Достоевский игрок цитаты: Цитаты из книги «Игрок» Федора Достоевского📚 — лучшие афоризмы, высказывания и крылатые фразы — MyBook.

Содержание

Цитаты Федора Достоевского | Издательство АСТ

Федор Достоевский — один из самых известных русских писателей, признанный классик мировой литературы, создатель «великого пятикнижия» — романов, в которых он размышлял над важнейшими философскими, религиозными и общественно‑политическими вопросами. Среди почитателей Достоевского были многие знаменитые авторы со всего мира, например Эрнест Хемингуэй, Жан Поль Сартр и Иосиф Бродский.

Сразу же после публикации дебютного романа Достоевского «Бедные люди» современники признали его одним из самых значимых писателей своего времени, его даже прозвали «новым Гоголем». Творчество Достоевского высоко ценил Лев Толстой, а Виссарион Белинский пригласил его в свой литературный кружок.

Но не вся русская интеллигенция отнеслась к молодому писателю так радушно. Например, Николай Некрасов и Иван Тургенев посвящали Достоевскому колкие эпиграммы и распускали слухи о его несносном характере. Однако все это не помешало деловым отношениям писателей. Так, Тургенев публиковал свои произведения в журнале у Достоевского, а тот, в свою очередь, нередко занимал у Ивана Сергеевича деньги.

Долги Достоевского были во многом связаны с главной страстью его жизни — азартными играми. По воспоминаниям современников, писатель мог проиграть в рулетку или бильярд целое состояние. Из‑за этого ему неоднократно приходилось расставаться с личными вещами. Так, свое обручальное кольцо писатель закладывал восемь раз, а однажды он даже заложил одежду своей жены!

Именно этой теме и посвящен роман «Игрок». Примечательно, что Достоевский написал его, чтобы расплатиться с долгами за очередной проигрыш, причем сделал это в рекордно короткий срок — всего за 26 дней! Однако высокий темп работы никак не сказался на качестве произведения — оно было высоко оценено как современниками писателя, так и его потомками.

У Достоевского были непростые отношения с властью. В молодости писатель участвовал в кружке петрашевцев — вольнодумцев, обсуждавших извечный вопрос «Как обустроить Россию?». Некоторые их идеи носили настолько революционный характер, что реакция правоохранителей не заставила себя долго ждать. За чтение и распространение письма Белинского к Гоголю, в котором критиковались церковь и монархизм, а также за недонесение на остальных членов кружка Достоевского признали опасным преступником и в числе других петрашевцев приговорили к расстрелу.

Всех осужденных привезли на площадь с мешками на головах, начали выводить к столбам и лишь в последний момент сообщили, что их помиловали. Но не все после подобной инсценировки смогли оправиться — один из осужденных петрашевцев сошел с ума. Сильно повлияло это событие и на Достоевского, сделав его дальнейшее творчество еще более пронзительным.

Вольнодумец и монархист, поборник нравственных устоев и азартный игрок, гуманист и человек, настороженно относящийся к другим национальностям, Достоевский был сложной и противоречивой фигурой. Вспоминаем самые яркие цитаты из произведений писателя, которые вызывали бурные дискуссии у его современников и продолжают переосмысляться потомками.

«Если хочешь победить весь мир, победи себя».
«Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества».
«Молчать — большой талант».
«Коли ты хочешь, чтобы тебя уважали, во‑первых и главное — уважай сам себя».
«Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим».
«Человек несчастлив потому, что не знает, что он счастлив; только потому».
«Чтоб умно поступать — одного ума мало».
«Так, когда мы несчастны, мы сильнее чувствуем несчастие других; чувство не разбивается, а сосредотачивается…»
«Тайное сознание могущества нестерпимо приятнее явного господства».
«Я знаю все, но не знаю ничего хорошего».

10.10.2022 г. Авторы

22.09.2022 г. Авторы

Расскажите друзьям:

Отправьте новость
на email:

Приветствуем вас в сообществе читающих людей! Мы всегда рады вашим отзывам на наши книги, и предлагаем поделиться своими впечатлениями прямо на сайте издательства АСТ. На нашем сайте действует система премодерации отзывов: вы пишете отзыв, наша команда его читает, после чего он появляется на сайте. Чтобы отзыв был опубликован, он должен соответствовать нескольким простым правилам:

1. Мы хотим увидеть ваш уникальный опыт

На странице книги мы опубликуем уникальные отзывы, которые написали лично вы о конкретной прочитанной вами книге. Общие впечатления о работе издательства, авторах, книгах, сериях, а также замечания по технической стороне работы сайта вы можете оставить в наших социальных сетях или обратиться к нам по почте [email protected].

2. Мы за вежливость

Если книга вам не понравилась, аргументируйте, почему. Мы не публикуем отзывы, содержащие нецензурные, грубые, чисто эмоциональные выражения в адрес книги, автора, издательства или других пользователей сайта.

3. Ваш отзыв должно быть удобно читать

Пишите тексты кириллицей, без лишних пробелов или непонятных символов, необоснованного чередования строчных и прописных букв, старайтесь избегать орфографических и прочих ошибок.

4. Отзыв не должен содержать сторонние ссылки

Мы не принимаем к публикации отзывы, содержащие ссылки на любые сторонние ресурсы.

5. Для замечаний по качеству изданий есть кнопка «Жалобная книга»

Если вы купили книгу, в которой перепутаны местами страницы, страниц не хватает, встречаются ошибки и/или опечатки, пожалуйста, сообщите нам об этом на странице этой книги через форму «Дайте жалобную книгу».

Если вы столкнулись с отсутствием или нарушением порядка страниц, дефектом обложки или внутренней части книги, а также другими примерами типографского брака, вы можете вернуть книгу в магазин, где она была приобретена. У интернет-магазинов также есть опция возврата бракованного товара, подробную информацию уточняйте в соответствующих магазинах.

6. Отзыв – место для ваших впечатлений

Если у вас есть вопросы о том, когда выйдет продолжение интересующей вас книги, почему автор решил не заканчивать цикл, будут ли еще книги в этом оформлении, и другие похожие – задавайте их нам в социальных сетях или по почте [email protected].

