Персональный сайт — 120 лучших книг XXI века (русскоязычные авторы)

120 лучших книг XXI века — это собрание книг, вышедших в период с 2000 по 2012 гг. и оказавших существенное влияние на литературу «нулевых» и «десятых» годов наступившего столетия. Некоторые из книг были включены в шорт-листы престижных литературных премий и уже знакомы широкому читателю. Некоторые — нет.  Мы не претендуем на полноту и объективность нашего обзора. Мы хотим познакомить Вас с литературой, которая заслуживает Вашего внимания. 1. Александр ЧУДАКОВ. Ложится мгла на старые ступени Роман «Ложится мгла на старые ступени» решением жюри конкурса «Русский Букер» признан лучшим русским романом первого десятилетия нового века. Выдающийся российский филолог Александр Чудаков (1938-2005) написал книгу, которую и многие литературоведы, и читатели посчитали автобиографической — настолько высока в ней концентрация исторической правды и настолько достоверны чувства и мысли героев. Но это не биография — это образ подлинной России в ее тяжелейшие годы, «книга гомерически смешная и невероятно грустная, жуткая и жизнеутверждающая, эпическая и лирическая. Интеллигентская робинзонада, роман воспитания, «человеческий документ»» («Новая газета»).  Новое издание романа дополнено выдержками из дневников и писем автора, позволяющими проследить историю создания книги, замысел которой сложился у него в 18 лет.   2. Михаил ШИШКИН. Взятие Измаила Михаил Шишкин обрушил почти не подвергающийся сомнению тезис: интеллектуальная проза в России — достояние узкой читательской аудитории. Его последний роман «Венерин волос», удостоенный в 2005 году премии «Национальный бестселлер», побил все рейтинги популярности. Но еще пять лет назад — в 2000 году — Михаил Шишкин стал лауреатом Российской Букеровской премии за роман «Взятие Измаила». !!! Книга вышла в свет в новом оформлении «Взятие Измаила» — роман-загадка, роман-мистерия, в самом названии которого уже содержится интрига, ибо менее всего произведение соотносится с известным военно-историческим событием. «Взятие Измаила» вообще не похоже на канонический исторический роман, хотя в его основе лежат события из нашего прошлого. Дореволюционный уголовный суд с его  атмосферой — и тут же сцены жизни из сталинских, хрущевских и брежневских времен. Герои реальные и вымышленные, типические; современная  лексика и старославянские стилизации — автор словно бы подчеркивает равноценность для России всех времен и событий,  их полную взаимопроницаемость. И вечное «без меня народ не полный» — М.Шишкин смело вводит в пласт романа автобиографические мотивы. 3. Валерий ЗАЛОТУХА. Последний коммунист «Последний коммунист» перенесет читателей в средние широты России, где разворачивается семейная и социальная драма. В городе Придонск есть лишь один крайне богатый человек, он местный олигарх и фактически заправляет всеми делами в городе. Его родной сын возвращается из Швейцарии, где он обучался в одном из самых престижных колледжей этой страны. Первая радость от встречи быстро прошла, когда стало понятно, что сын олигарха, проникся во время обучения ультралевыми политическими идеями и теперь враждебно настроен к тому чем занимается его отец… 4. Николай КОНОНОВ. Похороны кузнечика «Похороны кузнечика», безусловно, можно назвать психологическим романом конца века. Его построение и сюжетообразование связаны не столько с прозой, сколько с поэзией – основным видом деятельности автора. Психология, самоанализ и самопознание, увиденные сквозь призму поэзии, позволяют показать героя в пограничных и роковых ситуациях. Чем отличается живое, родное, трепещущее от неживого и чуждого? Что достоверно в нашей памяти, связующей нас, нынешних, с нашим баснословным прошлым? Как человек осуществляет свой выбор? Во что он верит? Эти проблемы решает автор, рассказывая трепетную притчу, прибегая к разным языковым слоям – от интимной лирики до отчужденного трактата. Острое, напряженное письмо погружает читателя в некий мир, где мы все когда-то бывали. И автор повествует о том, что все знают, но не говорят…  5. Мария ПАЛЕЙ. Ланч «Как большинство бесхарактерных людей, то есть как большинство людей вообще, я легко удовлетворялся первым, что шло в руки, само запрыгивало в рот или юркало в недра моего гульфика. При этом мне без каких-либо усилий удавалось внушать не только знакомым, но даже себе самому, что нет, напротив, все эти, с позволения сказать, деликатесы проходят мой самый серьезный, придирчивый, если не сказать капризно-прихотливый, отбор. В итоге, хлебая тепловатое пойло из общеказарменного корыта, я пребывал в полной уверенности, что дегустирую тончайшие произведения искусства, созданные виртуозами французской кухни», – так описывает меню своей жизни герой романа «Ланч». Этот экзистенциалистский русско-европейский роман вошел в финал премии «Букер-2000». Марина Палей открыла им новый жанр: роман-бунт.  6. Алексей СЛАПОВСКИЙ. День денег Проза Алексея Слаповского — это удивительная смесь фантастики, детектива, психологизма, юмора, явных выдумок и чисто бытовых зарисовок. «Сценическая площадка» большинства произведений — провинциальный волжский город, усвоивший черты «нового времени» (иномарки, разборки, доллары) и домашний, с патриархальными нравами и уютными улочками. И люди, живущие в нем, сочетают в себе простодушие и недоверчивость, домовитость и умение загулять так, что мало не покажется. С чего начинается день у друзей, сильно подгулявших вчера? Правильно, с поиска денег. И они найдены — 33 тысячи долларов в свертке прямо на земле. Лихорадочные попытки приобщиться к «сладкой жизни», реализовать самые безумные желания и мечты заканчиваются… таинственной пропажей вожделенных средств. Друзьям остается решить два вопроса. Первый — простой: а были деньги — то? И второй — а в них ли счастье?   7. Светлана ШЕНБРУН. Розы и хризантемы Многоплановый, насыщенный неповторимыми приметами времени и точными характеристиками роман Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» посвящен первым послевоенным годам. Его герои — обитатели московских коммуналок, люди с разными взглядами, привычками и судьбами, которых объединяют общие беды и надежды. Это история поколения, проведшего детство в эвакуации и вернувшегося в Москву с уже повзрослевшими душами, — поколения, из которого вышли шестидесятники.       8. Людмила УЛИЦКАЯ. Казус Кукоцкого «Казус Кукоцкого» — история одной семьи российских интеллигентов в нескольких поколениях. Это своеобразная сага, рассказывающая судьбе профессора Павла Кукоцкого, который теряет двух самых любимых женщин — жену и дочь. Книга о жизни, смерти и третьем, промежуточном состоянии, о любви, человеческих ценностях и судьбе России. Время действия сороковые-восьмидесятые годы 20-го века. Поскольку временной промежуток большой, в «кадр» попадают глобальные события — первая и вторая мировая война, культа личности Сталина, Хрущевская оттепель, травля генетиков… 9. Анатолий НАЙМАН. Сэр Герой книги «Сэр», Исайя Берлин, прожил почти целиком XX столетие, родился в Риге, детство провел в Петрограде и мальчиком эмигрировал с семьей в Лондон. Он был русским, евреем, англичанином и европейцем в полном значении каждого из этих слов. Он находился в самой гуще и нередко становился ключевым участником исторических событий середины и второй половины века. Он был крупнейшим авторитетом как историк философских идей, но его мировая известность вышла далеко за рамки научной деятельности. Множество людей, от самых значительных до самых обыкновенных, включая автора этой книги, попадали под обаяние его личности, мыслей, беседы. 10. Сергей НОСОВ. Хозяйка истории Время действия романа — семидесятые годы. Место действия — закрытые институты и явочные квартиры всевозможных спецслужб, частично пересекающиеся с номенклатурными санаториями и пансионатами. Главная героиня Елена Ковалева обладает даром ясновидения и прорицания — даром, настолько могущественным, что именно он, этот дар, нещадно эксплуатируемый спецслужбами и их партийным начальством, обеспечивает СССР стратегическую инициативу в холодной войне с Западом. .. 11. Татьяна ТОЛСТАЯ. Кысь Роман «Кысь» – о мутирующей после ядерного взрыва России. Страна, согласно роману, полностью деградировала: язык почти утрачен, мегаполисы превращены в убогие деревни, где люди живут по правилам игры в «кошки-мышки». Роман пропитан сарказмом, характеры героев выстраиваются в своеобразную галерею уродов, их сексуальность подчеркнуто груба и первобытна. «Кысь» — литературное открытие последних лет. За этот роман Татьяна Толстая была удостоена премии «Триумф». 12. Алан ЧЕРЧЕСОВ. Венок на могилу ветра «Венок на могилу ветра» — вторая книга талантливого и самобытного писателя из Владикавказа. Его первый роман — «Реквием по живущему» — выходил на русском и немецком языках, имел широкую прессу во всем мире. Каждый найдет в этой многослойной книге свое: здесь и убийство, и похищение, и насилие, и любовь, и жизнь отщепенцев в диких горах, но вместе с тем — и глубокое раздумье о природе человека, о чуде жизни и силе страсти. Мастерская, остросовременная, подлинно интеллектуальная и экзистенциальная проза Черчесова пронизана неповторимым ритмом и создана из плоти и крови. 13. Олег ПАВЛОВ. Карагандинские девятины, или Повести последних дней Действие трилогии разворачивается на задворках некогда могучей Империи в трагическое и абсурдное время ее распада. Герои О. Павлова – подневольные служивые люди. Один день лагерного охранника в романе «Дело Матюшина». Путешествие армейской похоронной команды с грузом «200» в повести «Карагандинские девятины». Житие простого и грешного русского капитана в повести «Казенная сказка»… Писатель создает атмосферу экзистенциальной смещенности восприятия мира и показывает сложные переплетения человеческих судеб на фоне жестокой, почти фантастичной истории страны и народа. 14. Дмитрий БОРТНИКОВ. Синдром Фрица «Синдром Фрица» — история провинциального мальчика, который не похож на остальных… мальчиков. С ними он никак не мог обыкновенно подружиться. …Потому что он их любил. Этот текст, рекомендованный в печать Юрием Мамлеевым, — безобразная правда о России, написанная в уютном Париже. 15. Сергей ГАНДЛЕВСКИЙ. <Нрзб> Скромный московский поэт и литературовед Лев Криворотов исследует жизнь и творчество некоего забытого гениального поэта Виктора Чиграшова, с которым был знаком в 70-е. Полулегальные поэтические салоны, козни КГБ, литературные попойки… По глубинному же замыслу – это книга о зыбкой границе между жизнью и литературой, о метафизике «подполья”.., о безнадежности любви. Написанный подчеркнуто серьезно, роман ностальгичен в лучшем смысле слова, это трезвая и жесткая книга об эпохе, которую нынче стало модным романтизировать, окутывать каким-то розовым флером: мол, и водка тогда была слаще, и стихи веселее, и девушки снисходительнее. 16. Александр МЕЛИХОВ. Любовь к отеческим гробам «Любовь к отеческим гробам» — это роман о людях, родных и неродных одновременно, сразу обыкновенных и страшных. И про иллюзии этих людей, радужные мыльные пузыри, на которые люди любуются вместо того, чтобы смотреть себе под ноги. В этом очень серьезном романе много смешного. Юмор здесь проходит весь путь от улыбки до сарказма, лишний раз подчеркивая, что от смешного до грустного — шаг. 17. Вадим МЕСЯЦ. Лечение электричеством Автор «Ветра с конфетной фабрики» и «Часа приземления птиц» представляет свой новый роман, посвященный нынешним русским на Американском континенте. Любовная история бывшей фотомодели и стареющего модного фотографа вовлекает в себя судьбы «бандитского» поколения эмиграции, растворяется в нем на просторах Дикого Запада и почти библейских воспоминаниях о Сибири начала века. Зыбкие сны о России и подростковая любовь к Америке стали для этих людей привычкой: собственные капризы им интересней. Влюбленные не воспринимают жизнь всерьез лишь потому, что жизнь все еще воспринимает всерьез их самих. Счастливый случай спасает их от верной гибели, — видимо, любовь еще не потеряла своего изначального очарования.. 18. Владимир СОРОКИН. Лёд Я помню все: лица сестер и братьев, их голоса, их глаза, их сердца, учащие мое сердце сокровенным словам. Помню… Появлялись новые голубоглазые и русоволосые, чьи сердца разбудил ледяной молот, они вливались в наше братство, узнавали радость пробуждения, плакали слезами сердечного раскаянья, открывали божественный язык сердец, заменяя опытных и зрелых, тех, кто до конца познал все 23 слова. 19. Рубен Давид ГОНСАЛЕС ГАЛЬЕГО. Белое на черном Живя в Мадриде, Рубен Давид Гонсалес Гальего пишет по-русски. И не только и не столько потому, что, внук видного испанского коммуниста, он провел детство в Советском Союзе. По его мнению, только «великий и могучий» может адекватно передать то, что творилось в детских домах для инвалидов СССР. Описанию этого ужаса и посвящен его блистательный литературный дебют – автобиографический роман в рассказах «Белое на черном», ставший сенсацией уже в журнальной публикации. Издатели завидуют тем, кто прочтет это впервые. Во-первых, книга очень веселая: автор как никто умеет находить смешное в страшном. Во-вторых, он сумел конвертировать личный опыт в подлинное искусство, если, конечно, считать искусством то, что помогает жить. 20. Наталья ГАЛКИНА. ВИЛЛА РЕНО История петербургских интеллигентов, выехавших накануне Октябрьского переворота на дачи в Келломяки — нынешнее Комарово — и отсеченных от России неожиданно возникшей границей. Все, что им остается, — это сохранять в своей маленькой колонии заповедник русской жизни, смытой в небытие большевистским потопом. Вилла Рено, где обитают «вечные дачники», — это русский Ноев ковчег, плывущий вне времени и пространства, из одной эпохи в другую. 21. Леонид ЗОРИН. ЮПИТЕР «Юпитер» — это актуальная авторская притча. Она повествует об актере, которому предстоит сыграть главную роль в пьесе, но сам персонаж ему просто ненавистен. Он ассоциируется с деспотическими тенденциями в обществе, со страхом и вечными косыми взглядами. Актер пытается вжиться в полученную роль, и в скором времени понимает, что у него есть не мало общих черт с главным героем, что сильно расстраивает его и заставляет о многом задуматься. 22. Афанасий МАМЕДОВ. ФРАУ ШРАМ «Фрау Шрам» — каникулярный роман, история о любви, написанная мужчиной. Студент московского Литинститута Илья Новогрудский отправляется на каникулы в столицу независимого Азербайджана. Случайная встреча с женой бывшего друга, с которой у него завязывается роман, становится поворотной точкой в судьбе героя. Прошлое и настоящее, Москва и Баку, политика, любовь, зависть, давние чужие истории, ностальгия по детству, благородное негодование, поиск себя сплетаются в страшный узел, который невозможно ни развязать, ни разрубить. 23. Елена ЧИЖОВА. ЛАВРА Елена Чижова, автор книг «Время женщин», «Полукровка», «Крошки Цахес», в романе «Лавра» продолжает свою энциклопедию жизни. На этот раз ее героиня — жена неофита-священника в «застойные годы», постигает азы непростого церковного быта и бытия. Незаурядная интеллигентная женщина, она истово погружается в новую для нее реальность, веря, что именно здесь скроется от фальши и разочарований повседневности. Но и здесь ее ждет трагическая подмена. Роман не сводится к церковной теме, это скорее попытка воссоздания ушедшего времени, одного из его образов.   24. Алексей СНЕЖИН. После весны «Я впервые сталкиваюсь с подобными текстами, очень оригинально, многозначно, глубоко и трагично! Очень завораживает и притягивает!  Вам удалось, по-моему, в равной степени сильно вывести и социальный и индивидуальный план жизни человека, показать глобальную зависимость одного от другого. Авторская позиция, как на ладони… Вот уж, действительно, сердце там, где живёт «моя больная любовь к России»… с непорочностью пылкой и с нежностью гневной автор любит этот мир, Всевышним освященный, дьяволом осквернённый. Много страдать, наверное, надо, чтобы так написать.  Нелепые судьбы героев, беззащитность чистоты и искренности, господство прозы и пошлости жизни в её самых уродливых формах… поэзия, которая это усугубляет и кажется абсолютно неуместной…  Очень чеховская проблематика, но художественные средства совсем иные…Авторские…  Под сильным впечатлением от Вашего произведения! Спасибо Вам!  Желаю новых успехов в творческих поисках!  С уважением, признательностью и теплом души!»  (Ирина Кюри)       [ 1 ]  [ 2 ]  [ 3 ]  [ 4 ]  [ 5 ]                      © 120 лучших книг XXI века. 2012-2013.

О лучших русских книгах XXI века, встрече с Пелевиным и гениальности Лимонова: aprosh — LiveJournal

Писатель Лев Данилкин — автор ЖЗЛ Ленина и Гагарина, лауреат «Большой книги»-2017 и один из главных русских критиков рассказывает, за что не любит Набокова и Довлатова, почему отказался писать биографию Пелевина и как встречался с Барнсом, Фраем и Сорокиным.

Фотограф: Татьяна Мейдман.

Первые книги

Я лет до семи ненавидел читать — меня заставляли, чуть ли не силком, тыкали книжкой в харю, как Ваньку Жукова селедкой. Я сломался на «Незнайке» — то ли отец, то ли мать заупрямились и не стали дочитывать вслух какую-то главу до конца. Носовское остроумие уже тогда на меня действовало, как НЛП, мне было невтерпеж, и я принялся сам.

Уже класса с третьего я читал запоем — в школе даже больше, чем когда в «Афише» работал. Особенно летом, это была деревня Гавриловка, в Тамбовской области, там была фантастическая библиотека, и я набирал там книги и начинал их читать прямо на ходу, как Листик, которого Незнайка за это в осла превратил. Я бы даже не заметил, наверно. В той библиотеке было все и сразу, все книги, которые в моем Одинцово были почти недоступны, — от «Графа Монте-Кристо» до «Вниз по волшебной реке» Эдуарда Успенского.

Классе в шестом я случайно наткнулся на толкиеновских «Хранителей», про которых отродясь ничего не слышал — просто начал читать и провалился в эту книгу. Перечитывал, наверное, раз сто. Это единственная книга в жизни, которую я украл из библиотеки, — просто не мог с ней разлучаться надолго, она абсолютно как кольцо сауроновское на меня действовала. Она до сих пор у меня лежит — и вырванная страница в ней, со штампом. Потом, уже классе в 10, я пытался переводить «Хоббита», но сломался на всех этих бесконечных односложных английских глаголах в песнях. «Хоббита» я люблю, но уже поменьше; про то, что есть вообще продолжение — «Две твердыни», «Возвращение короля» — я узнал лет в 16, прочел один раз и больше не перечитывал. «Хранители» — священная книга, а это какая-то беготня, по горам по долам ходят шуба да кафтан, не то совсем.

Книги, которые хочется перечитывать

Сейчас я вообще ничего не перечитываю, а в детстве часто читал одни и те же книги каждый день, буквально каждый, и так годами. Самое сильное психотерапевтическое воздействие на меня оказывали «Том Сойер» и «Незнайка на Луне»: в особенно депрессивные моменты я мог перечитать их два раза за день, с любого абзаца. Мне до сих пор нравится читать вслух кому-нибудь «Незнайку» — как вот у Рубанова герой, который читает вслух начало лимоновского «Эдички», когда ему плохо.

Поразившая книга

Я с детства интересовался всем, что связано с историей, от Геродота до серии «Пламенные революционеры». Странно об этом вспоминать, но в 16 лет на меня дикое впечатление произвело «Красное колесо» Солженицына, которое я тогда прочитал целиком. Я подсел на его эпическую версию развала России, но это недолго продлилось, и сейчас меня от Солженицына воротит, от всех этих проповедей и наставлений, как нам надо избавиться от «азиатского подбрюшья» и молиться на Столыпина-вешателя. Ненависть к Ленину, которой он буквально сочится — тоже не мое, не моя икона. Мне не нравится сам его проект — навязать представление, что советская система была исторической ошибкой. Этот проект сейчас победил, эти идеи доминируют — и это тоже мне не нравится, я всегда болею за «андердогов», за проигрывающих.

