Также подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен, чтобы быть в курсе всех обновлений

До новых книг!

Ваш Book24

«Попаданцы», или Феномен жанра альтернативной истории в современной литературе

Альтернативной историей принято называть произведения фантастического жанра, где ход истории изменяется в результате вмешательства попавших в это время людей, например, из нашего будущего. Также героев таких произведений стали называть «попаданцами». Попадают они по-разному и в разные времена, кто-то в сказочные миры, кто-то в Средневековье, кто-то в будущее. Но самыми популярными стали попаданцы в Великую Отечественную войну. Мы обратимся к этой категории произведений об альтернативной истории.

Факт большого количества литературы альтернативной истории, или о так называемых «попаданцах», наших современников, попавших в бурные исторические времена, в начало Великой Отечественной войны несомненно заслуживает внимательного научного, критического осмысления. Причем критика произведений о «попаданцах» на страницах литературных изданий скорее довольно сурова, чем благожелательна [1, 2, 3, 4]. Разумеется, что авторы-«попаданцы» очень разные по литературному таланту и своим героям, кто-то растет в мастерстве от книги к книге, кто-то пишет на одном уровне.

В чем же читательский интерес к такой литературе? Что ищут современники в этих произведениях?

Прежде всего, нужно отметить, что история в СССР была значительно идеологизирована и засекречена. Особенно это касается политических репрессий 1937–1938 гг. и начала ВОВ. Наша страна пережила эти катастрофические по масштабам исторические бедствия, которые прошли через многие семьи, через судьбы миллионов людей.

Напомним, что исторический роман как жанр требует предельной точности изображения событий прошлого, детального знания эпохи, хотя и не является учебником по истории. В то же время жанр альтернативной истории предполагает фантазию автора, но не должен противоречить принципу историзма.

Появление новых исторических документов, рассекречивание запретных тем породило массу научных и научно-популярных публикаций, которые шокировали привыкших к прежней официальной истории россиян. Писатели же, как наиболее активная в общественном смысле, передовая в плане эрудиции часть общества стали творчески перерабатывать раскрывшуюся информацию. Новый герой – «попаданец» – стал отражением взгляда современников на прошлое.

«Попаданец» в ВОВ оказывается не в фантастическом мире, не на чужой планете, не в сказочном государстве, а в конкретном историческом событии. Он в реалистичной реальности и вынужден жить по тем законам, которые диктует жизнь. Момент адаптации всегда бывает тяжелым потрясением для «попаданца», но он является героем произведения и ведет себя именно как герой. Конечно, у «попаданца» есть преимущество – знание истории, но оно не абсолютно. Здесь мы выясняем с читателем произведения, а что собственно мы сами знаем о войне, о том быте, о тех нравах?

Писатели о «попаданцах» не выдумщики-фантасты, а скорее это популяризаторы новых знаний об истории, это аналитики истории, которые хоть и понимают, что история никого ничему не учит, но все же делают попытки задуматься нас, современников, о том, что происходит со страной сегодня, насколько мы способны повлиять на современное состояние страны.

Гражданский патриотический пафос произведений литературы о «попаданцах» и вообще книг современных авторов о ВОВ является и выполнением гражданского долга памяти перед поколением военных лет, эти книги служат не просто развлечением, а несут познавательный и воспитательный заряд.

Совершенно ясно, что СССР, несмотря на выполнение пятилеток, сильно отставал в сфере производства из-за отсутствия инженерных кадров, низкой производительности труда и производственного брака. А ведь это последствия массового оттока из страны технических кадров и интеллигенции в годы революции и Гражданской войны. Теперь выясняется, что все техническое перевооружение, индустриализация дались нам в копеечку, вернее, в гору золотых слитков, которыми мы оплачивали станки и технологии. И не только техническая сторона вопроса беспокоит писателей, ведь «человеческий фактор» на войне не менее важен. Людей приучали быть как все, не высовываться, не умничать, не критиковать. Вот и жили большинство по принципу «моя хата с краю». Да и сегодня так. «Попаданец» сталкивается с предателями, с трусами, но не приемлет их позиции. Он идет на риск ради Победы, ради Отечества.

Герой-«попаданец» человек довольно умный, сообразительный, у него талант военачальника, руководителя, он мыслит масштабно, действует неординарно. Бить врага малой кровью, использовать засады, действовать смело, вести за собой отряды окруженцев и создавать из них боеспособные части, решать вопросы снабжения, вооружения – это задача не под силу каждому генералу РККА.

Главное, что читатель тоже неравнодушен к истории, к ее кровавым болячкам. А герой-«попаданец» делает свой выбор – за наших – и делает все, что в его силах, чтобы помочь своей стране. Читатель произведений исторической тематики, литературы «попаданцев» глубже понимает исторические события, более придирчиво он смотрит в настоящее.

Список литературы «попаданцев» большой. Писатели-«попаданцы» как правило не останавливаются на одной книге и пишут новые сюжеты для своих героев. Разумеется, здесь среди писателей есть определенная специализация. Кто-то пишет о пограничниках, кто-то о смершовцах, кто-то о штрафбате, кто-то о танкистах, кто-то о моряках. Даже об интендантах. И это хорошо для читателя.

Приведем примеры книг, первыми подвернувшимися под руку. В самом заглавии уже дается представление, о чем та или иная история. Автор Вадим Мельнюшкин, «Взрывник. Заброшенный в 1941 год»[6]. Другая книга Вадима Мельнюшкина – «Окруженец. Затеряный в 1941»[7]. Еще один автор – Виктор Побережных, «Попаданец в НКВД. Горячий июнь 1941 года»[8]. Его следующая книга: Виктор Побережных – «Попаданец специального назначения. Наш человек в НКВД»[9]. Многие русские писатели ХIХ – начала ХХ века были дворянами, многие из них кадровыми военными: М. Лермонтов, А. Грибоедов, Л. Толстой, Д. Давыдов, А. Куприн и т. д. Писатели-«попаданцы» ХХI века также имеют за спиной службу в армии, многие из них кадровые офицеры, побывавшие в горячих точках.

Стремление современника-«попаданца» выйти на контакт с руководством СССР, со Сталиным вполне объяснимо, ведь он несет информацию о ходе войны, о готовящихся ударах врага. В то же время здесь мы видим отражение сознания нашей интеллигенции, наших писателей, лишенных связи и диалога с современным правительством, ощущающих свою ненужность, невостребованность. Как и фантастика, уход в историю для писателя означает уход от реальности, от действительности. Но если автор пишет об истории, это не значит, что он отворачивается от проблем современности. Прочитав произведение, современный читатель должен сам подумать о том, что и как нам нужно исправить для блага россиян.

Феномен успешного развития жанра альтернативной истории в нашей литературе говорит нам о проблемах в сознании общества, когда нам кажется, что все было ясно и просто в годы ВОВ и все так запутано в современности, а решать проблемы путем демократии гораздо сложнее, чем с винтовкой в руке.

И все же, надеюсь, что читатель литературы «попаданцев», коротая время за очередным произведением, скорее приобретет новые знания, получит новые эмоции и веру в то, что если деды и отцы сумели справиться с врагом, с бедами, то и мы, современники, должны преодолеть наши общие проблемы, должны победить.

канд. филос. наук, ст. преподаватель БашГУ,

Истории за кадром

Советские военные фотокорреспонденты ведут съемку, укрываясь за разбитым немецким танком «Пантера». Фото: Анатолий Архипов

«С «лейкой» и блокнотом, а то и с пулеметом» выполняли свою работу во время Великой Отечественной войны фотографы. Их самоотверженный труд позволяет нам сейчас, семь десятилетий спустя, узнать о жизни на фронте и в тылу, почувствовать атмосферу того времени, заглянуть в глаза героев. Эти фотографии, пожалуй, – самые яркие и трогательные свидетельства войны.

В преддверии великого праздника мы рассказываем «Истории за кадром», вспоминаем снимки военных лет и их героев.

1/  Берлинская регулировщица из Воронежа

На фото: Военная регулировщица Мария Шальнева на площади Александерплац.

Самой известной фотографией корреспондента Евгения Халдея считается «Знамя Победы над рейхстагом», которая была сделана 2 мая 1945 года, когда бои уже утихли и рейхстаг был взят. Примечательно, что именно в этот день знаменитому фотографу удалось сделать еще один выдающийся кадр, который впоследствии облетел весь мир и был опубликован во многих газетах.

В центре Берлина 2 мая ожидалось большое скопление людей – мимо рейхстага и Бранденбургских ворот должна была проехать колонна пленных немцев. Пост на Александерплац находился под контролем 87-го отдельного дорожно-эксплуатационного батальона. Именно здесь служила ефрейтором Мария Шальнева, родом из Воронежа. В тот день она вышла на дежурство и регулировала движение военной техники с раннего утра. В какой-то момент около девушки-регулировщицы остановился «Виллис», одним из пассажиров которого был фотокорреспондент ТАСС Евгений Халдей. «Откуда, красавица?» – «Из Воронежа!». Щелкнул затвор камеры и Мария навсегда попала в историю.

Ефрейтор Шальнева прошла тысячи километров фронтовых дорог до Берлина. Весной 45-го она «хозяйничала» на улицах немецкой столицы около 20 дней. В июле пришел приказ о демобилизации. Мария увозила с фронта орден Отечественной войны второй степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией».

После войны Мария Шальнева вернулась в Воронеж, устроилась работать на авиационный завод. Здесь встретила и свою судьбу – Мирона Ненахова. Вместе с мужем вырастили двоих детей. Дочь Людмила продолжила рабочую династию на авиазаводе – работала конструктором, сын Виктор – доктор наук, профессор. Сама Мария Шальнева (Ненахова) проработала на Воронежском авиационном заводе до самой пенсии. Знаменитой регулировщицы не стало в 1997 году. Но ее жизнь продолжается во внуках, а с фотографии на нас смотрит вечно юная девушка из Воронежа – русская хозяйка Александерплац.

2/  «Комбат», подвиг которого бессмертен

На фото: Командир, поднимающий солдат в атаку с пистолетом ТТ в руке.

«Комбат» – один из самых известных кадров времен Великой Отечественной войны. Образ бесстрашного командира узнаваем не только у нас в стране, но давно получил всемирную известность. Так, журнал WWII History назвал это фото одним из ярких символов Второй мировой войны, разместив на обложке. Несмотря на всемирную популярность фотографии, долгое время личность изображенного на ней человека оставалась неизвестной. Сам автор снимка, знаменитый фотограф Макс Альперт, в подробностях вспоминал историю создания фото, но не мог назвать его героя по имени.

Снимок был сделан 12 июля 1942 года в Луганской области (тогда – Ворошиловградская область), на участке военных действий, где воевал 220-й стрелковый полк 4-й стрелковой дивизии. В те дни здесь шли упорные кровопролитные оборонительные бои. Фотограф занял позицию в окопе. В этот момент началась атака немцев, Альперт увидел командира и сразу его сфотографировал. В тот же самый момент осколок разбил объектив фотоаппарата. Альперт не надеялся, что кадр и пленку удастся сохранить. Сидя в окопе и пытаясь спасти разбитый фотоаппарат, он услышал: «Комбата убили». Имя и должность командира остались автору неизвестны, но снимок получил свое название.

Впоследствии, когда фотография была обнародована, Макс Альперт получил множество писем из самых разных уголков страны – люди узнавали в командире своего родственника, друга, а некоторые даже самих себя. В 1970-е годы журналисты «Комсомольской правды» решили провести официальное расследование и попытаться установить личность офицера, изображенного на снимке. К расследованию подключилась специальная комиссия Минобороны СССР, а также военные эксперты. В результате экспертизы удалось выяснить, что на снимке изображен не командир батальона 220-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии, как считал автор фото, а политрук Алексей Еременко, взявший на себя командование после смерти командира и сам геройски погибший.

С этим официальным заключением согласились не все. В течение последующих десятилетий стали появляться новые версии. До сих пор фотографию «Комбат» изучают пиксель за пикселем, и в интернете можно найти множество альтернативных историй. Если личность комбата еще обсуждается, то оружие, с которым он поднимает солдат в атаку, не вызывает никаких сомнений. Это легендарный ТТ – Тульский, Токарева – 7,62-миллиметровый самозарядный пистолет.

Выпуск пистолета разработки Токарева начался на Тульском оружейном заводе за десять лет до начала Великой Отечественной – в феврале 1931 года. Боевое крещение ТТ получил в 1938–1939 годах на Халхин-Голе и у озера Хасан. В годы Великой Отечественной войны ТТ вошел в историю как оружие офицера, был распространен во всех родах войск Красной армии.

3/  Экипаж машины боевой

На фото: Экипаж советского бронеавтомобиля БА-10: старший сержант Евгений Эндрексон, сержант Владимир Поршаков и овчарка Джульбарс.

Согласно данным поисковика «Яндекс», в число самых популярных запросов со словами «Парад Победы» входит «пес Джульбарс на Параде Победы». В интернете можно найти информацию о том, что миноискатель Джульбарс стал единственным псом, награжденным медалью «За боевые заслуги», а на Параде Победы в 1945 году его раненого несли по Красной площади на личном кителе Сталина. Пес такой действительно воевал и прошагал по военным дорогам тысячи километров, как и другие 6 тыс. четвероногих миноискателей – Шарики, Дики, Мухтары… Но история с Парадом – лишь красивая легенда. Джульбарс не участвовал в Параде Победы, так как на тот момент «пес был очень больной и раненый», заявил помощник президента России Владимир Мединский в ходе онлайн-брифинга, посвященного истории Парада Победы 1945 года.

Тем не менее это не умаляет всех заслуг Джульбарса. Овчарка находилась в составе 14-й штурмовой инженерно-саперной бригады. С сентября 1944-го по август 1945 года пес обнаружил около 7500 мин и более 150 снарядов. Джульбарс участвовал в разминировании на территории Румынии, Чехословакии, Венгрии и Австрии. Ну, а в 1943 году в Ростове-на-Дону он попал в кадр знаменитого фотожурналиста Эммануила Евзерихина. Кстати, сам Евзерихин родом из Ростова-на-Дону, в годы войны снимал на многих фронтах и закончил войну в Праге.

На фото изображен экипаж боевой машины БА-10 (Броневой автомобиль 10 модель). Всего за несколько лет до начала войны было изготовлено около 3,5 тыс. машин этого типа, что сделало его самым массовым советским средним бронеавтомобилем.

4/  Освобождение из фашистской неволи

На фото: Конный советский разведчик Василий Журавлев разговаривает с девушкой, которая была угнана на работы в Германию, а теперь возвращается домой.

Знаменитый советский кинорежиссер Роман Лазаревич Кармен прошел с камерой всю Великую Отечественную. Победу он встретил в Берлине – 8 мая 1945-го Кармен снимал подписание акта о безоговорочной капитуляции Германии. В те дни он фотографировал и на улицах осажденного Берлина. В один из его самых известных кадров попали советский разведчик Василий Журавлев и уроженка Киевской области Антонина Онищенко. Скорее всего, героиня снимка была одной из «остарбайтеров». Так в Третьем рейхе называли людей, вывезенных из Восточной Европы для использования в качестве бесплатной рабочей силы. Многие советские граждане насильственно отправлялись на такие принудительные работы – фактически узаконенное рабство. При наступлении советских и союзных войск многие остарбайтеры ликвидировались нацистами. Героине фото повезло, она возвращается на Родину и благодарит бойца на освобождение из фашисткой неволи.

