Рубаи о дружбе омар хайям: Омар Хайям о дружбе и друзьях: Стихи, рубаи и мудрые слова Хайяма
Стихи о дружбе — Омар Хайям
Омар Хайям стихи
Лучшие стихи про дружбу Омара Хайяма: «И с другом и с врагом ты должен быть хорош!», «Имей друзей поменьше, не расширяй их круг», «Тот, кто милых красавиц с улыбкой сдружил», «В этом мире глупцов подлецов торгашей», «Думал казий и муфтий мне смогут помочь» и другие.
*****
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
*****
Общаясь с дураком, не оберешься срама,
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.
*****
Прославься в городе — возбудишь озлобленье,
А домоседом стань — возбудишь подозренье,
Не лучше ли тебе, хотя б ты Хызром был,
Ни с кем не знаться, жить всегда в уединенья?
*****
Когда вы за столом, как тесная семья,
Опять усядетесь, — прошу вас, о друзья,
О друге вспомянуть и опрокинуть чашу
На месте, где сидел средь вас, бывало, я.
*****
С друзьями радуйся, пока ты юн, весне:
В кувшине ничего не оставляй на дне!
Ведь был же этот мир водой когда-то залит,
Так почему бы нам не утонуть в вине?
*****
Я знаю этот вид напыщенных ослов:
Пусты, как барабан, а сколько громких слов!
Они — рабы имен. Составь себе лишь имя,
И ползать пред тобой любой из них готов.
*****
Однажды встретился пред старым пепелищем
Я с мужем, жившим там отшельником и нищим;
Чуждался веры он, законов, божества:
Отважнее его мы мужа не отыщем.
*****
Коль ты мне друг, оставь словесную игру
И мне вина налей; когда же я умру,
Из праха моего слепив кирпич, снеси ты
Его в кабак и там заткни в стене дыру.
*****
Хочу упиться так, чтоб из моей могилы,
Когда в нее сойду, шел винный запах милый,
Чтоб вас он опьянял и замертво валил,
Мимоидущие товарищи-кутилы!
*****
Где вы, друзья! Где вольный ваш припев?
Еще вчера, за столик наш присев,
Беспечные, вы бражничали с нами…
И прилегли, от жизни охмелев!
*****
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,
Веки плотно зажмурь — хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей!
*****
Мой друг, о завтрашнем заботиться не след:
Будь рад, что ныне нам сияет солнца свет.
Ведь завтра мы навек уйдем и вмиг нагоним
Тех, что отсель ушли за восемь тысяч лет.
*****
Будь мудр и жалкий путь глупца себе не выбирай.
Коль щедр друг, в друзья себе скупца не выбирай.
Сердца людей открыты тем, кто помыслами чист,
Дари всем благо, но льстеца себе не выбирай.
*****
Думал, казий и муфтий мне смогут помочь
Верный путь обрести, скорби дух превозмочь,
Но, пожив, убедился, что все эти всезнайки
Знают, друг мой, как я, так же мало точь-в-точь.
*****
Хочешь — пей, но рассудка спьяна не теряй,
Чувства меры спьяна, старина, не теряй,
Берегись оскорбить благородного спьяну,
Дружбы мудрых за чашей вина не теряй.
*****
Послушай, юноша, что старец произносит —
Он только суть одну тебя постигнуть просит:
Не должен ты дружить с безграмотным невеждой,
Не должен труд вершить, что пользы не приносит.
*****
Ты как будто сначала дружила со мной,
Но потом враждовать вдруг решила со мной,
Не отчаялся я, что судьба отвернулась:
Вдруг, по-прежнему станешь ты милой со мной?
*****
Петь так петь, — соловьи все дружней и дружней.
Пить так пить, — мы с друзьями пьяней и пьяней.
Вот и роза в саду сладострастно раскрылась.
Два-три раза на дню я склоняюсь над ней.
*****
Пей с мудрой старостью златоречивой,
Пей с юностью улыбчиво красивой.
Пей, друг, но не кричи о том, что пьешь,
Пей изредка и тайно — в миг счастливый.
*****
Муж ученый, который мудрее муллы,
Но бахвал и обманщик, — достоин хулы.
Муж, чье Слово прочнее гранитной скалы, —
Выше мудрого, выше любой похвалы!
*****
Для того, кто за внешностью видит нутро,
Зло с добром — словно золото и серебро.
Ибо то и другое — дается на время,
Ибо кончатся скоро и зло, и добро.
*****
Не завидуй тому, кто силен и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью короткою, равною вздоху,
Обращайся как с данной тебе напрокат.
*****
Не давай убаюкать себя похвалой —
Меч судьбы занесен над твоей головой.
Как ни сладостна слава, но яд наготове
У судьбы.
Берегись отравиться халвой!