Школьная классика

В шестом классе я прочитал «Преступление и наказание» и был помешан на Достоевском, вплоть до коллекционирования книг Игоря Волгина и Людмилы Сараскиной. Потом я перешел в филологический класс 67 школы в Москве: мой учитель Лев Соболев особенно ценил Толстого и хорошее знание его текстов. Мы должны были помнить, какого цвета была собачка Платона Каратаева (лилового!), «диктанты» писали по «Войне и миру»: кто такие берейторы, что такое плерезы, вот это все. Я закончил 67-ю чуть ли не со всеми тройками, кроме литературы и истории, но зато в университет после соболевского класса поступил с четырьмя пятерками.

Я, наверное, могу теоретически перечитать сейчас всю эту «школьную классику» и наверняка кучу всего такого увижу, чего не понимал. Но я знаю, что у меня нет времени на романы, я кучу других важных книг не прочел — по истории и социологии. Художественная литература перестала быть для меня фетишем вообще, мне страшно нравится, не знаю, прочесть пару рассказов Валентина Распутина, которые я не знал, где-нибудь в самолете, или, там, Платонова, но выделить неделю на «Каренину» или «Карамазовых» — нет, конечно.

Если уж на то пошло, мне кажется, художественная литература перестает быть силой, которая структурирует общество, она стала нишевой, досуговой, по сути, сферой. Это раньше считалось, что есть настоящие писатели — люди с воображением, которые могут сотворить мир и таким образом его объяснить, и есть авторы нон-фикшена — поденщики-компиляторы, которые из-за бедной фантазии вынуждены работать с готовыми фактами. Сейчас эта романтическая концепция потеряла свою силу: гением может быть и тот, кто не выдумывает историю, как Барнс или Дэн «Террор» Симмонс, а отбирает несколько важнейших из миллиона уже существующих, как Малкольм Гладуэлл. Ну, то есть, «Некто Гитлер» Себастьяна Хафнера для меня ценнее фейхтвангеровского «Успеха».

Секретные шедевры

Недавно я прочел книгу выдающегося социолога Георгия Дерлугьяна «Агент Бурдье на Кавказе» — это такая биография советского человека, который под влиянием исторических обстоятельств в 90-е превратился в лидера сепаратистов и чуть ли не в исламского боевика; история развала СССР, рассказанная через историю одного точно выбранного автором героя. Сейчас я понимаю — вот идеальная биография живого человека, вот так мне нужно было писать биографию Проханова. Это блистательная по всем параметрам книга; и почему я не знал про нее раньше? Вообще, Дерлугьян — крупнейший историк и один из самых умных людей, которых я знаю.

Вообще все пишут про один и тот же набор имен, это поразительно: почему, спрашивается, вы не лезете куда-то еще, не заглядываете под дальние камни, неужели вы верите издателям, которые якобы уже нашли за вас все сокровища? Вот пару лет назад в журнале «Волга», что ли, мелькнул блестящий роман Сергея Шикеры, называется «Египетское метро» — издал его кто-нибудь или премией какой-то наградил? Черта с два. А знает кто-нибудь писателя Олега Курылева? Поразительно — куча каких-то блогеров, обозревателей, ведущих телеграм-каналов — а тексты такого уровня пропускают под радарами, как так?

Канон

Задним числом, уже перестав быть литературным критиком, я понимаю: то, что считается каноном, абсолютной классикой — по сути, условность: какие-то люди на каких-то загадочных основаниях решили, что эти книги более достойные, чем остальные. Но на самом деле не существует ни одной объективной причины, почему комбинация слов Набокова лучше комбинации слов Донцовой: лучше — для кого? В определенных исторических обстоятельствах легализуется тот или иной канон — вот и все «критерии».

«Полка»

Я отказался прислать им [проекту «Полка» Юрия Сапрыкина] свой список «лучших русских книг»? Мне кажется, я не ответил просто — а что мне было отвечать, я заведомо знаю, что у меня очень странные представления о литературной иерархии, и от обычной, традиционной, общепринятой (Пушкин, Лесков — важные писатели, Проханов — графоман) меня тошнит. Что я должен был, в очередной раз завизировать ее — или, наоборот, взяться за какие-то «субверсивные практики», на черта мне это нужно — выстраивать свою идентичность, отталкиваясь от чьей-то еще? Это параллельные вселенные, мы никогда ни о чем не договоримся, и что бы там кто ни думал, я знаю, что Чернышевский умнее, остроумнее и виртуознее Набокова и Довлатова.

Советская литература

Слово «советский» сейчас употребляют как-то снисходительно или издевательски, и это, конечно, ерунда. «Как закалялась сталь» — мега-роман. Валентин Распутин — великий писатель. Перечитайте сцену мытья унтера Фенбонга в «Молодой гвардии» Александра Фадеева — какой там Набоков. Я не испытываю ни малейшего сожаления из-за того, что потратил кучу времени на чтение советской литературы: я помню, когда поступал на филфак, у меня первый вопрос на экзамене по литературе был по «Герою нашего времени», а второй по «Молодой гвардии» — и я уже тогда осознавал, что мне нравится и там и там, в обоих мирах, и где про Максим Максимыча, и где про Любку Шевцову.

Любимые стихи

Здесь у меня тоже не вполне совпадающие с общепринятыми представления: я считаю величайшим поэтом не Бродского, не Кушнера, не Вознесенского и не Евтушенко, а Лимонова. Кстати, вторая книжка, которую я украл в жизни, — не в библиотеке на этот раз, а в магазине «Москва», в году в 1996-м, наверное, — это был сборник стихов Лимонова, я выдрал магнитную полоску с какой-то страницы и унес ее, «Мой отрицательный герой» называлась. Иногда я напарываюсь на его стихи в сети, зависаю и начинаю читать подряд: у него поразительное чувство слова, он слышит так, как обычные люди и даже профессиональные «поэты» не слышат, он настоящий гений, я без шуток. Я уж не говорю о том, что именно Лимонов, конечно, — из живых с самой лучшей биографией человек, он лучше всех других своих современников — на круг — распорядился своей жизнью. И даже если он так и не попадет в учебники литературы — все равно его способность находить слова необъяснима, иррациональна — «цапля с диснеевскими ногами» — диснеевскими! — вот это все.

Вовремя прочитанная книга

«Новая Хронология» Фоменко. В 2008—2009 годах я искал героя для следующей биографии и набрел на Википедии на статью про Николая Александровича Морозова — народовольца, который просидел 25 лет в тюрьме и обнаружил, что с историей — точнее, хронологией — что-то не то. Но меня больше поразило, что, согласно статье, в конце 1930-х 85-летний Морозов прошел курсы ДОСААФ и в 1941-м отправился добровольцем на фронт, где подбил два немецких танка. Это, конечно, брехня википедийная, как оказалось, но я зацепился именно за нее — и вот так, через Морозова, «увидел» вдруг Фоменко.

Я десять лет уже живу, глядя на мир как бы двумя разными глазами, и с тех пор мне ни разу не было скучно думать об истории, я ему очень признателен. Это хороший пример книг-которые-меня-изменили. Я видел — благодаря его советам, что посмотреть — поразительные места и вещи, от Баальбека до могилы Христа в Сринагаре. И все, что я знаю об истории как науке, говорит в пользу того, что и там может произойти такая же революция, как в физике и математике с Эйнштейном и Лобачевским. И даже если Фоменко ошибается — мне нравится его скепсис, это интереснее, чем в тысячный раз переписывать школьный учебник.

Лучшие русские книги XXI века

Я в прошлом году читал небольшой курс по современной русской литературе — могу сказать, какие тексты я отобрал. «Журавли и карлики» Юзефовича, «Асан» Маканина, «2017» Славниковой, «Взятие Измаила» Шишкина, «Лавр», «Теллурия», «Чапаев и Пустота». Это не значит, что современная русская проза сводится только к этим именам; просто эти тексты удобны для того, чтобы выстроить у студентов каркас представлений о том, что такое современная отечественная литература.

Важная книга

С возрастом всякие иерархии перестают работать, они становятся «плавающими»: сегодня у меня в голове центральное место занимает ленинское «Государство и революция», вчера «Незнайка на Луне», летом прошлым это была «История его слуги» Лимонова. Но ни на одну книгу я не убил столько времени, как на «Письма из Лондона» Джулиана Барнса — даже в «Ленина» не вложено столько труда и тщания. «Письма» — тот случай, когда невозможно определиться с жанром: это всего лишь публицистика или уже «высокая проза» — и существует ли вообще граница между ними. Я начал переводить книгу для себя, потом ее издали, чудовищно, сплошные опечатки, угробили книжку. Я бы, да, хотел еще раз ее перешерстить и опубликовать, я люблю любой текст оттуда больше, чем все свои вместе взятые.

Встречи с писателями

При личном знакомстве меня больше всего потряс Барнс: черт, бывают же писатели, до такой степени похожие на свои книги. Однажды я провел час со Стивеном Фраем — и тут ровно наоборот, какой там Дживз: нулевая обаятельность, его фотографией можно было иллюстрировать в энциклопедии слово «сноб». Я был дома у Джулии Дональдсон, у Мишеля Фейбера прожил два дня — в доме, который стоит на железнодорожной платформе, бывшее здание станции. Джонатан Коу, например, совсем не похож на «британского писателя» — вообще без закидонов. Хорнби такой же.

Англофилия и «Афиша»

«Афиша» образца начала 2000-х была — может быть, неартикулированно, но по сути — такой англофильской институцией. Предполагалось, что Москва, которую описывал журнал, должна была в финале истории стать аналогом Лондона. Рестораны, литература, дизайн — все мерилось в сравнении с эталоном, таким «небесным Лондоном», и «Афиша» была главным агентом и ревизором этих чаемых перемен. И все ездили все время туда, чуть ли не на каждые выходные — в Лондон, в сельскую Англию, в Шотландию. Сейчас все смеются над историей про Солсбери, но я вот году в 2004-м ездил туда ровно как Петров и Боширов — на два часа, именно что собор посмотреть, буквально за этим. Это было в порядке вещей — так же, как следить за британским Букером пристальнее, чем за всеми русскими литпремиями вместе взятыми: новый эталон романа, ориентир на год. Сейчас про всю эту нелепость смешно вспоминать, но тогда этот англоцентризм, культурная гегемония «Лондона» казалась абсолютно естественной. Даже не знаю, что это — глупость? Наваждение? Очень странно сейчас вспоминать.

Моя рубрика «Книги» в «Афише» была почти автономной, легализованный формой чудачества — хочешь, пиши про Проханова, хочешь, про Нила Геймана. Но уже года с 2012-го стало ясно, что есть противоречие, некий политический шлейф стал чувствоваться, на обложке «Пусси райот», а внутри — Проханов, что-то не то. Это раздражало обе стороны.

Сорокин и Пелевин

Когда-то в кинотеатре «Соловей» был музей кино, и там была книжная лавка. Здесь я студентом купил недорогую книжку рассказов незнакомого мне писателя Владимира Сорокина и уже в метро начал их читать. Я никогда в жизни так не … [испытывал такого потрясения] от текста, как от тех рассказцев — «Желудевая падь», «Геологи». «Мысть, мысть, мысть, учкарное сопление», вот это все.

На четвертом курсе я предложил своей научной руководительнице Ольге Григорьевне Ревзиной тему диплома — что-то про дискурсивные практики у современного писателя В.Г. Сорокина — и принес ей «Норму». Она вернула книгу через неделю с абсолютным покерфейсом — но поняла и оценила. Вот тоже человек с абсолютным вкусом и слухом литературным. Защищался я на кафедре русского языка — но, мне кажется, в 1996 году никто, кроме меня и собственно моей научной руководительницы, просто не понимал, о каких текстах идет речь, никто тогда о Сорокине не знал.

В конце 1990-х, работая редактором прото-«Афиши», я заказал Сорокину рассказ на последнюю полосу. Он пришел за гонораром в редакцию лично: почему-то в черном лыжном костюме и с палками — вылитый герой своей книги. У меня оказался его мейл, и я ему написал что-то в духе «Здравствуйте, дорогой Мартин Алексеевич», мне казалось это остроумным. Напрасно — Сорокин очень жестко это пресек, и меня это сильно отрезвило: я усвоил тогда, что не надо путать автора ни с его героями, ни с его приемами. Но, несмотря на эту горечь, я всегда буду благодарен Сорокину за невероятное количество веселых часов, проведенных над его текстами.

Пелевина я видел раз в жизни: году в 2000-м, в ВШЭ, там была какая-то дискуссия про политтехнологии. Он пришел в спортивных штанах и черных очках — и экспромтом доказал, что какой-то академик, там присутствовавший, на самом деле не существует. Это было завораживающе, все с открытыми ртами замерли, когда он логически, по пунктам, объяснил, почему вот этот вот человек — его на самом деле нет и быть не может. Вообще, я очень люблю Пелевина. «Чапаева» я прочел в 1996-м, в «Знамени», летом в Симеизе. Я недавно перечитывал в связи с Лениным — это та книжка, которая с годами становится только лучше.

Лет 20 назад мне предложили написать биографию Пелевина, и я сходу согласился — но с условием, что прежде спрошу у него разрешение. Пелевин мне ответил, что не хочет этой книги. На круг, думаю, это было верно: не факт, что его жизнь — в отличие от прохановской или лимоновской — может быть ключом к эпохе. А тогда — какой смысл лезть в его частную жизнь?

Писатели, которые разочаровали

Есть писатели, которые мне страшно нравились — но затем их магнетизм исчез, по разным причинам. Возможно, из-за ощущения, что они сами себя повторяют. Может быть, они по‑прежнему талантливы — и я до сих пор люблю и помню «Взятие Измаила», «Эвакуатор», «Учебник рисования», «Коронацию» — но в какой-то момент что-то рвется — и все, и никто не убедит меня взяться за новинку. Так было с Шишкиным, с Акуниным, с Быковым, с Кантором. Вот новый роман Проханова — прочту, если вдруг попадется, Лимонова — любой текст; а этих — нет, не тянет.

На самом деле, меня мало кто раздражает всерьез. Я не понимаю, почему все договорились считать Довлатова большим автором: его истории не кажутся мне ни смешными, ни «универсальными» — чтобы про любую ситуацию можно было сказать: «Ну это, помнишь, как у Довлатова». Как у Драгунского — да, как у Носова — да, чистый Гоголь — да, сорокинщина — да, но «как у Довлатова»? Нет.

Я любил в свое время «Дар» и «Защиту Лужина» Набокова, но мне никогда не нравилась «Лолита»: «огонь моих чресел», вся эта чудовищная пошлятина. Крайне переоцененный писатель, в целом.

Любимые авторы и кумиры

Я очень люблю своего старинного друга Семеляка, притом что мы даже когда вместе работали, почти не виделись и едва здороваемся — только переписываемся, как Бувар и Пекюше. Это такие бесконечные платоновские диалоги — химически чистое злословие, шутовская политика, паралитература, шарлатанская история, дрязги про деньги — написанные двумя сорокинскими Мартин-Алексеевичами, которые ненавидят всех вокруг и которые осточертели друг другу, но все равно больше поговорить-то не с кем — и они продолжают пререкаться друг с другом, год за годом, лет двадцать уже. Соль в том, что это не для публикации, не дай бог кто-то это увидит когда-то. У Семеляка не так устроена голова, как у меня, мы разные, но я очень люблю его остроумие, и у него абсолютный слух на язык, лучший в поколении.

Еще человек — да можно сказать, что и кумир, почему нет — филолог Александр Константинович Жолковский, в середине 90-х я всерьез хотел поступить в аспирантуру американского университета, где он преподает. Потом, правда, у меня хватило ума понять, что дело не в методике разбора текстов, а в бретерском таком остроумии, которому невозможно выучиться, это либо есть, либо нет. Ни один текст Жолковского меня не разочаровал, никогда.

На самом деле, если бы можно было бы научиться писать, как кто-то еще, то я бы выбрал — как Бушин. Это великий писатель, ну или публицист, Владимир Сергеевич Бушин. Я с ним малость знаком, и он мне объяснил однажды, что дело не только в остроумии, не в умении найти нужное словцо и поставить его в нужном месте; не только в нем. Он объяснил, в чем. И если знаешь, в чем, то даже в обычную газету — которая один день вроде как живет — пишешь так, что люди перед смертью просят вырезки с твоими текстами в гроб им положить. И родным завещают на могилу приходить и новые твои статьи читать: «Я услышу». Вот Владимир Сергеевич Бушин так пишет, про вырезки это не выдумка. Я так пока не умею, но я помню его «завет», и я хотел бы так.

Игорь КИРИЕНКОВ.

Критики назвали 100 лучших книг XXI века. Сколько из них вы уже прочитали?

Думаете, в эпоху интернета люди не пишут и не читают ничего длиннее поста в инстаграме? Между тем в литературе немало достойных произведений. Об этом напоминает Vulture, блог журнала New York Magazine. Редакция попросила десятки критиков и авторов назвать несколько книг, которые заслуживают места среди самых важных произведений, выпущенных с 2000 года. Устали читать посты в соцсетях? Советуем заглянуть в этот список.

Может показаться, что редакторы Vulture торопят события, ведь ХХI век только начался. Однако они и сами называют свою затею «преждевременной попыткой сформулировать канон XXI века». Они признаются, что целью была вовсе не «строгая библиотека, а размытое селфи культурного момента».

Мы в AdMe.ru знаем, как иногда бывает сложно выбрать новую книгу для чтения, поэтому делимся с вами произведениями, выбирая из которых точно не ошибешься. Они принесли награды своим авторам, стали бестселлерами и были экранизированы. А может, с некоторыми из них вы уже знакомы?

Кира Найтли, Кэри Маллиган и Эндрю Гарфилд в экранизации книги «Не отпускай меня» Кадзуо Исигуро, лауреата Нобелевской премии по литературе.

100. «Асимметрия», Лиза Холлидей

99. «Щедроты морской девы», Денис Джонсон

98. «Красные часы», Лени Зумас

97. «Священник», Патриция Локвуд

96. «Расскажи мне, как это закончится», Валерия Луизелли

95. The Best We Could Do, Ти Буй

94. «Время повзрослеть», Джеми Аттенберг

93. «Ненависть, которую вы порождаете», Энджи Томас

92. Ghachar Ghochar, Вивек Шанбхаг

91. The Needle’s Eye, Фанни Хау

Розамунд Пайк в экранизации «Исчезнувшей» Гиллиан Флинн. Роман-триллер быстро вошел в списки бестселлеров.

90. «Эссе и мемуары», Альберт Мюррей

89. «Все, что тебе принадлежит», Гарт Гринвелл

88. Цикл «Разрушенная Земля», Нора К. Джемисин

87. The Light of the World, Элизабет Александр

86. «Сочувствующий», Вьет Тан Нгуен

85. Preparation for the Next Life, Аттикус Лиш

84. «Краткая история семи убийств», Марлон Джеймс

83. «Как быть двумя», Али Смит

82. «Семейная жизнь», Акхил Шарма

81. Man We Reaped, Джесмин Уорд

Джоан Роулинг c предпоследней книгой о Гарри Поттере. Романы о мальчике-волшебнике стали самой продаваемой серией книг в истории.

80. «Тайбэй», Тао Лин

79. «Созвездие жизненных явлений», Энтони Марра

78. «Трилогия Беззумного Аддама», Маргарет Этвуд

77. «Капитал», Джон Ланчестер

76. Billy Lynn’s Long Halftime Walk, Бен Фонтейн

75. The Gentrification of the Mind, Сара Шульман

74. «1Q84», Харуки Мураками

73. «Предчувствие конца», Джулиан Барнс

72. «Семь лет», Петер Штамм

71. «Супергрустная история настоящей любви», Гари Штейнгарт

Харуки Мураками — автор книги «1Q84». Его произведения переведены на 50 языков и являются бестселлерами во всем мире.

70. Spreadeagle, Кевин Киллиан

69. Notes From No Man’s Land, Эула Бисс

68. «Сцены из провинциальной жизни», Джон Кутзее

67. Fine Just the Way It Is, Энни Пру

66. «Дом», Мерилин Робинсон

65. «Проект „Лазарь“», Александр Хемон

64. «Белый тигр», Аравинд Адига

63. Sleeping It Off in Rapid City, Август Кляйнзалер

62. Серия романов о Гарри Поттере, Джоан Роулинг

61. Eat the Document, Дана Спиотта

Дженнифер Лоуренс в экранизации «Зимней кости» Дэниела Вудрелла. Фильм получил 4 номинации на премию «Оскар».