В кадр попали сразу два легендарных оружия Великой Отечественной. На плече Василия Журавлева – винтовка Мосина. Это абсолютный чемпион среди стрелкового оружия по выпуску – только за четыре года войны было произведено более 11 млн винтовок и карабинов, созданных на базе трехлинейки. В первый год войны Ижевский оружейный завод выпускал 12 тыс. винтовок Мосина в сутки. То есть, завод каждый день полностью вооружал по одной стрелковой дивизии. Винтовка Мосина приняла бой в самые суровые месяцы начала войны и дошла до Берлина.

Позади едет одна из самых грозных машин Великой Отечественной – советская тяжелая самоходно-артиллерийская установка ИСУ-122. Эта легендарная самоходка была принята на вооружение в 1944 году и сыграла огромную роль в разгроме немецкой армии – уничтожала вражеские танки, участвовала при штурме городов, в том числе Берлина. Производство ИСУ-122 продолжалось по август 1945 года на Кировском заводе в Челябинске, здесь собирали более 75 машин в месяц. Доказательством надежности ИСУ-122 стала и ее долгая служба после войны.

5/  Танк Т-34: навечно у Бранденбургских ворот

На фото: Советские солдаты на танке Т-34-85 на фоне Бранденбургских ворот в Берлине.

T-34-85 – название последней модификации советского среднего танка Т-34, которая была принята на вооружение в 1944 году. Установка 85-мм пушки, новая конструкция башни с усиленным бронированием и большим размером значительно повысили боевую эффективность танка. Экипаж увеличился с четырех до пяти человек. При этом Т-34-85 практически не утратил прежней маневренности – своего главного преимущества перед немецкими «Тиграми» и «Пантерами».

На фотографии танк закрыт сетчатыми экранами для защиты от попаданий из «фаустпатронов». В Красной армии название «фаустпатрон» закрепилось как совокупное обозначение всех немецких противотанковых гранатометов одноразового использования. Под конец войны применение противником такой «карманной артиллерии» стало одной из острых проблем для советских танкистов. Массовое применение «фаустпатронов» достигло пика в боях за немецкие города в феврале – марте 1945 года. Для защиты от «фаустпатронов» советские танкисты начали экранировать свои танки – вначале листами жести, изготавливаемыми кустарно, а позже сетчатыми экранами. Однако широкого применения экраны не нашли, так как по результатам испытаний показали себя неэффективными против последних версий «фаустпатронов».

Сам же танк Т-34-85 после войны оставался основным танком Советской армии вплоть до середины 1950-х годов. До сих пор многие из танков, которые были задействованы в боях, на ходу и участвуют в парадах по всей стране. Увидеть Т-34 сегодня можно и в Берлине, недалеко от Бранденбургских ворот, у мемориала советским воинам-освободителям.

«Альтернативная история — что это?» Гость программы — Сергей Чекмаев

Гостем программы «Исторический час» был писатель-фантаст, лауреат литературных премий Сергей Чекмаев.

Разговор шел о таком жанре литературы как «альтернативная история», как такие произведения могут помочь глубже понять реальные исторические события, их причины и последствия, а также научиться задумываться над уроками истории.

Д. Володихин 

 – Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мне даже несколько неудобно начинать передачу с такой темы. Понимаете, я профессиональный историк, доктор исторических наук, а то, о чем мы сегодня будем говорить, в высшей степени непрофессионально и даже, можно сказать, прямо противоположно моему труду как ученого. Но вместе с тем это настолько распространено в нашем обществе и насколько востребовано, что вот сказать сейчас: нет-нет неинтересно, не нужно, – было бы неправильно. Напротив, такие спорные (надеюсь, я вас уже заинтриговал) явления, о которых кто-то говорит в положительной интонации, кто-то в отрицательной, нуждаются в том, чтобы обдумывать их, искать в них и пользу и вред, и, в общем, разбираться с сутью вещей. Итак, сегодня мы говорим об альтернативной истории. И эта альтернативная история не касается трудов псевдонаучных, то есть там, где пытаются просто-напросто создать некое подобие нездоровой сенсации, а какие-то открытия в мире истории, для закрытия которых нужны профессора и академики, и в конце концов они, в общем, это и делают. Нет, речь идет о художественной литературе, и альтернативная история – это то, что сейчас принадлежит полю фантастики. Поэтому сегодня мы и позвали писателя-фантаста, составителя множества литературных сборников, лауреата премий имени Бугрова и Ефремова, а также литературной премии «Бесобой», кстати говоря, за выдающиеся достижения в сфере мистической христианской литературы, Сергея Чекмаева. Здравствуйте, Сергей. 

С. Чекмаев 

– Здравствуйте, Дмитрий. 

Д. Володихин 

– Ну что же, для того чтобы начать от основ, я хочу от вас прежде всего получить определение: а что вообще такое альтернативная история, что это за формат такой в современной литературе? 

С. Чекмаев 

– Своего рода поджанр фантастической литературы, в котором описывается развитие исторического процесса, если в какой-то момент в нашей реальной истории было принято иное решение, и все дальнейшее развитие исторической линии пошло по другому пути. На самом деле ничего такого уж плохого в этой идее нет, довольно много различных институтов государственных и военных используют эти техники. Ну к примеру в военных заведениях довольно часто разбираются какие-то знаменитые битвы прошлого или военные кампании, где пытаются показать слушателям академии, какие решения были приняты неправильно, и как могло бы все действие военной кампании или отдельное сражение, как могло бы все измениться, если бы были своевременно введены дополнительные военные силы. Поэтому сам вот этот механизм, сами механики альтернативной истории ничего плохого в себе не имеют. К сожалению, проблема-то не в них, а в том, что иногда авторы не видят границ.  

Д. Володихин 

– Ну что же, мы поговорим и о границах. А сейчас я хотел бы внести два небольших уточнения. Прежде всего, альтернативная история – это то, что объясняется одной фразой: что было бы, если бы нечто пошло не так, как оно пошло. Отличается от этого формата крипто-история, в которой авторы ищут секреты, они считают, что что-то пошло не так, как мы знаем, на самом деле все было иначе. 

С. Чекмаев 

– Нестандартное объяснение случившихся событий, да.  

Д. Володихин 

– Да, то есть «все было не так» – вот лозунг этого формата. Ну и наконец есть формат: хотелось бы, чтобы все было иначе в нашем будущем – а это уже утопия, поскольку альтернативная история – это то, что относится исключительно к нашему прошлому. И здесь, конечно, хотелось бы поговорить о классических образцах формата, когда все это, условно говоря, начиналось, когда оказалось востребованным и кто здесь классики. Ну начнем, собственно, с литературы западноевропейской, американской, поскольку, если я правильно понимаю, альтернативная история разрабатывалось прежде всего там. 

С. Чекмаев 

– Ну альтернативная история, по крайней мере ее прообраз, можно много где найти, начиная чуть ли не от греческих мифов, но классикой и стандартным приложением сил, про которую всегда вспоминают, конечно, это «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена. Это не первый роман в жанре альтернативная история, но это, наверное, самый известный роман из той эпохи. Хотя если пытаться посмотреть английскую литературу, английских классиков, то например у Гилберта Кита Честертона есть вполне реальные образчики исторической такой вот альтернативной литературы. Например, один из рассказов у него так и называется: «Если бы Мария Стюарт…» – то есть это четкое понимание именно той идеи, о которой мы сегодня говорим. Автор попытался спрогнозировать развитие истории, если бы история Марии Стюарт пошла по другому пути. 

Д. Володихин 

– Если бы ее не казнили, если бы она стала королевой Англии. 

С. Чекмаев 

– Да. Ну а у нас в переводе этот рассказ еще называется как «Шанс для Марии Стюарт» – то есть чуть-чуть по разному переводят. Я просто хочу сказать, что сама по себе альтернативная история не является какой-то парией, к ней обращаются довольно известные авторы, и как на западе, и в западной фантастике – ну к примеру одним из признанных корифеев считается Гарри Тетрлдав, который написал дикое количество романов в жанре альтернативная история, – так и, собственно, у нас в советской и в позднероссийской фантастике.  

Д. Володихин 

– До советской доберемся. Мне бы хотелось назвать как минимум еще одного человека, который действительно прославился, и он оказывается во всех буквально антологиях – это Филип Дик «Человек в высоком замке». Это, пожалуй, первый фантаст, который всерьез и основательно обсудил достаточно в общем-то жуткую альтернативу – тот случай, когда переиграна Вторая мировая война, в ней победил Третий рейх, и мир находится в условиях, когда лидирующие позиции занимают немцы, занимает Германия. 

С. Чекмаев 

– Не только Германия, там США разделены пополам между победителями, одна половина принадлежит Третьему рейху, а вторая японской империи. 

Д. Володихин 

– Да, японцы. 

С. Чекмаев 

– Собственно один из узнаваемых таких знаков этого романа, и недавно легендарный сериал по нем сняли, и всего медиа, которое к нему приложено – это карта США, разделенная на два куска, на одном из которых фашистская свастика, на другом солнце императорской Японии. 

Д. Володихин 

– Ну и здесь литературу англо-американскую очень здорово отличало от нашей российской, советской то, что она породила альтернативную историю намного раньше. Фактически в советских условиях этот формат не развивался. Насколько я помню, у нас любили классический такой образец Рея Брэдбери «И грянул гром» – то есть ситуация, когда некто попал в прошлое и в доисторическую эпоху, раздавил бабочку, а вернувшись назад, увидел, что серия изменений от того, что когда-то кто-то лишил жизни насекомое, дошла до наших дней, изменив язык и изменив политический строй Соединенных Штатов Америки. 

С. Чекмаев 

– Но это немножко другой поджанр фантастики, он называется хроноопера, и исследует он в значительной степени не столько изменения политические или там социальные, сколько, в общем, последствия для всего человечества, именно насколько изменения в прошлом скажутся на нашем времени. То есть хроноопера, она в большей степени смотрит за тем, как прошлое воздействует на нас сейчас. 

Д. Володихин 

– Ну так или иначе, в общем, это очень близкие форматы достаточно. 

С. Чекмаев 

– А можем вспомнить прекрасную книгу «Фантастическая сага», где американские киношники поехали во времена викингов, чтобы снять про викингов же кино, чтобы так дешевле получилось на съемках, и забыли там бутылку. Эту бутылку нашли в настоящем, и соответственно бутылка стала своего рода рекурсией – непонятно, то ли она раньше там появилась, потому что, основываясь на этой бутылке, они именно в это прошлое и отправились.  

Д. Володихин 

– Вы сразу тогда, Сергей, назовите имя автора, как-то не хочется лишать его лавров. 

С. Чекмаев 

– Гарри Гаррисон. 

Д. Володихин 

– Ну вот видите, еще один классик прозвучал. Вот поверьте мне, я к таким чудесам готов. После того как на первом курсе время раскопок на городище Чайка в Крыму обнаружил на глубине нескольких метров, в слоях V века до Рождества Христова, нож из нержавеющей стали. Показал его руководству раскопок, они повертели-повертели, да и выбросили. Этого предмета в слоях V века до новой эры быть не могло, и поэтому пускай оно полежит где-нибудь в помойке. Ну а мы должны понимать, что альтернативная история это ведь, в сущности, еще и зеркала общественного мнения. Время от времени мы видим, как история, которая действительно когда-то произошла – произошла в античном мире, в средние века, тем более в новое время, – общественным мнением так искажается, что это искажение порождает художественные произведения, порой прекрасные, исключительно высококачественные и отмеченные печатью таланта их творцов, но к действительной истории не имеющие отношения. Ну там, например то, что связано с громадной литературой о короле Артуре. Вы упомянули, и вот в нескольких вариантах эта громадная литература, связанная с историями о благородном разбойнике, о командире вольных стрелков, о Робин Гуде из Шервудкого леса. Для того, чтобы связать эту замечательную альтернативную историю с произведениями искусства, мы сейчас поставим в эфире замечательную песню Владимира Высоцкого «Баллада о вольных стрелках». 

Д. Володихин 

– Дорогие радиослушатели, это, знаете ли, светлое радио, радио «Вера» и в эфире передача «Исторический час», что я с гордостью сообщаю вам после того, как мы с вами насладились этой замечательной песней. Итак, мы начали говорить о том, что иногда общество порождает своего рода альтернативную историю.  

С. Чекмаев 

– Альтернативную историю в умах, своего рода.  

Д. Володихин 

– Да. это верно. Но иногда бывает и прямо противоположное. 

С. Чекмаев 

– Да, как раз вот тот роман Филипа Дика «Человек в высоком замке», который мы уже упомянули, и, наверное, стоит еще назвать роман Харриса «Фатерланд», когда писатели немножко ломали об колено какие-то общественные представления о каких-то событиях. Обе этих книги повествуют о победившем Третьем рейхе во Второй мировой войне. О том, что прошло какое-то количество времени, рейх становится более безумным, более человечным, и Филип Дик, и Харрис пытаются своим читателям показать, откуда все это выросло. То есть, например, сюжет «Фатерланда» как раз об этом. Уже в примерные там 80–90-е годы, через много лет после Второй мировой войны, некий детектив занимается расследованием военных преступлений Третьего рейха. И Третий рейх к тому времени стал относительно цивилизованной страной, и как бы боссы этой новой страны не хотят того, чтобы эта вот правда всплывала. Это был своего рода ответ на достаточно активную в то время, условную пропаганду неприятия многочисленных преступлений СС и германской военной машины. А была идея такая, что на самом деле все военные преступления совершало только СС, там были злые такие мясники, а обычный вермахт – это были настоящие солдаты Германии. Вот, собственно, оба автора хотели показать, что все было совсем не так, и что государство было в первую очередь основано на очень нехорошей, очень людоедской идеологии.  

Д. Володихин 

– То есть, иными словами, этот тот случай, когда мы видим, что писатель старается перешагнуть через принятые стереотипы и посмотреть на явление глубже, чем позволяется простым читателям газет и даже слушателям радио. 

С. Чекмаев 

– Получается в данном случае, что альтернативная история механизм для того, чтобы изменить общественное мнение или хотя бы показать, что может быть другая точка зрения. 

Д. Володихин 

– Ну что же, а теперь давайте посмотрим, что на этой почве выросло, как говорили в старину, в Восточном лагере. И иначе, может быть, еще говорили во Втором мире. Ну Второй мир – это мы с вами, я родился во Втором мире, то бишь СССР. Когда там начала развиваться альтернативная история? 

С. Чекмаев  

– Тоже тяжело найти какой-то вот самый первый образец, а часто очень вспоминают рассказ Вячеслава Рыбакова про хорошего Сталина или цикл Василия Звягинцева «Одиссей покидает Итаку» – достаточно обширные несколько книг, там, по-моему, шесть или семь, которые повествуют о том, как люди из нашего времени меняют историю. 

Д. Володихин 

– Там, насколько я помню, был очень сильный мотив переигрывания 1917 года. 

С. Чекмаев 

– А у автора, у Василия Звягинцева, практически каждый военный конфликт, в котором участвовал Советский Союз и ранняя Россия, с новым томом переигрывается. То есть начал он с того, что герои попадают в тело Сталина и одного из лучших командармов советской армии, ну Красной тогда еще. Потом переигрывает гражданскую войну, потом, задним числом, русско-японскую и в одной из последних книг он дошел уже до англо-прусской войны.  

