Цитаты о м цветаевой: Цитаты Марины Ивановны Цветаевой

Содержание

лучшие цитаты и высказывания писательницы о любви, Боге и творчестве

Кажется, Марина Ивановна Цветаева пришла к нам из другого измерения – с иным уровнем чувствования и глубиной восприятия. Так и жила – вне людей, земных законов, времени и мира. Жила душой, а не телом, да и души в ней было больше, чем жизни.

Оценка

— 4.5 из 5 возможных на основе 2 голосов

Related video

Сегодня, 31.08.2020 года, исполняется 79 лет со дня смерти величайшей писательницы. Поэтому хотим почтить ее память самыми яркими цитатами великой Марины Цветаевой.

Она многое любила именно потому, что нельзя. Аплодировала не в те минуты, что ее соседи, глядела одна на темный опустившийся занавес, уходила во время действия из зрительного зала и плакала в одиночестве. Кажется, нет в моих воспоминаниях более трагического образа, чем Марина. Все в ее биографии было зыбко, иллюзорно: и политические идеи, и критические суждения, и личные драмы – все, кроме поэзии.

— писал Илья Эренбург.

Противоречивая, страдающая, одинокая и в то же время невероятно сильная, честная и нравственная.

Всякая жизнь тесна, в жизни ничего нельзя… Поэтому искусство – моя жизнь… не беззаконная, но подчиненная высшим законам, жизнь на земле, как ее мыслят верующие на небе.

— писала она.

Господь щедро одарил ее любовью, талантом и испытаниями — не по силам, как оказалось. Нам же, читающим Цветаеву, даны пронзительные строки — вопль всех женщин всех времен — и великое счастье любить, как способны любить только женщины.

О любви

Любить – видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.

* * *

«Я буду любить тебя все лето», – это звучит куда убедительней, чем «всю жизнь» и – главное – куда дольше!

* * *

Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины – обратно.

* * *

Любовность и материнство почти исключают друг друга. Настоящее материнство – мужественно.

* * *

Любовь: зимой от холода, летом от жары, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего.

* * *

Предательство уже указывает на любовь. Нельзя предать знакомого.

* * *

Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов.

* * *

Каждый раз, когда узнаю, что человек меня любит, – удивляюсь, не любит – удивляюсь, но больше всего удивляюсь, когда человек ко мне равнодушен.

* * *

Любовь в нас – как клад, мы о ней ничего не знаем, все дело в случае.

* * *

Боже мой! Целая минута блаженства! Да разве этого мало хоть бы и на всю жизнь человеческую?

* * *

Бонапарта я осмелилась бы полюбить в день его поражения.

* * *

Весь наш дурной опыт с любовью мы забываем в любви. Ибо чара старше опыта.

Об отношениях

Юноша, мечтающий о большой любви, постепенно научается пользоваться случаем.

* * *

Мужчина! Какое беспокойство в доме! Пожалуй, хуже грудного ребенка.

* * *

Я поняла одну вещь: с другим у меня было «р», буква, которую я предпочитала, – самая я из всего алфавита, самая мужественная: мороз, гора, герой, Спарта, зверь – все, что во мне есть прямого, строгого, сурового. С Вами: шелест, шепот, шелковый, тишина – и особенно: cheri!.. Я все время боюсь, что я грежу, что вот сейчас проснусь – и снова гора, герой…

* * *

Для полной согласованности душ нужна согласованность дыхания, ибо что – дыхание, как не ритм души? Итак, чтобы люди друг друга понимали, надо, чтобы они шли или лежали рядом.

* * *

Тело другого человека – стена, она мешает видеть его душу.

* * *

Грех не в темноте, а в нежелании света.

* * *

– Познай себя. – Познала. – И это нисколько не облегчает мне познания другого. Наоборот, как только я начинаю судить человека по себе, получается недоразумение за недоразумением.

* * *

Сколь восхитительна проповедь равенства из княжеских уст – столь омерзительна из дворницких.

* * *

Обожаю богатых. Клянусь и утверждаю, богатые добры (так как им ничего это не стоит) и красивы (так как хорошо одеваются). Если нельзя быть ни человеком, ни красавцем, ни знатным, надо быть богатым.

