Стихи о любви эрих мария ремарк: Эрих Мария Ремарк стихи: читать все стихотворения, поэмы поэта Эрих Мария Ремарк
Эрих Мария Ремарк стихи: читать все стихотворения, поэмы поэта Эрих Мария Ремарк
Стихи классиков > Эрих Мария Ремарк
ОтзывыОдин из ярчайших представителей «потерянного поколения», Эрих Мария Ремарк — личность, ставшая одним из символов немецкой и мировой литературы послевоенного времени. Творчество Ремарка трудно переоценить, этот человек поистине громаден в своем значении для истории людского развития. Пережив множество трудностей, боли и лишений, Эрих Мария являет человечеству свой гений, создает шедевры, названия которых с малых лет известны каждому. Цитаты поэта вечны, нерушимы в своей истинности, а философские вопросы, затрагиваемые в каждом из его трудов, не утрачивают своей ценности сквозь века.
Поэтическое творчество Ремарка поистине многогранно. Автор уделяет большое внимание всестороннему развитию собственного таланта, достигая все новых высот с каждым из творений и в определенный период полностью углубляется в создание лирических строк.
Стихи Эриха Марии Ремарка отличает особая тень образа, обусловленная эмоциональным состоянием поэта. Ремарк воспевает все прекрасное, что видит в мире, облекая суть в контрастное одеяние мрачного настроя, и покоряет этим сердца миллионов читателей по всему свету. Стихотворения его находят отклик в каждом из сердец, цепляя своей искренностью и точностью передачи эмоций.
Эрих Мария Ремарк — Прощание
Эрих Мария Ремарк — Я и ты
Эрих Мария Ремарк — Вечерняя песня
Эрих Мария Ремарк — Интермеццо
Эрих Мария Ремарк — Cis moll
Эрих Мария Ремарк — Ноктюрн
Эрих Мария Ремарк — Когда-то проживал свои я годы
Эрих Мария Ремарк — Скорый поезд в ночи
Эрих Мария Ремарк — Люблю тебя, пантеру, как загадку
Эрих Мария Ремарк — I.
«Когда мир в странном синем хороводе…»Эрих Мария Ремарк — II. «Последние есть цепи и канаты…»
Эрих Мария Ремарк — III. «И тишина, и одиночество насели…»
Эрих Мария Ремарк — Нежный пейзаж / Дрейфующий лед / Светлая Пума
Эрих Мария Ремарк — Гетера
Эрих Мария Ремарк — К Франко
Эрих Мария Ремарк — Брат мой, слышишь ли дождь ты
Эрих Мария Ремарк — Летят вниз листья, с неба дождь летит
Эрих Мария Ремарк — Ах, боль
Эрих Мария Ремарк — Он пал под Можайском
Эрих Мария Ремарк — Солдат четвертого года
«Когда мир в странном синем хороводе…»Эрих Мария Ремарк: читать популярные, лучшие, красивые стихотворения поэта классика на сайте РуСтих о любви и Родине, природе и животных, для детей и взрослых.
лучшие стихотворения на русском на сайте StihiOnline.ru
Эрих Мария Ремарк — ПрощаниеЯ ухожу. Ищу забвенья
И мир большой пройду до края.
Что слезы все, что оскорбленья?
Тебе с другим я счастья пожелаю.
Но знай: когда под звездами в ночи
Вдруг встрепенешься ты — подушка вся в слезах —
И не поймешь — что сердце так стучит,
Все странно и загадочно впотьмах,
И если в темень ты все смотришь, как в стекло,
И не уснешь, и не зажжешь огня,
И ждешь чего-то, что давным-давно прошло, —
То ты моя!
Иду своим немым путем
Сквозь ночи мрак, сквозь ночи мрак.
Не плачу я, лишь молча я
Бреду один сквозь ночи мрак.
Пусть путь мой — боль, пусть мрачен путь,
Но юным сердцем весь горя,
Я молча лишь склоню главу —
И снова в путь; ведь знаю я:
Когда-то путь свой я свершу,
Когда-то день я воскрешу,
И вспыхнут розы под ногой —
И я помилован тобой.
