Лучшие книги про зону и тюрьму: Книги про зону и тюрьму список лучших
Книги про зону и тюрьму список лучших
Книги про зону и тюрьму — Современные тюрьмы и советские лагеря. Особые порядки, законы, язык и человек внутри этой системы. Что он чувствует, впервые оказавшись на зоне, как там выжить и остаться человеком? Книги про зону и тюрьму, художественные и документальные, помогут ответить на многие вопросы, приоткрыть завесу тайны, которая окружает этот закрытый мир, и расскажут о жизни заключенных мужчин, женщин и детей.Побег из Шоушенка — Стивен Кинг
Несправедливо осужденный Энди Дюфрейн по решению суда никогда не выйдет из Шоушенка — одной из самых страшных английских тюрем. На первый взгляд может показаться, что он смирился с этим, и даже помогает начальнику проворачивать финансовые махинации.
Зона (Записки надзирателя) — Сергей Довлатов
Своего рода дневник, представляющий собой разрозненные истории о людях, с которыми столкнулся автор во время своей работы надзирателем, и событиях, свидетелем которых он стал. По мнению автора, не лагерь является адом, ад — это мы сами.
Крутой маршрут — Евгения Гинзбург
Роман-автобиография известной журналистки Е. Гинзбург, рассказывающий о судьбах очень сильных женщин, которые смогли вынести то, что не под силу даже мужчинам, несвободе, к которой постепенно привыкаешь, любви и жизни после… Жизни только мечтой и надеждой.
Архипелаг ГУЛАГ — Александр Солженицын
Полное драматизма произведение известного писателя, диссидента А. Солженицына, рассказывающее о страшных репрессиях, проводившихся в Советском Союзе, начиная с 20-х годов. Его основу составляют письма, дневниковые записи, рассказы тех, кто оказался в лагерях.
Как выжить в тюрьме — Андрей В. Кудин
Своеобразное руководство, в котором его автор — кандидат наук, знаток восточных единоборств, — делится с читателем информацией, которая может помочь выжить в заключении: основные правила, по которым живут в зоне, лагерная лексика, развлечения, сокамерники и надзиратели.
Владимирский централ. История Владимирской тюрьмы — Игорь Закурдаев
Книга, рассказывающая историю известнейшей в России тюрьмы. Отдельные ее главы посвящены арестантам, которые там отбывали сроки (диссиденты, воры в законе, лидеры бандитских группировок), воспоминаниям людей здесь работавших, а также кремлевским тайнам, с ней связанным.
Записки из арабской тюрьмы — Дмитрий Правдин
Книга, написанная человеком, прошедшим ад арабской тюрьмы. Арестованный по подозрению в убийстве любовницы, он на себе испытал, что такое психологическое давление, пытки, узнал о порядках, которые царят в тюрьмах страны, так популярной среди российских туристов.
Мотылек — Анри Шарьер
Ему было 25, когда суд вынес ему страшный приговор: пожизненное заключение за убийство сутенера, которое он отрицал, и каторжные работы в Гвиане, где он провел долгих 11 лет и 9 раз пытался бежать. Одна из попыток оказалась успешной, и он укрылся в одном колумбийском племени.
Зеленая миля — Стивен Кинг
Воспоминания Пола Эджкомба — надзирателя блока смертников, рассказывающего о своей работе и людях, ожидающих исполнения приговора, среди которых появляется необыкновенный человек. Он способен излечить любое заболевание. А такого дара, по мнению Пола, не может быть убийцы.
Обитель — Захар Прилепин
20-е годы. Ад соловецких лагерей, через который прошел главный герой романа — Артем Горяинов, рассказывающий о жизни в лагере и драмах, произошедших в жизни его заключенных: контрреволюционеров, священников, ученых, представителей интеллигенции, блатных…
Американский ГУЛАГ: пять лет на звездно-полосатых нарах — Дмитрий Старостин
Американские тюрьмы. Комфортабельный санаторий или страшный ад, где заключенные содержатся в ужасных условиях, убивают друг друга, подвергаются издевательствам надзирателей? Автор, проведший в американских тюрьмах 5 лет, утверждает, что оба мнения ошибочны.
Колымские рассказы — Варлам Шаламов
Сборник рассказов, написанный Шаламовым после возвращения с Колымы. В них ставятся и решаются важнейшие нравственные проблемы. Человек и государственная система, борьба с собой и за себя. Они фиксируют людей в исключительных обстоятельствах, описывают жизнь, поступки, мысли.
Исповедь вора в законе — А. Гуров, В. Рябинин
Книга, основанная на документальном материале. Это реальные письма и записки вора в законе Вальки Лихого, отсидевшего в тюрьмах более 25 лет своей жизни и принадлежавшего к старой формации преступников. Он обрщается к браткам и бандитам 90-х, переставшим жить по воровским законам.
История одной зэчки — Екатерина Матвеева
Роман, рассказывающий о трагичной судьбе Нади Михайловой, жизнь которой разрушилась в один миг. Нет больше привычного мира — ее ждет жизнь в лагере. Испытания не сломали эту хрупкую, но очень сильную девушку. Ей помогла выжить любовь. А потом была воля, которая не сделала ее свободной.
Самсон. О жизни, о себе, о воле — Самсон
Подлинный дневник вора в законе Самсона, отсидевшего в тюрьмах большую часть жизни, который вдруг осознал, что жизнь прошла мимо него. Он честно и очень подробно описывает свою жизнь, надеясь последние годы прожить по-человечески. Но его жены уже нет, а сын, пойдя по стопам отца, был убит во время бандитской перестрелки
Серый — цвет надежды — Ирина Ратушинская
Свою книгу о пребывании в 80-х годах в колонии для особо опасных государственных преступников автор называет свидетельством. Свидетельство о несправедливости, ужасных условиях, отсутствии инакомыслия, нарушениях прав и прекрасных людях, поддерживающих и помогающих выжить
За решеткой и колючей проволкой — Генри-Ральф Левенштейн (Джонстон)
Автобиографическая книга сына врага народа, немца по происхождению, рассказывающая об аресте в 1941 и годах, проведенных в тюрьмах НКВД. Он без прикрас описывает жизнь заключенных, их поступки, не всегда правильные, но помогавшие выжить, голод, страх, издевательства и тяжелый труд.
Одлян, или воздух свободы — Леонид Габышев
Малолетка. Дни, полные издевательств и унижения, — так встретили ребята новичка, впервые попавшего в зону. Он не знает правил, не так озлоблен и жесток, как они. Сцепив зубы, Коля ждет, когда это закончится, но становится все хуже… Спасает его душу, не давая озвереть, любовь к Вере.
Сон и явь женской тюрьмы — Людмила Альперн
Вся правда о женских тюрьмах, наших и заграничных, написанная с целью помочь женщинам, попавшим в заключение, изменить свою жизнь. Здесь Вы найдете экскурс в историю и описание ситуации, сложившейся в тюрьмах в настоящее время, реальные интервью с заключенными, бывшими и настоящими.Строгий режим — Виталий Демочка
По сфабрикованному делу Ольга и Юрий были осуждены на 5 лет строго режима, не помогли даже деньги Юриного отца. Это казалось сном, страшным и нелепым. Но проснуться не получилось. Камеры, зэки, параша, опущенные, шмон — теперь это часть их жизнь, к которой невозможно привыкнуть.
Дети в тюрьме — Мэри Маколи
Проблемы детской преступности. По мнению автора, побывавшего в исправительных учреждениях разных стан и проанализировавшего статистические материалы, лишение свободы — метод для детей неэффективный, ломающий их психику, значит, нужно искать другие меры воздействия.
Тюрьма — Феликс Светов
Книга русского писателя-диссидента о Матросской тишине — следственном изоляторе, в котором он провел год после ареста в 1985 года за антисоветскую пропаганду. Впечатления от пережитого через несколько лет оформились в роман, рассказывающий о том, что он видел в заключении.
Лимонка в тюрьму — Захар Прилепин
Сборник рассказов о тюрьме и внутренней несвободе, об особом мире, непонятном простому обывателю. Они описывают свою жизнь в камерах и допросы, надзирателей, редкие свидания с родными, унижения и травлю, через которые проходят люди. Время изменилось, а ГУЛАГ вечен.
Сажайте, и вырастет — Андрей Рубанов
90-е годы. Андрей Рубанов — очень богатый человек, все меривший количеством денег был арестоваван по обвинению в хищении и осужден. Теперь его домом становится тьюрьма, в которой он неожиданно для себя переосмысливает свою жизнь и понимает, что тюрьма — это наши собственные желания.
В когтях ГПУ — Франтишек Олехнович
Книга воспоминаний белорусского писателя, драматурга, коллаборациониста о годах, проведенных в тюрьмах и Соловецком лагере, опубликованной в первые в 1934 году, целью которой было раскрыть сущность советской карательной машины.
Л-1-105. Воспоминания — Генрих Горчаков
Роман, представляющий собой воспоминания о жизни в лагере, о зверствах, которые там творились, и людях, отбывавших там наказание. Но этот роман отличается от подобных. По мнению автора, лагеря создавались не для уничтожения, а в качестве экономической системы.
Исповедь бывшего зэка — Иван Мотринец
Книга, включающая роман и повести, объединенные общей криминальной тематикой. Роман о жизни мошенника, обогащающегося за счет обманутых женщин, и повести, одна из которых написана от лица бывшего заключенного, а две другие рассказывают о расследовании грабежей и проституции.
Маленький тюремный роман — Юз Алешковский
Талантливый биолог-генетик был арестован. В следственном изоляторе его подвергают пыткам, чтобы добиться признательных показаний, но неожиданно для следователей ученый мужественно их переносит. Тогда они угрожают его близким. И он начинает очень опасную игру ради их спасения.
Замурованные: Хроники Кремлевского централа — Иван Миронов
Книга о самой жесткой тюрьме строгого режима, ее порядках и известных обитателях, без страха и цензуры рассказывающих свои истории, и о том, как велись их уголовные дела. Киллер Ал. Шерстобитов, Гр. Гробовой, Владимир Барсуков — лидер Тамбовской организованной группировки.
Сетка. Тюремный роман — Геннадий Трифонов
Роман о любви, полностью подчинившей себе 18-летнего парня. Сергей был немного старше, увереннее. Он был особенным, многому научил его и сделал все, чтобы о них не узнали в бригаде. Сначала было по-настоящему страшно и стыдно, но эти чувства ушли, и Саша был счастлив.
Сухановская тюрьма. Спецобъект 110 — Л. А. Головкова
Тюрьма для особо опасных преступников (58 статья — измена Родине), где сидели очень известные политические деятели, военные, ученые, врачи… Репрессированные, а иногда и их палачи. 170 охранников на 150 заключенных, ОСОБЫЙ режим, пытки, подавляющие и уничтожающие личность.
Сенсационная правда о женских тюрьмах. Дневник заключенной — Пелехова Ю.
Книга воспоминаний о времени, проведенном в женской тюрьме. Взгляд на жизнь в изоляторе изнутри, оформленный в виде дневника, психологических и бытовых проблемах, с которыми сталкиваются женщины. Размышления автора о жестокости и несправедливости людей и самой системы наказания.