*****
Для достойного — нету достойных наград,
Я живот положить за достойного рад.
Хочешь знать, существуют ли адские муки?
Жить среди недостойных — вот истинный ад!
*****
Если ты не впадаешь в молитвенный раж,
Но последний кусок неимущим отдашь,
Если ты никого из друзей не предашь —
Прямо в рай попадешь… Если выпить мне дашь!
*****
О мудрец! Если тот или этот дурак
Называет рассветом полуночный мрак, —
Притворись дураком и не спорь с дураками.
Каждый, кто не дурак, — вольнодумец и враг!
*****
И с другом и с врагом ты должен быть хорош!
Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь.
Обидишь друга — наживешь врага ты,
Врага обнимешь — друга обретешь.
*****
Имей друзей поменьше, не расширяй их круг.
И помни: лучше близких вдали живущий друг.
Окинь спокойно взором всех, кто сидит вокруг.
В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.
*****
Тот, кто милых красавиц с улыбкой сдружил,
Кто в скорбящее сердце страданье вложил,
Если счастье не дал нам — не ропщем, не плачем,
Ибо многих он даже надежды лишил.
С этими стихами читают:
Омар Хайям о женщинах
Читать онлайн «Рубаи о жизни и любви», Омар Хайям – Литрес
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Без хмеля и улыбок – что за жизнь?
Без сладких звуков флейты – что за жизнь?
Все, что на солнце видишь, – стоит мало.
Но на пиру в огнях светла и жизнь!
* * *
Один припев у Мудрости моей:
«Жизнь коротка, – так дай же волю ей!
Умно бывает подстригать деревья,
Но обкорнать себя – куда глупей!»
* * *
Живи, безумец!.. Трать, пока богат!
Ведь ты же сам – не драгоценный клад.
И не мечтай – не сговорятся воры
Тебя из гроба вытащить назад!
* * *
Ты обойден наградой? Позабудь.
Дни вереницей мчатся? Позабудь.
Небрежен Ветер: в вечной Книге Жизни
Мог и не той страницей шевельнуть…
* * *
Что там, за ветхой занавеской Тьмы
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.
* * *
Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь… А пешки? – мы с тобой.
Подвигают, притиснут – и побили.
И в темный ящик сунут на покой.
* * *
Мир с пегой клячей можно бы сравнить,
А этот всадник, – кем он может быть?
«Ни в день, ни в ночь, – он ни во что не верит!» —
А где же силы он берет, чтоб жить?
* * *
Умчалась Юность – беглая весна —
К подземным царствам в ореоле сна,
Как чудо-птица, с ласковым коварством,
Вилась, сияла здесь – и не видна…
* * *
Мечтанья прах! Им места в мире нет.
А если б даже сбылся юный бред?
Что, если б выпал снег в пустыне знойной?
Час или два лучей – и снега нет!
* * *
«Мир громоздит такие горы зол!
Их вечный гнет над сердцем так тяжел!»
Но если б ты разрыл их! Сколько чудных,
Сияющих алмазов ты б нашел!
* * *
Проходит жизнь – летучий караван.
Привал недолог… Полон ли стакан?
Красавица, ко мне! Опустит полог
Над сонным счастьем дремлющий туман.
* * *
В одном соблазне юном – чувствуй все!
В одном напеве струнном – слушай все!
Не уходи в темнеющие дали:
Живи в короткой яркой полосе.
* * *
Добро и зло враждуют: мир в огне.
А что же небо? Небо – в стороне.
Проклятия и яростные гимны
Не долетают к синей вышине.
* * *
На блестку дней, зажатую в руке,
Не купишь Тайны где-то вдалеке.
А тут – и ложь на волосок от Правды,
И жизнь твоя – сама на волоске.
* * *
Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмой коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит.
* * *
Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки – огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?
* * *
Подвижники изнемогли от дум.
А тайны те же сушат мудрый ум.
Нам, неучам, – сок винограда свежий,
А им, великим, – высохший изюм!
* * *
Что мне блаженства райские – «потом»?
Прошу сейчас, наличными, вином…
В кредит – не верю! И на что мне Слава:
Под самым ухом – барабанный гром?!
* * *
Вино не только друг.
Вино – мудрец:
С ним разнотолкам, ересям – конец!
Вино – алхимик: превращает разом
В пыль золотую жизненный свинец.
* * *
Как перед светлым, царственным вождем,
Как перед алым, огненным мечом —
Теней и страхов черная зараза —
Орда врагов, бежит перед вином!
* * *
Вина! – Другого я и не прошу.
Любви! – Другого я и не прошу.
«А небеса дадут тебе прощенье?»
Не предлагают, – я и не прошу.
* * *
Ты опьянел – и радуйся, Хайям!
Ты победил – и радуйся. Хайям!