* * *

Счастливому человеку жизнь должна – радоваться, поощрять его в этом редком даре. Потому что от счастливого идет счастье.

* * *

Все женщины ведут в туманы.

* * *

Есть встречи, есть чувства, когда дается сразу все и продолжения не нужно. Продолжать, ведь это – проверять.

О творчестве

Каждая книга – кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам.

* * *

Пушкин был негр. Русский поэт – негр, поэт – негр, и поэта – убили. Какой поэт из бывших и сущих не негр, и какого – не убили?

* * *

Самое ценное в жизни и в стихах – то, что сорвалось.

* * *

Благоприятные условия? Их для художника нет. Жизнь сама неблагоприятное условие.

* * *

Наши лучшие слова – интонации.

* * *

Поэты – единственные настоящие любовники женщин.

* * *

Успех – это успеть.

* * *

Творчество – общее дело, творимое уединенными.

* * *

Крылья – свобода, только когда раскрыты в полете, за спиной они – тяжесть.

* * *

Слово и звук в поэзии – не рабы смысла, а равноправные граждане. Беда, если одно господствует над другим. Самодержавие «идеи» приводит к плохим стихам. Взбунтовавшиеся звуки, изгоняя смысл, производят анархию, хаос – глупость.

О жизни

Жизнь – вокзал, жизнь есть место, где жить нельзя.

* * *

В диалоге с жизнью важен не ее вопрос, а наш ответ.

* * *

Тело в молодости – наряд, в старости – гроб, из которого рвешься.

* * *

«Помяни… того, кто, уходя, унес свой черный посох и оставил тебе эти золотистые листья». Разве не вся мудрость в этом: уносить черное и оставлять золотое? И никто этого не понимает, и все, знающие, забывают это!

* * *

Мир очень велик, жизнь безумно коротка, зачем приучаться к чуждому, к чему попытки полюбить его?

* * *

Каждое поступить есть преступить – чей-то закон: человеческий, божеский или собственный.

* * *

Будущее есть область преданий о нас, точно так же как прошлое – есть область гаданий о нас (хотя кажется наоборот). Настоящее же есть всего-навсего крохотное поле нашей деятельности.

* * *

Безделие – самая зияющая пустота, самый опустошающий крест. Поэтому я – может быть – не люблю деревни и счастливой любви.

* * *

Родство по крови грубо и прочно, родство по избранию – тонко. Где тонко, там и рвется.

* * *

Наши дети старше нас, потому что им дольше, дальше жить. Старше нас из будущего. Поэтому иногда нам и чужды.

* * *

Вдохновение не только у пишущего – и у читающего тоже.

* * *

Спорт есть трата времени на трату сил. Ниже спортсмена только его зритель.

* * *

Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

* * *

У моды вечный страх отстать, то есть расписка в собственной овечьести.

* * *

Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают – раз так охотно на них ссылаются.

О Боге

Есть места – над жизнью, и есть любовь – ангелов.

* * *

Что-то болит: не зуб, не голова, не живот, не- не- не-… а болит. Это и есть душа.

* * *

В православной церкви я чувствую тело, идущее в землю, в католической – душу, летящую в небо.

* * *

В мире ограниченное количество душ и неограниченное количество тел.

* * *

Не стыдись, страна Россия! Ангелы – всегда босые.

* * *

Что мы можем сказать о Боге? Ничего. Что мы можем сказать Богу? Все.

* * *

Врач и священник нужнее поэта, потому что они у смертного одра, а не мы. Врач и священник человечески важнее, все остальные – общественно важнее.

О себе

Я много поэтов, а как уж это во мне сплелось – это уже моя тайна.

* * *

Я никогда не давала человеку право выбора: или все – или ничего, но в этом все – как в первозданном хаосе – столько, что человек пропадал в нем, терял себя, и в итоге меня…

* * *

Неудачные встречи: слабые люди. Я всегда хотела любить, всегда исступленно мечтала слушаться, ввериться, быть вне своей воли (своеволия), быть в надежных и нежных руках. Слабо держали – оттого уходила. Не любили – любовно – оттого уходила.

