Без друзей никто не выбрал бы жизнь аристотель: Аристотель цитата: Никто не согласился бы жить без друзей, даже если бы …

Содержание

Аристотель цитата: Никто не согласился бы жить без друзей, даже если бы …

— Аристотель

Взято из Wikiquote. Последнее обновление 29 июня 2022 г.

Темы

друг, прочий, благо, друзья

Аристотель

222древнегреческий философ, ученик Платона -384 — -321 до н.э.

Связанные темы

Друг
Прочий
Благо
Друзья

Аристотель цитата: Дружба — самое необходимое для жизни, так как никто не …

— Аристотель

Взято из Wikiquote. Последнее обновление 3 сентября 2022 г.

Темы

жизнь, дружба, друг, жизни, б/у, остальной, благо, друзья

Аристотель

222древнегреческий философ, ученик Платона -384 — -321 до н.

э.

Связанные темы

Жизнь
Дружба
Друг
Жизни
Б/У
Остальной
Благо

Аристотель и искусство дружбы

Сколько у тебя друзей? Они действительно твои друзья? Возможно ли, что ваши друзья используют вас для пользы или удовольствия? Если вы никогда не задумывались над этими вопросами, то вам действительно стоит. Аристотель, конечно, знал.

Аристотель обращается к вопросу о дружбе в «Никомаховой этике», книга VIII. Дружба, говорит нам Аристотель, имеет первостепенное значение. Более того, это необходимо для нашего счастья. Как говорит философ,

«Никто не решился бы жить без друзей, даже при условии наличия всех других хороших вещей». –Аристотель (Никомахова этика, книга VIII)

Неважно, богат ты или беден; дружба необходима для нашей жизни. Аристотель говорит нам, что если мы богаты и процветаем, то нам понадобятся друзья, которые разделят нашу благотворительность и помогут защитить наше процветание. И наоборот, если вы бедны, дружба рассматривается как одно из единственных убежищ от страданий.

Молодым нужна дружба, чтобы уберечь их от ошибок и научить их путям жизни. Старикам нужна дружба, чтобы заботиться о них и поддерживать их, когда их тела выходят из строя.

Пожалуй, самое удивительное, что дружба важна не только для человека, она необходима для дальнейшего существования государства.

«Более того, казалось бы, что дружба скрепляет города, и законодатели, похоже, заботятся о ней больше, чем о справедливости. Ибо согласие кажется похожим на дружбу, и они стремятся к согласию между всеми, в то время как они стараются прежде всего исключить гражданский конфликт, который есть вражда». – Аристотель (Никомахова этика, книга VIII)

Хотя дружба действительно важна, существует так много вопросов о дружбе, на которые мы должны ответить. Какие люди умеют дружить? Правда ли, что подобное притягивает, отсюда и фраза «одного поляка»? Или такие же люди, как «пресловутые гончары», вечно ссорящиеся друг с другом?

Интересно, что Аристотель на самом деле обращается к философу Гераклиту, о котором мы только что говорили, чтобы подтвердить идею о том, что противоположные силы создают из борьбы прекрасную гармонию. Возможно, тогда именно противоположные типы людей становятся лучшими друзьями.

Отложив на время все эти соображения, Аристотель приходит к общему описанию дружбы как взаимной доброй воли между людьми по причинам полезности, удовольствия или добра.

Забавно, что Аристотель находит время сообщить нам, что мы не можем дружить с неодушевленными предметами. Объекты не могут ответить взаимностью на нашу добрую волю и любовь. Так что, как бы тебе этого ни хотелось, а он, клянусь богом, говорит это, ты не можешь дружить со своим вином.

Аристотель продолжает, говоря нам, что существует три основных типа дружбы. Ибо так же, как различаются причины, различаются и типы жизни и типы дружбы. Первые два типа дружбы основаны на пользе или удовольствии.
Нам это кажется очевидным. Те, кто любит ради пользы или удовольствия, любят человека не за его характер или добродетель. Скорее, они любят человека, основываясь на том, что для них хорошо или приятно.

Если бы вы дали себе время подумать, вы бы, конечно, смогли назвать друзей, которые любят вас только постольку, поскольку вы приносите им пользу или удовольствие.

Аристотель приводит пример отношений между хозяином и гостем как тип дружбы, основанной на полезности. А дружба между молодыми любовниками обычно основана на удовольствии.