Придет Ничто – прикончит эти бредни…
Еще ты жив – и радуйся, Хайям.
* * *
В словах Корана многое умно,
Но учит той же мудрости вино.
На каждом кубке – жизненная пропись:
«Прильни устами – и увидишь дно!»
* * *
Я у вина – что ива у ручья:
Поит мой корень пенная струя.
Так Бог судил! О чем-нибудь он думал?
И брось я пить, – его подвел бы я!
* * *
Блеск диадемы, шелковый тюрбан,
Я все отдам, – и власть твою, султан,
Отдам святошу с четками в придачу
За звуки флейты и… еще стакан!
* * *
В учености – ни смысла, ни границ.
Откроет больше тайный взмах ресниц.
Пей! Книга Жизни кончится печально.
Укрась вином мелькание границ!
* * *
Все царства мира – за стакан вина!
Всю мудрость книг – за остроту вина!
Все почести – за блеск и бархат винный!
Всю музыку – за бульканье вина!
* * *
Прах мудрецов – уныл, мой юный друг.
Развеяна их жизнь, мой юный друг.
«Но нам звучат их гордые уроки!»
А это ветер слов, мой юный друг.
* * *
Все ароматы жадно я вдыхал,
Пил все лучи. А женщин всех желал.
Что жизнь? – Ручей земной блеснул на солнце
И где-то в черной трещине пропал.
* * *
Для раненой любви вина готовь!
Мускатного и алого, как кровь.
Залей пожар, бессонный, затаенный,
И в струнный шелк запутай душу вновь.
* * *
В том не любовь, кто буйством не томим,
В том хворостинок отсырелых дым.
Любовь – костер, пылающий, бессонный…
Влюбленный ранен. Он – неисцелим!
* * *
До щек ее добраться – нежных роз?
Сначала в сердце тысячи заноз!
Так гребень: в зубья мелкие изрежут,
Чтоб слаще плавал в роскоши волос!
* * *
Пока хоть искры ветер не унес, —
Воспламеняй ее весельем лоз!
Пока хоть тень осталась прежней силы, —
Распутывай узлы душистых кос!
* * *
Ты – воин с сетью: уловляй сердца!
Кувшин вина – и в тень у деревца.
Ручей поет: «Умрешь и станешь глиной.
Дан ненадолго лунный блеск лица».
* * *
«Не пей, Хайям!» Ну, как им объяснить,
Что в темноте я не согласен жить!
А блеск вина и взор лукавый милой —
Вот два блестящих повода, чтоб пить!
* * *
Мне говорят: «Хайям, не пей вина!»
А как же быть? Лишь пьяному слышна
Речь гиацинта нежная тюльпану,
Которой мне не говорит она!
* * *
Развеселись!.. В плен не поймать ручья?
Зато ласкает беглая струя!
Нет в женщинах и в жизни постоянства?
Зато бывает очередь твоя!
* * *
Любовь вначале – ласкова всегда.
В воспоминаньях – ласкова всегда.
А любишь – боль! И с жадностью друг друга
Терзаем мы и мучаем – всегда.
* * *
Шиповник алый нежен? Ты – нежней.
Китайский идол пышен? Ты – пышней.
Слаб шахматный король пред королевой?
Но я, глупец, перед тобой слабей!
* * *
Любви несем мы жизнь – последний дар?
Над сердцем близко занесен удар.
Но и за миг до гибели – дай губы,
О, сладостная чаша нежных чар!
* * *
«Наш мир – аллея молодая роз,
Хор соловьев и болтовня стрекоз».
А осенью? «Безмолвие и звезды,
И мрак твоих распушенных волос…»
* * *
«Стихий – четыре. Чувств как будто пять,
И сто загадок». Стоит ли считать?
Сыграй на лютне, – говор лютни сладок:
В нем ветер жизни – мастер опьянять…
* * *
В небесном кубке – хмель воздушных роз.
Разбей стекло тщеславно-мелких грез!
К чему тревоги, почести, мечтанья?
Звон тихий струн… и нежный шелк волос…
* * *
Не ты один несчастлив. Не гневи
Упорством Неба. Силы обнови
На молодой груди, упруго нежной…
Найдешь восторг. И не ищи любви.
* * *
Я снова молод. Алое вино,
Дай радости душе! А заодно
Дай горечи и терпкой, и душистой. .
Жизнь – горькое и пьяное вино!
* * *
Сегодня оргия, – c моей женой,
Бесплодной дочкой Мудрости пустой,
Я развожусь! Друзья, и я в восторге,
И я женюсь на дочке лоз простой…
* * *
Не видели Венера и Луна
Земного блеска сладостней вина.
Продать вино? Хоть золото и веско, —
Ошибка бедных продавцов ясна.
* * *
Рубин огромный солнца засиял
В моем вине: заря! Возьми сандал:
Один кусок – певучей лютней сделай,
Другой – зажги, чтоб мир благоухал.
