«Сто лет одиночества»

«Сто лет одиночества» — наиболее известное произведение Маркеса. В романе четко прослеживается влияние магического реализма на творчество писателя. Роман-сага, роман-аллегория, роман-метафора, роман-сказка — как только не именуют книгу критики и поклонники творчества Габриэля Маркеса. Книга «Сто лет одиночества» была написана в середине прошлого века и на данный момент входит в список самых читаемых произведений. Весь сюжет развивается на протяжении века в городке Макондо. Это история города и родословная одной семьи, которая началась с рассветом селения и резко оборвалась на его закате.

Проблемы, поднимаемые автором:

• одиночество;
• родственные взаимоотношения;
• вопросы нравственности и морали;
• гармония с собой и окружающим миром;
• разрушающая сила развращенности, безделья.

Тема одиночества в книге

Произведение не просто так получило свое название. Роман буквально пропитан одиночеством, это можно легко заметить, даже не читая между строк. Семье Буэндиа на роду предначертано страдать и переживать одни и те же события по несколько раз, следуя от отца к сыну. Автор стремится выделить, что одиночество — это противоположность солидарности, и человеческий род погибнет, если не будет придерживаться духовного единства и морали.

Проявление одиночества характеризуется:

• неспособностью любить;
• внешней обособленностью от общества;
• оторванностью от своих любимых;
• внешней и внутренней слепотой;
• сильной страстью, которая захватывает все подсознание героев.

«Сто лет одиночества» — воплощение свободного воображения. Каждая отдельная строчка — это изумление, неожиданность, всплеск фантазии. Поистине, великое творение ХХ века, которой должен знать каждый. Прочесть книгу «Сто лет одиночества» и другие книги Габриэля Гарсиа Маркеса можно в нашей библиотеке онлайн.

Цитаты из книги Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества

***
Она объявила бессрочный траур… Без покойника, но по пустым надеждам.

***
… любовники очутились в безлюдном мире, единственной и вечной реальностью в нем была любовь.

***
У любви в минуты пресыщения гораздо больше неиспользованных возможностей, чем у желания.

***
Минута примирения стоит больше закадычной дружбы.

***
… дивное свойство — способность думать о прошлых радостях без горечи и раскаяния.

***
Дождь лил четыре года одиннадцать месяцев и два дня… Воздух был настолько пропитан влагой, что рыбы могли бы проникнуть в дом через открытую дверь, проплыть по комнатам и выплыть из окон.

***
Раздираемый двумя ностальгиями, каждая из которых отражалась в другой, как в зеркале, он потерял свое чудесное ощущение ирреальности и дошел до того, что стал советовать им всем уехать из Макондо, забыть все, чему он учил их, о мире и человеческих душах, послать в задницу Горация и всюду, где бы они ни оказались, всегда помнить, что прошлое — ложь, что у памяти нет путей назад, что все прежние весны ушли безвозвратно и что самая безрассудная и упорная любовь — всего-навсего преходящая истина.

***

***
Время рассортировало воспоминания, испепелило непролазные груды ностальгического мусора, которые жизнь накопила в моем сердце…

***
Но на самом деле за минувшие два года он свел последние счеты с жизнью, и даже старость была для него уже позади.

***
Человек — вольная птица, пока мертвец не свяжет его с землёй.

***
Но при всей своей глубокой мудрости и непостижимой сути он был плоть от плоти земных существ, застрявших в сетях обыденной жизни.

***
Для науки нет расстояний. Скоро человек, не выходя из дому, увидит всё, что творится в любом уголке земли.

***
Много раз делал он отчаянные усилия сосредоточиться и снова вызвать Ремедиос, но та не повиновалась. Он искал ее в мастерской сестер, за опущенными занавесками окон ее дома, в конторее ее отца, но встречал только в своем сердце, и образ этот скрашивал его страшное одиночество.

***
Она вошла в старость с неумершей тоской по прошлому.

***
Её сердце из отвердевшего пепла не поддавалось самым сильным ударам повседневности, но уступило первому натиску ностальгии. … Он так пылко лез ей в душу, что, ища для себя выгоду, нашёл любовь, так старался овладеть её сердцем, что полюбил сам.

***
Секрет старости заключается в том, чтобы войти в достойный сговор с одиночеством. (Благополучная старость — это умение договориться со своим одиночеством.)

***
Литература — самая лучшая забава, придуманная, чтобы издеваться над людьми.

***
Он верил, что день его смерти предопределен, и вера облекала его чудесной броней, бессмертием до назначенного срока.

***
Они поняли, что главная, неодолимая страсть человека одерживает верх над смертью, и снова почувствовали себя счастливыми, уверившись, что они будут продолжать любить друг друга и тогда, когда станут призраками.

***
В этом даже птицами брошенном Макондо, в котором от постоянной жары и пыли было трудно дышать, Аурелиано и Амаранта Урсула, заточенные одиночеством и любовью и одиночеством любви в доме, где шум, подымаемый термитами, не давал сомкнуть глаз, были единственными счастливыми человеческими существами и самыми счастливыми существами на земле.

***
– Что поделываете, полковник? – Да вот сижу, – отвечал он, – жду, когда понесут мимо гроб с моим телом.

***
Одним августовским вечером, раздавленная невыносимой тяжестью собственного упорства, Амаранта заперлась в спальне, чтобы до самой смерти оплакивать своё одиночество, ибо она только что дала настойчивому полковнику окончательный ответ.

***
Через несколько часов, обессилевший от длительного бодрствования, он вошел в мастерскую Аурелиано и спросил: ‘Какой сегодня день?’ Аурелиано ответил ему, что вторник. ‘Я тоже так думал, — сказал Хосе Аркадио Буэндиа, — но потом заметил, что все еще продолжается понедельник, который был вчера’.

***
В его мыслях о близких не было сентиментальности — он сурово подводил итоги своей жизни, начиная понимать, как сильно любил в действительности тех людей, которых больше всего ненавидел. Она тогда думала, что любовь убивает любовь, что в природе людей отказываться от еды, утолив голод.

***
… борьбы не на жизнь, а на смерть между безграничной любовью и непреодолимой трусостью, в конце концов в этой борьбе восторжествовал неразумный страх…

***
Это была война, обреченная на поражение, война против ‘уважающих вас’, ‘ваших покорных слуг’, которые все обещали дать, да так никогда и не дали ветеранам пожизненных пенсий.

***
— Он грустит, — ответила Урсула. — Ему кажется, что ты должен скоро умереть. — Скажи ему, — улыбнулся полковник, — что человек умирает не тогда, когда должен, а тогда, когда может.

***
Тишина там была совсем новенькая, такая нетронутая, словно её перенесли из каких-то других мест, где никто ни разу ею не пользовался, и потому она ещё не научилась толком передавать голоса.

***
Жители Макондо просто не успевали удивляться.

***
Он не попался ни в одну из всех этих коварных ловушек, расставленных для него тоской.

***
Мир был ещё таким новым, что многие вещи не имели названия, и на них приходилось показывать пальцем.

***
Но меня огорчает не то, что ты собираешься меня расстрелять… меня огорчает, — продолжал он, — что ты, ты, который так ненавидел профессиональных вояк, так боролся с ними, так их проклинал, теперь сам уподобился им.

***
Ему пришлось развязать тридцать две войны, нарушить все свои соглашения со смертью, вываляться, как свинья, в навозе славы, для того чтобы он смог открыть — с опозданием почти на сорок лет — преимущества простой жизни. А теперь не прощайтесь со мной, — сказал он подчеркнуто спокойным тоном. — Не умоляйте никого, не унижайтесь ни перед кем. Заставьте себя думать, что меня расстреляли уже давным-давно.

***
Все они одинаковы, — жаловалась Урсула. — Поначалу растут спокойно, слушаются, серьезные, вроде бы и мухи не обидят, но стоит только бороде показаться — и сразу же их на грех тянет.

