Винсент Миллей начала писать свои произведения в юном возрасте. Она стала видным общественным и политическим деятелем, живя в богемной Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке, где она вела известный раскованный, гедонистический образ жизни.
В 1923 году она стала первой женщиной в истории, получившей Пулитцеровскую премию за поэзию. Позже в своей карьере она написала несколько романов под псевдонимом Нэнси Бойд и нашумевшую оперу «Королевский приспешник».
№5. Пабло Неруда, 1904 – 1973
Урожденный Рикардо Элиесер Нефтали Рейес Басоальто, этот чилийский поэт, лауреат Нобелевской премии, более известен под своим псевдонимом Пабло Неруда.
Он начал свою писательскую карьеру в 13 лет, и даже в этом юном возрасте он уже проявлял живой интерес к истории и политике. Настолько, что он стал видным политиком и дипломатом, работая в течение своей жизни в нескольких странах.
Его наиболее заметной должностью был сенатор от Коммунистической партии Чили, но когда коммунизм был объявлен вне закона в 1948 году, его политическая принадлежность вынудила его покинуть родину более чем на три года.
Позже у него диагностировали рак, но истинная причина его смерти окутана тайной, и многие считают, что его отравили.
#6. Уильям Блейк, 1757 – 1827
Родившийся в Лондоне, этот известный английский поэт и художник является одной из самых влиятельных фигур в британской истории.
Его картины и поэзия являются классическими образцами доромантического и романтического движения.
Тем не менее, хотя критики почитали его работы, особенно в последние годы, многие из его современников считали его сумасшедшим из-за мистических и эзотерических тем, обнаруженных в его работах.
Тем не менее, этот культовый писатель и художник по-прежнему прославляется и по сей день: BBC поместила его на 38-е место в опросе 100 величайших британцев всех времен.
№7. Чарльз Буковски, 1920–1999 гг.4
Этот культовый немецко-американский писатель за свою жизнь написал бесчисленное количество стихов и рассказов, а также несколько романов.
Буковски был сильно вдохновлен социальными проблемами, с которыми сталкиваются бедные сообщества в его родном городе Лос-Анджелесе, и он опубликовал многие из своих стихов и рассказов в небольших независимых литературных журналах и газетах.
Благодаря характеру своей работы его часто считали подрывной фигурой. Настолько, что ФБР даже сохранило на него досье после его спорной колонки в подпольной газете «Открытый город» «Записки грязного старика».
#8. Эмили Дикинсон, 1830 – 1886
Теперь всемирно известная фигура в американской поэзии, Эмили Дикенсон так и не получила заслуженного признания при жизни.
Родившаяся в Массачусетсе, она считалась любопытной и эксцентричной фигурой в своем родном городе и жила несколько изолированной жизнью. Она никогда не была замужем, и у нее было мало друзей, но она проводила бесчисленные часы за написанием в одиночестве в своей комнате. В результате она является одним из самых плодовитых поэтов своего времени, написав более 1800 стихотворений, только 10 из которых были опубликованы при ее жизни.
Только после ее смерти, когда ее младшая сестра Лавиния наткнулась на ее обширные скрытые работы, мир, наконец, признал в полной мере ее талант и поэтическое мастерство.
#9. Элла Уилер Уилкокс, 1850 – 1919
Эта американская поэтесса и писатель опубликовала свою первую работу в подростковом возрасте, и с тех пор она посвятила свою жизнь писательству.
Она была нетрадиционной фигурой, и ее работа раздвинула границы приемлемости во времена, когда женщины сталкивались со строгими ожиданиями в отношении своей роли и поведения в обществе.
Уилкокс также проявляла большой интерес к спиритизму, и в более позднем возрасте она основывала серию колонок на своей загробной связи с умершим мужем.
Она опубликовала свою автобиографию «Миры и я» всего за год до своей смерти в 1919 году.
Читайте также: 4 книги, которые повышают осведомленность и помогают бороться с депрессией
Заключение
Эти грустные стихи о любви показывают, насколько болезненны горе может быть. Но иногда лучший способ исцелить разбитое сердце — это принять боль и хорошенько выплакаться, и эти стихи помогут вам в этом.
Просто помните, что романтическая любовь — это еще не все, и когда отношения рушатся, нам нужны друзья, чтобы собрать их по кусочкам. Итак, если эти грустные стихи о любви вызвали у вас грусть, почему бы не вернуть улыбку на ваше лицо с помощью этих 20 стихотворений о дружбе, которые сделают ваш день ярче.