Истории одной тюрьмы — Евгений Тонков
Книга известного адвоката, рассказывающая об истории возникновения и философии Выборгской колонии — одной из старейших тюрем России, о ее прошлом и настоящем, ее мифах и возможностях. Документальные факты, интервью с заключенными и работниками колонии, словарь тюремной лексики.
Тюрьмы и колонии России — Валерий Абрамкин
Книга известного общественного деятеля, правозащитника, борца за права заключенных, который был осужден за публикацию антисоветских материалов, рассказывающая о российской пенитенциарной системе, жизни в тюрьме, снабженная справочным материалом и образцами документов.
Как выжить в зоне. Советы бывалого арестанта — Федор Крестовый
Книга человека, 12 лет отсидевшего в тюрьмах и поставившего перед собой цель рассказать правду об арестантской жизни, зоне, правильном поведении там. Он даст много полезных советов, познакомит с тюремными нравами, объяснит значение некоторых слов, расскажет об особенностях малолетки.
Сказать жизни \»Да!\» — Виктор Франкл
Автор книги — знаменитый психиатр, бывший заключенный концлагеря, который в своей книге не просто описывает пережитый ад: смерти, голод и боль, но и убедительно доказывает, что выживали там не физически сильные и здоровые люди, а упрямые духом, те, у кого остались цели и смысл жить дальше
Мои показания — Анатолий Тихонович Марченко
Книга политического заключенного, писателя, правозащитника, умершего в тюрьме после окончания голодовки, длившейся 117 дней, рассказывающая о тяжелой жизни политзаключенных в тюрьмах и лагерях в 60-е годы и ужасах, свидетелем которых он был.
Блатной телеграф. Тюремный архивы — Кучинский Александр Владимирович
Блатной язык (феня) и история его развития. Словарь, содержащий большое количество жаргонизмов. Особенности скрытной передачи информации при помощи жестов, тени, мимики. Личные письма и записки, посылаемые заключенными на волю.
Современная тюрьма: быт, традиции и фольклор — Екатерина Ефимова
Это исследование тюремной субкультуры, ее языка и представлений о мире познакомит читателя с тюремными мифами, фольклором, обрядами и письменностью. Материал для книги был собран автором при посещении разных исправительных учреждений.
Расстрельная команда — Олег Алкаев
Уникальный документ, рассказывающий о процедуре смертной казни, проводившейся в Белоруссии, автор которой руководил \»расстрельной командой\». Тюремный быт, отношения администрации с заключенными, лагерные законы, правдивый рассказ о событиях конца 90-х.
28 877
Книги про тюрьму и зону
В этом списке собраны лучшие и популярные книги про тюрьму и зону, которые вам стоит прочитать, если вы интересуетесь этой темой.
Сергей Довлатов. Зона. Записки надзирателя
Повесть Сергея Довлатова «Зона» описывает четырнадцать эпизодов из жизни зэков и их надзирателей. В книге повествуется о пребывании в тюрьме и о взаимодействии с другими заключенными. Язык Довлатова прост и понятен, полон жизненного юмора, за которым порой читается, что: «Ад – это мы сами». Дальше
Флит Моул. Дхарма в аду
В книге два главные героя. Во-первых, это общественный активист, который борется за права заключенных, а во-вторых, повествуется об учителе медитации, Флите Моуле, который описывает процесс своей трансформации и о службе в условиях недружелюбия, злобы и отчаяния в стенах федеральной тюрьмы строгого режима. Это сборник статей, некоторые из которых были опубликованы. Все они охватывают 14 лет пребывания в тюрьме. История Флита пронизана добротой, верой в лучшее и победой человеческой души. Идея книги по-настоящему показывает, что в природе каждого человека заложена внутренняя доброта. Дальше
Стивен Кинг. Зелёная миля
«Зеленая миля» — знаменитый роман Стивена Кинга. Читатель окажется в стенах жуткого тюремного блока смертников, среди которых убийцы, маньяки и психопаты. Все они доживают здесь последние дни или даже часы. Работающие в тюрьме надзиратели не лучше: садисты или отчаявшиеся люди. Но неожиданно в этом пугающем месте оказывается наидобрейший Вождь, который способен творить настоящие чудеса и исцелять. Найдется ли в нашем безжалостном и беспощадном мире место для такого светлого человека? Дальше
Ольга Романова. Русь сидящая
В «Руси сидящей» рассказывается о заключенных российских тюрем, исправительных колониях и следственных изоляторах. Здесь отбывают наказание абсолютно разные люди: от умных до самых несообразных, люди состоятельные и бедняки, честные и слабодушные, виновные и невиновные. Они такие же, как свободные люди, как и в жизни на воле, тут есть законы и правила. «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» – выражение журналистки Ольги Романовой, которое как нельзя кстати отражает прописную истину российской жизни. Столкнувшись с этим на собственном опыте, она организовала движение, борющееся за помощь осужденным и их семьям. Персонажи ее книги — живые люди, оказавшиеся перед палачом в лице российского правосудия. Их реальные истории способны тронуть до глубины души, заставить испытать целую палитру эмоций, в очередной раз удивляя тем, насколько реальная история может порой затмить даже самую великую выдумку. Дальше
Валерий Карышев. Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха
В настоящее время пословица «от тюрьмы и сумы не зарекайся» стала животрепещущей, ведь за решеткой может оказаться кто угодно: и преступник, и миллионер, и самый обычный человек. Автор книги знает о тюрьмах на собственном опыте, ведь привычный распорядок дня адвоката таков: утром – Бутырка, днем – Матроска, вечером – Лефортово. В своей книге Валерий Карышев рассказывает читателю о самых секретных заговорах, раскрывает тайны, традиции и нравы российских тюрем, и том, как люди там живут и умирают. Дальше
Владимир Колычев. Прощу, когда умрешь
В книге повествуется о стремительном повороте судьбы Тимофея Феоктистова. Герой не только ухитрился отбиться от двух парней с ножами, заставших его в парке, но и навалял одному из них так, что тот оказался в больнице. Кто-то скажет, что он просто защищался, а следствие заключило, что Тимофей – виновник драки, дав 3 года лишения свободы. Пришло время выходить на свободу, но Тимофею не дает покоя вопрос: кто же истинный виновник его несчастья? Тимофей начинает собственное расследование. Он узнает такие вещи, от которых мурашки по телу побегут. Дальше
Владимир Колычев. Заказ, или Мой номер 345
Давно встречались бывший спецназовец Ролан Тихонов и бандит Волока. Спустя время Ролан стал киллером в банде авторитета. Но, как известно, жизнь наемного убийцы коротка, даже если тот не оставляет следов. Однажды Волок приказал своим корешам убить наемника. Но это оказалось не так просто — Ролан дал им отпор и оказался на зоне. Спустя время, вышел он на свободу уже опытным хищником. А закон хищника таков: если драка неизбежна, бей первым. Дальше
Виталий Зегмантович Лозовский. Как выжить и провести время с пользой в тюрьме. Часть 1
В книге детально описывается тюремные традиции, законы, правила и быт. Автор, медик по образованию, знает об этом из собственного опыта, ведь он побывал в 12 тюрьмах России. Он прошел огонь и воду, будучи смотрящим. В книге автор делится своим опытом о том, как не потерять себя при трудных обстоятельствах. Философия тюрьмы станет полезной информацией для тех, кто никогда там не был, тех, чьи близкие не попадали за решетку: о том, как себя вести в тюрьме, сохранив честь и здоровье, о воровских понятиях, как держать себя в камере, отстаивать свою точку зрения и что делать родственникам заключенных, чем лучше помочь арестанту. Дальше
Виталий Зегмантович Лозовский. Как выжить и провести время с пользой в тюрьме. Часть 2
Продолжение первой части книги, где рассказывается о шмонах, этапах заключения и нацболах (представителях тюрьмы, придерживающихся национал-большевистской идеологии). Описываются заповеди арестанта. Например, о том, что лучшее решение – воздержаться от татуировок. Как нужно взаимодействовать с гопниками. Как следить за здоровьем, используя то, что есть в камере. Лозовский раскрывает воровские, людские и гадские понятия, немного об их истории, философии и их парадоксальности. Отдельно представлены советы о том, как вести себя, если угодил за решетку, о первой встрече с правоохранительной системой. Дальше
Фима Жиганец, Александр Анатольевич Сидоров. Тюремные байки
Сборник Фимы Жиганца «Тюремные байки» давно уже считается раритетом, ведь даже при сегодняшней свободе слова издатели не могут решиться выпустить это книгу. Сборник полон ярким слэнгом, нецензурной лексики и тюремными байками. Несмотря на все это, в 2004 году рассказ «Рафик-диссидент» все же завоевал главную премию Русской Национальной литературной сети. Вы не пожалеете о потраченном на прочтение книги времени. Дальше
Мария Юрьевна Обатнина. Игры в добро и зло. Часть первая. Реванш
Сага в шести частях, повествующая о борьбе полковника Белова и опасного московского преступника Алекса Смолина по прозвищу «Черный Ферзь», имеющая совершенно другую трактовку. В книге от и до раскрыты не только характеры главных героев, но и в очередной раз демонстрируется сокрушительная победа добра над злом. Герой находится на пожизненном заключении в одной из закрытых тюрем России. Неожиданно, каким-то магическим образом, Алекс Смолин оказывается на воле. Дальше
Николай Полотнянко. Загон для отверженных
Герой романа — неудачник и путаник — оказывается в лечебно-трудовом профилактории, через который в 1964 — 1994 годах прошли, даже по самым низким оценкам, около полутора миллионов людей, имеющих алкогольную зависимость. В этом месте их подвергали принудительному лечению и безжалостно использовали, чаще всего для работы на вредном производстве. Тем не менее, главная идея романа заключена не в этом. Основное внимание приковано ко внутреннему миру талантливого человека, к борьбе за собственное выживание и обретению потерянного счастья. Дальше
Леонид Амстиславский. Невольные записки
В последнее время популярными стали те истории, которые описывают нынешний российский бизнес, путь тихих заведующих лабораторией в кресла миллионеров. Но порой это доводит и до тюремной койки. Тем не менее, история тюремной России, которая далеко не всегда соответствует истории России уголовной, заботит жителей страны по каким-то причинам меньше. Амстиславский рассказывает во всех деталях, каково это попасть в современную тюремную среду. Также он повествует порой об абсурдных историях, связанных с судебной тяжбой и о бесчеловечных приговорах, напоминающих произведения Кафки и уносящих в страну, где сталинизм, если судить по тюрьмам, до сих пор жив и процветает. Прочитав его записки, читатель понимает, почему международные общества по правам человека с давних времен считают быт в тюрьмах России и следственных изоляторах настоящим мучением. Однако жители России, по-видимому, считают, что наша страна – это одна большая палата №6 в колонии строгого режима. И потому невозмутимы перед этим измывательством над человеческим достоинством под названием «камера». Дальше
Масуме Абад. Я жива (Воспоминания о плене)