***
… она отказалась от карточных гаданий, внушавших бесплодные надежды, и обрела тихую заводь, утешаясь чужой любовью.

***
Судя по тому, что говорили карты, Аурелиано Хосе было предначертано познать с нею счастье, в котором ему отказала Амаранта, вырастить вместе шестерых детей и, достигнув старости, умереть у нее на руках, но пуля, которая вошла ему в спину и пробила грудь, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт.

***
— Скажи мне, друг, за что ты сражаешься? — За то, за что я и должен, дружище… — Счастливый ты, что знаешь. А я вот только теперь разобрался, что сражаюсь из-за своей гордыни. — Это плохо…

***
Не тревожьтесь. Королевы у меня на побегушках.

***
В тот день, когда люди станут сами разъезжать в первом классе, а книги будут возить в товарных вагонах, наступит конец света.

***
Он действительно побывал на том свете, но не мог вынести одиночества и возвратился назад.

***
Дети наследуют безумие родителей.

***
Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник. … она обладала редким даром не существовать до тех пор, пока в ней не появится необходимость.

***
Когда все уже было сказано, полковник Геринельдо Маркес обвел взглядом пустынные улицы, увидел капли воды, повисшие на ветках миндальных деревьев, и почувствовал, что погибает от одиночества.

***
— Гадина! — крикнула Урсула. Амаранта, начавшая складывать в сундук одежду, решила, что мать укусил скорпион. — Где он? — испуганно спросила она. — Кто? — Скорпион, — объяснила Амаранта. Урсула ткнула пальцем в сердце. — Здесь, — сказала она.

***
Вещи тоже живые. Надо только уметь разбудить в них душу. (Всякая вещь — живая. Надо только суметь разбудить ее душу.)

***
Не говори мне о политике, — отвечал ему полковник. — Наше дело — продавать рыбок.

***
Однажды он разжег во дворе костёр из кукол Ремедиос, украшавших его спальню со дня свадьбы. Бдительная Урсула обнаружила, что делает её сын, но не смогла остановить его. — У тебя сердце из камня, — сказала она. — Причём тут сердце, — ответил он, — в комнате полно моли.

***
Столько мытариться, — бормочет полковник Аурлиано Буэндия, — столько мучиться, мать твою, чтобы шесть мудаков тебя продырявили за милую душу.

***
Прошлое — ложь, для памяти нет дорог обратно, каждая миновавшая весна невозвратима, и самая безумная и стойкая любовь — всего лишь скоропреходящее чувство.

***
Он опять перескочил через несколько страниц, стараясь забежать вперед и выяснить дату и обстоятельства своей смерти. Но, еще не дойдя до последнего стиха, понял, что ему уже не выйти из этой комнаты, ибо, согласно пророчеству пергаментов, прозрачный (или призрачный) город будет сметен с лица земли ураганом и стерт из памяти людей в то самое мгновение, когда Аурелиано Бабилонья кончит расшифровывать пергаменты, и что все в них записанное никогда и ни за что больше не повторится, ибо тем родам человеческим, которые обречены на сто лет одиночества, не суждено появиться на земле дважды.

Сто лет одиночества. Габриэль Гарсия Маркес. Книга. Читать онлайн.

Сто лет одиночества

Габриэль Гарсия Маркес

Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед. Макондо было тогда небольшим селением с двумя десятками хижин, выстроенных из глины и бамбука на берегу реки, которая мчала свои прозрачные воды по ложу из белых отполированных камней, огромных, как доисторические яйца. Мир был еще таким новым, что многие вещи не имели названия и на них приходилось показывать пальцем. Каждый год в марте месяце у околицы селения раскидывало свои шатры оборванное цыганское племя и под визг свистулек и звон тамбуринов знакомило жителей Макондо с последними изобретениями ученых мужей. Сначала цыгане принесли магнит. Дородный цыган с дремучей бородой и худыми пальцами, скрюченными, словно птичья лапка, назвавший себя Мелькиадесом, с блеском продемонстрировал присутствующим сие, как он выразился, восьмое чудо света, созданное алхимиками Македонии. Держа в руках два железных бруска, он переходил от хижины к хижине, и охваченные ужасом люди видели, как тазы, котелки, щипцы и жаровни поднимаются со своих мест, а гвозди и винты отчаянно стараются вырваться из потрескивающих от напряжения досок. Предметы, уже давно и безнадежно потерянные, вдруг возникали именно там, где их до этого больше всего искали, и беспорядочной гурьбой устремлялись за волшебными брусками Мелькиадеса. «Вещи, они тоже живые, — провозглашал цыган с резким акцентом, — надо только уметь разбудить их душу». Хосе Аркадио Буэндиа, чье могучее воображение всегда увлекало его не только за ту грань, перед которой останавливается созидательный гений природы, но и дальше — за пределы чудес и волшебства, решил, что бесполезное пока научное открытие можно было бы приспособить для извлечения золота из недр земли.

Мелькиадес — он был честным человеком — предупредил: «Для этого магнит не годится». Но в ту пору Хосе Аркадио Буэндиа еще не верил в честность цыган и потому обменял на магнитные бруски своего мула и нескольких козлят. Напрасно его жена Урсула Игуаран, собиравшаяся за счет этих животных подправить расстроенные дела семьи, пыталась помешать ему. «Скоро я завалю тебя золотом — класть некуда будет», — отвечал ей муж. В течение нескольких месяцев Хосе Аркадио Буэндиа упрямо старался выполнить свое обещание. Пядь за пядью исследовал он всю окружающую местность, даже речное дно, таская с собой два железных бруска и громким голосом повторяя заклятие, которому научил его Мелькиадес. Но единственным, что ему удалось извлечь на белый свет, были покрытые ржавчиной доспехи пятнадцатого века — при ударе они издавали гулкий звук, как большая тыква, набитая камнями. Когда Хосе Аркадио Буэндиа и четыре односельчанина, сопровождавшие его в походах, разобрали доспехи на части, они нашли внутри обызвествленный скелет, на шее у него был медный медальон с прядкой женских волос.