* * *

У меня было имя. У меня была внешность. Привлекающая внимание и, наконец, хотя я с этого должна была начать: у меня был дар – и все это, вместе взятое – а я наверняка еще что-нибудь забыла! – не послужило мне, повредило, не принесло мне и половины, и тысячной доли той любви, которая достигается одной наивной женской улыбкой.

* * *

Я не боюсь пошлости, потому что знаю, что ее во мне нет.

* * *

В жизни свое место знаю, и оно не последнее, ибо никогда не становлюсь в ряд.

А вы любите творчество Марины Цветаевой?

Также не пропустите: ТОП-5 вдохновляющих профилей в Instagram, на которые вам захочется подписаться

Материалы по теме:

Как это бывает у звезд: ТОП-5 книг, которые помогут улучшить стиль и образ жизни
На межі відвертості й непристойності: MERIDIAN CZERNOWITZ видасть вірші художника Олександра Ройтбурда
Между прошлым и будущим: ТОП-5 новых книг, которые подскажут правильные решения в непростых ситуациях
«Історія Криму та кримськотатарського народу»: Ахтем Сеитаблаев, Надежда Ратке и лидер крымскотатарского народа Мустафа Джемилев презентовали книгу
Форум издателей-2021: ТОП-7 книг, которые стоит выбрать
Мемы, трипы, фантазии: ТОП-5 книг с непредсказуемым сюжетом
Meridian Czernowitz: стало відомо, коли і де відбудеться міжнародний поетичний фестиваль
Что почитать летом: ТОП-5 новых книг, которые вы могли пропустить
День рождения Эриха Марии Ремарка: лучшие цитаты писателя о жизни, любви и войне
Алгебра счастья: ТОП-5 книг про формулу любви, успеха и смысла жизни

теги: уроки жизни Наталья Калиниченко писательница чтиво что почитать

Цитаты Марины Цветаевой о любви и жизни

Если бы Вы сейчас вошли и сказали: «Я уезжаю надолго, навсегда», — или: «Мне кажется, я Вас больше не люблю», — я бы, кажется, не почувствовала ничего нового: каждый раз, когда Вы уезжаете, каждый час, когда Вас нет — Вас нет навсегда и Вы меня не любите.

Творчество — общее дело, творимое уединёнными.

Влюбляешься ведь только в чужое, родное — любишь.

Шутим, шутим, а тоска всё растёт, растёт…

Каждая книга — кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам.

Любить – значит видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители.

Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины — обратно.

Если я человека люблю, я хочу, чтоб ему от меня стало лучше — хотя бы пришитая пуговица. От пришитой пуговицы — до всей моей души.

Успех — это успеть.

Что можешь знать ты обо мне, раз ты со мной не спал и не пил?

Нет на земле второго Вас.

Я не хочу иметь точку зрения. Я хочу иметь зрение.

Слушай и помни: всякий, кто смеётся над бедой другого, дурак или негодяй; чаще всего и то, и другое.

Единственное, чего люди не прощают — это то, что ты без них, в конце концов, обошёлся.

Скульптор зависит от глины. Художник от красок. Музыкант от струн. У художника, музыканта может остановиться рука. У поэта — только сердце.

«Стерпится – слюбится». Люблю эту фразу, только наоборот.

Любимые вещи: музыка, природа, стихи, одиночество. Любила простые и пустые места, которые никому не нравятся. Люблю физику, её загадочные законы притяжения и отталкивания, похожие на любовь и ненависть.

В одном я — настоящая женщина: я всех и каждого сужу по себе, каждому влагаю в уста — свои речи, в грудь — свои чувства. Поэтому все у меня в первую минуту: добры, великодушны, щедры, бессонны и безумны.

Насколько я лучше вижу человека, когда не с ним!

Никто не хочет – никто не может понять одного: что я совсем одна. Знакомых и друзей – вся Москва, но ни одного кто за меня – нет, без меня! – умрет. Я никому не необходима, всем приятна.

Мужчины не привыкли к боли, — как животные. Когда им больно, у них сразу такие глаза, что всё что угодно сделаешь, только бы перестали.

Мечтать ли вместе, спать ли вместе, но плакать всегда в одиночку.