Когда-то утолится страсть,
Утихомирятся мечты —
Великий миг, глубокий сон —
Вдруг явь:
едины я и ты!
Пусть день был мрачен и жесток сполна,
Разъеденный насмешкой и бедою, —
Твой поцелуй, твоих волос волна —
И муки дня забуду я с тобою.
Пусть день беды в безжалостном огне
В жизнь веру сгложет вновь, подобно зверю, —
Щекой своей прижмешься ты ко мне,
И я опять в себя и в жизнь поверю.
И пусть все то, чем жил я, чем храним,
С начала до конца встает напрасным, —
Оно прелестно — ведь всегда над ним
Благословенье рук твоих прекрасных.
Лунного света плыли лучи,
Мягко колеса пели в ночи.
Двое людей убежали опять
Счастья вдали от дома искать.
Лунного света сбились лучи,
Женские слезы льются в ночи.
Двое хотели счастьем разжиться —
Двое должны были порознь разбиться.
Пред тем как нам с тобой расстаться,
Позволь склонить чело мне невиновно,
Позволь в твои глаза прекрасные вчитаться
Безмолвно.
Дай мне мечтать о счастье, об огне,
Который бы пылал, будь ты моею,
Когда бы вел тебя я по стране
Своей, всегда с тобой средь роз немея.
Ко мне хоть на единый миг приди,
Прими мой лоб в ладони благосклонно
И губы мне губами разбуди,
Всмотрись в меня — безмолвно.
Серебристым звуком над жнивьем
Льются твои звоны наступившим днем.
А когда пожаром солнце отгорит,
То мой звон мечтает тихо до зари.
Но услышу ночью звон вдруг твой —
Это значит, ты тогда со мной.
Давно уже я плакать разучился,
Что в детстве так надежно помогало,
С тех пор, как мир, что целостью лучился,
На тысячи вопросов разломало.
С тех пор, как я с насмешкой обручился,
Что веру в жизнь мне сразу растоптала,
И словом отрицанья заручился,
Чтоб смехом смех оно мне заливало.
Но ты пришла — ты, сладкое дитя,
И веришь в жизнь, как в чудо, не шутя,
И говоришь слова, что всех смешат,
Но замереть насмешки вдруг спешат,
Стихает всех моих сомнений пир
Пред словом девочки: «Как добр наш мир!»
Когда-то проживал свои я годы
Единый с дымкой, далью и дождем —
Лишь изредка я слышал о невзгодах,
Что жизнь всё обвивают холодком.
Я с вами был, к вам сердцем прирастая,
И по ночам так нежно догорал
Огонь свечи, на женской коже тая,
Но никогда вам я не доверял.
Сидел с друзьями часто я всю ночь,
Смеясь под звон стекла и отблеск вин,
И танцевать, и петь я был не прочь,
Но я всегда, поверьте, был один.
Всегда я слышал стон тот о невзгодах,
Что дни мои осенне обвивал
И что в моей погоне за свободой
В мое вино печали доливал.
На стон я шел — все стало вдруг вопросом,
Фантомом, что мне сердце теребит.
И я увидел грозные торосы —
Вокруг них одиночество царит.
И жизнь, что мне казалась так прочна,
Рассыпалась на сотни «почему же?».
И веры свет до самого до дна
Затрепетал, сомненьями разбужен.
И я решился и отбросил сны,
И позабыл расцвеченные годы.
Найти ответ! Торосы пусть страшны,
Коварны, злы — я поборю невзгоды.
О, мягкое и темное скольженье —
И, как мечты, в ночи деревья пролетают.
Но все сильней атласно-мягкое качанье:
Мечты, напившись нежности, листву дерев ласкают.
Зеленый свет вдруг влет
Бьет,
Атлас тот темный
Рвет.
Все ярче темнота
Встает,
И открываются врата
В огнем разорванной ночи,
Что в страхе молча кричит
И к стенам голубым бежит с пути.
По ней летит,
В темень свет неся,
В искрах вся,
В блеске вся,
Жар неся,
Светлая змеечка звонко,
Громко —
Все к звездам
В вышине, к далеким звездам,
К тем немыслимым, ждущим нас далям звездным.