В марте цыгане появились снова. Теперь они принесли с собой подзорную трубу и лупу величиной с хороший барабан и объявили, что это самые новейшие изобретения амстердамских евреев. Трубу установили возле шатра, а в дальнем конце улицы посадили цыганку. Уплатив пять реалов, вы заглядывали в трубу и видели эту цыганку так близко, словно до нее было рукой подать. «Наука уничтожила расстояния, — возвещал Мелькиадес. — Скоро человек сможет, не выходя из своего дома, видеть все, что происходит в любом уголке света». В один из жарких полдней цыгане устроили необыкновенное представление с помощью гигантской лупы: посредине улицы они положили охапку сухой травы, навели на нее солнечные лучи — и трава вспыхнула. У Хосе Аркадио Буэндиа, не успевшего еще утешиться после неудачи с магнитами, тут же родилась мысль превратить лупу в боевое оружие. Мелькиадес, как и в прошлый раз, попробовал было отговорить его. Но в конце концов согласился взять в обмен на лупу два магнитных бруска и три золотые монеты. Урсула с горя даже прослезилась. Эти монеты пришлось достать из сундука со старинными золотыми, которые ее отец скопил за всю свою жизнь, отказывая себе в самом необходимом, а она хранила под кроватью в ожидании, пока не подвернется дело, стоящее того, чтобы вложить в него деньги. Хосе Аркадио Буэндиа и не подумал утешать жену, он с головой погрузился в свои опыты и проводил их с самоотречением настоящего ученого и даже с риском для жизни. Стараясь доказать, что лупу можно с пользой применить против неприятельских войск, он подвергнул воздействию сосредоточенных солнечных лучей свое тело и получил ожоги, которые превратились в язвы и долго не заживали. Он уже готов был поджечь и собственный дом, да жена решительно воспротивилась столь опасной затее. Много часов провел Хосе Аркадио Буэндиа у себя в комнате за обдумыванием стратегических возможностей своего новейшего оружия и даже составил руководство по его применению, отличавшееся поразительной ясностью изложения и непреодолимой силой доводов. Это руководство вместе с приложенными к нему многочисленными описаниями проведенных опытов и несколькими листами пояснительных чертежей было отослано властям с гонцом, который перевалил через горный хребет, плутал по непроходимым болотам, плыл по бурным рекам, подвергался опасности быть растерзанным дикими зверями, умереть от тоски, погибнуть от чумы, пока наконец не вышел к почтовому тракту. Хотя добраться до города было в те времена почти невозможно, Хосе Аркадио Буэндиа обещал приехать по первому слову властей и показать военным начальникам, как действует его изобретение, и даже лично обучить их сложному искусству солнечной войны. Несколько лет он все ждал ответа. Наконец, устав ждать, пожаловался Мелькиадесу на новую неудачу, и тогда цыган самым убедительным образом доказал ему свое благородство, он забрал лупу, возвратил дублоны и подарил Хосе Аркадио Буэндиа несколько португальских мореходных карт и разные навигационные приборы. Своею собственной рукой Мелькиадес написал сжатое изложение трудов монаха Германа и оставил записи Хосе Аркадио Буэндиа, чтобы тот знал, что как пользоваться астролябией, буссолью и секстантом. Нескончаемые месяцы дождливого сезона Хосе Аркадио Буэндиа просидел, запершись в маленькой комнате в глубине дома, где никто не мог помешать его опытам. Он совершенно забросил свои домашние обязанности, все ночи проводил во дворе, наблюдая движение звезд, и чуть не получил солнечный удар, пытаясь найти точный способ определения зенита. Когда он в совершенстве освоил свои приборы, ему удалось составить себе такое точное понятие о пространстве, что отныне он мог плавать по незнакомым морям, исследовать необитаемые земли и завязывать отношения с чудесными существами, не выходя из стен своего кабинета. Именно в эту пору у него появилась привычка говорить с самим собой, разгуливая по дому и ни на кого не обращая внимания, в то время как Урсула и дети гнули спины в поле, ухаживая за бананами и малангой, маниокой и ямсом, ауйямой и баклажанами. Но вскоре кипучая деятельность Хосе Аркадио Буэндиа внезапно прекратилась и уступила место какому-то странному состоянию. Несколько дней он был словно околдованный, все бубнил что-то вполголоса, перебирая разные предположения, удивляясь и сам себе не веря. Наконец, в один декабрьский вторник, за обедом, он вдруг разом избавился от терзавших его сомнений. Дети до конца своей жизни будут помнить, с каким торжественным и даже величественным видом их отец, трясущийся, будто в ознобе, измученный долгими бдениями и лихорадочной работой воспаленного воображения, уселся во главе стола и поделился с ними своим открытием:

— Земля круглая, как апельсин.

Урсула вышла из себя. «Если ты собираешься рехнуться, так Бог с тобой, — закричала она. — А детям нечего вдалбливать проклятые цыганские бредни». Хосе Аркадио Буэндиа не шелохнулся, ярость жены, которая в порыве гнева швырнула на пол астролябию, не испугала его. Он смастерил другую астролябию, собрал в своей комнатушке мужчин селения и доказал им, опираясь на теоретические доводы, которых никто из присутствующих не понял, что если плыть все время на восток, то можно вернуться обратно в точку отправления. В Макондо думали, что Хосе Аркадио Буэндиа свихнулся, но тут появился Мелькиадес и все поставил на свои места. Он во всеуслышание восславил разум человека, сделавшего с помощью одних лишь астрономических наблюдений открытие, уже давно подтвержденное практикой, хотя и неведомое еще жителям Макондо, и как свидетельство своего восхищения преподнес Хосе Аркадио Буэндиа подарок, которому суждено было оказать решающее влияние на судьбу селения, — оборудование алхимической лаборатории.

Как раз в это время Мелькиадес удивительно быстро одряхлел. Когда цыган впервые появился в деревне, он выглядел ровесником Хосе Аркадио Буэндиа. Но последний все еще сохранял свою необыкновенную силу — ему ничего не стоило повалить лошадь, схватив ее за уши, — а цыгана словно подтачивал какой-то упорный недуг. На самом деле одряхление Мелькиадеса было следствием не одной, а очень многих и редких болезней, заполученных им в его беспрерывных скитаниях по свету. Помогая Хосе Аркадио Буэндиа оборудовать лабораторию, он рассказал, что смерть повсюду следует за ним, наступает ему на пятки, но все еще не решается прихлопнуть его окончательно. Ему удавалось выходить невредимым из всех бедствий и катастроф, которые обрушивались на человечество. Он остался в живых, хотя болел пеллагрой в Персии, цингой на Малайском архипелаге, проказой в Александрии, бери-бери в Японии, бубонной чумой на Мадагаскаре, попал в землетрясение на острове Сицилия и в кораблекрушение в Магеллановом проливе, стоившее жизни множеству людей. Это необыкновенное существо, утверждавшее, что ему известны секреты Нострадамуса,[1 – Нострадамус (1503–1566) — французский астролог и врач, автор книги «Века», где он предсказывал будущее человечества.] имело облик мрачного мужчины, обремененного горькой славой, его азиатские глаза, казалось, видели обратную сторону всех вещей. Он носил большую шляпу, широкие черные поля которой напоминали распростертые крылья ворона, и бархатный жилет, покрытый паутиной вековой плесени. Однако, несмотря на свою безграничную мудрость и ореол таинственности, он был человеком из плоти, вес ее притягивал Мелькиадеса к земле, делая его подвластным неприятностям и заботам повседневной жизни. Он жаловался на старческие немочи, страдал от мелких денежных невзгод и давным-давно уже перестал смеяться, потому что от цинги у него вывалились все зубы. Хосе Аркадио Буэндиа считал, что именно тот душный полдень, когда Мелькиадес поделился с ним своими тайнами, положил начало их большой дружбе. Детей поразили фантастические рассказы цыгана. Аурелиано, которому тогда было не больше пяти лет, на всю жизнь запомнит, как Мелькиадес сидел перед ними, резко выделяясь на фоне светлого квадрата окна; его низкий, похожий на звуки органа голос проникал в самые темные уголки воображения, а по вискам его струился пот, словно жир, растопленный зноем. Хосе Аркадио Буэндиа, старший брат Аурелиано, передаст этот чудесный образ всем своим потомкам как наследственное воспоминание. Что касается Урсулы, то у нее, напротив, посещение цыгана оставило самое неприятное впечатление, потому что она вошла в комнату как раз в тот момент, когда Мелькиадес нечаянно разбил пузырек с хлорной ртутью.

— Это запах дьявола, — сказала она.

— Совсем нет, — возразил Мелькиадес. — Установлено, что дьяволу присущи серные запахи, а тут всего лишь чуточку сулемы.

И тем же поучающим тоном он прочел целую лекцию о дьявольских свойствах киновари. Урсула не проявила к его словам никакого интереса и увела детей молиться. Отныне этот резкий запах всегда будет напоминать ей о Мелькиадесе.

Примитивная лаборатория состояла, если не считать многочисленных кастрюль, воронок, реторт, сита и фильтров из простого горна, из имитации философского яйца — стеклянной колбы с длинной, тонкой шеей, и из дистиллятора, сооруженного самими цыганами по новейшим описаниям перегонного куба с тремя отводами, которым пользовалась Иудейская Мария.[2 – Иудейская Мария — женщина-алхимик (конец III в. н. э.).] Кроме всего этого, Мелькиадес дал еще Хосе Аркадио Буэндиа образцы семи металлов, соответствующих семи планетам, формулы Моисея и Зосимы для удвоения количества золота, заметки и чертежи, относящиеся к области великого магистерия,[3 – Великий магистерий, или философский камень — в алхимии препарат для превращения металлов в золото.] с помощью которых тот, кто сумеет в них разобраться, может изготовить философский камень. Соблазненный простотой формул по удвоению золота, Хосе Аркадио Буэндиа несколько недель обхаживал Урсулу, выманивая у нее разрешение достать из заветного сундучка старинные монеты и увеличить их во столько раз, на сколько частей удастся разделить ртуть. Урсула, как всегда, не устояла перед непоколебимой настойчивостью мужа. Хосе Аркадио Буэндиа бросил тридцать дублонов и кастрюлю и расплавил их вместе с аурипигментом, медной стружкой, ртутью и свинцом. Потом вылил все это в котелок с касторовым маслом и кипятил на сильном огне до тех пор, пока не получился густой зловонный сироп, напоминающий не удвоенное золото, а обыкновенную патоку. После отчаянных и рискованных попыток дистилляции, переплавления с семью планетарными металлами, обработки герметической ртутью[4 – Герметическая ртуть — ртуть, которую алхимики использовали при изготовлении золота. Герметическим называлось искусство делать золото по имени Гермеса Трисмегиста, одного из родоначальников алхимии.] и купоросом, повторного кипячения в свином сале — за неимением редечного масла — драгоценное наследство Урсулы превратилось в подгорелые шкварки, которые невозможно было отодрать от дна котелка.