Они верили, что попали в плен по ошибке, считая, что, будучи гражданскими, окажутся на воле. Но все обернулось иначе: они попали в одну из самых чудовищных тюрем Ирака баасовского режима. Четыре молодые девушки из Ирана в течении 40 месяцев бок о бок проходили нечеловеческие испытания, подвергаясь жестоким пыткам. Мечтая о свежем воздухе, они не знали ничего о своих родных. Все же им удалось все выдержать. Девушки вернулись домой, однако, даже спустя 30 лет, они помнят о том мучительном времени. В своей документальной книге Масуме Абад расскажет об этом всем. Дальше
Михаил Ходорковский, Наталья Геворкян. Тюрьма и воля
Когда-то Михаил Ходорковский был одним из самых богатых людей России, но вдруг оказался ее арестантом. Его заключение в 2003 году и дальнейший обвинительный приговор имели решающее значение для судьбы России, которая двигалась в направлении подавления свободы слова и предпринимательства для создания полицейского государства. Власти желали устранить неподвластного им бизнесмена, но вместо этого получили символ свободы, железной воли и веры в ценности и взгляды демократии. Эта книга неповторима, поскольку ее автором является сам Михаил Ходорковский. Впервые за долгое время он решил честно рассказать о том, как все было в действительности. Как молодежный центр превратился в банк МЕНАТЕП, а затем – ЮКОС. Как проходили залоговые аукционы, и ЮКОС занял лидирующую позицию российского и мирового предпринимательства. И как в дальнейшем все это было разрушено – потому, что Ходорковский, по мнению власти, ей помешал. Почему он не уехал, хотя возможность была, почему не злится на тех, кто виновен в его страданиях. Какова жизнь в неволе? И каким он представляет будущее страны? Дальше
Сергей Герман. Фраер
В книге «Фраер» повествование идет от первого лица. Описывается жизнь людей, оказавшихся за решеткой. О взаимодействии людей на зоне, принятых обычаях и законах. В одной камере сидят и убийцы, и люди, осужденные за экономические преступления, матерые преступники и те, кто попал в тюрьму по глупости, блатные и те, кто хочет исправиться. Каждый из них борется за выживание и свои взгляды. Книга освещает их истории. Иногда эту книгу трудно читать, но она вовсе не объясняет, как выжить в российской тюрьме. Она о том, как в ней остаться человеком. Рекомендуется молодым парням 16 — 20 лет, которые еще не определились с призванием и жизненным путем. Возможно, она послужит предостережением для тех, кто сомневается, что у человека лишь одна жизнь, которую надо прожить так, чтобы, вспоминая ее на смертном одре, тебе не было стыдно за все, что с тобой происходило. Дальше
Лев Пучков. Подземная тюрьма
Совершенно случайно Алекс Дорохов – картограф – попадает в «B.U.N.K.E.R.» — команду, созданную властной госструктурой. Их задачи сложно понять, а члены команды один подозрительнее другого. Когда пришло время вступать в должность, это событие ознаменовалось неожиданными приключениями, резко переходящими в боевые действия где-то в подземельях Москвы. Дальше
Валерий Горшков. Тюрьма особого назначения
В старом монастыре еще во времена СССР сделали колонию строгого режима. В ней отбывают срок те, кому присвоили высшую меру наказания, — лидеры преступных группировок, киллеры за которыми стоят сотни преступлений. Но и в этом забытом Богом месте, есть немного от обычной жизни. Начальник тюремной церкви отец Павел изо всех сил старается убедить маньяков и чудовищных убийц измениться и раскаяться. В прошлом заслуженный военнослужащий сил специального назначения, испытавший себя в горячих точках, отец Павел пообещал не убивать людей. Но когда до него доходит информация о скором побеге опасного преступника, он вдруг осознает, что придется нарушить обещание. Дальше
Валерий Карышев. Матросская тишина
В криминальном мире, следственный изолятор «Матросская тишина» знают все, но оказываются там только особо отличившиеся. Главаря московской ОПГ «зеленых» наемников Курдюмова отправили в спецблок — место с самой серьезной охраной в изоляторе. «Зеленые» ликвидировали лидеров группировок и воров в законе, неугодных влиятельным людям. Приговор Курдюмову еще не вынесли, но уже ясно, что за решеткой он окажется надолго, его ищут опасные люди, чьих друзей и товарищей убрали «зеленые». Курдюмов знает, что в спецблоке он под защитой стен и сотрудников изолятора, но у его врагов свои способы. Дальше
Азриэль. Высшая мера наказания
Автор этого документального романа не только умелый писатель, но и интересная личность. Он родился в Армении и однажды был приговорен к смертной казни, которая затем была пересмотрена в пользу пожизненного заключения. Писатель откровенно расскажет историю своей жизни, о том, как он, оказавшись в безвыходном положении, смог заняться духовным просвещением и даже вернуться к индуистской религии предков. Роман основан на реальных событиях. Это книга — единственная в своем роде, она раскроет для читателя особенности тюремного быта, о которых знают только заключенные. Дальше
Это были лучшие книги про тюрьму и зону. Если вы знаете еще какие-нибудь подобные романы и хотите поделиться своими впечатлениями о них, пишите в комментариях.
список лучших, отзывы читателей и критиков
В местах лишения свободы есть своя, неизвестная нам жизнь, в которой соблюдаются особенные порядки, законы и способы взаимодействия между людьми. Но все же есть колоссальная разница между порядками в нашей тюрьме и в тюрьме, скажем, США. Отечественные и зарубежные литераторы написали множество книг о тюрьме, которые раскрывают быт и шокирующие реалии жизни за решеткой. О самых лучших произведениях подобной тематики вы узнаете из этой статьи.
1. Свобода — это то, что у тебя внутри
Стивен Кинг — признанный мастер ужасов, который будоражит умы своих читателей уже на протяжении нескольких десятков лет. Вопреки стереотипам, этот писатель специализируется не только на ужасающе реалистичных «страшилках» типа «Оно». В своих книгах о тюрьме он мастерски описывает ужас в человеческих душах. По многим его произведениям сняты потрясающие фильмы. Книга Стивена Кинга «Побег из Шоушенка» — рассказ о заключенном, отбывавшем срок в самой суровой тюрьме в американском штате Мэн, но при этом сохранившем человеческий облик, несмотря на нечеловеческие жизненные обстоятельства. Молодой и состоятельный банкир Энди Дюфресн попадает за решетку по ложному обвинению в убийстве своей жены и ее любовника. Там он знакомится с влиятельным заключенным по имени Рэд, от лица которого ведется повествование. Рэд известен своими связями за пределами тюрьмы и способностью достать для заключенных все что угодно. К нему у Энди довольно необычная просьба: достать геологический молоток и большой плакат знаменитой в то время актрисы Риты Хейуорт. Через 27 лет заключения бывший банкир бесследно пропадает из Шоушенка. Руководство обыскивает тюрьму, но не находит и следа Энди. Решив обыскать его камеру, один из охранников срывает огромный плакат со стены. Под ним оказывается внушительная дыра, прорубленная геологическим молотком.
Стоит отметить, что на долю главного героя за 27 лет выпало немало испытаний, которые без труда сломили бы слабого человека: предательство жены, давление тюремных стен, попытки изнасилования в течение года. Несмотря на это он смог сохранить внутреннюю свободу и мужество, которыми не обладали большинство его сокамерников. Книга Стивена Кинга «Побег из Шоушенка» — это история о том, что в любых обстоятельствах есть выход, главное — не сломаться и не опустить руки. Эта история была экранизирована Фрэнком Дарабонтом в 1994 году, главные роли сыграли Морган Фриман (Рэд) и Тим Роббинс (Энди). Фильм неоднократно входил в список лучших кинолент по результатам зрительского голосования, был семь раз номинирован на премию «Оскар» и получил множество международных премий и наград. Не менее похвальными были и остаются отзывы читателей об этой книге Стивена Кинга.
2. Ад — это мы сами
Книга «Зона» Сергея Довлатова — это 14 глав воспоминаний и впечатлений о службе автора в исправительных учреждениях СССР эпохи шестидесятых годов прошлого века. В этом произведении писатель описывает сложные взаимоотношения между сокамерниками и надзирателями. В своей особенной манере автор излагает происходящие события с некоторой долей иронии и юмора. Стоит заметить, что Довлатов не приукрашивает, но и не преуменьшает значимости описываемых в книге событий. Он плавно подводит читателя к мысли, что нет никакой разницы между заключенным и законопослушным свободным человеком. Просто кому-то повезло больше, а кому-то меньше. Описания тюремного быта тесно переплетаются с записками и пояснениями, адресованными издателю. По словам литературных критиков, из всех своих произведений над «Зоной» Сергей Довлатов работал упорнее всего. Писатель по крупицам собирал все нюансы и события, изложенные в книге, с детальной точностью прорисовывал характер каждого персонажа и значение каждого события.
Самое печальное то, что при жизни Довлатов не издавался на родине по политическим соображениям, но за рубежом, а именно в США, его книгу приняли в то время на ура. По мнению российских читателей, «Зона. Записки надзирателя» — одна из самых правдивых книг про тюрьмы СССР середины прошлого века.
3. И в чистилище есть ангелы
«Зеленая миля» — книга Стивена Кинга, который является не только всемирно признанным мастером ужаса, но и знатоком человеческой души. Так о его творчестве отзываются читатели после прочтения данного произведения. Это история произошла в годы Великой депрессии в тюремном отсеке для приговоренных к смертной казни под названием «Зеленая миля». Отсек назван так из-за темно-оливкового цвета пола в коридоре, который ведет из камеры в комнату с электрическим стулом. Одновременно туда попадают жестокий и беспринципный надзиратель Перси (который ко всему прочему является родственником губернатора штата) и несправедливо осужденный за убийство и изнасилование двух белых девочек-близняшек афроамериканец Джон Коффи. Поражает то, что люди, которые должны быть априори жестокими и черствыми, проявляют заботу о беззащитном живом существе, как, например, заключенный Делакруа. Он заботится о чрезвычайно умном мышонке по имени Мистер Джинглс, непонятным образом попавшем в закрытое помещение. В книге «Зеленая миля» очень отчетливо показана жизненная несправедливость: безнаказанность Перси, который издевается над заключенными, и незаслуженное осуждение Коффи. Последний особенно заслуживает внимания. Это человек нелегкой судьбы, на дело которого следствие смотрело сквозь пальцы из-за цвета кожи. Он несправедливо осужден на смертную казнь, но при этом, обладая даром целителя, излечивает жену начальника тюрьмы от раковой опухоли. При помощи своего дара Коффи излечил от мочевой инфекции также и надзирателя Пола, пытающегося спасти заключенных от жестокого беспредела Перси.
Примечательно то, что осужденный на смертную казнь афроамериканец прекрасно понимал, что исцеление этих людей никак не повлияет на исполнение приговора — он просто делал то, что умел. Но перед смертью Коффи удалось восстановить некоторую долю справедливости: проходя Зеленую милю, он при помощи своего дара переносит болезнь жены начальника тюрьмы на Перси, после чего бесчеловечный охранник становится немым и недееспособным. «Зеленая миля» неоднократно признавалась мировыми критиками одной из лучших книг о тюрьме. В 1999 году это произведение было экранизировано Фрэнком Дарабонтом, главные роли в фильме сыграли Том Хэнкс (Пол) и Майк Кларк Дункан (Джон Коффи). Картина четыре раза номинирована на премию «Оскар», получила множество международных премий и наград.