- Поделиться
- Твит
Есенин Сергей
Есенин Сергей родился в крестьянской семье 3 октября 189 г.
5 в селе Константиново (ныне Есенино), Рязанской области. Его родители работали вдали от дома и мало заботились о своем сыне, которого в возрасте двух лет отдали под опеку бабушки и дедушки по материнской линии. По словам Есенина, никто не имел на него большего влияния, чем его дед, член старообрядчества, группы русских религиозных раскольников, отказавшихся принять литургические реформы, навязанные Русской Православной Церкви патриархом Московским Никоном. в 17 веке. Дед Есинина хорошо разбирался в религиозной литературе и удачно сочетал свою духовность с практическим отношением к жизни; Есенин восхищался стройностью жизни своего деда и видел в нем настоящий образец для подражания.
С 1904 по 1909 год Есенин посещал сельскую школу, продолжая образование в церковном пансионе для будущих учителей. Именно в это время он серьезно занялся поэзией.
По просьбе отца, купеческого управляющего, Есенин в 1912 году переехал в Москву. В марте 1913 года Есенин устроился корректором в типографию Сытина, где получил доступ к большому количеству русских текстов.
Он присоединился к группе крестьянских и пролетарских поэтов, известной как Суриковский кружок, и время от времени представлял свои произведения. Осенью 1913 января Есенин записался в Народный университет имени Шанявского и в течение полутора лет экстерном посещал там лекции по истории и философии.
Обладая красивой внешностью и очаровательным характером, он часто влюблялся и завязывал множество романтических отношений. Он женился на своей первой жене, Анне Изрядновой, сотруднице издательства, зимой 1913 года и прожил с ней два года. У них родился сын Юрий, который в 1937 году подвергся репрессиям и погиб в трудовом лагере.
Первая публикация Есенина появилась в январе 1914 года в детском журнале «Мирок». Его стихотворение «Березка» до сих пор входит в школьную программу России, и его выучивает наизусть каждый ученик начальной школы.
В 1915 году Есенин переехал в Петроград (ныне Санкт-Петербург), где, как он думал, у него будет больше шансов расширить свою литературную деятельность.
В Петрограде его тепло встретил другой великий поэт, Александр Блок, который помог ему войти в литературные круги города. Есенин познакомился с Анной Ахаматовой и Николаем Гумилевым и завязал близкие отношения с крестьянским поэтом Николаем Клюевым, с которым устраивал декламации стихов в литературных салонах, переодевшись в крестьянскую одежду.
В 1916-17 годах Есенин служил в армии санитаром санитарного поезда. Работая в лазарете, он имел возможность читать свои стихи императрице и ее дочерям, посетившим лечебницу. Есенин дезертировал из армии вскоре после революции 1917 года. В годы Гражданской войны он много гастролировал по стране, побывав в Мурманске, Архангельске, Крыму, на Кавказе и в других местах.
В 1916 июня вышел его первый сборник стихов «Радуница» (языческий праздник, означающий поминовение умерших). В нем Есенин описал традиционную деревенскую жизнь и народную культуру, «деревянную Россию» своего детства и свою пантеистическую веру в природу.
В своих ранних стихах Есенин меланхолически или романтически изображал русскую деревню, брал на себя роль крестьянского пророка и духовного лидера. Советский политик и теоретик литературы Лев Троцкий утверждал, что от Есенина «попахивает средневековьем». С другой стороны, Илья Эренбург пишет в своих мемуарах «Люди, годы, жизнь» (1960-65), что другой выдающийся писатель Максим Горький был глубоко тронут и плакал, когда Есенин читал ему свои стихи.
В марте 1917 года Есенин познакомился со своей второй женой, актрисой Зинаидой Райх. С ней у него родились дочь Татьяна и сын Константин. Однако брак не продлился и года.
В 1918 году Есенин вернулся в Москву, в то время центр литературы и искусства. Он стал членом Союза писателей, а с поэтами Мариенгофом и Шершеневичем в январе 1919, озвучил декларацию имажинизма, породив новое течение в русской литературе. В том же году, в сентябре, он основал собственное издательство под названием «Московское трудовое товарищество художников слова», шокировавшее консервативных критиков авангардной поэзией и шутливым богохульством.