Д. Володихин 

– Ну в общем, богатый опыт сотворения новых историй. Но насколько я понимаю, это ведь уже не Советский Союз, это ведь уже 90-е годы… 

С. Чекмаев 

– Да первые романы из серии «Одиссей покидает Итаку» были еще в советское время, а потом да, уже пошли 90-е годы.  

Д. Володихин 

– То есть то, что относится к советскому времени, с этим не богато, либо его и вообще нет. 

С. Чекмаев 

– А в советские, вот послевоенные времена были несколько небольших рассказов, где путешественники во времени попадали в какой-то из моментов Второй мировой войны, но они не пытались там как-то изменить историю, они просто как люди, воспитанные на памяти войны, включались в битву и скорее всего, быстро погибали. Есть несколько рассказов на эту тему, я сейчас могу их вспомнить. Дело в том, что у альтернативной истории есть один очень неприятный корень – она обладает всеми признаками реваншизма. И достаточно массовый эпизод альтернативной истории был в Веймарской Германии, после компьенских соглашений, когда практически вся немецкая фантастика была о том, как сумрачный тевтонский гений изобрел какой-то очередной атомный пепелац и устроил Антанте куськину мать – у них не получилось победить.  

Д. Володихин 

– Но вот у нас этих тоже достаточно богато. Правда, позднее проявилось.  

С. Чекмаев 

– Да, вот когда Советский Союз развалился, и появилась довольно серьезная боль и обида на это историческое событие, в обществе появился запрос на литературу, которая могла бы показать, как Советский Союз устоял, и в дальнейшем это все привело к тому, что стали переигрываться все неприятные события, все катастрофические события в истории Советского Союза. Ну а самый тяжелый, самый опасный – это, конечно, Великая Отечественная война, и основной вал романов на тему альтернативной истории, конечно, пришелся на нее. 

Д. Володихин 

– Но прежде всего хотелось бы назвать не только те точки бифуркации, которых коснулась рука писателя-фантаста, упражняющегося в альтернативной истории, но и самих известных писателей-фантастов, которые этим занималась. Ну мне в голову прежде всего Андрей Валентинов приходит, и он как раз переигрыванием занимался. Ну вот, в частности у него был роман «Капитан Филибер», где он переигрывал гражданскую войну, пытаясь построить ну что-то вроде торжествующего феврализма – то есть сохранить тот островок, который у нас между февральским переворотом 1917 года и октябрьским переворотом 1917 года, восстановив некую февралистскую Россию с юга, вот с Южного фронта. В общем, это довольно известная вещь. Ну Валентинов вообще, так сказать, прославился в этой сфере. Слава Богу, не только этих страшных эпизодов в истории России касались, у нас была история древности. И, в частности, есть «У Крита деревянные стены» – рассказ Ольги Елисеевой, который вообще касается античной истории. Ну и мне кажется, что довольно много вообще авторов, которые этим занимаются.  

С. Чекмаев 

– Ну больше всего за пределами Великой Отечественной войны, наверное, пробовал себя наш именитый монархист Роман Злотников, который написал несколько даже целых циклов – «Генерал-адмирал» или «Царь Федор», который повествует о различных эпохах российской истории, которые меняются под воздействием новых знаний. Можно вспомнить, например романы Сергея Буркатовского, которые считаются классикой такой вот, альтернативной попаданческой литературы (о попаданцах мы чуть позже поговорим), но автор там поставил очень интересный вопрос: насколько люди из будущего имеют право вмешиваться и готовы ли они за это заплатить своей жизнью. На тот момент это было довольно необычное решение вопроса, и книга прогремела, ее очень многие приводили в пример как лучший образец попаданческой такой вот, альтернативной фантастики. 

Д. Володихин 

– Ну насколько я понимаю, один из романов Буркатовского повествовал о том, что вот в 1941 году руководство страны получило некое новое знание, постаралось им руководствоваться, но сама государственная машина была такова, что это привело лишь к более тяжелым последствиям, и немцев пришлось отражать уже не на подступах к Москве, а в самой столице шли бои. То есть, иными словами, хорошенько подумав, Буркатовский сказал, что ну вы знаете, все эти фокусы, они, конечно, очень интересные, но в реальной обстановке это могло бы привести и к катастрофическим последствиям, а вовсе не обязательно к позитивным. 

С. Чекмаев 

– А вот тут как раз нам нужно все-таки обговорить, что же такое попаданцы и почему они настолько плохо влияют на жанр альтернативной истории, что сейчас он стал из жанра исследования в жанр прогнозирования, развлекательным чтивом для, в общем-то, не слишком подкованных в истории людей. К сожалению, вал литературы вот об этих самых попаданцах – о людях из нашего времени, которые отправляются, вооруженные послезнанием, в какую-либо историческую эпоху, совершенно неожиданно стал очень популярным, очень хорошо продаваться. И соответственно издатели стали искать новые фамилии, новых авторов, которые пишут в этом жанре. Ну а, как говорится, спрос рождает предложение, и огромные количества людей, не имеющие в первую очередь исторических знаний, а если их имеющие, то очень ограниченные и, скажем так, недостаточно проверенные, то есть человек как бы с собой рядом ставит Википедию и все данные об историческом процессе времени, о котором он пишет, добывает из интернета. 

Д. Володихин 

– Но это еще хорошо. Потому что мне приходилось видеть, как в одном из попаданческих романов офицер люфтваффе попал в Средневековье на своем любимом «Юнкерсе», тактико-технические данные которого были выписаны из компьютерной игрушки. Это еще, знаете ли, Википедия это для титанов духа, а бывают случаи и похуже. 

С. Чекмаев 

– Основная проблема здесь массовости – как всегда у нас бывает, мы не смогли остановиться. Стоит появиться какому-то популярному жанру, который интересен читателю, как издатель занимается ковровой бомбардировкой. И мне лично, поскольку эпоху Второй мировой войны, в силу того что о ней осталось много письменных и даже кинофотодокументов, эту эпоху человеку, далекому от истории, исследовать и получить какие-то знания проще, ну и опять же по телевизору о ней часто говорят, то больше всего попаданческих романов отправляют наших современников – с ноутбуками и со знанием карате, дзюдо и ниндзюцу, с танками, самолетами и чуть ли не целыми подводными лодками – к товарищу Сталину. И иногда складывается такое впечатление, что в приемной у товарища Сталина толпится делегация попаданцев, каждый из которых хочет ему что-то такое обязательно предложить. Притом что авторы общаются друг с другом, переписываются, и очень часто можно найти в книгах, как один автор объясняет товарищу Сталину, почему предыдущий попаданец (ну я утрирую, конечно), почему предыдущий попаданец был неправ и предложил ему не то, что нужно. А в целом, то, что вот сказал Дмитрий, из книги Сергея Буркатовского, к сожалению, послезнания не изменят ни государственную машину… 

Д. Володихин 

– Ну это момент важный. Поскольку у нас тут скоренько будет перерыв, я сейчас хотел бы перенести его чуть-чуть подальше от серьезного обсуждения. А о послезнании хочу несколько слов сказать. Хотя оно очень ограничено, и многие писатели это осознавали, есть классический рассказ Кира Булычева «Паровоз для царя», когда в прошлое попадает человек, желающий вроде бы что-то предложить новое….  

С. Чекмаев 

– Просто нет технической базы, чтобы это сделать. 

Д. Володихин 

– Во-первых, да, а во-вторых, порой он желает научить людей каким-то техническим новинкам, но не являясь инженером-универсалом, не может, например, рассказать, каково устройство паровоза, который бы очень, может быть, пригодился России XVI века, как производить рельса, колеса… 

С. Чекмаев 

– В силу того, что знания у нас просто отрывочные. 

Д. Володихин 

– Да, совершенно верно. И в общем, конечно, это насмешка над разного рода попаданцами, сделанная великим классиком фантастики заранее, еще до того, как появилась большая часть этих вещей. Но сейчас ее можно читать и перечитывать, хихикая над тем, что только что вот при тебе кто-то пытался все это переиграть, а его довольно забавная попытка уже когда-то была предсказана. Ну что же, вот мне в этот момент уже настало время напомнить, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы ненадолго прерываем с вами беседу, чтобы буквально через минуту вновь продолжить ее в эфире. 

Д. Володихин 

– Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным писателем, составителем множества сборников, лауреатом премии «Бесобой», Сергеем Чекмаевым рассуждаем о судьбах альтернативной истории фантастики, о плюсах ее и о минусах. Вот насколько я понимаю, еще одна точка, по которой прошлись вдоль и поперек специалисты альтернативной истории, это революция и гражданская война. И честно признаюсь, сам когда-то написал роман «Доброволец», в которой был этот элемент переигрывания. И, слава Богу, в последний момент остановился и написал, что важно не переиграть, важно понять, что тогда происходило. Но, в общем, насколько я понимаю, вообще вот этот период в российской истории исключительно популярен и о нем пишут без конца. 

С. Чекмаев 

– Ну популярнее всего, конечно, период Великой Отечественной войны, опять же потому что больше всего документов и проще всего найти информацию. Но, разумеется, и события гражданской войны, и предшествующее, перед ней время первой русской революции довольно часто пользуется успехом у авторов попаданческой литературы. Вопрос немножко в другом. Первое, то что попавшие из нашего времени люди с послезнаниями начинают менять (пускай даже мы то ограничение, которое мы только что обсудили с Дмитрием, что не все мы знаем, как устроен паровоз, в силу того что никогда его сами не делали, просто представляем более-менее, но нарисовать схемы и технологический уклад мы подготовить не сможем), а авторы научились с этим бороться – они дают всем своим попаданцам в кармашек сотовый телефон с необходимой информацией, а то даже и ноутбук, а то и даже целые сервера информации. Ну как бы возникает вопрос: как в XVI веке найти электричество, чтобы это запытать. 

Д. Володихин 

– И сеть, чтобы все это можно было поймать. 

С. Чекмаев 

– Нет, там как бы на сервере все записано. 

Д. Володихин 

– Такой прекрасный микро-сервер.  

Д. Володихин 

– На винчестере специально все накоплено, чтобы привезти к товарищу Сталину. 

Д. Володихин 

– И вот человек все ходит и ходит с этим винчестером…  

С. Чекмаев 

– Основная проблема в том, что как только этот попаданец начинает вмешиваться, история резко меняет свой ход. И его послезнание буквально через два-три месяца после начала его активной деятельности… 

Д. Володихин 

– Перестает быть знанием. 

С. Чекмаев 

– Уже перестает быть знанием. Оно перестает, потому что все полностью… Можно попасть к товарищу Сталину 22 июня 41-г года рассказать и показать карту расположения немецких частей. Но, во-первых, огромная государственная машина не успеет среагировать, а во-вторых, после первых же минут вмешательства информация, которая у попаданца на ноутбуке от 23 июня, уже станет неактуальной. 

Д. Володихин 

– Но это мы обсуждаем технические частности. А на мой взгляд, стоило бы видеть очень большой минус вот этого сегмента альтернативной истории, достаточно легкомысленного попаданческого…  

С. Чекмаев 

– Шапкозакидательства, в первую очередь. 

Д. Володихин 

– Да, совершенно верно. Именно необычайную легкость и безответственность в передвигании того, что действительно имело место в нашей истории давным-давно. 

С. Чекмаев 

– Самая большая ошибка и авторов и читателей вот такой вот попаданческой альтернативной истории – это ощущение того, что, казалось бы, придет потомок с ноутбуком, с послезнанием, со знанием карате и спецподготовки, и все переиграет. Таким образом, мы отказываем нашим предкам, людям, в общем-то, неглупым, управлявшим целой страной, народами, в том, что они могли адекватно принимать решения, основываясь на тех знаниях, которые у них были. Конечно, хорошо советовать, когда весь туман войны рассеялся, и ты знаешь, что тогда происходило. Но решения, которые принимали исторические фигуры прошлого, они диктовались той информацией, которую они получили от своей разведки, от своих дипломатов, ну и как бы основываясь на своем собственном прошлом, на своем багаже знаний, то есть… 

Д. Володихин 

– То есть они были в тех же условиях, что и неприятель.  

С. Чекмаев 

– Да. То есть у нас получается ситуация, когда мы фактически говорим, что ничего страшного, события, которые привели к достаточно кровавым мясорубкам, как гражданской войны так и первым поражениям Великой Отечественной, ничего страшного в этом нет, нам не нужно их осмыслять, потому что есть классный попаданец с ноутбуком – он расскажет нам, что нужно делать, и мы тут же всех победим. 

Д. Володихин 

– Ну я бы сказал, что здесь ошибка даже не техническая, а нравственная. То есть, с одной стороны, да, действительно я согласен с вами что предки, которые тяжело работали, чтобы создать то, на чем мы, условно говоря, живем, оказываются в роли… 

С. Чекмаев 

– Мальчиков для битья. 

Д. Володихин 

– Мальчиков для битья, каких-то невежественных личностей, которые просто не обладали силой ума современного человека. 

С. Чекмаев 

– И противники наших предков – очень серьезные, с которыми они бились не на жизнь, а на смерть, тоже оказываются для этого самого попаданца мальчиками для битья. 

Д. Володихин 

– Совершенно верно. И это ведет к иной, еще более неприятной ошибке. Вся огромная историческая традиция, не только российская, потому что, альтернативная история, как мы выяснили, существует повсюду и везде, и Европа и Соединенные Штаты ее любят и наслаждаются ею, так вот мировая история оказывается чем-то легковесным, каким-то детским конструктором, который легко можно разбирать, вновь складывать, делать из него все что угодно, но не пытаться извлечь из нее уроки, безусловно, поставив себя над историей, как этакого ее властелина. Иными словами, мы получаем опыт безответственного, легкомысленного, легковесного отношения к колоссальному багажу исторических знаний. Но не только в этом дело. Вот, помнится, вы произнесли слово «реваншизм»… 

С. Чекмаев 

– Да. 

Д. Володихин 

– Это ведь, в сущности, не попытка излечить психологические травмы от тяжелейших повторов истории нашей страны, от того же, допустим, 91-го года, от 17-го года, от 22 июня 41-го года, от той же русско-японской войны и так далее. Это скорее своего рода растравливание этих ран, когда человек мысленно переигрывает историю, пытаясь заставить себя думать, что что-то можно в ней поменять.  

С. Чекмаев 

– В любой военной мемуарной литературе существует такой, довольно насмешливый термин, когда полководец разбитой армии пишет свою книгу, эта книга вся выдержана в духе «как бы мы им дали, если бы они нас догнали». Этот полководец довольно подробно рассказывает, как бы он победил всех своих врагов, если бы у него было на один полк больше, если бы ему там правильно организовывали снабжение – очень у Манштейна, например, хорошо это видно. И фактически альтернативная история с попаданцами, она очень четко укладывается в это русло – это именно тот самый реваншизм: что, если бы мы, мы бы им всем ого-го! А не смогли мы вот только потому, что какие-то дурачки у власти сидели. Давайте вспомним, что похожий период в истории нашей фантастики уже был, когда перед самым началом Второй мировой войны, Великой Отечественной, за год, за два советская художественная литература с фантастическим подтекстом, и кино, кстати, тоже, очень мощно раскручивали вот эту самую идею: малой кровью на чужой территории. Вспомните роман, например, Шпанова.  