4. Исповедь палача
Книга «Расстрельная команда» Олега Алкаева — это изложенные в письменной форме ответы на вопросы о тюрьмах Белоруссии и Казахстана. Автор 27 лет проработал в судебной системе, из которых 5 лет состоял в карательном подразделении под названием «Расстрельная команда», специализировавшемся на приведении в исполнение смертных приговоров в самой строгой тюрьме СНГ. Кроме того, Олег Алкаев проходил свидетелем по делу громких исчезновений неугодных власти оппозиционеров в конце прошлого века. По словам русских и беларусских критиков, это не просто одна из книг про тюрьму и зону, а разоблачение высших органов власти, неоспоримые факты и доказательства, приведенные в ней, могут повергнуть в шок впечатлительного читателя. Алкаев дает ответы на актуальные для Белоруссии вопросы: «Куда исчезли все политические противники президента Лукашенко?», «Почему он несколько десятилетий у власти при провозглашенном демократическом режиме?», «Почему президент живет в постоянном страхе перед Россией и стоящими у власти генералами?» и «Каково истинное положение дел в стране?»
Для жителей России Белоруссия — это спокойная страна, где никогда ничего не происходит, эдакое маленькое государство, где всегда царит мир и покой. Но это лишь ширма, видимость, за которой стоит авторитарное многолетнее правление главы государства и отсутствие резко настроенной оппозиции. Автор также освещает такие вопросы, как подробности приведения смертного приговора в исполнение, отношения между сокамерниками и надзирателями, негласные законы тюремной жизни. Стоит отметить, что автор книги вынужденно эмигрировал в Германию по понятным причинам. По словам Алкаева, такие качества, как ложь, лицемерие и лизоблюдство сейчас возведены в государственный ранг, а каждое неверно истолкованное слово может быть смертельно опасно не только для него, но и для автора любой разоблачительной книги.
5. Пособие по выживанию в России
Валерий Абрамкин — писатель, диссидент и знаменитый общественный деятель, который известен тем, что активно защищал права заключенных. Несмотря на судимость по политической статье, его образ никак не вписывается в стереотипное представление о бывшем зэке. У него за плечами два высших образования, несколько диссертаций и книг о тюрьме. Этот замечательный человек умер в 2013 году. Книга «Тюрьмы и колонии России» Валерия Абрамкина — это пособие по выживанию и правовой грамотности в нашей стране. В ней собран опыт юристов и правовых деятелей, практические рекомендации по выживанию в тюрьме, советы по сохранению дееспособности за решеткой и свод нужных и полезных для каждого человека правовых норм. Основную часть книги составляют тюремные понятия и законы, которые, по мнению автора, очень напоминают свод библейских заповедей (в отличие от советского законодательства).
В тюрьме нет беспредела и анархии, как мы привыкли думать, скорее, наоборот, все подчиняется установленным аксиомам, с которыми никто на зоне даже не думает спорить. Эта книга, по отзывам читателей, будет полезна самому широкому кругу лиц: как бывшим заключенным, так и законопослушным гражданам, а также сотрудникам правоохранительных органов.
6. «Матросская тишина»
Феликс Светов — русский литератор, известный в СССР общественный деятель и диссидент написал много книг и статей о Боге и о вере. В советское время он открыто говорил о христианстве и христианах, за что и поплатится собственной свободой. В январе 1985 года Светов попадает в печально известную «Матросскую тишину», где проводит один год своей жизни. Затем его снова судили, и он попал через восемь пересыльных тюрем в Алтайский край. Книга Феликса Светова «Тюрьма» — это очерки и впечатления о самом знаменитом месте лишения свободы в России. В книге говорится о том, что заключенные содержатся в нечеловеческих условиях, что преступники, безусловно, заслуживают наказания, но уж точно не издевательств со стороны надзирателей и отсутствия элементарных для жизни нормального человека удобств. По признанию писателя, он так и не смог забыть о том времени, оно натложило неизгладимый отпечаток на всю его дальнейшую деятельность. Разумеется, сразу «Тюрьму» не опубликовали, в первый раз рукопись была представлена на суд широкой общественности лишь после развала Советского Союза в 1991 году, ее опубликовал журнал «Нева».
7. В заключение за стихи
Восьмидесятые годы прошлого века принято считать относительно свободным временем в советской эпохе. На магнитных кассетах появляются фильмы с Чаком Норрисом и Брюсом Ли, музыка становится более свободной и «западной», фарцовщики одевают юных советских гражданок в первые джинсы. Но судя по книге Ирины Ратушинской «Серый — цвет надежды», сталинская эпоха репрессий и ссылок еще не закончилась в то время. Автора вместе с другими диссидентами отправляют на 9 лет в тюрьму по политической статье. Ратушинская, как и многие ее идейные вдохновители и последователи, поплатилась свободой за стихи на религиозную тему. В местах лишения свободы ей пришлось пережить многое: ужасные жизненные условия, забастовки и голодовки, моральное давление со стороны руководства (тюремного и государственного). Открывая книгу Ирины Ратушинской, мы попадаем в другой мир с совершенно другими ценностями. Хрупкие женщины были готовы насмерть отстаивать свои убеждения, несмотря ни на что. Такие испытания не выдержать слабому человеку без идей и убеждений. Многие события в этой книге запутаны, имена людей, помогавших «политичкам» держать связь с внешним миром, изменены, для того чтобы не подвергать их жизни опасности, которой подверглись автор и ее последовательницы. По отзывам читателей и критиков, это тяжелейшая книга о действительности в женских колониях.
8. Не благодаря, а вопреки
Надя Михайлова — простая девушка из деревни Малаховки. Как и все ее сверстницы, она мечтает о прекрасном будущем, о поступлении в театральный институт. Но в один момент ее жизнь перечеркивает злой рок: девушка попадает в Воркуту, в тюрьму строгого режима. В один день рушится вся ее жизнь. Она попадает в совершенно другой мир, где царят звериные законы, о которых она даже не догадывалась. Тюрьма заполнена политическими преступниками, врагами народа и такими же, как она, людьми со сломанными судьбами. Но несмотря ни на что, Наде удается сохранить себя и жить по своим собственным законам, которые четко диктуют ей, что такое хорошо и что такое плохо. На свободу выходит уже не наивная девчонка, а женщина с изломанной жизнью. В этой истории нет счастливого конца: Надя понимает, что несправедливость и беззаконие царят не только на зоне, но и за ее пределами. «История одной зэчки» Екатерины Матвеевой — книга автобиографическая. Как это ни печально, в сталинскую эпоху людей сажали в огромных количествах по поводу и без, жестокость и беззаконие власти не знали границ. Во всем Советском Союзе было сотни тысяч поломанных судеб.
9. В такое невозможно поверить
Зачастую больше всего потрясает читателя не художественный вымысел, а сухая статистика и неопровержимые факты. «Сухановская тюрьма. Спецобъект 110» Л. А. Головковой — это сборник воспоминаний очевидцев и чудом выживших заключенных спецобъекта НКВД, который создавался правой рукой Сталина Лаврентием Берией для расправы с неугодными ему предшественниками. Наряду с неугодными власти революционными оппозиционерами в Сухановской тюрьме находились выдающиеся деятели искусства и культуры, колхозники и рабочие, которых с пристрастием допрашивали лишь для того, чтобы получить нужные показания. Судьба допрошенных была всегда одинакова: после того как они давали нужную информацию, их вели на расстрел. Редактор этой книги Семен Самуилович Виленский — один из немногих заключенных, кто остался жив после пребывания в Сухановской тюрьме.
Лидия Алексеевна Головкина, автор книги, проделала огромную работу по восстановлению архивов сталинской эпохи и изложению ужасающих фактов о жизни политзаключенных. В ее работе чувствуется неподдельное сочувствие жертвам репрессий, которые были незаслуженно сосланы в подобие ада на земле — концлагеря и ссылки.
Сухая статистика
С 1921 по 1954 год в Советском Союзе общее количество заключенных составило 3 777 380 человек, в том числе 642 980 было приговорено к смертной казни, 2 369 220 человек было приговорено к сроку до 25 лет, а 765 180 человек было выслано в непригодные для жизни регионы. Ниже представлена таблица, где подробно расписано изменение количества заключенных в СССР с 1934 по 1963 год.
После смерти Сталина его ближайший помощник Лаврентий Павлович Берия, который, к слову, руководил массовыми репрессиями и расстрелами в стране, три раза издавал приказ о всеобщей амнистии. Общеизвестны два из них. Первый вышел в 1953 году, когда из лагерей ГУЛАГа было освобождено 1,2 миллиона заключенных по политическим статьям. Второй был подписан в 1955 г. Это была всеобщая амнистия в честь десятилетия Великой победы, когда на свободу вышли несправедливо осужденные по обвинению в помощи гитлеровцам. Первая и самая малоизвестная амнистия Берии была проведена в 1939-1940 годах. Тогда из ГУЛАГа было освобождено около 300 тысяч человек.
Казалось бы, со смертью Сталина ситуация с несправедливо осужденными должна была стабилизироваться, но, как показывает статистика, в середине восьмидесятых годов прошлого века эпоха сталинских репрессий возобновилась, хоть это и не афишировалось в СМИ. На этот раз массово судили верующих — людей, открыто выражавших свою веру в Бога и писавших стихи и книги на религиозную тематику.
Разумеется, многие выжившие в лагерях и тюрьмах не могли держать пережитое в себе. Они писали книги и очерки. Но из-за тоталитарного государственного режима большинство из них не было опубликовано сразу же после освобождения их авторов. Бум на художественные книги про тюрьму приходится на начало девяностых годов прошлого века, именно тогда у бывших узников концлагерей и тюрем появилась возможность рассказать о том, что происходило в стране на самом деле.
А все упомянутые в статье произведения удостоились не только высокой оценки литературных критиков, но и читателей.
За пределами 58-й
Вячеслав Майер «Чешежопица»
Сибирский немец Майер, философ и социолог с университетским образованием, отсидевший за антисоветскую агитацию и заработавший «погоняло» Некрас Рыжий, стал известен благодаря сверхпопулярной в 90-е газете «Криминальная хроника», главный редактор которой Леонид Шаров помог опубликовать его скандальную книгу в России (уже после того, как она вышла в Венгрии и Японии). Сам Шаров характеризует эту вещь как «странный, необычайно увлекательный, пугающий, смешной и мерзкий путеводитель по родной стране» и приводит в предисловии еще одну точную оценку автора справочника по ГУЛАГу и бывшего сидельца Жака Росси: «Это, знаете, довольно отвратительный, но хорошо написанный рассказ о прогрессе отчеловечивания человека».