Он выпустил несколько томов стихов и участвовал в ряде сборников имажинистов. Есенин принимал активное участие в деятельности имажинистского движения: руководил местом сбора имажинистов, кафе «Пегас Стойл», продавал книги в специализированном книжном магазине имажинистов.
Есенин сначала был взволнован Октябрьской революцией и искренне надеялся, что она приведет к лучшему будущему крестьянства. Эти надежды выкристаллизовались в сборнике «Инония» (1918). Позже, в «Обманул меня суровый Октябрь», Есенин показал свое разочарование в большевиках. В своей длинной поэтической драме «Пугачев» (1921-1922) Есенин воспевал дух прошлого и прославлял мятежных крестьянских вождей XVIII века. «Исповедь хулигана» (1921), написанная в тот же период, раскрывала вновь наметившуюся сторону личности Есенина: провокационную, вульгарную, ранимую и мучительную.
Осенью 1921 года, посещая мастерскую своего друга-художника, Есенин познакомился с проживающей в Париже американской танцовщицей Айседорой Дункан, женщиной на 17 лет старше его, которая не говорила по-русски (а он не говорил по-английски).
Они достаточно хорошо общались, чтобы через несколько месяцев, 2 мая 1922 года, пожениться. В 1922 и 1923 годах Есенин с женой гастролировали за границей, останавливаясь в Германии, Франции, Австрии и США. Дункан, как и многие западные художники того периода, был очарован новыми и многообещающими идеями, исходящими из Советского Союза после революции. Есенин был свидетелем разрушительного действия этих идей и не поддерживал ее энтузиазма, создававшего напряженность в их браке.
Поездка за границу стала для Есенина катастрофой: его пристрастие к алкоголю вышло из-под контроля. Часто в пьяном виде или под наркотиками его буйная ярость приводила к тому, что Есенин разрушал гостиничные номера или вызывал беспорядки в ресторанах, что получило широкую огласку в мировой прессе.
В 1923 году он вернулся в Россию, опустошенный поездкой, страдающий от депрессии и галлюцинаций. По словам его друга Мариенгофа, решимость Есенина покончить с собой приобрела маниакальный характер: он бросился под пригородный поезд, попытался выпрыгнуть из окна пятиэтажного дома и поранился кухонным ножом.
В своем сборнике «Любовь хулигана» (1923), он попытался дистанцироваться от своего прежнего анархизма и прибегнул к исцеляющей силе любви. К этому периоду относятся некоторые из его самых знаменитых текстов, адресованных его семье и деревне.
В последние годы жизни у Есенина обострилась депрессия. Большая часть стихов в его сборнике «Москва кабацкая» (1924) посвящена его богемной жизни в барах, проституткам, мошенникам и прочим изгоям общества, ищущим утешения от алкоголя и мечтаний. В 1924 года он пересмотрел свое отношение к Октябрьской революции и даже написал хвалебный сборник «Страна Советов» (1925), посвященный Ленину. (Однако он никогда не отличился как поэт-революционер и не имел такого успеха в этой области, как Владимир Маяковский.)
Разногласия с другими имажинистами оттолкнули Есенина от движения в августе 1924 г.; предпринял поездку на Кавказ, где выпустил сборник «Персидские мотивы» (1925). Весной 19 г.25 лет вспыльчивый Есенин познакомился и женился на своей третьей жене, Софье Толстой, внучке Льва Толстого.
Она пыталась помочь ему, но у него случился полный психический срыв, и он был госпитализирован на месяц.
В декабре того же года Есенин закончил стихотворение «Чёрный человек», над которым работал два года. Стихотворение, опубликованное посмертно, считается самым безжалостным анализом Есениным его психических расстройств и алкогольных галлюцинаций.
После освобождения из психиатрической лечебницы 23 декабря 1925 г. он бежал из Москвы в Петроград, где остановился в гостинице «Англетер». Но в Петрограде он не нашел искомого покоя. Вечером 27 декабря он собственной кровью написал стихотворение «Прощай, друг мой, прощай ты…», а утром 28 декабря его нашли повешенным на трубах отопления потолка. Это, во всяком случае, официальная версия его смерти, но после большого количества очень тщательных расследований собраны существенные доказательства того, что Есенин был убит тайной полицией. Однако ни одна из этих версий не может быть доказана бесспорно.
Коммунистические власти, с подозрением относившиеся к поэзии Есенина из-за ее индивидуализма и «хулиганства», опасались, что его произведения противоречат доктринам социалистического реализма, и запретили его книги.