Что касается звезд то они всегда: Что касается звезд, то они всегда — Бродский. Полный текст стихотворения — Что касается звезд, то они всегда
«Что касается звезд…» / «The More Loving One» W.H.Auden: brodsky — LiveJournal
Мне кажется или нет: «Что касается звезд…» — это реминисценция на столь любимое Бродским стихотворение Одена «The More Loving One»?Трактовок в сети не нашел.
Тем временем это стихотворение упоминается как в первом абзаце «Поклониться тени», так и в нескольких интервью И.Б. (являясь по сути знаковым для поэта) и по своему посылу созвучно «Что касается звезд…»
Хотелось бы услышать мнение сообщества.
***
Что касается звезд, то они всегда.
То есть, если одна, то за ней другая.
Только так оттуда и можно смотреть сюда:
вечером, после восьми, мигая.
Небо выглядит лучше без них. Хотя
освоение космоса лучше, если
с ними. Но именно не сходя
с места, на голой веранде, в кресле.
Как сказал, половину лица в тени
пряча, пилот одного снаряда,
жизни, видимо, нету нигде, и ни
на одной из них не задержишь взгляда.
***
The More Loving One
Looking up at the stars, I know quite well
That, for all they care, I can go to hell,
But on earth indifference is the least
We have to dread from man or beast.
How should we like it were stars to burn
With a passion for us we could not return?
If equal affection cannot be,
Let the more loving one be me.
Admirer as I think I am
Of stars that do not give a damn,
I cannot, now I see them, say
I missed one terribly all day.
Were all stars to disappear or die,
I should learn to look at an empty sky
And feel its total dark sublime,
Though this might take me a little time.
— W. H. Auden
***
Поклониться тени
—1—
<…>
Я знал, что по темпераменту и в других отношениях я иной человек и что
в лучшем случае меня будут считать его подражателем (Одена — прим.). Однако для меня это был
бы комплимент. К тому же я располагал второй линией обороны: я всегда мог
отступить к писанию по-русски, в котором чувствовал себя довольно уверенно и
каковое даже, знай он этот язык, ему, возможно, понравилось бы. Мое желание
писать по-английски не имело ничего общего с самоуверенностью,
самодовольством или удобством; это было просто желание угодить тени.
Конечно, там, где он находился в ту пору, лингвистические барьеры вряд ли
имели значение, но почему-то я думал, что ему бы больше понравилось,
объяснись я с ним по-английски. (Хотя, когда я попытался сделать это на
зеленой траве Кирхштеттена теперь уже одиннадцать лет назад, ничего не
вышло; мой английский в то время больше подходил для чтения и слушания, чем
для разговора. Возможно, это и к лучшему.)
Неспособные, говоря иначе, вернуть всю сумму того, что было дано, мы
стараемся отдать долг, по крайней мере, той же монетой. В конечном счете, он
сам так поступал, заимствуя донжуановскую строфу для своего «Письма лорду
Байрону» или гекзаметры для «Щита Ахилла». Ухаживание всегда требует
некоторой степени самопожертвования и уподобления, тем более, если
ухаживаешь за чистым духом. Будучи во плоти, человек этот сделал так много,
что вера в бессмертие его души становится как-то неизбежной.
То, с чем он
нас оставил, равнозначно Евангелию, вызванному и наполненному любовью,
которая является какой угодно, только не конечной — любовью, которая никак
не помещается целиком в человеческой плоти и потому нуждается в словах. Если
бы не было церквей, мы легко могли бы воздвигнуть церковь на этом поэте, и
ее главная заповедь звучала бы примерно так:
Если равная любовь невозможна,
Пусть любящим больше буду я.
(Подстрочный перевод)
Часть речи (цикл из 20 стихов) — Иосиф Бродский (1940
1975 — 1976
Следующие 20 стихотворений объединены в цикл «Часть речи» — С. В.
x x x
Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но неважно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить, уже не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях;
я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих;
поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне —
как не сказано ниже по крайней мере —
я взбиваю подушку мычащим «ты»
за морями, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты,
1975 — 1976
x x x
Север крошит металл, но щадит стекло.
Учит гортань проговаривать «впусти».
Холод меня воспитал и вложил перо
в пальцы, чтоб их согреть в горсти.
Замерзая, я вижу, как за моря
солнце садится и никого кругом.
То ли по льду каблук скользит, то ли сама земля
закругляется под каблуком.
И в гортани моей, где положен смех
все отчетливей раздается снег
и чернеет, что твой Седов, «прощай».
1975 — 1976
x x x
Узнаю этот ветер, налетающий на траву,
под него ложащуюся, точно под татарву.