Мчит, как судьба, мой скорый ночью так небережно,
С бедой тоски, с восторгом счастья, а порой отверженно,
В нем люди — люди, что могли
Так много в жизни для меня бы значить.
И та очерченная светом тень,
Возможно, женщина, что вдруг
Могла бы стать мне песней, жизнью — всем на свете.
Прощай…
Мерцает бледно горизонт и пьет,
Томясь, снопы огня и ест последний блик.
Стоят деревья, страх еще их бьет.
Затем они уснут опять на миг.
И стены снова в темень уползают.
Укроет черный бархат снова все пути.
Атласные оборки снова проступают…
И лишь душа моя горит и жаждет далей звездных —
ей сна не найти.
Люблю тебя, пантеру, как загадку,
Тебя, в ком сладко жизнь кипит и манит.
Но кровь твоя меня не одурманит —
Играю я твоей атласной лапкой.
Когда-то ты была моим алмазом,
Пока меня не потрясли сомненья —
Тебя узнать сошлись мои стремленья,
И стала ликом ты Протея сразу.
Пока ответа не нашел в тоске:
Две кошки, что в игре так вероломны,
Две кошки, что, валяясь на песке,
Друг друга стерегут без суеты,
Любя и ненавидя разом, — но ты помни,
Что я непобедимый, как и ты.
Когда мир в странном синем хороводе
Под хохот звезд бестрепетно летит
И над лесами душ луна-мечта восходит,
Когда в игре безмерной горизонт исходит,
Когда зарница суть моей тревоги блекло всполошит,
Соборы из опала вниз нисходят
И, темнотой в ночи полней обвит,
След правды ближе нас к стремлениям подводит,
Но странно как-то вдруг молчанием все сводит,
Когда на рубеже меж Я и Все один мотив звучит,
Тогда враз маска бледною предстанет,
Чье имя Жизнь, и Все, и Я, и Ты,
И Темное загадками обстанет,
И Тайна Мира красться не устанет,
Собор — зарницей свет из темноты!
Сил Это одолеть теперь достанет,
Потухнут вмиг вопросы маеты,
И призрак жизни, как в бреду, отстанет,
Открыть ворота к Кладу час настанет!
Лицо под вечер! Ключ! Без слов мечты!
Раз бросив сеть, чтоб к Этому добраться,
Людскую сеть: мышленье — чувство — речь,
Чтоб Это в жизнь твою смогло пробраться,
И чтобы Это в связь иль в вывод вновь позволило вплетаться,
Ты видишь вдруг, что рук не смог сберечь.
И утекает Это, чтоб в сеть уж не попасться.
Хохочет: вам ко мне не подобраться!
Жизнь — лишь обман!
Рукам — им опускаться,
Они пытались пустоты касаться,
Чтоб с верой вновь блаженства дожидаться
И чтоб обману снова не поддаться.
Но ты не сможешь Это в сеть свою завлечь!
Мир станет шире, и поблекнут звезды,
Жизнь — лишь театр, что вечно говорит.
Идешь ты как насмешник иль прохожий поздний,
Как мученик земли или воитель грозный,
Как маска, что всем незнакома, дальше к звездам,
В загадку-жизнь таинственно укрыт.
Последние есть цепи и канаты,
Что с жизнью все еще меня связуют:
Любимая — тот порт, где не страшны пассаты,
И родина, что возвращенье мне дарует.
Чего я жду? Неужто жду возврата
В былое, жду, как все, самообмана?
Удержит руку боль? Это — канаты!
Канаты ж — это и опоры, и капканы.
Я тросы рву последние небрежно,
Плыву без якоря в раскованное море.
Передо мною — горизонт безбрежный,
А надо мною — пустота в дозоре.
Звезда влечет меня сильнее женщин,
А над порывами встают вопросы.
Бог умер бы, о, окажись вдруг вечен
Дух сладострастья, а не путь в торосах.