Д. Володихин 

– А в сущности, это ведь не лечит от тех достаточно тяжелых впечатлений, которые дает, скажем, российская история XX века. Это просто кого-то вгоняет в депрессию: ах, почему мы так не сделали! А кого-то наполняет напрасными надеждами, что вот в ближайшее время мы вот так все и сделаем. И закрывая эту тяжкую страницу, страницу, которую мы посвятили тому вредоносному влиянию альтернативной истории, мы, наверное, сейчас все-таки перейдем к тем плюсам, которые она также дает. И поэтому начнется эта новая страница с песни Владимира Высоцкого «Баллада о борьбе». 

Д. Володихин 

– Дорогие радиослушатели, я напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным писателем, составителем множества литературных сборников, Сергеем Чекмаевым ведем разговор о плюсах и минусах альтернативной истории. Ну точнее о минусах мы уже поговорили и настало время поговорить о плюсах. Сразу скажу свое мнение, что вот как и во многих других явлениях культуры, легковесность, попытка сделать какой-то народный плакат, какой-то продукт для масс, вот эта установка на легкость необычайную, она и порождает вред. Но есть вещи, которые достаточно серьезны и ответственны, и они-то как раз обеспечивают своего рода пользу. А польза от альтернативной истории очень даже может быть. 

С. Чекмаев 

– Давайте попробуем понять, нишу какой литературы заняла в наше время альтернативная история – это классическая приключенческая, авантюрная литература о битвах, о сражениях, о подвигах – то что всегда было интересно молодежи. И многие авторы, которые серьезно работают на ниве альтернативной истории и даже, в общем, многие из тех, кто пишут про попаданцев, достаточно часто рассказывают в интервью и пишут в предисловиях, что ставят перед собой именно такую задачу: пускай молодой человек, школьник или студент, или там начинающий менеджер, которому просто нравится читать про перестрелки, про то, как мы им всем настучали, плохим, заинтересуется этой эпохой.  

Д. Володихин 

– Если я правильно понимаю, то писатель, который занимается такими вещами, всерьез ставит перед собой просветительскую задачу: дать какую-то богатую информацию об историческом прошлом.  

С. Чекмаев 

– Может быть, это очень громко сказано – просветительскую задачу. Как минимум для начала хотя бы заинтересовать, рассказать о тех моментах истории, которые ускользнули от внимания школьного исторического процесса. Рассказать, ну если уж брать там ту же Вторую мировую войну или гражданскую войну и события, которые ее породили, то очень многие вещи остались за пределами школьного курса. Ну не разбираем мы во время школьной истории такие достаточно тяжелые поражения для Красной армии, как Уманский или Вяземский «котел».  

Д. Володихин 

– Ну или скажем Рижский мир 1921 года, который закончил войну с Польшей. 

С. Чекмаев 

– Да, то есть те события, которые находятся за передами школьного курса, автор такой вот альтернативной истории может со своей точки зрения осветить. И если читатель этими событиями заинтересуется, он может пойти в интернет, прочитать исторические документы, материалы, да, в общем, достаточно и просто научно-популярных статей – по крайней мере, он составит представление о том, что происходило в этот конкретный момент времени. 

Д. Володихин 

– Ну скажем, более основательное представление, чем у него было до сих пор. Но здесь хотелось бы услышать примеры. 

С. Чекмаев  

– Ну ярчайший пример мы уже упоминали – это Роман Злотников с несколькими сериями своих романов о, скажем так, монархическом прошлом России. например сериал «Генерал-адмирал». Или вот один из ярчайших образцов попаданческой фантастики, многотомник Станислава Сергеева. Автор так прямо и пишет в предисловии, что я рассматриваю события, которые в моей книге происходят, исключительно с этой точки зрения – я хочу, чтобы мой читатель заинтересовался этой эпохой. У того же Злотникова тоже это довольно часто проскальзывает в интервью. Он говорит, что там мы знаем царей, которых упоминает школьная программа, в силу каких-то событий. Но вообще цепочку престолонаследия у Романовых, вообще государей, которые оставались за границами крупнейших войн или крупнейших исторических изменений, для современных школьников, в общем, практически неизвестны. Например, Александр III.  

Д. Володихин 

– Ну также, как у того же Романа Злотникова показан краткий век царя, очень недолго правившего, это Федора Борисовича Годунова, который обретает, так сказать, шанс на новую судьбу. 

С. Чекмаев 

– «Царь Федор», да, цикл так и называется.  

Д. Володихин 

– Но признаться, вот мне хотелось бы примазаться к славе этих замечательных людей – в ближайшее время выйдет, простите, мой роман «Эллинороссия». Но я это делаю не для того, чтобы получить некие информационные бонусы для Дмитрия Володихина, а для того, чтобы объяснить, что вот эта позиция просветительская, она действительно обоснована. «Эллинороссия» посвящена такому выверту альтернативной истории, как срастание средневековой Руси домонгольской и Византийской империи. И начиная эту затею, я мыслил прежде всего о том, что люди обратят внимание на Византийскую империю, которая несколько веков подряд была в центре мировой истории, во всяком случае, истории евразийской, но тем не менее находится на периферии учебного исторического процесса. Действительно, в школьных учебниках, может быть, один-два урока, и даже, в общем, в вузовской программе о ней говорится не так много. Между тем это солнце, которое не меркло многими столетиями и светило всей Европе и Руси.  

С. Чекмаев 

– Еще можно упомянуть роман супруг Лукиных «Слепые поводыри», где история тихоокеанских полинезийских аборигенов рассматривается с точки зрения изменения того, что произошло. То есть авторы прогнозируют, как могли бы встретить аборигены европейских колонизаторов, если бы у них появилось уже достаточно современное оружие. 

Д. Володихин 

– И получается парадоксальная картинка. Допустим, колонизируют христиане, и сейчас в истории говорится: боже, какие фанатики-изуверы! А когда получается обратная волна колонизации, языческая, собственно, со всей той жесточью и языческой тьмой, которая присуща культуре этих народов в древнем ее состоянии, то получается ничуть не лучше, а даже намного хуже. И здесь мы видим еще один положительный эффект от альтернативной истории, понимаете, роман или рассказ, который современного человека щелкает по носу, выводя его из состояния подчиненности стереотипам. 

С. Чекмаев 

– Ну да, та же самая ситуация, про которую мы говорили с романами Филиппа Дика и Харриса – авторы дают другую точку зрения. 

Д. Володихин 

– И мало того, в изумлении перед этой точкой зрения читатель начинает задумываться над сутью исторических процессов, над их уроками. Может быть, он прочитает исторический роман простой, насладится и отложит. А когда его действительно щелкнули по носу, он подумает: боже мой, а в чем урок, который можно извлечь из той эпохи? И почему она пошла вот так, а не как это написано у лихого автора альтернативной истории, он будет над этим всерьез задумываться. 

С. Чекмаев 

– И третья вещь, которую можно все-таки поставить в заслугу альтернативным историческим романам – не попаданческим, конечно, а альтернативно-историческим – это возможность прогноза. Как могла бы пойти по иному пути история того или иного государства, целого государственного образования, а может быть, и всей планеты Земля, если бы в одну из исторических эпох было принято совсем другое решение: не было колонизации Америки, не было открыто электричество, не случилось Великой войны Первой мировой. В зависимости от образованности автора и аудитории читателя, на которую он нацелен, может быть это достаточно легкая книга-развлечение, а может быть это довольно серьезное исследование, которое, кстати говоря, встречается, например у авторов, скрывающихся под псевдонимом Хольма ван Зайчика. 

Д. Володихин 

– Да, они создали некое государство Ордусь. 

С. Чекмаев 

– Ну это как раз государственное образование целое, огромная империя такая. 

Д. Володихин 

– Да-да, фактически такой гегемон Евразия – культурная основа китайская, к Китайской империи присоединилась Орда и, соответственно, и Русь, и Средняя Азия. Таким образом получилось государство, построенное на иной культурной основе, нежели современный либеральный Запад, в какой-то степени нравственно ему противостоящий. Во всяком случае, вырабатывающая совсем другие образцы этики, политики, экономики. Интересно было наблюдать, сериал в свое время имел огромный успех. И многие писали авторам (а ван Зайчик – это Вячеслав Рыбаков и Игорь Алимов)…  

С. Чекмаев 

– Ну да, мы уже можем раскрыть, это довольно известно. 

Д. Володихин 

– «Вы знаете, я с такой силой хочу в ваш Ордусь из нашего мира!» Но ведь это действительно позволило задуматься об альтернативах не столько в истории, сколько в современности. 

С. Чекмаев 

– Есть ли другой путь у нашей современной цивилизации. Потому что сейчас мы видим, что либеральные решения, либеральная идеология ведет нас к гедонизму того самого «бриллиантового миллиона» (даже уже не «золотого миллиарда», а «бриллиантового миллиона»), который будет жить на плечах морлоков, которые будут создавать все блага цивилизации. 

Д. Володихин 

– Ну да, это, мягко говоря, не всех устраивает и несколько раз так основательно разжевано фантастами. Ну вот мне хотелось бы поделиться новостями. Альтернативная история сейчас это жанр, динамично развивающийся, и вот только что появилось два сборника, две антологии альтернативной истории, повестей и рассказов на русском материале – «Лабиринты времени» и «Поворот рек истории». Сергей Чекмаев как раз составитель второго сборника. 

С. Чекмаев 

– Вместе с Дмитрием мы сделали эту книгу «Поворот рек истории». И действительно мы четко поставили задачу перед авторами, которых позвали в проект: посмотреть, какие существуют ключевые точки бифуркации для изменения российской истории, с приложением сил исключительно исторических личностей того времени. Никаких попаданцев, никаких ноутбуков… 

Д. Володихин 

– Ни одного попаданца. 

С. Чекмаев 

– Да, как раньше писали: при съемках ни одно животное не пострадало, – у нас при написании книги ни один попаданцец не участвовал, исключительно исторические фигуры. И возможно ли прийти к какому-то другому пути для России, какому-то другому социальному укладу или экономическому, или политическому, при одиночных изменениях. А авторы практически на все эти вопросы ответили положительно, взялись за различные эпохи – у нас там есть и Советский Союз, который победил в борьбе за мир во всем мире, и Русь, которая устояла перед монгольским нашествием, и Русь, которая занимается экспансией не колониальной, а скажем так, духовно-православной экспансией в Карибское море, в Америку – то есть довольно много различных примеров. России, которая устояла в мясорубке гражданской войны и не допустила негативного развития событий. То есть довольно много вариантов, авторы видят массу точек, где можно было чуть-чуть подправить историю. И опять же мы ни в коем случае не ставили перед собой задачу подсластить читателю пилюлю: о том, что вот все было плохо, если бы мы чуть-чуть переправили, то все было бы хорошо. Разумеется, хорошо бы не было. Не удалось бы построить…  

Д. Володихин 

– Рай на земле. 

С. Чекмаев 

– Блистательный рай на земле, конечно. 

Д. Володихин 

– Невозможно. 

С. Чекмаев 

– У этого государства были бы свои, новые проблемы. Может быть, они были бы страшнее чем то, что есть перед нами. Именно в этом и цель альтернативной истории, с нашей точки зрения, с точки зрения авторов, составителей фантастики, с точки зрения людей, которые занимаются фантастикой не первый год – дать читателю пищу для размышлений: что мы сделали не так, можно было бы изменить и можно ли в будущем принимать… 

Д. Володихин 

– Сталкиваясь с подобными проблемами. 

С. Чекмаев 

– Сталкиваясь с подобным, принимать правильные решения. Мне кажется, это отличная задача. 

Д. Володихин 

– Совершенно верно сказано. У альтернативной истории самая сильная сторона состоит в том, что можно заставить людей думать над уроками истории. И делая сборник «Поворот рек истории», мы очень старались заставить читателя думать. 

С. Чекмаев 

– Сначала писателей, а потом читателей.  

Д. Володихин 

– Ну в конце концов, если писатель не может заставить читателя думать, то зачем такой писатель? Что ж, мы надеемся, что у нас получилось. А сейчас я с вашего позволения, дорогие радиослушатели, поблагодарю Сергея Чекмаева за эту замечательную беседу об альтернативной истории. И мне осталось сказать вам: спасибо за внимание. До свидания. 

С. Чекмаев 

– Спасибо. До свидания. 

Прохоровка как она есть | Мнения

Всегда странно читать «альтернативные журналистские расследования» с их пафосом «наконец-то мы скажем вам настоящую ужасную правду». Особенно по военной истории. Нашумевшая заметка редактора исторического раздела уважаемой немецкой газеты Die Welt господина Келлерхоффа — как раз из таких.

Автор безапелляционно утверждает, что у Прохоровки «не было грандиозного танкового сражения». А если что-то такое и было, то советские войска были разгромлены. Поэтому памятник на Прохоровском поле, пишет нам журналист-историк, «должен быть немедленно снесен».

На самом деле Прохоровское сражение не нуждается в «альтернативных версиях». Да, какие-то частные конкретные сведения о нем дошли до нас с разночтениями и пробелами — но эти разночтения в пределах простительной статпогрешности, они остаются предметом дотошного детального изучения профессиональных историков. Однако общая картина предельно ясна.

Это сражение шло с 11 до 14 июля — несколько дней, на достаточно большом пространстве. Кульминация боев приходится именно на 12 июля.

Итак. Что это было и зачем? К 9 июля немецкие войска (4-я танковая армия и оперативная группа «Кемпф»), наступая на направлении Белгород–Курск, прорвали оборону Воронежского фронта на глубину 35 км. Для пресечения этого прорыва советское командование нанесло контрудар силами частей танковой армии генерал-лейтенанта Ротмистрова и армии генерал-лейтенанта Жадова. Встречное сражение и произошло на Прохоровском поле, где нашим танкам противостояли три танковых дивизии СС («Рейх», «Мертвая голова» и «Адольф Гитлер»).

Участники сражения. Соотношение танковых сил: порядка 400 с немецкой стороны и порядка 800 с советской. Точнее, единиц бронетехники – сюда же включены самоходки «Фердинанд» и СУ-76. В сумме — 1,2 тыс., именно поэтому Прохоровское сражение считается крупнейшей танковой битвой в истории.

По существу, это было классическое «количество против качества». В дивизиях СС уже были новейшие на тот момент образцы европейского танкостроения — тяжелый «Тигр» (с 88-миллиметровым орудием), средняя «Пантера» (75 мм), а также модернизированные «старые знакомые» средние Т-III (50 мм) и Т-IV (75 мм). Ударная сила наших войск — 501 средних Т-34-76, впридачу к ним 264 легких Т-70 (45 мм) и 35 тяжелых ленд-лизовских «Черчиллей» (57 мм).

Отсюда — вынужденная тактика: советские танковые части, используя преимущество в количестве и маневренности, стремились навязать ближний бой, поскольку дистанция поражения танковой 76-миллиметровой пушки Т-34 была не более 800 м, а у остальных и того меньше, тогда как 88-миллиметровые пушки «Тигров» и «Фердинандов» поражали наши танки с расстояния 1,5 тыс. м. На сближении наши танкисты несли большие потери. Но только так можно было победить и остановить врага.

Потери и итоги. В сражении советские войска потеряли 500 танков из 800 (60%). Немцы — 300 танков из 400 (75%). Наши потери — численно больше, но качественно (по уровню техники) – меньше, и что?