60. «Американский гений», Линн Тилман

59. «Вороний маг», Нгуги Ва Тхионго

58. «Зимняя кость», Дэниел Вудрелл

57. The Afterlife: A Memoir, Дональд Антрим

56. «Магия для „чайников“», Келли Линк

55. «Чернобыльская молитва», Светлана Алексиевич

54. The Sluts, Дэннис Купер

53. «Французская сюита», Ирен Немировски

52. «Почетный гость», Джой Уильямс

51. «Забвение», Дэвид Фостер Уоллес

«Голоса Чернобыля» — экранизация книги нобелевского лауреата Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва».

50. «Родина», Сэм Липсайт

49. «Смертные», Норман Раш

48. The Book of Salt, Моник Чыонг

47. The Time of Our Singing, Ричард Пауэрс

46. «Тонкая работа», Сара Уотерс

45. «Аустерлиц», Винфрид Георг Макс Зебальд

44. The Last Report on the Miracles at Little No Horse, Луиза Эрдрич

43. The Beauty of the Husband, Энн Карсон

42. «Истинная история шайки Келли», Питер Кэри

41. «Янтарный телескоп», Филип Пулман

Экранизация книги «Линия красоты» Алана Холлингхерста. Роману была присуждена Букеровская премия.

40. «Потрясающие приключения Кавалера и Клея», Майкл Шейбон

39. Black and Blur, Фрэд Мотен

38. «Гражданин: Американская лирика», Клаудия Ранкин

37. «Все мои пустые сожаления», Мириам Тоус

36. «Отдел умозрительных рассуждений», Дженни Оффилл

35. «Щегол», Донна Тартт

34. «Моя борьба. Книга 2», Карл Уве Кнаусгор

33. «Белые девочки», Хилтон Элс

32. NW, Зэди Смит

31. «Исчезнувшая», Гиллиан Флинн

Экранизация книги «Гарри Поттер и тайная комната» Джоан Роулинг. По мотивам романов был также открыт тематический парк в Орландо, США.

30. «Зона один», Колсон Уайтхед

29. «Жизни, не похожие на мою», Эммануэль Каррер

28. «Мистер Фокс», Хелен Ойейеми

27. «Определенная грусть от лимонного пирога», Айми Бендер

26. «Одержимые», Элиф Батуман

25. «Вулфхолл», Хилари Мэнтел

24. «Короткая и удивительная жизнь Оскара Уао», Хунот Диас

23. Ooga-Booga, Фредерик Зайдель

22. «Дорога», Кормак Маккарти

21. «Вероника», Мэри Гейтскилл

Амандла Стенберг и Элджи Смит в экранизации «Ненависти, которую вы порождаете» Энджи Томас. В 2017 году книга попала на 1-ю строчку в списке бестселлеров The New York Times.

20. «Линия красоты», Алан Холлингхерст

19. «Заговор против Америки», Филип Рот

18. «Известный мир», Эдвард П. Джонс

17. Do Everything in the Dark, Гэри Индиана

16. «Платформа», Мишель Уэльбек

15. «Средний пол», Джеффри Евгенидис

14. Erasure, Персиваль Эверетт

13. «Огнеметы», Рэйчел Кушнер

12. «Выход из станции Аточа», Бен Лернер

11. «Год волшебного мышления», Джоан Дидион

Джеймс Макэвой и Кира Найтли в экранизации книги «Искупление» Иэна Макьюэна. Роман был номинирован на Букеровскую премию.

10. «Искупление», Иэн Макьюэн

9. Трилогия «Контур», Рейчел Каск

8. «Продажа», Пол Битти

7. «2666», Роберто Боланьо

6. «Аргонавты», Мэгги Нельсон

5. «Неаполитанский квартет», Элена Ферранте

4. «Каким должен быть человек?», Шейла Хети

3. «Не отпускай меня», Кадзуо Исигуро

2. «Поправки», Джонатан Франзен

1. «Последний самурай», Хелен Девитт

Представьте, что и вас попросили составить список лучших книг XXI века. Что бы вы в него включили?

Что почитать на карантине: наша подборка современных русских книг

• Александр Кан
• обозреватель по вопросам культуры

13 апреля 2020

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Одно из лучших занятий на карантине — чтение

В обычной повседневной жизни между работой, друзьями, кино, театром, концертами, футболом, телевизором и интернетом мало у кого из нас остается время на художественную литературу. Сейчас из всего вышеперечисленного у большинства остались только телевизор и интернет. Как член жюри литературной премии «Большая книга», я в последние годы волей-неволей — но чаще всего с большим удовольствием — знакомлюсь с потоком современной русской литературы.

Сейчас, оказавшись взаперти и без дела, самое время — читать. Предлагаю вашему вниманию некоторые из, на мой взгляд, самых достойных опубликованных в последние годы книг современной русской литературы.

Акунин-Чхартишвили. Тетралогия «Аристономия» (2012), «Другой путь» (2015), «Счастливая Россия» (2017), «Трезориум» (2019)

Автор фото, Захаров

Писатель Григорий Шалвович Чхартишвили предстает перед своими читателями в многочисленных обличьях. Блестящий беллетрист Б. Акунин — автор известнейшей и популярнейшей серии романов о неотразимом «русском Бонде/Холмсе» Эрасте Петровиче Фандорине. Вдумчивый историк Борис Акунин — автор многотомной «Истории Российского государства», скрупулезного исследования многовековой истории России. Есть еще и пара литературных альтер-эго: Анатолий Брусникин и Анна Борисова. Есть статьи, эссе и переводы, подписанные именем Григорий Чхартишвили и отражающие первую профессию писателя — переводчика, литературоведа-япониста.

Мне лично больше всего по душе автор под именем Акунин-Чхартишвили. Гибридное имя — отражение воплощенного в тетралогии гибрида между блестящим языком беллетристики и серьезным содержанием, избавившимся от легковесной авантюрности фандоринских романов и попытавшимся через историю одной семьи и близких им людей проследить глубинные процессы русской революции — с начала XX века вплоть до Второй мировой войны.

Дмитрий Быков. «Икс» (2012), «Июнь» (2017)

Автор фото, АСТ

Прозаик Дмитрий Быков пал жертвой вездесущей популярности Быкова-публициста, лектора, литературоведа, поэта-сатирика. Его романы известны куда меньше, чем его едкие политические комментарии, увлекательные лекции и броские телевизионные выступления.

А жаль. Они ярко и интересно написаны и не менее остры, чем быковская публицистика. «Икс» смыкается с работой Быкова — историка литературы и публициста: в этом романе он пытается если не разгадать, то во всей полноте и средствами не литературоведения, а художественной прозы представить одну из величайших загадок советской литературы — загадку авторства великого романа «Тихий Дон».

Последний на сегодняшний день быковский роман «Июнь» — щемящее в своей точности и трагичности отображение жизни в сталинском СССР кануна Великой Отечественной войны.

Дмитрий Глуховский «Текст» (2017)

Автор фото, АСТ

Экранизация Клима Шипенко (2019), несмотря на сценарий самого писателя и многочисленные награды российского кино, не смогла в полной мере передать с пугающей очевидностью представленную в романе новую реальность нашей насмерть повязанной в современных телекоммуникациях жизни.

Призвав себе на помощь безотказную притягательность умело закрученного криминального триллера, Глуховский — первым, насколько я знаю, не только в русской, но и в мировой литературе — поставил вопрос о том, насколько смартфон, небольшой брусок у каждого из нас в кармане, может дать другому человеку полную власть над нашей жизнью и жизнью наших близких.

Мария Степанова «Памяти памяти» (2017)

Автор фото, Новое издательство

Известная до публикации этой книги как поэт и редактор интеллектуальных онлайн-проектов Open Space и Colta.ru Мария Степанова взвалила на себя грандиозную и для русской литературы непривычную задачу — создание монументального романа-эссе. «Память памяти» — это и документ, и мемуары, и поток сознания. А еще это попытка воссоздать и осмыслить историю собственной семьи и заодно свой собственный интеллектуальный опыт.

Авторское жанровое определение — романс. Читать растянутый на несколько сот страниц предельно насыщенный, очень личный и лишенный повествовательной занимательности текст непросто. Но чем дальше вчитываешься, тем больше осознаешь, что перед тобой по-настоящему значимая книга. Новое слово в русской литературе, по заслугам отмеченное премией «Большая книга».

Валерий Залотуха «Свечка» (2014)

Автор фото, Время

По моему собственному мнению, «Свечка» — лучшее, что создано в русской литературе последних двух десятилетий. Широкому и читательскому, и критическому успеху книги помешали несколько обстоятельств: огромный, совершенно непривычный для сегодняшнего читателя объем — два тома, 1600 страниц, больше «Войны и мира»; относительная неизвестность автора (на его счету главным образом киносценарии) и неожиданная смерть в возрасте 60 лет спустя два месяца после выхода книги.

«Свечка» — большой (не по объему, а по значимости) русский роман о трудных 90-х. Время было трудное, и книга получилась непростая. Но если вы рискнете вознестись в те выси и погрузиться в тот ад, в который погружает своего героя автор, вы многое поймете и о нашем времени, и России, и о русском человеке.

Шамиль Идиатуллин «Город Брежнев» (2017)

Автор фото, Азбука-Аттикус

Сегодня многие уже забыли, что короткий период — шесть лет с 1982 по 1988 год — город Набережные Челны назывался город Брежнев. Именно на это время пришлись подростковые годы, отрочество родившегося и выросшего в городе Брежневе писателя и журналиста Шамиля Идиатуллина. Трудно было бы подобрать более точное название для книги, в которой на наших глазах и на удивленных глазах ее главного героя, сверстника автора, рушится привычная счастливая советская жизнь, и начинается что-то новое, неизведанное, пугающее и временами по-настоящему страшное. Переданная с потрясающей точностью в деталях, мелочах позднесоветского быта ностальгия и привлекает, и отталкивает.

Григорий Служитель «Дни Савелия» (2018)

Автор фото, Редакция Елены Шубиной

Григорий Служитель (это его настоящая фамилия) — человек театра, актер и режиссер — в своем дебютном романе от первого лица описывает жизнь и похождения коренного москвича по имени Савелий. Особенность Савелия в том, что он — кот, и перед нами предстает вся его короткая, но предельно насыщенная жизнь: детство в любящей семье с матерью и сестрами, уход из дома, смена хозяев, скитания по помойкам, полученные в драке увечья, короткий период спокойной и обеспеченной жизни в кошачьем приюте и даже обретение никогда не ведомого ему отца.

Савелий — кот образованный, с прекрасно поставленной литературной речью, знанием истории, иностранных языков и способный к точному и проницательному наблюдению, к глубоким размышлениям о котах и о людях и даже к философскому обобщению. Все вместе дает удивительную картину современной московской жизни с совершенно иного, непривычного угла зрения.

А еще Савелий способен любить. Счастье полноценной любви рушится от, увы, неизбежной ее горестной утраты. И вся история — поначалу просто занятная — обретает тонкий лиризм и грусть.

Алексей Сальников «Петровы в гриппе и вокруг него» (2016)

Автор фото, Редакция Елены Шубиной

Простую бытовую ситуацию — погруженную в обычный зимний грипп обычную екатеринбургскую семью — писатель, не выходя за рамки бытового же языка, постепенно, умело и тонко превращает в настоящую метафизическую фантасмагорию, когда читатель уже не знает — смеяться ему или плакать. Критики усматривают сходство с Гоголем и Мамлеевым. Мне же почему-то вспомнился классический «Иванов» Гребенщикова. Роман удостоен приза критического жюри литературной премии НОС (2017) и премии «Национальный бестселлер» (2018).

Уже в нынешнем, 2020 году, режиссер Кирилл Серебрянников завершил работу над экранизацией, получившей название «Петровы в гриппе». Среди актеров — Чулпан Хаматова и Иван Дорн.

Лев Данилкин «Ленин: Пантократор солнечных пылинок» (2017)

Автор фото, Молодая гвардия

Жизнь Владимира Ильича Ульянова-Ленина описана бесчисленное количество раз, и авторы этих описаний докапывались до самых, казалось бы, мельчайших деталей биографии вождя революции. Проблема огромного большинства, если не всех этих книг, состоит в том, что они идеологизированы — Ленин рассматривается через призму либо обожания и обожествления, либо ненависти и отторжения.

Известный литературный критик Лев Данилкин пытался отрешиться от идеологической сверхзадачи. Он объездил буквально все «ленинские места», воссоздает по документам и воспоминаниям жизнь Ленина-человека — весельчака и остряка, любителя пеших и велосипедных прогулок, человека большой идеи и полного отсутствия принципов. И уже через все это мы видим и Ленина-политика. Поверите ли — захватывающее чтение. Книга — лауреат премии «Большая книга».

100 лучших книг XXI века, которые обязан прочитать каждый (по мнению критиков) – bit.ua

Американские литературные критики составили список лучших, самых важных и знаковых книг нашего века. Лучшим романом признали книгу Хелен Де Уитт «Последний самурай». Другие книги распределили по трем подразделам:  «Новая классика», «Высокий канон»  и «Остальной канон». Рассказываем о книгах подробнее. 

Хелен Девитт, “Последний самурай” (2000)

Лучшим романом признали дебютную работу Хелен Девитт. Главный герой романа — мальчик Людос, который живет со своей мамой Сибиллой в скромной лондонской квартирке и ничего не знает  о своем отце. Мать усердно занимается всесторонним развитием ребенка — уже в четыре года он читает “Иллиаду”, затем — знает несколько иностранных языков, а потом решает найти отца.

Начало книги, написанное от лица матери, изобилует подробностями. Тяжело продраться через избыточные детали и энциклопедические сведения. Однако терпеливый читатель будет вознагражден.

Джонатан Франзен, “Поправки”

Впервые опубликованный всего за 10 дней жо 11 сентября, роман Франзена стал энциклопедией современной американской жизни. Семейная сага о не очень-то счастливых Ламбертах вобрала в себя множество тем и прославила Джонатана Франзена в США и за пределами страны. Неприглядные, но такие живые герои романа заставляют вот уже 17 лет следить за всеми перипетиями сюжета читателей по всему миру.

Кадзуо Исигуро, “Не отпускай меня”

Нобелевский лауреат 2017 года британец японского происхождения Кадзуо Исигуро с безупречной точностью препарирует в своих романах человеческие души.
“Не отпускай меня” — пугающая книга воспоминаний некой Кэти 

В 2010 году вышла экранизация романа. Главные роли сыграли Кэрри Маллиган, Кира Найтли и Эндрю Гарфилд.

Шейла Хети, “Каким должен быть человек?”/”Как человеку быть?”

Книгу Шейлы Хети о дружбе двух женщин, которая превратила их во врагов, называют сериалом “Девочки” в прозе. Сама Хетти признается, что не любит писать выдуманные истории, а в ее честном и хлестком романе можно найти реальные электронные письма и разговоры членов арт-тусовки Торонто.

Элена Ферранте, серия “Неаполитанский квартет”

Узнав о пропаже своей “заклятой подруги” Лилы от ее непутевого сына, Лену вовсе не бросается на поиски. Она пишет собственную (далекую от объективности) версию их дружбы, в которой будет всё — первые книги и первые любови, каморра и интеллигенция, ревность и измены, предательство и прощение. История Лену и Лилы в четырех книгах побуждает читателя раствориться в жизнях героинь, нырнуть с головой в омут слов и вынырнуть только на последней странице четвертого романа.

Личность Ферранте таинственна — некоторые считают, что это творческий псевдоним сразу нескольких авторов. Однако есть информация о том, что Элена Ферранте и сама выросла в Неаполе, как героини ее “Квартета” — она пишет о грязных улочках бедных послевоенных кварталов так, что ты тут же (великая сила литературы) оказываешься там вместе с маленькими Лену и Лилой, которые еще не знают, что ждет их впереди.

Мэгги Нельсон, “Аргонавты”

Автобиографическая книга поэтессы Нельсон об отношениях с художником-трансгендером Гарри Доджем — одно из произведений, которые рекомендовала к прочтению актриса Эмма Уотсон. Мэгги Нельсон открыто исследует собственные чувства, говорит, не стесняясь выражений, о родах, сексе и смерти родителей. На русский или украинский произведение пока не перевели, так что, если отважитесь прочесть “Аргонавтов”, это будет еще и отличная практика английского.

Роберто Боланьо, “2666”

Роман чилийца Боланьо, умершего в 2003 году, был издан посмертно. Книга состоит из пяти частей, которые автор планировал издавать отдельно, однако его потомки решили, что более органичным будет единое произведение.

Она включает “Историю критиков” о четырех преподавателях немецкой литературы из разных стран, “Историю Амальфитано”, главный герой которой — профессор философии родом из Чили, скитающийся по миру; “Историю Фейт” о журналисте из Нью-Йорка, который оказывается вынужден покинуть США и приезжает в Мексику; “Историю преступлений” о страшных событиях, которые творятся в городе Санта-Тереса, и “Историю Архимбольди” о немецком писателе, творчество которого почитают персонажи первой части и который также оказывается в Санта-Тересе.

Пол Битти, “Распродажа”

За эту книгу американец Пол Битти в 2016 году получил Букеровскую премию. Битти, работавший над романом семь долгих лет, в своей сатирической книге говорит о расизме и расовой сегрегации. Но делает это так, как никому еще не удавалось — его книгу считают одним из самых остроумных романов современности, разрушающим все расовые предрассудки.

Рейчел Каск, трилогия “Контур”

В первом романе трилогии мы знакомимся с британской писательницей Фэй, о которой мало что узнаем и в следующих двух книгах. Фэй приезжает на писательские курсы в Грецию и там знакомится с людьми и исследует их истории, стремления и поиски смысла жизни, сама оставаясь загадочной фигурой.

Иэн Макьюэн, “Искупление”

Роман современного британского классика Иэна Макьюэна рассказывает историю рокового поступка, который исковеркал жизни сразу нескольких людей. Брайони, живущая в мире своих фантазий девочка, обвиняет в изнасиловании, которого тот не совершал, возлюбленного своей сестры, сына садовника Робби. Всю последующую жизнь Брайони, ставшая писательницей, пытается искупить свою ошибку.
Книгу Макьюэна экранизировал Джо Райт. В главных ролях снялись Деймс Макэвой, Кира Найтли и Сирша Ронан.

Джоан Дидион, “Год магического мышления”

Писательница и журналистка Джоан Дидион была награждена за “Год магического мышления” Национальной книжной  премией. В этой книге Джоан Дидион рассказывает об утрате сначала мужа, писателя Джона Грегори Данна, внезапно умершего от сердечного приступа, а потом и дочери Кинтаны, которая была тяжело больна. Для Дидион собранные в книге обрывки воспоминаний о любимых людях, попытка описать ее эмоции до и после потерь — это, безусловно, терапия.

В моноспектакле по книге сыграла Ванесса Редгрейв. Пьесу написала сама Дидион в 2007 году.

Новой классикой нашего века критики также назвали “Leaving the Atocha Station” Бена Лернера и “Огнеметы” Рейчел Кушнер.

В “Высокий канон” из книг, уже известных украинскому читателю, среди прочих вошли “Средний пол” Джеффри Евгенидиса, “Дорога” Кормака Маккарти, “Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау” Джуно Диаса, “Исчезнувшая” Гиллиан Флинн и “Щегол” Донны Тартт.

Весь список можно увидеть здесь.

Обложка: Susan Yin/Unsplash

 

#bit.ua

Читайте нас у
Telegram

Самые важные русские детские книги XXI века

Двадцать первый век для русской детской литературы начался позже календарного. В 2003 году было основано издательство «Самокат», в 2008-м — «КомпасГид»: ныне они главные кузницы новой русской детской книги. Начало нового века и сейчас не то чтобы очевидно: основная масса того, что издается (и покупается) в наши дни, эстетически застряла в советских 1970-х — за редкими исключениями, времени несколько аморфной прозы цвета «мокрый асфальт» и откровенно плохого дизайна. Не удивительно, что постcоветские детские книжки, как правило, ужасно выглядели на международных книжных ярмарках. И это при том, что достижения советской детской литературы 1920–1930-х для западного мира до сих пор остаются одной из вершин.