Орган миров расстроен так заметно,
А мои руки пустоту хватают,
Но день придет, когда аккорд победный
Взлетит над жизнью и защиту разметает.
Настанет день — орган мне покорится,
Пусть я порой в пути изнемогаю,
И пусть могу я просто оступиться —
Я вскину голову и лишь вперед, вперед шагаю.
И тишина, и одиночество насели,
И лишь немая ночь мой провожатый.
Но стрелка, как всегда, стоит на север,
И лебеди мои летят к снегам голубоватым.
Друзей оставил я давно. И что друг значит?
Печальнее из всех наук для нас такая:
Для верности твоей себе друг — враг.
В придачу Друзья крадут нас, и мы таем, иссякая.
Свет маяка — ненужный в жизни мне пароль —
Пусть вновь зовет своим он льстиво-пестрым слогом.
Я к звездам нес своих вопросов боль,
И верил я, что звезды — то ступеньки к Богу.
Вера — всегда обман. И вера та ушла.
Поблекла и рассыпалась, как прах.
Пусть я один — меня сломать жизнь не смогла.
Если жизнь вечна, то я тоже жив в веках!
Я шел сквозь всё. Был Богом для себя, звездой,
Был зверем, пылью в том безудержном стремленье,
Был грязной похотью и светлою судьбой —
Хотел я, ворог-жизнь, быть всем — как ты явленьем.
Я бросил все. Я и себя забыл — неважно!
Над жертвами, что путь мой забирал, смеялся,
Пока не стал в пути я одинок так страшно,
Что в ледяном безмолвье я почти пугался.
Прижалась вдруг головка к моему плечу —
С тех пор она со мной. И верит мне как встарь.
Я берегу ее, как на ветру свечу, —
И Бог я для нее, и дом, мир и алтарь.
Но прежде чем на север дальше продвигаться
В погибели, в борьбе, в мольбе, в ночи бессрочной,
От мук паду я, чтоб опять в ногах валяться
И просьбы слать к немым пожарам безумолчно.
О ты, что создала меня! Загадка-мощь,
Что вытолкнула в жизнь меня из ничего
И вопрошать меня учила в злую ночь,
Затем оставив без ответа своего —
Я гнался за тобой и не страшился муки,
А ты ограбила меня, все вмиг забрав…
Взгляни лишь раз на мной протянутые руки
И милую головку мне оставь!
наполненный весь парящей нежностью
Как неоновая трубка белым светом
плыл всегда по нашим разбухшим сердцам
темный ток
Воздух мягкий, как женская грудь,
Как женщина, которой сорок,
Сентябрь успел в себя январь вдохнуть
И лето, и июнь, любовь и морок
Разбухшие сердца! Вы как любви соборы,
В которых просьбы «помилуй» и «славься» звучат
Душ всех вечерня — свет от часовни, ступенек к Богу — на хоры
Когда в часы заката органа трубы замолчат
Разбухшие сердца — мосты для мечтаний
Над ними, как всадники, желанья идут
Ветры знамен, словно дерев очертания
Ждут у ворот
Из глубин моего сердца
Ушел он вдаль, как дым, — и
в сером было светлым, но нечетким
сияние его лица, что
смотрит прочь
Монмартр моего чувства —
Дело — беспредельность
Небесные стены
Ибо ты знаешь: в марте дождь —
Это зачатие неба землею
Наши сердца, разбухшие, как клубни
Лилий весною от ожидания лета
Разбухшие от давящего чуда крови
Разбухшие от теплой и влажной земли,
Что с дождем небеса приняла и наливается
Желанием и родить, и расти, и цвести, и погибнуть
Разбухшие от лиц и от будущих листьев, от
Будущих красок — разбухшие от ожиданья
Бабочек и пчел —
Кто ждет на ярком свету фонаря —
Накрашены губы, щеки горят,
В короткой юбчонке с тугим пояском,
Кто взгляды бросает так дерзко кругом?
Кто ходит в шелках, чей наряд весь кричит?
Чьи глазки так манят, а сердце молчит?
Элегантно и с шиком по улице вдоль —
Колышутся бедра, походка — пароль.