7. Мы не отвечаем за работу розничных и интернет-магазинов.

В карточке книги вы можете узнать, в каком интернет-магазине книга в наличии, сколько она стоит и перейти к покупке. Информацию о том, где еще можно купить наши книги, вы найдете в разделе «Где купить». Если у вас есть вопросы, замечания и пожелания по работе и ценовой политике магазинов, где вы приобрели или хотите приобрести книгу, пожалуйста, направляйте их в соответствующий магазин.

8. Мы уважаем законы РФ

Запрещается публиковать любые материалы, которые нарушают или призывают к нарушению законодательства Российской Федерации.

5 цитат из дневников Федора Михайловича Достоевского

На протяжении нескольких лет Достоевский публиковал серию очерков и публицистических заметок, объединённых общим названием «Дневник писателя». Если провести аналогию, с современными СМИ, то «Дневник писателя» — была площадка, схожая с блогом. Соответственно, Достоевского, в данном случае, можно назвать «блогером», который очень быстро реагировал на значимые события, происходящие в мире, и на все выражал свою точку зрения. Книга доступна для чтения в электронной библиотеке ЛитРес.


Ф.М. Достоевский
«Дневник писателя»

Читать онлайн 

В своей статье, мы рассмотрим всего 5 цитат из этой книги и узнаем отношение писателя к ключевым моментам, в жизни каждого человека. 

О воспитании детей

«…Я вам скажу, что такое розга.

Розга в семействе есть продукт лени родительской, неизбежный результат этой лени. Все, что можно бы сделать трудом и любовью, неустанной работой над детьми и с детьми, все, чего можно бы было достигнуть рассудком, разъяснением, внушением, терпением, воспитанием и примером, — всего того слабые, ленивые, но нетерпеливые отцы полагают всего чаще достигнуть розгой: «Не разъясню, а прикажу, не внушу, а заставлю…»


На фотографии: Федя и Люба Достоевские 

У Федора Михайловича было 4 детей и приемный сын от первой жены Марии. К сожалению, о судьбе Исаева Павла Александровича — пасынка Достоевского известно не много. Писатель всегда говорил, что считает приемного сына честным и добрым малым и действительно, между ними, была какая — то своя привязанность. Когда у Павла родился сын, то был назван в честь Достоевского — Федором.

Не все дети Федора Михайловича и Анны Григорьевны дожили до взросления. Первая дочь Достоевских – Софья, умерла в младенческом возрасте и была похоронена в Женеве. Когда родилась вторая дочь – Любовь, Федор Михайлович, относился к ней с необычайной нежностью, купал ее, убаюкивал и был счастлив. Сыновья Достоевского: Федор Федорович и Алексей Федорович. Федя рос очень любознательным мальчиком, любил лошадей, впоследствии стал известным специалистом по коневодству. Младшенький Леша — любимец отца, не дожил до трех лет и умер в 1878 году.

Федор Михайлович, воспитывал детей в любви. Спешил заронить в их восприимчивые души, хорошие мысли и чувства, будто бы знал, что не увидит, как взрослеют Люба и Федя.

О жизни

«…Запомните мой завет: никогда не выдумывайте ни фабулы, ни интриг. Берите то, что дает сама жизнь. Жизнь куда богаче всех наших выдумок! Никакое воображение не придумает вам того, что дает иногда самая обыкновенная, заурядная жизнь. Уважайте жизнь!»

Чего только не происходило в жизни Достоевского. Смертный приговор и каторга, слава и признание таланта, проигрыши и победы, сожженные рукописи и роман «Игрок», написанный в рекордно короткий срок, любовь на всю жизнь и прощание с любимыми. Вы можете узнать все о последних годах Достоевского из воспоминаний и фактографических записей Анны Достоевской в её «Дневнике». Книга так же доступна для чтения в электронной библиотеке ЛитРес.


Анна Достоевская
«Дневник»

Читать онлайн 

О Вере

«… Без веры в свою душу и ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо…»

Думаем, что в русской, да и в мировой литературе, нет писателя, в произведениях которого, было бы столько, христианских образов, сюжетов и мыслей.

В общем, и вся жизнь Достоевского окутана религией: ежедневные молитвы и чтение Библии вместе с детьми, знаменитое Евангелие, разделившее с ним каторгу, предсмертная исповедь и похороны писателя.

О людях

«…Люди, люди – самое главное. Люди дороже даже денег. Людей ни на каком рынке не купишь и никакими деньгами, потому что они не продаются и не покупаются, а опять-таки только веками выделываются…»

Достоевский из тех, кто думает «правильно». Ведь, верно же, что людей, не купишь ни за какие деньги? Что опять же подкрепляется еще одной цитатой из «Дневников писателя»: «Деньгами вы, например, настроите школ, но учителей сейчас не наделаете. Учитель – это штука тонкая; народный, национальный учитель вырабатывается веками, держится преданиями, бесчисленным опытом».

О любви

«…Ищите же любви и копите любовь в сердцах ваших. Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих…»

В любви Достоевский был двойственен: с одной стороны, любил, и в него влюблялись многие, но очень боялся отказа в серьёзных отношениях. Так, после короткого знакомства, Федор Михайлович, с трудом подбирая нужные слова, сделал своей стенографистке Анне Сниткиной предложение. Анна же, не задумываясь, ответила согласием. Ведь с того самого дня, как она, волнуясь, впервые переступила порог квартиры писателя, этот человек стал ее судьбой и смыслом жизни. Вместе им пришлось пройти через многое: бесконечные долги, страсть Достоевского к азартным играм, эмиграция, смерть детей…

Всего 5 цитат, конечно же, не могут полностью раскрыть личность писателя. Но мы надеемся, что наш читатель, человек очень любознательный и может самостоятельно изучить интересующий вопрос, а мы поможем в подборе литературы.