К тому времени, когда возвратились цыгане, Урсула настроила против них всех жителей деревни. Но любопытство одержало верх над страхом — цыгане прошлись по улице под оглушительный шум разнообразнейших музыкальных инструментов, а их зазывала объявил, что будет показано самое великое открытие назианзцев,[5 – Назианзцы — жители древнего города Назианз в Малой Азии.] и все отправились к цыганскому шатру, где, уплатив за вход по одному сентаво, увидели омоложенного Мелькиадеса — здорового, без морщин, с новыми, блестящими зубами. Те, кто помнил его оголенные цингой десны, ввалившиеся щеки, сморщенные губы, содрогнулись от ужаса при виде этого последнего доказательства сверхъестественного могущества цыгана. Ужас превратился в панику, когда Мелькиадес вынул изо рта зубы, все до единого целые и здоровые, и, вновь превратившись на короткий миг в того дряхлого старика, каким его знали прежде, показал их публике, потом опять вставил и улыбнулся — снова в полном цвету своей возрожденной молодости. Даже сам Хосе Аркадио Буэндиа усомнился, не преступили ли познания Мелькиадеса границы дозволенного человеку, но когда цыган наедине объяснил ему устройство своих фальшивых зубов, у него отлегло от сердца и он разразился веселым смехом. Все это показалось Хосе Аркадио Буэндиа таким простым и в то же время таким необыкновенным, что уже на следующий день он полностью утратил интерес к алхимии; впал в уныние, стал есть когда вздумается и с утра до вечера бесцельно слоняться по дому. «В мире происходят невероятные вещи, — жаловался он Урсуле. — У нас под боком, на том берегу реки, множество разных волшебных аппаратов, а мы тут все продолжаем жить как скоты». Те, кто знал его во времена основания Макондо, удивлялись, насколько он изменился под влиянием Мелькиадеса.

Раньше Хосе Аркадио Буэндиа, словно некий молодой патриарх, давал советы, как сеять, как воспитывать детей, выращивать скот, и помогал каждому, не гнушаясь и физической работой, лишь бы жизнь общины шла хорошо. Дом семьи Буэндиа был самым лучшим в деревне, и другие старались устроить свое жилье по его образу и подобию. Там были большая, светлая зала, терраса-столовая, украшенная вазонами с яркими цветами, две спальни, во дворе рос гигантский каштан, за домом находилось тщательно обработанное поле, а также загон для скота, в котором мирно уживались козы, свиньи и куры. И лишь бойцовых петухов не держали в этом доме, да и не только в этом, а и во всей деревне.

Трудолюбие Урсулы было под стать трудолюбию ее мужа. Эта деятельная, серьезная маленькая женщина со стальными нервами, которая, наверное, ни разу в жизни не запела, обладала редким даром находиться с самого рассвета до поздней ночи сразу во всех местах, и повсюду ее сопровождало легкое шуршание накрахмаленных юбок из голландского полотна. Благодаря Урсуле глинобитные полы, небеленые глиняные стены, грубая самодельная мебель всегда сверкали чистотой, а от старых ларей, где хранилась одежда, исходил слабый аромат альбааки.

Хосе Аркадио Буэндиа, самый толковый человек в деревне, распорядился так поставить дома, что никому не приходилось тратить больше усилий, чем остальным, на хождение за водой к реке; он так разумно наметил улицы, что в жаркие часы дня на каждое жилье попадало равное количество солнечных лучей. Уже через несколько лет после своего основания Макондо стало самым чистым и благоустроенным селением из всех тех, в которых случалось бывать его тремстам обитателям. Это было по-настоящему счастливое селение, где никому еще не перевалило за тридцать и где пока никто не умирал.

Уже в дни основания Макондо Хосе Аркадио Буэндиа начал мастерить силки и клетки. Вскоре он наполнил иволгами, канарейками, пчелоядами и малиновками не только свой собственный, но и все остальные дома селения. Постоянные концерты такого множества разнообразных птиц оказались столь оглушительными, что, боясь потерять рассудок, Урсула залепила себе уши воском. Когда в первый раз появилось племя Мелькиадеса и стало продавать стеклянные шарики от головной боли, жители Макондо не могли понять, как это цыгане сумели разыскать маленькое селение, затерянное в просторах обширной долины, и те объяснили, что шли на пение птиц.

Но интерес к деятельности на пользу общества вскоре был вытеснен из души Хосе Аркадио Буэндиа магнитной лихорадкой, астрономическими изысканиями, мечтами о добывании золота и желанием познать чудеса света. Энергичный, опрятный Хосе Аркадио Буэндиа постепенно приобрел вид завзятого лодыря: ходил в грязной одежде и с запущенной бородой, которую Урсуле с великим трудом, да и то изредка, удавалось обкорнать острым кухонным ножом. Многие в деревне считали, что Хосе Аркадио Буэндиа пал жертвой какого-то колдовства. Но даже те, кто был твердо убежден в его безумии, оставили дела и семьи свои и последовали за ним, когда он, перекинув через плечо мешок с лопатой и мотыгой, попросил помочь ему проложить тропу, которая соединит Макондо с великими открытиями.

Хосе Аркадио Буэндиа совершенно не знал географии округи. Ему было известно только, что на востоке возвышается неприступный горный хребет, а за ним находится старинный город Риоача, где в давние времена — по рассказам его деда, первого Аурелиано Буэндиа, — сэр Фрэнсис Дрейк развлекался стрельбой из пушек по кайманам; убитых животных по его приказанию латали, набивали соломой и отправляли королеве Елизавете. В молодости Хосе Аркадио Буэндиа и другие мужчины — все со своими женами, детьми, домашними животными и разным скарбом — перебрались через этот хребет, надеясь выйти к морю, но, проблуждав два года и два месяца, отказались от своего намерения и, чтобы не возвращаться назад, основали селение Макондо. Поэтому дорога на восток его не интересовала — она могла привести только назад, к прошлому. На юге лежали болота, затянутые вечной растительной пленкой, и большая долина — целый мир, который, по свидетельству цыган, не имел ни конца ни края. На западе долина переходила в необъятное водное пространство, там обитали китообразные существа с нежной кожей, с головой и торсом женщины, чарами своих чудовищных грудей они губили мореплавателей. Цыганам пришлось плыть почти полгода, прежде чем они добрались до края твердой земли, где проходил почтовый тракт. По убеждению Хосе Аркадио Буэндиа, вступить в соприкосновение с цивилизованным миром можно было, только двигаясь на север. И вот он снабдил лопатами, мотыгами и охотничьим оружием тех мужчин, которые вместе с ним основали Макондо, бросил в котомку свои навигационные приборы и карты и отправился в рискованный поход.