О, Боже мой, а говорят, что нет души! А что у меня сейчас болит? — Не зуб, не голова, не рука, не грудь, — нет, грудь, в груди, там, где дышишь, — дышу глубоко: не болит, но всё время болит, всё время ноет, нестерпимо!

Когда я пытаюсь жить, я чувствую себя бедной маленькой швейкой, которая никогда не может сделать красивую вещь, которая только и делает, что портит и ранит себя, и которая, отбросив всё: ножницы, материю, нитки, – принимается петь. У окна, за которым бесконечно идёт дождь.

Я хочу такой скромной, убийственно-простой вещи: чтобы, когда я вхожу, человек радовался.
Из

Странная красивая зеленая трава: Цитаты

Хорхе Луис Борхес

«Постулат Реальность»

No escribe los primeros contactos de la realidad, sino su окончательная разработка в концепте.
〈[Классический писатель] не пишет первоначальные контакты реальности, но ее окончательная проработка в концепциях. 〉

Yo aconsejaría esta hipótesis: la неточность es терпимо о verosímil en la literatura, porque a ella propendemos siempre en la realidad. Ла simplificación concept de estados complejos es muchas veces una operación Instantánea. Эль Хечо mismo de percibir, de atender, es de orden selectivo: toda atención, toda fijación de nuestra conciencia, comporta una deliberada omisión de lo no interesante. Vemos y oímos a través de recuerdos, de temores, де предварительные. En lo corporal, la inconsciencia es una necesidad de los actos físicos. Нуэстро куэрпо сабе суставной este difícil párrafo, sabe tratar con escaleras, con nudos, con pasos a nivel, con ciudades, con ríos correntosos, con perros, sabe attravesar una calle sin que nos aniquile el tránsito, sabe engendrar, sabe respirar, sabe dormir, sabe tal vez matar: nuestro cuerpo, нет nuestra inteligencia. Nuestro vivir es una serie de адаптация, vale decir, уна educación del olvido. Эс замечательный que la primer noticia de Utopía que nos де Томас Мур, море су perpleja ignorancia де ла «verdadera» долгота de uno de sus puentes
〈Я бы рекомендовал эту гипотезу: неточность допустима или правдоподобно в литературе, потому что мы почти всегда склонны к нему в реальности. Концептуальное упрощение сложные состояния часто являются мгновенными операциями. сам факт восприятия, обращения внимания является избирательным; всякое внимание, всякое сосредоточение нашего сознания требует преднамеренное упущение того, что не интересно. Мы видим и слышать сквозь воспоминания, страхи, ожидания. В телесном терминах, бессознательное состояние является необходимым условием физического действует. Наше тело знает, как сформулировать это сложное абзац, как бороться с лестницами, узлами, эстакадами, города, быстрые реки, собаки, как перейти улицу не попадая в пробки, как размножаться, как дышать, как спать и, возможно, как убивать: наше тело, не наш разум. Для нас жизнь – это череда приспособления, то есть образование в забвении. Это замечательно, что первые известия об утопии Томаса Мора дают нам его озадаченное незнание «истинной» длины одного из его мостов〉

«Парадизо, xxxi, 108»

¿Quién, al andar por el crepúsculo o al trazar una fecha de su pasado, no sintió alguna vez que se había perdido una cosa infinita?
〈Кто, гуляя в сумерках или прослеживая дату по своему прошлое, никогда не чувствовал, что потерял что-то бесконечное?〉

Райнер Мария Рильке

«Реквием по Эйне Фрейндин”

Wenn irgendwo ein Kindgewesensein
tief in mir aufsteigt, das ich noch nicht kenne,
vielleicht das reinste Kindsein meiner Kindheit:
ich wills nicht wissen. Einen Engel будет
ich daraus bilden ohne hinzusehn
und will ihn werfen in die erste Reihe
schreiender Engel, welche Gott erinnern.

Denn dieses Leiden dauert schon zu lang,
und keiner kanns; es ist zu schwer für uns,
das wirre Leiden von der falschen Liebe,
die, bauend auf Verjährung wie Gewohnheit,
ein Recht sich nennt und wuchert aus dem Unrecht.