* * *
«Слаб человек – судьбы неверный раб,
Изобличенный я бесстыдный раб!»
Особенно в любви. Я сам, я первый
Всегда неверен и ко многим слаб.
* * *
Сковал нам руки темный обруч дней —
Дней без вина, без помыслов о ней…
Скупое время и за них взимает
Всю цену полных, настоящих дней!
* * *
На тайну жизни – где б хотя намек?
В ночных скитаньях – где хоть огонек?
Под колесом, в неугасимой пытке
Сгорают души. Где же хоть дымок?
* * *
Как мир хорош, как свеж огонь денниц!
И нет Творца, пред кем упасть бы ниц.
Но розы льнут, восторгом манят губы…
Не трогай лютни: будем слушать птиц.
* * *
Пируй! Опять настроишься на лад.
Что забегать вперед или назад! —
На празднике свободы тесен разум:
Он – наш тюремный будничный халат.
* * *
Пустое счастье – выскочка, не друг!
Вот с молодым вином – я старый друг!
Люблю погладить благородный кубок:
В нем кровь кипит. В нем чувствуется друг.
* * *
Жил пьяница. Вина кувшинов семь
В него влезало. Так казалось всем.
И сам он был – пустой кувшин из глины…
На днях разбился… Вдребезги! Совсем!
* * *
Дни – волны рек в минутном серебре,
Песка пустыни в тающей игре.
Живи Сегодня. А Вчера и Завтра
Не так нужны в земном календаре.
* * *
Как жутко звездной ночью! Сам не свой.
Дрожишь, затерян в бездне мировой.
А звезды в буйном головокруженье
Несутся мимо, в вечность, по кривой…
* * *
Осенний дождь посеял капли в сад.
Взошли цветы. Пестреют и горят.
Но в чашу лилий брызни алым хмелем —
Как синий дым магнолий аромат…
* * *
Я стар.
Любовь моя к тебе – дурман.
С утра вином из фиников я пьян.
Где роза дней? Ощипана жестоко.
Унижен я любовью, жизнью пьян!
* * *
Что жизнь? Базар… Там друга не ищи.
Что жизнь? Ушиб… Лекарства не ищи.
Сам не меняйся. Людям улыбайся.
Но у людей улыбок – не ищи.
* * *
Из горлышка кувшина на столе
Льет кровь вина. И все в ее тепле:
Правдивость, ласка, преданная дружба —
Единственная дружба на земле!
* * *
Друзей поменьше! Сам день ото дня
Туши пустые искорки огня.
А руку жмешь, – всегда подумай молча:
«Ох, замахнутся ею на меня!..»
* * *
«В честь солнца – кубок, алый наш тюльпан!
В честь алых губ – и он любовью пьян!»
Пируй, веселый! Жизнь – кулак тяжелый:
Всех опрокинет замертво в туман.
* * *
Смеялась роза: «Милый ветерок
Сорвал мой шелк, раскрыл мой кошелек,
И всю казну тычинок золотую,
Смотрите, – вольно кинул на песок».
* * *
Гнев розы: «Как, меня – царицу роз —
Возьмет торгаш и жар душистых слез
Из сердца выжжет злою болью?!» Тайна!..
Пой, соловей! «День смеха – годы слез».
* * *
Завел я грядку Мудрости в саду.
Ее лелеял, поливал – и жду…
Подходит жатва, а из грядки голос:
«Дождем пришла и ветерком уйду».
* * *
Я спрашиваю: «Чем я обладал?
Что впереди?.. Метался, бушевал…
А станешь прахом, и промолвят люди:
«Пожар короткий где-то отпылал».
* * *
Что песня, кубки, ласки без тепла? —
Игрушки, мусор детского угла.
А что молитвы, подвиги и жертвы?
Сожженная и дряхлая зола.
* * *
Ночь. Ночь кругом. Изрой ее, взволнуй!
Тюрьма!.. Все он, ваш первый поцелуй,
Адам и Ева: дал нам жизнь и горечь,
Злой это был и хищный поцелуй.
* * *
Как надрывался на заре петух!
Он видел ясно: звезд огонь потух.
И ночь, как жизнь твоя, прошла напрасно.
А ты проспал. И знать не знаешь – глух.
* * *
Сказала рыба: «Скоро ль поплывем?
В арыке жутко – тесный водоем».
– Вот как зажарят нас, – сказала утка, —
Так все равно: хоть море будь кругом!»
* * *
«Из края в край мы к смерти держим путь.
Из края смерти нам не повернуть».
Смотри же: в здешнем караван-сарае
Своей любви случайно не забудь!
* * *
«Я побывал на самом дне глубин.
Взлетал к Сатурну. Нет таких кручин,
Таких сетей, чтоб я не мог распутать…»
Есть! Темный узел смерти. Он один!