Контактный телефон для записи и заказа литературы: 35-04-62

Источники:

  • Достоевский, Ф.М. Дневник писателя : [книга очерков]. — Москва : Эксмо, 2006. — 669 с.

  • Сетевое издание «Федор Михайлович Достоевский. Антология жизни и творчества»

  • Фото

«ИГРОК» Ф.М. Достоевский — homo_pingvinius — LiveJournal

Вот думаю печатать отдельные цитаты, монологи и прочие сочные места из романов. Интересно это хоть кому-нибудь?

«Как это ни смешно, что я так много жду для себя от рулетки, но мне кажется, еще смешнее рутинное мнение, всеми признанное, что глупо и нелепо ожидать чего-нибудь от игры. И почему игра хуже какого бы то ни было способа добывания денег, например, хоть торговли? Оно правда, что выигрывает из сотни один»

«…в катехизис добродетелей и достоинств цивилизованного западного человека вошла исторически и чуть ли не в виде главного пункта способность приобретения капиталов. А русский не только не способен приобретать капиталы, но даже и расточает их как-то зря и безобразно. Тем не менее нам, русским, деньги тоже нужны, — прибавил я, — следовательно, мы очень рады и очень падки на такие способы, как например рулетки, где можно разбогатеть вдруг, в два часа, не трудясь. Это нас очень прельщает; а так как мы и играем зря, без труда, то и проигрываемся!»


«Во-первых, мне всё показалось так грязно — как-то нравственно скверно и грязно. Я отнюдь не говорю про эти жадные и беспокойные лица, которые десятками, даже сотнями, обступают игорные столы. Я решительно не вижу ничего грязного в желании выиграть поскорее и побольше; мне всегда казалось очень глупою мысль одного отъевшегося и обеспеченного моралиста, который на чье-то оправдание, что «ведь играют по маленькой», — отвечал: тем хуже, потому что мелкая корысть. Точно: мелкая корысть и крупная корысть — не всё равно. Это дело пропорциональное. Что для Ротшильда мелко, то для меня очень богато, а насчет наживы и выигрыша, так люди и не на рулетке, а и везде только и делают, что друг у друга что-нибудь отбивают или выигрывают. Гадки ли вообще нажива и барыш — это другой вопрос. Но здесь я его не решаю. Так как я и сам был в высшей степени одержан желанием выигрыша, то вся эта корысть и вся эта корыстная грязь, если хотите, была мне, при входе в залу, как-то сподручнее, родственнее. Самое милое дело, когда друг друга не церемонятся, а действуют открыто и нараспашку. Да и к чему самого себя обманывать? Самое пустое и нерасчетливое занятие! Особенно некрасиво, на первый взгляд, во всей этой рулеточной сволочи было то уважение к занятию, та серьезность и даже почтительность, с которыми все обступали столы. Вот почему здесь резко различено, какая игра называется mauvais genr’oм 1 и какая позволительна порядочному человеку. Есть две игры, одна — джентльменская, а другая плебейская, корыстная, игра всякой сволочи. Здесь это строго различено и — как это различие, в сущности, подло! Джентльмен, например, может поставить пять или десять луидоров, редко более, впрочем, может поставить и тысячу франков, если очень богат, но собственно для одной игры, для одной только забавы, собственно для того, чтобы посмотреть на процесс выигрыша или проигрыша; но отнюдь не должен интересоваться своим выигрышем. Выиграв, он может, например, вслух засмеяться, сделать кому-нибудь из окружающих свое замечание, даже может поставить еще раз и еще раз удвоить, но единственно только из любопытства, для наблюдения над шансами, для вычислений, а не из плебейского желания выиграть. Одним словом, на все эти игорные столы, рулетки и trente et quarante 2 он должен смотреть не иначе, как на забаву, устроенную единственно для его удовольствия. Корысти и ловушки, на которых основан и устроен банк, он должен даже и не подозревать. Очень и очень недурно было бы даже, если б ему, например, показалось, что и все эти остальные игроки, вся эта дрянь, дрожащая над гульденом, — совершенно такие же богачи и джентльмены, как и он сам, и играют единственно для одного только развлечения и забавы. Это совершенное незнание действительности и невинный взгляд на людей были бы, конечно, чрезвычайно аристократичными. Я видел, как многие маменьки выдвигали вперед невинных и изящных, пятнадцати- и шестнадцатилетних мисс, своих дочек, и, давши им несколько золотых монет, учили их, как играть. Барышня выигрывала или проигрывала, непременно улыбалась и отходила очень довольная. Наш генерал солидно и важно подошел к столу; лакей бросился было подать ему стул, но он не заметил лакея; очень долго вынимал кошелек, очень долго вынимал из кошелька триста франков золотом, поставил их на черную и выиграл. Он не взял выигрыша и оставил его на столе. Вышла опять черная; он и на этот раз не взял, и когда в третий раз вышла красная, то потерял разом тысячу двести франков. Он отошел с улыбкою и выдержал характер. Я убежден, что кошки у него скребли на сердце, и будь ставка вдвое или втрое больше — он не выдержал бы характера и выказал бы волнение. Впрочем, при мне один француз выиграл и потом проиграл тысяч до тридцати франков весело и без всякого волнения. Настоящий джентльмен, если бы проиграл и всё свое состояние, не должен волноваться. Деньги до того должны быть ниже джентльменства, что почти не стоит об них заботиться. Конечно, весьма аристократично совсем бы не замечать всю эту грязь всей этой сволочи и всей обстановки. Однако же иногда не менее аристократичен и обратный прием, замечать, то есть присматриваться, даже рассматривать, например хоть в лорнет, всю эту сволочь: но не иначе, как принимая всю эту толпу и всю эту грязь за своего рода развлечение, как бы за представление, устроенное для джентльменской забавы. Можно самому тесниться в этой толпе, но смотреть кругом с совершенным убеждением, что собственно вы сами наблюдатель и уж нисколько не принадлежите к ее составу».

«Мысль, что я приступаю к игре не для себя, как-то сбивала меня с толку. Ощущение было чрезвычайно неприятное, и мне захотелось поскорее развязаться с ним».