Тюремный универсум, бытие которого с отстраненной тщательностью фиксирует Майер, — это безжалостный мир низших (в понимании Дарвина или Ламарка) ступеней эволюции, населенный механистически копошащимися существами, которых автор называет «чучеки» — чучела человека, падшие до уровня, когда реакцию вызывают только самые сильные раздражители: страх, боль, голод и похоть. Жизнь «чучека» предельно детерминирована, спрессована между уголовным кодексом и сводом воровских понятий, но одновременно и непредсказуема, лишена хоть каких-то надежных опор: «Заснешь, а тебя примочат, обоссут, опомоят; выйдешь на работу — подскользнешься под конвейер. Сейчас твой кореш — друг закадычный, через мгновенье — враг кровный». Но с другой стороны решетки этот странный мир по определению выглядит гротескно, комичного в нем не меньше, чем ужасающего, — и если вам по-настоящему нравится черный юмор, трудно представить себе книгу о российской тюрьме, которая приведет в больший восторг. Дикие обычаи и ритуалы «чучеков» Майер в своей книге, получившей подзаголовок «Очерки тюремных нравов», описывает с тщательностью Пржевальского и иронией маркиза де Сада, но неудивительно, что даже после нескольких самиздатских «переизданий» эта книга не стала особенно популярной, — от натуралистичной фактуры аудитория шарахалась не только в целомудренные 80-е, но и в распущенные нулевые: «В цехе, когда нет начальства, пидоров раздевают, вставляют в задницу ключи, сверла с обратной стороны, отвертки и пускают в бег. Победители, у кого не выпадает инструмент, получают угощение — глоток чая, конфетку, зубок чеснока. Из мяса, сала, резиновых перчаток изготовляют женские половые органы. Насилуют трупы людей и животных; у забредших в зоны собак и кошек выдергивают зубы и приучают сосать и лизать члены. Подковы лошадей приваривают к сплошному листу железа и весь отряд блаженствует в дикой вакханалии. Считается, что переспав cо свиньей, избавишься от венерических болезней, полученных от пидоров и блядей. Для перевода в больницу малолетки глотают иголки, пружины, ложки, наборы домино, прошивают свое тело проволокой, втыкают ржавые гвозди в легкие, вдыхают сахарную пудру и растертый в пыль целлофан пакетов, выдавливают пасту из шариковых ручек, соскабливают слизь с зубов и втирают все это в порезы. В 1963 году спятила вся хозобслуга Чунской зоны: около ста человек принесли чурочки в столовую, служившую и клубом, и стомиллиметровыми гвоздями, передавая гвозди и молоток друг другу, прибили свои мошонки. Среди участвующих в этом мероприятии был в прошлом генерал, прошедший финскую, германскую и японскую войны. Когда начальник отряда вошел к ним с лектором, который должен был провести беседу, никто не встал. Своих санитаров не хватило, пришлось пригласить из местной больницы».
Квинтэссенцией майеровского взгляда на тюремную жизнь является само название книги, подразумевающее целый веер трактовок: от экзистенциальной («Чесать жопу» — значит думать. «Чешежопица» — состояние вечной растерянности и надорванности во всем существе. «Вся жизнь моя — „чешежопица”, — вздыхает отпетый человек») до перверсивно-эротической («„Чешежопица” — ныне редкая игра в хорошей воровской хате, когда все сыты, спокойны, есть чифирь, табак, хочется развлечься. По уговору пидор надевает на хрящ любви другого пидора, а блатной по жребию, последнего, им указанного. Весело бывает — пидоры рассыпаются, как доминушки») — вполне в современном духе модной трилогии о человеческой многоножке.
топ самых популярных книг в тюрьме
Самой популярной книгой у заключенных в колониях России стал роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Об этом сообщил информационный центр ФСИН.ФСИН России составил рейтинг самых читаемых книг среди осужденных. <…> Самой популярной книгой в колониях является роман Булгакова „Мастер и Маргарита“
В ведомстве уточнили, что выяснили литературные предпочтения заключенных в рамках акции «Твои друзья — книги». Мероприятие, посвященное Дню воспоминания любимых книг, пройдет в колониях страны с 31 июля по 7 августа.
В список 10 самых любимых книг вошли книги Федора Достоевского («Преступление и наказание», Братья Карамазовы»), Александра Дюма («Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо»), Льва Толстого («Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресенье»), а также Виктора Гюго («Отверженные») и Михаила Шолохова («Тихий Дон»).
Большой популярностью среди заключенных пользуются Драйзер, Ремарк, Акунин, Яхина, Мартин, Гоголь, Донцова, Солженицын. Из поэзии, которую многие тоже любят читать, в основном выбирают стихи Есенина, Блока, Ахматовой и Цветаевой.
В ведомстве отметили, что в исправительных колониях для мужчин больше всего популярны исторические книги, приключения, детективы и фантастика. Женщины отдают предпочтение в основном любовным романам, а в воспитательных колониях чаще всего читают приключенческую литературу.
Всего в исправительных учреждениях страны работают 1137 библиотек, в которых собраны более пяти миллионов книг. На одного человека в среднем приходится по 100 печатных изданий. В их числе — книги и журналы со шрифтом Брайля для слепых и слабовидящих заключенных.
Поделиться статьей
Читать Тюрьма особого назначения — Горшков Валерий Сергеевич — Страница 1
Валерий Горшков
Тюрьма особого назначения
Часть 1
За высокой стеной
Пролог
Роскошный лимузин серебристого цвета плавно притормозил возле подъезда массивного сталинского дома. Через секунду рядом остановился черный джип. Какое-то время обе машины неподвижно стояли, урча мощными моторами. Наконец из второго автомобиля, глухо хлопнув дверями, вышли двое внушительного вида парней с одинаково стриженными затылками. Один, быстро оглядевшись по сторонам, нырнул в подъезд. Через минуту он вернулся и чуть заметно кивнул своему коллеге. И только после этого сигнала тот открыл дверцу представительского лимузина. Из его кожаного чрева вылез невысокий седой старик в белом костюме с красной бабочкой вместо галстука. Во рту он держал золоченый мундштук с дымящейся в нем сигаретой.
– До свидания, Александр Сергеевич, – произнес телохранитель, отходя в сторону.
Старик молча стряхнул на тротуар выросший на конце сигареты пепел и вальяжной походкой направился к дверям подъезда.
– Приятного отдыха, – с вышколенностью официанта из «Астории» пожелал второй телохранитель, почтительно кивнув.
Старик опять ничего не ответил. Это, по всей видимости, ничуть не задело ко всему привыкших «дрессированных мальчиков». Закрыв за боссом дверь, они облегченно вздохнули. Один достал из кармана цветастой рубашки пачку «Кента» и предложил сигарету своему плечистому собрату. Тот чиркнул по ребристому колесику появившейся в руке зажигалки. Сделав по две затяжки, «бодигарды» вернулись в джип, тут же мигнувший яркими фарами стоящему впереди лимузину.
Сверкающие полиролью машины плавно отъехали от тротуара…
И сейчас же два тихих пистолетных выстрела донеслись до меня из открытой форточки на лестничной площадке подъезда. Словно кто-то невидимый дважды хлопнул в ладоши. По спине тут же пробежала стремительная волна холода…
Не знаю, что натолкнуло меня на мысль о заказном убийстве, но я уже не сомневался, для кого предназначались пули, выпущенные перехитрившим охранника киллером.
Я попытался отыскать взглядом только что отъехавшие от бордюра машины, но те уже свернули на соседнюю улицу. Помощи ждать было неоткуда. Гаишники, запарковавшиеся метрах в пятидесяти впереди и занимающиеся своим привычным ремеслом – «шинкованием» денег, – были не в счет. Не того они поля ягоды, подумалось мне, чтобы брать вооруженного киллера, уходящего с места преступления. Это тебе не с радаром скорости за кустами сидеть!
Я машинально шагнул к подъезду. Не знаю, кем был только что застреленный седой старик. Может быть, от того, что он покинул этот мир, многие честные люди облегченно вздохнут. Но сейчас мне было не до философии и сомнений.
Заскрипела, открываясь, тяжелая дверь подъезда. Я столкнулся взглядом с молодым парнем в спортивном костюме. На голову его был наброшен капюшон, почти полностью скрывающий узкое, со впалыми щеками, лицо. Времени на анализ лихорадочно завертевшихся у меня в голове мыслей уже не оставалось. В том, что передо мной убийца, я ни на йоту не сомневался. Надо было что-то делать.
Незнакомец держал обе руки в карманах спортивной куртки и дверь, как я успел заметить, открыл плечом. Значит, вопреки принятым у киллеров правилам, пистолет он все-таки не выбросил… Парень остановился на мгновение, чуть приподняв опущенную голову, смерил меня цепким взглядом. После чего снова ссутулился и двинулся в мою сторону.
Ощущая всем телом неумолимо ускоряющийся пульс, я позволил киллеру почти поравняться со мной и даже взять фору в полшага. И резко выкинул вперед, к его подбородку, левую руку, а ладонью правой толкнул его в углубление между лопаток. Парень пошатнулся. Тут же, безо всякой паузы, синхронным хлопком сложенных лодочкой ладоней я с силой ударил его по ушам, окончательно сбив координацию и оглушив как минимум минут на десять. Я неоднократно использовал подобные приемы при выполнении спецзаданий. Эффект потрясающий!
Не издав ни единого звука, киллер ничком рухнул на асфальт. Падая, он непроизвольно выбросил в стороны спрятанные в карманы руки. Из его разжавшейся ладони на тротуар выпал компактный пистолет «бульдог» с накрученным на ствол коротким американским глушителем.
«Знакомая игрушка!..» – невольно подумал я и тут же бросил быстрый взгляд на притормозившее невдалеке желтое такси. Сидящий за рулем запыленной «Волги» молодой парень в кожаной кепке с любопытством глядел на меня. Какое страшно знакомое лицо! Где я мог видеть раньше этого типа? Летяев?.. Нет, не может быть! С того света не возвращаются! Неожиданно из подъезда раздался истошный женский крик. Я резко обернулся.
То, что я увидел мгновение спустя, могло свести с ума кого угодно. Горло сдавило, я инстинктивно рванулся в сторону, но тут же был остановлен взорвавшейся прямо перед глазами ослепительной вспышкой… Голову расколола невыносимая боль…
В следующий момент неимоверным усилием воли я приподнял налитые свинцовой тяжестью веки и окончательно проснулся, вырвавшись из очередного ночного кошмара.
Наверное, тысячного за последние пять лет.
Глава 1
Я лежал на диване вагона СВ, а мой грузный сосед по купе тряс меня за плечо.
– Вы… кричали во сне, – удивленно глядя на меня, произнес он. – И вообще, пора вставать. Мы уже подъезжаем.
Окончательно убедившись, что его странный попутчик, то есть я, действительно очухался, начальник стройуправления Бобовкин, а именно так он представился, войдя в купе вчера вечером, сел к столику. Налил из початой бутылки нарзана полстакана и залпом осушил его. А потом уставился в мутно-грязное окно, за которым медленно проплывали чахлые огороды и кособокие сараи.
– Вологда… – пробормотал себе под нос строитель, надув и без того толстые губы. – Сколько лет я здесь не был? Десять? Нет, пожалуй, все одиннадцать. Целая вечность…
Я принялся одеваться. Вагон слегка потряхивало, когда он проходил рельсовые стыки, которых по мере приближения к вокзалу становилось все больше. Едва я закончил с одеванием, время от времени ловя на себе любопытные взгляды попутчика, поезд, несколько раз дернувшись, остановился возле перрона.