* * *
«Предстанет Смерть и скосит наяву,
Безмолвных дней увядшую траву…»
Кувшин из праха моего слепите:
Я освежусь вином – и оживу.
* * *
Гончар. Кругом в базарный день шумят…
Он топчет глину, целый день подряд.
А та угасшим голосом лепечет:
«Брат, пожалей, опомнись – ты мой брат!..»
* * *
Сосуд из глины влагой разволнуй:
Услышишь лепет губ, не только струй.
Чей это прах? Целую край – и вздрогнул:
Почудилось – мне отдан поцелуй.
* * *
Нет гончара. Один я в мастерской.
Две тысячи кувшинов предо мной.
И шепчутся: «Предстанем незнакомцу
На миг толпой разряженной людской».
* * *
Кем эта ваза нежная была?
Вздыхателем! Печальна и светла.
А ручки вазы? Гибкою рукою
Она, как прежде, шею обвила.
* * *
Что алый мак? Кровь брызнула струей
Из ран султана, взятого землей.
А в гиацинте – из земли пробился
И вновь завился локон молодой.
* * *
Над зеркалом ручья дрожит цветок;
В нем женский прах: знакомый стебелек.
Не мни тюльпанов зелени прибрежной:
И в них – румянец нежный и упрек…
* * *
Сияли зори людям – и до нас!
Текли дугою звезды – и до нас!
В комочке праха сером, под ногою
Ты раздавил сиявший юный глаз.
* * *
Светает. Гаснут поздние огни.
Зажглись надежды. Так всегда, все дни!
А свечереет – вновь зажгутся свечи,
И гаснут в сердце поздние огни.
* * *
Вовлечь бы в тайный заговор Любовь!
Обнять весь мир, поднять к тебе Любовь,
Чтоб, с высоты упавший, мир разбился,
Чтоб из обломков лучшим встал он вновь!
* * *
Бог – в жилах дней. Вся жизнь – Его игра.
Из ртути он – живого серебра.
Блеснет луной, засеребрится рыбкой…
Он – гибкий весь, и смерть – Его игра.
* * *
Прощалась капля с морем – вся в слезах!
Смеялось вольно Море – все в лучах!
«Взлетай на небо, упадай на землю, —
Конец один: опять – в моих волнах».
* * *
Сомненье, вера, пыл живых страстей —
Игра воздушных мыльных пузырей:
Тот радугой блеснул, а этот – серый…
И разлетятся все! Вот жизнь людей.
* * *
Один – бегущим доверяет дням,
Другой – туманным завтрашним мечтам,
А муэдзин вещает с башни мрака:
«Глупцы! Не здесь награда, и не там!»
* * *
Вообрази себя столпом наук,
Старайся вбить, чтоб зацепиться, крюк
В провалы двух пучин – Вчера и Завтра…
А лучше – пей! Не трать пустых потуг.
* * *
Влек и меня ученых ореол.
Я смолоду их слушал, споры вел,
Сидел у них… Но той же самой дверью
Я выходил, которой и вошел.
* * *
Таинственное чудо: «Ты во мне».
Оно во тьме дано, как светоч, мне.
Брожу за ним и вечно спотыкаюсь:
Само слепое наше «Ты во мне».
* * *
Как будто был к дверям подобран ключ.
Как будто был в тумане яркий луч.
Про «Я» и «Ты» звучало откровенье…
Мгновенье – мрак! И в бездну канул ключ!
* * *
Как! Золотом заслуг платить за сор —
За эту жизнь? Навязан договор,
Должник обманут, слаб… А в суд потянут
Без разговоров. Ловкий кредитор!
* * *
Чужой стряпни вдыхать всемирный чад?!
Класть на прорехи жизни сто заплат?!
Платить убытки по счетам Вселенной?!
– Нет! Я не так усерден и богат!
* * *
Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь.
Потом – невязка в чувствах началась.
Теперь же гонят вон… Уйду! Согласен!
Но замысел неясен: где же связь?
* * *
Ловушки, ямы на моем пути.
Их Бог расставил. И велел идти.
И все предвидел. И меня оставил.
И судит тот, кто не хотел спасти!
* * *
Наполнив жизнь соблазном ярких дней,
Наполнив душу пламенем страстей,
Бог отреченья требует: вот чаша —
Она полна: нагни – и не пролей!
* * *
Ты наше сердце в грязный ком вложил.
