Есенин про любовь короткие: Короткие стихи Есенина о любви, которые легко учатся: любовные стихотворения
Короткие стихи Есенина о любви
rupoezia
Мальвине Мироновне
В глазах пески зеленые
И облака.
По кружеву крапленому
Скользит рука.
То близкая, то дальняя,
И так всегда.
Судьба ее печальная —
Моя беда.
rupoezia
Плачет метель, как цыганская скрипка.
Милая девушка, злая улыбка,
Я ль не робею от синего взгляда?
Много мне нужно и много не надо.
Так мы далеки и так не схожи —
Ты молодая, а я все прожил.
Юношам счастье, а мне лишь память
Снежною ночью в лихую замять.
Я не заласкан — буря мне скрипка.
Сердце метелит твоя улыбка.
rupoezia
Милая Пераскева,
Ведь Вы не Ева!
Всякие штуки бросьте,
Любите Костю.
Дружбой к Вам нежной осенен,
Остаюсь — Сергей Есенин.
P.S.
Пьем всякую штуку.
Жму Вашу руку.
Не криви улыбку, руки теребя,-
Я люблю другую, только не тебя.
Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо —
Не тебя я вижу, не к тебе пришел.
Проходил я мимо, сердцу все равно —
Просто захотелось заглянуть в окно.
Ты на молитву мне ответь,
В которой я тебя прошу.
Я буду песни тебе петь,
Тебя в стихах провозглашу.
Не стихов златая пена
И не Стенькина молва, —
Пониковская Елена
Тонко вяжет кружева.
Лес в них закутался,
Я — запутался.
rupoezia
Упоенье — яд отравы,
Не живи среди людей,
На красу бесцветных дней.
Всe пройдeт, и жизни холод
Сердце чуткое сожмeт,
Всё, чем жил, когда был молод,
Глупой шуткой назовёт.
Берегись дыханья розы,
Не тревожь еe кусты.
Что любовь? Пустые грeзы,
Бред несбыточной мечты.
rupoezia
Ты ушла и ко мне не вернешься,
Позабыла ты мой уголок
И теперь ты другому смеешься,
Укрываяся в белый платок.
Мне тоскливо, и скучно, и жалко,
Неуютно камин мой горит,
Но измятая в книжке фиалка
Все о счастье былом говорит.
rupoezia
Холодней, чем у сколотой проруби,
Поджидаешь ты томного дня.
Проклевали глаза твои — голуби
rupoezia
Никогда я не забуду ночи,
Ваш прищур, цилиндр мой и диван.
И как в вас телячьи пучил очи
Всем знакомый Ванька и Иван.
Никогда над жизнью не грустите,
У нее корявых много лап,
И меня, пожалуйста, простите
За ночной приблудный пьяный храп.
rupoezia
Над окошком месяц. Под окошком ветер.
Облетевший тополь серебрист и светел.
Дальний плач тальянки, голос одинокий —
И такой родимый, и такой далёкий.
Плачет и смеется песня лиховая.
Где ты, моя липа? Липа вековая?
Я и сам когда-то в праздник спозаранку
Выходил к любимой, развернув тальянку.
А теперь я милой ничего не значу.
Короткие стихи, Короткие стихи — легко учить, Короткие стихи Есенина о женщине, Короткие стихи Есенина о любви, Короткие стихи о любви, Короткие стихи Сергея Есенина — легко учить, Сергей Есенин — Стихи о любви, Стихи Есенина 10 строк, Стихи Есенина о женщине, Стихи о любви классиков, Стихи про ветер, Стихи русских поэтов классиков, Стихи Сергея ЕсенинаПрокомментироватьrupoezia
Дорогой дружище Миша,
Ты как вихрь, а я как замять,
Сбереги под тихой крышей
Обо мне любовь и память.
rupoezia
Самые лучшие минуты
Были у милой Анюты.
Ее взоры, как синие дверцы,
В них любовь моя,
в них и сердце.
Слышишь — мчатся сани, слышишь — сани мчатся.
Хорошо с любимой в поле затеряться.
Ветерок веселый робок и застенчив,
По равнине голой катится бубенчик,
Эх вы, сани, сани! Конь ты мои буланый!
Где-то на поляне клен танцует пьяный.
Мы к нему подъедем, спросим — что такое?
И станцуем вместе под тальянку трое.
Ах, метель такая, просто черт возьми!
Забивает крышу белыми гвоздьми.