– Похоже, приехали! – Бобовкин встал, расправил широкие плечи и как-то загадочно улыбнулся своему отражению в зеркале на двери купе. Потом достал из пузатого кожаного портфеля синий флакон туалетной воды «Давидофф», побрызгал им на лысину, заботливо пригладив ладонью жалкие остатки волос на затылке, и добавил: – Что называется, с корабля – на бал! Ладно, желаю вам, батюшка, успехов на вашем невидимом фронте!
Затем толстяк убрал флакон обратно в портфель, снял с вешалки свой пиджак и открыл дверь купе. Несколько пассажиров нашего вагона стояли возле окна и махали руками дожидавшимся их на перроне встречающим. Бобовкин еще раз кивнул мне и метнулся к правому тамбуру. А я снова приоткрыл дверь купе и оказался один на один со своим собственным отражением.
Из зеркала на меня взирал высокий, крепко сложенный мужчина, чей возраст было трудно определить из-за окладистой черной бороды. Может, тридцать пять, а может, и все пятьдесят… Он был облачен в темную рясу священника, а на его груди, в свете проникающих сквозь окно купе ярких солнечных лучей, сиял большой серебряный крест.
– Добро пожаловать в неизвестность, отец Павел, – прошептал я сам себе перед тем, как взять чемодан и выйти на перрон вологодского железнодорожного вокзала.
Встречающих меня бравых парней, стоящих возле запаркованного на привокзальной площади бежевого микроавтобуса «Додж», я заметил сразу. Высокие, широкоплечие, с хмурыми взглядами. Именно такими я себе и представлял бойцов элитного охранного подразделения «Кедр». В том месте, в котором они работали, были необходимы железные нервы, физическая сила и отсутствие каких бы то ни было эмоций.
Читать книгу Тюремные байки
Фима Жиганец
Тюремные байки
ГОНКИ ТЫСЯЧА И ОДНОЙ НОЧИ
ЕНОТУ БЫЛО СКУЧНО. В отрядной каптерке, приспособленной под персональные апартаменты, Енот задумчиво лежал на аккуратно заправленной постели, жевал тульский пряник с повидлом и слушал трансляцию «Русского радио».
Мой знакомый маньяк
Принимает «Маяк»
И мешает принять мне мышьяк,
тоскливым гнусным голоском сообщил по радио неведомый певец. Енот присел на постели, скрестил ноги в позе турецкого паши и произнес:
— М-даа…
Гнусавый певец тут же заткнулся: Жора Лещ вырубил транзистор. Жора уже почти два года крутился с Енотом и улавливал его желания с полуслова.
— Вот откинусь на волю, разыщу этого додика, и никакой маньяк мне не помешает, — мечтательно протянул паша. — Хуль парнишка мучается? Да у него этот мышьяк полезет из ушей и из жопы…
Енот — человек серьезный. Старый бродяга, пятый год держит «зону», и за это время к нему как к «положенцу» не было никаких вопросов ни от воров, ни от мусоров. Но вот взгрустнулось старому жигану. Башню налево повело. А тут еще эти джуки-пуки1.
— Чего мучаешься, Михал Палыч? — вопрошает Лещ, впервые не угадывая желаний хозяина. — Может, надо чего?
— Елду на меду! Гонка накатила, Жоржик. Грусть-тоска, печаль-кручина…
— По дому, что ли?
— По какому, на хрен, дому? У меня за всю жизнь два дома было — детский и казенный. Бродяга без никому. Даже фамилия соответственная — Бездомный.
— Да, Палыч, от фамилии, между прочим, иногда вся жизнь зависит, подхватывает Лещ. — Вот у нас на зоне в Ленинск-Кузнецком азербайджанец один чалился, Шахер-заде. Вот и скажи: как его с такой фамилией можно было не отпедерастить?
— Шахер-заде, Шахер-заде… — задумчиво повторяет «положенец». — Где-то я ее уже слышал…
— Ну, мало ли где; может, и ты его когда ткнул на пересылке…
— Я свой хрен не на помойке подобрал, — недовольно отрезает Енот.
И вдруг хлопает себя по лбу:
— Молоток, Лещ! Песенку помнишь — «Ты моя Шахерезада, сказка тысячи ночей»?
— О, блядь, про этого педика уже и песню сочинили! А я че-то не слыхал…
— Когда ее пели, ты на горшке под стулом дулся. Короче, Жора, устроим и мы у себя сказку тысячи ночей. Как говорит урла2, отвяжемся по-взрослому.
— Это так! Устроим олимпийские игры дурогонов!
В КАПТиРКУ ЕНОТА СПОЛЗЛИСЬ все «смотрящие» отрядов. Выдержав долгую театральную паузу и доведя нервное напряжение публики до предела, Михаил Павлович потеребил свой мясистый картофельный нос и толкнул такую речугу/:
— Ну шо, господа босяки! Собрались мы здесь не балду гонять, а по серьезному вопросу. Кацап, ты можешь минуту спокойно посидеть? То задницу чешет, то в зубах ковыряет, то в ухе дрочит… Ты б еще бейцами3 об стол позвенел! Короче, слушайте сюда. Сдается мне, что наша зона малость начала скисать. Чтоб слегонца встряхнуться, мы тут решили захороводить одно полезное занятие. Чуток подсядем на хи-хи. Значит, в чем прикол? Это такое соревнование, на звание главного дупеля4 зоны. Победит тот, кто схлопотал срок за самое идиотское преступление. Сперва, конечно, прокрутите конкурсы у себя в отрядах, с жюри там, ну, приз зрительских симпатий… А потом уже финал проведем здесь. Это, блин… Песня года!
— Ну, Палыч, ты, в натуре, затележил! — хрюкнул Витя Малыш из шестого отряда. — Какой же дотман5 будет на себя парафин лить6? Чтоб потом, значит, весь срок ходить как обхезанному, а все будут пальцем тыкать…
— Не бзди, Макар, — фонари потушишь! «Пальцем тыкать»… Мы тоже не пальцем тыканные! Ваша задача: сшибить под эту замутку у «сидельцев» хороший призовой фонд. На святое ж дело, блин! И мы тут в «первой пятерочке» посовещаемся да выделим кой-чего из «общака»… Короче, лучший дурогон получит пять тонн7 наличманом, спортивный костюм и коцы8 чистый фаберже «Адидас» какой-нибудь или там «Рибок». Ну, и остальные в обиде не останутся — кто на сколько потянет.
— А хлебало не треснет?! — Кацап даже на миг прекратил ковыряние в носу. — Пацаны, на хрен нам вальтов9 прикармливать? А самим — лапу сосать!
— Не хочешь лапу — соси что тебе больше нравится, — ласково предложил Жора Лещ. — А желаешь — прими участие в конкурсе. Я в тебя верю, у тебя как раз рыло два на два10…
— Ты за базар отвечаешь?! — взвился Кацап. — Енот, он за базар отвечает?!
— Да не верещи ты, — поморщился Палыч. — Все, понятно или вопросы есть?
— Есть, — задумчиво протянул Леха Буза. — Все пассажиры могут участвовать в этом безобразии? В смысле — и петухи с козлами?
— Леха, считай, что ты попал в финал вне конкурса, — жалостливо покачал головой Енот. — Нам байки нужны, а не кудахтанье. Смотрите: чтоб ни бе, ни ме, ни кукареку! Это ж, ептыть, честный спорт, а не свадьба Дуньки Кулаковой11…
РАССКАЗЫВАТЬ ОБ ОТБОРОЧНЫХ КОНКУРСАХ — дело долгое и многотрудное. Так что замнем для ясности. Заметим лишь: как и ожидал Енот, в поединок за звание самого талантливого «лоха» включилось немало желающих: щекотал ноздри запах халявы… Но до финала добрались не все. Пред ясны очи Енота и компании предстали делегаты от пяти отрядов из восьми.
— Вот сучий потрох! — возмутился Енот, услышав о происшествии. — Вроде битый каторжанин, вся жопа в шрамах — а такие косяки мочит. Не «смотрящие» на зоне, а бандерлоги! Сорвут, падлюки, мероприятие…
Вскоре «положенца» ожидал новый удар. Победитель отборочного конкурса из пятого отряда, Саня Шароеб, неожиданно подхватил триппер от «обиженника»14 с нового этапа — молоденького смазливого парнишки со взором невинного младенца. Младенец сам влетел за растление малолетки, в тюремной хате был «оприходован» и с тайным подарком невесть от кого прикатил на «строгача». Саню и его полюбовника выломили на больничку, а отряд посадили на карантин, поскольку выяснилось, что, как говорится, не одна я в поле кувыркалась…
И все же назло превратностям судьбы июльским субботним вечером в комнате отдыха второго отряда — вотчине Михаила Павловича Безродного, он же Миша Енот, — состоялся финальный конкурс соревнований под кодовым названием «Дятел-99». Конечно, в большинстве своем собрались аборигены, но подтянулось немало ловкачей и из других отрядов. Несмотря на систему локальных участков, разделявших арестантские бараки, полной изоляции участков на зоне достичь почти невозможно. За пачку сигарет или чая, по знакомству, а то и просто за демонстрацию крепкого кулака вахтер на калитке всегда пропустит пассажира куда тому надо. Главное — на прапора не нарваться…
Так что к началу чудесного действа помещение не вместило всех желающих. Наиболее дальновидные занимали места за два часа до премьеры. Жюри состояло из пяти авторитетных представителей «братвы». Сам Енот в него не вошел принципиально — «чтоб никто не гавкал потом, что я за кого-то мазу тяну15!» Он вальяжно раскинул мослы16 в стороне у окна. Рядом, как фитиль, торчал долговязый Жора Лещ.
Претенденты расположились в первом ряду. Перед ними был расчищен пятачок свободного пространства, и каждый рассказчик должен был выходить в центр, чтобы предстать перед сотнями глаз и ушей.
— Ну что, не будем тянуть кота за яйца, — подал голос от окна Михаил Палыч и сделал отмашку своей короткопалой пятерней. — Начнем, что ли…
— Стоп, машина! — неожиданно раздался из жюри возмущенный голос Вани-Ломщика. — Что за прокладки17? В натуре, Енот, ты ж сказал, что будет пять отрядов. А почему тогда шесть пассажиров?!
Енот внимательно пересчитал. Точно — шесть.
— Э, быки, кто тут косорезит? — недовольно обратился он к претендентам. — Вы чего, за Винни-Пуха меня держите? У меня чего, батон опилками набит? Я до шести считать умею!
— Народ, не надо гнать волну! — успокоил всех Витя Малыш, выскочив откуда-то внезапно, как черт из табакерки. — От моего отряда двое выступают.
— А ты че, самый блатной? — возмутились задние ряды. — Юный молодогвардеец?! Может, еще приволокешь свою покойную прабабушку?
— Спокуха! — гаркнул Жора Лещ, поймав маяк от шефа. — Базар килма/!18 Витя, что за вольты/?19 На/ пса нам эти сиамские близнецы? «Мы с Тамарой ходим парой»…
— Вот именно! — обрадовался Малыш. — Они на пару загремели! Подельники! По справедливости, значит, и выступают набздюм20.
— Ну, лады, — милостиво позволил Енот. — Вот пусть первыми и гонят свою гонку.