Узнаю этот лист, в придорожную грязь
падающий, как обагренный князь.
Растекаясь широкой стрелой по косой скуле
деревянного дома в чужой земле,
что гуся по полету, осень в стекле внизу
узнает по лицу слезу.
И, глаза закатывая к потолку,
я не слово о номер забыл говорю полку,
но кайсацкое имя язык во рту
шевелит в ночи, как ярлык в Орду.
1975
x x x
Это — ряд наблюдений. В углу — тепло.
Взгляд оставляет на вещи след.
Вода представляет собой стекло.
Человек страшней, чем его скелет.
Зимний вечер с вином в нигде.
Веранда под натиском ивняка.
Тело покоится на локте,
как морена вне ледника.
Через тыщу лет из-за штор моллюск
извлекут с проступившем сквозь бахрому
оттиском «доброй ночи» уст,
не имевших сказать кому.
1975 — 1976
x x x
Потому что каблук оставляет следы — зима.
В деревянных вещах замерзая в поле,
по прохожим себя узнают дома.
Что сказать ввечеру о грядущем, коли
воспоминанья в ночной тиши
о тепле твоих — пропуск — когда уснула,
на стену, точно тень от стула
на стену ввечеру свеча,
и под скатертью стянутым к лесу небом
над силосной башней, натертый крылом грача
не отбелишь воздух колючим снегом.
1975 — 1976
x x x
Деревянный лаокоон, сбросив на время гору с
плеч, подставляет их под огромную тучу. С мыса
налетают порывы резкого ветра. Голос
старается удержать слова, взвизгнув, в пределах смысла.
Низвергается дождь: перекрученные канаты
хлещут спины холмов, точно лопатки в бане.
как соленый язык за выбитыми зубами.
Одичавшее сердце все еще бьется за два.
Каждый охотник знает, где сидят фазаны, — в лужице под лежачим.
За сегодняшним днем стоит неподвижно завтра,
как сказуемое за подлежащим.
1975 — 1976
x x x
Я родился и вырос в балтийских болотах, подле
серых цинковых волн, всегда набегавших по две,
и отсюда — все рифмы, отсюда тот блеклый голос,
если вьется вообще. Облокотясь на локоть,
раковина ушная в них различит не рокот,
но хлопки полотна, ставень, ладоней, чайник,
кипящий на керосинке, максимум — крики чаек.
В этих плоских краях то и хранит от фальши
сердце, что скрыться негде и видно дальше.
Это только для звука пространство всегда помеха:
глаз не посетует на недостаток эха.
1975
x x x
Что касается звезд, то они всегда.
То есть, если одна, то за ней другая.
Только так оттуда и можно смотреть сюда:
вечером, после восьми, мигая.
Небо выглядит лучше без них. Хотя
освоение космоса лучше, если
с ними. Но именно не сходя
с места, на голой веранде, в кресле.
Как сказал, половину лица в тени
пряча, пилот одного снаряда,
жизни, видимо, нету нигде, и ни
на одной из них не задержишь взгляда.
1975
x x x
В городке, из которого смерть расползалась по школьной карте,
на столетнем каштане оплывают тугие свечи,
и чугунный лес скучает по пылкой речи.
Сквозь оконную марлю, выцветшую от стирки,
проступают ранки гвоздики и стрелки кирхи;
вдалеке дребезжит трамвай, как во время оно,
но никто не сходит больше у стадиона.
Настоящий конец войны — это на тонкой спинке
венского стула платье одной блондинки,
уносящей жизни на Юг в июле.
1975, Мюнхен
x x x
Около океана, при свете свечи; вокруг
поле, заросшее клевером, щавелем и люцерной.
Ввечеру у тела, точно у Шивы, рук,
дотянуться желающих до бесценной.
Упадая в траву, сова настигает мышь,
беспричинно поскрипывают стропила.
В деревянном городе крепче спишь,
потому что снится уже только то, что было.
Пахнет свежей рыбой, к стене прилип
профиль стула, тонкая марля вяло
шевелится в окне; и луна поправляет лучом прилив,
1975
x x x
Ты забыла деревню, затерянную в болотах
залесенной губернии, где чучел на огородах
отродясь не держат — не те там злаки,
и доро’гой тоже все гати да буераки.
Баба Настя, поди, померла, и Пестерев жив едва ли,
а как жив, то пьяный сидит в подвале,
либо ладит из спинки нашей кровати что-то,
говорят, калитку, не то ворота.
и звезда моргает от дыма в морозном небе.
И не в ситцах в окне невеста, а праздник пыли
да пустое место, где мы любили.