«Самокат» и «КомпасГид» решили жить как-то иначе. Как — вначале толком не знал никто, поэтому начали с энергичного экспорта: покупали и переводили на русский лучшее западное. Благо за ХХ век по ту сторону железного занавеса накопилось немало. Как оказалось, это стало школой сразу для всех: сначала читателей, потом подтянулись писатели и иллюстраторы. Учились всему: темам, манере рассказывать, манере рисовать, способу думать. Сначала, впрочем, шоковой терапией, а потом — школой.

В 2016 году лед по-настоящему затрещал. Впервые можно говорить о «новой русской детской книге» как эстетическом явлении. О поколении. Тем более что его границы заметны невооруженным глазом: все самые сильные новые русские авторы и иллюстраторы сегодня приписаны к «конюшне» либо «Самоката», либо «КомпасГида».

Пять самых важных книг 2000–2016 годов я решила выбрать демократически — спросив троих знатоков «поляны»: Лизу Биргер, Дарью Варденбург и ветерана процесса Екатерину Асонову. Замысел был простой: поставить в рейтинг те названия, которые пересекутся у всех троих. Замысел рухнул сразу. На выходе получился список из пятнадцати книг; не пересеклось ничего. И это лучшее свидетельство того, насколько еще не остыла картина: перемены произошли только что и происходят так быстро, что коллективное зрение не успевает сфокусироваться. Нет еще ни «имен», ни «репутаций», ни даже оглушительного кассового хита. Оставалось только спросить еще и те самые издательства, для которых «новая русская детская проза» в последние годы была и святым Граалем, и философским камнем.

И наконец в результате нашего анкетирования наметилось нечто, похожее на результат.

2008. Дарья Вильке. «Шутовской колпак» («Самокат»)

Книга вызвала ураган среди читателей-родителей. В потоке воплей не сразу даже можно было понять, что же всех так раззадорило: вносящее ясность слово «гомосексуализм», видимо, рука хулителей отказывалась выводить, а язык — произносить. Но в том-то и фокус, что книга Вильке обо всем (театре, детях, растущих за кулисами, и том, почему никто из взрослых ни за какие коврижки не хотел бы снова стать подростком), но не о гомосексуализме. Вернее, гомосексуальность в ней — простой факт, как цвет глаз или кожи: для спокойного принятия с констатацией «все люди разные», — но именно это в книге Вильке многих и ошеломило. Говорить вот так в русских детских книгах раньше не умели.

2012. Эдуард Веркин. «Облачный полк» («КомпасГид»)

Веркин взял самую что ни на есть советскую тему — похождения мальчишек-партизан. Но рассказал историю так, как следовало это сделать, если рассказываешь честно. Война ужасна, абсурдна, и временами герои Веркина напоминают не то персонажей «В ожидании Годо», не то «Слепых» Метерлинка, но именно что лишь несколько напоминают. Проза у Веркина — прозрачная и отчетливая.

2014. Ольга Громова. «Сахарный ребенок» («КомпасГид»)

Это, строго говоря, не роман: Ольга Громова записала историю со слов Стеллы Нудольской, с которой случилось только одно несчастье — быть ребенком в 1930-е в СССР; все остальные беды оказались лишь следствием. Арест, этап, лагерь, ссылка — такие приметы советского детства впервые вошли в современную детскую литературу. Рассказ безыскусен, это не литература, это голос свидетеля. Станет ли Стелла Нудольская своего рода советской Анной Франк? Возможно.

2016. Юлия Яковлева. «Дети ворона» («Самокат»)

Здесь мне приходится самой представлять собственную книгу. Она написана — потому что уже были написаны те три, о которых вы прочли выше, и написана потому, что, похоже, мы все сейчас в положении жены Синей Бороды: есть запертая дверь, и ее придется открыть. То есть переварить наследство, полученное от советского времени: его табу, ужас, проклятия, ложь, его золотые крупинки и даже клише. Просто запаять его под бетонный саркофаг и жить дальше, оказалось, больше нельзя. «Дети ворона» — первая в серии «Ленинградских сказок», действие которых начинается в красноречивом 1938 году, а закончится в не менее красноречивом 1953-м, — делает это в форме гротеска, сказки, которую могут читать в том числе и люди, юридически считающиеся детьми.

Другие отмеченные книги 2000–2016 года, любая из которых, по результатам опроса, могла бы стоять пятой в этом списке:

60 современных российских писателей — Межпоселенческая Библиотека

1 Живые классики

2 Мэтры

3 Премиальные авторы

4 Беллетристы

5 Культовые

6 Модные

7 Недооценённые

8 Заслуживающие внимания

ЖИВЫЕ КЛАССИКИ

Фазиль Искандер (р. 06.03.1929)

Когда весь мир открыл для себя Габриэля Гарсиа Маркеса, у советских читателей уже был, как ни странно, вполне полноценный его аналог «отечественного производства» – Фазиль Искандер, под чьим мудрым и лукавым пером его родная Абхазия представала какой-то зачарованной Колумбией, а родной Сухум (слегка замаскированный под анаграммой Мухус) и горное село Чегем – настоящим Макондо, населённым, как и подобает эпосу, легендарными силачами, мудрецами и злодеями. То, что отец девятилетнего Фазиля, иранец по происхождению, был депортирован из СССР, в эпос, естественно, попасть не могло.

Главная книга: «Сандро из Чегема»

Прим. ред.: Фазиль Абдуллович Искандер скончался 31.07.2016 г.

Даниил Гранин (р. 01.01.1919)

Если бы Гранину вручали Нобелевку, то формулировка была бы такая: «За поэтическое изображение научно-технического прогресса». В обязательную программу гуманитарных факультетов включен роман «Иду на грозу» о том, как молодые ученые с риском для жизни исследуют грозовые облака.

Главная книга: «Иду на грозу»

Прим. ред.: Даниил Александрович Гранин скончался 4.07.2017 г.

Андрей Битов (р. 27.05.1937)

Вошёл в историю русской литературы (и соответствующего курса лекций гуманитарных вузов) «Пушкинским домом» (1978, опубликовано в России в 1987) – изощрённым и изысканным описанием замкнутого в стенах этого самого «дома» интеллигентского мира Ленинграда 1960-1970-х, с «вымирающими старцами и их деканствующими детьми и аспирантствующими внуками». Впоследствии увлёкся воспеванием малых божков пушкинского культа («Вычитание зайца»), мелодекламациями пушкинских черновиков в сопровождении новоджазовой музыки и прочими эзотерическими ритуалами. Удостоился премии «Большая книга» 2007 года – но не за конкретное произведение, а за «честь и достоинство», вместе с Валентином Распутиным.

Главная книга: «Пушкинский дом»

Валентин Распутин (р. 15.03.1937)

Сверстник Битова и полная его противоположность. Родился в Сибири, работал журналистом на комсомольских стройках, широко известным и по-советски успешным стал в тридцатилетнем возрасте, а впоследствии сделался Героем Социалистического труда, дважды кавалером ордена Ленина. Несмотря на это, наотрез отказывается переезжать в столицы, продолжая жить в Иркутске. В 90-е стал яростным публицистом-консерватором и упёртым «почвенником». Последнее художественное произведение – «Деньги для Марии» – опубликовал в 2004 году. Уже несколько поколений школьников изучают на уроках его «Уроки французского» и «Пожар», зубря при этом: «Валентин Распутин – деревенская проза».

Главная книга: «Уроки французского»

Прим. ред.: Валентин Григорьевич Распутин скончался 14.03.2015 г.

Виктория Токарева (р. 20.11.1937)

На Западе её называют первой русской феминисткой, а в России, напротив, причисляют к традиционным «женским» писательницам. Потому что большинство её героев – обычные женщины. Сама же Виктория Самойловна про себя обычно говорит, что она всегда мечтала быть куклой Барби, но всю жизнь прожила как феминистка. Она мечтала стать врачом, но на вступительных экзаменах завалила сочинение. Стала учителем музыки, но не могла не писать. Так что всё равно пришлось идти учиться во ВГИК на сценарный факультет. Свой первый рассказ она отнесла Владимиру Войновичу, который прочёл две чахлые странички и сказал: «Твоя сила в подробностях. Пиши подробно». Тогда она села и превратила две страницы в 42 и по совету Войновича назвала рассказ «День без вранья». Он и сделал её известной. А сценарии к фильмам «Джентльмены удачи» и «Мимино» – знаменитой и всенародно любимой.

Главная книга: «О том, чего не было»

Борис Васильев (р. 21.05.1924)

Один из редких оставшихся в живых «писателей-фронтовиков». Начинал как драматург и сценарист (например, писал сценарии для КВН). Но слава пришла к нему после публикации в «Юности» повести «А зори здесь тихие…», которую с тех пор не устают переиздавать. Военная тема стала главной для писателя не только потому, что он сам воевал и был тяжело ранен (контузия), но и потому что у него про это получалось лучше всего. За «Зорями…» последовали другие повести – «В списках не значился», «Завтра была война», «Вы чьё, старичьё?». В 1990-х начал писать исторические романы, но затмить военные произведения они точно не смогут.

Главная книга: «А зори здесь тихие…»  

Прим. ред.: Борис Львович Васильев скончался 11.03.2013 г.

Юз Алешковский (р. 21.09.1929)

«Товарищ Сталин! Вы большой учёный, // В языкознании познали толк. // А я простой советский заключённый // И мой товарищ – серый брянский волк», – слова этой песни знают даже те, кто не имеет представления ни о детском писателе Юзе Алешковском, ни о взрослом. Юный Алешковский служил во флоте, но как-то отличился перед начальством и за нарушение дисциплины был приговорен к четырём годам заключения. После освобождения, отработав два года шофёром на целине и на стройке, вернулся в Москву и стал заниматься литературой. Официально он считался автором детских книг и сценариев для кино и телевидения, а неофициально выступал как исполнитель собственных песен. Именно эти неофициальные занятия и вынудили его эмигрировать в 1979 году в Австрию, а затем в США, где живёт и сейчас. Недлинное тюремное прошлое наложило серьёзный отпечаток на всё его творчество: Алешковский – один из немногих, у кого мат и блатной жаргон звучат как музыка.

Главная книга: «Предпоследняя жизнь. Записки везунчика».

Борис Стругацкий (р. 15.04.1933)

О нём как о писателе нельзя говорить отдельно от его покойного брата Аркадия Стругацкого. Аркадий – старший, Борис – младший. Аркадий – переводчик-японист, Борис – инженер, выпускник мехмата ЛГУ. Оба они стали двумя половинками одного писателя-фантаста по имени «А. и Б. Стругацкие», популярность которого в советское время была огромной. Пока дети и подростки хохотали в голос над «Понедельник начинается в субботу», их родители искали скрытые и не слишком антисоветские смыслы в «Гадких лебедях» и «Обитаемом острове». После смерти Аркадия в 1991 году Борис под псевдонимом «С. Витицкий» выпустил две книги «Поиск предназначения» и «Бессильные мира сего», но они прошли почти незамеченными.

Главные книги: «Понедельник начинается в субботу»

«Обитаемый остров»

Прим. ред.: Борис Натанович Стругацкий скончался 19.11.2012 г.

Владимир Войнович (р. 26.09.1932)

Создатель современного фольклорного персонажа – солдата Ивана Чонкина, сумевшего встать в тесный ряд между солдатом Швейком, Василием Тёркиным и просто Солдатом из русских сказок. Никто из них не догадался бы ответить на вопрос: «Как вы свою фамилию пишете? Через “о” или через “ё”?» – ответит: «Через “чи…». А Чонкин – догадался. После «Чонкина», в 1986 году, Войнович выпустил едкую антиутопию «Москва 2042», которая, по уверениям некоторых поклонников его творчества, приближается с каждым годом. Не только в хронологическом смысле. После третьего продолжения «Чонкина» 2007 года, не столь громко прозвучавшего, как две первые книги «чонкинииады», Войнович практически полностью переключился с литературы на живопись – и сумел стать профессиональным живописцем, продавая картины с собственного сайта.

Главная книга:»Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»

 К оглавлению

 МЭТРЫ

Владимир Сорокин (р. 1955)

Зубр московского концептуализма, чьи ранние тексты до сих пор невозможно читать без священного трепета, а возвышенную «ледяную трилогию» («Лёд», «Путь Бро», «23000») – без изумления. Переломной точкой стала повесть «День опричника» (2006), в которой отразился не только личный опыт беспрецедентного давления со стороны полугосударственных структур вроде «Идущих вместе», но и философская, другого слова не подберёшь, экстраполяция этого опыта. Сорокин – единственный из современных писателей автор либретто оперы, идущей в Большой театре, – «Дети Розенталя», посвящённой клонам и проблемам клонирования. В пристальном внимании к этой теме, очевидно, отразился другой личный опыт Сорокина – опыт отца дочек-близняшек.

Главные книги: «Норма», «День опричника»

Людмила Улицкая (р. 1943)

Писать прозу стала, когда ей было уже за сорок, публиковаться – за пятьдесят. За шестьдесят – на неё просыпался благотворный дождь всевозможных наград и первых мест в рейтингах продаж. «Сначала вырастила детей, потом стала писателем», по её собственным словам. С этим, видимо, и связан гипнотический эффект её романов и рассказов. Злые языки сравнивают их с известной житейской ситуацией, когда женщина, варя борщ, заходит к соседке на минутку за лаврушкой… и спохватывается через два часа непрерывного трёпа обо всём и ни о чём. Впрочем, лучшее её произведение – например, получивший «Большую книгу≫, «Даниэль Штайн, переводчик», конечно, к одному только «эффекту лаврушки» не сведёшь.

«Главные книги: «Медея и её дети», «Даниэль Штайн, переводчик»

Александр Кабаков (р. 1943)

Младший товарищ и ученик Василия Аксёнова. Из поколения тех, кто пришёл на смену шестидесятникам, но полностью с ними не порвал. Его проза печальна и как-то подчёркнуто старорежимна, даже если речь идёт о молодёжной тусовке, как в романе «Всё поправимо». Отличительная деталь прозы Кабакова – внимание к одежде героев. «В любой стране я на вид отличу университетского профессора, среднего предпринимателя, наёмного клерка и т.д., потому что там существует язык вещей. Так было в дореволюционной России. Если бы встречу моего героя с юным представителем большевиков на бульваре описывал Бунин, он бы тоже не преминул описать свежую коломянковую пару, колониальную шляпу и трость с адамовой головой», – объяснял мне писатель про роман «Беглецъ». К своей одежде он также внимателен, как к одежде своих героев. Зоилы даже прозвали его «певцом пуговиц».

Главная книга: «Всё поправимо»

Сергей Гандлевский (р. 1952)

Про москвича Гандлевского принято говорить, что он писатель петербургской традиции, продолжающий в прозе линию Битова и Довлатова, а в поэзии – Мандельштама и Бродского. В 1970-е годы он был одним из основателей и участников поэтической группы «Московское время» (вместе с Алексеем Цветковым, Александром Сопровским, Бахытом Кенжеевым) и группы «Задушевная беседа» (с Дмитрием Приговым, Львом Рубинштейном, Тимуром Кибировым). Стихов он пишет мало, а прозы ещё меньше. Он из тех, кто считает, что нечего зря марать бумагу: писать нужно только тогда, когда не писать не можешь. И отчасти сам пал жертвой этой «выверенности». Его роман о семидесятниках «Нрзб» критики хоть и назвали «стихотворением о любви, облитым горечью и злостью», но всё же неоднократно упрекнули в излишней филологичности.

Главная книга: «<нрзб>»

Лев Рубинштейн (р. 1947)

Он пишет стихи, которые и не стихи вовсе, а диалоги, и эссе, которые звучат как поэзия. Наряду с Всеволодом Некрасовым и Дмитрием Александровичем Приговым Рубинштейна называют одним из основоположников московского концептуализма. Его «творческая манера» оказалась обусловлена его ежедневной занятостью – он долгое время трудился библиографом. Так в середине 1970-х возник особый жанр, про который принято говорить, что он существует «на границе вербальных, изобразительных и перформативных искусств». Это жанр коротких записей на карточках. Так построена его книга «Домашнее музицирование». А недавно вышли целых четыре коробки карточек под общим названием «Четыре текста из Большой картотеки».

Главная книга: «Домашнее музицирование»

Владимир Маканин (р. 1937)

Сюжетосложение – не его сильная сторона. Иногда даже сложно разобраться, кто из героев что сделал и сказал. Писатель Маканин силён другим – психологической мотивированностью своих персонажей. В их «внутренностях» он может копаться бесконечно и читателю всё равно будет интересно за этим следить. Как и Гандлевский, Маканин не чужд филологичности. Особенно его привлекает толстовско-лермонтовская тема. По его рассказу «Кавказский пленный» Алексей Учитель снял фильм «Пленный». Недавний роман Маканина «Асан», вызвавший волну негодования в адрес писателя, снова про Кавказ. Его действие разворачивается в Чечне.

Главная книга: «Асан»

К оглавлению

ПРЕМИАЛЬНЫЕ АВТОРЫ

Двусмысленность эпитета здесь допущена сознательно: с одной стороны – это авторы, известные преимущественно по вовлечённости в «премиальный процесс», то есть регулярно фигурирующие в шорт- и лонг-листах разнообразных премий, а с другой – безусловно, имеющие отношение к тому, что в обычном, не книжном маркетинге называется «премиум-классом».

Эдуард Кочергин (р. 1937)

Литературный дебют главного художника БДТ случился уже в постпенсионном возрасте, когда автору было в районе семидесяти. Эдуард Степанович никогда не мыслил себя писателем. Он всю жизнь был художником и всю жизнь рассказывал байки о своём необычном детстве. Дело в том, что его родители, поляки, были репрессированы в Ленинграде. Во время войны он был эвакуирован с детдомом в Сибирь. И на протяжении нескольких лет он беспризорником добирался из Омска снова в Ленинград, зимуя в детприёмниках, а летом снова убегая. Общался во время своих побегов в основном с ворами, уголовниками и проститутками. Из этих устных, годами отшлифованных на слушателях рассказов, и сложились две его книги «Крещённые крестами» и «Ангелова кукла», которые тут же стали лауреатами литературных премий.

Главные книги: «Крещённые крестами», «Ангелова кукла»

Михаил Шишкин (р. 1961)

Лауреат всех главных отечественных литературных премий, автор романов «Взятие Измаила», «Венерин волос», «Письмовник» (все три – инсценированы в разных театрах), проведший детство в коммуналке на Арбате, по языку, мышлению и даже и по образу жизни оказался самым утончённым русским европейцем-космополитом, любимцем западных издателей и прямым наследником Ивана Тургенева и Владимира Набокова. С последним его объединяет не только жительство в Швейцарии, но и попытки сочинительства на другом языке, кроме русского. Правда, не на английском, а на немецком, и не романов, а беллетризованных путеводителей и травелогов.

Главные книги: «Венерин волос», «Письмовник»

Андрей Геласимов (р. 1966)

«Белый офицер» отечественной прозы дебютировал в печати как переводчик английской литературы. Что, впрочем, не так уж странно, учитывая его образование и десятилетнюю деятельность в качестве доцента кафедры английской филологии Якутского университета. Как оригинальный автор дебютировал в 2001 году повестью с ласкающим слух названием «Фокс Малдер похож на свинью». С того времени и названия его книг, и их содержание стали гораздо классичнее. После полученного им в 2008 году за «Степных богов» «Национального бестселлера» издательство «Эксмо» сочло, что Геласимов дозрел до того, чтобы выпустить его «сайд-проект» – детскую повесть, которую он писал поглавно, проходя стажировку в Великобритании, и посылал домой детям.