Из рубаи Омара Хайяма — Музыка Давида Людвига
Из рубаята Омара Хайяма (2008)
I. Тайны творения
II. Поворот времени
III. Труд жизни
IV. Floating Particles
V. Carpe Diem
Несколько лет назад я случайно наткнулся на несколько цитат моей подруги Сары Гударзи на своем сайте, которые меня очень тронули. Возможно, я узнал их неосознанно, потому что это были четверостишия великого персидского поэта Омара Хайяма, а я провел год, глубоко погрузившись в музыку Средней Азии. Сами четверостишия были переведены — как оказалось, весьма вольно — XIX веком.Английский поэт 19-го века Эдвард Фицджеральд, опубликовавший знаменитый «Рубайат» Омара Хайяма.
Как и многие хорошие переводы, работа Фицджеральда сама по себе является поэзией, и, если она, возможно, не улавливает букву, я думаю, что она улавливает дух Хайяма.
Тогда я знал, что хочу когда-нибудь изложить стихи для песен, когда у меня в следующий раз появится подходящая возможность, что, наконец, произошло четыре года спустя, когда мне поручили написать произведение для Кертиса в турне. Я попросил госпожу Гударзи выбрать четверостишия Хайяма в сборник, который я мог бы составить для песенного цикла. Гударзи, опытный писатель и чтец персидской поэзии, сама написала о Хайяме следующее:
«Омар Хайям был персидским поэтом, математиком, философом и астрономом XI–XII веков. При жизни он был в основном известен своими математическими и астрономическими работами. Посмертно он в основном известен своими рубайятами или четверостишиями. Рубаи — это двухстрочные строфы персидской поэзии. Каждая строка делится на две, образуя четырехстрочное стихотворение, первая, вторая и четвертая строки которого рифмуются.
Хайяму приписывают более 1000 четверостиший, но, согласно одному из самых авторитетных изданий, изданному персидским прозаиком Садехом Хедаятом, только 143 из них являются подлинными. В этих стихах Хайям подписывается на нигилизм, материализм и жизнь в данный момент».
Меня привлекла идея написать произведение, в котором можно было бы использовать звуки и музыкальный язык, заимствованные из традиционной персидской классической музыки, но которые можно было бы вплести в современное сочинение для западных инструментов, а также классическую и популярную песню. Пятнадцать избранных четверостиший образуют непрерывный набор, описывающий течение жизни и меняющийся характер нашего мировоззрения с течением времени; с моментами печали и радости на этом пути.
«Дэвид Людвиг — лишь последний из композиторов, решивших эту загадку перед публикой, как он сделал в среду вечером на премьере своего нового проникновенного набора песен «Из рубаи Омара Хайяма». Произведение во всех отношениях хорошо продумано, и все же это только начало описания того, насколько оно удивительно приятно.
Песни Людвига, заказанные для этого тура, являются отличной визитной карточкой не только потому, что они являются разминкой для инструменталистов и прекрасного меццо Эллисон Сандерс, но и потому, что Людвиг говорит как об истории школы (его дедушкой был Рудольф Серкин, пианист и бывший директор Кертиса) и, как член факультета композиции школы, к ее нынешнему набору талантов.
И в ритме, и в гармонии Людвиг тонко отсылает к Ближнему Востоку. Эти персидские поэмы были популяризированы на Западе Эдвардом Фицджеральдом, чье «преображение» охватило середину XIX века.вкус го века к экзотике с фантастическими изданиями в кожаных переплетах с золотым тиснением. Людвиг более сдержан, чем многие иллюстраторы произведения. Партия камерно-ансамбля, написанная для кларнета, фагота, трубы в тональности C, тромбона, скрипки, контрабаса и перкуссии, отличается лаконичностью и открытыми жестами, такими как очаровательная и таинственная восходящая лирика для кларнета и терпкое басовое соло.
Есть несколько четвертей тона, чье скрипучее напряжение меньший ансамбль не смог бы сделать очевидным.
Трогательная часть театра, как визуально, так и на слух, возникает в конце пьесы, когда некоторые из инструменталистов бьют кроталы с разной высотой тона, старинные тарелки, на которые Дебюсси обратил внимание в конце Прелюдии к «После полудня фавна». . Тонкая пунктуация появляется, когда меццо поет: Одно несомненно, что Жизнь летит / Одно несомненно, а остальное — ложь / Цветок, который однажды распустился, умирает навсегда. Те слушатели, которые придут послушать пьесу, услышат, как композитор хочет сказать что-то срочное». Трогательная частичка театра, как визуально, так и на слух, появляется в конце пьесы, когда некоторые инструменталисты берут кроталы с разной высотой тона, старинные тарелки приносят к широкому вниманию Дебюсси в конце «Прелюдии к послеполуденному отдыху фавна». Тонкая пунктуация появляется, когда меццо поет: Одно несомненно, что Жизнь летит / Одно несомненно, а остальное — ложь / Цветок, который однажды распустился, умирает навсегда.