«Так вы решительно продолжаете быть убеждены, что рулетка ваш единственный исход и спасение? — спросила она насмешливо. Я отвечал опять очень серьезно, что да; что же касается до моей уверенности непременно выиграть, то пускай это будет смешно, я согласен, «но чтоб оставили меня в покое».

«В игорных залах толпа была ужасная. Как нахальны они и как все они жадны! Я протеснился к середине и стал возле самого крупера; затем стал робко пробовать игру, ставя по две и по три монеты. Между тем я наблюдал и замечал; мне показалось, что собственно расчет довольно мало значит и вовсе не имеет той важности, которую ему придают многие игроки. Они сидят с разграфленными бумажками, замечают удары, считают, выводят шансы, рассчитывают, наконец ставят и — проигрывают точно так же, как и мы, простые смертные, играющие без расчету. Но зато я вывел одно заключение, которое, кажется, верно: действительно, в течении случайных шансов бывает хоть и не система, но как будто какой-то порядок, что, конечно, очень странно. Например, бывает, что после двенадцати средних цифр наступают двенадцать последних; два раза, положим, удар ложится на эти двенадцать последних и переходит на двенадцать первых. Упав на двенадцать первых, переходит опять на двенадцать средних, ударяет сряду три, четыре раза по средним и опять переходит на двенадцать последних, где, опять после двух раз, переходит к первым, на первых опять бьет один раз и опять переходит на три удара средних, и таким образом продолжается в течение полутора или двух часов. Один, три и два, один, три и два. Это очень забавно. Иной день или иное утро идет, например, так, что красная сменяется черною и обратно почти без всякого порядка, поминутно, так что больше двух-трех ударов сряду на красную или на черную не ложится. На другой же день или на другой вечер бывает сряду одна красная; доходит, например, больше чем до двадцати двух раз сряду и так идет непременно в продолжение некоторого времени, например в продолжение целого дня. Мне много в этом объяснил мистер Астлей, который целое утро простоял у игорных столов, но сам не поставил ни разу. Что же касается до меня, то я весь проигрался до тла и очень скоро. Я прямо сразу поставил на четку двадцать фридрихсдоров и выиграл, поставил пять и опять выиграл и таким образом еще раза два или три. Я думаю, у меня сошлось в руках около четырехсот фридрихсдоров в какие-нибудь пять минут. Тут бы мне и отойти, но во мне родилось какое-то странное ощущение, какой-то вызов судьбе, какое-то желание дать ей щелчок, выставить ей язык. Я поставил самую большую позволенную ставку, в четыре тысячи гульденов, и проиграл. Затем, разгорячившись, вынул всё, что у меня оставалось, поставил на ту же ставку и проиграл опять, после чего отошел от стола, как оглушенный. Я даже не понимал, что это со мною было»

«Помилуйте, — отвечал я ему, — ведь, право, неизвестно еще, что гаже: русское ли безобразие или немецкий способ накопления честным трудом?
— Какая безобразная мысль! — воскликнул генерал.
— Какая русская мысль! — воскликнул француз.
Я смеялся, мне ужасно хотелось их раззадорить.
— А я лучше захочу всю жизнь прокочевать в киргизской палатке, — вскричал я, — чем поклоняться немецкому идолу.
— Какому идолу? — вскричал генерал, уже начиная серьезно сердиться.
— Немецкому способу накопления богатств. Я здесь недолго, но, однако ж, все-таки, что я здесь успел подметить и проверить, возмущает мою татарскую породу. Ей-богу, не хочу таких добродетелей! Я здесь успел уже вчера обойти верст на десять кругом. Ну, точь-в-точь то же самое, как в нравоучительных немецких книжечках с картинками: есть здесь везде у них в каждом доме свой фатер, ужасно добродетельный и необыкновенно честный. Уж такой честный, что подойти к нему страшно. Терпеть не могу честных люден, к которым подходить страшно. У каждого эдакого фатера есть семья, и по вечерам все они вслух поучительные книги читают. Над домиком шумят вязы и каштаны. Закат солнца, на крыше аист, и всё необыкновенно поэтическое и трогательное. ..

Уж вы не сердитесь, генерал, позвольте мне рассказать потрогательнее. Я сам помню, как мой отец, покойник, тоже под липками, в палисаднике, по вечерам вслух читал мне и матери подобные книжки… Я ведь сам могу судить об этом как следует. Ну, так всякая эдакая здешняя семья в полнейшем рабстве и повиновении у фатера. Все работают, как волы, и все копят деньги, как жиды. Положим, фатер скопил уже столько-то гульденов и рассчитывает на старшего сына, чтобы ему ремесло аль землишку передать; для этого дочери приданого не дают, и она остается в девках. Для этого же младшего сына продают в кабалу аль в солдаты и деньги приобщают к домашнему капиталу. Право, это здесь делается; я расспрашивал. Всё это делается не иначе, как от честности, от усиленной честности, до того, что и младший проданный сын верует, что его не иначе, как от честности, продали, — а уж это идеал, когда сама жертва радуется, что ее на заклание ведут. Что же дальше? Дальше то, что и старшему тоже не легче: есть там у него такая Амальхен, с которою он сердцем соединился, — но жениться нельзя, потому что гульденов еще столько не накоплено. Тоже ждут благонравно и искренно и с улыбкой на заклание идут. У Амальхен уж щеки ввалились, сохнет. Наконец, лет через двадцать, благосостояние умножилось; гульдены честно и добродетельно скоплены. Фатер благословляет сорокалетнего старшего и тридцатипятилетнюю Амальхен, с иссохшей грудью и красным носом… При этом плачет, мораль читает и умирает. Старший превращается сам в добродетельного фатера, и начинается опять та же история. Лет эдак чрез пятьдесят или чрез семьдесят внук первого фатера действительно уже осуществляет значительный капитал и передает своему сыну, тот своему, тот своему, и поколений через пять или шесть выходит сам барон Ротшильд или Гоппе и Комп., или там черт знает кто. Ну-с, как же не величественное зрелище: столетний или двухсотлетний преемственный труд, терпение, ум, честность, характер, твердость, расчет, аист на крыше! Чего же вам еще, ведь уж выше этого нет ничего, и с этой точки они сами начинают весь мир судить и виновных, то есть чуть-чуть на них не похожих, тотчас же казнить. Ну-с, так вот в чем дело: я уж лучше хочу дебоширить по-русски или разживаться на рулетке. Не хочу я быть Гоппе и Комп. чрез пять поколений. Мне деньги нужны для меня самого, а я не считаю всего себя чем-то необходимым и придаточным к капиталу. Я знаю, что я ужасно наврал, но пусть так оно и будет. Таковы мои убеждения».