Только мне не страшно, и в моей судьбе
Непутевым сердцем я прибит к тебе.
Короткие стихи Есенина о любви 💌🤗
В стихах Есенина можно найти много противоречий. Заметно, что каждый стихи писался поэтом под разным настроением. В любом случае стихи Есенина прекрасны,в них есть рифма и понятный смысл, что делает их простыми для запоминания. Короткие стихи Есенина о любви представлены в этой подборке.
Плачет метель, как цыганская скрипка.
Милая девушка, злая улыбка,
Я ль не робею от синего взгляда?
Много мне нужно и много не надо.
Так мы далеки и так не схожи —
Ты молодая, а я все прожил.
Юношам счастье, а мне лишь память
Снежною ночью в лихую замять.
Я не заласкан — буря мне скрипка.
Сердце метелит твоя улыбка.
***
Не криви улыбку, руки теребя,-
Я люблю другую, только не тебя.
Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо —
Не тебя я вижу, не к тебе пришел.
Проходил я мимо, сердцу все равно —
Просто захотелось заглянуть в окно.
***
Над окошком месяц. Под окошком ветер.
Облетевший тополь серебрист и светел.
Дальний плач тальянки, голос одинокий —
И такой родимый, и такой далёкий.
Плачет и смеется песня лиховая.
Где ты, моя липа? Липа вековая?
Я и сам когда-то в праздник спозаранку
Выходил к любимой, развернув тальянку.
А теперь я милой ничего не значу.
Под чужую песню и смеюсь и плачу.
***
Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
Выходи встречать к околице, красотка, жениха.
Васильками сердце светится, горит в нем бирюза.
Я играю на тальяночке про синие глаза.
То не зори в струях озера свой выткали узор,
Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор.
Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.
Пусть послушает красавица прибаски жениха.
***
Упоенье — яд отравы,
Не живи среди людей,
Не меняй своей забавы
На красу бесцветных дней.
Всe пройдeт, и жизни холод
Сердце чуткое сожмeт,
Всё, чем жил, когда был молод,
Глупой шуткой назовёт.
Берегись дыханья розы,
Не тревожь еe кусты.
Что любовь? Пустые грeзы,
Бред несбыточной мечты.
***
Ты плакала в вечерней тишине,
И слезы горькие на землю упадали,
И было тяжело и так печально мне,
И все же мы друг друга не поняли.
Умчалась ты в далекие края,
И все мечты увянули без цвета,
И вновь опять один остался я
Страдать душой без ласки и привета.
И часто я вечернею порой
Хожу к местам заветного свиданья,
И вижу я в мечтах мне милый образ твой,
И слышу в тишине тоскливые рыданья.
***
Слышишь — мчатся сани, слышишь — сани мчатся.
Хорошо с любимой в поле затеряться.
Ветерок веселый робок и застенчив,
По равнине голой катится бубенчик,
Эх вы, сани, сани! Конь ты мои буланый!
Где-то на поляне клен танцует пьяный.
Мы к нему подъедем, спросим — что такое?
И станцуем вместе под тальянку трое.
***
Ах, метель такая, просто черт возьми!
Забивает крышу белыми гвоздьми.
Только мне не страшно, и в моей судьбе
Непутевым сердцем я прибит к тебе.
***
Мечты и слезы,
Цветы и грезы
Тебе дарю.
От тихой ласки
И нежной сказки
Я весь горю.
А сколько муки
Святые звуки
Наносят мне!
Но силой тертой
Пошлю все к черту.
Иди ко мне.
***
Дорогой дружище Миша,
Ты как вихрь, а я как замять,
Сбереги под тихой крышей
Обо мне любовь и память.
***
Холодней, чем у сколотой проруби,
Поджидаешь ты томного дня.
Проклевали глаза твои — голуби
Непрощенным укором меня.
***
Ты на молитву мне ответь,
В которой я тебя прошу.
Я буду песни тебе петь,
Тебя в стихах провозглашу.
***
Самые лучшие минуты
Были у милой Анюты.
Ее взоры, как синие дверцы,
В них любовь моя,
в них и сердце.
***
Никогда я не забуду ночи,
Ваш прищур, цилиндр мой и диван.
И как в вас телячьи пучил очи
Всем знакомый Ванька и Иван.
Никогда над жизнью не грустите,
У нее корявых много лап,
И меня, пожалуйста, простите
За ночной приблудный пьяный храп.
***
Не стихов златая пена
И не Стенькина молва, —
Пониковская Елена
Тонко вяжет кружева.