В первые дни им не встретилось особых трудностей. Они спустились по каменистому берегу реки до того места, где несколько лет назад обнаружили старинные доспехи, и вступили в лес по тропинке между дикими апельсиновыми деревьями. К концу первой недели им посчастливилось убить оленя, они изжарили его, но решили съесть половину, а остальное засолить и оставить про запас. Этой предосторожностью они пытались отдалить от себя тот день, когда придется питаться попугаями, синее мясо которых сильно отдает мускусом. В течение следующих десяти дней они совсем не видели солнечного света. Почва под ногами стала влажной и мягкой, как вулканический пепел, заросли с каждым шагом приобретали все более угрожающий вид, крики птиц и перебранка обезьян доносились теперь откуда-то издалека — казалось, мир навеки утратил свою радость. В этом царстве сырости и безмолвия, похожем на рай до свершения первородного греха, сапоги проваливались в глубокие ямы, наполненные чем-то маслянистым и дымящимся, мачете разрубали золотых саламандр и кроваво-пурпурные ирисы, людей мучили давным-давно уже забытые воспоминания. Целую неделю, почти не разговаривая, они брели, как сомнамбулы, все вперед по мрачному миру скорби, озаряемые только мигающими огоньками светлячков, изнемогая от удушливого запаха крови. Пути обратно не было, потому что тропа, которую они прорубали, тут же исчезала под новой зеленью, выраставшей почти у них на глазах. «Ничего, — говорил Хосе Аркадио Буэндиа. — Главное, не потерять направления». Неотрывно следя за стрелкой компаса, он продолжал вести людей к невидимому северу, пока они наконец не вышли из заколдованного края. Их окружала темная, беззвездная ночь, но эта тьма была насыщена новым — чистым воздухом. Измотанные долгим переходом, люди подвесили гамаки и впервые за две недели заснули глубоким, спокойным сном. Они пробудились, когда солнце поднялось уже высоко, и оцепенели от удивления. Прямо перед ними в тихом утреннем свете, окруженный папоротниками и пальмами, белый и обветшалый, высился огромный испанский галион. Он слегка накренился на правый борт, с совершенно целых мачт между украшенных орхидеями снастей свисали грязные лохмотья парусов, корпус, покрытый гладкой броней из окаменевших ракушек и нежным мхом, прочно врезался в твердую почву. Казалось, что это сооружение находится в каком-то своем, отграниченном пространстве — в заповеднике одиночества и забвения, куда не имеют доступа ни время с его разрушительной силой, ни птицы с их гомоном и суетой. Путники, сдерживая пылкое нетерпение, обследовали галион изнутри и не обнаружили ничего, кроме густого леса цветов.

Находка галиона — свидетельство близости моря — подорвала боевой дух Хосе Аркадио Буэндиа. Он расценил как издевательскую шутку со стороны своей хитрой на выдумки судьбы то, что не нашел моря, когда искал его, претерпевая бесчисленные лишения и муки, и обнаружил теперь, когда и не думал искать: оно лежало прямо у него на пути непреодолимым препятствием. Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа в свою очередь окажется в этих краях, где к тому времени уже будет проложен почтовый тракт, на месте галиона он увидит только обугленный остов среди целого поля маков. И лишь тогда, убедившись, что вся эта история не была плодом воображения его отца, он задаст себе вопрос: каким образом мог галион очутиться так далеко на суше? Но Хосе Аркадио Буэндиа не стал беспокоить себя подобными размышлениями, когда после еще четырех дней пути, в двенадцати километрах от галиона, он увидел море. Все его мечты угасли возле этого моря, пенного, грязного, серого, как зола, не стоящего тех страданий и опасностей, которым он подверг себя и своих спутников.

— Проклятие! — воскликнул Хосе Аркадио Буэндиа. — Макондо со всех сторон окружено водой.

Идея о полуостровном расположении Макондо господствовала в течение длительного времени благодаря весьма сомнительной карте, которую составил Хосе Аркадио Буэндиа, вернувшись из похода. Он вычерчивал ее с яростью, намеренно преувеличивая трудности сообщения с внешним миром, как будто желая наказать себя за то, что так безрассудно выбрал место для селения. «Мы никуда отсюда не доберемся, — горько жаловался он Урсуле. — Сгнием тут заживо, так и не изведав благ науки». Эта мысль, которую он несколько месяцев пережевывал как жвачку в своей комнатушке-лаборатории, привела его к решению перенести Макондо в более подходящие края. Но тут жена предупредила его и сорвала бредовый план. Действуя незаметно и упорно, подобно муравью, она настроила женщин деревни против легкомыслия мужчин, уже начавших было готовиться к переезду. Хосе Аркадио Буэндиа не мог бы сказать, когда и благодаря каким враждебным силам его планы запутались в непроходимой чаще предлогов, помех, отговорок и в конце концов превратились в бесплодную мечту. Урсула с простодушным видом наблюдала за мужем и даже немножко пожалела его, обнаружив однажды утром, что он укладывает в ящики свою лабораторию, бормоча себе под нос бредни о переезде. Она дала ему кончить эту работу. Пока он заколачивал ящики и, макая кисточку в чернила, писал на них свои инициалы, она не сделала ему ни одного упрека, хотя поняла уже (из его невнятного бормотания), что он знает: мужчины селения не поддержат его затеи. Только когда Хосе Аркадио Буэндиа начал снимать с петель дверь комнаты, Урсула отважилась спросить, зачем он это делает, и он ответил ей с некоторой горечью: «Раз никто не хочет уходить, мы уйдем одни». Урсула сохранила полное спокойствие.

Габриэль Маркес — Сто лет одиночества » Книги читать онлайн бесплатно без регистрации

Одна из величайших книг XX века.Странная, поэтичная, причудливая история города Макондо, затерянного где-то в джунглях, – от сотворения до упадка.История рода Буэндиа – семьи, в которой чудеса столь повседневны, что на них даже не обращают внимания.Клан Буэндиа порождает святых и грешников, революционеров, героев и предателей, лихих авантюристов – и женщин, слишком прекрасных для обычной жизни.В нем кипят необычайные страсти – и происходят невероятные события.Однако эти невероятные события снова и снова становятся своеобразным «волшебным зеркалом», сквозь которое читателю является подлинная история Латинской Америки…

Габриэль Гарсиа Маркес

Сто лет одиночества

Посвящается Хоми Гарсии Аскот и Марии Луизе Элио

Много лет спустя, перед самым расстрелом, полковник Аурелиано Буэндия припомнит тот далекий день, когда отец повел его поглядеть на лед.

Макондо был тогда небольшим поселком из двадцати глинобитных, с камышовыми кровлями домишек, стоявших на берегу реки, которая несла свои прозрачные воды по ложу из белых, гладких и огромных, как доисторические яйца, валунов. Мир был таким первозданным, что многие вещи не имели названия и на них просто тыкали пальцем. Каждый год в марте месяце лохмотное цыганское племя ставило свой шатер близ поселка, и под звонкое дребезжание бубнов и визготню свистулек пришельцы показывали жителям новейшие изобретения. Вначале они привезли магнит. Коренастый цыган с кудлатой бородой и воробьиными руками-лапками назвал свое имя – Мелькиадес – и стал демонстрировать обомлевшим зрителям не что иное, как восьмое чудо света, сотворенное, по его словам, учеными-алхимиками из Македонии. Цыган ходил из дома в дом, потрясая двумя брусками железа, и люди вздрагивали от ужаса, видя, как тазы, кастрюли, жаровни и ухваты подпрыгивают на месте, как поскрипывают доски, с трудом удерживая рвущиеся из них гвозди и болты, а вещицы, давным-давно исчезнувшие, объявляются именно там, где все было перерыто в их поисках, и скопом несутся к волшебному железу Мелькиадеса. «Всякая вещь – живая, – объявил цыган категорично и сурово. – Надо только суметь разбудить ее душу». Хосе Аркадио Буэндия, чье необузданное воображение превосходило чудотворный гений самой природы и даже силу магии и волшебства, подумал, что неплохо было бы приспособить это в общем никчемное открытие для выуживания золота из земли. Мелькиадес, будучи человеком порядочным, предупредил: «Ничего не получится». Но Хосе Аркадио Буэндия тогда еще не верил в порядочность цыган и променял своего мула и нескольких козлят на две намагниченные железки. Урсула Игуаран, его жена, хотела за счет домашней скотины увеличить скромный семейный достаток, но все ее уговоры были напрасны. «Скоро золотом дом завалим, девать будет некуда», – отвечал муж. Несколько месяцев кряду он усердно отстаивал неопровержимость своих слов. Шаг за шагом прочесывал местность, даже русло реки, таща за собой на веревке два железных бруска и повторяя громким голосом заклинание Мелькиадеса. Единственное, что ему удалось обнаружить в недрах земных, были насквозь проржавевшие военные доспехи пятнадцатого века, глухо звякавшие при постукивании, как сухая тыква, начиненная камнями. Когда Хосе Аркадио Буэндия и его четверо помощников разобрали находку на части, под латами оказался белесый скелет, на темных позвонках которого болталась ладанка с женским локоном.