«Деньги взяты мною взаймы, и я хотела бы их отдать. У меня была безумная и странная мысль, что я непременно выиграю, здесь, на игорном столе. Почему была эта мысль у меня — не понимаю, но я в нее верила. Кто знает, может быть, потому и верила, что у меня никакого другого шанса при выборе не оставалось».

«Вы только предположите, что я, может быть, не умею поставить себя с достоинством. То есть я, пожалуй, и достойный человек, а поставить себя с достоинством не умею. Вы понимаете, что так может быть? Да все русские таковы, и знаете почему: потому что русские слишком богато и многосторонне одарены, чтоб скоро приискать себе приличную форму. Тут дело в форме. Большею частью мы, русские, так богато одарены, что для приличной формы нам нужна гениальность. Ну, а гениальности-то всего чаще и не бывает, потому что она и вообще редко бывает. Это только у французов и, пожалуй, у некоторых других европейцев так хорошо определилась форма, что можно глядеть с чрезвычайным достоинством и быть самым недостойным человеком. Оттого так много форма у них и значит. Француз перенесет оскорбление, настоящее, сердечное оскорбление и не поморщится, но щелчка в нос ни за что не перенесет, потому что это есть нарушение принятой и увековеченной формы приличий. Оттого-то так и падки наши барышни до французов, что форма у них хороша. По-моему, впрочем, никакой формы и нет, а один только петух, le coq gaulois. Впрочем, этого я понимать не могу, я не женщина. Может быть, петухи и хороши. Да и вообще я заврался, а вы меня не останавливаете».

«Иногда русские за границей бывают слишком трусливы и ужасно боятся того, что скажут и как на них поглядят, и будет ли прилично вот то-то и то-то? — одним словом, держат себя точно в корсете, особенно претендующие на значение. Самое любое для них — какая-нибудь предвзятая, раз установленная форма, которой они рабски следуют — в отелях, на гуляньях, в собраниях, в дороге…»

«Номер мой был не так еще дорог, чтоб очень пугаться и совсем выехать из отеля. У меня было шестнадцать фридрихсдоров, а там… там, может быть, богатство! Странное дело, я еще не выиграл, но поступаю, чувствую и мыслю, как богач, и не могу представлять себя иначе»

«Вы одеревенели, — заметил он, — вы не только отказались от жизни, от интересов своих и общественных, от долга гражданина и человека, от друзей своих (а они все-таки у вас были), вы не только отказались от какой бы то ни было цели, кроме выигрыша, вы даже отказались от воспоминаний своих. Я помню вас в горячую и сильную минуту вашей жизни; но я уверен, что вы забыли все лучшие тогдашние впечатления ваши; ваши мечты, ваши теперешние, самые насущные желания не идут дальше pair и impair, rouge, noir, двенадцать средних и так далее, и так далее, я уверен!»

«Француз, мистер Астлей, это — законченная, красивая форма. Вы, как британец, можете с этим быть несогласны; я, как русский, тоже несогласен, ну, пожалуй, хоть из зависти; но наши барышни могут быть другого мнения. Вы можете находить Расина изломанным; исковерканным и парфюмированным; даже читать его, наверное, не станете. Я тоже нахожу его изломанным, исковерканным и парфюмированным, с одной даже точки зрения смешным; но он прелестен, мистер Астлей, и, главное, он великий поэт, хотим или не хотим мы этого с вами. Национальная форма француза, то есть парижанина, стала слагаться в изящную форму, когда мы еще были медведями. Революция наследовала дворянству. Теперь самый пошлейший французишка может иметь манеры, приемы, выражения и даже мысли вполне изящной формы, не участвуя в этой форме ни своею инициативою, ни душою, ни сердцем; всё это досталось ему по наследству. Сами собою, они могут быть пустее пустейшего и подлее подлейшего. Ну-с, мистер Астлей, сообщу вам теперь, что нет существа в мире доверчивее и откровеннее доброй, умненькой и не слишком изломанной русской барышни. Де-Грие, явясь в какой-нибудь роли, явясь замаскированным, может завоевать ее сердце с необыкновенною легкостью; у него есть изящная форма, мистер Астлей, и барышня принимает эту форму за его собственную душу, за натуральную форму его души и сердца, а не за одежду, доставшуюся ему по наследству. К величайшей вашей неприятности, я должен вам признаться, что англичане большею частью угловаты и неизящны, а русские довольно чутко умеют различать красоту и на нее падки. Но, чтобы различать красоту души и оригинальность личности, для этого нужно несравненно более самостоятельности и свободы, чем у наших женщин, тем более барышень, — и уж во всяком случае больше опыта».

«Да, вы погубили себя. Вы имели некоторые способности, живой характер и были человек недурной; вы даже могли быть полезны вашему отечеству, которое так нуждается в людях, но — вы останетесь здесь, и ваша жизнь кончена. Я вас не виню. На мой взгляд, все русские таковы или склонны быть таковыми. Если не рулетка, так другое, подобное ей. Исключения слишком редки. Не первый вы не понимаете, что такое труд (я не о народе вашем говорю). Рулетка — это игра по преимуществу русская. До сих пор вы были честны и скорее захотели пойти в лакеи, чем воровать… но мне страшно подумать, что может быть в будущем».