1975
x x x
Тихотворение мое, мое немое,
однако, тяглое — на страх поводьям,
куда пожалуемся на ярмо и
кому поведаем, как жизнь проводим?
Как поздно заполночь ища глазунию
луны за шторою зажженной спичкою,
вручную стряхиваешь пыль безумия
с осколков желтого оскала в писчую.
Как эту борзопись, что гуще патоки,
в локте хотя бы преломить, опять-таки,
ломоть отрезанный, тихотворение?
1975 — 1976
x x x
Темно-синее утро в заиндевевшей раме
напоминает улицу с горящими фонарями,
ледяную дорожку, перекрестки, сугробы,
толчею в раздевалке в восточном конце Европы.
Там звучит «ганнибал» из худого мешка на стуле,
сильно пахнут подмышками брусья на физкультуре;
что до черной доски, от которой мороз по коже,
так и осталась черной. И сзади тоже.
Дребезжащий звонок серебристый иней
преобразил в кристалл. Насчет параллельных линий
все оказалось правдой и в кость оделось;
неохота вставать. Никогда не хотелось.
1975 — 1976
x x x
С точки зрения воздуха, край земли
всюду. Что, скашивая облака,
совпадает — чем бы не замели
следы — с ощущением каблука.
Да и глаз, который глядит окрест,
скашивает, что твой серп, поля;
сумма мелких слагаемых при перемене мест
неузнаваемее нуля.
И улыбка скользнет, точно тень грача
по щербатой изгороди, пышный куст
шиповника сдерживая, но крича
жимолостью, не разжимая уст.
1975 — 1976
x x x
Заморозки на почве и облысенье леса,
небо серого цвета кровельного железа.
Выходя во двор нечетного октября,
ежась, число округляешь до «ох ты бля».
Ты не птица, чтоб улететь отсюда,
потому что как в поисках милой всю-то
ты проехал вселенную, дальше вроде
нет страницы податься в живой природе.
Зазимуем же тут, с черной обложкой рядом,
проницаемой стужей снаружи, отсюда — взглядом,
за бугром в чистом поле на штабель слов
пером кириллицы наколов.
1975 — 1976
* Ранний вариант последних двух строк: «наколов на буквы пером слова, / как сложенные в штабеля дрова». — С. В.
x x x
Всегда остается возможность выйти из дому на
улицу, чья коричневая длина
успокоит твой взгляд подъездами, худобою
голых деревьев, бликами луж, ходьбою.
На пустой голове бриз шевелит ботву,
и улица вдалеке сужается в букву «У»,
как лицо к подбородку, и лающая собака
вылетает из подоворотни, как скомканная бумага.
Улица. Некоторые дома
лучше других: больше вещей в витринах;
и хотя бы уж тем, что если сойдешь с ума,
то, во всяком случае, не внутри них.
1975 — 1976
x x x
Итак, пригревает. В памяти, как на меже,
прежде доброго злака маячит плевел.
Можно сказать, что на Юге в полях уже
высевают сорго — если бы знать, где Север.
Земля под лапкой грача действительно горяча;
пахнет тесом, свежей смолой. И крепко
зажмурившись от слепящего солнечного луча,
видишь внезапно мучнистую щеку клерка,
беготню в коридоре, эмалированный таз,
человека в жеваной шляпе, сводящего хмуро брови,
и другого, со вспышкой, чтоб озарить не нас,
но обмякшее тело и лужу крови.
1975 — 1976
x x x
Если что-нибудь петь, то перемену ветра,
западного на восточный, когда замерзшая ветка
перемещается влево, поскрипывая от неохоты,
и твой кашель летит над равниной к лесам Дакоты.
В полдень можно вскинуть ружью и выстрелить в то, что в поле
кажется зайцем, предоставляя пуле
увеличить разрыв между сбившемся напрочь с темпа
пишущим эти строки пером и тем, что
оставляет следы. Иногда голова с рукою
сливаются, не становясь строкою,
но под собственный голос, перекатывающийся картаво,
подставляя ухо, как часть кентавра.
1975 — 1976
x x x
…и при слове «грядущее» из русского языка
выбегают черные мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
После стольких лет уже безразлично, что
или кто стоит у окна за шторой,
и в мозгу раздается не земное «до»,
но ее шуршание. Жизнь, которой,
как дареной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть речи вообще. Часть речи.
1975
x x x
Я не то что схожу с ума, но устал за лето.
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла все это —
города, человеков, но для начала — зелень.
Стану спать не раздевшись или читать с любого
места чужую книгу, покамест остатки года,
как собака, сбежавшая от слепого,
переходят в положенном месте асфальт.