В марте цыгане пришли опять. На этот раз они принесли подзорную трубу и лупу величиной с бубен и выдавали их за последнее изобретение евреев из Амстердама. Они посадили в другом конце поселка свою цыганку, а трубу поставили у входа в шатер. Уплатив пять реалов, люди прилипали глазом к трубе и видели перед собой цыганку в мельчайших подробностях. «Для науки нет расстояний, – вещал Мелькиадес. – Скоро человек, не выходя из дому, увидит все, что творится в любом уголке земли». Однажды в жаркий полдень цыгане, манипулируя своей огромной лупой, устроили потрясающее зрелище: на охапку сена, брошенного среди улицы, они направили пучок солнечных лучей, и сено полыхнуло огнем. Хосе Аркадио Буэндия, который не мог успокоиться после провала своей затеи с магнитами, тотчас сообразил, что это стекло можно использовать как боевое оружие. Мелькиадес снова попытался отговорить его. Но в конечном счете цыган согласился отдать ему лупу в обмен на два магнита и три золотые колониальные монеты. Урсула рыдала от горя. Эти деньги пришлось вытаскивать из сундучка с золотыми дублонами, которые ее отец копил всю свою жизнь, отказывая себе в лишнем куске, и которые она хранила в дальнем углу под кроватью в надежде, что подвернется счастливый случай для их удачного применения. Хосе Аркадио Буэндия не соизволил даже утешить жену, отдавшись своим нескончаемым экспериментам с пылом истого исследователя и даже с риском для собственной жизни. Стремясь доказать губительное воздействие лупы на живую силу противника, он сфокусировал солнечные лучи на себе самом и получил сильнейшие ожоги, обратившиеся в язвы, которые с трудом заживали. Да что там, – он не пожалел бы и собственный дом, если бы не бурные протесты жены, устрашенной его опасными трюками. Долгие часы проводил Хосе Аркадио в своей комнате, рассчитывая стратегическую боеспособность новейшего оружия, и даже написал наставление, как его применять. Это удивительно доходчивое и неотразимо обоснованное наставление он отправил властям вместе с многочисленными описаниями своих опытов и несколькими рулонами пояснительных чертежей. Его гонец перебрался через горы, чудом вылез из бескрайней трясины, переплыл бурные реки, едва спасся от диких зверей и чуть не погиб от отчаяния и всякой заразы, прежде чем доплелся до дороги, где возили почту на мулах. Хотя поездка в столицу была по тем временам затеей почти нереальной, Хосе Аркадио Буэндия обещал приехать по первому распоряжению Правительства, чтобы продемонстрировать военным властям свое изобретение на практике и лично обучить их сложному искусству солнечных войн. Несколько лет ждал он ответа. Наконец, отчаявшись чего-нибудь дождаться, он поделился с Мелькиадесом своим горем, и тут цыган предъявил неоспоримое доказательство своей порядочности: забрав назад лупу, вернул ему золотые дублоны, да еще дал несколько португальских мореходных карт и кое-какие навигационные приборы. Цыган собственноручно написал для него краткий конспект поучений монаха Германа, как пользоваться астролябией, буссолью и секстантом. Хосе Аркадио Буэндия провел долгие месяцы дождливого сезона, запершись в сарае, специально пристроенном к дому, чтобы никто не мешал ему в его изысканиях. В сухую пору, полностью забросив домашние дела, он проводил ночи напролет в патио, наблюдая за ходом небесных тел, и едва не получил солнечный удар, стараясь точно определить зенит. Когда он в совершенстве овладел знаниями и инструментами, у него появилось блаженное ощущение необъятности пространства, что позволяло ему плавать по незнакомым морям и океанам, бывать на необитаемых землях и вступать в сношения с восхитительными созданиями, не покидая своего научного кабинета. Именно в это время он приобрел привычку разговаривать сам с собой, прохаживаясь по дому и никого не замечая, тогда как Урсула в поте лица своего трудилась с детьми на земле, выращивая маниоку, ямс и малангу, тыквы и баклажаны, ухаживая за бананами. Однако ни с того ни с сего лихорадочная деятельность Хосе Аркадио Буэндии вдруг прекратилась, уступив место странному оцепенению. Несколько дней он сидел как завороженный и непрерывно шевелил губами, словно повторял какую-то поразительную истину и сам не мог поверить себе. Наконец, в один из декабрьских вторников, за обедом он разом сбросил с себя груз тайных переживаний. Его дети до конца жизни будут помнить ту величественную торжественность, с какой их отец занял место во главе стола, трясясь как в лихорадке, изнуренный бессонницей и бешеной работой мозга, и сообщил о сделанном им открытии: «Наша земля кругла, как апельсин». Терпение Урсулы лопнуло: «Если ты хочешь вконец спятить – дело твое. Но детям не забивай мозги цыганской брехней». Хосе Аркадио Буэндия, однако, и глазом не моргнул, когда жена в гневе грохнула астролябию об пол. Он смастерил другую, собрал в сарайчике односельчан и, опираясь на теорию, в которой никто из них ничего не смыслил, рассказал, что, если все время плыть на восток, можно опять оказаться в точке отправления.

Поселок Макондо уже склонялся к тому, что Хосе Аркадио Буэндия сошел с ума, но тут явился Мелькиадес и все расставил по местам. Он публично воздал должное разуму человека, который, наблюдая за ходом небесных светил, теоретически доказал то, что практически уже давно доказано, хотя пока еще и не известно жителям Макондо, и в знак своего восхищения преподнес Хосе Аркадио Буэндии подарок, которому было суждено определить будущее поселка: полный набор алхимической утвари.

К этому времени Мелькиадес уже заметно постарел. В годы первых своих посещений Макондо он выглядел ровесником Хосе Аркадио Буэндии. Но если тот еще не потерял свою силищу, позволявшую ему валить наземь коня, ухватив его за уши, то цыган, казалось, хирел от какой-то неодолимой болезни. На самом же деле это были последствия многих экзотических хворей, подхваченных им в бесчисленных странствиях по белу свету. Он сам рассказывал, помогая Хосе Аркадио Буэндии устраивать свою алхимическую лабораторию, что смерть грозила ему на каждом шагу, хватала за штанину, но никак не решалась добить. Он сумел увильнуть от многих бед и катастроф, казнивших род людской. Спасся от пеллагры в Персии, от цинги в Малайзии, от проказы в Александрии, от бери-бери в Японии, от бубонной чумы в Мадагаскаре, уцелел при землетрясении на Сицилии и при страшнейшем кораблекрушении в Магеллановом проливе. Этот чудодей, который говорил, что знает истоки магии Нострадамуса, был невеселым человеком, навевавшим грусть; его цыганские глаза, казалось, видели насквозь и вещи, и людей. Он носил большую черную шляпу, широкие поля которой колыхались, как крылья ворона, и бархатный жилет, позелененный патиной веков. Но при всей своей глубокой мудрости и непостижимой сути он был плоть от плоти земных существ, застрявших в сетях проблем обыденной жизни. Его донимали старческие недуги, ему портили настроение мелкие денежные траты, он давно уже не мог смеяться из-за того, что цинга вытащила у него все зубы. Хосе Аркадио Буэндия был уверен, что именно в тот душный полдень, когда цыган поведал ему свои секреты, зародилась их тесная дружба. Дети, раскрыв рот, слушали чудесные рассказы. Аурелиано – в ту пору пятилетний малыш – на всю жизнь запомнит Мелькиадеса, который сидел у окна под струями расплавленного солнца и своим низким, звучным, как орган, голосом ясно и понятно говорил о самых темных и непостижимых явлениях природы, а по его вискам ползли вниз горячие капли жирного пота. Хосе Аркадио, старший брат Аурелиано, завещает неизгладимое впечатление, оставленное этим человеком, всему своему потомству. Урсула, напротив, долго будет с отвращением вспоминать о визите цыгана, потому что она вошла в комнату как раз тогда, когда Мелькиадес, взмахнув рукой, разбил пузырек с хлористой ртутью.