«Неужели я не понимаю, что я сам погибший человек. Но — почему же я не могу воскреснуть. Да! стоит только хоть раз в жизни быть расчетливым и терпеливым и — вот и всё! Стоит только хоть раз выдержать характер, и я в один час могу всю судьбу изменить! Главное — характер. Вспомнить только, что было со мною в этом роде семь месяцев назад в Рулетенбурге, пред окончательным моим проигрышем. О, это был замечательный случай решимости: я проиграл тогда всё, всё… Выхожу из воксала, смотрю — в жилетном кармане шевелится у меня еще один гульден. «А, стало быть, будет на что пообедать!» — подумал я, но, пройдя шагов сто, я передумал и воротился. Я поставил этот гульден на manque (тот раз было на manque), и, право, есть что-то особенное в ощущении, когда один, на чужой стороне, далеко от родины, от друзей и не зная, что сегодня будешь есть, ставишь последний гульден, самый, самый последний! Я выиграл и через двадцать минут вышел из воксала, имея сто семьдесят гульденов в кармане. Это факт-с! Вот что может иногда значить последний гульден! А что, если б я тогда упал духом, если б я не посмел решиться?
Завтра, завтра всё кончится!»

История создания романа «Игрок» Достоевского, контракт Стелловского

Роман «Игрок» — одно из самых известных произведений великого русского писателя Ф. М. Достоевского.

В этой статье представлена история создания романа «Игрок» Достоевского: интересные факты о произведении, история контракта Достоевского со Стелловским, поздняя любовь писателя и т.д.

Смотрите: 

— Все материалы по роману «Игрок»
— Все материалы по творчеству Достоевского


Контракт со Стелловским

Роман «Игрок» был написан Достоевским в рекордно сжатые сроки. Эта срочность была вызвана жесткими условиями его контракта с издателем Ф. Т. Стелловским. Вот как сам Достоевский описывает свой ужасный контракт:

«В 65-м году. .. продав за три тысячи Стелловскому мои сочинения…» (Ф. М. Достоевский – П. А. Исаеву, 10 (22) октября 1867 г.) 
«По контракту я обязан был Стелловскому доставить к 1-му ноября прошедшего года новый роман не менее 10 печатных листов обыкновенной печати, иначе подвергался страшной неустойке…» (Ф. М. Достоевский – А. П. Сусловой, 23 апреля (5 мая) 1867 г.)  
«…в контракте нашем была статья, по которой я ему обещаю для его издания приготовить роман, не менее 12-ти печатных листов, и если не доставлю к 1-му ноября 1866-го года (последний срок), то волен он, Стелловский, в продолжении девяти лет издавать даром, и как вздумается, всё что я ни напишу безо всякого мне вознаграждения… <…> … Все такие контракты подписывают, хоть и смеются, так и я подписал. » (Ф. М. Достоевский – А. В. Корвин-Круковской, 17 июня 1866 г.) 

Контракт гласил о том, что если Достоевский не напишет в срок новый роман, то Стелловский получает право издавать даром в течение 9 лет все будущие произведения Достоевского. Этот контракт был скорее похож на кабалу, но в момент его подписания писатель остро нуждался в деньгах, поэтому пошел на этот риск. 

О своих переживаниях по поводу контракта со Стелловским Достоевский писал следующее:

«За роман Стелловскому я еще и не принимался, но примусь. Составил план – весьма удовлетворительного романчика, так что будут даже признаки характеров. Стелловский беспокоит меня до мучения, даже вижу во сне…» (Ф. М. Достоевский – А. П. Милюкову, 10-15 июля 1866 г.)

Идея о стенографии

 Зная об ужасном, кабальном контракте Достоевского, А. П. Милюков посоветовал ему нанять стенографистку, чтобы ускорить работу над романом. Достоевский прислушался к совету Милюкова и нанял на работу юную, но очень расторопную и добросовестную девушку – Анну Сниткину. Девушка помогла ему закончить роман «Игрок» в срок и выполнить обязательства перед коварным Стелловским.  

Вот что писал по этому поводу сам Достоевский:

«Было 4-е октября, а я еще не успел начать. Милюков посоветовал мне взять стенографа, чтоб диктовать роман, что ускорило бы вчетверо дело, Ольхин, профессор стенографии, прислал мне лучшую свою ученицу, с которой я и уговорился. 
С 4-го же октября и начали. Стенографка моя, Анна Григорьевна Сниткина, была молодая и довольно пригожая девушка, 20 лет, хорошего семейства, превосходно кончившая гимназический курс, с чрезвычайно добрым и ясным характером. Работа у нас пошла превосходно. 28 ноября роман «Игрок» (теперь уже напечатан) был кончен, в 24 дня…»  (Ф. М. Достоевский – А. П. Сусловой, 23 апреля (5 мая) 1867 г.) 
«…31-го октября кончил я, и вчера сдал, роман в 10 листов, по контракту, Стелловскому… Эти 10 печатных листов я начал и кончил в один месяц. <…> Я теперь нанимаю стенографа и хотя, по-прежнему, продиктованное по три раза просматриваю и переделываю, тем не менее стенография чуть ли не вдвое сокращает работу. Единственно только этим способом мог я кончить, в один месяц, 10 печатных листов Стелловскому; иначе не написал бы и пяти…» (Ф. М. Достоевский – H. A. Любимову, 2 ноября 1866 г.) 
«Чтоб себя спасти, я написал, менее чем в месяц, издателю Стелловскому роман в 10 печатн<ых> листов (с помощью стенографии). Но работа работе рознь…» (Ф. М. Достоевский – H. A. Любимову, 3 ноября 1866 г.)

А вот что пишет Милюков об этом тяжелом, напряженном периоде жизни Достоевского:

«Я изредка заходил к Федору Михайловичу в такие часы, когда не мог поме­шать работе, и видел, что он мало-помалу стано­вился покойнее и веселее, и надежда на успех дела превращалась у него уже в положительную уверенность. Наконец, роман был окончен и пе­реписан ровно к 30-му октября. Несмотря на воз­бужденное состояние автора и новый для него способ работы, сочинение вышло замечательным в литературном отношении <…>…» (из воспоминаний А. П. Милюкова)

Любовь к Анне Сниткиной

Закончив роман «Игрок», Достоевский понял, что влюблен в свою помощницу Анну Сниткину. Юная Анна обожала творчество Федора Михайлович и относилась к нему с огромным уважением. Однако девушка не могла и предположить, что когда-то станет женой любимого писателя. Достоевский сделал Анне Сниткиной предложение после окончания работы над «Игроком». Та с радостью приняла предложение.