Несмотря на то, что дружба такого типа является обычным явлением в обществе и часто возникает на протяжении всей жизни, она имеет тенденцию довольно быстро распадаться. Дружба, основанная на пользе или удовольствии, очевидно, перестает существовать, как только люди в отношениях перестают быть выгодными друг для друга.

Аристотель говорит нам, что эта поверхностная дружба распространена среди молодежи. Молодые люди в основном руководствуются своими эмоциями и преследуют прежде всего то, что доставляет удовольствие или целесообразно.

Поэтому неудивительно, что так много юношеских дружеских отношений имеют тенденцию довольно быстро распадаться, когда молодые люди растут и их представления о том, что доставляет удовольствие или полезно, меняются. Короче говоря, они не склонны создавать длительные дружеские отношения.

Так есть ли способ обрести настоящую, прочную дружбу? Неужели мы обречены жить с ложными друзьями, которые любят нас только до тех пор, пока мы им полезны?

Аристотель говорит нам, что существует третий тип дружбы. Именно эту дружбу, более чем какую-либо другую, мы должны искать в своей жизни.

Третья дружба — это дружба, основанная на добродетели или доброте. Этот тип дружбы возникает, когда два человека с одинаковым пониманием истинной добродетели встречаются и начинают любить друг друга за характер или добродетели друг друга. Более того, друзья в этих отношениях желают своим друзьям добра друг для друга, а не потому, что это может принести им какую-то пользу.

Эти друзья больше всего друзья, и их дружба может длиться до тех пор, пока они хороши и их добродетель непреходяща. Интересно, что хотя эта дружба основана на альтруизме, она также приносит друзьям как пользу, так и удовольствие. Ибо можно сказать, что иметь настоящего друга полезно, потому что он делает нас лучше, и можно сказать, что это приятно, потому что дает нам настоящего компаньона, с которым можно разделить жизнь.

Хотя этот тип дружбы действительно хорош и добродетелен, Аристотель говорит нам, что такая дружба самая редкая из всех. Настоящим друзьям нужно время, чтобы узнать друг друга. Часто им приходится преодолевать трудности вместе, чтобы по-настоящему ценить товарищеские отношения друг с другом. Аристотель говорит, что истинные друзья должны иногда «делиться щепоткой соли», прежде чем они смогут искренне узнать друг друга.

Сейчас самое время подвести итоги. Как много друзей у вас есть? Что еще более важно, какая из этих дружб основана на удовольствии или полезности? А какие из них относятся к третьему типу дружбы, дружбе, основанной на взаимной, альтруистической любви?

Возможно, вас не удивит, что список ваших настоящих друзей относительно невелик. Аристотель завершает этот раздел, говоря нам, что этого следовало ожидать. Хотя желание дружбы может прийти быстро, правда, длительной дружбы не бывает.

Аристотель, Никомахова этика I, 1

Перевод В. Д. Росса

Выдержка воспроизведена здесь только в образовательных целях. 6 августа 2002 г.

Полный текст по адресу: http://classics.mit.edu/Aristotle/nicomachaen.1.i.html Выделение жирным шрифтом и комментарии в квадратных скобках являются моими дополнениями.—JG

[О счастье]

[В главах 4 и 5 Аристотель описывает разнообразие концепций счастья ( eudaimonia ) найден среди своих собратьев-греков. Обратите внимание, что кроме денег он думает, что в каждой из популярных концепций есть по крайней мере небольшая ценность.]

Давайте . . . государство, ввиду того факта, что всякое знание и всякое стремление направлены на какое-то благо, то, к чему, как мы говорим, стремится политическая наука и что является высшим из всех благ, достижимых действием. Устно существует очень общее согласие; ибо и обычные люди, и люди высшей утонченности говорят, что это счастье, и отождествляют жизнь хорошо и благополучие со счастьем; но в отношении к тому, что такое счастье, они расходятся, и многие не дают такого же отчета, как мудрые.

Ибо первые думают, что это что-то простое и очевидное, вроде удовольствия, богатства или почета; однако они отличаются друг от друга, и часто даже один и тот же человек отождествляет его с разными вещами, со здоровьем, когда он болен, с богатством, когда он беден; но, сознавая свое невежество, они восхищаются теми, кто провозглашает какой-то великий идеал, который выше их понимания. Некоторые думали, что, кроме этих многих благ, есть еще одно, которое является самодостаточным и также является причиной благости всех этих благ. Изучение всех существующих мнений было, пожалуй, несколько бесплодным; достаточно, чтобы изучить те из них, которые наиболее распространены или кажутся спорными. . . .