****************
РАССКАЗ СИАМСКИХ БЛИЗНЕЦОВ
КОРОЧЕ, ЭТА ХОДКА У МЕНЯ ТРЕТЬЯ а у меня вторая. Прежде я как мальчик из интеллигентной еврейской семьи судился за развратные действия, оскорбление депутата и незаконное пользование знаком Красного Креста. Последний раз откинулся в 94-м, три года в Ярославле кантовался, в фотоателье. Хорошее у нас ателье было, девочки — маргаритки, сосали с проглотом, как телок у мамки! А я тебе за что? Такое художественное фото делали — у жмурика художества под высь взлетят, как елда останкинская! Ксиву по пьяне посеял не то чтоб расстроился она все равно липовая я уж полгода был в розыске но че-то надо же на кармане таскать заваливаю але-мале це ж Миня в натуре скока лет скока зим забацай по-братски ну гай-гуй соски-елочки интересно девки пляшут я ему и нарисовал картину. Грабанули они эту церковь где-то в глубокой Кацапетовке, а в Питере дали им пацаны набой21 на одного крестовика22, и тот забашлял за доски23 конкретно, как Иисус блуднице. Он же и маякнул24 на предмет деревни Хреново Пердиловского уезда. Там и нужно-то работнуть25 одну иконку, церквушка на ладан дышит, клюковка26 голимая… Навернете27, говорит, будете в капусте, как кролики. А эти два марушника28 сраных вместо чтобы на верное дело идти, штопорнули29 какого-то клиента в столице нашей Родины… А за Тель-Авив — попорчу хрюкало! Так штопорнули, что этот кузя ласты склеил30. Кента Игорькова менты в тот же день на бану приняли31, а он сам успел сделать ноги.
Как, значит, Изя изложил мне это скорбное сказанье, я въехал, на что он мне намекивает. Конечно, я с моими мокрощелками32 имел тихий и верный бизнес — клиентура прибитая, коллектив высокой культуры облизывания… Но в последнее время предложение стало круто опережать спрос. Девки все пребывают, откуда — хрен его знает; что ли, методом почкования размножаются. Создается нездоровая конкуренция — трахать их некому: ярославским труженикам регулярно задерживают зарплату, а у постоянного контингента любителей художественной фотографии потенция не выдерживает такой напряженной половой палитры. Ну чего ж, говорю Изе, валяй. Поедем поклониться святым мощам. Мне, в принципе, по фигу, что мечеть, что синагога. Лишь бы люди были хорошие. А я в натуре православный атеист.
Мотанул в деревеньку, срисовал ситуяйцию. Полная ситуевина. Церквушка в самом центре села, и что характерно — напротив отделения милиции. В довесок — сторож с винтарем, замок анбарный, а днем вечно кучкуются всякие старые курвы богомольной ориентации. Любой приезжий на виду, не успел по улице пройти, вся деревня в курсах. Вариант непроханжэ. Хотел я послать все это дело к идише маме. Но обидно стало хорошие бабки терять: этот христопродавец питерский обещался зеленью отстегнуть. Вернулся в свой гарем, накатил коньячку для вдохновения… Думаю себе — и шо я минжуюсь? Церкви грабить это ж не с медведем танцевать. Не побоялись Гитлера — не побоимся и Фантомаса.
Че ты на жопу насморка шукаешь говорю давай по рабоче-крестьянски дубаку33 по макитре ковырнем замок Мыколу под мышку и тикать какой с меня на хрен академик всех академий Кресты Усольск и Шахты зона номер девять. Я интересуюсь — ты на дело идешь или в плен сдаваться, как почетный власовец? Там контора34 в трех шагах, а ты корчишь из себя Зою Космодемьянскую! Конечно, ты не живописец, ты живой писе/ц35. Ну, ништяк, отпустишь бороду, на нос очки, в зубы трубка — и глухой умняк. Только базло36 не раскрывай. Даже перднуть не смей — мы ж, твою мать, в божьем храме, а не у Проньки за столом! Просто слушай и кивай.
Сам я для понту какую-то брошюрку листанул. А то как бы в непонятку не попасть: из святых знаю одного Луку Мудищева…
Оказалось, не фиг было извилину морщить. В этой дыре отродясь культурного человека не видали, мы с Изей проканали за первый сорт. Вышли сходу на одну бабенку — заместителя председателя приходского совета. Валентина Григорьевна, фамилия какая-то водоплавающая, я уж не помню… Нет, не Трипера и не Леблядь. Короче, транда ивановна, лет под пятьдесят, румяная, как колобок а буха/ет блядь как узница Бухенвальда Миша попер по бездорожью за бережное отношение к духовному наследию мы гонит реставраторы я даже на характер хотел грудь свою героическую зарисовать где мама с младенцем выколота и «фортуна нон пенис» . В общем, эта леблядь повелась с пол-оборота. Столик накрыли, коньячок-колбаска… Вот, говорю, собираем сокровища русской иконописи. А то при реставрации не догоняем иногда маленько, куда что подрисовать, и в оконцовке выходит, я извиняюсь, хер к носу, муде к бороде. Хотим с вашего Николы-Чудотворца сделать высокохудожественную копию. Не могли бы вы нам посодействовать в этом благородном начинании? Ну, Григорьевна уже порядком окосела, лапкой махнула — мол, какой базар, посодействуем доска вконец покоцанная37 на ней доходяга бородатый и еще какие-то глисты в перьях щас спроси меня не вспомню.
Валюха проявила бздительность и разрешила эту иконку сфотографировать у ней на глазах. Нема базара! Щелкнул я Миколку, потом к себе в лабораторию… Вот тут по уму какого-нибудь мазилу надо было подключить, чтоб он копию грамотно замастырил. Но я прикинул — баксы не водяра, не хер их на троих дербанить. Подобрал в размер древесностружечную плиточку и перевел на нее чудотворца. Я этих портретов со старых фоток людям столько налепил — не меряно! И все благодарили…
Поехали опять к приходской председательнице: все, Григорьевна, личное тебе благословение от патриарха Алексия. Прослезился, говорю, старичок. Так что по этому поводу грех не вмазать. А как разговелись, я себя по лбу: Валюха, совсем забыл, надо ж второй снимок сварганить! А то, понимаешь, ракурс не тот. Ясен перец, в тот же вечер мы ей Николу и подменили. В церкви темновато было, да и Валя дошла до кондиции… Короче, лобызнулись мы с этой водоплавающей на прощание и хотели по-шустрому лапти сплести38. И не было бы ни черта если бы эта сука свою помидоровку из чулана не выудила с такой блядь только на слонов охотиться а очнулись в обезьяннике39 и Миша тихо скулит матом. Такое дело просрали, такое дело! Главное, эта леблядь триперная так и не проснулась, когда нас в гадиловку40 волокли… Вырубил ее самогон начисто. А заодно и нас с Изей. Пока мы кемарили, народ попер с утреца в церковь. Оно бы и ничего, батюшка чего надо пропел, чем надо помахал, все чин-чинарем. И вдруг какая-то мандолина старая как завопит: «Батюшки-светы! Никола-то помолодел!» Чтоб ей, курве, на том свете чертям бублики печь… Ну, помолодел — тебе-то что за печаль? Он же, блин, чудотворец! Плесень глазастая, ведь даже поп внимания не обратил. Тут и про нас вспомнили. Вот народ: как что, так сразу реставраторы! Я им втолковываю, что мы чисто машинально доски перепутали, а они вешают нам с Изей еще каких-то индюков и запасное колесо от мотоцикла «Урал»! Вы, говорю, уроды, совсем берега попутали?! Вы нам чудотворца на индюков не разменивайте! Короче, от индюков мы отмахались, а колесо менты Изе паровозом прицепили. Тебе, говорят, все равно, а нам — процент раскрываемости и валенком меня валенком а внутрях утюг да не у меня внутрях а в валенке!
************
— ХОРОШАЯ БАЙКА, — лениво протянул положенец, когда сиамские близнецы завершили свое повествование. — Может, кто из жюри вякнет словечко?
Словечко вякнул сухой, узловатый и угрюмый бродяга Иван Бурый, голос которого звучал глухо и мрачно, как послание из потустороннего мира:
— И в чем тут хохма? Спалились на квасе41? Так у нас ползоны таких убогих пассажиров! Вон ижик Саня влез в лабаз, где бытовой техникой торгуют. Решил приглядеться, что к чему, слышит — один холодильник гудит, работает, падла. Распахнул — мама моя: ветчина, буженина, торты всякие, шпроты… Ну, и водяра, понятно. Гужанулся от пуза. Там и слег: разморило. Оказалось, торгаши хотели назавтра чьи-то аманины отмечать. Заваливают утром, а тут такой подарочек! Вот вам и ро/ман про графа Монте-Криста! Так он же не полез со своей гонкой на сцену погорелого театра!
— И вообще вся эта сказка говнецом попахивает, — вставил старый зэк Михалыч, под шум волны протискиваясь в первые ряды. — У нас на лесосеке в сорок седьмом одного церковного вора под балиндру пустили…
— Под какую еще балиндру? — не понял прыщавый парнишка в майке с блеклым олимпийским мишкой на груди.
— Под пилораму, чертяка немытая! Очень тогда этих клюкарей не уважали. В лучшем случае — пидарастили…
— Не, вы слышали этого Соломона Каторжного? — возмутился рассказчик Миша Ашкенази. — Може, ты мне еще споешь поэму ребе42 Маяковича «Шо такое нахес и шо такое цорес»43? Как жиденок хитрожопый: жрет сало, а утирает рибий жир! Мой покойный папа рассказывал байку про двух веселых гоев44, как те гопничали45 в Муромском лесе. Пришили одного клиента, глянули к нему в мазел46 — а там шмат сала! Один другому и говорит: «Ну, Ваня, давай захаваем эту бациллу47!» А тот пузо крестит и отвечает: «Ты шо, Мыкола, грех какой! Нынче ж постный день!»
— Ты, пархатый, не тронь Христову веру! — подскочил на заднем ряду Егор Андронов, возглавлявший в колонии арестантов, прибившихся к православию. Недавно они с дозволения хозяина соорудили в зоне небольшую церквушку, прилепив ее одним боком к школе. Приходящий с воли к осужденным батюшка посетовал, что эдак не по уму — как же, мол, совершать крестный ход вокруг храма? Но все же освятил и даже пустил по сему поводу обильную пастырскую слезу.
— Слышишь, ты, овца заблудшая! — огрызнулся Миня. — Кто бы гавкал! Егорий-Победоносец, ты бы лучше нам тиснул, кто спиздил со святой ударной стройки два ведра зеленой краски и сменял ее в третьем отряде на баллон самогона? Причем, что характерно, — у пидоров!
— Самогон не ебется! — парировал Егорий мощным и неопровержимым доводом. — Мне его петухи из баллона в баллон слили…
— Глохнуть всем! — сотряс помещение громоподобный рык Леща. — Кончайте этот кипиш! Мусоров, что ли, скликаете? Кто там следующий на подиум?
— А это куда?
— Сейчас покажу, дай только мотню расстегнуть!