Лес в них закутался,
Я — запутался.
***
Ты ушла и ко мне не вернешься,
Позабыла ты мой уголок
И теперь ты другому смеешься,
Укрываяся в белый платок.
Мне тоскливо, и скучно, и жалко,
Неуютно камин мой горит,
Но измятая в книжке фиалка
Все о счастье былом говорит.
***
Милая Пераскева,
Ведь Вы не Ева!
Всякие штуки бросьте,
Любите Костю.
Дружбой к Вам нежной осенен,
Остаюсь — Сергей Есенин.
P.S.
Пьем всякую штуку.
Жму Вашу руку.
***
В глазах пески зеленые
И облака.
По кружеву крапленому
Скользит рука.
То близкая, то дальняя,
И так всегда.
Судьба ее печальная —
Моя беда.
Ленинградские танцоры | автор: ПМСкиннер | Рассказы на долгую память
Когда талантливая госпожа Лубикова была убита разрывом снаряда во время раскапывания замерзших курганов за опустевшими городскими конюшнями в поисках еды, ее смерть привела к тому, что число ленинградских танцоров, погибших при копании мусора, достигло четная четверка; трое других были застрелены снайперами; одиннадцать сорваны уходящей зимой; хлебопекарная дюжина, убитая болезнью; один у падающей стены; а двум женщинам посчастливилось умереть от старости. Это было ничто по сравнению с числом членов «Ленинградских певцов», убитых с тех пор, как восемь месяцев назад началась блокада — некогда могущественным певцам посчастливилось наскрести на развалинах Мариинского театра достаточно членов для слабого квартета, — но упадок в танцорах было достаточно больно на кастинге на Спящая красавица.
Чайковский бы в гробу перевернулся, — вскричала госпожа Есенина, считая выстроившихся перед ней танцоров, — если бы кто-нибудь не откопал его и не сжег гроб в прошлом месяце.
Она насчитала восемь танцоров. Одни были одеты в одежду, набитую обоями и похожую на осиные гнезда, другие — в лохмотья и простыни, кому повезло — в меха различных домашних животных. Ни у кого не было тапочек или колготок.
«Генералы правы, когда говорят: «Война — это ад для балета».
Несмотря на убийственный ветер ранней весны с Лодожского озера на севере, госпожа Есенина была одета в купальник, который она сшила из нескольких наволочек; ее колготки были рукавами смокинга ее покойного мужа, удлиненными на несколько футов прозрачными занавесками из ее гостиной. Ее ноги торчали из наручников, так что, если приглядеться достаточно быстро, казалось, что она идет по рукам. Ее единственным подтверждением холода были сапоги на ногах, шапка на голове и шерстяное одеяло, которое она носила как шаль и как верхнюю рубашку.
Она чувствовала себя прекрасной балериной. Как режиссер и хореограф, она чувствовала, что должна подавать пример.
Они стояли в воронке от бомбы с подветренной стороны разрушенного Имперского Театра. Здание было слишком шатким, чтобы прыгать всерьез. Рухнувшая стена сорвала первый концерт госпожи Есениной еще в ноябре, вышвырнув немногих оставшихся меценатов на рябую улицу и убив единственную оставшуюся в городе танцовщицу, удобно стоящую в туфлях с носком. Госпожа Есенина утешала себя мыслью, что последний искусствовед города был сбит танком в сентябрьской контратаке, что избавило ее от резкого обзора. Теперь, когда она смотрела на дрожащие остатки своей труппы, она задавалась вопросом, что еще могло пойти не так. На ее мысль ответил ее помощник Саша Андропов.
— Скорая филармония закончилась, — прошептал Саша. «Ополчение переплавило трубу Паши на гильзы. Неважно, сейчас Пашу отправили на фронт для весеннего наступления. Защита Родины требует больших жертв».
Госпожа Есенина сжала руки под мышками, чтобы согреться, и вздохнула. «Да, Родине сейчас нужны все наши усилия. Я уверен, что смелым мужчинам и мальчишкам на линиях балет нужен сейчас как никогда. У нас много работы. Мне нужно поставить что-то новое, что-то для поднятия боевого духа, и без музыки и только с восемью танцорами…»
Женщины упали на землю, когда воздух наполнился свистом. Через несколько секунд землю потряс мощный взрыв. Грязь и кирпичи посыпались в воронку: орудия вермахта за Невой пустили за день орудия. Госпожа Есенина встала, отряхнувшись, и стала считать усталой женщиной, знакомой с мучительными вычитаниями.