Кому что это дало? Советские войска выполнили поставленную перед ними тактическую задачу: остановили прорыв. Что, в свою очередь, и предопределило итог Курской битвы: вскоре противник начал отход на исходные позиции и началось наше контрнаступление на южном фасе Курской дуги.

При этом самоотверженность советских танкистов на Прохоровском поле имела и более глубокие последствия в значении Курской битвы как коренного перелома.

Потеря 300 самых лучших, дорогостоящих, отчасти «экспериментальных» танков, включая «Тигры» и «Пантеры», — это действительно была катастрофа для германских танковых сил. Гудериан, генерал-инспектор танковых войск вермахта, об этом писал обреченно: «Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время вышли из строя… и уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней».

За Красной же армией стоял прочный тыл, промышленная и технологическая мощь СССР. Уже осенью в войска поступила новенькая модернизированная «тридцатьчетверка» с 85-миллиметровым орудием — она и стала легендарным символом Победы. И против нее у вермахта приема уже не было. А вдобавок еще ИСы пошли — вообще уже что-то инопланетное для 1940-х годов.

Это тот самый случай, когда 300 больше, чем 500.

Теперь о том, кому что сносить. Мы всегда с уважительным интересом присматриваемся к рекомендациям и опыту наших международных партнеров — и официальных лиц, и публицистов. Некоторые потом даже используем — примеров тому в нашей истории не счесть.

Но не в этот раз.

Мы, русские, по своему менталитету предпочитаем не ломать, а строить. Конкретно на Прохоровском поле построили и продолжаем развивать музейный комплекс «Третье ратное поле России». С учетом грандиозного значения этого сражения комплекс стал Музеем истории танкостроения — начиная аж с макетов Леонардо да Винчи. А сейчас там создаем продолжение экспозиции — о беспримерном подвиге инженеров и рабочих — тружеников тыла, о таланте советских конструкторов, об эффективности советской военной промышленности.

Это наша история. Нам есть чем гордиться. Нам есть на кого равняться.

…А что касается сноса памятников на Курской дуге, так всё, что действительно надо было снести, Красная армия и так уже снесла.

Снесла и панцерваффе тогда, в июле 1943-го, и весь германский вермахт, и весь преступный нацистский режим Германии в 1945-м.

Автор — министр культуры РФ

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

100 главных русских книг XXI века

В составлении рейтинга приняли участие:

Василий Авченко, писатель • Иван Аксёнов, издатель (Common Place), редактор сайта «Горький» • Максим Амелин, поэт, переводчик, издатель («ОГИ») • Любовь Аркус, киновед, режиссёр, основатель журнала «Сеанс» и фонда «Антон тут рядом» • Андрей Аствацатуров, филолог, писатель, директор Музея В. В. Набокова (Санкт-Петербург) • Варвара Бабицкая, критик, переводчица, редактор проекта «Полка» • Ольга Балла, критик, литературовед • Полина Барскова, поэт, писатель, литературовед, историк • Лиза Биргер, критик • Арина Бойко, писательница, редактор журнала «Незнание» • Дмитрий Быков, поэт, писатель, журналист • Андрей Василевский, поэт, главный редактор журнала «Новый мир» • Оксана Васякина, поэтесса, критик • Евгения Вежлян, филолог, критик, доцент РГГУ • Михаил Велижев, историк, филолог, профессор НИУ ВШЭ • Александр Вершинин, генеральный директор Российской национальной библиотеки • Михаил Визель, критик, переводчик, шеф-редактор портала «Год литературы» • Евгения Власенко, критик • Евгений Водолазкин, писатель, литературовед • Юля Вронская, куратор литературной премии «Ясная Поляна» • Мария Галина, поэт, писатель • Сергей Гандлевский, поэт • Алиса Ганиева, писательница • Стефано Гардзонио, филолог • Александр Генис, писатель, журналист, ведущий радио «Свобода» • Линор Горалик, поэтесса, писательница, главный редактор сайта PostPost • Александр Горбачёв, критик • Алла Горбунова, поэт, писатель • Игорь Гулин, критик • Саша Гусева, писательница, редактор журнала «Незнание» • Лев Данилкин, писатель, критик • Дмитрий Данилов, писатель, драматург • Филипп Дзядко, филолог, главный редактор проекта Arzamas • Александр Долинин, филолог, почётный профессор Университета Висконсина в Мэдисоне (США) • Никита Елисеев, филолог, критик, библиограф Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург) • Евгений Ермолин, критик • Анастасия Завозова, переводчица, главный редактор платформы Storytel • Дмитрий Захаров, писатель • Дмитрий Иванов, литературовед, главный редактор сайта «Горький» • Наталья Иванова, критик, литературовед, заместительница главного редактора журнала «Знамя» • Шамиль Идиатуллин, писатель • Николай Картозия, журналист, режиссёр, генеральный директор телеканала «Пятница» • Игорь Кириенков, критик • Маруся Климова, писательница, переводчица • Алексей Конаков, критик, литературовед • Сергей Костырко, писатель, критик, редактор журнала «Новый мир», куратор проекта «Журнальный зал» • Михаил Котомин, издатель (Ad Marginem) • Ирина Кравцова, издатель (Издательство Ивана Лимбаха) • Максим Кронгауз, лингвист, профессор РГГУ • Сергей Кузнецов, писатель • Дмитрий Кузьмин, поэт, переводчик, издатель («АРГО-Риск», Literature Without Borders), главный редактор журнала «Воздух» • Валентин Курбатов, литературовед, критик, прозаик • Андрей Лазарчук, писатель • Денис Ларионов, поэт, критик, литературовед, преподаватель РГГУ, редактор «Художественной серии» («Новое литературное обозрение») • Мария Лебедева, критик • Сергей Лебеденко, критик • Вадим Левенталь, писатель, издатель, ответственный секретарь премии «Национальный бестселлер» • Андрей Левкин, писатель, эссеист • Ян Левченко, филолог, культуролог, киновед, профессор НИУ ВШЭ • Роман Лейбов, литературовед, профессор Тартуского университета (Эстония) • Олег Лекманов, литературовед, профессор НИУ ВШЭ • Евгений Лесин, поэт, критик, ответственный редактор газеты «НГ-ExLibris» • Марк Липовецкий, литературовед, профессор Колумбийского университета (США) • Евгения Лисицына, критик • Кирилл Маевский, арт-директор Центра современной культуры «Смена» (Казань), программный директор книжного фестиваля «Смена» • Мария Майофис, литературовед, доцент НИУ ВШЭ • Максим Мамлыга, критик, обозреватель • Александр Марков, филолог, переводчик, культуролог, профессор РГГУ • Шаши Мартынова, переводчица, издательница (DodoPress), создательница сети книжных магазинов «Додо» • Ирина Машинская, поэтесса, главный редактор журнала «Стороны света» • Константин Мильчин, критик, шеф-редактор проекта Storytel • Егор Михайлов, критик, редактор сайта «Афиша Daily» • Глеб Морев, филолог, редактор отдела литературы сайта Colta • Катя Морозова, главный редактор журнала «Носорог» • Иван Напреенко, критик, социолог, музыкант, художник, редактор сайта «Горький» • Андрей Немзер, критик, литературовед, профессор НИУ ВШЭ • Мария Нестеренко, критик, редактор, куратор книжных серий (Common Place, «Новое литературное обозрение») • Лев Оборин, поэт, критик, редактор проекта «Полка» • Сергей Оробий, критик, литературовед, доцент Благовещенского государственного педагогического университета • Максим Осипов, писатель • Михаил Павловец, литературовед, профессор НИУ ВШЭ • Екатерина Писарева, критик, главный редактор портала MyBook • Юлия Подлубнова, поэтесса, критик • Николай Подосокорский, литературовед • Алексей Поляринов, писатель, эссеист, переводчик • Валерия Пустовая, критик, писательница • Дмитрий Ренанский, театровед, музыкальный критик, редактор отдела театра сайта Colta • Андрей Рубанов, писатель, сценарист • Полина Рыжова, сценаристка, редактор проекта «Полка», редактор издательства Individuum • Феликс Сандалов, главный редактор издательства Individuum • Юрий Сапрыкин, журналист, культуролог, руководитель проекта «Полка» • Станислав Секретов, критик • София Синицкая, писательница, литературовед • Александр Скидан, поэт, критик • Станислав Снытко, писатель • Николай Солодников, журналист • Виктор Сонькин, переводчик, филолог, преподаватель МГУ • Владимир Сорокин, писатель • Мария Степанова, поэтесса, писательница, эссеистка, главный редактор сайта Colta • Марина Степнова, писательница, профессор НИУ ВШЭ • Максим Сурков, директор книжного магазина «Циолковский» • Владислав Толстов, критик • Татьяна Трофимова, филолог, преподавательница ВШЭ-РЭШ • Георгий Урушадзе, генеральный директор премии «Большая книга» • Артём Фаустов, создатель книжного магазина «Все свободны» • Лиза Хейден-Эспеншейд, переводчица русской литературы • Наталья Черных, поэтесса, писательница • Игорь Шайтанов, литературовед, критик, профессор РГГУ, главный редактор журнала «Вопросы литературы» • Алла Шлыкова, ведущий редактор «Редакции Елены Шубиной» • Елена Шубина, литературовед, издательница («Редакция Елены Шубиной»/«АСТ») • Николай Эппле, филолог, переводчик, журналист • Михаил Эпштейн, литературовед, философ, критик, профессор университета Эмори (США) • Галина Юзефович, критик • Юлия Яковлева, писательница, критик

Открытая рана без срока давности: женщины-жертвы геноцида советского народа | Российское агентство правовой и судебной информации

РАПСИ проанализировало один из самых табуированных и болезненных аспектов геноцида советского народа в период Великой Отечественной Войны – массовые изнасилования и другие преступления нацистов на сексуальной почве.

Согласно Уголовному кодексу РФ, геноцид не имеет срока давности: это одно из самых страшных преступлений человечества, и изучение различных его эпизодов в период Великой Отечественной войны этот тезис только подтверждает. Ужас не только в масштабах, но и в определенной многослойности этого понятия.

Один из малоизученных аспектов – сексуальные преступления нацистов. Напомним, геноцидом в УК РФ называются действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы. 

Изнасилования часто сопровождали и убийства мирного населения, и причинения тяжкого вреда здоровью – многие женщины просто не выживали после издевательств. Не говоря уже о тяжком вреде психическому здоровью: надругательство – душевная рана, которая не заживает никогда. Учитывая массовость подобных злодеяний, их также следует рассматривать в контексте статьи 357 УК РФ.

Связь времен

Свободную дискуссию о сексуальном аспекте геноцида, словно панцирь, покрывают миллион штампов. Тема табуирована, скажут одни. Тема требует особой деликатности, отметят другие. 

Все это – правда: об изнасилованиях и других преступлениях на сексуальной почве, совершенных нацистами по большей части на оккупированных территориях, говорили мало. Этой теме не было посвящено ни одного масштабного исследования в послевоенные годы, хотя проблема никогда не отрицалась. Очевидно, на том этапе народу, пережившему страшную войну, нужен был другой контекст самоидентификации: людям важно было осознать себя народом-победителем, которого теперь ждет только самое светлое будущее. Именно таким и был советский народ тогда в действительности. Но ведь и у победителей бывают раны, иногда – трудно заживающие. 

У нас было 80 лет, чтобы осмыслить последствия геноцида советского народа для всех нас, почувствовать «отдачу в плечо». Сексуальные преступления как элемент геноцида советского народа, по мнению множества экспертов и историков, требует современной оценки и анализа. Контекст нашего времени позволяет нам придать максимально правильную, современную коннотацию таким преступлениям: это не стыд наших женщин, который надо спрятать в кулачок и затереть в памяти, а огромный пласт страданий военного поколения, одна из трагических страниц истории. 

Здоровую оценку и современный правовой контекст эти события должны получить не только ради исторической памяти, но и ради развития нашего гражданского общества. По данным правозащитников, сегодня лишь одна из восьми жертв изнасилований обращается в правоохранительные органы, чтобы наказать преступника. 

Насилие запрещено, но разрешено

Сексуальные отношения с представителями «низших» рас нацистам были запрещены, но на практике этот запрет не соблюдался. Тем более, что никакой дисциплинарной и, тем более, уголовной ответственности за изнасилования женщин нацисты могли не опасаться – во всяком случае, в первые годы войны. После 1943 года, как отмечают некоторые историки и, в частности, основатель проекта «Цифровая история» Егор Яковлев, противник стал несколько осторожнее во взаимоотношениях с местным населением. До этого вражеские войска творили, что хотели. 

Одной из первых масштабных научных работ, изучающих сексуальные преступления нацистов в Советском Союзе, стала монография немецкого ученого Регины Мюльхойзер «Завоевания: сексуальное насилие и интимные связи немецких солдат в Советском Союзе в 1941-1945 годах». 

В своей работе ученый анализирует письма немецких солдат, в которых говорится и об изнасилованиях, и о практике публичных домов для нацистов и других аспектах сексуального принуждения в той или иной форме.  Работа Мюльхойзер полностью развенчивают миф о «чистоте» гитлеровских завоевателей, которые не снизошли бы до интимных отношений с «унтерменшами». 

Современные российские историки в своих исследованиях также стараются воссоздать картину сексуальных преступлений в отношении советских женщин. Фактически, только сейчас у нас начинает появляться достаточно аргументированное видение ситуации. 

Аспект первый: молчание

Фильм «Бабье царство», вышедший на экраны в 1967 году – редкий опыт художественного осмысления проблемы в послевоенной истории Советского Союза. Позже свет увидели книги Светланы Алексиевич, других авторов. 

Действие начинается в военный период, в деревне, оккупированной гитлеровскими войсками. Деревенские женщины тихо обсуждают, как в соседних деревнях женщины страдают от «немца»: кто-то беременеет, кто-то заражается венерическими заболеваниями. В этот момент из соседнего дома слышатся крики: оккупанты пытаются изнасиловать юную девушку. Одна из женщин встает и заходит в дом: она, фактически, кидает себя врагу как кусок мяса, тем самым спасая от притязаний гитлеровца девушку-подростка. Это художественный фильм, но нет сомнений в том, что сюжет его основан на реальном срезе. 

Горький эпос, связанный с изнасилованиями, хранил каждый город или деревня, где находились гитлеровские войска. К сожалению, подавляющее большинство этих случаев не нашли отражение в официальной статистике: с одной стороны, сами выжившие жертвы часто предпочитали замалчивать то, что произошло с ними – это давало хоть какую-то надежду построить нормальную жизнь после войны. 

С другой стороны, при расследовании преступлений нацистов, которое государственная чрезвычайная комиссия начала еще во время войны, случаи изнасилований фиксировались с большой статистической погрешностью. 

Об этом подробно рассказывала в рамках конференции проекта «Цифровая история» кандидат исторических наук Ксения Сак. «Мы очень мало знаем об изнасилованиях на Восточном фронте», — отметила исследователь. По словам Сак, изнасилования и издевательства с сексуальным подтекстом часто были сопряжены с последующим убийством жертвы, или же многие жертвы элементарно не выживали после злодеяний. Эти жертвы комиссией учитывались как убитые: факт изнасилования при этом никак не фиксировался. «Мы не можем назвать даже приблизительное число жертв изнасилований», отметила эксперт. 

При этом, конечно, советские власти не пытались вырезать изнасилования из истории – сообщение о фактах изнасилований печатались и в газете «Правда», фиксировались в видеохрониках, которые позже были показаны на Нюрнбергском процессе. Основная проблема в том, что эти преступления не получили отдельного правового контекста – мы воспринимаем эту часть истории скорее в общем ряду ужасов войны. 