Однако вернемся к нашему разговору с того места, на котором мы отвлеклись. Судя по жизни, которую ведут мужчины, большинство мужчин и людей самого вульгарного типа, кажется (не без основания) отождествлять добро или счастье с удовольствием ; Вот почему они любят жизнь, полную наслаждения.

Ибо есть, можно сказать, три выдающихся типа жизни — только что упомянутые, политическая и в-третьих, созерцательная жизнь. Сейчас масса человечества явно весьма рабски в своих вкусах, предпочитая жизнь, достойную животных [стремясь к физическим удовольствиям и избегая физической боли], но они получают основания для свою точку зрения, исходя из того, что многие из высокопоставленных лиц разделяют вкусы Сарданапал [стереотипный тиран]. Рассмотрение известных видов жизнь показывает, что люди высшей утонченности и активного нрава идентифицируют счастье с честь [т. е. хорошая репутация в глазах других]; ибо это, грубо говоря, конец политической жизни.

[Обратите внимание, как Аристотель переходит от безоговорочной чести к чести в глазах добродетельных или практически мудрых людей к обладанию самой добродетелью. Каждый превосходит предшествует в его глазах, но даже обладание добродетелью неполно.]

Но это кажется слишком поверхностным, чтобы быть тем, что мы ищем, поскольку считается, что это зависит от тех, кто дарует честь а не на того, кто его получает, а добро, которое мы угадываем, является чем-то надлежащим мужчине и не так легко от него отнять. Кроме того, люди, кажется, преследуют честь, чтобы чтобы они могли быть уверены в своей доброте; по крайней мере это

практичными людьми мудрость [практическая мудрость — это вид интеллекта, который позволяет мудрые моральные и политические решения] что они стремятся быть почитаемыми , а среди тех, кто их знает, и на основание их добродетели; ясно, то, по их мнению, во всяком случае, добродетель лучше . И, может быть, можно было бы даже предположить, что это скорее не честь, конец политической жизни. Но даже выглядит несколько неполным ; для обладание добродетелью кажется на самом деле совместимым со сном или с пожизненное бездействие, а, далее, с величайшими страданиями и несчастьями; но человека, который жил так, никто не назвал бы счастливым, если бы он не отстаивал тезис во что бы то ни стало. Но довольно об этом; поскольку предмет был достаточно рассмотрен даже в текущих дискуссиях. Третьим идет созерцательная жизнь, которую мы рассмотрим позже.

Жизнь, связанная с зарабатыванием денег, ведется по принуждению, и богатство, очевидно, не является тем благом, которого мы ищем; ибо это просто полезно и ради чего-то другого. Таким образом, можно было бы скорее принять вышеупомянутые объекты за цели; ибо они любимы сами по себе. Но очевидно, что и это не цели; тем не менее многие аргументы в их поддержку были отвергнуты. Тогда оставим эту тему.

[глава 6 здесь полностью пропущена] 7

[В главе 7 Аристотель развивает собственную концепцию счастья. Во-первых, он описывает две характеристики, которым должно соответствовать любое определение счастья. Это поможет исключить некоторые популярные определения счастья. Аристотель говорит, что добро должно быть «финал без квалификации». Обратите внимание, как он объясняет эту фразу. Слово «финал» связанный с идеей цели или того, к чему стремятся в действии или деятельности.]

Вернемся снова к искомому добру и спросим, что это может быть.

Это кажется разным в разных действиях и искусствах; в медицине все иначе в стратегии, да и в других искусствах тоже. Какая же тогда польза от каждого? Наверняка тот, ради кого все остальное делается. В медицине это здоровье, в стратегии победа, в архитектуре дом, в любой другой сфере еще что-то, и в каждом действии и стремлении конец; ибо именно ради этого все мужчины делают то, что они делают. Поэтому, если есть конец всему, что мы делаем, это будет благо, достижимое действием, и если их больше одного, это будут блага, достижимые действием.

Таким образом, аргумент другим путем пришел к тому же самому пункту; но мы должны попробуйте сформулировать это еще яснее. Так как очевидно, что существует более одного конца, и мы выбираем некоторые из них (например, богатство, флейты и вообще инструменты) ради чего-то еще, ясно, что не все цели являются конечными целями; но главное благо есть, очевидно, нечто конечное. Следовательно, если есть только один конечный конец, это будет то, что мы ищем, и если их больше одного, самый последний из это будет то, что мы ищем.