Кто смотрит так робко, снова идет,
Кто, медля, нежной улыбкой зовет?
Кто создан для страсти, любовь чья вся суть,
Чье гибко так тело, волнующа грудь?
Гетеры!
Чья белая шея в танце манит,
Кто бабочкой к свету и блеску летит,
Кто славит вино, кто знает его,
Кто любит все сладости мира сего?
Кто шепчет, нежит, мучит и льстит,
Пока твоя страсть огнем не взлетит
До диких оргий, до хрипоты,
До жгуче-страстной последней черты?
Целует так кто жарко в метель,
Со смехом бросив затем на постель
К пылающей страсти, что губит как ртуть,
Все гибкое тело, высокую грудь?
Гетера!
Кто к старости стал полуслеп и горбат
И мелочью всякой торгует подряд,
Гонима, забита, без сил и седа,
В нужде и без дома — и всюду беда?
Кто бредит в приюте для сирых старух,
Мучась от хвори, страдая от мух,
Кто плачет в подушку, кто глухо сипит,
Молясь и каясь, и кто вновь вопит?
Все в язвах лицо, да и телом сошла,
А прежде такою красивой была…
Создание страсти, к любви был твой путь —
О, гибкое тело, высокая грудь!
Гетера!
И пусть простит тебя церковь
Миро, причастья покой
Пусть зовет тебя Папа
«Любимейший сын мой» —
Церкви дал Бог прав много
Не дал лишь одного
—
Папа — слуга его.
В ад попадешь — узнаешь
Вдоволь иереев, Пап —
В своих грехах признавались
Но не простил их Бог —
Кто последнюю заповедь…
Эрих Мария Ремарк — Брат мой, слышишь ли дождь тыБрат мой, слышишь ли дождь ты?
Пулеметы дождя расстреливают
Всем нам отпущенный срок —
И мой, и твой срок,
Тот, что покровом
Жизнь навсегда облек
Брат мой, все мы в плен угодили
В плен, и в свободу, и в смерть
Брат мой
Брат мой, нам гибель маячит
Жизнь есть жизнь, гранит — гранит
Мы все умрем однажды, значит,
Нам мужество не повредит
Летят вниз листья, с неба дождь летит,
Летят, срываясь, в море облака.
Летят вдаль грезы, с ними грусть летит,
И только смерть, что в сердце, все растет.
Любовь. Дальние грезы.
Близкое — вдали. И лишь
Горизонт проходит твой сквозь сердце.
Руки твои так далеки,
Забыт твой рот. Твое дыханье —
Лишь ветер вокруг.
Бог озяб — время мертво. Лишь
Смерть растет в тебе тихо —
Все растет.
Все больше умираешь ты —
И твои руки с каждым днем все более пусты.
Надежд нет. Знаешь ты все.
Жизнь — не гранит.
Все в разор летит.
И лишь смерть в твоем сердце растет и растет
Ты словно пламя — и ветер вокруг
Как много ушло до нас в вечность, друг
Ах, боль! Зияют раны —
Открытые раны — настежь ворота.
И отблеск солнца на крови,
что глухо так и долго в темноте
по венам шла, —
И льется, льется —
пурпур страданий — нежнейший пурпур
прощанья
Свободно — предвидя —
после заточения в камерах счастья,
камерах долгой боли,
отданное вновь, пусть больным,
но все ж отданное снова ветру
бесконечности, приключенью
дали, чужбине;
свободное после тоски в одиночке
и отданное снова всему миру,
всем ветрам,
плещется вновь знамя желаний без
имени, плещется снова знамя жизни
Он пал под Можайском.
Все было бело
от снега и мороза.
И мороз вмиг сковал его — оледеневший,
он беззвучно провалился в снег —
Он тяжелел
И проваливался все больше и больше
С каждым днем все больше — и его засыпало снегом
его часы прожили на день дольше, чем он
Затем они остановились в половине восьмого
И затем в декабре и в январе все было белым и ровным
И в феврале, и беззвучно скользили лыжи
врагов по трехметровому снегу над ним
В направлении Смоленска.