Аспект второй: жестокость

Как отмечает историк Сак, чаще всего изнасилование было «спонтанным и пьяным» преступлением со стороны нацистов. Наибольший всплеск таких злодеяний приходился либо на дни после занятия гитлеровскими войсками населенного пункта, либо на дни, предшествующие отступлению. За женщин чрезвычайно редко заступались, встать на защиту девушки могла разве что ее мать. 

Часто изнасилование было групповым, нередки были и особенно жестокие случаи. Так, в Истринском районе Подмосковья в одном из эпизодов участвовали 25 преступников. Известны злодеяния, вопиющие с точки зрения возраста жертв: в Молдавии была изнасилована 9-летняя девочка. Также исследователь упомянула об инциденте, где жертвой стала 68-летняя женщина. 

Случаи нечеловеческой жестокости в сексуальных преступлениях были зафиксированы и в других трудах современных историков.  

«Насилие было обычным делом. Оно могло произойти средь бела дня просто из-за прихоти «расы господ». Невольным свидетелем такого случая стала жительница Ростова-на-Дону А. Радченко. «В соседнем квартале жила одна девочка, — рассказывала она. – Просто красавица! На затылке узлом золотая коса уложена… Чего она из Ростова не уехала? Говорили: не хотела бабушку больную бросать. Шла она раз по улице. Еще, запомнилось, узелок какой-то в руке несла, а на голове платок намотан, прямо по самые глаза, чтобы меньше внимания к себе привлекать. Да еще и прихрамывала нарочно. Навстречу шли немцы. Человек пять-шесть. Гогочут. Пьяные, наверное. Один на нее пальцем и показал. Окружили они ее, затащили во двор. Она кричать, да кто поможет? Немцы ее раздели. Двое за руки держали, двое за ноги – на весу. Сначала она пыталась барахтаться, а потом затихла. Они так и оставили ее во дворе. Оделась она, села. И долго-долго плакала. Я подошла, она даже голову не подняла. Ее потом в Германию на работы угнали», — цитирует в своей книге «Война на уничтожение. Что готовил Третий рейх для России» историк Егор Яковлев. 

Изнасилование было нормой во время карательных операций, пишет Яковлев. «Миколай Руденя вспоминал, как на постой в их деревню встал отряд, присланный для зачистки: «Они посматривали так, чтоб что-нибудь сделать… Чтоб какую девушку молодую поймать… Такие процедуры были, конечно… Делали. Насиловали…». Часто такое издевательство было изощренным, сдобренным какой-то особенной отвратительной деталью. «Из нашей деревни уловили девушку. Они над нею надругались, — рассказывала писателю Алесю Адамовичу жительница Витебской области Мария Гладыш. – На кладбище потом нашли ее. Уже неживая лежит и конфета… в зубах». 

Из материалов Нюрнбергского процесса: «…16-летнюю Л.И. Мечникову солдаты увели по приказу офицера Хуммера в лес, где они ее изнасиловали. Через некоторое время другие женщины, которых тоже завели в лес, увидели на дереве доски, к которым было прибито тело Мечниковой. На глазах женщин немцы отрезали у нее грудь…»

Историк Вера Дубина в своей научной работе «Сексуальное насилие в годы Второй мировой войны: память, дискурс, орудие политики» (2015 год) пишет: «Советская память о войне «игнорировала женский опыт», а многомиллионная армия женщин, в ней участвовавшая, как пишет Ольга Никонова, «растворилась в официальной мемориальной культуре» вместе с их особой повседневностью, превратившись «в невидимых солдат Великой войны»: монументализм истории Великой Отечественной войне «до сих пор сторонятся женского взгляда и альтернативных моделей интерпретации военного опыта». 

Истории таких прославленных мучеников, как, например, Зоя Космодемьянская, репрезентовались без концентрации внимания на их телесных страданиях и сексуальных коннотациях. Известная фотография истерзанного тела Космодемьянской с отрезанной грудью, хотя и вошла в фотоальбом о Великой отечественной войне, была малоизвестна в СССР, и ее тем более невозможно представить на стендах пионерской организации имени Зои Космодемьянской.

Аспект третий: несиловое насилие

Не всегда злодеяния нацистских преступников проявлялись именно в изнасиловании: многие женщины вступали в связь с немцами, чтобы защитить себя и свою семью. Морально-этическую сторону таких поступков в текущем контексте обсуждать негуманно: так или иначе, после отступления гитлеровских войск эти женщины хлебнули сполна от своего окружения. «Фашистская подстилка» — самое мягкое, что они слышали в свой адрес. Кроме того, крайне редко общественное осуждение учитывало реальный контекст ситуации, в которой находилась та или иная женщина: кому-то нужно было прокормить пятерых детей, а кто-то хотел легкой жизни с музыкой и шампанским. Регина Мюльхойзер в своем исследовании называет это «горизонтальным коллаборационизмом» и анализирует всю многослойность этого явления: случаи, действительно, были очень и очень разными. 

Тему несилового сексуального давления на советских женщин изучают и российские исследователи. Так, Борис Ковалев в своей книге «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации» пишет: «Как завязывались подобные отношения? Причин этому несколько. Безусловно, во многих случаях немецкие солдаты действовали с позиций силы. Совершенно необязательно, что это было изнасилование. Просто оккупанты путем угроз, запугивания и шантажа могли получить желаемый результат. Немалую роль играло и материальное благополучие. В условиях каждодневной угрозы голодной смерти многие женщины соглашались сожительствовать с немцами за продукты. Еда была также необходима их детям и престарелым родственникам. Кто-то видел в немецком любовнике защиту от приставаний других солдат или русских полицаев…». 

Незавидна была судьба детей, рожденных от немецких солдат: после прихода советских войск их матери (а, значит, и дети) подвергались общественному осуждению, женщины – особенно в деревнях, небольших городах – боялись этого. В одном из партизанских воспоминаний описан следующий случай: «За три года, пока Северо-Запад России был оккупирован нацистами, местная жительница «прижила» от них двух детей. В первый же день после освобождения своей деревни она вышла на дорогу, положила туда своих малышей и с криком «смерть немецким оккупантам!» убила их булыжником…». 

Еще один аспект сексуальных злодеяний – открытие публичных домов в оккупированных городах. Борис Ковалев цитирует донесение сотрудников комитета госбезопасности обкому партии, сделанное вскоре после освобождения Пскова: «В Пскове на Горной и на Детской улицах были созданы крупные публичные дома, или «Бордель-хаусы», как их называли сами немцы. В эти дома зачастую брали девушек даже несовершеннолетнего возраста. Часть девушек шла в эти дома из-за материальной необеспеченности… Несмотря на еженедельный медицинский осмотр всех женщин этих домов, все же заражение венерическими заболеваниями шло взаимное, и большинство женщин из этих домов возвращалось с венерическими болезнями…». 

Налицо – вовлечение женщин в занятие проституцией как одно из ответвлений комплекса сексуальных преступлений нацистов. 

***

Война порождает насилие по обе стороны баррикад. В последние два десятилетия в Европе активно муссируется тема сексуального насилия над немецкими женщинами в период Второй мировой войны. Так, в 2008 году на экраны вышел польско-немецкий фильм «Безымянная – одна женщина в Берлине», рассказывающий историю молодой немецкой девушки, неоднократно изнасилованной и решившейся на сожительство с советским офицером. Тему некоторое время муссировала и немецкая пресса. «…Исследования сексуального насилия отличаются выборочностью источников, что служит определенной окраске политики памяти или отражает ее в научной работе в Германии…», — отмечает исследователь Вера Дубина. 

Политических манипуляций на теме сексуального насилия в период геноцида Великой Отечественной войны никогда не позволяла себе наша страна: напротив, огромный пласт страданий советского народа, а именно – женщин, оставшихся один на один с войной – был, фактически, забыт. 

И с точки зрения исторического анализа, с точки зрения памяти жертв этих преступлений нам следует помнить, что изнасилования, а также склонение к интимным отношениям, сожительству с позиции силы в отношении женщин – очевидно, такая же масштабная часть геноцида советского народа, как убийства детей, принудительные работы в Германии, содержание в концлагерях. 

Это особенно важно в контексте современных расследований. Напомним, в 2019-2020 годы Следственный комитет России возбудил не менее четырех уголовных дел о геноциде советского народа во время войны. При расследовании дел с признаками преступления, предусмотренного статьей 357 УК РФ, считаем необходимым фокусировать внимание также на свидетельствах сексуального насилия в отношении советского населения. 

Ксения Бероева

Лучшие альтернативные истории в литературе

Этот яркий художественный жанр можно переименовать в книги «Что, если». Что, если немцы выиграют Вторую мировую войну? Что, если Конфедераты выиграют Гражданскую войну в США? Что, если бы холодная война превратилась в ядерную войну? Вы уловили картину.

Некоторые известные имена, такие как Синклер Льюис, Кингсли Эмис, Майкл Чабон и Филип Рот, придумали альтернативные истории и помогли придать жанру авторитет. Вы также найдете Майкла Муркока, Кима Стэнли Робинсона и Филипа К.Дик в этом списке, так что альтернативные истории нельзя отбросить сразу. Даже американский политик Ньют Гингрич написал роман на тему послевоенной войны 1945 года вместе с Уильямом Р. Форстченом.

Заговор против Америки

Филип Рот

Рузвельт побежден в 1940 году Линдбергом, который ведет США к фашизму и антисемитизму.

Павана

Кейт Робертс

Елизавета I была убита, и католики правят ею — действие этой книги происходит в феодальном Дорсете в 1968 году.

Отечество

Роберт Харрис

Действие этой версии нацистской победы происходит в Европе, и Холокост остается нераскрытым.

Бесспорный король альтернативных историй — плодовитый Гарри Горлица, который помог направить этот жанр в массовое чтение.В его серии Southern Victory или Timeline-191 Конфедераты побеждают Союз. Его дней бесчестия В книгах Япония оккупирует Гавайи. Агент Византии Византийская империя выживает. «Оружие юга». — Конфедерация вооружена автоматами АК-47, сделанными путешествующими во времени южноафриканскими сторонниками превосходства белой расы. Он легко сочетает фэнтези и научную фантастику в исторических сюжетах.

Этот конкретный сборник художественной литературы в основном происходит из категории «Что, если», где история отклонилась от своего пути и пошла в другом направлении.В списке стараются избежать романов, рассказывающих о путешествиях во времени или о параллельных вселенных, поскольку их можно рассматривать как поджанры. За исключением The Difference Engine Уильяма Гибсона, этот список также не относится к стимпанку, поскольку это еще одна банка червей.

Самая популярная тема для альтернативных историй — это Вторая мировая война: можно было бы заполнить весь список книгами, в которых нацисты победили или исход конфликта разительно отличается. Однако есть авторы, которые избегали глобальных событий 19-го и 20-го веков и предпочитали смотреть на другие «что, если» — например, Кеннет Оппель Airborn остроумно представляет, что произошло бы, если бы дирижабли стали доминирующей формой путешествовать.

4 романа, в которых Ось выиграла Вторую мировую войну

Действие этого шпионского триллера из альтернативной истории происходит в 1964 году в мире, где нацистская Германия начинает массированную атаку подводных лодок, которая в конечном итоге приводит к капитуляции Великобритании. Между тем Соединенные Штаты продолжают поражать Императорскую Японию с помощью атомных бомб.

Угроза гарантированного взаимного уничтожения ведет к мирному договору между Соединенными Штатами и Германией, по которому эти две конкурирующие сверхдержавы затем два десятилетия спустя оказываются в сценарии типа холодной войны.

Роман рассказывает о Ксавье Марче, бывшем немецком сыщике СС, который расследует заговор с целью сокрытия событий Холокоста (о котором большая часть мира не знает). В надежде на улучшение отношений с Соединенными Штатами Марш начинает устранение высокопоставленных нацистских чиновников.

Обладатель премии Хьюго за лучший роман, «Человек в высоком замке» разворачивается в мире, где державы Оси выигрывают Вторую мировую войну и делят земной шар между Германским рейхом, Японской империей и Итальянской империей.

Сюжет вращается вокруг нескольких персонажей, включая американского еврея, выдающего себя за нееврея, чтобы выжить, нацистского убийцу под прикрытием итальянского водителя грузовика, а также японских и немецких шпионов, вовлеченных в борьбу за власть между двумя сверхдержавами.

Книга была недавно адаптирована Amazon в качестве получившего признание критиков телесериала, который был продлен на третий сезон.

В этом романе из альтернативной истории Великобритания сдалась нацистской Германии после поражения в битве за Британию.Уинстон Черчилль был казнен, а король Георг VI был взят в плен и содержался в лондонском Тауэре.

Сюжет следует за детективом Дугласом Арчером, который оказывается втянутым в расследование офицерами СС загадочной смерти и попытки вовлечь Соединенные Штаты в войну подпольным движением британского сопротивления.

Роман был адаптирован в пятисерийный мини-сериал для BBC, который вышел в эфир в начале этого года.

Написано одним из самых известных авторов альтернативной истории, Гарри Тертледоу, В присутствии моих врагов представляет мир, в котором Соединенные Штаты избежали вступления во Вторую мировую войну, что привело к победе Оси.В романе это позволило в конечном итоге разразиться Третьей мировой войне, в результате которой Канада и Соединенные Штаты были побеждены державами Оси.

художественных книг по альтернативной истории для чтения

The ReadDown

Вопрос «а что, если…» является отправной точкой для многих авторов. Это обманчиво простой двигатель, на котором написано множество замечательных произведений. Это вопрос, лежащий в основе одного из самых увлекательных, а иногда и устрашающих жанров литературы: альтернативной истории.Представление о том, что история может быть изменена одним единственным, иногда кажущимся безобидным событием, оказалось увлекательной игровой площадкой для некоторых из самых творческих и авантюрных умов литературы.

4. 4

   Мягкая обложка для массового рынка

   8,99 $

Посетите другие сайты сети Penguin Random House Network

10 лучших романов по альтернативной истории, рассмотренные здесь

Историки не очень веселятся.Обычно эта область требует бесчисленных часов копания в пыльных старых архивах в поисках того волшебного ключа к исторической правде: первоисточника. Считается само собой разумеющимся, что оригинальные современные материалы лучше всего, что могло быть сказано или написано позже. Но я не уверен.

Сообщение было обновлено 19 июля 2021 г.

Я «занимаюсь историей без лицензии», как сказал бы мой друг Адам Хохшильд. И я убежден, что проницательные книги, написанные намного позже факта такими блестящими историками, как Дэвид Маккаллоу, Дорис Кернс Гудвин и сам Адам, с большей вероятностью откроют основную правду прошлого, чем почти все, написанное ранее на те же темы.По общему признанию, это может быть отчасти потому, что тем временем стали известны новые первоисточники. Но это еще и потому, что с течением времени мы получили представление о лжи и недопонимании, отраженных в первичных материалах. И мне хотелось бы думать, что Адаму действительно нравится изучать и писать свои книги.

Отличный способ повеселиться с историей

Но есть еще один способ повеселиться с историей. Он называется альтернативной историей , и он существует у нас очень давно.В современном мире альтернативная история наиболее тесно связана с научной фантастикой. В типичной работе в этой области автор представляет, как могла бы повлиять история, если бы какое-то историческое событие обернулось иначе.