Об этих отношениях Достоевский писал следующее:

«При конце романа я заметил, что стенографка моя меня искренно любит, хотя никогда не говорила мне об этом ни слова, а мне она всё больше и больше нравилась. Так как со смерти брата мне ужасно скучно и тяжело жить, то я и предложил ей за меня выйти. Она согласилась, и вот мы обвенчаны. Разница в летах ужасная (20 и 44), но я всё более и более убеждаюсь, что она будет счастлива. Сердце у ней есть, и любить она умеет…» (Ф. М. Достоевский – А. П. Сусловой, 23 апреля (5 мая) 1867 г.)

Такова история создания романа «Игрок» Достоевского: интересные факты, история контракта со Стелловским, поздняя любовь писателя и т. д.

Смотрите: Все материалы по роману «Игрок»

Достоевский в русских и английских энциклопедиях азартных игр или когда казино не отпускает игрока

Рецензия

Великий русский писатель Фёдор Михайлович Достоевский, запомнившийся читателям множеством произведений, интересный в том числе и как человек со своими достоинствами и недостатками, труды которого нередко автобиографичны, живший в золотой век отечественной литературы, которая во много прошла под знаком азартной игры, мог ли он, будучи человеком увлекающимся, обойти эту страсть стороной? — Не сумел, написав итоге повесть «Игрок» (1866) о русском завсегдатае казино в немецком городе с говорящим названием Рулетенбург, «слабую в художественном отношении, но интересную по глубине психологического анализа», как отметил историк литературы Александр Кирпичников в Брокгаузе и Ефроне1. Тема игорного азарта затрагивается писателем и в других произведениях.

Конечно, Достоевский не был одинок в своих пристрастиях. Тут же вспоминаются и Александр Пушкин с «Пиковой дамой», и Николай Гоголь с «Игроками», и много кто ещё, пусть и как правило с менее известными произведениями, однако именно «Игрок» Достоевского и его биография всерьёз заинтересовала, например, Зигмунда Фрейда2. Так или иначе, после смерти Достоевский был признан не только русским классиком, но и романистом мирового уровня.

Заинтересовали ли персона и творчество Достоевского авторов энциклопедий азартных игр, хотя бы на русском и английском языках? Учитывая неоднозначную репутацию и популярность данной индустрии на протяжении веков, а также — всемирную известность Достоевского, трудно предполагать отрицательный результат. Однако что важного для читателей авторы соответствующих статей считают нужным сообщить о Достоевском и его наследии, как они это делают и делают ли вообще? — Вот что стало предметом исследования настоящей публикации.

Благодаря предыдущим изысканиям, опубликованным на сайте «Мир энциклопедий», ранее было выявлено 4 работы (1 русскоязычная и 3 англоязычных), которые по некоторым параметрам могут быть отнесены к энциклопедическим. Они и будут рассмотрены.

Прежде всего стоит отметить, что отдельных статей Достоевский удостоился лишь в двух трудах: в англоязычной «Энциклопедии азартных игр» (Encyclopedia of gambling; 1990) Карла Сифакиса (Carl Sifakis), по роду занятий криминального репортёра, и в русскоязычной энциклопедии «Игорный дом» (1994, 2006, 2008), плоде коллективного труда, созданного под руководством Дмитрия Лесного, знатока игровой культуры с обширным опытом участия в азартных играх.

Пальма первенства тут, конечно, принадлежит отечественному изданию: большая по объёму статья3, автор которой знает про «азартные» элементы не только в «Игроке», но и в «Братьях Карамазовых», «Подростке» и т. д., не только про любовь писателя к рулетке, но и к картам, а также — про неприязнь по отношению к преферансу, не только приводит множество цитат из писем писателя к жене Анне Григорьевне Достоевской и её мемуаров4, но и обращает внимание на некоторые работы о писателе5 или не только о нём6. Гораздо скромнее на этом фоне выглядит статья в издании на английском языке7, правда, упоминание некоторых источников есть и там, но без списка литературы в конце.

Между публикациями есть и очевидное сходство: они посвящены не всей жизни, а прежде всего периоду, когда писатель увлекался азартными играми, что, конечно, логично.

При этом зарубежный автор чаще старается избегать оценочных характеристик. Например, в зарубежной энциклопедии Достоевский характеризуется как игроман (compulsive gambler), испытавший во время одного из проигрышей настоящий оргазм, однако ему удалось избавиться от увлечения азартными играми, причём по поводу метода приводится мнение с точки зрения психиатрии. Основа подобного взгляда — в том числе вышеупомянутая работа Фрейда, правда, прославленный психоаналитик не упомянут в тексте.

В русском издании Достоевский — просто «страстный игрок в рулетку», из которого вышел «игрок, а не картежник», «причём для него была важна игра, но еще важнее выигрыш». Возможно, Книга Ра на Вулкане такому показалась бы слишком технологичной, когда нет возможности понаблюдать вживую со стороны, как теряются и приобретаются состояния. В любом случае налицо — оценочные характеристики. Впрочем, этот и другие недостатки были отмечены ранее, в специальной рецензии, посвящённой энциклопедии «Игорный дом». Но это далеко не всё. Русское издание, вообще «не любит» слово «игромания». Оно (а заодно и «лудомания») встречается там крайне редко и то только в электронной версии, например, в статье об о известном игроке и специалисте по теории игр Валерии Львовиче Железнякове (перепечатка интервью газете «Московский комсомолец»8).