«Без музыки и только… значит, семь танцоров».
Она распустила оставшихся на день дам и поспешила домой по замусоренным улицам, чередуя grand и demi-jete`s и несколько pas de chas , чтобы отбить охоту у любого скучающего снайпера, который может выстрелить старой балерине в позвоночник, чтобы оставаться начеку.
Практика ведет к совершенству, всегда говорила она своим танцорам, и полагала, что снайперы ничем не отличаются. Так что она кружила среди обломков Сердобольской улицы, работая над усилением вращения, и пыталась думать о себе как о кружащемся дервише и не беспокоиться о топоте ноги немецкого снайпера, который засекал мишень, которая мелькала в его прицеле: живот. , спина, живот, спина, живот, спина. С окончательным расцветом головокружительной fouttes , она благополучно добралась домой.
Госпожа Есенина снова толкнула, на этот раз дрожа от усилия, и, наконец, закрыла входную дверь. Металлический картотечный шкаф весил около ста фунтов и защищал от ветра почти так же хорошо, как оригинальная деревянная дверь, которую она прожгла для тепла в декабре. Открыть и закрыть его было проблемой, но только незначительной. По крайней мере, у нее была дверь.
Большая часть леса в Ленинграде сгорела несколько месяцев назад, когда Красная Армия отступила через степи, а немцы окружили город.
Пока мир горел, Ленинград замерзал. Все легковоспламеняющееся было хорошей добычей, поскольку холод дул с Балтики, и город сжимался до людей и их борьбы за тепло. Глухая пара через проспект от госпожи Есениной поздней осенью сняла бревна с крыши на топливо, уверенные, что осада будет снята до наступления зимы. Теперь они сидели, матерясь друг другу жестами, время от времени стягивая штаны, чтобы выделить что-то важное. Пожилые, израненные в боях ветераны ранней Великой войны и революции обожгли свои деревянные ноги в самые холодные ночи; а теперь, когда весенняя погода расползлась по побережью, там было очаровательное шествие стариков, прыгающих на одной ноге по лужам тающего снега, и все это на радость детям, которые хлопали, проходя мимо, как будто на горе взрослых. было не чем иным, как плохо ожидаемым парадом безумия.
Хуже всего за долгую зиму, как показалось госпоже Есениной, было то, что посреди визжащих взрывов и замерзающей насмерть тишины уже никто и не думал о танцах.
Она думала о танцах. О чем еще можно было думать?, спрашивала она себя по ночам, забивая клочки фланели, чтобы заглушить звуки голодных собак и их умирающих хозяев, которые наполняли холодный воздух. При небольшом воображении то, что получалось, звучало для нее как струнные инструменты, и большинство ночей она засыпала с сладкой мыслью о том, что ей исполняют серенады тысячи неизвестных скрипачей.
Часы перед рассветом были тихими, как сильный снегопад. Птицы, возможно, понимая, насколько мучительными и чуждыми должны быть их сладкие песни в такое время, молчали на своих насестах. Жители города тоже были тихими. Те, кто так громко умирал посреди ночи, теперь были немыми в смерти; а больные и раненые страдали молча, возможно, осознавая, что они следующие в очереди на ночную серенаду уставшей танцовщицы.
Глядя, как гаснут картофельные костры в усиливающемся свете, под грохот и топот дремлющих на юго-западе армий, госпожа Есенина чувствовала неотложный долг перед теми безымянными скрипачами, которые играли для нее всю долгую русскую ночь.
.
Следующее утро было Спамовой Средой, днем, когда с юго-востока доставили кое-какие припасы, и госпожа Есенина обедала со своими голодными танцорами на воронке от бомбы вкуснейшим мясом и испорченной репой. Она подождала, пока буханка черного хлеба не будет раздана, прежде чем заговорить.
«Накопитель Юрий сказал мне, что наша армия стягивается к Малой Вишере и готовится в ближайшее время войти в город». Она жевала свой хлеб, пока никто не радовался этой новости. Слухи об освобождении витали в воздухе с сентября, и по разным сообщениям Красная Армия находилась в Пушкине, Гатчине и даже на западе, в Ломоносове. Каждый день слухи приходили с многообещающим облегчением. И каждый день открывался новый способ умереть.
Осталось всего шесть танцоров. Соня Андропова, сестра Саши, умерла ночью от пищевого отравления после того, как неправильно приготовила животное, которое она нашла мертвым у реки, и это несмотря на общегородскую кампанию по информированию жителей о необходимости готовить все подозрительное мясо хорошо прожаренным.