Самым известным нынешним примером альтернативной истории может быть культовый роман Филипа К. Дика « Человек в высоком замке». Отправной точкой в ​​рассказе Дика является победа Германии и Японии во Второй мировой войне, которая привела к разделу Соединенных Штатов между двумя оккупирующими державами.Но Дик был далеко не единственным, кто предавался подобным фантазиям. Такие, как покойный Филип Рот, также отважились на альтернативную историю с фильмом «Заговор против Америки» (недавно адаптированный в превосходный мини-сериал для HBO). Написаны десятки таких романов.

Здесь я перечисляю альтернативные исторические романы, которые я читал и рецензировал на этом сайте. Они расположены в алфавитном порядке по фамилиям авторов. И каждый связан с моим обзором. Ниже я добавил более короткий список из пяти дополнительных романов по альтернативной истории, которые я читал в прошлом, но не рецензировал здесь, так как я читал их до того, как запустил этот блог в январе 2010 года.

Романы по альтернативной истории, рассмотренные на этом сайте

Когда вы встречаете имя Кингсли Эмис (1922–1995), вы не ожидаете, что оно будет ассоциироваться с научной фантастикой. Писатель, поэт и литературный критик, Эмис, вероятно, наиболее известен своим первым опубликованным романом Lucky Jim , который появился в 1954 году. Книга получила главную литературную награду и часто включается в списки чтения на уроках английской литературы.Его гораздо более поздний роман The Alteration , опубликованный в 1976 году, вряд ли можно рекомендовать к прочтению студентам колледжей. Но каким-то образом это увлекло Уильяма Гибсона, одного из главных деятелей научной фантастики нашей эпохи. И, читая это, я могу понять, почему. Прочтите обзор.

Спустя три четверти века после окончания Второй мировой войны до сих пор ведутся споры о программе создания ядерного оружия, которая была одним из самых шокирующих аспектов войны.Конечно, споры по поводу первого применения бомбы продолжаются. Все еще нерешенными вопросы о широкомасштабном советском шпионаже, который доставил секреты американского Манхэттенского проекта и программы British Tube Alloys в СССР. Но также, как выясняется, продолжаются разногласия между учеными, которые понимают технические вопросы, имеющие решающее значение при разработке бомбы. И эти разногласия лежат в основе драматической альтернативной истории Манхэттенского проекта Берлинский проект Грегори Бенфорда, который одновременно является физиком и популярным автором научной фантастики.Прочтите обзор.

Одной из самых горячих тем в новейшей истории Америки было решение Гарри Трумэна сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Хотя многие в его администрации сопротивлялись этой акции, Трумэн защищал ее на том основании, что бомба вынудит Японию капитулировать. Вероятность, утверждали его военные советники, заключается в том, что он спасет до миллиона жизней в США, которые будут потеряны в результате необходимого вторжения на японские острова.Если отбросить моральные сомнения, Трумэн оказался прав. Но что, если бы он этого не сделал? Что, если военный переворот внутри японского руководства оттолкнул императора Хирохито и возглавил и без того разбитую армию и флот страны в обреченных попытках продолжить войну? Что, если бы Япония не сдалась? Это предпосылка превосходной альтернативной истории Второй мировой войны покойного Роберта Конроя, 1945 . Прочтите обзор.

Легионы Эйзенхауэра неуклонно продвигаются на восток, преодолевая ослабевшее сопротивление нацистов, в то время как на востоке армии Сталина окружают Берлин и разрушают его.Генералы союзников оказывают давление на Эйзенхауэра, чтобы он санкционировал попытку взятия Берлина с запада. Хотя их командир возражает, помня о договоренностях в Ялте, новый президент США Гарри Трумэн импульсивно принимает иное решение. Действуя вопреки советам об обратном, он просит Айка отправить условные силы из двух дивизий (около 30 000 человек) в западные районы Берлина, чтобы «помочь» советским войскам. Сталин рассматривает это как возможность расширить свои границы еще дальше на запад. По его мнению, атака на эти две дивизии должна стать первым залпом в массированном наступлении на союзные армии на западе, таким образом охватывая всю Германию в советской сфере влияния.Прочтите обзор.

Это ноябрь 1941 года. Вторая мировая война закончилась в Европе 19 февраля, когда Великобритания сдалась нацистской Германии. Марионеточный премьер-министр заменил Уинстона Черчилля, который находится в заключении в Германии. Король Георг VI содержится в лондонском Тауэре. Евреев собирают и отправляют «в печально известный концлагерь в Венлок-Эдж». В Лондоне действует комендантский час.На всей оккупированной территории действуют строгие нормы. Тысячи британских солдат содержатся в лагерях для военнопленных или в исправительно-трудовых лагерях на континенте.

Повсюду «следы боевых повреждений, не устраненных в результате уличных боев прошлой зимы. Воронки от снарядов и груды щебня были отмечены только желтыми лентами, грязными и свисающими между грубо сделанными кольями ». И это место действия для громкого загадки убийства, которое повышает ставки сопротивления нацистскому правлению.Прочтите обзор.

Здесь мы видим одну точку зрения на то, что могло бы произойти, если бы малоизвестный, но слишком реальный потенциальный убийца преуспел в убийстве Джона Ф. Кеннеди в 1960 году, после выборов, но даже до того, как Коллегия выборщиков собралась для подтверждения его победы на посту президента. .Поскольку Линдон Джонсон пришел в Белый дом на три года раньше, чем в действительности, мы можем задуматься, насколько разными могли быть 60-е.

• Здесь мы тоже можем отправиться в путешествие с Робертом Ф. Кеннеди через кухню отеля «Амбассадор» в ту ночь в июне 1968 года, когда он выиграл праймериз в Калифорнии, когда его зять боролся с Сирханом Сирханом, спасая жизнь сенатора и давая Это мощный толчок в его противостоянии с Хьюбертом Хамфри за выдвижение в президенты.
• В рамках третьей попытки в альтернативной истории мы видим изменения, произошедшие, когда президент Джеральд Форд быстро исправляет свою историческую оплошность, отрицая, что Восточная Европа находится под советским контролем, и приступает к победе на выборах 1976 года у Джимми Картера.
• Президентство Форда волей-неволей вводит нас в дезориентирующий мир 1980 года, когда сенатор Гэри Харт вступает в гонку против Рональда Рейгана. . . и побеждает.

Хорошо, как вы уже догадались, это не совсем подходит для этого списка альтернативных исторических романов, потому что это не роман. Но, тем не менее, это держится вместе. И, как я всю жизнь политический наркоман, я не мог устоять перед этим. Прочтите обзор.

Главный герой Кинга, Джейк Эппинг, 35 лет, учитель английского языка в средней школе в небольшом городке штата Мэн, когда знакомый по имени Эл рассказывает ему об окне или портале во времени в полу кладовой в его закусочной.Ал убеждает его пройти через портал, который ведет прямо к 9 сентября 1958 года. Независимо от того, как долго Джейк может оставаться в прошлом, в 2011 году, когда он вернется домой, пройдет всего две минуты. Ал умирает и соблазняет Джейка выполнить миссию, которую он сам недавно принял: вернуться в 1958 и остаться в прошлом в течение пяти лет, пока он не сможет выследить и убить Ли Харви Освальда до того переломного дня в ноябре 1963 года, когда президент Джон Ф. Кеннеди был убит. Прочтите обзор.

The Calculating Stars представляет доктора Эльму Векслер Йорк, математического гения с докторской степенью по физике и математике Стэнфордского университета. Эльма пошла в среднюю школу в одиннадцать лет и в Стэнфорд в четырнадцать. Она охваченная тревогой дочь генерала еврейской армии и работает компьютером в Национальном консультативном комитете по аэронавтике (NACA).

В те времена «компьютеры» были людьми, а не машинами, и большинство из них были женщинами. Используя бумагу, карандаш и счетные машинки, они написали уравнения для баллистических расчетов, используемых в артиллерии, а затем и в ракетах. И да, вы все правильно прочитали. Это NACA, а не НАСА. Потому что действие романа происходит в 1950-х годах в альтернативной истории Соединенных Штатов и всей планеты. Том Дьюи победил Гарри Трумэна в 1948 году. Он воспользовался Вернером фон Брауном и другими бывшими нацистскими ракетными инженерами, улетевшими в США.Итак, Дьюи запустил космическую программу за десять лет до того, как Джон Ф. Кеннеди сделал это на самом деле. Прочтите обзор.

The Fated Sky продолжает историю леди-астронавта через три года после того, как она помогла построить лунную базу. («Я совершала путешествие между Землей и Луной около дюжины раз».) Она не собирается присоединиться к команде первой пилотируемой миссии на Марс.Но растущее противодействие NACA и огромные суммы, отвлекаемые на его финансирование, заставляют директора агентства пересмотреть свое мнение. Движение под названием «Земля прежде всего» получило широкую поддержку и обратилось к насилию. Ему нужно использовать огромную популярность Эльмы среди публики, поэтому он все-таки направляет ее в команду. В романе исследуются личные аспекты этого решения — для нее и ее мужа-инженера, а также для ее отношений с другими членами команды — по мере развития миссии. Прочтите обзор.

Премьер-министр Великобритании лорд Норт тайно посылает полковника.Иеремия Блэк пересекает Атлантику с приказом схватить Джорджа Вашингтона и вернуть его в Лондон. Там англичане предадут его суду за подстрекательство к мятежу. Поздняя осень 1780 года, и война для Британии идет плохо. Казначейство еще не опустело, но быстро движется в этом направлении, истощенное двойными требованиями войны с французами и американского разгрома. Приказы Блэка точны и подозрительно трудны для исполнения, но солдат-ветеран — человек находчивый. И, несмотря на несколько умных попыток Вашингтона сбежать, ему это удается.Далее следует рассказ, обещанный в названии книги. Прочтите обзор.

Альтернативные истории исследуют «что, если» прошлого. Что, если бы нацисты победили Британию до того, как Перл-Харбор спровоцировал вступление США во Вторую мировую войну? Что, если бы британцы схватили и заключили в тюрьму Джорджа Вашингтона? Или, как в случае с интригующей альтернативной политической историей Кертиса Ситтенфельда, что, если бы Хиллари Родэм никогда не была замужем за Биллом Клинтоном? Попал бы кто-нибудь из них в Белый дом? И как может измениться сегодняшний мир в результате меняющихся траекторий этих двух исключительных личностей? Прочтите обзор.

Трилогия Фартинга, Джо Уолтон

Это 1949 год. Восемью годами ранее Рудольф Гесс отправился в Соединенное Королевство, чтобы предложить мирное урегулирование, и член британского кабинета министров, известный как лорд Тирки, прилетел в Берлин, чтобы лично встретиться с Гитлером. Его миссия привела к быстрому соглашению весной 1941 года, перед запланированным Гитлером вторжением в СССР и почти за год до того, как США должны были вступить в войну.Нацистская Германия, теперь не имеющая сопротивления на Западе, оккупирует континент от Гибралтара до Киева, в то время как бушуют бои между Третьим рейхом и Советским Союзом — восемь лет после вторжения. Прочтите обзор.

Хаапенни рассказывает историю вскоре после того, как «Фартинг Сет» обосновался на Даунинг-стрит, 10. Сцена переносится из загородного дома в деревне Фартинг, где была установлена ​​первая книга, в театральный район Лондона.Там Виола Ларк, одна из шести печально известных сестер Ларкин, добилась славы на сцене и собирается начать постановку спектакля «Гамлет », «» с самой собой в главной роли в театральной моде того времени. Виола заботится только о театре. Она менее чем безразлична к политике. Но роман рассказывает увлекательную историю ее постепенного погружения в заговор с целью положить конец недавно пришедшему к власти фашистскому режиму Фартинга. Прочтите обзор.

Что больше всего привлекает в трилогии Фартинга, так это то, что она изображает легкость, с которой Англия скатывается к фашизму, антисемитизму и официальной жестокости.Учитывая рост антииммигрантских движений в Англии (и на всем континенте), а также появление жестких и нетерпимых правых в США, нетрудно представить, как это могло произойти. Когда демократия оказывается под давлением, правительство создает козлов отпущения за свои неудачи (Усама бен Ладен, Саддам Хусейн, иммигранты), начинает марш к тоталитаризму (массовое наблюдение в США, повсеместное использование камер видеонаблюдения в Англии) и все ближе к полному отказу. ценностей, на которых основана его Конституция.Прочтите обзор.

Романы по альтернативной истории, которые я прочитал перед тем, как начать этот блог

«В течение шестидесяти лет еврейские беженцы и их потомки процветали в федеральном округе Ситка,« временном »убежище, созданном после Холокоста и шокирующего краха 1948 года молодого государства Израиль. Евреи района Ситка создали свой собственный маленький мир на Аляске, ярком и сложном приграничном городе, который движется под музыку идиш.Но теперь Округ собирается вернуться под контроль Аляски, и их мечта близится к концу ». (Амазонка)

«Это Америка в 1962 году. Рабство снова стало законным. Те немногие евреи, которые все еще выживают, скрываются под вымышленными именами. В Сан-Франциско I Ching так же распространены, как и Желтые страницы. Все потому, что около двадцати лет назад Соединенные Штаты проиграли войну и теперь оккупированы нацистской Германией и Японией.Этот душераздирающий роман, удостоенный премии Хьюго, — произведение, которое сделало Филипа К. Дика новатором в области научной фантастики, преодолев барьер между научной фантастикой и серьезным романом идей. В нем Дик предлагает захватывающее видение истории как кошмара, от которого, возможно, можно просто проснуться ». (Амазонка)

–1855: Промышленная революция в полном и неумолимом разгаре, приводимая в движение паровыми кибернетическими двигателями.Чарльз Бэббидж совершенствует свою аналитическую машину, и компьютерный век опережает свое время на столетие. И три выдающихся персонажа мчатся навстречу истории — и будущему: Сибил Джерард — падшая женщина, политический тупица, дочь луддитского агитатора; Эдвард «Левиафан» Мэллори — исследователь и палеонтолог; и Лоуренс Олифант — дипломат, мистик и шпион. Их приключение начинается с открытия коробки перфокарт с двигателями неизвестного происхождения и назначения.Карты, которых кто-то так сильно хочет убить, ради … » (Амазонка)

«Берлин, 1964 год. Великий германский рейх простирается от Рейна до Урала и поддерживает непростой мир со своим ядерным соперником, Соединенными Штатами. Пока Отечество готовится к грандиозному празднованию 75-летия Адольфа Гитлера и ожидает примирительного визита президента США Джозефа Кеннеди и посла Чарльза Линдберга, детектив криминальной полиции призван расследовать обнаружение трупа в озере недалеко от самого Берлина. престижный пригород.Но когда Ксавье Марч обнаруживает личность тела, он также обнаруживает признаки заговора, который может пойти на самую верхушку Германского рейха ». (Амазонка)

«Когда на президентских выборах 1940 года знаменитый герой авиации и яростный изоляционист Чарльз А. Линдберг победил Франклина Рузвельта сокрушительным поражением на президентских выборах 1940 года, страх охватил все еврейские семьи в Америке. Линдберг не только в общенациональном радиообращении публично обвинил евреев в эгоистичном подталкивании Америки к бессмысленной войне с нацистской Германией, но и, вступив в должность тридцать третьего президента Соединенных Штатов, он договорился о сердечном «понимании» с Адольф Гитлер, чье завоевание Европы и яростную антисемитскую политику он, казалось, принял без труда.”(Amazon)

И еще об одном.