Те слушатели, которые придут за произведением, услышат композитора, который хочет сказать что-то срочное». – Philadelphia Inquirer
«На основе пятнадцати катренов Хайяма Людвиг собрал персидскую поэзию в цикл из пяти песен для меццо-сопрано и камерного ансамбля «Солдат», который образует дугу, примерно отражающую жизненный цикл. То едкая, то мистическая, музыка Людвига подходит к точным, изящным переводам Эдварда Фицджеральда, как хорошо сшитая перчатка. Пять сеттингов с благодарностью написаны для голоса, а саундтрек дерзкий, пикантный, резкий и переменчивый, как того требует поэзия». – The Miami Herald
«Написанная специально для гастролей композиция Людвига «Из рубаи Омара Хайяма» для меццо-сопрано и того же инструментального ансамбля, который Стравинский использовал в «Солдатской сказке», на тексты знаменитых 11-го и 12-го персидский поэт века. Музыка Людвига доступна и утонченна, в ней слова и настроения окрашены штрихами персидской народной музыки, фанковыми ритмами и инструментальными звуковыми эффектами».
– The Orange County Register
«Великолепная программа состояла из двух произведений: одного очень знакомого — «Солдатская повесть» Стравинского — и одного нового — вокального цикла Дэвида Людвига «Из рубайята Омара Хайяма». Людвиг учится на композиторском факультете Кертиса. Его цикл для меццо-сопрано и ансамбля малых духовых умудряется быть пронзительным и лиричным, с разбросанными тут и там минималистскими идеями. Он предлагает мир за пределами Запада, не останавливаясь на нем. Солистка Эллисон Сандерс из Мемфиса была великолепна, как по шкале голоса, так и по тому, как она раскрашивала и растушевывала свои фразы.
Стравинский получил полный резонанс, особенно с Людвигом в роли рассказчика — в великолепном исполнении — Seattle Post-Intelligencer
Рубаи Омара Хайяма | Экзотическое искусство Индии
Список желаний Прошлые заказы
i
Последний раз вы покупали этот товар
Загляни внутрь
БЕСПЛАТНАЯ доставка
Количество
1234567891011121314151617181920
Доставка в течение 1-3 дней
Полностью застрахован
Поставляется в 153 страны
Более 1 млн клиентов по всему миру
100% сделано в Индии
23 года в бизнесе
Описание книги
Омар Хайям
в Хорасане во второй половине одиннадцатого века и
умер в первой четверти XII века. Стройная история его
Жизнь причудливым образом переплелась с двумя другими весьма значительными фигурами в
их Время и Страна: один из которых рассказывает Историю всех Троих. Это был Низам-уль-Мульк, визирь Алп-Арслана.
Сын и Милл Шах Внук Тогрул Бека
татар, отнявших Персию у слабого преемника Махмуда
Великий, и основал династию Сельджуков, которая
окончательно побудил Европу к крестовым походам. Это Низам-уль-Мульк,
в своем Васиате, или Завещании, которое он написал и оставил
как Памятник будущим государственным деятелям, — рассказывает следующее, цитируемое в «Калькуттском обозрении», № 59., из истории Мирхонда
из ассасинов.
«Один из
величайшим из мудрецов Хордсина был имам Моваффак из Найшапура, человек
весьма почитаемый и почитаемый, — да возрадует Бог душу его; его славные годы
перевалило за восемьдесят пять, и все считали, что каждый мальчик, читающий
Коран или изучали традиции в его присутствии, несомненно, достигли бы
честь и счастье.
По этой причине мой отец отправил меня из Туса в Найшапур с Абд-ус-самадом, доктором права,
что я мог бы заниматься изучением и обучением под руководством этого
выдающийся учитель. Ко мне он когда-либо обращал внимание
благосклонности и доброты, и как его ученик
Я испытывал к нему крайнюю привязанность и преданность, так что четыре года провел в
его служба. Когда я впервые приехал туда, я нашел двух других учеников моего возраста.
вновь прибывший Хаким Омар Хайям и злополучный Бен Саббих.
Оба были наделены остротой ума и высочайшими природными способностями; и мы
трое подружились вместе. Когда имам поднялся со своих лекций,
они присоединялись ко мне, и мы повторяли друг другу выученные уроки.
Омар был уроженцем Найшапура, а отец Хасана бен Саббаи был
один Али, человек суровой жизни и практики, но еретик в своих убеждениях и
учение. Однажды Хасан сказал мне и Хайяму:
«Всеобщее убеждение, что ученики имама Моваффака
достигнет состояния. Теперь, даже если мы все не достигнем этого, несомненно, один
из нас будет; что же тогда будет нашим взаимным залогом и обязательством? Мы ответили: «Будь
это то, что вам угодно.
» Он идет
на заявить, что прошли годы, и оба его старые школьные друзья нашли его,
пришел и потребовал долю своего счастья, согласно школьному дню.