Свобода —
это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,
ничего не каплет из голубого глаза.
1975
ПРЯЖА | Ложь подобна звездам — они всегда выходят наружу. | Симпсоны (1989) — S30E12 Девушка в автобусе | Видеоклипы по цитатам | ef8e5523
ПРЯЖА | Ложь подобна звездам — они всегда выходят наружу. | Симпсоны (1989) — S30E12 Девушка в автобусе | Видеоклипы по цитатам | ef8e5523 |紗Объявление:
Пряжа — лучший способ найти видеоклипы по цитате. Найдите точное момент в телешоу, фильме или музыкальном видео, которым вы хотите поделиться. Легко двигаться вперед или назад, чтобы добраться до идеального места. Он доступен на сети, а также на Android и iOS.
Ложь подобна звездам — она всегда выходит наружу. Симпсоны (1989) — S30E12 Девушка в автобусе Поиск клипов по этому сериалу |
ПРЕДЫДУЩИЙ КЛИП
Ложь как звезды — она всегда выходит наружу.
СЛЕДУЮЩИЙ КЛИП
| Нравится | Встроить | Gif | История | 6 | 6 | 6 | Делать Мем | Share |
Copy the URL for easy sharing | ||||||||
Advertisement:
#sniffling
#aww
#thankyou
#duh
Анатомия страсти (2005) — S18E20 You Are the Blood
3s
они всегда казались мне ложью.
Dota: Dragon’s Blood (2021) — S01E01 What the Thunder Said
1,3 с
Они всегда выходят.
Звездный путь: Странные новые миры (2022) — S01E10 Качество милосердия
2.1s
Они лгут.
Звездный путь (1966) — S03E06 Spectre of the Gun
4,4 с
Это ложь, ложь.
Правдивая ложь (1994)
2,4 с
Почему миллиардеры всегда невысокие?
Львиная Стража (2016) — S01E15 Слишком много термитов
1.6s
Они выходят?
Хорошее место (2016) — S01E07 Вечный крик
3,7 с
«Ложь подобна тиграм. Они плохие».
Сумерки (2008)
2.1с
Они всегда такие?
Трудоголики (2011) — S03E09 Дерс пригодится
2,8 с
— Да, как всегда. — Как постоянно делают цыпочки.
Сообщество (2009) — S01E15 Романтический экспрессионизм
3.1s
* и они всегда ошибаются *
Игра престолов (2011) — S05E06
1.8s
Это ложь.
Мир Дикого Запада (2016) — S03E04 Мать Изгнанников
1,6 с
Это ложь.
Милые обманщицы (2010) — S01E22 Тайна
2,2 с
Они врут? Зачем им лгать?
Американская история ужасов (2011) — S01E07 Ужасы
2,2 с
Почему они всегда лгут?
Master of None (2015) — S01E01 Plan B
1,5 с
Знаешь, они всегда такие,
То, что ты делаешь! (1996)
2.4s
— Они всегда такие? — Да.
Объявления:
О поддержке / FAQ Правовая информация
Вы всегда говорили, что любите звезды.
Я полюбил их: OwnQuotes.com Ты всегда говорил, что любишь звезды. Я полюбил их: OwnQuotes.comЛучшие книги с цитатами на Amazon ЗДЕСЬ
Ты всегда говорил, что любишь звезды. Я тоже полюбил их. Забавно, как они, кажется, сияют немного ярче теперь, когда вы присоединились к ним — Лилли
Получите лучшие книги с цитатами из Amazon ЗДЕСЬ
Опубликовано: 16 июня 2021 года, среда, 23:08:18
Общее количество просмотров: 197
Категории: Грустные
Ключевые слова: Яркая Растущая Звезда Любви
Однажды Мать Тереза сказала: Если ты судишь людей, у тебя нет времени любить их. Time Die
Любовь подобна листу, когда он увядает, он не может расти. всю жизнь моя мать просила, чтобы я никогда не стал таким, как мой отец, тем не менее я подвел ее, я подвел всех в.
.
-Chad Daniel Thome
Anger Desire Семейство Семья ненависть SAD
Love Life Know Way Wawts
Love Heart Hell Желание Мечты Счастье Любовь Мир Любить Людей Прощение Одинокое. HELL -Heart Only Lov
Любите людей, которые любят вас, Благословляйте и отпускайте остальных. Это действительно так..
Я знаю, что такое любовь! Это не раздает.
Могу ли я винить тебя за то, что ты не влюбился в меня? Если бы я никогда не мог влюбиться в себя, как…
Если бы жизнь была только о любви, я бы давно задохнулся Надежда сохранила мне жизнь до.