Габриэль Гарсиа Маркес — Сто лет одиночества (письмо) текст песни, слова

Если бы на одно мгновение Бог забыл, что я всего лишь тряпичная марионетка, и подарил бы мне кусочек жизни, я бы тогда, наверно, не говорил всё, что думаю, но точно бы думал, что говорю.
Я бы ценил вещи, не за то сколько они стоят, но за то, сколько они значат.
Я бы спал меньше, больше бы мечтал, понимая, что каждую минуту, когда мы закрываем глаза, мы теряем шестьдесят секунд света.
Я бы шёл, пока все остальные стоят, не спал, пока другие спят.
Я бы слушал, когда другие говорят, и как бы я наслаждался чудесным вкусом шоколадного мороженного.
Если бы Бог одарил меня ещё одним мгновением жизни, я бы одевался скромнее, валялся бы на солнце, подставив тёплым лучам не только моё тело, но и душу.
Господь, если бы у меня было сердце, я бы написал всю свою ненависть на льду и ждал пока выйдет солнце.
Я бы нарисовал мечтой Ван Гога на звёздах поэму Бенедетти, и песня Серрат стала бы серенадой, которую я бы подарил Луне.
Я бы полил слезами розы, чтобы почувствовать боль их шипов и алый поцелуй их лепестков…
Господь, если бы у меня ещё оставался кусочек жизни, я бы не провёл ни одного дня, не сказав людям, которых я люблю, что я их люблю.
Я бы убедил каждого дорогого мне человека в моей любви и жил бы влюбленный в любовь.
Я бы объяснил тем, которые заблуждаются, считая, что перестают влюбляться, когда стареют, не понимая, что стареют, когда перестают влюбляться!
Ребёнку я бы подарил крылья, но позволил ему самому научиться летать.
Стариков я бы убедил в том, что смерть приходит не со старостью, но с забвением.
Я столькому научился у вас, люди, я понял, что весь мир хочет жить в горах, не понимая, что настоящее счастье в том, как мы поднимаемся в гору!
Я понял, что с того момента, когда впервые новорожденный младенец сожмёт в своем маленьком кулачке палец отца, он его больше никогда его не отпустит.
Я понял, что один человек имеет право смотреть на другого свысока только тогда, когда он помогает ему подняться!
Есть столько вещей, которым я бы мог ещё научиться у вас, люди, но, на самом-то деле, они вряд ли пригодятся, потому что, когда меня положат в этот чемодан, я, к сожалению, уже буду мёртв.
Всегда говори то, что чувствуешь, и делай, то что думаешь!
Если бы я знал, что сегодня я в последний раз вижу тебя спящей, я бы крепко обнял тебя и молился Богу, чтобы он сделал меня твоим ангелом-хранителем.
Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше.
Источник teksty-pesenok.ru
Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на плёнку всё, что ты скажешь, чтобы слушать это ещё и ещё, бесконечно.
Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: Я люблю тебя и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь.
Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам ещё одну возможность, чтобы всё исправить, но если я ошибаюсь и сегодня это всё, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду.
Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра.
Сегодня, может быть, последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь. Поэтому не жди чего-то, сделай это сегодня, так как если завтра не придёт никогда, ты будешь сожалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя, и когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание.
Поддерживай близких тебе людей, шепчи им на ухо, как они тебе нужны, люби их и обращайся с ними бережно, найди время для того, чтобы сказать: «мне жаль», «прости меня, пожалуйста» и «спасибо», и все те слова любви, которые ты знаешь.
Никто не запомнит тебя за твои мысли.
Проси у Господа мудрости и силы, чтобы говорить о том, что чувствуешь.
Покажи твоим друзьям, как они важны для тебя.
Если ты не скажешь этого сегодня, завтра будет таким же как вчера. И если ты этого не сделаешь никогда, ничто не будет иметь значения.
Воплоти свои мечты. Это мгновение пришло.

Исправить текст песни

Поделитесь текстом песни:

Габриэль Гарсиа Маркес: «Сто лет одиночества», к шедевру — история зарубежной литературы второй половины 20-го века

Габриэль Гарсиа Маркес: «Сто лет одиночества»

… Любая хорошая литература неизбежно прогрессивна, в дополнение к намерениям автора … Великий политический дух писателя состоит не в том, чтобы уклоняться от собственных убеждений или реальности, а в том, чтобы помочь своему творчеству понять социальную и историческую реальность его страна или континент, его общество.

Г-н Г. Маркес

На фоне оригинальных латиноамериканских художников на рубеже веков Гарсиа Маркес, несомненно, является центральной фигурой. Нобелевский лауреат, он писатель, без которого уже сложно представить литературу нашего времени. Представитель «малой», колумбийской литературы становится явлением мирового масштаба. И среди множества написанных им произведений роман «Сто лет одиночества» — его главная книга в серии великих литературных образцов прошлого века.

На пути к шедевру

Габриэль Гарсиа Маркес (родился в 1926 году) — уроженец городка Аракатака в Колумбии. Образ этой «малой родины», местности у Атлантического океана, в дальнейшем найдет разнообразное отражение в его творчестве. С ранних лет он впитал в себя фольклорные легенды и мифы, существовавшие в этих краях, а также сказки, притчи и сказки, которые он слышал от разговорчивой бабушки и дедушки, ветерана местных военных конфликтов.Эти сказки, как впоследствии засвидетельствовал писатель, были самым захватывающим событием в его жизни. Его отец был скромным телеграфистом. Литературные порывы сына проявились очень рано, а позже, окончив университет, став юристом, он понял, что «писательство — это призвание, которое никуда не денется».

В 1951 году выходит его первый роман «Пала листва». Он появляется на все еще нечетких очертаниях городка Макондо, напоминающего родину писателя. Затем следует сборник рассказов «Похороны великой матери » и роман «Плохое время», , где также есть изображение Макондо, данное в волшебном, фантастическом ключе.Перед нами мир, в котором торжествует зло, насилие, происходят странные события, жара перемежается проливающими дождями дождями, где случаются нашествия комаров, а люди поражаются апатией и ленью. Издается также одно из учебных произведений Гарсиа Маркеса — рассказ Полковнику (1956) никто не пишет, который автор с присущими ему требованиями обрабатывал и переписывал более 10 раз. Главный герой, полковник в отставке, ветеран, все позабытый, ведущий запустение, — жертва бюрократического абсурда.В повести — концентрированное воплощение глубокой для Гарсиа Маркеса темы человеческого одиночества: для него оно имеет не столько социальные причины, сколько закон бытия. Наконец, он пишет роман «В злой час» (1961), основанный на идее о том, что насилие, безнаказанность развращают человеческую сущность. Также есть образ Макондо и есть персонажи, которые будут жить на страницах писателя «главной книги». Между тем еще в 1950 году в колумбийской газете он опубликовал несколько миниатюр, которые назвал «Наброски к роману».«

Но для того, чтобы приступить к прямому написанию, писатель должен был добиться точного результата в выборе манеры повествования и правильной интонации. Наконец они были найдены. Он описал этот роковой момент, знакомый многим маститым мастерам: «Я сошел с ума от счастья … После стольких лет бесплодия книга ударила меня фонтаном». Полтора года он не расставался с текстом, диктуя машинистке главу за главой, слово за словом. Он был опубликован в Аргентине, в Буэнос-Айресе, и полумиллионный тираж для Латинской Америки был непредсказуемым событием.Вскоре роман начали переводить на другие языки. Началось его триумфальное шествие по миру. Это была победа не только Гарсиа Маркеса, но и всей литературы континента. Начало нового этапа в его литературной истории.