Затем начались ветра — снег подтаивал
Затем пришел март и первое мягкое тепло
Он появился из своей белой могилы
И как на грязных облаках соскользнул
с последнего островка снега
И впервые коснулся земли.
И она оттаивала вокруг него
И его раны открылись
и начали кровоточить — немного, как будто он лишь
сейчас по-настоящему умирал
Он лежал на лугу —
рядом — его винтовка и каска
и начал оживать как призрак
он рос — набухал — и шевелился
как будто видел во сне
еще раз тот последний бой
Его черные губы дрожали и
из его внутренностей со стоном
восходило тление
И иногда поднимал он раздувшуюся руку
Но потом он умер в третий раз
И скукожился в своем обветшалом мундире
И прижимался все плотнее и плотнее к земле
И его лицо было умиротворенным и отрешенным
А под ним таинственно
шумела весна
Поле боя снова стало лугом
Журчали ручейки
Под ним шевелились корни
Напирали ростки, пробивали жесткую поверхность земли
Но все более размягчавшийся китель они пробить не могли
Они приподняли его,
но под мундиром было темно
И они погибли
в то время как
вокруг расцветали анемоны и подснежники
Но началась жизнь червей и жучков —
Они были похожи на лис, для которых в тающем льду
вырос мамонт — еда на всю жизнь
Гора мяса —
А земля под ним начала впитывать его в себя
Его, Иоганна Шмидта из 3-й роты 152-го полка
Он стекал к корням
Иногда через него прыгали кролики
И бабочки сидели на его зубах
По ночам на него смотрели совы —
Его так и не нашли —
Маленький круглый жетон, который остался от него
был найден лишь в две тысячи двести двадцатом году
когда на этом месте строили детскую игровую площадку для слепых детей
А до этого на этом месте стоял дом, и над ним
жили и умирали люди, и рабочие
отбросили жетон, потому что это был лишь кусочек
изъеденной ржавой жести —
Прошло два года, прежде чем он исчез
совсем — он был последним, —
потому что семь других, которые погибли вместе с ним,
лежали глубже, чем он, и они раньше
истлели.
Его череп какое-то время как бы висел в воздухе, потому что
молоденькая вишня проросла сквозь его глазницы
и приподняла его и цвела
а он глазел в небо, среди соцветий
без подбородка, потому что нижняя челюсть отделилась
и осталась внизу
О нем некоторое время горевали
в Гиссене
но потом его забыли, потому что
жизнь становилась все труднее
И лишь порой его мать повторяла,
что ему повезло, что он умер так рано
и что ему не пришлось все это пережить,
но она так не думала. Она умерла через семь лет
Страница 1 из 212»
Эрих Мария Ремарк, его любовь к автомобилям, элегантным женщинам и его пацифизм
ЭРИХ МАРИЯ РЕМАРК: ПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК
Хилтон Тимс
Кэрролл и Граф, 26 долларов, 240 страниц.
ОТЗЫВ ТОМА О’Брайена
Эрих Мария Ремарк написал «На Западном фронте без перемен» (1929 г.), классику, которая вдохновила первое массовое международное движение за мир; только за это его стоит помнить.
В книге «Эрих Мария Ремарк: последний романтик» британский журналист Хилтон Тимс подробно описывает увлекательную жизнь; подзаголовок любезно предоставлен любимой фрейлейн Ремарка, Марлен Дитрих, изображенной с Ремарком на ослепительном фото обложки. Родившийся в Оснабрюке, Нижняя Саксония, в 1898 году, Ремарк пережил ужасы Первой мировой войны (перенеся Пашендале), наслаждался озорной берлинской «кабаретной» жизнью в 19-м20-х гг. и после прихода к власти нацистов бежал в политическую ссылку.
Как сообщает г-н Тимс, Ремарк сбежал сначала в Швейцарию, затем на Ривьеру (где он встретился, среди прочего, с послом Джозефом П.
Кеннеди и сыном Джоном), а затем в Калифорнию, где он закрутил роман (среди прочих) с Полетт Годдар, которую он в итоге женился. Он умер в 1972 году.