Главная книга: «Степные боги»

Михаил Елизаров (р. 1973)

Молодой человек (к Елизарову это определение ещё вполне применимо), одевающийся в готическом стиле, убирающий волосы в длинный кудрявый хвост и сочиняющий насквозь постмодернистские рассказы и романы, в которых выворачиваются распространённые мифологемы (например,о Борисе Пастернаке – в романе, который так и называется «Pasternak») и создаются новые – как в «Библиотекаре». В 2008 году, к изумлению многих, этот роман получил «Русского Букера» – причём на недоумения коллег председатель оргкомитета премии отвечал так: «Что-то всё-таки в этом есть…»

Главная книга: «Библиотекарь»

Александр Иличевский (р. 1970)

Московский «физико-математический мальчик» родом из азербайджанского Сумгаита, как множество других подобных мальчиков его поколения, в начале девяностых уехал в Америку заниматься тем, что расплывчато называется «научной работой». То есть усердно ковать американскую мечту. Но в 1998 году всё-таки вернулся в Россию – для того, чтобы стать русским писателем. И вполне успешно: за тринадцать лет – шесть больших вдумчивых романов, среди которых – «Перс», «Матисс», «Математик», высоко оценённые критикой. И это не считая сборников стихов и рассказов. В последние годы склоняется к ещё одной эмиграции, внутренней: предпочитает жить в купленном в Тарусе доме.

Главная книга: «Перс»

Ольга Славникова (р. 1957)

«Под» Ольгу Славникову литературные критики специально придумали новый термин: «уральский магический реализм». Первый её роман, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», и впрямь поражал размахом и завораживал, хотя пробраться через него было не просто даже опытным читателям. Последующие романы, не теряя яркой образности, становились раз от раза всё сдержаннее и прозрачнее. Последний – «Лёгкая голова» – воспринимается уже чуть ли не как сатира на злобу дня. Возможно, сказывается десятилетняя работа писательницы в качестве руководительницы молодёжной премией «Дебют».

Главная книга: «2017»

Елена Чижова (р. 1957)

У питерского прозаика Елены Чижовой были многолетние непростые отношения с премией «Русский Букер». Она дважды становилась её номинантом, дважды выходила в финал, и не побеждала. В 2003-м она боролась за премию с романом «Лавра» о поиске Бога, в 2005-м с романом «Полукровка», который упрекали в сионизме и антисемитизме одновременно. И наконец в 2009-м её роман «Время женщин» о роли женщин в современной России и исторической памяти победил. И как по мановению волшебной палочки Елена Чижова из питерских писателей второго ряда переместилась в российские писатели первого. А ещё говорят, что литературные премии в России ничего не значат.

Главная книга: «Время женщин»

К оглавлению

БЕЛЛЕТРИСТЫ

Предпочитающие обретаться не в горних высях высокой литературы, а на тучных пажитях читательского спроса. Впрочем, не забывая и о качестве. По возможности, конечно.

Борис Акунин (р. 1956)

Ещё один, после Улицкой, пример «позднего старта». Беллетристом Б.Акуниным японист Григорий Чхартишвили стал, когда ему было уже за сорок. Псевдоним, хоть и игровой («акунин» по-японски – «злодей») был выбран по соображениям довольно серьёзным: Григорий просто стеснялся объявить своим высокоинтеллектуальным друзьям и коллегам по журналу «Иностранная литература», что пописывает какие-то детективчики про красавца-мужчину с усиками. Сейчас это странно вспоминать. Не менее интересно другое. В литературных кругах бытуют устойчивые «мнения», что ещё два загадочных автора с инициалами АБ – Анатолий Брусникин и Анна Борисова – это на самом деле «псевдонимы псевдонима», то есть сайд-проекты всё того же Чхартишвили. Если это так, то он превосходит продуктивностью Дмитрия Быкова. Тоже на Б, между прочим.

Главные книги: «Статский советник», «Алмазная колесница»

Алексей Иванов (р. 1969)

Слова одного критика о том, что «проза Алексея Иванова – золотовалютные запасы русской литературы» так часто воспроизводятся на обложках его книг, что стали заслонять остальное. Да, герои Иванова – будь то мифические вогулы XV века («Сердце Пармы»), полумифические сплавщики XVIII века («Золото бунта») или мифологизированные современные пермяки («Географ глобус пропил»), говорят особым языком и думают особым образом. Но всё-таки в первую очередь Алексей Иванов примечателен другим. Подчёркивая свою «провинциальность», он тем не менее в любом романе тщательно следит за тем, чтобы сюжет мчался по всем законам голливудского боевика. После относительной неудачи «Блуды и МУДО» и явно разочаровавшего сотрудничества с Павлом Лунгиным в фильме «Царь», Иванов решительно обратился к телевизионно-краеведческим проектам. Будем надеяться – не навсегда.

Главные книги: «Географ глобус пропил», «Сердце Пармы»

Дина Рубина (р. 1953)

Будучи на десять лет моложе Улицкой, начала выпускать авторские книги на добрые десять лет раньше её. Как негативное последствие – успела получить клейкий ярлычок «женской писательницы», хотя её «На солнечной стороне улицы» выиграл третью премию «Большой книги» в том же году, когда первая досталась «Штайну» Улицкой. Роман 2004 года «Синдикат», где с сатирической интонацией описывается московское отделение израильского агентства «Сохнут», в котором Рубина проработала два года, поссорил её со многими в Израиле. Но в накладе Рубина на осталась: она, пожалуй, единственный из русских писателей, кого постоянное проживание в Израиле ничуть не разлучило и не поссорило с русскими читателями.

Главная книга: «Синдикат»

Андрей Рубанов (р. 1969)

Self-made writer. В 1996 Рубанов был заключён под стражу по обвинению в мошенничестве. В 1999 году полностью оправдан. Этот в достаточной мере экстремальный опыт лёг в основу его дебютного романа «Сажайте, и вырастет» (2005) о жизни нелегального банкира в девяностые. Принято считать, что книги, изданные за счёт автора, – никому не нужная графомания. Роман Рубанова оказался счастливым исключением – книгу заметили и читатели, и критики. А Рубанов в свою очередь оправдал ожидания и тех, и других. С тех пор он написал достаточное количество романов, всё больше похожих на фантастическую антиутопию, но от этого не перестающих быть замечательно острозлободневными.

Главные книги: «Сажайте, и вырастет», «Хлорофилия»

Владимир Нестеренко (Адольфыч) (р. 1964)

«Имя, которым подписаны его книги – псевдоним, за плечами – тёмное криминальное прошлое, впереди – светлое литературное будущее», – зазывно представляет своего автора издательство Ad marginem, которое начало издавать его книги. Внешность его – загадка для большинства читателей, потому что кроме как в маске для СМИ он не фотографируется. Блогер, сценарист и прозаик, пишущий под псевдонимом «Адольфыч» живёт в Киеве, пишет по-русски книги в странном жанре «сценария для чтения» или «романа в диалогах». Так написана его «Чужая» –о бандитском Киеве 1990-х. Так написана вторая книга Адольфыча «Огненное погребение», в которую кроме заглавного сценария вошло несколько рассказов.

Главная книга: «Чужая»

Евгений Гришковец (р. 1967)

Филолог-теоретик, который начинал как драматург и исполнитель своих пьес, но потом драматической сцены ему показалось мало. Он прибавил к этому занятия музыкой, объединившись с группой «Бигуди», а в 2004 году ещё и подался в прозаики, выпустив роман «Рубашка». Следом стали выходить повести и сборники рассказов. Несмотря на то, что автор очень серьёзно трудится над каждым своим произведением и потом с гордостью отмечает, что «позиция автора» у него в этой книге совсем не похожа на «позицию автора» в предыдущей, создаётся впечатление, что Гришковец своими пьесами, спектаклями, прозой и песнями всю жизнь пишет один и тот же текст имени себя. И при этом каждый из его зрителей/читателей может сказать: «Это он прямо про меня написал». И не слукавит, ведь.

Главная книга: «Рубашка»

Александр Терехов (р. 1966)

В прошлом журналист, в настоящем преуспевающий бизнесмен и состоятельный человек. Журналистика научила Терехова находить интересное и писать об этом доступно. Его самая толстая, известная и успешная книга «Каменный мост» получила вторую премию «Большой книги», но была неоднозначно встречена критикой. Ругали за рыхлость и невыстроенность композиции и свободное обращение к истории. Но вот за идею следовало бы только похвалить. Сюжет книги основан на расследовании загадочного происшествия: на Каменном мосту в Москве в 1943 году произошло убийство и самоубийство двух парней и девушки из семей, которых принято называть партийной элитой.

Главная книга: «Каменный мост»

К оглавлению

КУЛЬТОВЫЕ

Или, поскольку это слово сейчас практически потеряло своё изначальное значение – «пользующиеся колоссальным уважение небольшого количества знатоков», или просто «скрытые имамы». И не надо говорить, что Пелевина читают все. Читают, и правда, все, а понимают, о чём он, сколько?

Виктор Пелевин (р. 1962)

Самый молодой и при этом самый бесспорный из упоминаемых здесь культовых авторов. Нигде так ярко и беспощадно не описан путь думающей российской молодёжи 80–90-х (которая сейчас, повзрослев, добралась и до высоких постов) из трепетных творцов в циничные «криейторы», как в романах и рассказах Пелевина – несмотря на что, что по его собственному уверению, действие их разворачивается «в абсолютной пустоте». Пелевин последовательно избегает публичных жестов, и в его случае это приносит плоды. Достаточно сказать, что главная интрига на майском вручении премии «НацБест десятилетия» заключалась не в том, «кто получит премию?» (и причитающиеся к ней 100 000 долларов, которые устроители поклялись отдать только лично в руки победителю, а иначе они просто «сгорят»), а – «явится ли Пелевин?». Пелевин, как водится, не явился.

Главные книги: «Чапаев и пустота»,  «Ампир В»

Юрий Мамлеев (р. 11.12.1931)

Трудно себе представить: в раннеоттпельные годы, пока диссиденты и либералы мучительно решали, извратил ли Сталин учение Ленина, группа московских интеллектуалов, работающих днём на неприметных работах, собиралась по вечерам, чтобы изучать и обсуждать тексты индийской философии, труды Генона, литературу по оккультизму и алхимии. Неформальным лидером этого кружка был Юрий Мамлеев – учитель математики в вечерней школе и писатель-метафизик. С его именем связано появление в СССР «эзотерического самиздата» – и неудивительно, что годы с 1974-го по 1994-й он провёл в Америке и Франции. В настоящее время живёт преимущественно на казённой даче Союза писателей в Переделкине – и продолжает писать книги, в которых невероятная простота формы оттеняет невероятную философскую насыщенность содержания.

Главная книга: «Шатуны»

Прим. ред.: Юрий Витальевич Мамлеев скончался 25 октября 2015 г.

Эдуард Лимонов (р. 1943)

Можно сказать, что отнесение этого плодовитого, темпераментного и оказавшего немалое воздействие на последующих русских сочинителей (на пример, на Прилепина) автора к «культовым», а не к «классикам» продиктовано в первую очередь уважением к личности самого писателя. Уж кем-кем, а забронзовевшим классиком неугомонный седовласый плейбой и трибун точно быть не собирается и всячески от этого неудобного для себя лично состояния бежит всеми возможными способами. В том числе тем, что, достигнув, по его собственным словам, «известного возраста, когда мужчина опять становится похотлив как подросток», снова начал публиковать «отчасти эротические, отчасти порнографические» стихи. Уж его-то сочинениям войти в школьную программу когда-либо едва ли грозит.

Главная книга: «Это я, Эдичка»

Людмила Петрушевская (р. 1938)

Профессиональный драматург и писатель, всю жизнь проживающая в образе эдакой Джельсомины – нелепого и трогательного персонажа Джульетты Мазины из «Дороги» Феллини. И пьесы, и проза её, и даже сказки являются прямым продолжением и углублением этого жизнестроительного амплуа. Герои её, и особенно героини, нелепы, трагичны в своей обыденности – и вызывают глубокое сострадание. В том возрасте, когда даже дамам становится снова прилично о нём напоминать, то есть на восьмом десятке, Людмила Стефановна дебютировала в качестве певицы кабаре. И её шоу в интеллектуальных московских клубах стали пользоваться огромным успехом.

Главные книги: «Бессмертная любовь», «Пуськи бятые»

Саша Соколов (р. 1943 в Оттаве)

Уточнение ≪родился в Оттаве≫ многое определяет. Как и многие представители второго поколения советской элиты, с младых ногтей был убеждённым антисоветчиком. А как уроженец Оттавы – с рождения имел право на канадское гражданство. Сочетание этих двух факторов привело к тому, что в 1965 году Саша был задержан пограничниками при попытке перейти советско-иранскую (!) границу. Дело удалось замять, а сам Саша всё-таки удрал за границу десятью годами позже менее экзотическим способом: женившись на австриячке. Это всё не имело бы значения, если бы не три романа, сочетающие модернистский поток сознания с постмодернистской цитатностью и чисто русской интонацией: «Школа для дураков» (1976), «Между собакой и волком» (1980) и «Палисандрия» (1985). Со второй половины 2000-х Саша снова начал потихоньку публиковать изысканную стихопрозу – «проэзию», как называет её он сам.

Главная книга «Школа для дураков»

Виктор Ерофеев (р. 1947)

Он младший товарищ таких литераторов, как Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Рейн и старший – Владимира Сорокина. С первыми он участвовал в неподцензурном альманахе «Метрополь», со вторым его объединяют некоторые художественные методы. Его книги не только пользуются популярностью у читателей и культурной общественности (роман «Русская красавица» переведён более чем на двадцать языков и стал международным бестселлером, по рассказу «Жизнь с идиотом» Альфред Шнитке написал оперу, а Александр Рогожкин снял одноимённый фильм), но и регулярно оказываются в центре разнообразных скандалов, собирая упрёки в русофобии и порнографии.

Главная книга: «Русская красавица»

Павел Пепперштейн (р. 1966)

«Я пишу как художник, сохраняя связь письма и рисования. Через древнюю культуру манускриптов проявляется физиологическая сторона дела», –говорит о себе писатель и художник, основатель «психоделического реализма» Пепперштейн. Его бывший издатель Александр Иванов считает его продолжателем традиции, идущей от Константина Вагинова, обэриутов, но в русской критике Пепперштейна принято называть «битником» и ставить в один ряд с Берроузом и Керуаком из-за его манеры при помощи различных химических веществ экспериментировать с сознанием, а потом фиксировать свой опыт при помощи произведений искусства.

Главная книга: «Пражская ночь»

К оглавлению

МОДНЫЕ

Дмитрий Быков (р. 1967)

Знакомство с личностью и деятельностью Дмитрия Быкова – лучший способ уверовать в возможность переселения душ. Потому что чем дальше, тем больше Быков становится похожим на легендарного Дюма-отца – только воплощённого в современных русских реалиях. Обоих писателей отличает не только невероятная плодовитость, но и обращение ко всем мыслимым литературным и публицистическим жанрам одновременно. Оба они – признанные своими современниками жизнелюбцы и хлебосолы. Ну и наконец просто сравните фотографии Быкова и Дюма. У Быкова подрастают двое детей. Неужели лет через пятнадцать появится «Быков-сын»?

Главные книги: «Борис Пастернак», «ЖД»

Сергей Шаргунов (р. 1980)

Кажется, единственный в этом списке писатель, получивший это занятие вместе с цветом глаз – от родителей. Мало того: его отец, Александр Шаргунов – известный в своём кругу интеллектуал от православия, протоиерей «из филологов». Немудрено, что Сергей с отрочества жаждал резко обособиться, и вполне этого добился, причём в разных сферах. С двадцати лет он публикуется в «Новом мире», в двадцать один год получил премию «Дебют» за крупную прозу (денежную часть премии отдал в поддержку находящегося тогда в заключении Лимонова), в двадцать три – госпремию правительства Москвы. В двадцать пять – возглавил молодёжное крыло партии «Родина». В двадцать семь – был назначен в первую предвыборную тройку «Справедливой России» (впрочем, назначение быстро было отозвано). Зная это всё, меньше удивляешься, что к тридцати одному году он «дозрел» до мемуаров, названных им «Книга без фотографий».

Главная книга: «Книга без фотографий»

Герман Садулаев (р. 1973)

Внешне – крупный, круглоголовый мужчина, выглядящий старше своих лет и предпочитающий строгие классические костюмы с галстуками (что не так уж часто встречается среди современных сочинителей). Внутренне – настоящий кентавр: наполовину чеченец, наполовину терской казак, писатель и юрист, автор брутальных «почвеннических» текстов (книги «Я – чеченец!», «Шалинский рейд») и европейский интеллектуал левого толка, рассуждающий, в духе Пелевина, об одурманивающем воздействии на мир глобальных корпораций (роман «Таблетка») и с лёгкостью проводящий параллели между Рамзаном Кадыровым и волком Фенриром из скандинавской мифологии. Ну и напоследок – в прошлом году вступил в КПРФ.

Главные книги: «Я – чеченец», «Шалинский рейд»

Роман Сенчин (р. 1971)

Если Дмитрий Быков – прямая реинкарнация Дюма, то в Сенчина явно переселилась толика Достоевского. Конечно, так можно сказать практически про любого русского писателя, но достаточно поглядеть на высокий лоб, хорошо вылепленное неулыбающееся лицо и глубоко запавшие немигающие глаза Сенчина – и мысль о Фёдоре Михайловиче как-то сразу приходит в голову. Особенно когда он отпускает бороду. А уж тем более если почитать его прозу, в частности – последний роман, «Eлтышевы». Беспощадный и отчаянный рассказ о вырождении простой русской семьи назывался в числе фаворитов всех литпремий прошлого сезона, но так ничего не получил. Видимо, концентрация безнадёги оказалась чрезмерна даже для неробких членов жюри.

Главная книга: «Елтышевы»

Михаил Идов (р. 1976)

Ещё один автор одной книги, которая никак не должна была стать модной, а вот нате же – стала. Идов родился в Риге, а в шестнадцать лет переехал в США. Живёт в Нью-Йорке, трудится журналистом. Роман изначально назвался Ground up. «Он написан на английском языке, потому что не мог быть написан ни на каком другом. Основная его коллизия совершенно чужда русскому складу ума», – говорит про него автор. Несмотря на свою неподходящесть для русской аудитории – ну кому из русских интересно, как американский интеллигент решил реализовать свою мечту и в нижнем Ист-Сайде открыть венскую кофейню – Идов с помощью жены довольно удачно перевёл его на русский язык и книга стала событием прошлого года.

Главная книга: «Кофемолка»

Захар Прилепин (р. 1975)

То, что именно он получил тот самый «НацБест десятилетия», на который так и не явился Пелевин – совершенно закономерно. Потому что Захар Прилепин – единственный, кто за «отчётный период» вырос из начинающего сочинителя, смутьяна-маргинала, нацбола и омоновца, в профессионального писателя, чьи книги – «Патологии», «Санькя», «Ботинки, полные горячей водки» и недавняя «Чёрная обезьяна» – занимают первые места в рейтингах продаж. Правда, последний роман получился не очень – рыхлый, невычитанный, с дурацкими речевыми ошибками, которые никак не списать на оригинальный авторский стиль. Вот уж кому хочется пожелать поменьше времени уделять разнообразным эфирам и побольше сидеть за письменным столом. Было бы жаль потерять среди спикеров и колумнистов едва ли не единственного серьёзного писателя последнего десятилетия.

Главные книги: «Санькя», «Грех»

Мариам Петросян (р. 1969)

Она живёт в Ереване, работает художником-мультипликатором и растит двоих детей. Роман «Дом, в котором» об интернате для детей инвалидов – первая, единственная и не исключено, что последняя книга Петросян, которую она писала более десяти лет «для себя», потом спешно приделала к ней финал и издала, номинировалась с ней на «Большую книгу», вышла в финал, выиграла «Русскую премию». Но дело не в премиях, а в том, что книга не на самую лёгкую тему без всякой рекламы стала настоящим «успешным проектом» и выбилась в долгоиграющие бестселлеры. И даже если Мариам больше ничего не напишет, «Дом, в котором» она уже построила.

Главная книга: «Дом, в котором»

К оглавлению

НЕДООЦЕНЁННЫЕ

Когда-то модные писатели, на года выпавшие из поля читательского внимания. Отрадно, что некоторые из них вроде Анатолия Гаврилова и Юрия Буйды снова в это поле возвращаются на белых конях.

Анатолий Гаврилов (р. 1946)

Классические «дворники и сторожа» давно вышли из своего андеграунда, а годящийся им в старшие братья и в дядья Анатолий Гаврилов как работал во Владимире почтальоном, так и работает. Его проза сверхкомпактна и сверхсжата (сравнение с телеграммой неизбежно – и неслучайно), журнальные публикации и уж тем более авторские книги появляются крайне редко, зато презентация каждой из них – например, последней его книги «Берлинская флейта» – событие, на которое сходится множество неслучайных людей. И все друг друга поздравляют с новой книгой Анатолия Гаврилова.