Темы «Сто лет одиночества»

Что касается персонажей романа, то время поочередно движется быстро и останавливается на годы. В общем, дети растут быстро, но когда они становятся взрослыми — особенно взрослыми мужчинами — время покидает их, оставляя их сидеть со своей ностальгией и горечью годами.Время покидает полковника Аурелиано Буэндиа после гражданских войн и Хосе Аркадио Второй, оба заперты в лаборатории Мелькиадеса, отказываясь присоединиться к живому, движущемуся миру. В более поздние годы, когда Урсула рассматривает свою семью, время, кажется, движется по кругу. Новые дети оказываются похожими на своих предков, только ужасно преувеличенными в каких-то недостатках или силах. В этой книге время действительно движется по кругу, но вместо того, чтобы расширяться вовне, оно обрушивается на семью Буэндиа по мере приближения их окончательной кончины.Суть Маркеса в том, что время движется по кругу и циклам, и люди не всегда прогрессируют.

Слова «уединение» или «уединение» встречаются почти на каждой странице этого романа.

Хосе Аркадио Буэндиа, Амаранта, Урсула, Аурелиано, Хосе Аркадио Второй — оставлены в полном одиночестве, даже забыты, на долгие годы. Говорят, что мужчины из племени Буэндиа по имени Аурелиано ведут «уединенный» вид. А сам город изолирован и отчужден от внешнего мира. В самом конце книги рассказчик заключает, что Буэндиас — раса, обреченная на одиночество, и поэтому у них не будет второго шанса.Маркес хочет, чтобы тема одиночества читалась по-разному. Это протест против практики западного мира по «обречению» цветных людей на одиночество, лишая их доступа к ресурсам развитого мира. Это также комментарий к природе человека — комментарий о том, что слишком много одиночества может быть разрушительным как для отдельных людей, так и для общества в целом.

Инцест — вторичная тема одиночества. Он играет огромную роль в романе, с самого начала с предупреждения Урсулы о том, что дети, рожденные от кровосмесительных отношений, могут рождаться с хвостами свиней.И действительно, в самом конце романа рождается Буэндиа с хвостом свиньи. Для большинства семей инцест не представляет большой опасности. Тот факт, что Буэндиа должны постоянно уклоняться от этого, отмечает их как семью, которая не может сбежать из семейной усадьбы, не может смотреть за пределы себя. Они слишком одиноки. По сути, инцест — это практика удержания членов семьи внутри семьи, поэтому он отмечает, что Буэндиас слишком оторваны от окружающего их мира.

Критики часто классифицируют творчество Маркеса как «магический реализм» из-за его сочетания реального и фантастического.Роман тщательно уравновешивает реалистичные элементы жизни, такие как бедность и уборка, с возмутительными примерами, как левитирующий священник. Для этого есть много целей. Один из них — познакомить читателя с Колумбией Маркеса, где мифы, предзнаменования и легенды существуют бок о бок с технологиями и современностью. Другая причина этого — заставить читателя задаться вопросом, что реально, а что фантастично, особенно в сфере политики. Это заставить усомниться в абсурдности нашей повседневной жизни.

В Солитьюде организованная религия часто становится предметом шуток и сатиры. Один из самых неприятных персонажей романа, Фернанда дель Карпио, — пылкая католичка, которая ничего не думает о том, чтобы поместить своего ребенка в монастырь и забыть о ней. Священника Макондо, отца Никадора, снова и снова выгоняют для комического облегчения. В целом к ​​организованной религии относятся скептически. К персонажам, идущим по пути Бога нетрадиционным, но нравственным образом, как и к Урсуле, относятся с большим достоинством и уважением.

Роман рассказывает о городе Макондо от его основания до кончины. Между ними есть процветание, рост, войны и гражданские беспорядки, современность и прогресс, а также катастрофическое событие, которое приводит к его падению и, в конечном итоге, упадку. Некоторые критики отметили, что книга также следует траектории классической греческой цивилизации, в которой подробно описывается, как и когда наука, искусство и политика приходят в Макондо. Это способствует появлению Солитьюда как «тотального романа» со всем, что в нем содержится.Это также вносит свой вклад в общее видение Маркеса Макондо как линзы, через которую можно увидеть всю историю человечества и всю человеческую природу.

С самого первого абзаца рассказчик создает у читателей впечатление, что Макондо сродни Эдемскому саду. Преобладание бедствий, от которых страдает город (бессонница, дождь), также имеет библейский характер; как и наводнение, пролившееся на Макондо, чтобы избавить город от злых людей. Сознательно повторяя Книгу Бытия, Маркес предупреждает нас, что это его попытка переписать историю мира и человечества в романе, в котором есть все.

На Макондо пришло по крайней мере две определенные бедствия: бессонница и дожди, которые продолжаются почти пять лет. Критики спорят о том, является ли вторжение иностранных бизнесменов третьей чумой, хотя они, безусловно, несут с собой смерть и разрушения. Первое из этих бедствий почти заставляет Макондо потерять память; вторая из этих бедствий приводит к окончательному падению города. По сути, обе эпидемии опасны, потому что они мешают Макондо оставаться на связи с реальностью и окружающим миром, погружая их в ностальгию и стирая память о городе.

Искривленный и извилистый мир политики находится под пристальным вниманием в этом романе, особенно в главах, посвященных полковнику Аурелиано Буэндиа. Мир политики мрачен. Между либералами и консерваторами нет большой разницы; обе стороны убивают и эксплуатируют людей. Хотя Маркес имеет определенные антикапиталистические наклонности, его цель в изображении политики региона не в том, чтобы быть полемическим. Вместо этого он комментирует, как природа латиноамериканской политики ведет к абсурду, отрицанию и бесконечному повторению трагедии.

Эта тема особенно важна для глав, посвященных банановой плантации. Всего за несколько лет Макондо превращается из сонной заводи в пугающе современный город под влиянием технологий, экономической эксплуатации и иностранного вторжения. Но появление новых машин и методов ведения сельского хозяйства не делает Макондо лучшим местом для жизни, фактически дела только ухудшаются. Дело в том, что современные технологии бессмысленны без одновременного улучшения этики, а «прогресс» становится жестоким без плана по уменьшению экономического неравенства.

Несмотря на то, что в романе это меньшая тема, в теме женской сексуальности обнаруживаются важные закономерности. В общем, женщины, у которых нетрадиционные отношения — Ребека, Петра Котес, Амаранта Урсула — счастливее и сочувственнее женщин, которые придерживаются стандартов поведения общества — Амаранта и Фернанда дель Карпио. Тот факт, что связь Аурелиано Второго с Петрой Котес резко увеличивает количество его животных, является сигналом того, что свободная любовь может быть полезной для общества в целом.

Габриэль Гарсиа Маркес и «Сто лет … / ID: 257324

[Роман] Сто лет одиночества (Габриэль Гарсиа Маркес) — Визуальный роман и другие впечатления

Я трижды пробовал прочитать эту книгу, и все три мне пришлось бросить, не дойдя до отметки в двести страниц, опасаясь, что мой мозг превратится в кашу.В мире, созданном Габриэлем Гарсиа Маркесом, нет ни рифмы, ни причины, ни хотя бы подобия смысла; вы никогда не знаете, как вы должны реагировать на что-либо в этой книге, где смерть непостоянна, а персонажи произвольно спасаются из одних сложных ситуаций с помощью различных deus ex machinas и магии, но не других. Что еще хуже, все это написано в повествовании, а не показывать, до такой степени, что это больше похоже на набросок истории, чем на реальную сделку, где автор еще не добавил эмоций, мотивации, дуги персонажей, и даже чертов диалог к ​​его тексту.

Нравится:

Нравится Загрузка.