〈Когда где-то глубоко внутри меня возникает
суть того, что я был ребенком, что я до сих пор не Знай,
пожалуй, чистейшая сущность моего детства:
Я не хочу этого знать. Сформирую из него ангела
не глядя на него
и швырну в первый ряд
ангельских криков, напоминающих о Боге.

Поскольку это страдание длилось слишком долго,
никто не может его вынести; слишком тяжело для нас,
это запутанное страдание ложной любви,
которая, опираясь на условность, как на привычку,
называет себя справедливой, а от несправедливости жиреет.〉

Denn das ist Schuld, wenn irgendeines Schuld ist:
die Freiheit eines Lieben nicht vermehren
um alle Freiheit, die man in sich aufbringt.
Wir haben, wo wir lieben, ja nur dies:
einander lassen; денн дас вир унс хальтен,
das fällt uns leicht und ist nicht erst zu лернен.

〈Ибо это неправильно, если что-то не так:
не расширять свободу любви
до всей свободы, которую можно вызвать в себе.
Нам нужно в любви практиковать только это:
отпускать друг друга; держаться за
нам легко; нам не нужно этому учиться.〉

… Sieh, wir gleiten Итак,
nicht wissend wann, zurück aus unserm Fortschritt
in irgendwas, was wir nicht meinen; пить
wir uns verfangen wie in einem Traum
und drin wir sterben, ohne zu erwachen.
Keiner ist weiter. Jedem, der sein Blut
hinaufhob in ein Werk, das lange wird,
kann es geschehen, daß ers nicht mehr hochhält
und daß es geht nach seiner Schwere, wertlos.
Denn irgendwo ist eine alte Feindschaft
zwischen dem Leben und der großen Arbeit.
Daß ich sie einseh und sie sage: hilf mir.
〈… Смотрите, мы так легко поскользнуться,
даже не зная когда, назад от того, чего мы добились,
во что-то, чего мы никогда не планировали; найти
мы заперты там, как во сне,
и там мы умираем, так и не проснувшись.
Никто не находится за его пределами. Тот, кто поднял
свою кровь на многолетнюю работу
, может обнаружить, что он не может выдержать ее,
и что ее вес тащит ее обратно, бесполезной.
Ибо где-то существует древняя вражда
между нашей повседневной жизнью и великим трудом.
Помоги мне, говоря это, понять это.〉

Брифинг Юнген Дихтер

… denn im Grunde, und gerade in den tiefsten und wichtigsten Dingen, sind wir namenlos allein, und damit einer dem andern raten oder gar helfen kann, muß viel geschehen, viel mus gelingen, eine ganze Konstellation von Dingen muß eintreffen, damit es einmal glückt.
〈… в конце концов, и только в самые глубокие и важные вещи, мы невыразимо одиноки, и для того что бы один человек смог посоветовать или тем более помочь другое, многое должно случиться, многое должно пойти на лад, должно произойти целое созвездие вещей, чтобы оно могло тем самым преуспеть хотя бы раз.〉

о Москве в год чумы, стихи Марины Цветаевой в переводе с русского Кристофера Уайта – На дамбе

Марина Цветаева (1892-1941) опубликовала свою первую книгу стихов, Вечерний альбом, в возрасте 18 лет в 1910 году Хотя ее вторая книга, Вехи, , вышла в 1921 году, в нее не вошла большая часть стихов, написанных в этот период, «возможно, в самые продуктивные [годы] за всю ее карьеру», по словам ее последнего переводчика Кристофера Уайта. Москва в чумном году собирает 178 таких произведений: короткие лирические стихотворения, отрывки и эпиграммы. Многие из них никогда не переводились на английский язык.

Ее продуктивность в течение этого десятилетия тем более поразительна в свете условий, с которыми она столкнулась. Когда 24 октября 1917 года в Петрограде произошел большевистский переворот, Цветаева находилась в Крыму. Отстраненная по темпераменту от политики, она устремилась в Москву, где ее муж, Сергей Эфрон, сражался на улицах против восстания. Вскоре он ушел с контрреволюционными силами. Цветаева выросла в преимуществах жизни среднего класса, но теперь она и две ее маленькие дочери оказались в бедном городе с небольшими деньгами, едой и топливом.