Главная книга: «Берлинская флейта»

Дмитрий Галковский (р. 1960)

Автор гигантского (размером с «Анну Каренину») и монструозного философского романа «Бесконечный тупик», законченного к 1988 году и ставшего культовым среди интеллектуалов-постмодернистов, увидевших в нём зримое воплощение всех принципов этого самого постмодернизма: цитатность, многократное выворачивание авторского «я» и, наконец, сквозная гипертекстуальность (текст книги – это бесконечные «примечания к примечаниям») – задолго до появления Интернета! Неудивительно, что «придя к власти», то есть, став главными редакторами и редакторами отделов литературных и глянцевых журналов, эти интеллектуалы начали «проталкивать» Галковского и быстро оказывались вынужденными отказываться от его текстов и от его услуг – настолько вздорным и зацикленным на одной-двух своих маниакальных идеях оказался корифей русского постмодернизма при ближайшем рассмотрении. Так что сейчас активность Галковского практически полностью ограничена его ЖЖ – где, впрочем, за ним следят почти шесть тысяч подписчиков.

Главная книга: «Бесконечный тупик»

Николай Байтов (р. 1951)

Поэт, прозаик и бук-артист. Настоящая фамилия – Гоманьков. «Байтов» же – псевдоним, произведенный от термина «байт». Так появилась шутка, что «Байтов нарочно взял себе такой псевдоним, чтобы намекать, что он равен восьми Битовым». Байтов выступает организатором многочисленных литературных акций (ежегодный «Праздник рифмы», «Литературный карнавал», ряд выставок бук-арта и авторской книги) и литературных перформансов. Из-за сложности его прозы, отсылающей к проблемам философии, он получил прозвище «русского Борхеса». Один из немногих отечественных авторов, работающих в технике ready-made – это когда писатель представляет в качестве своего произведения текст, созданный не им самим (в искусстве так, например, поступил Дюшан в 1914 году, назвавший писсуар «Фонтаном»).

Главная книга: «Думай, что говоришь: 41-й рассказ»

Юрий Милославский (р. 1948)

Это не персонаж сочинения господина Загоскина, это живущий в эмиграции русский прозаик, поэт, историк литературы (пушкинист) и религиовед. Критик Виктор Топоров, которого сложно назвать щедрым на похвалы, назвал его «одним из двух лучших в диаспоре прозаиков – наряду и, главное, наравне с Сашей Соколовым, хотя и совершенно в ином духе». Хотя с 1970-х Милославский живёт в Америке, сам себя называет «традиционным русским сочинителем», потому что в 1980-е, когда все стали вдруг писать автобиографические тексты, он в своей художественной манере полностью отказался от внедрения в текст собственной биографии. В России его проза публиковалась в начале 90-х и с тех пор ни разу не переиздавалась. В этом году вышла книга избранных рассказов и повестей «Возлюбленная тень» – первая за последние двадцать лет.

Главная книга: «Укреплённые города»

Юрий Буйда (р. 1954)

Буйда активно печатался, читался и обсуждался все 1990-е. «Нравоучительность и велеречивость в сочетании с натурализмом и ненормативной лексикой», – писали о нём тогда критики. А потом вдруг пропал на долгие десять лет. Его триумфальное возвращение началось едва ли не год назад с переиздания книги рассказов «Прусская невеста». Следом появилась новая книжка и снова рассказов «Жунгли», яркая и жутковатая. Теперь же роман Буйды «Синяя кровь» вошёл в шорт-лист премии «Большая книга». Даже если он не войдёт в тройку лауреатов, он снова стал писателем сегодняшнего дня и первого ряда.

Главная книга: «Прусская невеста»

Сергей Солоух (р. 1959)

Сергея Солоуха в жизни зовут Владимиром Советовым. «Само по себе сочинительство – игра, шалость, смесь клоунады и балета… Я думаю, псевдоним обязательная часть художественной параферналии писателя», – объясняет он разделение частной и литературной биографии. Тонкий стилист («стиль – всё, сюжет – ничто»), почти поэт в прозе. Его называют наследником Андрея Белого, а он говорит, что Белого не читал. Его прозу можно было бы счесть литературоцентричной, если бы он не упорствовал, что «поважнее слов – жизнь сама по себе». Его последний роман «Игра в ящик» вышел в финал «Большой книги».

Главная книга: «Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева»

Алан Черчесов (р. 1962)

Ещё один тонкий, стилистически выверенный, филолог по образованию и филолог в прозе – писатель. Родившийся в Северной Осетии, он пишет по-русски так безупречно, как не пишут и москвичи. Его удел – толстожурнальная аудитория и лонг- и шорт-листы литературных премий. Чтобы стать лауреатом его проза, видимо, слишком акварельна.

Главная книга: «Вилла Бель-Летра»

Дмитрий Бакин (р. 1964)

Человек-невидимка отечественной литературы, каждое слово которого – на вес золота. Про него известно только, что на самом деле его зовут Дмитрий Бочаров и считается, что он родился в Луганской области и работает водителем грузового автотранспорта. Это всё – в редакциях он не появляется, на литературные тусовки не ходит, интервью даёт по почте (простой, а не электронной). Свой первый рассказ он опубликовал в 1987 году, последний – в 1998-м. В1995 получил премию «Антибукер», но за ней пришла жена. Изданы две книги прозы, которые переведены на французский, английский и немецкий. За экзистенциальные вопросы, которые он ставит в своих текстах, во Франции его называют «русским Камю».

Главная книга: «Страна происхождения»

К оглавлению

ЗАСЛУЖИВАЮЩИЕ ВНИМАНИЯ

Они не то что бы на вершине рейтингов, но их новые книги всегда приятно ждать, а по прочтении про них хочется думать и говорить. Эти авторы просто талантливые и умные люди, чьи мысли делают этот безумный мир чуточку понятней.

Всеволод Бенингсен (р. 1973)

Бенигсен любит ставить эксперимент в художественном пространстве. На этом основаны все его тексты. Берётся некий замкнутый мир, придумывается для него идеологическая ситуация, а дальше автор смотрит, что из этого получится. В «ГенАциде» – чисто литературная история: что будет, если жителей одной деревни заставить выучить наизусть тексты и отрывки из произведений русских писателей и поэтов, внушив им, что в этом и состоит государственная национальная идея. В недавно вышедшем «ВИТЧе» – что произойдёт, если диссидентов лишить социальной активности, но оставить им свободу творчества. Вокруг этой идеологической составляющей романа Бенигсена разгорелась нешуточная полемика.

Главная книга: «ВИТЧ»

Анна Старобинец (р. 1978)

Хрупкая молчаливая девушка, ≪культурная журналистка≫, в возрасте 28 лет ставшая в одночасье «русским Стивеном Кингом» после выхода сборника жутких – в смысле, хорроровских – новелл «Переходный возраст». Имелось в виду не тинейджерство, а переход людей в иные, пугающие и отталкивающие состояния. Романы «Убежище 3/9» (то есть «тридевятое царство») и «Резкое похолодание» упрочили эту репутацию. Но самый пока что интересный писательский опыт Анны –книга «Первый отряд»: не беллетризация одноимённого полнометражного мультфильма, а попытка рефлексии по его поводу: главная героиня смотрит «Первый отряд» в кино и начинает замечать, что в её жизни начинаются мистические сближения с историей про пионеров-призраков.

Главная книга: «Переходный возраст»

Антон Уткин (р. 1967)

Он засиделся в «подающих надежды». Ещё в 1990-е выпустил романы «Хоровод» и «Самоучки», но критики так на его счёт и не определились – реалист он или постмодернист? И он как-то застрял на этом перепутье. А потом сам признался, что ≪меняющаяся действительность оказалась куда быстрее моих способностей постигать её. В известном смысле на какое-то время я отстал от жизни. Я об этом шесть последних лет писал роман, наперегонки с жизнью. Написал. Он так и называется – “Крепость сомнения”.

Главная книга: «Крепость сомнения»

Вячеслав Курицын (р. 1965)

Журналист и литературный критик Курицын пишет очень хорошие романы под псевдонимом Андрей Тургенев. Имя было позаимствовано у поэта Андрея Тургенева, умершего в 1803 году в возрасте 23 лет. Пробой пера воскресшего литератора стал детектив в европейских декорациях «Месяц Аркашон», вышедший в шорт-лист «Национального бестселлера». Вторым появился роман про блокаду Ленинграда «Спать и верить», следом – венецианский арт-роман «Чтобы бог тебя разорвал изнутри на куски».

Главная книга: «Месяц Аркашон»

Игорь Ефимов (р. 1937)

Писатель и философ-эмигрант, с 1978 года живущий в Америке. Несколько раз оказывался в центре если не литературных скандалов, то волнений. В 2001 году вокруг публикации его переписки с Сергеем Довлатовым разгорелся скандал – наследники последнего были категорически против обнародования писем. В 2007 году его роман «Неверная» про девушку, которая не находит в себе сил оставаться верной одному мужчине и изменяет ему с… русскими писателями – Тургеневым, Герценым, Буниным, Маяковским, – был неоднозначно встречен критикой. Ефимов же назвал её поведение «страстной филологией».

Главные книги: «Неверная», «Нобелевский тунеядец»

Игорь Сахновский (р. 1958)

Нельзя сказать, что первые два романа Сахновского «Насущные нужды умерших» и «Человек, который знал всё» уж очень вдохновляли. Второй и вообще больше похож на сценарий. Он кстати и был в 2009 году экранизирован Владимиром Мирзоевым. А вот третий роман «Заговор ангелов» – уже совсем другая проза, чуть рваная, искренняя и эмоциональная, о том, какое трудное дело любовь. После него, и правда, всерьёз ждёшь следующей книги автора.

Главная книга: «Заговор ангелов»

Денис Осокин (р. 1977)

Новый Алексей Иванов, только более строгий и аскетичный. Он живёт в Казани, занимается пермским фольклором и пишет прозу без заглавных букв и с облегчённой пунктуацией – такую странную, что она больше похожа на медиумическое письмо, чем на работу мысли. Его персонажи принадлежат к исчезнувшему ныне народу меря. Это финно-угорское племя, которое жило в той части России, которая сейчас относится к Золотому кольцу, до прихода славян. Потом они ассимилировались со славянами и превратились в современных русских, утратив свой язык и свою мифологию. А Осокин, по сути, возвращает им язык и обряды.

Главная книга: «Овсянки»

Лев Данилкин (р. 1974)

Один из влиятельнейших (если не самый) литературный критик современности с очень ярким собственным стилем. При том, что он всячески подчёркивает, что «вопиющим образом» не участвует «в лоббировании “своих” авторов и третировании “чуждых” – в том, что называется “функционирование литературной среды”, всё-таки именно он сделал Александра Проханова модным писателем. Сначала в рецензиях, а потом и в книге «Человек с яйцом» – его художественной биографии. И таким образом сам тоже вышел в писатели («Человек с яйцом» – финалист «Большой книги»). Следующая книга «Юрий Гагарин» – не менее примечательная, потому что серию «Жизнь замечательных людей» Данилкин превратил в «жизнь замечательных идей» о том, кем же на самом деле был Юрий Гагарин для своего народа и государства.

Главная книга: «Юрий Гагарин»

Александр Гаррос (р. 1975) и Алексей Евдокимов (р. 1975)

Они подружились в школе, когда им было по четырнадцать лет. Потом начали вместе писать книги. В 2002 году вышел их первый совместный роман «(Голово)ломка» про банковского служащего, который вообразил себя персонажем компьютерной стрелялки и перебил всё своё начальство. Роман получил премию «Национальный бестселлер». Потом вышли ещё три книги. А потом они расстались и начали писать по отдельности. Так вместо одного любопытного писателя в отечественной литературе появились два.

Главная книга: «(Голово)ломка»

К оглавлению

ИСТОЧНИК:

http://kurganlib.ru/60 современных писателей

Опубликовала заведующая ИБО Зульфия Елистратова

8 самых интересных современных русских романов

Российские писатели создают современную классику | © Free-Photos / Pixabay

Россия всегда отличалась литературным мастерством, и современные авторы продолжают это наследие. В романах, выходящих сегодня из России, рассказывается о многих эпохах страны и ее бурной истории, а также о сложном и задумчивом русском характере, они заставляют задуматься о культуре и обществе страны.

Роман рассказывает о юном призывнике, который в последние годы Советского Союза постепенно дегуманизирует из-за армейской жизни.Психическое состояние Матюшина ухудшается, когда он работает тюремным надзирателем в отдаленной советской азиатской республике. Его столкновение с безумием проходит параллельно с его мрачным внешним миром и тяжелыми условиями, в которых он живет. Полуавтобиографический рассказ о том, что лауреат Российской Букеровской премии Павлов служил тюремным офицером в хазакских степях во время службы в армии, а после службы провел время в психиатрической больнице.

Дело Матюшина, Олег Павлов | © And Other Stories, 2014

Не роман, но, тем не менее, важное чтение. Чернобыльская молитва — это сборник воспоминаний и размышлений выживших после катастрофы.Его курирует и редактирует лауреат Нобелевской премии мира Светлана Алексиевич, получившая награду за свою работу с устными историями и литературой о многих несчастных, ставших жертвами Российского государства и Советского Союза. Алексиевич отредактировал интервью так, что они читаются как серия душераздирающих монологов, раскрывающих моменты человеческой доброты, храбрости и мрачного юмора.

Чернобыльские голоса, Светлана Алексиевич | © Picador, 2006

Большая зеленая палатка — это эпическая история о московской интеллигенции, которая охватывает десятилетия, начиная со смерти Сталина в 1953 году и заканчивая 1996 годом, через несколько лет после официального распада Союза.Он сплетает истории трех мужчин, их партнеров и их сетей, когда они сталкиваются с предательствами, странностями и судьбами тех, кто является активной частью инакомыслия. В книге персонажа изображают на фоне информаторов КГБ, генералов и задержанных, других представителей интеллигенции и других персонажей, включая Москву. Опять же, это история, которая не слишком далеко отстает от собственного жизненного опыта автора — Улицкая выступала против государства во времена Советского Союза.

Большой зеленый шатер, Людмила Улицкая | © Фаррар, Штраус и Жиру, 2015

Сборник писем между двумя влюбленными становится экзистенциальной медитацией на борьбу за жизнь и одиночество. Вовка не участвует в Боксерском восстании 1900 года, а Саша остается дома и существует в настоящее время. Эта бесконечная разница во времени является намеком на бесконечную и вечную природу любви. Шишкин стал лауреатом Букеровской премии России, Международной литературной премии Германии, а также премии национального бестселлера.Ярый критик правительства России и Путина, он живет в Цюрихе.

Свет и Тьма, Михаил Шишкин | © Hachette UK, 2013

Также написанное Шишкиным, Maidenhair — еще одно размышление о жизни, которое собрано воедино в письмах и письменных историях. Переводчик обменивается письмами со своим сыном, пока он переводит рассказы о травмированных просителях убежища, в основном из Чечни. Повествование представляет собой лоскутное одеяло из историй о зверствах, с которыми столкнулись беженцы, разбросанных между отношениями между отцом и сыном.Шишкину удается создавать истории, описывающие личный опыт, которые говорят о более широком человеческом опыте.

Maidenhair, Михаил Шишкин | © Открытое письмо, 2012

Научно-фантастический роман, действие которого происходит через 700 лет, S.N.U.F.F. — острая сатира. Некоторые говорят, что роман отражает отношения между Россией и Украиной. Однако Пелевин, циничный русский, интересующийся буддизмом, пересматривает утверждения, сделанные им в предыдущих романах, которые заключались в том, что существование пусто, а образ цивилизованного Запада и варварской России существует только в глазах СМИ.Новый мир Big Byz парит над тем, что осталось над старым после того, как катастрофическое событие уничтожило его. В частности, он парит над остатками Украины, населенными преступниками и негодяями, и враждебно настроенными на войну.

S.N.U.F.F, Виктор Пелевин | © Hachette UK, 2015

И семейная сага, и портрет России 20 века, «Женщины Лазару» — это истории трех поколений семьи, которые раскрывают элементы русской жизни и передают невзгоды и радости советского и постсоветского времени. -Советская жизнь.Перепрыгивая между поколениями, он рассказывает историю Лазаря, молодого человека, который прибыл в Москву в качестве взлохмаченного, одержимого вшами гения науки. В нем рассказывается его история через главных женщин в его жизни — жену его профессора, его собственную жену и его внучку. Роман вошел в шорт-лист Букеровской премии России.

Женщины Лазаря, Марина Степнова | © World Editions, 2015

Великие произведения русской литературы, которые должен прочитать каждый

Есть определенные книги, которые всегда входят в списки «книг, которые вы должны прочитать» и т.п., и обычно это две книги: старые и сложные.В конце концов, новый популярный бестселлер этой недели часто легко читать по той простой причине, что он является частью текущего духа времени — вам не нужно очень много работать, чтобы получить рекомендации и понять отношения более или менее интуитивно. Даже самые амбициозные книги на полках магазинов сейчас достаточно легко «достать», потому что есть знакомые аспекты стиля и идей, такие тонкие вещи, которые делают что-то свежим и актуальным.

Книги в списках «обязательно к прочтению», как правило, не только глубокие и сложные литературные произведения, но и более старые произведения, которые выдержали испытание временем по той очевидной причине, что они лучше, чем 99% опубликованных книг.Но некоторые из этих книг не просто сложны и трудны, они также очень, очень длинные . Будем откровенны: когда вы начинаете описывать книги как сложные, сложные и длинные , вы, вероятно, имеете в виду русскую литературу.

Мы живем в мире, где «Война и мир» часто используется как общее сокращение для очень длинного романа «», в конце концов — вам вовсе не обязательно читать книгу, чтобы получить ссылку. И тем не менее, вы должны прочитать книгу.Русская литература долгое время была одной из самых богатых и интересных ветвей литературного древа, вот уже два столетия она снабжает мир невероятными фантастическими романами — и продолжает это делать. Потому что, хотя этот список «обязательной к прочтению» русской литературы включает в себя множество классических произведений 19 века, есть также примеры из 20 и 21 веков — и все они книги, которые вы действительно , действительно надо читать.

«Братья Карамазовы» Федора Достоевского

Споры о том, какой роман является величайшим из произведений Достоевского, могут доходить до безумия, но «Братья Карамазовы» всегда в ходу. Это сложно? Да, в этой обширной истории об убийстве и похоти много нитей и тонких связей, но … это история об убийстве и похоти . Это очень весело, о чем часто забывают, когда люди обсуждают удивительный способ, которым Достоевский сочетает философские темы с некоторыми из лучших персонажей, которые когда-либо появлялись на странице.

«День опричника» Владимира Сорокина

Западные читатели часто неправильно понимают то, как прошлое сообщает о настоящем России; это нация, которая может проследить многие из своих нынешних взглядов, проблем и культуры на века до времен царей и крепостных. Роман Сорокина рассказывает о правительственном чиновнике, который пережил день стандартного террора и отчаяния в будущем, в котором была восстановлена ​​Российская империя, — концепция, которая находит отклик у современных россиян.

«Преступление и наказание», Достоевский Федор

« другой невероятный классик » Достоевского — это глубокое исследование российского общества, которое остается удивительно своевременным и вечно гениальным. Достоевский намеревался исследовать то, что он считал присущей России жестокостью, рассказывая историю человека, который совершает убийство просто потому, что он считает это своей судьбой, а затем медленно сходит с ума от чувства вины. Спустя более века это все еще остается сильным опытом чтения.

Ольга Грушина «Сказочная жизнь Суханова»

Роман Грушина не привлекает такого же внимания, как, скажем, «1984», но он так же ужасен, как описывает, каково жить в условиях антиутопической диктатуры. Суханов, когда-то восходящий художник, отказывается от своих амбиций, чтобы следовать линии Коммунистической партии и выжить. В 1985 году, старик, который выжил благодаря невидимости и строгому соблюдению правил, его жизнь — это пустая оболочка, лишенная смысла — призрачное существование, где он не может вспомнить чье-то имя, потому что это просто не имеет значения.