В Голливуде, как показывает г-н Тимс, Ремарк не исчез, а числился среди многих европейских изгнанников, которые писали сценарии (например, Билли Уайлдер) или заполняли их (например, большинство актеров в «Касабланке», даже майор Штрассер). Действительно, Пол Хайнрейд (герой сопротивления фильма Виктор Ласло) снова подружился с Ремарком в Голливуде. Они были знакомы раньше в Берлине, где Хайнрейд — издатель и актер — напечатал роскошное издание «Все тихо».
Биография мистера Тимса изобилует такими богатыми подробностями. Книга усеяна звездами и наполнена гламуром, но это не столько сплетни, сколько увлекательная история культуры и кино. Именно Ремарк, по словам мистера Тимса, снова вернул Дитрих в бизнес, когда после нескольких неудач в начале 1930-х годов она последовала его совету и ухватилась за предложение сняться в фильме «Destry Rides Again» (1939).
Книга хорошо проработана, но редко (как это часто бывает со многими биографиями) под тяжестью исследования г-на Тимса. Текст читается быстро и в основном хорошо. Конечно, не у каждого автора есть такой исходный материал. Просто взгляните на актерский состав Ремарка в 19Берлин 20-х годов. Он знал так много суперзвезд, что, читая одну главу, я думал, что снимаюсь в кино: Томас Манн, Бертольт Брехт, Лени Райфеншталь (впоследствии режиссер-документалист Адольфа Гитлера) и, конечно же, Дитрих, с которым он прожил жизнь… долгое, межконтинентальное дело.
Как признается мистер Тимс, Ремарк любил свою порцию шнапса. Ему нравились гладкие кошки и автомобили — чем футуристичнее дизайн, тем лучше, — и ему нравились элегантные женщины. В письмах и дневниках, которые мистер Тимс добывает в поисках золотых самородков, Ремарк называет Lancia, на которой он ездил по Швейцарии, «Puma One»; Дитрих — «Пума Два».
После их первой близкой встречи он стал «просто хорошими друзьями» с такими звездами, как Долорес дель Рио, Лупе Велес и даже Грета Гарбо — эта действительно раздражала Марлен. Разве я забыл сказать, что у него был «открытый брак» с немецкой актрисой, которая последовала за ним в изгнание? В книге мистера Тимса можно было бы использовать подзаголовок к фильму — «Мужчина, который любил женщин». По словам оскароносной актрисы Луизы Райнер, помимо своей славы и мастерства, Ремарк сбивал с толку актрис своим смирением — убийственной чертой Голливуда, столицы эгоизма.
Не то чтобы он был счастлив. Как показывает мистер Тимс, у Ремарка было еще больше сексуальных проблем, чем его беспорядочные половые связи, и он топил их в ликере. Его жизнь и в Голливуде, и на настоящей берлинской «Александерплац» перекликается с Фальстафом о слишком большом количестве ночей в городе: «Мы слышали бой курантов в полночь».
Ремарк написал несколько солидных книг об изгнании, некоторые из которых стали фильмами («Триумфальная арка» с Ингрид Бергман и Шарлем Буайе, еще одним приятелем-беженцем).
Книга имела успех, только в Америке было продано два миллиона экземпляров. Ремарк появился в фильме по мотивам его «Время жить и время умирать» (1953) о Второй мировой войне, которую он наблюдал издалека.
Но, как подчеркивает г-н Тимс, шедевром Ремарка была «Все тихо» («Im Westen nichts Neues»), основанная на его опыте Первой мировой войны после окончания школы в 1916 году. через 1920-е годы. Как отмечает г-н Тимс, название вдвойне каламбурно, во-первых, намекая на преуменьшение, которым руководствуется книга: Ремарк чувствовал, что только неприукрашенная правда может передать ужасы окопной войны. Ремарк также хотел высмеять громкую националистическую риторику начала 20 века.
Вместе с «Прощай, оружие», «Прощай, все это» Роберта Грейвза и стихами Уилфрида Оуэнса — а также другими примерами, которые приводит мистер Тимс, — «All Quiet» является памятником «потерянному поколению» Мира. Война I.