Следующим оказался здоровенный бугай Валя Смирный (в миру -Смирнов). Смирный был типичным «мужиком» из тех, кого называли «сохатыми»: смирно пахал на промке, смирно отстегивал на общак, смирно послал на хер начальника отряда, когда тот предложил Вале возглавить секцию профилактики правонарушений, то есть «лагерных полицаев». Так же смирно притопил слегонца двух бакланов на дальняке48, когда те решили показать «рогомету» свою крутизну. Был Валя обычно суров и молчалив.
— Славны дела твои, Иегова! — прокомментировал неугомонный Миша Ашкенази появление нового персонажа. — Вот, наконец, и камни возопили…
Кто-то сзади хлопнул Мишу по башке брошюрой «Воспитание чести и достоинства у старшеклассниц», и очередной претендент завел свою волынку.
**********************
РАССКАЗ СМИРНОГО РЫБОЛОВА
СЕЛО НАШЕ СТОИТ НА БЕРЕГУ РЕЧКИ. Битюг называется. Да не село называется, а речка. Это в Воронежской области. Места хорошие, грибные да рыбные. У нас испокон веку все рыбалят, и сроду на улов не жалились. Я с мальства удочку хвать — и на берег.
Как подрос, конечно, мы с парнями полегоньку на сети перешли. Мы ж не пацанята, чтобы день убить и на дондышке пару ершей притащить. Рыбнадзор? Дак свои ж, местные. Делись по-братски — и всех делов.
К хорошему быстро привыкаешь, вскорости и сетка тожить надоела. Все ж таки двадцатый век на дворе, а мы как обезьяны с палками-копалками. Потихоньку начали рыбешку глушить. Тогда еще взрывчатки этой сахарной не знали — гематоген не то как… Ну да, вот это самое слово. Мы по-крестьянски: толовую шашечку хлобысь в воду — а оттель карасики кверху брюхом. Только сгребай их, болезных, косяками — да на сковородку.
А как я с зоны воротился… Не все одно, за что сидел? По мелочи. Мы с Гришаней, соседом моим, два комбайна пропили. А че такого? Их, этих «Нив», в колхозе в те поры было как мусору. Каждый год по несколько штук пригоняли. Мы ж их не сразу пропили, а с машинного, значить, двора по частям перетаскали. Кабы сразу, тогда конешно… Как воротился я с зоны, гляжу маманя ты моя родная! В деревне как на передовой. Какие удочки, какие сетки? Только грохот стоит. Ты как дитя малое. Да этими шашками тебя в любой военной части загрузят, как баржу арбузами. А мы взамен — картошечку, молочко, сметанку. То есть обмен — по-городскому называется навроде как бампер, но не бампер … О, вот это самое слово.
Я, значить, решил безобразие прекратить. Если каждый будет природу глушить, это ж сколько рыбы надо? Ну, кому морду набил, кого постращал. Так что вскорости все село знало, что с шашками можно рыбалить только мне да брательнику моему Коляне. И настала у нас тишь-гладь, божья благодать.
Сидим как-то с Коляней на бережку, никого не трогаем, наслаждаемся. Понятное дело, в «сидоре» пяток шашек лежит. Че б мы иначе на бережку-то делали? Гляжу, старушонка семенит, Анисимовна. Она деда с
| 1 | Зеленая миля — пользователем 4,45 средний рейтинг — 247536 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 2 | Разные сезоны — пользователем 4.34 средняя оценка — 175 603 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 3 | Папийон — пользователем 4,24 средняя оценка — 55 612 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 4 | Граф Монте Кристо — пользователем 4,25 средняя оценка — 743 247 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 5 | Один день из жизни Ивана Денисовича — пользователем 3.95 средний рейтинг — 92 264 оценки | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 6 | Хладнокровно — пользователем 4.07 средняя оценка — 525 522 оценки | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 7 | Отверженные — пользователем 4,18 средняя оценка — 680 176 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 8 | Молчание ягнят (Ганнибал Лектер, # 2) — пользователем 4.20 средняя оценка — 460 898 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 9 | Убить пересмешника — пользователем 4,28 средняя оценка — 4475111 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 10 | Большие Надежды — пользователем 3,78 средний рейтинг — 647568 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 11 | Незнакомец — пользователем 3.98 средний рейтинг — 701225 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 12 | Отверстия (Holes, # 1) — пользователем 3,97 средний рейтинг — 964765 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 13 | Архипелаг ГУЛАГ 1918–1956 гг. — пользователем 4,27 средняя оценка — 19 915 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 14 | Завод животных — пользователем 3.92 средняя оценка — 1249 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 15 | Рассказ служанки (The Handmaid’s Tale, # 1) — пользователем 4,11 средняя оценка — 1,447,880 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 16 | Оранжевый — новый черный — пользователем 3,71 средняя оценка — 181697 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 17 | Судебный процесс — пользователем 3.96 средняя оценка — 232 026 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 18 | Читатель — пользователем 3,76 средняя оценка — 170,126 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 19 | Спящие — пользователем 4,22 средняя оценка — 13 148 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 20 | Псевдоним Грейс — пользователем 4.03 средний рейтинг — 110 012 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 21 | Дэвид копперфильд — пользователем 3,99 средняя оценка — 198 281 оценка | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 22 |
| 1 | Маршевый порошок: правдивая история о дружбе, кокаине и самой странной тюрьме Южной Америки — пользователем 4,27 средняя оценка — 19 625 оценок |
Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 2 | Украденные жизни: двадцать лет в тюрьме в пустыне — пользователем 4,11 средняя оценка — 28 180 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 3 | Бали 9: Нерассказанная история — пользователем 3,64 средняя оценка — 327 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 4 | Завтра больше не будет: убедительная правдивая история невинной женщины, приговоренной к двадцати годам в тюрьме на Бали. — пользователем 3,89 средняя оценка — 1162 оценки | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 5 | Полуночный экспресс — пользователем 4.02 средняя оценка — 3312 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 6 | Забудьте, что у вас была дочь: проводите время в бангкокском отеле Hilton — пользователем 3,91 средняя оценка — 2089 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 7 | Нанесенный ущерб: двенадцать лет ада в бангкокской тюрьме — пользователем 4,08 средняя оценка — 4 346 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 8 | Гостиница Керобокан — пользователем 3,88 средняя оценка — 3798 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 9 | Левенсланг в Таиланде — пользователем 3,55 средний рейтинг — 88 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 9 | Мистер Славная миссис Маркс: — Приключения с Говардом — пользователем 3.63 средняя оценка — 75 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 9 | В тени папийона: семь лет ада в тюремной системе Венесуэлы — пользователем 4.03 средняя оценка — 149 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 12 | Папийон — пользователем 4,24 средняя оценка — 55 613 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 12 | Мистер Ницца — пользователем 3,89 средняя оценка — 8,113 оценок |
| 1 | Трехдневная дорога — пользователем 4,30 средний рейтинг — 20 707 оценок |
Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 2 | Белый тигр — пользователем 3,74 средний рейтинг — 156360 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 3 | Любопытный случай с собакой в ночное время — пользователем 3,88 средняя оценка — 1,186,103 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 4 | Дорога — пользователем 3,97 средняя оценка — 712,973 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 5 | Псевдоним Грейс — пользователем 4.03 средний рейтинг — 110 016 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 6 | Элегантность ежа — пользователем 3,77 средняя оценка — 147797 оценок | Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 6 | Консервный ряд (Консервный ряд №1) — пользователем 4,04 средняя оценка — 111610 оценок | Книга оценок ошибок. Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг | |
| 8 | Джейн Эйр — пользователем |
Рассказ охранника лагеря Сергея Довлатова
Казе, jedini roman o logoru koji se bavi čuvarima. Наравно, има и затворника, али е граница измеу нжих веома танка. Stražari se, na primer, plaše da prođu kroz zonu. Джедан од затворника пита чувара: ко е овде затворник, я или ти? Čak su isto i izgledali, svi izmrcvareni i u sločnim dronjcima. Сви сурови, и едни и други. Surovo je i okruženje, u njemu samo najjaci opstaju. Bez ulepšavanja, težak život, teški ljudi. Ljudi koji su se toliko navikli na zatvor da ne žele da izau.Logoraši koji ne žele da beže. Где я да оду? Opet, ima puno prostora i za veselje i za muku. Život kao logor. Логор Као Советски Савез. A ipak:„i eto, one najstrašnije detalje logorskog života sam, što se kaže, preskočio. Nisam obećavao čitaocima spektakularne prizore. Eleo sam da ih postavim pred ogledalo »
« Odlučio sam da ignorišem najstrašnije, najkrvavije i najokrutnije epizode logorskog života.
Ja ne pišem fiziološke eseje. Не пышем о затворе и робияшим. Hteo bih da pišem o životu i ljudima. И не позивам своим детям у антрополошки музей.
«Мне замина живот, а не затвор. I ljudi a ne monstrumi. «
Svi njegovi romani su autobiografski. Tako da je ovo pravi život. По ньему, случаю управляю нашим судбинама. Каже как на поступке много utiču situacije u kojima se osoba našla. Isti čovek jednom može biti heroj a other put zlikovac. Зато е на био у прилично добрим односима с робияшим.A da ne bude zabune, ovo nisu politički zatvorenici već najokoreliji kriminalci, višestruki povratnici u logor. A on se izgleda sam prijavio da ide tamo.
Роман Je Strukturiran tako da se prepliću dva dela. Jedan čine sećanja na logor. Други су письменность издавачу у кодзима излаже неке свое погледе на свет, описание тешкое око издаваня кнйиге, пише о настанку и криюмчареню кнжиге на фотофильму, одушевленю Америку. Оба дела су доста добра, сваки на свой начин. Dopalo mi kako pisma presecaju biografske delove tako da dođu kao osveženje.
О Довлатову сам чуо само хвалоспеве. Ocene na Gudridsu su impresivne, za sve njegove knjige. Reko bi čovek da je najbolji pisac na svetu. Тако да сам Имао велика оценивания. Я она су себе оправдала. Stvarno je odličan pisac. Stil je neobičan, bukvalno jedna rečenica jedan pasus (verovatno dobro dođe posle Saramaga, da se čovek odmori). Na koricama piše «najveći stilista». Možda. Evo jednog odeljka:
«Polovina njegovog stanovništva su sezonci, bivši logoraši.
Godinama su ležali na robiji. Онда би obukli civilne krpe koje су dvadeset godina stajale u magacinu. Изашли би на капию, оставив иза себе хладни звекет резе. I shvatili da je željena sloboda tek poznati refren iz pesme, i ništa više.
Maštali su o slobodi, pevali i kleli se … Izašli, i — tajga dokle pogled dopire …
Očigledno ih je upropastila beskonačna jednoličnost logoraških dana. Nisu hteli da menjaju navike i ponovo uspostavljaju pokidane veze. Населявали су се изменю логора, у видокругу стражара.
Održavajući, ako se tako može reći, ideološki balans naše države, koja se pružala s obe strane logorske žice. «
A evo i primer humora:
„ Sve pse na odgajališčičičiči alili su se zastavniku Jevčenku:
«Ti joj komanduješ — k nozi! A džukela ti odgovara — niht feršten!»
PS
Priredba pri kraju — urnebesna! Тотални распад. Уз тадж део сам се смежао као уз нижедну кнджигу досад.