Ее дети, выздоравливающие в импровизированном госпитале, скажут только, что это как барсук, только вкуснее: осадная молва для причала.
— Итак, — продолжила госпожа Есенина. «У меня есть замечательная идея для нашего весеннего сольного концерта. Давайте выступим перед нашими войсками, пока они поднимаются из Вишеры. Я слышал, что это помогло в Сталинграде.
— Ты слышал это от Микаила Лжеца, — сказала вдова Великодворского. «Старый развратник, он что угодно скажет, лишь бы переспать с Танцовщицей. Он мне в прошлом месяце рассказывал, что минские крестьяне отбили немцев камнями и глубокими плугами. Потом он лапал бабушку Раису, пока она не ударила его ногой по голени.
Баба Раиса согласно кивнула. «Он без ума от нас с тех пор, как его жена Анна Блудница ушла в казармы, чтобы присоединиться к ополчению. Я слышал, что их боевой дух часто поднимается».
Женщины улыбались, как могли. Смех давно покинул город, и остались обиженные улыбки женщин, настолько далеких от счастья, что сама мысль о смехе была лишь еще одним поводом для вздохов и слез.
Итак, Танцоры доели свой хлеб и начали разминаться, готовясь к сегодняшнему танцу. Шеи, колени и локти трещали, как выстрелы из винтовки, когда женщины разогревались.
Вскоре они рассредоточились в центре кратера и начали вращаться. Усталые руки были подняты к серому небу, когда Танцоры прошли свои индивидуальные порт-де-бра упражнения для рук. Вскоре воронка выглядела так, словно была заполнена сморщенной пшеницей, колыхавшейся на ветру.
Они стали вертеться быстрее, скользя по камешкам и рыхлому бетону, но ни разу не опустив руки; и осада была снята, хотя бы на этот момент. Мысли возвращались к лицам мертвых или пропавших без вести мужей и сыновей, давно отброшенных в оцепеневшую повседневную рутину не есть и не умирать. Слезы, смешанные с потом, и кратер, наполненный болью и желанием. Они продолжали вращаться.
Госпожа Есенина почувствовала, что ее собственные руки славно отделятся от ее плеч, когда она все выше вцепилась в вчерашние сладости. Она думала о своем муже, Рудольфе, убитом на второй день штурма и брошенном на широкие равнины за городом вместе с множеством других мужчин, когда грохотали танки и стонал дневной свет в свидетелях.
Она подумала о том, как он целовал ее по утрам по пути в литейный цех, сдерживая свое горькое дыхание кофе, потому что знал, что это ее разбудит; и как он пел песни громким фальцетом, когда они вдвоем сидели и пили на своем балконе, выходящем на площадь Знаменских, рискуя попасть в ГУЛАГ, чтобы увидеть ее улыбку: « Так проходит мирская рабыня! Хлеба хотим! Смерть тиранам», — пискнул он, как пьяная мышь, когда она каталась по полу от смеха.
Во время танца из нее вырвался лай, потом еще и еще. Только после того, как от нее ушел третий звук, она узнала в нем свой собственный смех, так давно не было повода смеяться. Она была потрясена, а потом обрадовалась, что еще может это сделать, и смех быстро лился, как вздувшаяся Нева. Ничто не могло остановить это, и она на мгновение лишится своих прошлых удовольствий и счастья, и ничто не заменит их. И все же она смеялась. Другие женщины, испуганные звуком, но все еще кружившиеся, присоединялись одна за другой, и вскоре их смех покатился по пустынным бульварам, как подпрыгивающий чертополох.
И все же танцевали.
Ленинградские Танцоры теперь кружились все быстрее и быстрее, поднимая пыль, как дым от сигнального костра: «Многие умерли, а мы пока, на сегодня, на этот танец, живы». Сообщение было поднято сумеречным ветром и разнесено по разным армиям, собирающимся для очередной битвы и не подозревающим, что, возможно, глубоко внутри баррикад была выиграна более крупная битва.
Не обращая внимания на тени, наполнявшие воронку от бомбы, как холодный суп, смеющиеся женщины продолжали танцевать, а ночь, которая в этой печальной стране всегда казалась секундой до заката независимо от солнечного света, вздохом вошла в тихий город Ленинград.
Первоначально напечатано в The North Atlantic Review 2000/2001, авторские права принадлежат pm skinner
Марк Стюарт скончался рано утром в пятницу, 21 апреля 2023 г.