Когда он появился в 1935 году, «Здесь не может быть ничего», был безудержным бестселлером в Соединенных Штатах. В Европе процветал фашизм, а дома процветала демагогия. Сенатор от Луизианы Хьюи Лонг был на грани борьбы с президентом Рузвельтом слева, а антисемитский головорез отец Чарльз Кофлин своей истерической риторикой разжигал дыхательные пути.Итак, роман Льюиса нашел готовую аудиторию.

К сожалению, хотя я купил книгу и попытался ее прочитать, мне не удалось далеко уйти. Я позволю профессору английского языка, написавшему введение к изданию Kindle этого романа, объяснить, почему. Признавая его популярность и пропагандистскую важность, он отметил «рыхлый мелодраматический сюжет романа, плоских и даже банальных персонажей, слабые клишированные диалоги, мягкий политический дискурс, неловкую сентиментальность, деспотичную сатиру и иронию.«Льюис получил Нобелевскую премию по литературе в 1930 году. Я удивлен, что они не забрали ее у него после этого фиаско.

Для дальнейшего чтения

Возможно, вас заинтересует более прямой подход к истории. Вы найдете его по адресу:

И вы всегда можете найти мои самые популярные и самые свежие обзоры, а также руководство по всему сайту на домашней странице.

«Отечество» Роберта Харриса

«Отечество» Роберта Харриса, роман 1992 года альтернативной истории, задуманный как: «Что могло бы случиться, если бы нацисты выиграли Вторую мировую войну?» Действие происходит в Берлине 1964 года. Все персонажи романа ярко прорисованы и страстно мотивированы в явно политических направлениях.Автор провел свое исследование и знает нацистский мир наизнанку, придерживаясь ряда реальных высокопоставленных нацистов, таких как Райнхард Гейдрих и Вильгельм Штукарт, образно проецируемых в его вымышленную Германию. Другие нацисты в романе Роберта Харриса

Отечество , написанном Робертом Харрисом в 1992 году и написанном следующим образом: «Что могло бы случиться, если бы нацисты выиграли Вторую мировую войну?» Действие происходит в Берлине 1964 года. Все персонажи романа ярко прорисованы и страстно мотивированы в явно политических направлениях.Автор провел свое исследование и знает нацистский мир наизнанку, придерживаясь ряда реальных высокопоставленных нацистов, таких как Райнхард Гейдрих и Вильгельм Штукарт, образно проецируемых в его вымышленную Германию. Другие нацисты в романе соответствуют тем, кто в свое время следил за своим фюрером. Язык романиста ясен, как нацистский глупый шаг, что позволяет быстро перелистывать страницы.

В центре событий — Ксавьер Марч, следователь по расследованию убийств нацистской СС, который применяет свои детективные навыки, чтобы раскрыть дело, быстро превращающееся в сложную политическую драму.По пути Марш объединяется с молодой привлекательной американской журналисткой Шарлоттой Магуайр, поэтому эта история Харриса — не только альтернативная история двадцатого века, но и сексуальный международный триллер.

Это все, что я собираюсь сказать о сюжете, поскольку мой особый интерес при чтении этого романа состоял в том, чтобы увидеть, как все искусства живут на земле Гитлера и нацистов через тридцать лет после войны. С этой целью ниже приведены некоторые цитаты вместе с моими комментариями:

Образ превосходной голубоглазой блондинки Айрана все еще жив и здоров.Мы читаем: «Пресса изображала Рейнхарда Гейдриха как оживающего Супермена Ницше. Гейдрих в форме летчика (совершал боевые вылеты на восточном фронте). Гейдрих в своем фехтовальном снаряжении (он выступал за Германию на Олимпийских играх). Гейдрих со своей скрипкой (он мог доводить публику до слез пафосом своей игры) ».

Гитлер презирал современную музыку, фактически любую музыку, кроме классической девятнадцатого века, обычно сахаристых опер, таких как Веселая вдова Франца Легара.Большинство нацистов в Германии 1964 года все еще разделяют музыкальные вкусы своего семидесятипятилетнего фюрера. И, увы, есть упоминание о группе молодых англичан из Ливерпуля с их «пагубными негроидными воплями», ярким примером современной дегенеративной музыки, поющих I Want To Hold Your Hand .

Экскурсовод рассказывает всем иностранцам об основных зданиях нового Берлина в туристическом автобусе: «Строительство Триумфальной арки было начато в 1946 году, а работы были завершены ко Дню национального возрождения в 1950 году.На самом деле, та ужасающая монолитная архитектура, которую представлял себе Гитлер, включая 1000-футовый Большой зал, спроектированный Альбертом Шпеером, здание, вмещающее 150 000 участников, является важной частью романа. На внутренней обложке книги изображены две страницы главных зданий Гитлера, в том числе Большой зал, Гранд-Плаза, дворец Гитлера и 400-футовая Триумфальная арка.

За исключением небольшого упоминания подрывных романов таких писателей, как Гюнтер Грасс, здесь не так много упоминаний о литературе, и не зря — это жестко контролируемое полицейское государство, подобное сталинской России.Любые романы или рассказы, не соответствующие официальной линии партии, считаются подрывными, извращенными, порождением больных умов. Такой язык использовали нацисты, когда они устроили свою печально известную выставку дегенеративного искусства в 1937 году.

Когда главный герой Марш входит в кабинет лидера гестапо, он замечает: «На стенах были отпечатки скульптур Торака: геркулесовы. фигуры с гигантскими туловищами катили валуны по крутым холмам в честь строительства автобана.Необъятность скульптуры Торака была всего лишь шуткой. Ах, эстетика нацистов показывает трещины в фундаменте! Торак был выдающимся нацистским скульптором, одним из самых любимых гитлеровцев. Однако его нацистские версии мультяшных супергероев оставили равнодушными многих немцев еще в 1930-х годах; к 1960-м годам даже немцы в романе Харриса могли видеть глупость таких раздутых, скованных мускулами чудовищ.

Марш рассматривает картины на другой стене: «Фермерские девушки Шмутцлера, возвращающиеся с полей», «Фюрер говорит» в Падуе — ужасная ортодоксальная гадость.Как насчет этого — даже серьезный, ориентированный на действия сыщик СС оценивает официальное нацистское искусство как «ортодоксальную гадость». В Немецком зале искусств (прямо через дорогу от выставки «Дегенеративное искусство» с участием таких современных художников, как Марк, Нольде, Кандинский, Шагал, Грозз) было выставлено то, что Гитлер объявил приемлемым искусством. В 1930-х годах многие искусствоведы оценивали это нацистское искусство в лучшем случае как посредственное, а к 1960-м годам человек и офицер СС с улицы получили более ясное видение — все это реалистическое искусство, которое любит Гитлер, представляет собой такую ​​глупую чушь.

Ближе к концу романа Марч и Шарлотта Магуайр входят в пустую начальную школу, где Марш делает наблюдение: «Детские рисунки украшали стены — синие луга, зеленые небеса, серо-желтые облака. Детское искусство было опасно близко к искусству вырождения; такую ​​извращенность нужно было бы из них выбить ». Автор сделал уроки. Гитлер, начинающий художник, сам в молодости (столько воли, так мало таланта), ненавидел экспрессионистов, рисующих траву, которая не была зеленой, небо не синее, облака не белые — он просто не мог войти в воображаемый мир настоящий художник; и он становился жестоким, когда кто-то предполагал, что у него провинциальные, ограниченные вкусы.

Это увлекательный роман, состоящий из нескольких уровней. Я сосредоточился на искусстве, поскольку это один из моих главных интересов, и, как показал Фредерик Споттс в своих хорошо изученных книгах Гитлер и Сила эстетики , Гитлер ценил искусство как конечную цель своего видения мира. В альтернативной истории Харриса 1964 года его видение оказалось узким, тусклым, продуктом тоталитарного полицейского государства. Слава богу, нацистская Германия 1964 года так и не стала реальностью.

Топекан выпускает третью книгу из серии, исследующей альтернативную историю Второй мировой войны

Топекан Джеймс Янг выпустил третью книгу из своей серии «Война узурпатора».

Новейшая книга под названием «Против течения Империал» продолжает исследовать альтернативную историю Второй мировой войны и то, к чему бы привел, если бы Адольф Гитлер умер в ноябре 1940 года, что привело Германию к выходу Великобритании из войны.

Книгу, которая была опубликована в ноябре, можно приобрести у всех крупных книготорговцев и забрать в публичной библиотеке округа Топика и Шауни в конце января 2021 года.

По словам Янга, первая книга «Акты войны» , «начинает погружаться в новую Вторую мировую войну, когда британский король Эдуард пытается узурпировать трон королевы Елизаветы, а Гитлер умирает в 1940 году.

«Я хотел выбрать другую точку отклонения, чем большинство романов о Второй мировой войне», — сказал Янг. «Обычно люди пишут Адольфа Гитлера за кадром в Мюнхене или в результате успешной операции« Валькирия ». Убив его в ноябре 1940 года, я начал войну, но с тревожной Великобританией, которая все еще беспокоилась о том, чтобы удержаться в одиночестве и нацистской Германии. еще не совершивший поход на Восток. Итак, ни Перл-Харбор, ни Операция «Барбаросса», и из-за событий первых двух романов, королева Елизавета обращается со своим дядей как титульным узурпатором английского престола.«

« Столкновения проклятых », вторая книга, и« Против прилива, Империал », происходят в Тихом и Индийском океанах и посвящены борьбе союзников против Японии.

Янг, чей отец служил в военный, впервые заинтересовался историей и Второй мировой войной в детстве.

«Я сказал:« А что, если бы Вторая мировая была другой, и разные люди оказались по разные стороны? » — сказал Янг. — Потом, проживая жизнь, я всегда играл с этим. Я большой поклонник Роберта Конроя, Гарри Тертледова и пары других альтернативных историков.«

Большинство авторов альтернативных историй убивают Гитлера в июле 1944 года, — сказал Янг, но он хотел создать другую сюжетную линию.

» Я сказал: «Что, если мы поддержим это и убьем его в ноябре 1940 года?» «Сказал Янг. Если вы заставите Гитлера умереть в ноябре 1940 года, вы по сути измените ход Второй мировой войны, потому что Германия никогда не нападает на Советский Союз ».

При написании своих книг, сказал Янг, он следит за тем, чтобы сюжетные линии оставались в пределах возможного.

«Альтернативные историки любят называть это точкой отклонения», — сказал Янг. «Это в основном то, что нужно изменить, чтобы продолжить эту альтернативную временную шкалу».

Янг планирует продолжить серию и написать четвертую книгу, чтобы завершить историю. После завершения сериала Янг переместится в Европу и расскажет альтернативную историю о том, как идет война, одновременно с первой серией.

Янг надеется, что людям, читающим книгу, понравится другой взгляд на Вторую мировую войну и историю.

«Вы получаете историю, которую, надеюсь, я изложил в развлекательной форме», — сказал Янг.

Пять лучших романов альтернативной истории

«Воображение часто переносит нас в миры, которых никогда не было» сказал покойный американский астроном Карл Саган. Что очень подходит для этой статьи. Книги могут перенести вас через мир, назад во времени и даже в место или будущее, которых никогда не существовало. Эти романы открывают перед глазами некоторые пугающие возможности, поэтому они так хорошо поддаются криминалу!

Исторические, фантастические или криминальные романы — на эти романы стоит взглянуть.Редактор винтажей Элисон Хеннесси после работы с Саймоном Урбаном над его новым романом «План D» была вдохновлена ​​исследованием этих книг, и она дала нам свою альтернативную пятерку лучших:

‘Публикация умного и убедительного Плана D Саймона Урбана, действие которого происходит в наши дни и которое представляет мир, в котором Берлинская стена никогда не падала, заставила меня задуматься, какие еще альтернативные истории должны быть на первом месте в списке желаний любого читателя (сразу после Плана D, конечно).
Вот мои предложения — с небольшой помощью хороших людей в Твиттере — но что я упустил? Как вы думаете, почему так много из этих книг берут в качестве отправной точки события времен Второй мировой войны?

#PlanDWhatIf

Отечество Роберта Харриса

Пожалуй, самый известный пример альтернативной истории, триллер Роберта Харриса 1992 года показывает, что произошло бы, если бы нацисты выиграли Вторую мировую войну.«Отечество», открывающееся за несколько недель до 75-летия Адольфа Гитлера, представляет собой напряженное и драматичное чтение, которое было переведено более чем на 25 языков и снято в фильм (возможно, лучше всего забытый). Он стал эталоном, по которому мы судим так много альтернативных историй, и если вы еще не читали его, чего вы ждете?

Заговор против Америки Филиппа Рота

В романе Филипа Рота Рузвельт потерпел поражение на президентских выборах 1940 года Чарльзом Линдбергом, который быстро подписал договоры о ненападении с Германией и Японией, прежде чем ввести в Америку различные антисемитские меры.Мы видим влияние этого глазами семилетнего мальчика, которого зовут Филип Рот, который наблюдает, как мало-помалу жизнь его семьи начинает разваливаться, из гостиничного номера семейная книга, но таинственным образом становится недоступной для брата. Который кооптирован OAA (Офис абсорбции Америки), чтобы побудить других еврейских городских мальчиков последовать его примеру.

Доминион К.Дж. Сансома

Пожалуй, наиболее известный своей серией о Шардлейке, основанной на 16-м веке, действие последнего романа Сансома происходит в 1952 году, в котором он создает альтернативный мир, в котором Великобритания, по настоянию лорда Галифакса, сдалась Германии еще в 1940 году и теперь служит государством-сателлитом. Третьего рейха.В холодной и туманной Великобритании новым премьер-министром стал лорд Бивербук, а Освальд Мосли — его министр внутренних дел, а британское движение Сопротивления возглавляет Уинстон Черчилль.

Хранители Алан Мур

Впервые опубликованный в виде мини-сериала из 12 частей в 1980-х годах, альтернативная история Алана Мура исследует, как в 1940-х и 1960-х годах появились супергерои, которые помогли Соединенным Штатам выиграть войну во Вьетнаме, хотя сейчас страна находится в состоянии холодной войны с Россией.Часто цитируемый как один из самых влиятельных графических романов всех времен, «Хранители» также были экранизированы в 2009 году.

Джонатан Стрэндж и мистер Норрелл, Сюзанна Кларк

Оставив позади двадцатый век и Третий рейх, роман Сюзанны Кларк берет за отправную точку идею о том, что магия когда-то существовала в Англии, а теперь вернулась в девятнадцатый век с двумя мужчинами — одноименными Джонатаном Стрэнджем и мистером Норреллом. В мире Кларка север Англии волшебен и романтичен, и книгу часто описывают как смесь альтернативной истории, фэнтези и исторической фантастики — она ​​выиграла как лучший роман года The Times, так и премию World Fantasy за лучший роман. показывая, насколько успешно он соединял оба мира.’

Большое спасибо Элисон за составление этого списка. Как вы думаете? У вас есть любимый криминальный роман на альтернативной истории? Дайте нам знать в комментариях ниже или присоединитесь к беседе #plandwhatif в твиттере!

Дополнительная литература:

Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку

Получайте еженедельные рекомендации в нашем бесплатном информационном бюллетене ПОДПИСАТЬСЯ