Теперь мы называем то, что само по себе достойно поиск более окончательный, чем тот, который достоин преследования ради чего-либо другое, и то, что никогда не желательно, ради чего-то другого, более окончательного чем вещи, которые желательны как сами по себе, так и ради этого другого вещь, и поэтому мы называем окончательным без оговорок то, что всегда желательно само по себе и никогда ради чего-то еще .

Таковым считается прежде всего счастье; для этого мы выбираем всегда для себя и никогда ради чего-то другого, но чести, удовольствия, разума, и всякую добродетель мы действительно выбираем для себя (ибо если бы из них ничего не вытекало мы все равно должны выбрать каждый из них), но мы выбираем их также ради счастья, полагая, что с помощью них мы будем счастливы. Счастье, с другой стороны, никто не выбирает ни ради этих, ни, вообще, ни для чего другого чем себя.

[Аристотель говорит, что добро должно быть «самодостаточным»; обратите внимание в контексте, как он определяет эту фразу.

]

С точки зрения самодостаточности, по-видимому, следует тот же результат; для конечное благо считается самодостаточным. Сейчас под самодостаточным мы не подразумеваем то, что достаточно для человека самого по себе, для того, кто живет уединенной жизнью, но и для родителей, детей, жены и вообще для своих друзей и товарищей граждан, так как человек рожден для гражданства. Но для этого должен быть установлен какой-то предел; для если мы распространим наше требование на предков, потомков и друзей друзей, мы для бесконечной серии. Однако давайте рассмотрим этот вопрос в другом случае; самодостаточное мы теперь определяем как

то, что в изоляции делает жизнь желанной и ни в чем не нуждается ; таким мы и считаем счастье; и дальше думаем это самое желательное из всех вещей, не причисляемое к одной хорошей вещи среди других; ибо то, что прибавляется, становится избытком благ, а чем больше благ, тем желательнее. Счастье, таким образом, есть нечто окончательное и самодостаточное, и это конец действия.

[Аристотель пытается определить благо для человека с точки зрения человеческой функции. Функция вещи есть ее характерная деятельность. Можно выполнить свою характеристику деятельность хорошо или плохо. Аристотель связывает человеческую функцию с деятельностью, связанной с разум, хорошая человеческая жизнь к деятельности по добродетели, т. е. склонность к действовать и думать превосходно.]

Однако, по-видимому, утверждение, что счастье есть главное благо, кажется банальностью и более точный отчет о том, чего он все еще желает. Это могло бы быть дано, если бы мы могли сначала установить функцию человека. Ибо так же, как для флейтиста, скульптора или художник, и вообще для всех вещей, имеющих функцию или деятельность, благо и считается, что «колодец» находится в функции, так же, как и для человека, если у него есть функция. Поручите плотнику и кожевнику определенные функции или деятельности, а у человека ее нет? Он родился без функции? Или как глаз, рука, нога, и вообще каждая из частей, очевидно, имеет свою функцию, можно ли сказать, что у человека также есть функция помимо всего этого? Что же это может быть?

[Обычно здесь нет разрыва абзаца] Жизнь кажется быть общим даже для растений, а мы ищем то, что свойственно человеку. Давайте исключить, таким образом, жизнь питания и роста. Дальше будет жизнь восприятие, но оно также кажется общим даже для лошади, быка и всякого животное. Остается, таким образом, активная жизнь элемента, обладающего рациональным принцип; из этого одна часть имеет такой принцип в смысле послушания один, другой в смысле обладания одним и осуществления мысли. И в качестве «жизнь разумного элемента» тоже имеет два значения, мы должны констатировать, что жизнь в чувство активности — вот что мы имеем в виду; поскольку это кажется более правильным смыслом срок.

[Обычно здесь нет разрыва абзаца.] Теперь, если функция человека есть деятельность души, которая следует или подразумевает рационального принципа, и если мы говорим, что «то-то и то-то и то-то и то-то» имеют функцию который является одним и тем же в натуральном выражении, например. лире, и хороший лирист, и так без квалификация во всех случаях, превосходство в отношении доброты добавляется к название функции (ибо функция игрока на лире состоит в том, чтобы играть на лире, и что хороший игрок на лире должен делать так хорошо): если это так, и мы констатируем функцией человека быть определенный род жизни, а это быть деятельностью или действиями души, подразумевающей рациональный принцип, и функцией хорошего человека быть хорошее и благородное выполнение их, и если какое-либо действие выполнено хорошо, когда оно выполнено в соответствии с надлежащим совершенством: если это так, человек добро [т.