«Анна Каренина» Льва Толстого

Роман Толстого о романтических и политических связях трех пар, начиная с вечнозеленой вступительной строки о счастливых и несчастных семьях, остается удивительно свежим и современным. Отчасти это связано с универсальными темами социальных изменений и тем, как люди реагируют на меняющиеся ожидания — то, что всегда будет иметь значение для людей любой эпохи. И отчасти это связано с тем, что роман сосредоточен на сердечных делах.Какой бы аспект ни привлекал вас, этот насыщенный, но красивый роман стоит изучить.

Людмила Петрушевская «Время: ночь»

Эта яркая и яркая история представлена ​​в виде дневника или журнала, найденного после смерти Анны Андриановны, в котором подробно описывается ее все более мрачная и отчаянная борьба за единство своей семьи и ее поддержку, несмотря на их некомпетентность, невежество и отсутствие амбиций. Это история современной России, которая сначала удручает, а потом становится только хуже, но по пути проливает свет на некоторые фундаментальные истины о семье и самопожертвовании.

«Война и мир» Льва Толстого

Невозможно обсуждать русскую литературу, не упомянув шедевр Толстого. Современные читатели часто забывают (или никогда не догадываются), что этот роман был взрывоопасным событием в литературе, экспериментальной работой, разрушившей многие прежние правила относительно того, что было, а что не было романом, что было, а что не разрешено . Вы можете подумать, что эта история, действие которой происходит во время и после наполеоновской войны — войны, в которой Москва была так близка к захвату французского диктатора — является примером скучной старой литературы, но вы не могли бы ошибиться.Эта книга остается вдохновляющей изобретательностью, которая с тех пор повлияла почти на все крупные романы.

«Слинкс» Татьяны Толстой

Если вы думаете, что русская литература — это сплошные бальные залы XIX века и старомодные речевые образы, вы не слишком внимательно смотрите. Действие эпического фантастического произведения Толстой разворачивается в будущем после того, как «Взрыв» уничтожил почти все — и превратил небольшое количество выживших в бессмертных, единственных, кто помнит мир раньше.Это увлекательная и мощная работа идей, которая освещает не только то, как россияне видят будущее, но и то, как они видят настоящее.

Лев Толстой «Смерть Ивана Ильича»

Есть что-то первобытное и универсальное в этой истории успешного и уважаемого государственного чиновника, который начинает испытывать необъяснимую боль и постепенно осознает, что умирает. Неустрашимый взгляд Толстого следит за Иваном Ильичом на его пути от легкого раздражения к беспокойству, к отрицанию и, наконец, к принятию, не понимая, почему это с ним происходит.Такие истории останутся с вами навсегда.

«Мертвые души» Николая Гоголя

Если вы хотите понять русскую культуру в каком-либо смысле, вы можете начать здесь. История Гоголя касается чиновника поздней царской эпохи, которому было поручено путешествовать от поместья к поместью и расследовать мертвых крепостных (душ титула), которые до сих пор значатся в документах. Обеспокоенный тем, что Гоголь считал окончательным упадком российской жизни в то время (всего за несколько десятилетий до революции, разрушившей статус-кво), здесь много чернильно-черного юмора и откровенный взгляд на то, какой была раньше жизнь в России. современность.

Мастер и Маргарита, Михаил Булгаков

Подумайте вот о чем: Булгаков знал, что за написание этой книги его могут арестовать и казнить, но все равно написал ее. Он сжег оригинал в ужасе и отчаянии, а затем воссоздал его. Когда он был наконец опубликован, он был настолько отредактирован и подвергнут цензуре, что едва ли походил на настоящую работу. И все же, несмотря на пугающие и клаустрофобные обстоятельства его создания, «Мастер и Маргарита» — это мрачно-комичное гениальное произведение, своего рода книга, в которой Сатана является главным героем, но все, что вы помните, — это говорящий кот.

Иван Тургенев «Отцы и дети»

Как и многие произведения русской литературы, роман Тургенева посвящен меняющимся временам в России и расширяющейся пропасти между поколениями, да, отцов и сыновей. Это также книга, которая выдвинула концепцию нигилизма на передний план, поскольку в ней прослеживается путь молодых персонажей от резкого отказа от традиционной морали и религиозных концепций до более зрелого рассмотрения их возможной ценности.

«Евгений Онегин» Александра Пушкина

На самом деле стихотворение, но удивительно сложное и длинное, «Евгений Онегин» предлагает мрачный взгляд на то, как общество порождает монстров, вознаграждая за жестокость и эгоизм.Хотя сложная схема рифм (и тот факт, что это вообще стихотворение) может сначала оттолкнуть, Пушкин мастерски справляется с этим. Если вы дадите истории половину шанса, вы быстро забудете о формальных странностях и погрузитесь в историю скучающего аристократа в начале 19 ^— века, чья эгоцентричность заставляет его терять любовь всей своей жизни.

Михаил Александрович Шолохов «Тихий Дон».

Россия, как и большинство империй, была страной, состоящей из множества различных этнических и расовых групп, но самая известная русская литература происходит из более однородной демографической группы.Уже одно это делает этот роман, получивший Нобелевскую премию по литературе в 1965 году, обязательным к прочтению; рассказывая историю казаков, призванных воевать в Первую мировую войну, а затем и в революцию, он предлагает сторонним взглядам как на захватывающий, так и на познавательный взгляд.

«Обломов» Иван Гончаров

Жестокое обвинение аристократии России 19 ^— гг., Главный герой настолько ленив, что едва встает с постели, прежде чем вы уже хорошо читаете книгу. Веселый и наполненный умными наблюдениями, самым ярким аспектом Обломова в персонаже оказывается полное отсутствие характерной дуги — Обломов хочет, чтобы ничего не делал, и считает бездействие триумфом самореализации.Вы не прочтете еще один такой роман.

«Лолита» Владимира Набокова

Все знакомы с основным сюжетом этой книги, до сих пор часто считается порнографическим или, по крайней мере, морально несостоятельной сегодня. Что захватывает в этой истории о педофиле и безумных шагах, на которые он идет, чтобы завладеть молодой девушкой, которую он называет Лолита, так это то, как она дает представление о том, как россияне видели остальной мир, особенно Америку, и в то же время блестящий роман, неудобный сюжет которого вызывает резонанс и беспокоит именно потому, что легко представить, что это происходит на самом деле.

«Дядя Ваня» Антона Чехова

Пьеса, а не роман, а ведь читать чеховского «Дядю Ваню» почти так же хорошо, как смотреть его спектакль. История о пожилом мужчине и его молодой очаровательной второй жене, которые посетили сельскую ферму, которая их поддерживает (с тайным намерением продать ее и выдать титульного шурина, управляющего имением), на первый взгляд, обычна. и даже в стиле мыльной оперы. Исследование личностей и тщеславия приводит к неудачной попытке убийства и печальному, задумчивому финалу, который объясняет, почему эту пьесу продолжают ставить, адаптировать и ссылаться на нее сегодня.

«Мать» Максима Горького

Как говорится, ретроспективный взгляд — 20/20. В 1905 году в России произошло восстание и попытка революции, но она не увенчалась успехом, хотя вынудила царя пойти на компромисс по нескольким вопросам и тем самым подготовила почву для падения ослабленной империи. Горький исследует те хрупкие годы перед концом монархии с точки зрения тех, кто поддерживал революцию, не зная, к чему она их приведет, потому что никто из нас в данный момент не может знать, к чему ведут наши действия.

«Доктор Живаго» Бориса Пастернака

Роман Пастернака, который иногда считают исключением, представляет собой две вещи одновременно: завораживающую историю любви, действие которой разворачивается на поистине эпической исторической основе, и проницательный и хорошо наблюдаемый взгляд на русскую революцию со стороны. Проницательный и объективный образ Пастернака в изображении различных сил, развязанных в России в 1917 году, настолько обеспокоил власти того времени, что роман пришлось тайно вывезти из США.S.S.R. для того, чтобы быть опубликованным, и остается сегодня как прекрасно написанной историей, так и захватывающим взглядом на мир, который меняется прямо на глазах у людей.

5 современных русских романов, которые стоит прочитать этим летом

Что может быть лучше летом, чем выходной и хорошая книга? Русское Искусство + Культура подготовили подборку из 5 современных романов (и авторов), которые вы не можете пропустить.Мы не можем предложить вам легкого чтения, но мы определенно можем обещать открывающие глаза и увлекательные книги, которые помогут вам лучше понять Россию, ее историю и культуру.

В сгущающемся тумане часто кажется квинтэссенцией русского романа: он начинается с запоя, действие происходит в замерзшем северном городе и показывает собак, демонов и экзистенциальную тоску. Андрей Геласимов Романы были отмечены множеством наград, и это издание 2015 года на английском языке имеет много отличительных черт его игривого стиля, отмеченного наградами.

В романе рассказывается история модного московского режиссера Эдуарда Филиппова, который в невыносимо похмельном состоянии оказывается на полу туалета самолета с неправильно написанным посадочным талоном в кармане. Он летит домой, в «странный замороженный город», где он вырос и где похоронена его молодая жена.

Исходное название на русском языке — Холодный . Холодность — это одновременно и символ, и центральный персонаж в порой сбивающей с толку сказке Геласимова. Переводчик назвал английскую версию Into the Thickening Fog , подчеркнув запутанное приключение Филиппова в темное прошлое.

В декабре 2002 года в сибирском городе Якутске, где Геласимов учился в университете, произошла реальная чрезвычайная ситуация, аналогичная той, что описана в романе, в результате чего город оказался под угрозой замерзания. Геласимов использует этот крайний холод как расширенную метафору человеческого отчуждения, а не как основу для апокалиптического сценария (хотя один персонаж отмечает, что «наша ситуация больше похожа на роман-катастрофу»).

Роман Людмилы Улицкой , Большая зеленая палатка , грандиозен, прочен и впечатляюще всеобъемлющ, как следует из названия.Однако тот факт, что он с такой силой прикрывает советское диссидентское движение, не должен вызывать удивления. В конце концов, Улицкая хорошо разбирается в предмете. Одна из самых выдающихся писателей России 21 века, она была среди диссидентов советской эпохи и сейчас выступает против Владимира Путина.

Роман Улицкой, искусно переведенный Полли Гэннон, возвращает нас в 1950-е годы, к истокам послевоенного диссидентского движения, которое достигло своего пика в конце 1960-х и 1970-х годов и встретило свой естественный упадок в начале 1990-х с крахом Советский Союз.

Улицкая прекрасно передает радость, горе и опасность диссидентской жизни, показывая разнообразие людей, которых она объединяет, и их различные надежды, стремления и цели в отношении диссидентского образа жизни.

Евгений Водолазкин ‘s Авиатор исследует вопросы истории и памяти через опыт Иннокентия Платонова, который выходит из почти столетнего криогенного сна в постсоветский период 1999 года. Родился в среде русской интеллигенции XIX века. Платонов переживает большевистскую революцию и гражданскую войну только для того, чтобы быть замеченным во время арестов, сопровождавших сталинскую консолидацию власти в конце 1920-х годов.Когда ему предоставляется выбор между смертью и «добровольным» участием в эксперименте с бессмертием, включающем замораживание всего тела медицинского уровня, он выбирает последнее и проводит остаток советской истории в анабиозе. Когда он, наконец, просыпается, ему предстоит столкнуться не только с превратностями жизни в постсоветской России, но и со своим собственным статусом мгновенной знаменитости — кусочка живой истории в эклектичное и мнемонически перенасыщенное время.

Напоминает великие произведения русской литературы двадцатого века, с отсылкой к Достоевскому Преступление и наказание и Булгакову Белая гвардия , Авиатор укрепляет позицию Водолазкина как восходящей звезды литературной сцены России.

Михаил Шишкин , пожалуй, величайший из ныне живущих писателей России и единственный писатель, удостоенный всех трех основных российских книжных премий. Современная литература в России, которая получает награды, часто отдает предпочтение постмодернистскому стилю, а не сюжету, и работы Шишкина не исключение, но его сочинения богато текстурированы и новаторски, а его темы универсальны: любовь и смерть, боль и счастье, война и мир.

Свет и тьма , переведенный Эндрю Бромфилдом, на первый взгляд, представляет собой серию писем между мужчиной и женщиной.Этот человек, Вовка, Володя или Володенка, ведет далекую жестокую войну; женщина, Саша или Сашенька, пишет из тыла. Ее увлекательные рассказы о детстве, любви и работе придают роману повествовательный характер — серию пронзительных снимков жизни в советском городе, которые не являются случайными.

Их альтернативные точки зрения пронизаны повествованием; оба набора букв сходятся в легендах о пресвитере Иоанне, мифическом восточном царе. Его фантастическое царство «немых цикад и нетленных людей» было частью средневековой традиции зеркала, в котором отражался весь мир.Романы Шишкина — продолжение этой традиции; The Light and the Dark , как и его предыдущий роман Maidenhair , касается всего.

День в этом недалеком будущем, как это представил в День опричника романист-плохой мальчик Владимир Сорокин, открывается «всегда одной и той же мечтой» о белом жеребце, «жеребце всех жеребцов, ослепительный, колдун », вечно угасающая мечта. Это видение прерывается щелчком кнута — по сути, звонком «мобилова», то есть мобильного телефона с голографией.(Позже мы узнаем, что на дворе 2028 год). Андрей Данилович Комяга, наш главный герой, цепляет свежую собачью голову на капюшон своего красного «Мерседова» и уходит по государственным делам: подавлять «мятеж», обогащаться и накаляться.

Монархия России восстановлена. И слава Богу! Вернулась порка, и Кремль перекрасили в свой первоначальный белый цвет. Была вновь открыта возвышенная национальная самоизоляция: Великая русская стена простирается от Европы через Кавказ до окраины Китая.Красные смуты давно прошли. Белые смуты, последовавшие за крахом красных, тоже воспоминания. Это чище Ивана Грозного, эпохи грабежей и размахивания флагов.

Россия — 10 русских романов, которые стоит прочитать перед смертью — Публичная библиотека Хьюлетт-Вудмира

http: // offtheshelf.ru / 2014/10/10-russian-roman-to-read-before-you-die /

Художественная литература в России всегда была серьезным делом. В обществе без свободы великие писатели были правдой, голосом безмолвных и совестью нации — «вторым правительством», как однажды выразился Александр Солженицын. Каждое из десяти произведений, представленных ниже, является признанным классиком русской литературы. За исключением, возможно, книги Улицкой «« Похороны », опубликованной совсем недавно, все эти книги выдержали испытание временем.Их объединяет великолепный рассказ, художественное мастерство и оригинальность, а также способность вовлекать читателей в глубокие личные размышления о самых важных жизненных вопросах. Эти книги заставят вас думать, чувствовать и расти как человеческое существо. «Сначала прочтите лучшие книги, — однажды предупредил Генри Дэвид Торо, — иначе у вас вообще не будет возможности их прочитать». Вот они, одни из лучших русских книг, которые я предлагаю вам прочитать в первую очередь.

1

Евгений Онегин
Александр Пушкин

В этом малоизвестном шедевре русской фантастики Александр Пушкин сочетает в себе увлекательную историю любви, энциклопедию русской жизни начала XIX века и одну из самых остроумных социальных сатир, когда-либо написанных.И делает он это исключительно в стихах! В то же время игривый и серьезный, ироничный и страстный, это отправная точка для большинства учебных курсов по современной русской литературе, потому что Пушкин создает шаблон почти для всех тем, типов персонажей и литературных приемов, на которых будут строить будущие русские писатели. . Не случайно Пушкина часто называют отцом современной русской литературы, а «Евгений Онегин» считается его наиболее представительным произведением.

2

Герой нашего времени
Михаил Лермонтов

Часто называемый «первым психологическим романом России», Герой нашего времени рассказывает историю Печорина, молодого, харизматичного, беспричинного бунтаря-распутника, который очаровывает и тревожит читателей уже более полутора веков.Роман состоит из пяти взаимосвязанных историй, которые проникают в сложную душу Печорина с разных точек зрения. В результате получился незабываемый портрет первого антигероя русской литературы, который оставляет за собой разрушения, даже если он очаровывает и очаровывает как персонажей, так и читателей.

3

Отцы и дети
Иван Тургенев

В этом глубоко проникновенном поэтическом романе тонко отражены социальные и семейные конфликты, которые возникли в начале 1860-х годов, во время великих социальных потрясений в России.Книга вызвала журналистскую бурю своим мощным изображением Базарова, стального и страстного молодого нигилиста, который сегодня так же узнаваем, как и во времена Тургенева.

4

Война и мир
Лев Толстой

Этот эпический рассказ, который критики часто называют величайшим из когда-либо написанных романов, прослеживает судьбы пяти аристократических семей, переживших войну России с Наполеоном в начале XIX века. Война и мир — это множество вещей: это история любви, семейная сага и военный роман, но по сути это книга о людях, пытающихся найти свою опору в разрушенном мире, и о людях, пытающихся создать осмысленная жизнь для себя в стране, раздираемой войной, социальными переменами и духовной неразберихой.Эпос Толстого одновременно и настойчивый нравственный компас и воспевание глубокой радости жизни — это и русская классика нашего времени.

5

Братья Карамазовы
Федора Достоевского

В этой эмоционально и философски насыщенной истории об отцеубийстве и семейном соперничестве Достоевский исследует так же глубоко, как и любой русский писатель, темы веры, зла и смысла. Роман описывает разные мировоззрения трех братьев Карамазовых — монаха Алеши, чувственного Дмитрия и интеллигентного Ивана, а также их развратного отца, чье загадочное убийство и его расследование стали в центре захватывающей последней трети книги. Роман.

6

Доктор Живаго
Борис Пастернак

Вдохновленный Войной и миром , этот исторический роман рассказывает историю поэта-врача Юрия Живаго, который изо всех сил пытается найти свое место, свою профессию и свой артистический голос в суматохе русской революции. « Доктор Живаго » — шедевр запоминающейся прозы, столь же красивый, как российская сельская местность, который он изображает, отправляет читателя в путешествие любви, боли и искупления через одни из самых суровых лет двадцатого века.

7

Тихий Дон
Михаил Шолохов

Этот эпический исторический роман, который часто сравнивают с Война и мир , прослеживает судьбу типичной казачьей семьи на протяжении бурного десятилетнего периода, от незадолго до начала Первой мировой войны до кровавой гражданской войны после русской революции 1917 года. Российская история начала двадцатого века оживает в хорошо развитых персонажах Шолохова, которым приходится бороться не только с осажденным обществом, но и с злополучными романами, семейными распрями и тайным прошлым, которое преследует настоящее.

8

Жизнь и судьба
Василий Гроссман

Этот обширный эпос делает для советского общества середины двадцатого века то же, что Война и мир сделал для России девятнадцатого века: он переплетает рассказ об эпохальном событии, ужасной осаде Сталинграда во время Второй мировой войны, с личными историями персонажей из все слои общества, жизнь которых жестоко вырвана с корнем силами войны, террора и советского тоталитаризма.

9

Один день из жизни Ивана Денисовича
Александр Солженицын

Этот короткий, душераздирающий, но странно обнадеживающий шедевр рассказывает об одном дне из жизни обычного заключенного советского трудового лагеря, которых в Советском Союзе были десятки миллионов.Основанная на личном опыте Солженицына как одного из этих заключенных, эта книга аутентична, полна богатых деталей и лишена сентиментальности, усиливающей ее мощное эмоциональное воздействие.

10

Похороны
Людмила Улицкая

Этот англоязычный дебют одного из самых известных романистов современной России описывает причудливые и трогательные взаимоотношения между колоритным составом русских эмигрантов, живущих в Нью-Йорке, которые присутствуют на смертном одре Алика, неудачливого, но всеми любимого художника.Причудливая и острая, «Похоронная вечеринка» исследует два самых больших «проклятых вопроса» русской литературы: как жить? Как умереть? — как они разыгрываются в крошечной душной квартире на Манхэттене в начале 1990-х годов.