Виктория Швейцер, биограф Цветаевой, отмечает, что поэт считал, что революция «вывела на поверхность все плохое и темное в душах людей, что за благовидными большевистскими лозунгами скрывалась ложь и жестокость, и они подействовали на Цветаеву так же сильно, как ощущения голода, холода и страха». Это мир, к которому она обращается в первой части «Памяти А.А. Стахович»:

Не запирание пекарен на семь
замков или обледенение печей вызвало
ты, дворянин России, в могилу
идеальной осанкой и барской походкой!

Судьба распорядилась своим чередом. Старый мир пылал.
Рубить дрова приходилось придворным. У мафии
Был свой расцвет… Рядом с вами
Еще можно было дышать восемнадцатым веком.

Толпа срывала крыши с дворцов
Чтобы получить в свои руки то, чего она жаждала, пока
Среди всеобщей разрухи ты
Учила юношей maintien, tenue и bon ton

Ее реакция на события не понравилась Осипу Мандельштаму, с которым она была близка в 1916 году. дурной вкус и историческая фальшь», предпочитая поэзию, предлагающую философское объяснение гражданской войны в России. (Очерк Цветаевой «Поэты с историей и поэты без истории» доказывает, что ее историческое мышление было столь же острым, как и у Мандельштама.) Но Уайт отмечает, что, изображая в своих стихах суровость московской жизни, Цветаева руководствовалась «моментами предельной, пронзительное счастье», дикая и смелая настойчивость в том, чтобы смотреть на вещи по-своему. Он цитирует ее блокнот:

Лишение свободы может показаться бесконечно уютным, чем-то вроде сна. В эти дни я живу именно так, как выбираю: одно стихотворение — чердак! – небо рядом, вместе с детьми, игрушки Ирины, книги Алины – самовар, топор, корзина с картошкой – вот главные действующие лица в игре жизни! Мои книги, мои блокноты, лужа с протекающей крыши или солнечный луч, растекающийся по комнате – это вне времени, это может быть любое время и любое место – присутствуют вечные вещи: мать и дети, поэт и чердак.

Она также написала: «В 1919 году людей ничему не удивишь: самое подходящее время для меня, чтобы быть живым… Я обожаю 1919 год, потому что я играю в него». Это подразумеваемое, если не преобладающее чувство в большинстве стихотворений о чуме. Как говорит Уайт, «ей удалось, так сказать, созерцать жизнь в год чумы не с того конца телескопа, раскрыть ее символическое, образцовое качество». Она «играла» в создании или восприятии ауры отчаяния. Кроме того, она писала пьесы и наблюдала за их постановкой. Вы можете услышать изобилие в двадцать третьей части «Playacting» (ниже):

Несмотря на свою уникальность, солнце проходит через каждый город.
Солнце принадлежит мне. Никому не отдам

Час, луч, взгляд.
Пусть города погибнут в бесконечной ночи!

Это в моих руках! Просто позвольте ему продолжать вращаться!
Хоть обожгу руки, губы и сердце!

Потерянный в вечной ночи… Я сбиваюсь с пути.
Никому не отдам тебя, мое солнышко!

Затем в 1920 году в детском доме от недоедания умерла ее дочь Ирина. Годы чумы закончились в 1922 году разгромом Белой армии, в которой служил Эфрон. Три тома Цветаевой были изданы в том же году в России, как раз тогда, когда события вынудили ее уехать в Берлин, где она присоединилась к Эфрону. Прожив три года в Праге, она переехала в Париж, где оставалась до 1941 года и своего судьбоносного возвращения в Советский Союз.

В годы чумы ее полутораэтажная квартира превратилась, по ее словам, в «кораблекрушение». Приехали коммунисты и затолкали ее в отдельную комнату. Цветаева записала в своей записной книжке (цитата по Швейцеру): «Мои жестокосердые друзья! Если бы только вместо того, чтобы угощать меня пирожными за своим чайным столом, вы бы дали мне хоть кусочек хлеба на завтрашнее утро. Но это моя вина. Я слишком много смеюсь, когда нахожусь в компании. И вообще, когда ты выйдешь из комнаты, я украду твой хлеб.

В январе 1920 года она написала эту короткую лирику:

Рожденная развратом и разлукой,
Я простираю руки ко всем.