Выступ этикетки отключения звука Дэниел Миллер , близкий друг Стюарта, поделился своими теплыми воспоминаниями: «Я знаю Марка как друга и попутчика более 40 лет, так как он был солистом The Pop Group. У меня бесчисленное множество блестящих воспоминаний о нем — странных, возмутительных, но всегда вдохновляющих и целеустремленных. Его музыкальное влияние было намного больше, чем это часто признается. Он всегда поддерживал молодых художников, особенно тех, кто жил с ним в Бристоле — многие из них впоследствии стали международными звездами. Его теплота и доброта как друга всегда были невероятно важны для меня. Мы так много смеялись вместе, и у него была такая творческая энергия. В последний раз я видел Марка несколько месяцев назад в Бристоле, когда он исполнял импровизированный сет с Ли Ранальдо. Он был не чем иным, как веселым, его произведение, по сути, представляло собой стендап, и после шоу мы часами приводили мир в порядок, фантастическое воспоминание.
Я буду очень скучать по нему. Марк, я не могу представить тебя иначе, чем беспокойным, но я надеюсь, что ты обретешь свой неповторимый покой».
Гарет Сагер , член-основатель The Pop Group добавляет: «Марк был самым блестящим умом нашего поколения, покойся с миром».
Адриан Шервуд , который сотрудничал со Стюартом через его лейбл On-U Sound Records, выразил сердечную признательность: «Ура, мой брат. Вы оказали наибольшее музыкальное влияние на мою жизнь, и наша большая семья будет очень скучать по вам. Вечная любовь.»
Стюарт основал The Pop Group в Бристоле в 1977 в подростковом возрасте. Под влиянием даба и регги, движимых политическими убеждениями и звуковыми экспериментами, в том же году группа выпустила свой дебютный альбом «Y» — определяющий альбом своей эпохи. После того, как The Pop Group распалась после финального выступления на важном митинге CND в 1980 году, Стюарт продолжил работу с CND и, вдохновленный зарождающейся хип-хоп сценой в Нью-Йорке, сотрудничал с пионером даба Адрианом Шервудом для создания альбома 1983 года «Learning to».
Смирись с трусостью». Его сольная дискография продолжилась 1985-го года «Поскольку внешний вид демократии начинает исчезать» и охватывал следующие два десятилетия, кульминацией которых стала «Политика зависти» 2012 года.
В 2010 году The Pop Group реформировалась, движимая новыми политическими разочарованиями, и провела серию зажигательных живых выступлений, записав два новых студийных альбома. Их последнее выступление со Стюартом состоялось в руинах собора Ковентри по приглашению Терри Холла на фестиваль Coventry UK City of Culture 2021.
Стюарт записался для On-U Sound Records и Mute Records в течение своей карьеры. Он оставил после себя уникальный и значительный объем работ, включающий The Pop Group, его сольные работы, сотрудничество с такими артистами, как Трент Резнор, Tricky, Massive Attack, Chicks on Speed, ADULT. и Primal Scream, а также его концептуальное искусство. Творческое влияние Марка Стюарта было огромным — как сказал Ник Кейв, он «все изменил» — и его влияние будет продолжать находить отклик в музыке, искусстве и политической активности поколений художников, вдохновленных его творчеством, энергией и духом.
Раз уж вы здесь…
… у нас есть небольшая просьба. Журнал Side-Line читает больше людей, чем когда-либо, но доходы от рекламы в СМИ быстро падают. В отличие от многих новостных организаций, мы не установили платный доступ — мы хотим, чтобы наша журналистика была как можно более открытой — и мы отказываемся добавлять надоедливую рекламу. Итак, вы понимаете, почему нам нужно просить вас о помощи.
Независимая журналистика Side-Line требует много времени, денег и тяжелой работы. Но мы делаем это, потому что хотим продвигать артистов, которые нам нравятся и которые в равной степени борются за выживание.
Если бы все, кто читает наши репортажи, кому они нравятся, помогали финансировать их, наше будущее было бы намного безопаснее. Всего за 5 долларов США вы можете поддержать журнал Side-Line — и это займет всего минуту. Спасибо.
Пожертвования безопасно питаются от Paypal.
- пожертвовать ежемесячно
- пожертвовать только один раз
Выберите вариант пожертвования (доллары США)
$5 10 долларов 15 долларов Другой Введите сумму пожертвования (долл.