— См. Дополнительную информацию по адресу: http://offtheshelf.com/2014/10/10-russian-novels-to-read-before-you-die/#sthash.xPAviRHH.dpuf

10 замечательных российских романов, которые вы, вероятно, не читали

Как вы, несомненно, слышали, зимние Олимпийские игры 2014 года стартуют завтра в Сочи, любимом месте отдыха Путина.Так почему бы не отметить это событие, сделав что-то совершенно не связанное со спортом и ни в коей мере не на природе, и не взять в руки русский роман? Если каким-то образом удалось попасть на Олимпиаду, можно пообщаться с местными, а если нет, то можно как раз вовремя проникнуться русским настроением, чтобы понаблюдать за фигуристами. Можно поспорить, что у вас уже есть несколько русских романов за плечами. В конце концов, они имеют репутацию философских многосимвольных фолиантов, таких вещей, которые вы хотите устроить для себя после завершения, и целая их группа была возведена в категорию классических произведений, которые просят каждого американского подростка. читать в тот или иной момент.Но русская литература намного больше, чем Толстой и Достоевский (а также Гоголь, Булгаков и Тургенев). После прыжка — подборка из десяти (из многих) замечательных русских романов, которые вы, вероятно, не читали, но определенно должны.

День опричника , Владимир Сорокин

Сорокин — очень известный писатель в России (он был удостоен Народной Букеровской премии и премии Андрея Белого за выдающийся вклад в русскую литературу), но здесь его очень недооценивают. .Сорокина называют «Тарантино русской литературы» — если, то есть, Тарантино разворачивает свои истории в 2028 году, Москва, где технологии прогрессируют, но цари вернулись. Мрачно смешной, злобно-сатирический, с сценой оргии КГБ. Что еще нужно знать?

Сонная жизнь Суханова , Ольга Грушина

Необычайный первый роман Грушина исследует жизнь художника-сюрреалиста, повернувшегося аппаратчиками , чья собственная жена считает его огромным предателем.Но потом, как надо, история ударяется, и тщательно выстроенная жизнь Суханова начинает трещать по швам.

Зависть , Юрий Олеша

В своем лучшем романе с кривым юмором и прищуренными глазами Олеша представляет две стороны одной медали: самодовольный колбасный царь и пьяный неудачник, который бывший подбирает на улице . Поэтический и сатирический, настоящий успех, это роман, который должен прочитать каждый.

Приглашение на обезглавливание , Владимир Набоков

Вот писатель, о котором вы наверняка слышали, но чтение Лолита и, возможно, Pale Fire никуда не годится.Что ж, хорошее начало. Но всем следует также прочесть Приглашение на казнь , один из лучших романов Набокова, написанный на русском языке (самые известные его романы, в том числе вышеперечисленные, были написаны на английском языке). Это странная, театральная, абсурдистская постановка о человеке, заключенном в тюрьму за «гностическую низость», и это его собственный роман, который Набоков считал наиболее совершенным.

Время: Ночь , Людмила Петрушевская

Первое из произведений Петрушевской, появившихся в Штатах, Время: Ночь — это рассказ о распадающейся семье, нацарапанный второстепенным поэтом в конце ее остроумный, но рассказанный с фирменным сочетанием черного юмора и проницательности Петрушевской.Также настоятельно рекомендую две из ее сборников рассказов: Жила-была девушка, соблазнившая мужа своей сестры, и Он повесился: истории любви и Жила-была женщина, которая пыталась убить ребенка соседа: страшные сказки . Как ты мог устоять?

Петербург , Андрей Белый

Почему никто никогда не говорит об этой книге? Шутки в сторону. Я читал его на уроке истории России в колледже, и, клянусь, я был единственным, кто это читал, потому что, когда я сказал профессору, как я считаю его красивым, каким невероятным языком, его глаза наполнились слезами — я шучу не — и он обнял меня в холле.Официальные источники считают его одним из важнейших произведений русского модернизма ХХ века, более того, одним из важнейших произведений периода ХХ века, и все же … В любом случае, этот роман — совершенство. Прочтите, а потом расскажите об этом, пожалуйста.

Омон Ра , Виктор Пелевин

Пелевин — главная сила в современной русской литературе (и современной литературе), описываемая Time как «психоделический Набоков для кибер-эры». Этот роман, возможно лучший из его произведений, представляет собой нигилистическое путешествие в один конец на Луну с абсурдной советской космической программой.

Тайная история Москвы , Екатерина Седия

Фантазия, которая представляет Москву во всей ее суетливой грязи и славе синих воротничков и мир прямо под Москвой, где царит магия и где вы можете встретить мифы или найти то, что вы потеряли, или и то, и другое.

Яма под фундамент , Андрей Платонов

Группу рабочих просят выкопать фундамент огромного дворца для пролетариата страны. Они копают.Они копают. И яма, которую они вырывают, начинает казаться чем-то гораздо менее роскошным и гораздо более могильным. Галлюцинаторные, устрашающие и наполненные невероятным языком — это лучшее из произведений Платонова.

Обломов , Иван Гончаров

Второй роман Гончарова, конечно, известен, но почему-то он никогда не поднимался в ряды «Большого русского романа», а должен. В конце концов, кто может помочь любящему Обломову, страдающему аллергией на решения, фаталистическому, требующему около 50 с лишним страниц, чтобы встать с постели?

Десять лучших работ российских авторов

1.«Анна Каренина» Льва Толстого (1877). Прелюбодейный роман Анны с графом Вронским, который следует по неизбежному и разрушительному пути от головокружительно эротичной первой встречи на балу до изгнания Анны из общества и ее знаменитого ужасного конца, — это шедевр трагической любви. Тем не менее, что делает роман настолько приятным, так это то, как Толстой уравновешивает историю страсти Анны со второй полуавтобиографической историей о духовности и семейности Левина. Левин посвящает свою жизнь простым человеческим ценностям: браку с Кити, вере в Бога и своему хозяйству.Толстой очаровывает нас грехом Анны, а затем переходит к воспитанию добродетели Левина.

2. Лев Толстой «Война и мир» (1869). Марк Твен якобы сказал об этом шедевре: «Толстой небрежно пренебрегает включением лодочных гонок». Все остальное включено в этот эпический роман, который вращается вокруг вторжения Наполеона в Россию в 1812 году. Толстой столь же искусен в рисовании панорамных батальных сцен, как и в описании индивидуальных чувств сотен персонажей из всех слоев общества, но это его изображение Князь Андрей, Наташа и Пьер, которые борются с любовью и ищут правильный образ жизни, делают эту книгу любимой.

3. Лолита Владимира Набокова (1955). «Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресл. Мой грех, моя душа ». Так начинается печально известный роман русского мастера о Гумберте Гумберте, мужчине средних лет, который безумно, безумно влюбляется в двенадцатилетнюю «нимфетку» Долорес Хейз. Итак, он женится на матери девушки. Когда она умирает, он становится отцом Лолиты. Когда Гумберт описывает их автомобильную поездку — извращенную насмешку над американским дорожным романом, — Набоков изображает любовь, силу и одержимость смелым, шокирующе забавным языком.

4. Рассказы Антона Чехова (1860–1904). Сын освобожденного русского крепостного Антон Чехов стал врачом, который вместе с пациентами, которых он часто лечил бесплатно, придумал современный рассказ. Форма была чрезмерно украшена трюками и атмосферой. Чехов освободил его, чтобы отразить насущные потребности повседневной жизни в условиях кризиса через прозу, сочетающую в себе глубокое сочувствие воображения с точным описанием. «Он остается великим учителем-целителем-мудрецом», — заметил Аллан Гурганус в отношении рассказов Чехова, которые «продолжают преследовать, вдохновлять и сбивать с толку.”

5. Преступление и наказание Федора Достоевского (1866). В разгар петербургского лета бывший студент университета Раскольников совершает самое известное литературное преступление, ударив топором ростовщика и ее сестру. Далее следует психологический шахматный матч между Раскольниковым и хитрым детективом, который приближается к форме искупления нашего антигероя. Неустанно философский и психологический фильм «Преступление и наказание» посвящен свободе и силе, страданиям и безумию, болезням и судьбе, а также давлению современного городского мира на душу, при этом спрашивая, имеют ли «великие люди» право создавать свои собственные моральные кодексы.

6. Братья Карамазовы Федора Достоевского (1880). Возможно, в завершенном русском романе Достоевский драматизирует духовные загадки России XIX века через историю трех братьев и убийства их отца. Гедонист Дмитрий, истерзанный интеллектуал Иван и святой Алеша воплощают разные философские позиции, оставаясь при этом полноценными людьми. Такие вопросы, как свобода воли, секуляризм и уникальная судьба России, обсуждаются не посредством авторской полемики, а посредством признаний, обличений и кошмаров самих персонажей.Безжалостное изображение человеческих пороков и слабостей, роман, в конечном счете, дает видение искупления. Страсть, сомнения и творческая сила Достоевского побуждают даже светский Запад, которого он презирает.

7. «Бледный огонь» Владимира Набокова (1962). «Последнее слово за комментатором», — утверждает Чарльз Кинбот в этом романе, маскирующемся под литературную критику. Текст книги включает стихотворение убитого американского поэта Джона Шейда, состоящее из 999 строк, и построчный комментарий Кинбота, ученого из страны Зембла.Набоков даже дает указатель к этой игривой, провокационной истории поэзии, интерпретации, идентичности и безумия, которая до отказа переполнена аллюзиями, уловками и неподражаемой авторской игрой слов.

8. Рассказы Исаака Бабеля (1894–1940). «Дайте мне закончить свою работу», — таков был последний призыв Бабеля перед казнью за государственную измену по приказу Иосифа Сталина. Несмотря на то, что его работа не завершена, его работа продолжается. Помимо пьес и сценариев, в том числе в сотрудничестве с Сергеем Эйзенштейном, Бабель оставил свой след в «Одесских рассказах», в которых рассказывается о гангстерах из его родного города, и, что еще важнее, в сборнике «Красная конница».Хаос, кровопролитие и едкий фатализм доминируют в этих взаимосвязанных историях, действие которых происходит на фоне польской кампании Красной Армии во время Гражданской войны в России. Бабель, сам ветеран боевых действий, воплотил крайности войны в военном корреспонденте-пропагандисте Кирилле Лютове (несомненно, на автобиографическом основании) и в жестоких казачьих солдатах, которых он одновременно боится и восхищается. Несколько шедевров здесь (в том числе «Письмо», «Мой первый гусь» и «Берестечко») предвосхищают более поздние достижения Хемингуэя и подтверждают место Бабеля среди великих писателей-модернистов.

9. Мертвые души Николая Гоголя (1842). Самопровозглашенная нарративная «поэма» Гоголя следует комическим амбициям Чичикова, который путешествует по стране, покупая «мертвые души» крепостных, еще не исключенных из налоговых ведомостей. Жгучая сатира русской бюрократии, социального положения и крепостничества, «Мертвые души» также парят как гоголевский портрет «всей России», несущийся «как бойкая, непобедимая тройка», перед которой «другие народы и государства отступают, чтобы уступить дорогу».

10.Мастер и Маргарита Михаила Булгакова (1966). Булгаков превратил свой опыт сталинской цензуры в сюрреалистическую басню с участием трех персонажей: неназванного автора (Мастер), чьи обвинительные выдумки не опубликованы, его самоотверженного женатого любовника (Маргарита) и воплощение Сатаны (Воланд), который одновременно управляет и интерпретирует их судьбы. Двусмысленность добра и зла горячо обсуждается и забавно драматизируется в этом сложном сатирическом романе об угрозах искусству во враждебном материальном мире и его парадоксальном выживании (что символизируется кульминационным утверждением, что «рукописи не горят»).

Лучшие книги о России ХХ века

Прежде чем мы начнем с вашего выбора, чем вас заинтересовала Россия 20 века?

Я думаю, потому что он предлагает этого пугающего и странного, но все же знакомого кузена 20 века, в котором я вырос, как безопасного и комфортного западного человека. Когда я был молод, Холодная война была обычной формой мира. Я родился в 1964 году и достаточно взрослый, чтобы испытать совершенно обычный кошмар ядерного апокалипсиса, который был стандартной частью подросткового возраста в 1980-х годах.Я принял это за форму вещей. Затем мир внезапно и радикально изменился в конце 80-х — начале 90-х, и я обнаружил, что очень заинтересован в том, что происходило в то время, когда 20-й век был так радикально разделен между различными группами. Были разные видения того, каким может быть мир, и мне нравится смотреть на то, чему мы можем научиться у обеих половин, теперь их можно расположить бок о бок.

Ваш первый выбор — об одном из ставленников Сталина — Хрущев: Человек и его эпоха Уильяма Таубмана.

Хрущев начал с сына шахтера и совершил одну из тех ракетных полетов в социальной стратосфере, которые могли произойти, когда Сталин избавился от всех старых большевиков и нуждался в совершенно новом политическом классе. Примерно за пять лет он прошел путь от полуграмотного члена партии в стране до заместителя мэра Москвы и в конце концов оказался в окружении Сталина. Он работал в тесном сотрудничестве со Сталиным почти 20 лет и одобрил тысячи арестов и казней, а затем продолжил руководить Россией во время холодной войны.

Для меня это авторитетная биография и до странности забавная. Хрущев был забавным парнем — это одна из его черт, которая привлекала, а потом, если подумать, еще больше тревожила. Из всего советского руководства Хрущев узнаваем как человек. У него был редкий для политиков дар — оставаться узнаваемым, думать на ногах и шутить. У него был почти клинтоновский дар болтливости, что на самом деле не было решающим навыком среди сталинистов высокого уровня.В некотором роде я предполагаю, что он выжил на вершине сталинской России, несмотря на это.

Его считали слишком милым и слишком крестьянским, чтобы угрожать, в результате чего он перехитрил всех своих современников. Одна из вещей, которые мне нравятся в этой биографии, заключается в том, что это не только лучшая запись Хрущева, в которой наиболее широко используются архивные материалы, которые стали доступны за последние 20 лет, но и постоянная живая попытка осмыслить мужчине, чтобы и дальше вписывать новые вещи, которые вы найдете, в картину, которая проясняет его.

Есть замечательный отрывок о том, как Хрущев преуспел в качестве ставленника Сталина, в котором говорится о том, как часто он записывает, какие хорошие парни другие члены группы, и не только для того, чтобы подбодрить их, но и в разговорах. Таубман подчеркивает, что некоторые из этих людей были самыми ужасными массовыми убийцами 20 века. И Таубман заключает, что то, что он делал, отражало на них подлинную часть его личности. По сравнению со своими коллегами ему было важно казаться «хорошим парнем», несмотря на все, что он делал.

Хрущев был настоящим чудовищем, к тому же у него была нерушимая совесть, что было очень неудобным сочетанием. После того, как он безжалостно пробился к вершине и сменил Сталина, он изо всех сил старался исправить худшие излишества сталинизма и оправдать страдания прошлого искренним усилием осуществить все, что обещала революция. Он не был безмерно умным или тонким человеком, но он действительно верил, что страна молока и меда придет в Советский Союз.

Василий Гроссман в переводе Роберта Чендлера

Читать

Ваш следующий выбор — Жизнь и судьба Василия Гроссмана.

Гроссман был украинским евреем и военным корреспондентом советской военной газеты Red Star. Он казался хорошим сталинистом, но, когда он писал очень обычные романы о социалистическом реализме, он накапливал в своей голове способы описания России, которые совершенно не соответствовали обязательной официальной форме.А в 1950-х годах он тайно написал книгу «Жизнь и судьба», которая, как ни странно, является продолжением одного из его официальных романов « Для справедливого дела ». В нем те же персонажи, и он продолжает историю. Но как будто внезапно был включен переключатель — он жив и стремится говорить правду. Речь идет о тайном сходстве между нацистской Германией и Советской Россией и о странном промежутке свободы во время Второй мировой войны, когда советский режим был вынужден доверять своему народу, потому что он не мог заставить его лояльность, и о том, как это узкое окно свобода снова закрылась.

Это еще и просто прекрасное эпическое изображение Сталинградской битвы. Его использовал Энтони Бивор в своей книге «Сталинград», и Бивор частично ответственен за рост авторитета Гроссмана на Западе. Это великолепный образец военного воссоздания. Это прекрасное произведение о Холокосте, и хотя это все еще довольно скрипучая традиционная работа советского реалистического письма, оно вдохновлено самым мощным из возможных побуждений к раскрытию правды. Как только он последовал за своими еврейскими персонажами до газовых камер, вы попадаете туда, где хотел вас видеть Василий Гроссман, который, несмотря ни на что, неизмеримо благодарен Красной Армии за уничтожение этого конкретного зла, даже за счет цементирования другого. один.Я начал бесконтрольно плакать в трубке, пока читал эти отрывки из Жизни и Судьбы, и это хорошо.

Аркадий и Борис Стругацкие

Читать

Ваша третья книга на самом деле русская фантастика. Это Пикник на обочине Аркадия и Бориса Стругацких.

Да, «Пикник на обочине» — это величайшее произведение научной фантастики, написанное этими двумя братьями-учеными. Это то, на чем основан великий и странный фильм Тарковского « Сталкер ». Сюжет, как и многие советские фантасты, разворачивается в безопасных условиях за пределами Советского Союза, на капиталистической пустоши, где могут происходить интересные вещи, о которых вы можете поговорить!

Некоторые невероятно могущественные инопланетяне ненадолго прибывают на Землю, а затем снова уходят, оставляя за собой некие двусмысленные и очень пугающие объекты, которые, как говорится в книге, больше похожи на упаковки и пустые бутылки, оставленные на обочине дороги после того, как люди остановили их машина на пикник и опять поехали.Вокруг этих таинственных объектов, которые могут исполнять желания, а могут и не иметь их, вырос целый отчаянный городок старателей и разбойников.

Особенность советской научной фантастики в том, что она на самом деле была гораздо свободнее, чем советская литература, делать интересные, смелые, сатирические, авангардные вещи. Пикник на обочине , среди прочего, является прекрасным косвенным метафорическим отражением всего в Советской России — от ее ужасной лоскутной индустриальной текстуры до того, как возможность чудес продолжала прыгать по пустошам, как бред -блочки.Речь идет о том, что индустриальная грязь и распад всегда совпадали с обещаниями, что в любой момент все может быть поистине чудесно.

Ваш четвертый выбор — провокационная книга Юрия Слезкина «Еврейский век».

Слезкин — бывший российский еврейский историк, который сейчас работает в Соединенных Штатах. И это увлекательный неортодоксальный отрывок из истории ХХ века, который многих очень сильно раздражает.Это потому, что, по его словам, наше восприятие еврейской истории 20-го века было искажено окончательным успехом опыта американских евреев как главного столичного города, что, по его словам, было неверным на протяжении большей части 20-го века.

Он использует эту метафору из рассказа «Скрипач на крыше» о трех дочерях молочника. Один из них едет в Палестину, один — в Америку, а один — в Москву. И он говорит, что если бы вам пришлось ранжировать их по значению, которое, по мнению людей, они имели в 20-м веке, Америка будет последней, Палестина посередине, а Москва — самый важный еврейский город, а центральный еврейский опыт 20-го века — это Советский.Он считает, что это был опыт преследований и поддерживаемого государством антисемитизма лишь позже.

Больше всего людей раздражает, когда он говорит, что в 20-30-е годы Советский Союз был блестяще успешным государством для евреев. Это было единственное официально филосемитское государство на планете. И это было место, где процветала еврейская жизнь, и для евреев была невероятная социальная мобильность и возможности для получения образования. Он создал из этого очень увлекательный и, как я подозреваю, намеренно раздражающий отчет об истории, который, безусловно, следует читать против прелестей настоящего.

Но согласны ли вы с ним?

Я думаю, что некоторые биты неоспоримы. Но коммунизм сейчас немного смущает. Становится все труднее заставить людей признать тот факт, что когда-то они считали это разумным. Он был частью центра притяжения 20 века. С чем я согласен, так это то, что он позволяет увидеть аспект 20-го века. Нам труднее всего помнить о сталинизме то, что он не только представляет собой систему ужасов, но и олицетворяет современность, социальную мобильность и возможности для многих людей.Ужасающе прямолинейно великие чистки открыли невероятное количество рабочих мест, как мы видели на примере Хрущева, который является прекрасным примером России как страны возможностей, построенной на многочисленных могилах.

Five Books стремится обновлять свои рекомендации по книгам и интервью. Если вы участвуете в интервью и хотите обновить свой выбор книг (или даже то, что вы о них говорите), напишите нам по адресу editor @ fivebooks.