клятва. Визирь был великодушен и сдержал свое слово. Хасан
требовал места в правительстве, которое султан предоставил на приеме у визиря.
запрос; но, недовольный постепенным подъемом, погрузился в лабиринт
интриги восточного двора, и, потерпев неудачу в подлой попытке вытеснить его
благодетель, он был опозорен и пал. После многих злоключений и скитаний Хасан стал главой персидской секты исмаилитов, партии
фанатиков, которые долгое время роптали во мраке, но возвысились до
руководство его сильной и злой воли.
»
Омар Хайям тоже пришел к визирю, чтобы
потребовать свою долю; но не спрашивать о титуле или должности. «Величайшее благо, которое вы можете
совещаться со мной, — сказал он, — значит позволить мне жить в углу, под сенью вашей
счастья, широко распространять преимущества науки и молиться за свою долгую жизнь
и процветание.
Так жил и умер в Найшапуре Омар Хавьям, занят, — добавляет визирь, — приобретая знания всякого рода, и особенно в Астрономия, в которой он достиг очень высокого превосходства. Под султанатом Малик Шаха, он пришел в Мери, и получил большую похвалу за свои познания в науке, а султан осыпал его милостями».
0
Рубаи Омара Хайяма (объяснение)
Парамханса Йогананда и Свами Криянанда
$32
БЕСПЛАТНАЯ доставка
Шедевры урду Рубаи
Автор R.
C. Канда
26 $
Продано
Рубаи Сармада
Доктор Бэнки Бехари
13,60 $
17 $ (скидка 20%)
Шедевры урду назм (текст на урду, транслитерация и английский перевод)
К.С. Канда
44 $
БЕСПЛАТНАЯ доставка
Сармад Мученик любви к Богу
Исаак А. Иезекииль
31 $
БЕСПЛАТНАЯ доставка
Бестселлер
Послеполуденное время (Автобиография)
Хариванш Рай Баччан
33 $
Распродано
Кабир (Избранные куплеты из Сакхи в трансверсии)
Мохан Сингх Карки
Отсутствующий путешественник: любовная поэзия Пракрита из Гатхасаптасати Сатавахана Хала
Арвинд Кришна Мехротра
16 долларов
Распродано
Дара Шику: жизнь и творчество
Бикрама Джит Хасрат
42 $
БЕСПЛАТНАЯ доставка
Prasthanathraya Volume-II (Isa, Kena, Katha and Mandukya Upanishad with Karika of Gaudapada) Единственное издание с комментариями Шанкарачарьи
By Vidyabhooshanam Vidyavachaspati V.
Panoli
Лилавати Бхаскарачарьи (набор из 2 томов)
А. Б. Падманабха Рао
50 долларов
Продано
Tuhfa: The Minstrel Divine (История иранской женщины-святой)
Автор доктора Бэнки Бехари
13,60 $
17 $ (скидка 20%)
Ригведические арийцы, река Сарасвати и индуистское мировоззрение
Шри Суджит Нараян Сен
60 долларов США
БЕСПЛАТНАЯ доставка
Газели на урду: антология с 16 по 20 век (текст на урду с транслитерацией и английским переводом)
К.С. Канда
37 $
БЕСПЛАТНАЯ доставка
Часто задаваемые вопросы
В.
В какие места вы осуществляете доставку?A. Exotic India доставляет заказы во все страны, имеющие дипломатические отношения с Индией.
Q. Вы предлагаете бесплатную доставку?
A. Exotic India предлагает бесплатную доставку для всех заказов на сумму от 30 долларов США.
В. Могу ли я вернуть книгу?
A. Все возвраты должны быть отправлены штемпелем в течение семи (7) дней с даты доставки. Все возвращенные товары должны быть в новом и неиспользованном состоянии, со всеми прикрепленными оригинальными бирками и этикетками. Чтобы узнать больше, ознакомьтесь с нашей политикой возврата
В. Предлагаете ли вы экспресс-доставку?
A.
Да, у нас есть услуга платной экспресс-доставки. Вы можете выбрать экспресс-доставку при оформлении заказа на сайте.Q. Я случайно ввел неправильный адрес доставки, могу ли я изменить адрес?
A. Адрес доставки можно изменить только в том случае, если заказ еще не отправлен. В случае изменения адреса вы можете связаться с нами по адресу [email protected]
В. Как мне отследить мой заказ?
A. Вы можете отслеживать свои заказы, просто введя номер заказа здесь или прошлые заказы, если вы вошли в систему на веб-сайте.
В. Как я могу отменить заказ?
A. Заказ можно отменить только в том случае, если он не был отправлен. Чтобы отменить заказ, свяжитесь с нами по адресу help@exoticindia.
В какие места вы осуществляете доставку?
Да, у нас есть услуга платной экспресс-доставки. Вы можете выбрать экспресс-доставку при оформлении заказа на сайте.