Ремарк уехал из Берлина в Швейцарию в 1932 году. Нацисты запретили и сожгли его книги в 1933 году (и обезглавили его сестру за предполагаемые антимилитаристские заявления в 1943 году).
И книга, и фильм содержат навязчивые сцены. На одном изображен герой (Поль Баумер, которого в фильме играет Лью Эйрес), убивающий французского солдата, который случайно запрыгнул в свой окоп на ничейной земле. Баумер тут же наносит ему удар в горло, после чего наблюдает, как его жертва медленно умирает, булькая кровью (по-прежнему повторяя «все тихо»). Баумер чувствует вину, утешает умирающего, а после его смерти находит сувениры своей семьи, спрятанные в его униформе. Почти сто лет спустя книги и фильмы о войне повторяют сцену рождения клише. Баумер обнаруживает то, что цензурировал национализм начала 20-го века: враг может быть «таким же, как мы».
Мистер Тимс упоминает, но недооценивает один иронический момент в отношении «Все тихо».
Он говорит, что многие были тронуты его антивоенным посланием; Эйрес, отмечает он, отказался от военной службы по соображениям совести во время Второй мировой войны. Но есть загвоздка. «Все тихо» свидетельствует об общем человечестве, превосходящем нацию, расу и религию. Но не все вражеские солдаты «такие же, как мы» — даже не все ветераны Западного фронта.
Возьмите товарища Ремарка, баварского капрала. Параллельно с его приходом к власти возникло массовое международное движение за мир. Вдохновленные такими книгами, как «Все тихо», миллионы умных и благонамеренных европейцев и американцев заявили, что никогда больше не пойдут на войну. Безусловно, Ремарк сказал, что с нацизмом нужно бороться, хотя, как отмечает г-н Тимс, он избегал внимания. Другие просто уклонялись.
Генералы, как говорили, готовятся к последней войне. Движение за мир в 1930-х годах готовилось не вести последнюю войну и тем самым способствовало еще большей катастрофе. «Интеллектуалы» на самом деле думали, что история в точности повторится; так много для независимого осуществления суждения.
Не сочинение, а прием «Все тихо» вызывает жуткую иронию: несмотря на запреты и сожжения, такие книги вредили Гитлеру или помогали ему?
Том О’Брайен — автор книги «Показ Америки: фильмы и ценности от Рокки до Человека дождя» и редактор журнала «Обзор политики в области художественного образования».
Copyright © 2023 The Washington Times, LLC. Нажмите здесь для разрешения на перепечатку.
Роман Эриха Марии Ремарка «Время любить» и «Время умирать»
Etsy больше не поддерживает старые версии вашего веб-браузера, чтобы обеспечить безопасность пользовательских данных. Пожалуйста, обновите до последней версии.
Воспользуйтесь всеми преимуществами нашего сайта, включив JavaScript.
- Нажмите, чтобы увеличить
Редкая находка
Цена: 47,89 новозеландского доллара
Загрузка
Доступен только 1
* НДС продавца включен (где применимо).
Дополнительный GST может быть применен Etsy на кассе
Звездный продавец
Звездные продавцы имеют выдающийся послужной список в обеспечении отличного обслуживания клиентов – они постоянно получали 5-звездочные отзывы, вовремя отправляли заказы и быстро отвечали на любые полученные сообщения.
5 из 5 звездВы можете сделать предложение только при покупке одного предмета.
Продавец звезд. Этот продавец неизменно получал 5-звездочные отзывы, вовремя отправлял заказы и быстро отвечал на все полученные сообщения.
Возможна подарочная упаковка.
Смотрите подробностиПодарочная упаковка TheCuriousDesk
Завернута в узорчатую упаковочную бумагу с ниткой.
Внесен в список 23 мая 2023 г.
2 избранных
Сообщить об этом элементе в Etsy
Выберите причину… С моим заказом возникла проблемаОн использует мою интеллектуальную собственность без разрешенияЯ не думаю, что это соответствует политике EtsyВыберите причину…
Первое, что вы должны сделать, это связаться с продавцом напрямую.