Имеются различия в трактовках. В англоязычном издании автор утверждает, что писатель написал несколько своих романов прежде всего, чтобы было на что играть, и лишь во вторую очередь — на содержание семьи. В русской энциклопедии проигрыши Достоевского — катарсис, сложное эмоциональное переживание, которое в итоге, после избавления от желания участвовать в азартных играх сделало из него того, кем он стал, правда, у мастера слова просто не было другого выхода, как писать, чтобы попросту расплатиться с многочисленными кредиторами.

Множество фактов — это, конечно, замечательно, пусть даже не всегда в энциклопедичной форме. Но что нового авторы сообщают о тактике, которой старался придерживаться писатель? В иностранном издании об этом нет ровным счётом ничего. В русском частности можно найти в выдержках из писем жене, частности, но не целое: играть без волнения и ставить помалу. Правда, там же он признался в невозможности совладать с собой, когда начинал выигрывать. Так или иначе, выходит, что рассматриваемые публикации о Достоевском — прежде всего материал по истории азартных игр и соответствующего культурного пласта в целом, но не по теории игр, психиатрии и т. п.

С точки зрения частоты упоминаний Достоевского (в основном из-за цитат его произведений), русское издание снова оказывается вне конкуренции: статьи о других персонах, творческих объединениях, произведениях, играх и т. д. В книге присутствует даже отдельная статья о сыне писателя, Фёдоре Фёдоровиче Достоевском, знатоке беговых лошадей, в которой, разумеется, упомянут и его всемирно известный родитель9.

В англоязычной энциклопедии со статьёй о писателе он упоминается лишь ещё в двух статьях: «Игромания» (Compulsive gambling)10 и «Германия» (Germany)11. В первом случае сказано про роман «Игрок», и приводится точка зрения некоего психолога Абе Крамера (Abe Kramer) из Администрации медицинского центра для ветеранов (Veterans administration medical center) в Бруклине (Нью-Йорк), который отмечает, что игрок жаждет азарта гораздо больше секса. Отечественному читателю имя «Абе Крамер» ни о чём не говорит, но для местной аудитории это была, несомненно, значимая личность. Свидетельство тому — некролог в газете «Нью-Йорк Таймс» (The New York Times)12. Во второй статье снова упоминаются «Игрок» и его автор, потому что место действия и в романе, и в игроманский период жизни писателя — Германия.

В двух других англоязычных энциклопедиях Достоевский только упоминается, редко, но зато сразу в двух: не только в «Международной энциклопедии азартных игр» (The international encyclopedia of gambling; 2010), но и издании. .. «Азартные игры в Америке: энциклопедия по истории, спорным вопросам и общественным проблемам» (Gambling in America: an encyclopedia of history, issues, and society; 2001, 2015). Во всех случаях причина — роман «Игрок» и выпеупомянутая статья Фрейда о писателе. В первой работе без Достоевского не могли обойтись авторы прежде всего таких статей, как «Проблемы с азартными играми» (Problem gambling)13 и в «Аннотированной библиографии» (Annotated bibliography)14, во второй писатель упомянут в статье «Азартные игры, проблема» (Gambling, problem)15 и в «Библиографии» (Bibliography)16.

Что можно в итоге резюмировать? При всем богатстве фактического материала материалы о Достоевском в русском издании страдают как от ранее отмеченных недостатков в масштабах всей книги, так и от явного нежелания авторского коллектива обратить пристальное внимание на все связанные с темой научные концепции (вспомним о редком использовании слова «игромания» и его синонимов, при этом в труде нет даже соответствующей отдельной статьи). В итоге биографические статьи, включая публикацию о Достоевском, оказываются неполными, недостаточными для исчерпывающей характеристики личностей. Кстати, подобный подход больше характерен для так называемых авторских энциклопедий. Помимо не всегда достаточного даже исторического материала хотя бы в статье о Достоевском не хватает мнений специалистов из других, смежных сфер знаний: как минимум — знатоков теорий игр, вероятностей, психиатров, психологов. И хотя статьи о писателе в зарубежных изданиях гораздо лаконичней (все, что знают тамошние авторы, это лишь роман «Игрок» и работа Фрейда), зато там не игнорируются научные концепции. В итоге тот же Достоевский в англоязычных изданиях классифицирован как страдающий от игровой зависимости, а не просто как «страстный игрок».

Как известно, настоящие энциклопедические статьи призваны подводить итог научной работе по заданной теме. Возможно, тема азартных игр в творчестве писателя пока просто не нашла исследователя, который посмотрел бы на игорную зависимость Достоевского с точки зрения прежде всего не исторической, когда знать знаем, но не всегда понимаем, а аналитической (какие системы игр в рулетку применял писатель, как это согласуется с современными теориями игр и вероятностей, как можно классифицировать переживаемые им ощущения с точки зрения медицины современной, а не конца XIX — начала XX века, как подобные переживания могли повлиять на его творческий настрой, действительно ли крупные проигрыши и долги были тем финальным «аккордом», который заставлял его начать активно писать, или он проигрывал ради проигрыша, чтобы добиться самонаказания, как полагал Фрейд, и т. д.). В общем, научных работ Фрейда тут явно недостаточно. Что касается немногословности зарубежных справочно-энциклопедических статей о писателе, то тут вопрос решится, наверное, лишь при наличии новых переводов трудов по достоевистике на английский и другие языки.

  • Издания
  • Персоны

Основные издания новости

  • Encyclopedia of gambling
  • Gambling in America: an encyclopedia of history, issues, and society
  • The international encyclopedia of gambling. In 2 volumes
  • Игорный дом: энциклопедия (подарочное издание)
  • Игорный дом: энциклопедия (подарочное издание)

Упомянутые персоны, псевдонимы и персонажи

  • Гоголь Николай Васильевич
  • Достоевская Анна Григорьевна
  • Достоевский Фёдор Михайлович
  • Достоевский Фёдор Фёдорович
  • Железняков Валерий Львович
  • Кирпичников Александр Иванович
  • Крамер Абе
  • Лесной Дмитрий Станиславович
  • Пушкин Александр Сергеевич
  • Сифакис Карл
  • Фрейд Зигмунд